Возвращение магии (ЛП)

Глава двенадцатая

Каждый вечер со смерти Эмберли Ливия ложилась спать, и голову ее переполняли воспоминания о нем. До прошлой ночи.

Казалось очень странным, что мысли ее заняты совсем другим человеком, особенно кем-то столь не похожим на Эмберли. Вспоминая худое лицо и золотистые волосы Гидеона Шоу и нежное прикосновение его пальцев, Ливия чувствовала себя виноватой, сбитой с толку и смущенной. Да, совсем не похож на Эмберли.

Ее жених не был сложной натурой. В нем не было скрытой загадочности, ничего, что бы мешало ему легко любить и быть любимым. Он происходил из семьи приятных людей, состоятельных, но не высокомерных, и внимательно относящихся к своим обязательствам перед теми, кому повезло меньше. Эмберли был чрезвычайно привлекательным, с темно-карими глазами, блестящими каштановыми волосами и милым вихром, от чего пряди его соблазнительными волнами спадали на лоб. Он был стройным и в хорошей форме, любил спорт, игры и долгие прогулки.

То, что они влюбились друг в друга было едва ли удивительным, потому что всем было ясно, как хорошо они подходят друг другу. Эмберли выявил те стороны природы Ливии, о которых она никогда и не подозревала. В его объятиях она не сдерживала своих чувств. Она любила заниматься с ним любовью, и была готова сделать что угодно, где угодно с пылким неистовством.

Теперь, после смерти Эмберли, Ливия очень долго не была с мужчиной. Ее мать твердила, что она должна найти мужа как можно скорее, прежде чем молодость оставит ее. И Ливия никогда не спорила. Она была одинока и тосковала по утешению и удовольствию находиться в мужских объятиях. Но почему-то не могла заставить себя увлечься такой перспективой… она могла лишь ждать кого-то, или чего-то, что освободит ее от невидимых цепей, опутавших ее.

Она брела по дубово-ореховой роще, непривычно темной для раннего утра, поскольку небо все еще было затянуто серебристо-серым туманом. Выйдя на протоптанную лошадьми дорожку она пошла по ней до едва заметной тропинки, время от времени останавливаясь, чтобы откинуть камень носком своей кожаной туфли. Подул слабый ветерок с реки, листва слабо зашелестела и одинокий поползень негодующе закричал.

Ливия не знала, что кто-то следует за ней по тропинке, пока не услышала звук шагов как раз позади себя. Повернувшись, она увидела, как к ней приближается высокая мужская фигура. Мужчина шагал с непринужденной легкостью, которая заставляла даже его охотничью одежду казаться такой же элегантной как парадный костюм. Ливия ахнула, когда поняла, что это мистер Гидеон Шоу нашел ее.

В лунном свете он был великолепен, но в дневное время оказался еще более ослепительным, с коротко подстриженными, блестящими словно старинное золото волосами, красивым, но очень мужественным лицом, тонким, длинным носом, высокими скулами и поразительно голубыми глазами.

По какой-то причине, когда их взгляды встретились, Шоу остановился, как будто врезался в невидимую стену. Они смотрели друг на друга, стоя на расстоянии почти пяти ярдов, когда Ливия почувствовала внутри тянущую, теплую боль. На лице его было то особое выражение… интерес, пробивающийся сквозь толщу разочарования… невольное увлечение мужчины, который очень старался не хотеть ее.

- Доброе утро, сэр.

Звук ее голоса, казалось, заставил его двинуться вперед. Он медленно приблизился, словно боялся, что резкое движение может спугнуть ее. – Я видел вас во сне прошлой ночью, - сказал он.

Как начало разговора такое заявление было несколько тревожным, но несмотря на это Ливия улыбнулась. – О чем был сон? – спросила она, склонив голову набок и разглядывая его. – Или это – опасный вопрос?

Ветерок играл с прядью волос, упавшей ему на лоб. – В высшей степени опасный вопрос.

Ливия поняла, что флиртует с ним, но ничего не могла с собой поделать. – Вы пришли прогуляться со мной, мистер Шоу?

- Если вы не возражаете против моей компании.

- Единственное, против чего я возражаю - это ваше отсутствие, - сказала она ему, любуясь его внезапной улыбкой. Знаком пригласив его к ней присоединиться, она повернулась и продолжила идти по заросшей тропинке к отдаленному зимнему саду.

Шоу зашагал рядом с ней, под его коричневыми кожаными сапогами хрустели ветки и шелестели листья, принесенные на дорожку ветром. Пока они шли, он засунул руки в карманы твидового пиджака, бросая на профиль Ливии косые взгляды. – Знаете, - сказал он как бы мимоходом, - я не собираюсь отпускать вас, пока вы не скажете мне, кто вы.

- Я предпочитаю оставаться таинственной.

- Почему?

Она сказала ему правду. – Потому что в прошлом я совершила нечто скандальное, и теперь мне ужасно неловко показываться в обществе.

- Насколько скандальное? – Его язвительный тон явно говорил о том, что он полагает, что ее проступок незначителен. – Вы сходили куда-то без компаньонки, полагаю. Или позволили кому-то сорвать у вас поцелуй на людях.

Она покачала головой с лукавой улыбкой. – Вы просто представления не имеете, насколько неблагоразумными бываем мы, молодые леди.

- Буду рад, если вы просветите меня.

В ответ на нерешительное молчание Ливии, Шоу оставил тему, и устремил взгляд на виднеющийся впереди густо разросшийся зимний сад. Жимолость обвила садовый забор, и от ее благоухания воздух сделался сладким и густым. Бабочки плясали среди ярких пятен маков и пионов. За участком, засаженным морковью, салатом и редисом, поросший розами сводчатый проход уводил в небольшую оранжерею, как будто зонтом прикрытую тенью платана.

- Очень мило, - заметил Шоу.

Вертя свою шляпку, Ливия повела его к оранжерее, укромному уголку, где одновременно могли находиться не больше двух человек. – Когда я была маленькой, я сидела в этой оранжерее со своими книжками и куклами, и представляла себе, что я принцесса в башне.

- Значит, вы выросли в Стоуни Кросс Парке, - сказал он.

Ливия открыла дверь оранжереи и заглянула внутрь. Здесь царили чистота и порядок, деревянные скамейки были недавно отполированы и блестели. – Лорд Уэстклиф – мой брат, - наконец призналась она, голос ее отозвался глухим эхом внутри небольшой отделанной стеклом комнаты. – Я – леди Оливия Марсден.

Шоу стоял у нее за спиной, близко, но не касаясь. Она так остро ощущала его присутствие, что была вынуждена шагнуть внутрь оранжереи. Шоу остался стоять в проеме, заполнив его своим стройным, широкоплечим телом. Когда Ливия повернулась, чтобы посмотреть на него, ее поразило различие между ним и Эмберли. Шоу был по меньшей мере лет на десять старше Эмберли. Сильный, приземленный мужчина, так явно разочарованный в жизни, с неглубокими морщинками цинизма в уголках глаз. Но когда он улыбался, все свидетельства разочарования исчезали и он становился таким привлекательным, что у нее замирало сердце.

- Леди Алина как-то упоминала, что у нее есть сестра, - сказал Шоу. – Однако, у меня сложилось впечатление, что вы не живете в поместье.

- Нет, я определенно живу в Стоуни Кросс Парке. Но я не люблю шумные компании. Скандал, вы понимаете.

- Боюсь, что нет. – Уголки его рта приподнялись в слабой улыбке. – Расскажите мне, принцесса Оливия… почему вам приходится оставаться в своей башне?

Мягкая просьба заставила Ливию почувствовать, как внутри у нее все плавится. Она неуверенно рассмеялась, жалея, что не может хоть на мгновение ему довериться. Но стремление к независимости оказалось слишком сильным. Покачав головой, Ливия подошла к нему, ожидая, что он отойдет с порога. Он сделал полшага назад, его руки все еще сжимали косяк, так что ей ничего не оставалось, кроме как шагнуть прямо в его распростертые объятия. Шляпные ленточки выскользнули из ее пальцев.

- Мистер Шоу… - начала она, но совершила ошибку, подняв на него глаза.

- Гидеон, - прошептал он. – Я хочу узнать ваши тайны, Оливия.

Горькая полуулыбка коснулась ее губ. – Рано или поздно вы услышите их от других.

- Я хочу услышать их от вас.

Так как Ливия начала отступать в оранжерею, Шоу ловко ухватил короткий пояс ее прогулочного платья. Его длинные пальцы сжались вокруг прочной ткани.

Не в силах отойти от него, Ливия накрыла его ладонь своей, и лицо ее залил лихорадочный румянец. Она знала, что он играет с ней и что когда-то она бы смогла с относительной легкостью справиться с подобной ситуацией. Но не сейчас.

Когда она заговорила, голос ее был хриплым. – Я не могу этого сделать, мистер Шоу.

К ее удивлению, он, казалось, абсолютно точно понял, что она имела в виду. – Вам не придется ничего делать, - мягко сказал. он. – Просто позвольте мне подойти поближе… и стойте на месте… - Голова его наклонилась, и он без труда нашел ее рот.

Терпеливое давление его губ заставило Ливию ошеломленно покачнуться, и он твердо прижал ее к себе. Ее целовал Гидеон Шоу, потворствующий своим желаниям, бесстыдный распутник, о котором предупреждал ее брат. И, О, как здорово он умел целоваться. Она думала, что ничто не может быть таким же приятным как поцелуи Эмберли… но рот этого мужчины был теплым и настойчивым, и было что-то чрезвычайно эротичное в его абсолютной неторопливости. Он нежно дразнил ее, уговаривая ее губы открыться, кончик его языка легко ласкал ее губы, пока они не поддались.

Желая большего от этих шелковистых поглаживаний, Ливия встала на носочки, прильнув к нему, дыхание ее участилось. Он распалял ее возбуждение с таким умелым мастерством, что она была абсолютно беспомощна перед ним. К своему изумлению, она вдруг поняла, что обнимает руками его за шею и вжимается грудью в плоскую твердость его груди. Рука его скользнула ей на затылок, сильнее наклонив ее голову назад, чтобы полностью открыть ее горло. Все еще нежно и сдержанно, он стал целовать ее тонкую кожу, прокладывая путь ко впадинке у основания ее шеи. Она почувствовала, как его язык рисует круги в теплом углублении, и у нее вырвался стон удовольствия.

Шоу поднял голову, потерся носом о ее щеку, рука его успокаивающе гладила ее спину. Их жаркое дыхание смешалось, его грудь неровно вздымалась рядом с ее. – Мой Бог, - наконец сказал он, касаясь губами ее щеки, - вы притягиваете неприятности.

Ливия улыбнулась. – Нет, вы, - смогла она обвинить его в ответ, прежде чем он поцеловал ее снова.

Этим утром добыча оказалась очень неплохой, по меньшей мере, двадцать куропаток и с полдюжины вальдшнепов. Женщины присоединились к охотникам для плотного завтрака у озера, и все беседовали и лениво смеялись, пока слуги следили за тем, чтобы их тарелки и бокалы не оставались пустыми. После завтрака гости разделились на группы, одни отправились кататься или гулять по округе, другие вернулись в особняк, чтобы написать письма или поиграть в карты.

Увидев, какое количество еды нетронутым вернулось на кухню, Алина с двумя кухарками запаковала все в банки и корзины, чтобы раздать жителям Стоуни Кросс. Как хозяйка дома, в отсутствие матери Алина не забывала навещать семьи, нуждавшиеся в еде и домашней утвари. Это было обязанностью, которую она не слишком любила, поскольку на такие визиты уходил целый день - или даже больше - в неделю. Она ходила от коттеджа к коттеджу, присаживалась у множества очагов, внимательно слушала жалобы и давала советы, если это было необходимо. Алина боялась, что ей не хватает мудрости и стойкости, которых требовали такие визиты. С другой стороны, знание того, как мало имеется у жителей деревни, и как усердно они трудятся, неизменно заставляло ее ощущать собственную никчемность.

За последние несколько месяцев Алина часто уговаривала Ливию присоединиться к ней во время похода в деревню, и в обществе ее сестры день проходил гораздо быстрее. К сожалению, этим утром она никак не могла найти Ливию. Обеспокоенная, Алина задумалась, неужели сестра до сих пор в обществе мистера Шоу, так как он тоже отсутствовал. Определенно нет – Ливия никогда раньше не проводила столько времени с мужчиной. С другой стороны, возможно, Шоу удалось вытащить Ливию из ее скорлупы.

Но хорошо это или плохо? Алина начала внутренне закипать. Это так похоже на Ливию, этого капризного бесенка, сосредоточить свое внимание на беспутном повесе, а не на каком-нибудь честном джентльмене. Печально улыбаясь, Алина взяла в руки тяжелую корзину и направилась к экипажу. Блюда зазвенели в корзине, и соленый запах ветчины и сильный аромат яичной запеканки ударили ей в ноздри.

- О, миледи, - раздался позади нее голос горничной, когда они вышли из кухни. – Позвольте я понесу это, пожалуйста!

Обернувшись через плечо, Алина улыбнулась, увидев, что молоденькая горничная уже несет две тяжелые корзины. – Я справлюсь, Гвен, - ответила она, и, слегка запыхавшись, спустилась по короткому лестничному пролету. От постоянного напряжения из-за шрама ее правое колено занемело. Стиснув зубы, Алина заставила ногу разогнуться до конца.

- Миледи, - настаивала Гвен, - если вы отставите ее в сторону, я вернусь за ней…

- В этом нет надобности. Я хочу погрузить это в экипаж и поехать, поскольку времени у меня в об…

Алина внезапно оборвалась, потому что увидела Маккенну, стоящего у входа в комнаты для слуг. Небрежно прислонившись плечом к стене он разговаривал с хихикающей горничной. По-видимому, его способность очаровывать женщин никуда не исчезла… он улыбнулся рыжеволосой горничной, и потянулся, чтобы легко, дразняще пощекотать ее под подбородком.

Хотя Алина не издала ни звука, что-то, должно быть, предупредило Маккенну о ее присутствии. Он посмотрел в ее направлении, взгляд его насторожился.

Горничная тут же убежала, а Маккенна продолжал смотреть на Алину.

Она напомнила себе, что не имеет на него никакого права. В конце концов, она больше не девятнадцатилетняя девчонка, безумно влюбленная в помощника конюха. Тем не менее, ее захлестнула волна гнева, когда она стала свидетельницей того, что была не единственной женщиной, которую Маккенна задумал соблазнить. Лицо ее застыло, и она продолжила путь к холлу. – Идем, - тихо сказала она Гвен, и девушка покорно побежала впереди нее.

Маккенна догнал Алину в несколько больших шагов. По его хмурому лицу ничего невозможно было прочитать, когда он потянулся за корзиной. – Позволь, я возьму это.

Алина резко оттолкнула его. – Нет, спасибо.

- Ты хромаешь.

От его наблюдения желудок ее тревожно сжался.

- Я подвернула лодыжку на ступеньках, - тихо сказала она, сопротивляясь, когда он потянул у нее корзину. – Иди. Мне не нужна твоя помощь.

Не обращая на нее внимания, Маккенна с легкостью понес корзину, и посмотрел на нее, нахмурив брови. – Тебе следует позволить миссис Фэйрклоз перевязать ее, прежде чем станет хуже.

- Мне уже лучше, - ответила Алина раздраженным тоном. – Иди и найди кого-нибудь другого, чтобы о нем заботиться, Маккенна. Я уверена, что здесь много других женщин, с которыми ты хотел бы поразвлечься.

- Я не пытался ее соблазнить.

Она ответила ему выразительным взглядом, и его темные брови насмешливо изогнулись. – Ты мне не веришь? – спросил он.

- По правде говоря, нет. Я думаю, что она – твоя гарантия, на случай, если тебе не удастся затащить в постель меня.

- Во-первых, я не собираюсь спать с кем-то из горничных. Я пытался выпытать у нее информацию. Во-вторых, мне не требуются гарантии.

Это высокомерное заявление лишило Алину дара речи. Она никогда не встречала мужчину столь ужасно самоуверенного – и это было настоящей удачей, поскольку цивилизованный мир не вместил бы больше горстки подобных ему людей. Убедившись, что может говорить, не заикаясь, она, наконец, спросила бесцветным голосом. - Какая информация может иметься у горничной, что могла бы тебя заинтересовать?

- Я узнал, что она работала здесь во время твоей таинственной болезни. И пытался заставить ее рассказать мне что-нибудь об этом.

Алина вперилась взглядом в узел его галстука, все ее тело напряглось. – И что она тебе сказала?

- Ничего. Похоже, она и вся остальная прислуга полны решимости сохранить твои секреты.

Его ответ вызвал в Алине волну безграничного облегчения. Едва заметно расслабившись, она ответила. – Нет никаких секретов. У меня была лихорадка. Иногда такое происходит с людьми без всяких видимых причин, здоровье их подводит. Со временем я поправилась, вот и все.

Наградив ее тяжелым взглядом, он ответил. – Я на такое не куплюсь.

Выражение было незнакомым, но значение его - вполне ясным. – Очевидно, ты поверишь лишь тому, чему пожелаешь, - сказала она. – Я ничего не могу поделать, кроме как предложить тебе правду.

Услышав ее полный оскорбленного достоинства тон, он вскинул бровь. – Насколько я помню, миледи, вы легко искажаете истину, когда вам это выгодно.

Алина нахмурилась от собственной неспособности объяснить свои прошлые поступки, не рассказав ему гораздо больше, чем она когда-либо захочет, чтобы он узнал.

Прежде чем она успела ответить, Маккенна вдруг ошеломил ее, затащив в узкий коридор. Он поставил корзину на пол и выпрямился, чтобы посмотреть на нее. Они стояли в проходе, тела их почти соприкасались, по телу Алины прокатилась сладкая дрожь. Она попятилась от него, пока плечи ее не прижались к стене.

Маккенна стоял достаточно близко, чтобы она могла видеть пробивающуюся щетину на его гладковыбритых щеках, тень, которая усиливала его смуглую мужскую привлекательность. Его губы были так сурово сжаты, что у краешков рта появились складки. Алине хотелось поцеловать эти напряженные линии, смягчить их языком, попробовать на вкус уголки его губ… Она отчаянно отогнала эти мыслей и опустила голову, чтобы не видеть его рта.

- Это лишено всякого смысла, то, что ты до сих пор не замужем, - послышался его низкий, рассерженный голос. – Я хочу знать, что произошло с тобой много лет назад, и почему ты одна. Что не так с мужчинами в Гэмпшире, что ни один из них не женился на тебе? Или проблема в тебе?

Это было так недалеко от истины, что Алина почувствовала тревожный холодок. – Вот пример твоих методов обольстителя, Маккенна? – спросила она строго. – Схватить леди в коридоре для слуг и подвергнуть ее допросу?

Это заставило его неожиданно ухмыльнуться, недоуменное недовольство испарилось с поразительной быстротой. – Нет, - признался он. – Я могу лучше.

- Остается надеяться. – Она попыталась протиснуться мимо него, но он сделал шаг вперед, тяжесть его крепкого тела вынудила ее отойти назад, пока отступать стало некуда. Алина ахнула от прикосновения его тела, мускулистое бедро вклинилось между ее ногами, дыхание его ласкало ее ухо. Он не пытался поцеловать ее, только продолжал бережно обнимать, словно его тело впитывало каждую ее частицу.

- Позволь мне пройти, - неразборчиво проговорила Алина.

Он, казалось, не услышал ее. – Прикасаться к тебе… - прошептал он.

Волна воспоминаний накрыла ее, когда она оказалась в ловушке, зажатая между холодной, жесткой стеной и теплым, твердым мужчиной, который обнимал ее. Его тело было не таким, как ей помнилось, уже не гибкое и тонкое, но крепче, тяжелее, полное силы тело здорового, молодого мужчины. Маккенна больше не был тем обаятельным мальчишкой, которого она помнила… он стал кем-то совсем другим. Властным, безжалостным мужчиной, и тело его было ему под стать. Зачарованная произошедшими в нем переменами, Алина не удержалась и скользнула руками под его жилет. Ее пальцы пробежались по бугрящимся мускулам его груди, твердой неровности ребер. Маккенна не двигался, так яростно сражаясь с собой, что все его члены охватила напряженная дрожь.

- Почему ты все еще один? – прошептала Алина, голова ее кружилась от его запаха - соленого, солнечного аромата, заставляющего ее сердце тяжело, мучительно колотиться. – Ты уже должен был жениться.

- Я не встречал женщины, которую бы хотел настолько, - пробормотал Маккенна. Он застыл, потому что ее руки прошлись по бокам его стройной талии. – Быть связанным брачными обетами – это сведет меня… - Он замолчал и стал дышать словно загнанная лошадь, поскольку Алина тыльной стороной ладони погладила его твердый живот.

Наслаждаясь внезапным ощущением силы и обжигающим возбуждением, Алина тянула время, заставляя его теряться в догадках, осмелится ли она прикоснуться к нему так, как он того желал. Он был крайне возбужден, жар растекался от него волнами. Она так хотела дотронуться до сильной, гладкой плоти, скрытой слоями хлопка и тонкой шерсти. С трудом веря в собственное дикое безрассудство, она скользнула ладонью по его натянувшимся брюкам, пока пальцы нежно не сомкнулись на длинной выпуклости. Шок наслаждения пронзил ее, ладонь стало покалывать от прикосновения к твердой, упругой плоти. Воспоминания о прошлом физическом наслаждении послали трепетный озноб по ее истосковавшемуся по ощущениям телу, чувствительные местечки набухли от предвкушения.

Маккенна слабо застонал и положил руки ей на плечи, пальцы его едва касались ее, словно он боялся сжать ее слишком сильно. Она ласкала вздыбленное, пульсирующее древко… вверх… большой палец слегка задел головку… затем вниз… пальцы ее неуверенно сжимались, пока его дыхание не стало со свистом вырываться сквозь стиснутые зубы. Вверх и вниз… мысль о том, чтобы ощутить его внутри себя, о том, чтобы быть пронзенной этой огромной мужской плотью, вызвала в ее чреслах волну жидкого тепла.

Маккенна опустил голову, рот его легко, словно крылья бабочки, скользнул по ее лицу. Его бережность удивила ее. Губы его спустились к уголкам ее рта, чуть задержались, затем исследовали ее подбородок, пока его язык не дотронулся до мягкой мочки уха. Алина слепо потянулась своим ртом к его губам, желая ощутить его поцелуй сполна. И он медленно дал ей это, мучительно неторопливо захватывая в плен ее губы, заставив ее стонать, когда он, наконец, полностью прижался своим ртом к ее губам. Без сил повиснув на нем, Алина открылась проникновению его языка. Он мягко пробовал ее на вкус, лаская атласную поверхность ее рта с искусным мастерством, лишая ее способности думать. Дыхание ее стало прерывистым, все мышцы налились восхитительным томлением. Она хотела обвить его руками, ощутить его глубже в своих объятиях, пока он не погрузится в нее до конца.

Пытаясь подтянуть ее еще ближе, Маккенна наклонился над ней и подхватил под ягодицы, подняв ее на носочки. Рот его передвинулся на ее шею, затем вернулся к губам, он целовал ее снова и снова, как будто пытаясь узнать все способы, которыми их губы подходили друг другу. Его рот поймал ее губы под каким-то особенным углом, тихий стон поднимался в ее горле, и она начала извиваться от желания полнее ощутить его тело. Движение ее грудей вырвало резкий звук из его легких. Внезапно он прервал поцелуй с тихим проклятием.

Алина обхватила себя руками и молча не сводила с него глаз, зная, что он, должно быть, видит ее дрожь… так же, как она видит его собственную.

Маккенна отвернулся от нее и скрестил руки на груди, голова его опустилась, и он уставился в пол. – Столько… самоконтроля, - пробормотал он, слова едва прорывались сквозь его стиснутые зубы.

Понимание того, что он чуть не утратил самообладание – и тот факт, что он был готов это признать – вызвали в Алине необъяснимое волнение, которое никак не успокаивалось.

Казалось, им обоим потребовалась вечность, чтобы вновь овладеть собой. Наконец, Маккенна наклонился, чтобы поднять корзину и безмолвным жестом указал ей идти вперед.

В полубессознательном состоянии Алина направилась в холл, где встретила горничную Гвен, которая возвращалась, чтобы забрать последнюю корзину.

Маккенна отказался отдать тяжелую ношу девушке. – Нет надобности, - непринужденно заявил он. – Я отнесу ее за вас – просто покажите мне, куда.

- Да, сэр, - тотчас же согласилась Гвен.

Он обернулся, окинув Алину быстрым взглядом, его голубо-зеленые глаза сузились и потемнели. Они обменялись молчаливыми посланиями… позже… а затем он ушел, широко, легко шагая.

Пытаясь собраться с мыслями, Алина не двигалась с места, но ее отвлекло внезапное появление брата, войдя в холл, он бросил на нее обеспокоенный, хмурый взгляд. Маркус сменил охотничий костюм на жемчужно-серые брюки, темно-синий сюртук и шелковый галстук с голубым узором.

- Где Ливия? – без экивоков спросил он. – Ее нет все утро.

Алина поколебалась, прежде чем ответить тихим голосом. – Я подозреваю, что она может быть в обществе мистера Шоу.

- Что?

- Я думаю, что он присоединился к Ливии во время ее утренней прогулки, - сказала Алина, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал небрежно. – Насколько мне известно, их обоих с тех пор не видели.

- И ты позволила ему пойти с ней? – в бешенстве прошептал Маркус. – Ради Бога, почему ты не сделала ничего, чтобы помешать ему?

- О, не продолжай, - сказала Алина. – Поверь мне, Маркус, Ливия прекрасно может сказать мужчине оставить ее в покое. И если ей хочется проводить время в компании мистера Шоу, я думаю, она имеет на это право. Кроме того, он кажется джентльменом, несмотря на его репутацию.

- Он не похож на джентльменов, к которым привыкла Ливия. Он – американец. – Особое ударение, которое он сделал на последнем слове, заставило его звучать как оскорбление.

- Я думала, тебе нравятся американцы!

- Не когда они крутятся вокруг одной из моих сестер. – Взгляд Маркуса насторожился, когда он осмотрел ее более внимательно. – А чем ты занималась?

- Я… - Опешив, Алина положила руку на шею, куда он вдруг уставился своим потемневшим, хмурым взглядом. – Почему ты так на меня смотришь?

- У тебя на шее царапины от щетины, - мрачно сказал он.

Решив разыграть непонимание, Алина невинно посмотрела на него. – Не будь смешным. Это просто раздражение от шнурка моей камеи.

- Ты не носишь камеи.

Алина улыбнулась, встала на носочки и поцеловала его в щеку, зная, что под грозной внешностью, он в ужасе от того, что хоть одной из его обожаемых сестер могут причинить боль. – Мы с Ливией – взрослые женщины, - сказала она. – И существуют вещи, от которых ты не можешь нас защитить, Маркус.

Ее брат принял поцелуй и не стал продолжать дискуссию, но когда Алина пошла от него прочь, она услышала, как он пробормотал что-то, подозрительно похожее на «еще как могу».

В эту ночь Алина обнаружила на своей подушке красную розу, ее свежие лепестки слегка приоткрылись, с длинного стебля были аккуратно срезаны все шипы. Подняв благоухающий цветок, она прижала его к своей щеке и приоткрытым губам.

Миледи,

Цветы и серенада будут позже. Что касается поэзии… вам придется вдохновить меня.

Ваш,

М.