Возвращение к истокам

Глава 2

Боевики поселились в старом обветшалом мотеле, что стоял на опушке леса неподалеку от Беркшир Грейл. Здесь расположилась еще дюжина таких же домиков, как две капли воды похожих друг на друга.

Похоже, бандиты оккупировали весь мотель. Сбоку от подъездной дороги светилось объявление: «СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ». Лишь в одном помещении, вероятно, служившем офисом мотеля, не горел свет. Зато в остальных комнатах лампы сияли вовсю. Группа мужчин, невзирая на дождь, вышла наружу встречать прибывшие автомобили. Слышались приглушенные настороженные восклицания. В дверном проеме, в ореоле света, застыла полураздетая женщина. Другая, явно навеселе, в одних трусиках слонялась перед домом под проливным дождем, глупо хихикала и пением приветствовала вернувшихся боевиков. Было очевидно, что преступников обслуживала целая бригада представительниц древнейшей профессии.

Возле других домов стояло еще несколько автомобилей, в том числе и огромный лимузин — вроде того, что привозил мафиози в Питтсфилд.

Если и существовало какое-то подобие охраны, то она явно была чисто условной. Похоже, ребята чувствовали себя в полной безопасности и свято верили, что при выполнении задания у них не возникнет никаких проблем.

Чуть поодаль от других стоял головорез огромного роста, атлетически сложенный и с массивной квадратной челюстью. Болан узнал его с первого взгляда.

Звали этого бандита Джо Романи, и в жизни главной радостью для него было — прострелить кому-нибудь башку. Выходец из Бостона, сейчас он, как видно, работал по контракту. Босой, в одних брюках и нижней рубашке, Джо стоял со скрещенными на груди руками и, опершись боком о борт «кадиллака», беседовал со старшим группы, которая только что вернулась из Питтсфилда.

— Так какие у тебя проблемы, Марио?

— Да такие, что твои дружки втянули меня в грязную работенку, черт вас всех побери, — донеслось из салона автомобиля.

— Тебя ранили?

— Я-то не ранен. Удар нанесли тебе. Я привез два катафалка.

Романи злобно выругался, отступил на шаг и, шлепая прямо по лужам, тотчас отправился обследовать «катафалки».

Первая радость, вызванная возвращением боевиков, мигом улеглась, едва встречавшие опознали, что вся операция если не закончилась полным провалом, то уж по крайней мере имеет отчетливый горький привкус. У мертвых остались друзья. И эти друзья на глазах начали звереть.

Болана всегда поражало, насколько своеобразно двигались мысли этих представителей мафиозного мира. А мысли их всегда двигались в одном направлении. «Ублюдок Таррин» должен был смиренно отдаться в руки тех, кто явился забрать его жизнь, да еще обязан был благодарить, что подобную честь ему оказывают его прежние друзья. А вместо этого он где-то вероломно спрятался. Именно так — вероломно, ибо в контракте все значилось прямо противоположным образом. Ну, этот Лео «Котеночек» Таррин, поплачет, когда наконец попадется! Он умрет не сразу, ему будут вырезать один орган за другим. Сначала его заставят пить собственную мочу, а потом ему затолкают в глотку его же половые органы. Затем он станет вопить и умолять, чтобы его поскорее убили, а его довольные друзья между тем будут глумиться все больше и больше, пока этот сукин сын наконец-то не издохнет, корчась среди вынутых из живота кишек.

Да, со всем этим Болан сталкивался много раз. Иной логики подобные ребята попросту не понимали, зато в их среде она срабатывала безотказно. Сегодня все они примутся мстить за вероломство своим «друзьям», столь же подло и беспощадно, а уже назавтра кто-то третий возьмется мстить им за все их бесчинства, ибо понятие «месть» в этой среде никак не состыкуется с понятием «человеческое достоинство». Цепочка варварства здесь бесконечна, и ничья смерть не способна ее оборвать.

Бессмысленно садиться с людоедами за стол переговоров. Проблема мафии могла иметь только одно решение. Для всего этого сброда единственным понятным аргументом, который принимался к сведению и хоть как-то уважался, была их собственная смерть. Вот почему Палач и не искал других путей к взаимопониманию.

Нельзя сказать, что Болан обожал насилие. Отнюдь. Он мог бы быть и вежливым, и щепетильно-деликатным, если бы жил в мире, где эти качества ценились бы превыше остальных. Но он жил в совершенно ином мире — диком и жестоком, где смирение и любовь к ближнему расцениваются как безумие, опасная для окружающих болезнь, лекарство от которой лишь одно — уничтожение ее носителя и всех, кто с ним соприкасался.

Болан все это отлично понимал и не тешил себя иллюзиями. Конечно, мечта о справедливо устроенном обществе, где нет места жестокости и беззакониям, гнездилась где-то в глубине его души, хотя как раз он сам-то и не смел жить, целиком сообразуясь с нормами высокой морали. Возможно, именно потому, что до сих пор не разуверился в своей мечте.

А для воплощения ее покуда требовалось многим поступаться. Ибо враг, с которым он боролся, никаких правил для себя не признавал. Если выпустить дикарей из-под контроля, мир обречен на деградацию.

Так считал Мак Болан, Палач. И с открытым забралом сражался с крупнейшим, по его мнению, злом — мафией, опутавшей своими щупальцами весь земной шар.

Складывалось впечатление, что в мыслях и поступках Болан руководствовался знаменитыми словами Рона Хаббарда, философа и писателя, который, как он сам уверял, умер еще до собственного рождения, хотя, конечно, вряд ли Мак читал его труды. А Хаббард, между прочим, заявил в одной из широко известных книг: «Дабы определить, на что вы пригодны, Бог не станет изучать ваши медали, дипломы и ученые степени — ему довольно будет увидеть ваши шрамы».

Что ж, если бы Господь и впрямь отыскивал только «шрамы», то он должен был бы питать громадное уважение к человеку, подобному Маку Болану.

Сам же Болан предпочитал не философствовать всуе. Просто он знал, чем обязан заниматься в каждую конкретную минуту, и довольствовался этим. И если, следуя долгу, как он его понимал, Мак собирал на своем теле и в собственной душе все новые и новые шрамы, то такова, наверное, была его судьба.

Это отнюдь не означало, что Болан был неким рыцарем без страха и упрека, эдаким суперменом, которому неведомы сомнения, усталость или горечь поражений. Нет, всякое случалось на его пути, но, будучи действительно отменным воином, он умел преодолевать эмоции и собственную слабость, возрождаться всякий раз, будто Феникс из пепла, и идти к намеченной цели, невзирая ни на что. Умение предельно мобилизоваться и побеждать в критический момент — вот что отличало его от обычных людей.

Да, надо признать, сейчас он чувствовал себя уставшим и опустошенным. Сутки назад завершилась кампания в Джорджии, очередная боевая операция, которая вымотала его совершенно. Казалось, можно было праздновать победу и немного отдохнуть. Но уже на исходе своего пребывания в Джорджии Болан неожиданно узнал, что жизнь Лео Таррина в опасности. И уже в Питтсфилде его неприятно поразила новость: Таррин признал себя побежденным и готов идти на заклание. Так передали из Вашингтона. Вряд ли это можно было считать проколом Гарольда Броньолы, общепризнанного борца Номер Один с преступностью. Скорее всего на него оказали давление — не исключено, что с самого верха, — и он поневоле отступил. Если дело обстояло именно так, то вся операция в Питтсфилде была обречена на провал. Помогать Болану никто не станет. Равно как и мешать боевикам. Неужто судьба Таррина предрешена?

Предполагалось, что Броньола был единственным в Вашингтоне человеком, знавшим всю подноготную «Липучки» — тайного агента ФБР по имени Лео Таррин. Лопни его прикрытие из-за политической нестабильности в Вашингтоне — и ничто его уже не спасет. Короче, могло случиться, что Мак Болан был втянут в кровопролитную кампанию, вообще не имевшую смысла. Или таким образом кто-то тоже хотел покончить с ним?

Так или иначе, у враждующих мафиозных групп оказались развязанными руки. Судя по тому, что на карту была поставлена жизнь Лео, это сулило широкомасштабные боевые действия. Вполне возможно, личность Таррина служила только прикрытием в данной ситуации — просто пришло время очередной дележки пирога.

Уже не год и не два Лео Таррин стоял как бы между двумя мирами — цивилизованным и дикарским, мафиозным. И в смертельной игре, которую они вели друг с другом, Таррин выглядел если не ключевой фигурой, то, по крайней мере, такой, за какую следовало побороться. В этой партии каждый классный игрок был на вес золота. Вот почему в словах Болана напрочь отсутствовала какая-либо сентиментальность, когда он обратился к «Липучке» со словами: « Ты мне нужен живой, Лео. Хватит с меня мертвецов».

Мафиозных дикарей Мак Болан людьми не считал и за их жизни не дал бы и ломаного гроша. Если они для него и представляли интерес, то только в качестве мертвых. Чем больше их трупов устилало землю, тем было лучше. Он без малейших колебаний прикончил бы миллион этих ублюдков, лишь бы сохранить одного Лео Таррина в игре.

Впрочем, сейчас задача, стоявшая перед ним, не требовала столь грандиозных масштабов — следовало лишить жизни всего шестнадцать боевиков.

Как ни смешно, они сами облегчили ее решение.

— Убрать отсюда всех шлюх! — гаркнул Романи. — Совет должен собраться через десять минут! У меня! Бобби, выставь охрану из своих ребят. Марио, идем со мной! Все немедленно привести в порядок!

Марио, возглавлявший группу из Олбани, покинул машину и с треском захлопнул дверцу.

— Почему ты мне приказываешь, Джо? — сердито спросил он. — И с каких это пор Бостон осуществляет руководство всей операцией?

Романи угрожающе потыкал пальцем ему в грудь:

— С тех пор, как вы привезли четыре трупа, Марио. Хочешь обсудить этот вопрос?

Но старший из Олбани вовсе не собирался уступать бостонскому главарю. Задрав подбородок, он с вызовом ответил:

— Ты прав, это надо обсудить. На нас свалили самую грязную работенку, и я хочу знать, кто стоит за этим!

— Пораскинь-ка мозгами, — злобно выдавил из себя Романи.

— Ладно, Джо, мы оба знаем, на кого шла охота. И кто нас в это дело втянул. Но понимаешь... А вдруг мы оказались на месте просто раньше всех остальных?

— Ты совсем спятил, да? — зарычал Романи. — Ты что несешь? Хочешь сказать, это моя вина и я тебя подставил, так?! Болван! Кому я мог тебя подставить? Ты подумай хоть чуть-чуть!

— А вдруг — полицейским? — ехидно спросил Марио. — Или самому же Лео «Кошечке»? Откуда мне знать? Но я понимаю одно: меня чуть не прикончили!

— Если бы я и впрямь хотел бы тебя подставить, — презрительно заметил Романи, — ты не стоял бы здесь сейчас и не порол бы всякую чушь. Ладно, идем ко мне и обсудим все детали в спокойной обстановке.

Он, не торопясь, поднялся по ступенькам и вошел в дом.

Марио знаками отдал приказания своей группе и последовал за бостонским главарем.

Тотчас после этого всех женщин, не особо церемонясь, выдворили из базового лагеря. Даже не пытаясь протестовать, они покорно побрели к автомобилям, стоявшим перед домиками. Профессиональные шлюхи и, понятно, не местные. Боевикам ни к чему было рисковать. Женщины сами приехали и сами же теперь убирались прочь.

Когда машины отъезжали, один из парней завопил:

— Будь тепленькой, Мари!

Голая рука швырнула трусики через открытое окошко, и изнутри послышался ответ:

— Тебе на память, дорогой!

Караван автомобилей выехал на шоссе и направился в сторону Бостона.

Не мешкая, Болан обогнул дом и, обнаружив машину с двумя охранниками, бесшумно уничтожил их. По его предположениям, это были Бобби и Джейк. Он быстро вытащил их тела из кабины и швырнул в высокие сорняки, росшие вдоль дороги, после чего вернулся к своему автомобилю и приготовился к открытой схватке.

Плащ он свернул и засунул в багажник, достав взамен объемистый патронташ, который прочно закрепил на груди. Слегка похлопав себя по бокам, дабы убедиться, что все снаряжение держится как надо, он выбрал из своего мобильного арсенала пистолет-пулемет «узи» и прицепил его к поясу.

Он очень надеялся, что, кроме «узи», ему не придется использовать взрывчатку или какое-либо другое оружие. Операция, которую он задумал, не должна нести на себе хорошо знакомый почерк Палача. В этом вся хитрость и заключалась. Главное — застать их врасплох, тогда действительно удастся обойтись одним «узи». Первый же его удар вызовет в лагере переполох, и несколько минут преимущество будет на его стороне. Потом они, конечно же, начнут соображать, что к чему, и сумеют организовать оборону. Но именно этого Болан и стремился не допустить.

Он двинулся по боковой дорожке и незаметно проник в лагерь. Несколько боевиков под проливным дождем возились с доставленными трупами, вытаскивая их из автомобилей и складывая под стену дома. Остальные головорезы стояли у дверей своих коттеджей: парни из Олбани — справа, а бостонские — слева. Нервно покуривая, они вполголоса обсуждали возможные перипетии надвигавшейся ночи.

Болан решил, что пора прекратить эту сумятицу в их головах.

Пользуясь глубокой тенью, он пробрался на открытую площадку между коттеджами и, приготовив «узи», громко крикнул:

— Эй, Джо! Джо Романи! Ты слышишь?

Настало время считать трупы в начавшейся войне.

— Между друзьями не должно быть никаких трений, иначе все мы сядем в галошу, — пытался урезонить Романи обозленного Марио Конти. — Ничего тут не поделаешь — ты подписал контракт. Не собираюсь тебя учить, но ты же видишь: ситуация вышла из-под контроля. Почему? Не знаю. Мы действовали рука об руку. И мне тем более не нравится, что четверо моих людей так плохо кончили. Однако я же не ору, что кто-то кого-то подставил. Просто вышла осечка, только и всего.

— Плохо, — проворчал Конти. — Меня заверяли, будто все спланировано и подготовлено и на это дело уйдет несколько минут, а теперь я даже не знаю, что и подумать. Хочу еще раз переговорить с Олбани.

— Глупости, Марио, — возразил Романи, и в эту секунду его громко позвали с улицы.

— Что этим олухам нужно? — удивился Конти.

— Да просто они ни черта не могут сами... — начал было Романи, но тотчас осекся. На улице явно творилось что-то неладное. — Ну-ка, выруби свет! — скомандовал он, едва из-за окна кто-то повторно выкрикнул его имя. — Что тут, дьявол побери, происходит?

— У меня сообщение для Джо от «Кошечки» Лео.

До обоих мигом дошел смысл сказанного. Конти побледнел и смятенно огляделся по сторонам. Главарь бостонской шайки тотчас подскочил к окну и распахнул ставни.

Его ребята растерянно застыли, вглядываясь в темноту между коттеджами.

Один из парней заорал совсем рядом:

— Джо! Марио! Тут кто-то есть!

— Будь начеку! — ответил Романи. Высунувшись из окна, он громко приказал: — Эй, кто бы там ни был! Выйди на свет и покажись!

В следующий момент случилось то, чего каждый опасался более всего. Бешеное стрекотание автомата разорвало ночную тишину. Первая же очередь, пробив тонкие стены, прошила коттедж из конца в конец. Со звоном лопнули и посыпались на пол оконные стекла. Здесь же валялась разбитая, раскрошенная мебель; рваная обшивка бесформенными клочьями слегка колыхалась на ветру. Густая пыль лениво закружилась, вздымаясь до потолка. Казалось, в доме не осталось ни одного кубического дюйма, где хоть раз не пролетела бы шальная пуля.

Посылая проклятия в окружавшую его темноту, Романи выхватил пистолет, и тут раскаленный кусочек свинца вонзился ему в руку. Романи взвыл и, отскочив от окна, плюхнулся на кровать, но тотчас сел и изо всех сил зажал перебитую руку между коленями, пытаясь унять бьющую фонтаном кровь.

Где-то снаружи его люди пытались открыть ответный огонь, однако стрельбу вели беспорядочно и наугад, явно не причиняя вреда тем, кто нападал.

Весь этот ад, казалось растянувшийся на целую вечность, в действительности продолжался каких-то несколько секунд. А потом вдруг стрельба прекратилась, будто невесть кто щелкнул выключателем, и наступила пугающая тишина.

Романи испытал неодолимое желание позвать кого-нибудь на помощь, но усилием воли сдержал себя. Словно чувствовал: тишина снаружи — это еще не конец кошмара. И в самом деле, чуть погодя во дворе вновь раздались короткие автоматные очереди, что означало только одно — добивали раненых. Ну вот, скоро неведомый стрелок — или стрелки? — заявится сюда, и тогда придет черед его, Романи. Вероятно, еще можно было попытаться как-нибудь спастись, но Джо совсем ослабел от боли и потери крови. Да и то сказать, куда бежать отсюда?

На крыльце послышались шаги, скрипнула входная дверь, и тотчас в комнате зажегся свет.

Незнакомец остался снаружи, и Романи увидел только его руку, просунутую в узкую щель и безошибочно нащупавшую выключатель. Из-под руки в комнату угрожающе уставилось уродливое рыло пистолета-пулемета.

Марио Конти с яростным криком рванулся было в сторону двери, но дуло, коротко грохнув, изрыгнуло огненный плевок, и Марио, отброшенный назад могучей силой, в нелепой позе замертво свалился на пол.

Романи слабо помахал в воздухе здоровой рукой:

— Эй! Ради всех святых! Не делайте этого!

Он неотрывно следил за дулом автомата, не видя больше ничего вокруг.

Холодный голос приказал с крыльца:

— Передай мои слова тем, кто тебя послал, Джо.

— Конечно-конечно, передам, — закряхтел с надеждой Романи. — А с кем я говорю?

— Неважно. Главное — передай, вот и все. Другого от тебя не требуется. Запомни: Леопольд Таррин не вернется и зря рисковать головой не будет. Пусть имеют это в виду. И еще передай им, чтобы в другой раз посылали настоящих мужчин.

— Спасибо. Я вам очень благодарен. Понимаете меня?

— Это ты должен понять, о чем я говорю, Романи. Передай им.

— Непременно. Можешь на меня положиться, Лео.

Какой-то предмет просвистел в воздухе и ударился о кровать у ног Джо. Тот невольно отшатнулся и тогда заметил маленький пакетик для оказания первой помощи.

Дуло автомата исчезло. С крыльца не доносилось ни единого звука.

Господи, неужто парень ушел? Оставил Джо Романи в живых да еще подарил ему бинты для перевязки ран? Как такое могло случиться?

А «парня» и вправду уже не было на крыльце. В эти секунды он стремительно бежал по тропинке к своему автомобилю, и в душе, его царил вселенский холод, который всегда охватывал его, когда очередная операция успешно завершалась.

В том, что все закончилось, как он и замышлял, не приходилось сомневаться. Девятнадцать трупов — и еще один живой свидетель, который расскажет, кому надо, о происшедшем. Это, наверняка, произведет впечатление и заставит уважать Лео Таррина. Пусть даже не уважать, но уж считаться с ним — определенно.

Собственно, ради этого Болан и затеял всю операцию. А теперь можно подумать и о настоящей битве. Ее кровавые зарницы разгорались все сильнее. Что ж, пусть будет так.