Возвращение Иржи Скалы

Иржи Скала находит свой путь

Случилось чудо. Человек, который не мог больше жить, собственно, уже не жил, не существовал, превратился в искалеченную, «обугленную головешку», — вернулся из небытия, снова стал человеком, существом, способным не только мыслить, но и действовать, идти в общем строю к победе, творить, создавать… И новая жизнь, «вторая жизнь», которая началась теперь для него, только что стоявшего на пороге смерти, оказалась куда сложнее прежней, а главное — куда ответственнее, значительнее, хотя сам он не сразу смог это понять.

Разве мог подумать Иржи Скала, летчик старой чешской армии, сын бедного сельского учителя, что история проложит свой путь через его, Иржи Скалы, биографию, доверив ему и миллионам незнакомых ему людей не только судьбу победы над фашизмом, но и судьбы мира, судьбу новой, послевоенной Чехословакии?

Нет, тогда, в постыдные дни мюнхенской капитуляции, он думал только об одном: «Скалы не из тех, кто сидит сложа руки, когда в страну врываются враги». И вот настало памятное утро пятнадцатого марта, когда радио сбивчиво передавало призывы к гарнизонам — «не оказывать сопротивления немецким войскам, перешедшим границу». Именно в эти часы Иржи Скала вместе с небольшой группой других чешских патриотов поднял в воздух свой самолет и взял курс на Запад, на Британию. Слишком хорошо знал Иржи Скала, что «сидеть сложа руки» — не для него, что его место в бою с гитлеризмом, в сражении за родину, где остались отец и мать, жена Карла и малыш Иржичек.

Капитан Иржи Скала, чешский летчик на службе британских военно-воздушных сил, пересек в горящем самолете линию немецкого фронта, чтобы не попасть в плен к гитлеровцам, и упал в расположении советских войск. Ему вернула жизнь Россия — умелые и бережные руки хирурга Петра Васильевича, заботливый уход медсестры Верочки, добросердечное участие десятков советских людей.

Но мысль о том, не лучше ли было погибнуть, чем жить с изуродованным, отвратительно чужим, сшитым из кусков, словно лоскутное одеяло, лицом, долго еще будет спутницей Иржи Скалы, пока другое, нечто неизмеримо более важное, не придет к нему, не отодвинет на задний план эту мысль в его сознании, в самом его понимании места и назначения человека в жизни.

Вот об этом, о том, как мучительно и трудно приходит прозрение, как рождается сознательный, убежденный борец — не слепой мститель за себя, свою семью, свою родину, а человек, кровно ощущающий свою связь с людьми земли, с народом, с его судьбой, — и рассказывает нам чешский писатель Богумир Полах в своем новом романе «Возвращение Иржи Скалы».

Возвращение… Нет, это не просто возвращение к жизни человека, заглянувшего в глаза смерти, и не только возвращение в освобожденную Чехословакию. Это возрождение, вернее воскресение личности, осознание себя в новых и важнейших теперь связях с миром. Не легок, не прост был путь к новой жизни для многих людей, пробужденных этой страшнейшей из войн, не легок и путь героя Богумира Полаха. И что особенно важно — Скала ищет этот свой путь собственными силами, собственным умом и сердцем; автор не предлагает ему готовых решений. Он полагается на своего героя, на ту появившуюся в нем напряженную работу мысли, которая непременно победит, если человек умеет не щадить себя, задавать себе мучительные и подчас безжалостные вопросы и не пасовать перед ними, а отвечать честно, сопоставляя факты, делая выводы, предъявляя к себе настоящий, большой счет жизни.

А вопросы, десятки, сотни вопросов беспокойным шумливым роем тяжело ворочаются в лихорадочном мозгу Скалы. Слишком ново, непонятно, даже загадочно многое из того, что увидел и узнал он в этой стране, в большевистской России, куда привела его «не любовь к ним, не вера в их победу, а один лишь страх перед гитлеровским пленом…»

Бережно и терпеливо, не спеша, не забегая вперед, показывает нам Богумир Полах, как два мира спорят, противостоят друг другу в сознаний выздоравливающего Скалы. Один — знакомый ему мир довоенного Запада и черчиллевской, цинично соблюдающей свой «политический интерес» Англии; другой — мир новых, совсем иных измерений, мир профессора Петра Васильевича, Верочки, искалеченной Наташи, майора Буряка, для которого все так завидно «ясно и просто».

«У нас, на Западе, — горестно признается Иржи Верочке, — геройство ценят мало. Орденская колодка на груди не заслонит обезображенного лица…» А здесь… Что дает силу Наташе, потерявшей обе ноги, не только жить, но и мечтать, даже избрать себе новую профессию и найти в этом новом деле радость и внутреннюю необходимость для себя?

Там, в старом мире, — офицерская кастовость, ревниво оберегаемая элита избранных; одна мораль для офицеров и совершенно другая — для солдат. «Полковник в Англии — это персона. А здесь? Командир гвардейского авиаполка ютится в землянке, штаб размещен в полуразрушенной школе, которую немцы не успели сжечь дотла; питается полковник, как и все — пшенной кашей, и думает только об одном: скоро ли начнется новое наступление? Впрочем, дисциплина у русских жесткая, и «солдаты считают это вполне естественным». Но дисциплина эта не была «для них тягостна, как это доводилось наблюдать ему в Англии и дома», а главное, здесь «смотрят, как человек воюет, а не на то, что он носит на плечах».

И почему же в то время, как для Скалы все сложно и непонятно, для «милого, славного» майора Буряка все «просто и ясно»? Почему, когда Иржи мучает страх перед будущим, этого страха не испытывает Буряк? И как по-соседски, по-родственному уверенно говорит он: «Дружище, да когда мы напишем вашим, как ты воевал, на твою физию никто и не взглянет». Наши напишут вашим… Словно «одна семья другой семье»… Значит, для Буряка, как и для его товарищей, они, сражающиеся рядом, плечом к плечу, дети разных народов — братья?

Значит, человечество — это братство идущих к одной цели? Ново, неожиданно, не укладывается в голове Скалы…

На все эти вопросы Иржи Скала найдет ответ, когда войдет вместе с Советской Армией в Чехословакию, принеся ей свободу, когда вернется на родину, к своей семье и увидит, что и здесь в первые после победы годы борьба продолжается и победу снова нужно завоевывать. Это уже иная борьба — линия фронта проходит внутри страны, в самой Чехословакии, — и победа другая, но не менее трудная. И снова нужно искать свое место, снова находить верный путь.

И Скала находит его. Опять помогла ему Россия, вернее, та новая оценка людей и жизни, которую незаметно для себя он обрел в России. Именно благодаря этой новой мерке смог он сначала интуитивно, потом все более и более осознанно разобраться в сложной обстановке политической и внутрипартийной борьбы в Чехословакии. Теперь он смог безошибочно верно оценить и бескорыстную, бескомпромиссную преданность партийному делу, историческую правоту таких людей, как старый друг его юности Лойза. Босоногий Лойзик, которого когда-то мать жалела за то, что у него нет башмаков, теперь стал председателем сельского Национального комитета, руководителем местного Комитета действия Национального фронта; он недосыпает ночей, до хрипоты спорит, убеждает, разъясняет, отстаивает партийную линию. Лойза так же скромен, как и прежде, но возмужал, понял что-то, что не открылось еще во всей полноте ему, Иржи Скале. И Лойза силен своей верой в новую, возрождающуюся Чехословакию. Неслучайно потянулся Скала к инструктору крайкома, умеющему так деликатно и так непоколебимо твердо бороться за каждого честного человека, верить в человека. Да, если на стороне коммунистов такие бойцы, значит, правы коммунисты. И нет места в партии политическим проходимцам, таким, как секретарь крайкома Роберт. Иржи Скала смог разобраться и в этом, он смог рождающимся классовым чутьем точно оценить и отвратительную барственность Роберта (она сродни знакомой уже Иржи старой офицерской кастовости), и беспринципность человека, смотрящего на партию, как на собственную вотчину, превратившего свою ответственную должность в доходную номенклатуру.

На изломе социальных проблем, в лобовом столкновении политических сил раскрывает нам Богумир Полах внутренний мир своего героя, рядового чеха, приобщающегося к миру новых для него идей и новой жизни. Водораздел этих сил пролегает даже через семью Иржи, через трагедию разрушенного доверия Карлы, обманутой такими, как Роберт. И везде, где герой Полаха решает для себя вопрос о судьбе новой Чехословакии, везде, где он проходит путь к подлинной гражданственности, к чувству личной ответственности за благо, за будущее народа, — автор романа убеждает нас в истинности всего происходящего со Скалой, в типичности его судьбы, в человеческой правде характера. Он находит и точную деталь, и психологически меткий штрих, он страстен и верен художественной правде. Но это чувство художественной правды изменяет писателю, когда он обращается к личной драме Скалы — ко всему, что связано с интимными переживаниями Иржи; его отношения с женой, болезненное ощущение физического уродства. Мы говорим, понятно, лишь о торопливости художника, о досадной местами невыписанности задуманного. Она проявляется то в многозначительной растянутости, то в неубедительной скороговорке. Здесь словно исчезает объемность, свойственная Полаху. Словно на минуту замирает живой пульс неповторимой и вместе с тем типической человеческой судьбы. Именно в этом, в художественном плане роман «Возвращение Иржи Скалы» иногда противоречив. Но отдельные частные творческие просчеты никак не снимают главной удачи писателя, того важного, что очерчено в романе резко и точно.

То, что рассказывает нам Богумир Полах об исключительной, но вместе рядовой судьбе Иржи Скалы, не только интересно, не только пища для любознательного ума, узнающего из романа о людях и жизни братской страны, но и важно, близко нам. Ведь и мы, советские люди, и наши братья в Чехословакии совершаем сегодня одно великое дело — обновление земли. И горячие размышления Богумира Полаха об истинной партийности, о честности и чистоте убеждений, о подлинной коммунистической преданности революционному делу — звено в общей цепи наших сегодняшних забот, наших размышлений. Потому-то, хотя роман в основной своей части рассказывает нам о первых послевоенных годах Чехословакии, о первых победах чехословацкой коммунистической партии, членом которой становится и Иржи Скала, он все же не воспринимается как историческая хроника, прикрепленная точно к своему времени, а читается по-хорошему современно, свежими глазами наших последних лет.

К. Потапова