Возвращение: Души теней

27

По дороге на праздник Елена чувствовала себя уверенно, хотя у нее немного кружилась голова. Но когда они вчетвером прибыли к роскошному дому благородной леди Фазины на паланкинах: Дамон с Еленой, а Мередит с Бонни (врач запретил леди Ульме посещать праздники во время беременности), Елене стало страшно.

Это настоящий дворец, как в сказке, подумала она. Минареты и башни возвышались над ними — наверное, они были голубыми с позолотой, но солнечный свет красил их в лавандовый цвет. Они были даже бледнее неба. Кроме солнечных лучей, дорожку, по которой паланкины поднимались на холм, освещали фонари. Какое-то вещество, добавленное к газу, — или магия — поочередно меняло их цвет с золотого на красный, фиолетовый, синий, зеленый и серебряный. У Елены перехватило дыхание — она давно не видела в этом мире ничего, не отливающего багровым. Дамон взял с собой бутылку черномагического вина и уже был слегка навеселе, вряд ли случайно.

Когда паланкин остановился на вершине холма, Дамон и Елена вышли из него и проследовали в проход, закрытый от солнечного свела. Над ними висели фонари из тонкой бумаги — размером чуть больше паланкина, из которого они только что вылезли, — ярко освещенные, причудливой формы, они делали дворец приветливым и праздничным. В противном случае эта роскошь пугала бы.

Они шли мимо подсвеченных фонтанов с сюрпризами вроде волшебных лягушек, которые постоянно прыгали с кувшинки на кувшинку: шлеп, шлеп, шлеи, как звук дождя по крыше или огромной позолоченной змеи, извивавшейся среди деревьев и над головами гостей. Она то спускалась на землю, то залезала обратно на дерево.

Земля могла внезапно стать прозрачной, и под ней становились видны рыбы, акулы, угри, дельфины, а в тускло-синей глубине виднелся гигантский кит. Елена и Бонни поторопились как можно скорее пройти эту часть пути. Было ясно, что владелица поместья может позволить себе любую экстравагантность. Прежде всего — великолепную музыку, доносившуюся со всех сторон. Играл прекрасный (иногда, правда, странный) оркестр. Или один знаменитый музыкант, певший из позолоченной клетки, висевшей примерно в двадцати пята футах над землей.

Музыка… музыка и свет везде…

Сама Елена, хотя и была в восторге от зрелищ, музыки и великолепных ароматов, исходящих от ваз с цветами и от гостей, как мужчин, так и женщин, все-таки боялась. Уходя из дома леди Ульмы, она думала, что ее платье и драгоценности прекрасны, Но здесь, у леди Фазины… было так много места, так много людей, одетых столь же изящно, как она сама и другие «личные ассистентки». Она боялась, что, в сравнении, например, с вон той женщиной, усыпанной бриллиантами от изящной трехъярусной тиары с бриллиантами и изумрудами до бриллиантовых туфелек, она, с неприбранными волосами, выглядит смешно или безвкусно.

«Знаешь, сколько ей лет?» — Елена чуть не подпрыгнула, когда услышала в своей голове голос Дамона.

«Кому? — Она попыталась скрыть хотя бы зависть, если не беспокойство. И добавила в испуге: — Я так громко думаю?»

«Не то чтобы громко, но думать потише всегда полезно. И ты прекрасно знаешь кому: той жирафе, на которую ты пялишься. Она примерно на двести лет старше меня и пытается выглядеть где-то на тридцать, хотя стала вампиром примерно в сорок».

Елена моргнула.

«Что ты хочешь сказать этим?»

«Усиль слух Силой. И перестань беспокоиться!»

Елена послушно направила Силу и внезапно услышала обрывки разговоров со всех сторон.

…посмотрите на богиню в белом. Она еще дитя, но какая фигура…

…да, с золотыми волосами. Прекрасна, правда?

… черт возьми, посмотрите на эту девочку…

…видели принца с принцессами? Как думаете, милая, они меняются или… или… предпочитают вчетвером?

Эти реплики гораздо больше походили на то, что Елена привыкла слышать на вечеринках, они придали ей уверенности. Теперь она смелее разглядывала разряженную толпу и внезапно почувствовала уважение к леди Ульме, которая всего за неделю придумала три великолепных платья и проследила за их созданием.

«Она гений, — торжественно сообщила Елена Дамону, зная, что он поймет, кого она имеет в виду. — Посмотри на Мередит, вокруг нее собралась целая толпа. И… и…»

«И она ведет себя совсем не как Мередит», — обеспокоенно закончил ее фразу Дамон.

Саму Мередит явно ничто не беспокоило. Она повернулась так, чтобы демонстрировать поклонникам классический профиль, и это не был профиль спокойной и холодной Мередит Сулез. Это была знойная, экзотическая девица, которая вполне могла бы петь хабанеру из «Кармен». Она грациозно и томно обмахивалась раскрытым веером, обнаженные плечи и руки в мягком и теплом свете мерцали, как жемчуг, а черный бархат платья стал еще более, таинственным и красивым, чем казался дома. Она уже поразила в самое сердце одну из жертв: несчастный стоял перед ней на коленях с красной розой в руке. Он с такой поспешностью вытащил цветок из букета, что укололся, и теперь по его руке текла кровь, Мередит этого не замечала. Елена и Дамон потянулись мыслями к этому белокурому и очень красивому юноше. Елене стало его жалко… а Дамон почувствовал голод.

«Она сбросила свой кокон», — решил Дамой.

«Мередит — нет, — ответила Елена, — это просто игра. Сегодня все определяют платья. Мередит одета сиреной и зачаровывает мужчин. Бонни одета павлином и… посмотри».

Она кивнула, на коридор, ведущий в огромному залу. Бонни, одетая в павлиньи перья, была окружена толпой поклонников, ходивших за ней хвостом. Она двигалась легко, как-то по-птичьи, нефритовые браслеты звенели на маленьких округлых руках, серьги дрожали при каждом наклоне головы, золотые туфли сверкали, сзади тянулся павлиний шлейф.

— Тебе не кажется, что это странно? — пробормотала Елена, когда они дошли до зала. Конец фразы она проговорила совсем тихо, чтобы услышать ответ Дамона. — Раньше я не понимала этого, но леди Ульма сделала костюмы из животного мира.

— Да? — Дамон снова посмотрел на ее горло. К счастью, в этот момент к ним подошел представительный мужчина, одетый в официальный земной костюм — смокинг, кушак и так далее, — и предложил им большие серебряные кубки с черномагическим вином. Дамок осушил кубок залпом и взял у почтительно поклонившегося официанта еще один. Потом они с Еленой заняли места в самом заднем ряду, пусть это и было грубо по отношению к хозяйке. Они должны были оставить себе возможность для маневра.

— Ну, Мередит — русалка, а это высший уровень, и она ведет себя как сирена. Бонни — птица, и это тоже немало, и она ведет себя как птица: смотрит, как мужчины распускают хвосты, а сама смеется над ними. А я бабочка — надеюсь, я буду светской бабочкой сегодня. И еще надеюсь, что ты будешь рядом.

— Очень… мило, — согласился Дамон, — но почему ты думаешь, что ты бабочка?

— Посмотри на отделку, глупенький. — Елена слегка стукнула его по лбу перламутровым веером, отделанным золотом и бриллиантами. Потом открыла его и продемонстрировала рисунок бабочки, такой же, как и на ожерелье, и так же отделанный бриллиантами, золотом и перламутром — там, где камни не попадали в складки.

— Видишь? Бабочка, — рисунок се совсем не раздрожал.

Дамон обвел его контур пальцем, так сильно напомнив ей Стефана, что в горле встал ком. Палец остановился на шести линиях над головой бабочки.

— С каких пор у бабочек есть волосы? — Палец сдвинулся на горизонтальные линии между крыльев: — Или руки?

— Это ноги, — удивилась Елена.

— Что это, с ногами, с руками, шестью волосками и крыльями?

— О, пьяный вампир, — раздался голос сверху.

Подняв глаза, Елена увидела Сейджа.

— Можно присесть с вами? Рубашку я не осилил, но моя фея-крестная наколдовала жилетку.

Елена, рассмеявшись, сдвинулась на соседнее сиденье, чтобы Сейдж мог сесть рядом с Дамоном. Он выглядел намного аккуратнее, чем в прошлый раз, когда работал в саду, хотя волосы все еще свободно спадали на спину. Зато его фея-крестная надушила его кедром и сандалом и надела на него жилетку и джинсы Dolce & Gabbana. Получилось… великолепно. Животных рядом с ним не было.

— Я думала, ты не придешь.

— Как ты можешь такое говорить? Одетая вот так, как богиня. Ты упомянула торжество, а твое слово для меня закон.

Елена засмеялась. Сегодня к ней относились совсем не так, как всегда. Из-за платья. Сейдж шептал что-то о своей латентной гетеросексуальности и клялся, что на ее веере и ожерелье изображен феникс. Сидевший справа очень вежливый демон с сиреневой кожей и маленькими изогнутыми белыми рожками почтительно утверждал, что она похожа на богиню Иштар, которая послала его в Темное Измерение несколько тысячелетий назад для того, чтобы склонять людей к лени. Елена решила спросить у Мередит, означает ли это, что он уговаривал людей поедать диких ленивцев, или все-таки имеется в виду что-то другое.

Потом Елена подумала, что леди Ульма говорила о платье богини. Это платье могла надеть только очень молодая девушка с очень хорошей фигурой, потому что под него нельзя было ни надеть корсет, ни даже как-то расположить складки, чтобы скрыть недостатки. Под платьем Елены не было ничего, кроме ее собственного тела и пары крошечных кружевных лоскутков телесного цвета. Ну и запах жасминовых духов.

Я богиня, подумала она, благодаря демона (он встал и поклонился). Люди занимали места перед первым выступлением Серебряного Соловья. Для вылазки в уборную было еще слишком рано — Елена заметила, что у всех дверей стоят охранники — и девушка притворилась, что ей не терпится увидеть леди Фазину. На помосте, в центре круга стульев стояли две арфы. Внезапно все вскочили на ноги и зааплодировали, и Елена ничего бы не увидела, если бы леди Фалина не выбрала тот же проход, у которого расположились Елена и Дамон. Она остановилась рядом с Сейджем, чтобы поприветствовать толпу, и Елена прекрасно ее разглядела.

Она оказалась хорошенькой молодой женщиной, выглядела не старше двадцати и была ненамного крупнее Бонни. К своему прозвищу эта крошечная девушка относилась очень серьезно: на ней было ажурное серебристое платье, серебристые волосы были высоко убраны спереди и очень коротко подстрижены сзади. Плащ, прихваченный двумя застежками на плечах, горизонтально плыл позади нее, похожий па лунный луч или облако, а не на ткань. Она поднялась на помост и подошла к высокой, ничем не покрытой арфе. Плащ мягко соскользнул на пол и лег полукругом.

А потом Елена услышала магию Серебряного Соловья. Леди Фазина играла на высокой арфе, огромной по сравнению с миниатюрной арфисткой. Арфа то пела, то завывала, как ветер, то издавала звуки, казалось, сошедшие с небес. Елена плакала всю первую песню, хотя и не понимала ее языка. Она была такой пронзительно нежной, что напомнила Елене Стефана, времена, когда они были вместе, мягкие слова и прикосновения…

Но самым главным инструментом леди Фазины был ее голос. При желании она наполняла им любой объем, и в то время, как она пела одну грустную минорную песню за другой, Елена покрывалась мурашками, а ноги дрожали. Она чувствовала, что в любой момент может пасть на колени перед певицей, тронувшей ее сердце.

Тут кто-то тронул ее сзади, Елена вздрогнула, возвращаясь из мира фантазий, но это оказалась всего лишь Мередит, которая, несмотря на любовь к музыке, выдвинула весьма практичное предложение:

— Почему бы не приступить к поискам, пока все остальные слушают? Даже охранники отвлеклись. Как договорились, два на два?

Елена кивнула:

— Просто осмотрим дом. Мы даже можем найти что-нибудь, в то время как все будут здесь, а это еще около часа. Сейдж, может, будешь поддерживать телепатическую связь между двумя группами?

— Почту за честь, madame.

Они впятером вошли в особняк Серебряного Соловья.