Глава 3

Когда танец закончился, Мария почувствовала себя раскрасневшейся, необычное для нее явление. Она поклонилась партнеру, ощущая как рой ос оживился, ища следующего шанса подобраться к банке с вареньем. Мария игриво отложила выбор.

Где Вандеймен?

Или она лишь вообразила его?

Потом она увидела его в компании с Грэвенхэмом. По сравнению с тихой основательностью маркиза Вандеймен казался диким духом, несмотря на великолепную, опрятную внешность. Его бледно-золотые волосы сияли в искусственном освещении, а его шрам, несомненно, почетно полученный, предполагал грех, особенно с так и не исчезнувшими до конца следами беспутного образа жизни.

– Миссис Селестин, – произнес Грэвенхэм, – вы пленили еще одного из нас, бедных мужчин. Вандеймен умолял меня представить его вам. Как умно, – добавил он, – я бы не согласился, если бы вы были милой юной девицей, но насколько я могу судить, вы вполне способны справиться с таким шалопаем, как он.

Мария оценила тонкое предупреждение Грэвенхэма. Это означает, что Вандеймен рисковал потерять свое место в высшем свете.

– Милорд – шалопай, – сказала она Вандеймену, протягивая ему руку. – Как интригующе.

Она была довольно холодна, но не могла не встревожиться, потому что не подумала о такой существенной детали. Конечно, он не мог просто подойти к ней. Он должен был найти кого-то уважаемого, чтобы его представили.

Он изящно склонился к ее руке, вполне оценивая расстояние. Слишком легкий поклон будет казаться холодным. Прикосновение губ к перчатке будет скандальным и смелым. Только остановившись на полпути в пределах установленных границ, можно было намекнуть на интерес и страсть.

Она по-прежнему легко улыбалась, молясь о том, чтобы не задрожать. Этот великолепный, элегантный молодой человек, искусный в общении, был не тем, что она ожидала.

– Тогда, возможно, я смогу убедить вас подарить мне танец, миссис Селестин? – сказал он, выпрямившись, но все еще держа ее руку. – Удобный случай побыть шалопаем.

– Действительно? Не знала об этом.

– Должно быть, ваши предыдущие партнеры были ужасно скучными. – Он положил ее руку на сгиб своего локтя. – Позвольте мне разнообразить вашу жизнь.

Он украл ее из-под носа ее осиного роя, и она не была уверена, оскорблена она или ужасно удивлена.

– Мои партнеры не были совсем скучными, – сказала она, когда они присоединились к танцующим.

– Замечательно. Тогда вы не будете потрясены.

Она не была в этом уверена. Что он задумал?

Она знала о плутовстве в танце. Если она позволит своим мыслям вернуться назад, к ее безумию с Морисом, то сможет вспомнить те времена, когда он привык использовать танец по полной. В конце концов, где же еще мужчина с сомнительной репутацией мог оказаться достаточно близко к леди, чтобы соблазнить ее на безрассудство?

Музыка заиграла, и они начали исполнять па. Сейчас это был просто танец, дающий ей возможность подумать.

Она не ожидала, что он спланирует самоубийство.

Не ожидала, что он окажется таким опасным.

Не ожидала такой потребности в официальном представлении.

Не ожидала, что он будет прекрасно владеть ситуацией, или следовать правилам общества так же умело, как следует шагам танца.

Она должна была ожидать всего этого. Небеса, социальные обязанности были частью жизни офицера. И все же, она не ожидала от него таких навыков общения.

Что еще она упустила из виду?

Его осторожность.

Когда во время танца их взгляды встретились, она осознала это. Конечно, ее донкихотские действия должны казаться подозрительными. Когда они соединили руки и разошлись, она задалась вопросом, чего он боялся. Что он подумал, чего она хотела за свои двадцать тысяч фунтов?

И что – еще более захватывающая мысль – он готов сделать за них?

Фигура танца вернула ее к нему, порочные мысли возбуждали, несмотря на все попытки похоронить их глубоко в душе. Они взялись за руки в аллеманде [4] и повернулись, глядя друг другу глаза в глаза, тела их гармонично двигались.

Внезапное понимание того, что она могла потребовать от него в уплату – в течение шести долгих недель, пронзило ее. Она поняла, что непристойно покраснела, и с облегчением перешла к следующему джентльмену.

Она вовсе не думала о такой вещи, когда составляла свой план. Никогда! Она должна немедленно выбросить его из головы. Это было бы глупо и зло. Она, как предполагалось, спасала его, а не использовала, и он был на восемь лет моложе.

В отчаянии она сосредоточилась на настоящем, на сплетении шагов танца. Однако не могла не смотреть, как он танцевал с другими женщинами. Она оказалась не одинока в своей реакции. Каждая, молодая или старая дама, отвечала светом в глазах, широкой улыбкой.

Он был любителем пофлиртовать. Прекрасным, интуитивно флиртующим, молодым человеком, и женщины не могут ему сопротивляться. Этого она тоже не ожидала. Она знала – свет предположит, что она купила молодого человека, а не очаровала своим остроумием и деньгами.

Мысль была столь отталкивающей, что ей хотелось закричать и остановиться. Он мог получить деньги и отправиться в ад или на небеса…

Потом он вернулся, чтобы вновь стать ее партнером. Когда они вместе сделали шаг, потом другой, он мягко сказал:

– Я, как предполагается, безумно влюбляюсь в вас, или на самом деле предполагается любовная связь?

Губы поджаты, его взгляд не отрывается от ее. Она ответила:

– Безумно влюблены. Почему нет? – Если она собиралась думать как дурочка, она бы предпочла, чтобы о ней думали как о безумной.

Его глаза удержали ее, а потом, поскольку танец двинулся дальше, им пришлось прервать разговор. Очарованная, она поняла, что сделала то же самое, и торопливо посмотрела на своего нового партнера, сэра Уоткинса Дора, чтобы увидеть понимающую улыбку.

– Красивый мошенник, – заметил мужчина средних лет, – но бедный, и со склонностью к бутылке и игорным столам, дорогая леди. Умный с полуслова все поймет.

Таким образом, Мария танцевала, не в силах отбросить унизительное осознание того, что все думали, что стали свидетелями мощного притяжения между женщиной в годах и очаровательным молодым мошенником.

Она не могла винить Вандеймена. Он в точности следовал ее инструкциям. Вежливо улыбаясь остальным, он обратил на нее все свое обаяние, обделяя других леди. Часто ее глаза сталкивались с его, полными решимости. Ей оказалось так трудно не поверить в то, что она внезапно стала центром его вселенной.

Когда танец закончился, и она сделала реверанс в ответ на его поклон, то знала, что все смотрят на них. Было мучительно трудно не сказать что-то язвительное или вести себя холодно, показывая, что она не легковерная дурочка. Как бы то ни было, она позволила Вану положить ее руку на сгиб своего локтя и прохаживаться так.

– Все наблюдают, – сказала она, хоть и знала, что не должна была. Она контролировала это приключение, не так ли?

– Я уверен, что за вами постоянно, так или иначе, наблюдают, Золотая Лилия.

– Я привыкла к наблюдению, но не до такой степени. – Как абсурдно чувствовать, что она может говорить с ним так честно. Помимо Харриетт, он был единственным, знающим об их замыслах. – Вероятно, я не выгляжу столь ослепленной, как должна.

– Я буду ослеплен за нас обоих. – Искоса взглянув на него, она заметила, что его улыбающиеся глаза полны решимости. – Некоторая осторожность с вашей стороны, несомненно, придаст реалистичности, – добавил он. – В конце концов, вы слишком мудры, чтобы на самом деле выйти за меня замуж.

Она улыбнулась шутке, но та надавила на старую рану. Ее чувства слишком походили на сумасшедшее безрассудное влечение, которому она уступила в юности, достигнув высшей точки в отношениях с Морисом. Она питала слабость к смелым, красивым, опасным мужчинам, но она больше не была молодой и глупой. Неужели она ничему не научилась?

Прохладный воздух, коснувшийся спины, мгновенно заставил ее вздрогнуть, и она осознала, что он привел ее на небольшой балкон. Они все еще оставались в поле зрения, но это давало некоторую защиту от подслушивания. И должно было вызвать еще больше разговоров.

Хотя, какой смысл упираться? Она собиралась быть любимой темой развлечения общества в течение долгих шести недель. Это та цена, которую она заплатит, чтобы исправить несправедливость.

– Благодарю за то, что пришли, – сказала она, раскрывая веер и пристально вглядываясь в освещенный лампами сад внизу.

– Вы думали, что я откажусь платить свой долг?

Внезапный холод в его голосе заставил ее обернуться.

– Я не это имела в виду. Вы были… Нуждались…

– Мадам, вы купили меня – мое тело, ум, и большую часть души – на шесть недель. Я пойду, куда вы прикажете, буду говорить, как вы того пожелаете, действовать так, как вы меня проинструктируете, пока это не оскорбляет ту часть моей души, которую я сохранил.

Бог ты мой. Боль и раненная гордость. Она должна помнить, что, хотя война во многом заставила его повзрослеть, он все еще мог быть уязвим.

– Превосходно, – прохладно сказала она, возвращаясь к безопасному разглядыванию сада. – Вы хорошо играете свою роль, милорд, поэтому, пожалуйста, продолжайте действовать так, будто вы полны решимости завоевать меня. – Она оглянулась с тщательно обдуманной улыбкой. – Я сомневаюсь, что это заставит вас рисковать вашей бессмертной душой.

Мгновение в молчании они смотрели друг на друга, а потом она разрушила тишину, нервно болтая.

– Лампы в саду симпатичны, не правда ли? Интересно, есть ли способ исследовать его.

Ее правая рука в перчатке оперлась на железное ограждение, и он накрыл ее своей левой. Загорелая от стольких лет, проведенных на солнце и ветре, сильная, с выступающими сухожилиями и венами, с длинными пальцами, отмеченными легкими шрамами. Рука, выглядевшая старше, чем он был. Прекрасная рука, вероятно, предназначенная природой для более спокойных занятий, для музыки, искусства, нежной любви…

– Я знаю, что у меня мало надежды, – сказал он, обхватывая ее пальцы своими и поднимая ее руку, поворачивая ее к себе. – Бедный мужчина с обветшалым поместьем, и на восемь лет моложе вас.

– Правда…

Он положил ее руку между ними, выпрямился, в процессе развернувшись так, чтобы оградить ее от переполненной комнаты.

– Единственная причина, по которой вы бы обдумали мои притязания, это моя внешность и очарование. Бедная миссис Селестин, – добавил он с насмешливым блеском в глазах. – Вы оказываетесь перед необходимостью уступить внешнему облику и обаянию.

– Едва ли я бы оказалась первой вдовой, которая так поступит. Я уверена, что смогу сыграть свою роль. – Она вернула ему тот же самый колкий взгляд. – В конце концов, я не собираюсь на самом деле отдавать свою персону и свое состояние в ваши руки.

– Просто еще девять тысяч фунтов.

– Если вы будете вести себя прилично. – Она оглядела его сверху донизу. – По крайней мере, вы действительно хорошо выглядите и очаровательны, и хорошо себя чувствуете в обществе. Было бы невероятно удручающе выставлять себя дурой из-за непривлекательного прожигателя жизни.

Он успокоился, шрам, пересекающий его правую щеку, казался еще более резким и темным. Она немедленно вспомнила, как встретилась с ним в первый раз, как мужчина разоружил ее, и, конечно, как близко он подошел к причинению ей вреда.

Он уронил ее руку.

– Я могу стать непривлекательным в любое время, стоит вам только захотеть, миссис Селестин. Я посоветовал бы вам не давить на меня слишком сильно. Человек, готовый умереть, одинаково готов послать девять тысяч фунтов к дьяволу.

Небольшой балкон внезапно стал тюрьмой, Ван закрыл выход. Она отчаянно хотела отвести взгляд или попытаться отодвинуться в этом ограниченном пространстве. Однако, с ним как с животным, показать страх означает потерять контроль. Она взглянула в его злые глаза.

– А как же те одиннадцать тысяч, милорд? Вы должны услужить мне за них.

Его ноздри раздулись, и внезапно она увидела в нем жеребца. Молодого, великолепного, оскорбленного жеребца, готового стать порочным. Святые небеса, кем она себя вообразила, пытаясь собрать нечто вдребезги расколотое и насквозь пронизанное трещинами?

– Сожалею, – быстро сказала она. – Я неосмотрительно выразилась. Я выбрала вас потому, что вы – джентльмен.

– Но зачем вам выбирать кого-то, миссис Селестин? Какова цель этой экстравагантной шарады?

Она надеялась отложить этот разговор до тех пор, пока не придумает объяснение получше, но ясно, что сейчас придется хоть что-то рассказать. С большим усилием, она беспечно заговорила.

– Расточительность одного человека, есть прихоть для другого, лорд Вандеймен. Я намереваюсь насладиться сезоном, но меня преследуют охотники за приданым. Вы – моя защита от них, и все.

Должно быть, она подала все правильно, увидев, что его напряженность едва уловимо, но уменьшилась.

– Вы должно быть очень, очень богаты.

– Так и есть.

– Тогда, конечно, я полностью к вашим услугам. Повелевайте мной, дорогая леди.

Шокирующе, но все пожелания, пришедшие ей на ум, были неприличными. Она вернулась к тому, что сказала ранее.

– Поступайте так, как если бы вы полны решимости вымести из моей головы все здравомыслие и завлечь в свою походную кровать.

Мгновение он смотрел на нее, затем поднял левую руку и положил на ее обнаженное плечо. Теплая. Шероховатая от военных упражнений.

Нет, не упражнений. От настоящей, смертоносной войны. Сколько смертей видели эти внимательные голубые глаза? Сколько причинили его изящные руки? Сколько пережито страданий, во время сражений и после? Она не теряла никого важного, кроме уже полузабытого младшего братика, и Мориса, который умер далеко, за многие мили от дома, на охоте, и его смерть не опечалила ее по-настоящему.

Они называли этого человека Демоном. Ужасное клеймо для благородного солдата и героя, но она могла думать только о том, насколько близко он должно быть знаком со смертью. Неудивительно, что, казалось, ему безразлично, выстрелит она в него или нет. Вероятно, он вообще ни о чем не заботился, оказавшись слишком глубоко раненным, чтобы измениться.

Он собирался поцеловать ее здесь, на виду у всех? Она должна остановить его, но ее словно парализовало.

Слегка помедлив, Ван погладил ее обнаженное плечо, по ее спине прошла легкая дрожь, а он, задержав руку, коснулся свободных локонов. Он мог приводить в порядок завиток или отгонять насекомое. Он играл им всего мгновение, пристально глядя ей в глаза, а затем опустил руку.

Страх все еще владел ею, но внутри росло что-то худшее. Жажда.

В его внезапной улыбке вспыхнуло торжество.

Ох.

Она глубоко вдохнула. Он собирался сделать то, за что она заплатила, но, в то же самое время, ради своей гордости он собирался попытаться обольстить ее. Неудивительно, хотя этого она вновь не ожидала.

И, конечно, она не ожидала, что это будет так ужасно возможно.

Какая-то частичка ее вопила: «Почему нет? Почему нет? Ты можешь быть с ним вместе сегодня ночью!» Внутри у нее все сжалось от этой мысли.

Она часто лежала в тишине ночи, вспоминая ощущение тела мужчины на ней, в ней. Она не желала возвращения Мориса, но воспоминания об интимной близости всегда оставляли ей ощущение боли и пустоты.

Мария пристально на него посмотрела. Осторожно, медленно, женщина повернула голову так, чтобы смотреть мимо, разворачивая веер. Она не могла позволить себе дать ему такое оружие, вдруг он неправильно им воспользуется. Нужно помнить о своей цели – исцелить его и сделать свободным, с деньгами, которые украл Морис.

– Начинается следующий танец, – сказал он. – Мы вновь будем партнерами? Это создаст настоящую бурю, которую вы хотите.

Буря. Подходящее название для смятения внутри нее, но она согласилась. Она проложила свой курс, и будет следовать им, даже через бурю затруднений, скандалов и, да – разочарования.

Она больше не застенчивая инженю [5]. И может контролировать себя и своего демона. Мария спокойно пошла с ним, чтобы сформировать восьмерку танцующих.

Она завершила танец, разрумянившись от волнения. Под беспутством, мрачными воспоминаниями и непристойным шрамом, скрывался молодой мужчина, невероятно привлекательный молодой мужчина, который прилагал все усилия, чтобы околдовать ее.

И все было просто прекрасно.

Она изо всех сил пыталась направить свой ум к более высоким мыслям – к его военному опыту и нехватке благородного воспитания. Впрочем, за логичными и благородными мыслями скрывалось дрожащее тело, желание сорвать его одежду, прижаться к его жару, вдохнуть и вкусить его, дать ему заботу и в некотором роде полностью освободить. Его невероятная молодость, боль, чувствительность, скованность ее правилами, возбуждали ее сильнее, чем она считала возможным.

Прежде, чем он успел пригласить ее на возмутительный третий танец, она приняла приглашение от другого мужчины. Не имело значения, кто он, но именно мистер Фаншейв, приятный джентльмен, который, несомненно, хотел бы жениться на ее деньгах, не досаждал ей в этом плане.

Пока они прогуливались, ожидая начала следующего танца, она заставила себя серьезно рассмотреть мистера Фаншейва в качестве мужа. Мария действительно хотела снова выйти замуж, а он был удобен, нетребователен, подходил по возрасту. И походил на мужчину, которого она планировала выбрать, но теперь от такой перспективы ей захотелось зевнуть.

Она знала, почему, но это было просто временное помешательство.

Заиграла музыка, и она позволила танцу унести ее, как всегда наслаждаясь изящной плавностью движений взад и вперед из ряда танцующих. Когда она протянула руку, чтобы обойти вокруг следующего джентльмена, то чуть не споткнулась.

Вандеймен!

Она выпрямилась, улыбнулась и двинулась дальше. Дура! Ничто не мешает ему присоединиться к тому же ряду. Если он играет роль пылкого поклонника, то конечно, так и поступит. А ее руку все еще покалывало от его прикосновения.

Так не должно было быть.

Она качнулась, выступая из ряда, и, в конечном счете, снова приблизилась к нему, соединив руки, обошла вокруг, двинулась вперед и в сторону.

Именно так все и произошло бы. Закружиться вместе благодаря судьбе, на шесть недель соединить руки, а потом вперед и в сторону. У него появится новый шанс на жизнь, а ее совесть будет чиста.

Ей действительно было жаль, что нельзя сделать все втайне, но, пока она обдумывала тщательно разработанные планы, он внезапно погрузился во тьму, и она поняла, что нужно действовать. И оказалась права. Пугающе права. И по-прежнему содрогалась от мысли, что на мгновение могла опоздать.

Когда пришла его очередь протанцевать вдоль середины длинного ряда со своей партнершей, она заметила, что он был партнером раскрасневшейся и накрашенной молодой женщины, обремененной круглым лицом и вьющимися волосами мышиного цвета. Он выбрал или был вынужден выбрать в партнерши девушку, не пользующуюся успехом, но его улыбка была яркой и теплой, он ненадолго создал для нее рай.

За маской прожигателя жизни скрывался хороший человек. Она не должна удивляться, и, конечно, не должна чувствовать гордость собственницы. Он не ее, и это так же верно, как и то, что он должен искать невесту. Среди невинных и плодовитых юных леди.

Плодовитых. Она почувствовала болезненный укол. За десять лет брака она не забеременела, и дело было не в Морисе. У него оказалось четверо внебрачных детей, о которых она знала.

Вандеймен нуждался в детях, чтобы продолжить род.

Предательство, что ей нужно напоминать об этом себе самой! Ведь под тьмой и шрамами Вандеймен был хорошим человеком, и она радовалась этому.

Женщины лукаво делят потенциальных мужей на три группы – небеса, чистилище и ад. Морис обещал небеса, но все обернулось чистилищем – довольно распространенное явление, как она полагала. Вандеймен, как она подозревала, кажется чистилищем, которое обернется небесами для верной женщины.

Но не для нее.

Партнером для ужина она выбрала лорда Уоррена. Он был вдовцом с двумя сыновьями, таким образом, тот факт, что она вряд ли сможет иметь детей, не имел для него значения. Он был разумным, честным, и настойчивым поклонником, и станет превосходным мужем. Уоррен занимал незначительный пост в правительстве. Возможно, роль хозяйки политического салона развлечет ее.

Она сосредоточилась на интересной беседе и других людях за ее столом, но взрыв смеха заставил ее оглядеть комнату. Вандеймен сидел за столом с группой людей, сверкающих молодостью, жизнью и хорошим настроением.

Естественная для него обстановка.

– Шумновато, не так ли? – заметил лорд Уоррен.

Мария обернулась, и видя пренебрежение на его лице, порадовалась, что ничем не выдала свою легкую тоску.

– Они молоды.

– Действительно. Мой старший не намного моложе, и он, и остальные могут уничтожить спокойствие в одно мгновение.

Она потягивала вино, чтобы скрыть свою реакцию.

Если бы она вышла замуж за лорда Уоррена, то стала бы мачехой его сыновьям, которые не намного моложе, чем лорд Вандеймен. Их разделяли всего восемь лет, но мир таков, что они относятся практически к разным поколениями.

Она разговаривала с лордом Уорреном и другими людьми в возрасте за ее столом, пытаясь не слушать звуки оживленной болтовни и взрывы смеха со всех концов комнаты.

Встать, чтобы вернуться в бальный зал было облегчением. Прохаживаясь с лордом Уорреном, она решила, что скоро уедет. Для одной ночи сделано достаточно. Вандеймен сможет придумать другие способы преследования завтра.

Он быстро поднялся из-за своего стола, встав на ее пути, улыбаясь и казавшись расслабленным. Великолепный.

– Миссис Селестин, вы выражали интерес к исследованию садов. Мисс Харроуби только что предложила там прогуляться. Не желаете ли пойти? – Он жестом указал на французские двери, открытые из-за жаркой ночи.

Она на мгновение замерла. Это было смело. И почти невежливо, хотя Уоррен готовился вскоре передать ее руку новому партнеру. Если она согласится, то это будет ясный знак того, что она поощряет его.

Все наблюдали.

Она улыбнулась своему сопровождающему.

– Если вы не возражаете, милорд… – и, отняв у него свою руку, протянула ее Вандеймену.

Взгляды, которыми обменивались молодые люди вокруг, передавали множество сообщений, позади нее начали шептаться, но в несколько мгновений она и множество других пар направились в освещенную лампами темноту.

Загрузка...