Возвращение в Эдем. Книга 1

Глава восемнадцатая

Легкий самолет быстро снижался с безоблачной высоты к крошечной точке внизу — Эдему.

— Ну, вот и он.

Он повернулся к ней и взял ее за руку.

— Надеюсь, что он так хорош, как ты ожидала. Он улыбнулся ей.

— Но увеселения мы должны будем изобретать сами для себя.

Тара машинально улыбнулась в ответ.

— Ну, я уверена, что мы найдем чем развлечься. «Как странно, — думала она, — учиться флиртовать, соблазнять… своего собственного мужа».

Она посмотрела на руку Грега, лежащую на ее колене. Сильная и мускулистая, с развитыми мышцами от многолетней игры в теннис, она была красива, как и все в нем. Она слегка прикоснулась пальцами к золотистым волоскам на его руке, и незваными вспыхнули воспоминания о руках Дэна — загорелых, с пальцами длиннее и тоньше, чем у Грега, безупречными, коротко подстриженными ногтями, с темными волосами… и она сильнее сжала руку Грега.

— Эй, киска! — Он был удивлен и обрадован этим выражением ее интереса. В нем вспыхнуло сексуальное возбуждение, и только близкое соседство пилота внутри маленькой кабины удержало его от того, чтобы начать целовать, трогать ее. Он подумал, что поездка в Эдем — все-таки замечательная идея.

Теперь усадьба и окрестности были хорошо видны, они выглядели как кукольный домик в оазисе великолепной зелени. Бассейн перед домом блестел неестественно ярко, как крошечное овальное зеркало. За домом простиралась от горизонта до горизонта ровная пустошь с выжженной солнцем буроватой землей.

Сердце Тары сжалось от любви. Как мог Грег говорить, что здесь ничего нет? Эдем был ее миром, и большую часть ее жизни приносил удовлетворение всем ее желаниям и даже больше. А теперь он поможет ей выполнить последнюю, особую миссию, которая поможет Стефани Харпер одновременно вырваться на свободу и успокоиться навеки. Она украдкой бросила взгляд на Грега, который наблюдал из окна за снижением самолета. Она смотрела на безупречный профиль, открытый лоб и прямой нос, красиво очерченный рот и почувствовала тягостную тоску. Боже, как он красив. И должен быть уничтожен.

Грег знал, что Тара смотрит на него, и испытывал глубокое удовлетворение. Он перестал уже терзаться, почему эта женщина начала играть такую важную роль в его жизни. Он не часто анализировал свои поступки, не оценивал свои мотивы и стремления. Для него желания своего требовательного «я» всегда были превыше всего и должны были быть исполнены без проволочек и угрызений совести. Так же обстояло дело и с его жаждой Тары сейчас. Но он знал, что сейчас, по его собственному определению, он был «втянут» в отношения с ней глубже, чем с любой другой женщиной в его бурной сексуальной жизни. И не то чтобы ему это не нравилось. Наоборот, чувство блаженства, которое появилось у него, когда она впервые позвонила и предложила поехать в Эдем, не исчезало до сих пор. Он находил, что это чувство усиливалось с каждой минутой, проведенной с ней. Если это любовь, то сбивай меня с ног, уложи на обе лопатки, ну, давай же, подумал он удовлетворенно. Что еще может желать мужик?

— Скоро будем на месте, — сказал пилот. — Да, скоро будем на месте.

На земле все обитатели Эдема собрались встречать самолет и его пассажиров. С высоты старой водонапорной башни Крис видел вдалеке крошечную небесную птицу, пристально следил за ее полетом не мигая, пока она не загудела почти над головой. Он нес здесь вахту с рассвета, не потому, что самолет ожидали так рано, а потому, что ему нужно было солнечное пространство в вышине для мистического единения с природой и предвосхищения событий, которые должны были произойти. Теперь на вершине старой деревянной башни он сидел не двигаясь, бесхитростный наблюдатель того, как силы, неподвластные его контролю, но не его пониманию, неотвратимо вели участников драмы к развязке.

В тени огромного эвкалипта Кэти услышала завывание мотора приближающегося самолета. Она поспешно закончила кормить цыплят и заторопилась встречать нежеланных гостей. Бросив корзинки для корма у двери кухни и торопливо вытерев руки о фартук, она направилась к взлетной площадке за домом. Она сознательно не стала переодеваться или делать прическу и что-то менять в своем обычном облике. «Не хочу, чтобы этот подонок думал, что я рада видеть его», — рассуждала она сердито.

Не очень опрятно одетая, худощавая старушка решительно затопала по выжженной бурой земле, как будто каждый свой шаг впечатывала в физиономию Грега Марсдена.

— И впечатаю когда-нибудь, — мрачно пробормотала она.

Позади нее Сэм тихо выскользнул из конюшни, где он кормил и поил лошадей, делал то, чем обычно занимался Крис по утрам. Он перепрыгнул через изгородь, отделяющую дом и двор от общей территории, и в отдалении последовал за Кэти к взлетной площадке. Слева он увидал брата, который спускался со своего наблюдательного пункта на водонапорной башне, когда самолет стал выруливать на посадку.

«Сессна» приземлилась на ровной взлетной площадке, вздымая колесами пыль вдоль полосы. Встречающие наблюдали, как самолет остановился, открылась дверь и гибкая фигура Грега Марсдена спрыгнула на землю. Затем он повернулся, чтобы помочь спуститься высокой, стройной женщине, чье лицо скрывала шляпа с большими полями, но она грациозно спустилась сама без его помощи. Трое встречающих молча пошли навстречу.

— Привет, Кэти. — Приветствие Грега было сдержанным и осторожным. Он представлял, что она должна была думать о нем, и был настроен не раздражать эту старую перечницу с характером. — Ты нисколько не постарела. Позволь представить тебе мисс Тару Уэллс. Крис, Сэм, как дела?

— Привет. — Кэти холодно посмотрела на него. Она едва взглянула на Тару. Тара вздохнула с облегчением, что та не подвергла ее пристальному изучению. Это было одно из самых сложных испытаний на достоверность ее нового облика, ведь эта женщина знала ее с детства, двадцать лет жила с ней. Но ей нечего было беспокоиться. Кэти Басклейн не удостоила пришелицу даже мимолетным взглядом.

— Она аж из Сиднея, — сказал он располагающе, стараясь создать ощущение гостеприимной встречи, в которую не было и намека. Эта информация интересовала Кэти еще меньше. Сидней с таким же успехом мог быть расположен на Луне, настолько далеко это было от ее мира.

— Мне сообщили о вашем приезде, — сказала она бесцветно. — Я покажу вам комнаты. — Кэти повернулась и пошла впереди по направлению к дому, а Крис и Сэм взяли багаж, который пилот подал им из самолета. Вслед за ней ковыляла небольшая процессия, а самолет полетел обратно в Дарвин.

После изнурительного полуденного зноя прохлада в каменных стенах огромного дома казалась избавлением свыше. Тара почувствовала прилив радости, когда вошла на широкую веранду, а потом в прекрасный старинный холл. Ее наполнило чувство гордости от того, что вот уже много лет она обладает всем этим. «Это мой дом!» Она снова была дома! Ее уверенность в себе росла подобно тому, как растет и наливается почка, распускаясь цветком в ночи.

Кэти повела их из холла вдоль длинного темноватого коридора, мимо лестницы, ведущей на второй этаж.

— Мы больше не пользуемся вторым этажом, — сказала она отрывисто. — Больше не пользуемся — с того трагического случая. — Последние слова прозвучали с усилием, как будто их было слишком тяжело выговаривать.

— Должно быть, для вас это было очень тяжелое время, — сказала Тара мягко. — Как я понимаю, вы и миссис Марсден были очень близки.

— Стефани Харпер, — возразила Кэти, делая ударение на фамилии, чтобы подчеркнуть свою неприязнь, — была мне как родная дочь. — Она резко свернула в комнату справа и не увидела выражения лица Тары.

— Вот эта будет вашей, — сказала она Таре, слегка обведя рукой комнату для гостей.

Грег нахмурился. Пришел тот момент, которого он ждал. Ему нужно было утвердить себя. В конце концов, он был хозяином в доме.

— Кэти, — сказал он весело, но с явно читаемой угрозой б голосе, — я же просил тебя приготовить прежнюю комнату мисс Стефани. Я бы хотел, чтобы у нашей гостьи было все самое лучшее, что мы можем предложить.

— Из этой комнаты весьма неплохой вид, — упрямо пробормотала Кэти. Но она знала, что ее попытки оградить комнату Стефани были безуспешны. Она прошла дальше по коридору и резко распахнула дверь в другую комнату.

— Вот она. Здесь ничего делать не надо. Всегда была наготове. Так же, как и прежде.

Она прошла к следующей двери по коридору и открыла ее.

— А вы в комнате Макса, как хотели. Ленч будет подан через полчаса. — Затем повернулась и поплелась прочь.

«О боже, она была бы забавной, если бы не причиняла столько неприятностей своими хозяйскими замашками, — подумал Грег. — Когда я буду на коне, моя дорогая, я уволю тебя первой. Даже здесь — в этой забытой богом дыре — должно быть обслуживание получше».

Он повернулся к Таре, беспокоясь, что Кэти могла испортить момент.

— Послушай, Тара, не обращай внимания на Кэти. Она вырастила Стефани. Мать Стефани умерла родами, к сожалению, обычное дело при рождении первого ребенка в этой дыре. Это было до того, как Макс купил маленький самолет для особых случаев. Думаю, ему до этого и в голову не приходило, что с ним могут приключаться какие-то неприятности. Тем не менее, когда умерла его жена, он переложил вину за ее смерть на малютку и не хотел ни видеть, ни слышать о ней. Если бы не Кэти, Стефани бы умерла. Вот так. — Он помолчал, желая выложить Таре все начистоту. — И… я уверен, что она винит меня в смерти Стефани. Она не могла этого пережить. Поэтому, если ты хочешь подружиться с ней — а если кто-то и может, то только ты, — я бы не говорил о Стефани как о миссис Марсден, если об этом снова зайдет речь. Ладно?

— Хорошо. — Таре стоило усилий ответить нормальным голосом.

— Я в комнате старого Макса. — Он показал глазами на соседнюю дверь. — Вот здесь. В твоем распоряжении в любую минуту. — Он улыбнулся и подавил в себе соблазн дотронуться до ее груди или бедер. Тара была не такой, по крайней мере пока. «Всему свое время, дружище, — напомнил он себе. — Уровень, скорость, выбор нужного момента. Если все сделано правильно, то соблазнишь и святую деву Марию». А вслух сказал нежным, романтическим голосом:

— Я рад, что ты здесь, Тара. Он взял ее руку и поднес к губам. Тара посмотрела на него: выражение его лица было нежным и любящим, в глазах читалась страсть. Позади него за открытой дверью была огромная спальня Макса, где большую часть пространства занимала огромная дубовая кровать, на которой он умер. «И где начался этот кошмар для меня, — подумала она, и неясные томления и обида разрывали ее сердце. — Почему ты не воспитал меня так, чтобы я могла защитить себя, — обвиняла она в душе старого Макса, — почему я была такой слабой, что должна была искать в мужчине той силы, какой должна была бы обладать сама, по праву?»

Губы Грега покрывали ее руку легкими, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуями. Тара почувствовала необъяснимое волнение и вдруг поняла, что на них смотрят: по холлу по направлению к ним, неслышно ступая, шел Крис с багажом. Она отняла свою руку. Грег поднял глаза, и его лицо выразило сильное раздражение.

— Я оставлю тебя, пока ты будешь распаковывать вещи, а сам спущусь, узнаю, что там с обедом, — сказал он угрюмо. Проходя по коридору, он поравнялся с Крисом. «Черт побери, парень всего лишь работник, почему он должен тебя волновать», — злился на себя Грег. Но где-то в глубинных слоях сознания их мужские начала вступили в схватку друг с другом — они были рождены врагами. Выбросив мысли о Крисе из головы, Грег ушел.

Стоя на пороге комнаты, Тара отвернулась, когда вошел Крис с ее чемоданами. Она знала, что не сможет посмотреть ему в глаза и продолжать свой маскарад. Она сказала небрежно:

— Поставь где-нибудь здесь и иди.

Она отступила, чтобы он мог уйти. Когда он выходил из двери, Крис остановился и не то чтобы посмотрел на нее, а помедлил, чувствуя ее, вбирая в себя скорее ее присутствие, а не облик. Тара замерла, у нее перехватило дыхание. Внезапно возникло ощущение, что тот мир, который она создала себе, был так хрупок — одно слово, один взгляд этого человека может разрушить его. Но Крис не сделал никаких подобных попыток, а сосредоточенно прошел мимо.

Облегченно вздохнув, она сбросила внутренне напряжение, потом закрыла дверь и прислонилась к ней на минуту, чтобы собраться с мыслями. Комната с кремовыми панелями и отдельной ванной вдруг дала ей такое безраздельное ощущение родного дома, будто она никогда не покидала его. Она подошла к туалетному столику, где еще с девических времен лежали ее щетки для волос, шкатулки, украшения, и все в идеальном порядке, фотография Макса в тяжелой старинной серебряной рамке занимала центральное место, как и сам Макс в жизни. Движимая импульсом, который она не старалась понять, а лишь подчинилась ему, она поднесла фотографию к губам и поцеловала холодный облик за холодным стеклом, затем убрала подставку и положила фотографию в ящик. «Прощай, Макс, — подумала она. — Теперь я самостоятельный человек, женщина, которая все может сама в этой жизни. Прощай, отец».

Вдоль одной стены был встроенный гардероб. Она открыла его и увидела любовно развешанную одежду Стефани. Она обвела глазами платья, висящие на плечиках; это вызвало чувство удивления и жалости: сколько же одежды было у Стефани, и она не приносила ей радости. Она носила все эти платья, чтобы просто надеть что-то на себя или покупала, потому что продавщицы в магазинах уверяли ее, что она выглядит в этом платье прекрасно, даже если она и не верила их словам. Покачав головой, она оглядела приданое Стефани, которое та привезла с собой из особняка Харперов во время медового месяца. Как она могла носить все это? А сам свадебный наряд хотя и красивого голубого цвета, в нем не было стиля, не было блеска. Сняв его с плечиков, она приложила его к себе и посмотрела на себя в зеркало. «Я была в этом костюме в день моей свадьбы с Грегом», — подумала она с изумлением. Отражение Тары в зеркале сказало ей о том, как сильно она изменилась. Костюм был безвкусным и слишком ей велик. Бедная Стефани. Тара решительно вернула костюм в шкаф: Стефани никогда не интересовалась модой, тряпками, косметикой.

Тара пошла в другой конец спальни, где стояла ее гордость и услада (не считая ее черного жеребца Кинга) — великолепный стереопроигрыватель, колонки от которого Макс, который всегда хотел иметь только все самое лучшее, распорядился установить в каждой комнате, чтобы она могла слушать музыку везде, где пожелает. Открыв его, она любовно осмотрела все записи и кассеты. Все любимые вещи Стефани были по-прежнему здесь — Бранденбургские концерты, Пятая Бетховена. Но Таре сейчас хотелось незатейливого бодренького тяжелого металла или, может быть, Билли Холидея. «Неплохой путь ты прошла, дружок», — сказала она себе с растущим удовлетворением.

Спокойная и радостная, Тара открыла дверь и вышла на балкон, идущий вокруг всего дома. Справа были окна спальни Макса, где этой ночью будет спать Грег.

Она постояла, наслаждаясь прохладой каменной изящной террасы — нечто среднее между замкнутым пространством самого дома и окружающим миром, палимым нещадным зноем. Она посмотрела вниз на лужайки, на обожаемый розовый сад и бассейн, дальше на аккуратный ряд хозяйственных построек и уходящую вдаль бескрайнюю выжженную равнину; она вдыхала плотный тяжелый воздух, который был так полон воспоминаниями. «Это земля моего сердца. Я часть ее, и она — часть меня».

Вдруг у нее опять появилось чувство, что на нее смотрят. Она резко обернулась. Слева вдали от балкона под тенью эвкалиптов у огорода стоял Крис. Он не двигался, но она знала, что он пристально смотрел на нее. Даже если бы он стоял ближе, она знала, что не смогла бы прочитать мысли, таящиеся во влажных глубинах его глаз. Он смотрел на нее пронзительно, как не умел никто из людей, которых она знала. О чем он думал? Но она не чувствовала угрозы в его присутствии. Наоборот, Тара черпала в этом чувство уверенности и комфорта, которое она не могла объяснить.

Она снова посмотрела на него — маленькое, неподвижное существо под высокими деревьями. Потом она вернулась в спальню. Выбрав кассету Моцарта, она вставила пленку и, включив тихий звук, легла на кровать. Прекрасная музыка звучала, как песня птицы. Тара лежала тихо. Она вернулась домой.

В веселом бардаке агентства Ливерпуль-лейн у Джоанны Рэнделл был нелегкий день. Сегодня произошла обычная стычка с очередной Молодой Умной Задницей. «Только одного пришлепнешь, второй тут же выскакивает на его месте», — подумала она; его радикальная переделка сценария, подготовленного рекламным агентством для сегодняшней съемки, привела к тому, что лучшая манекенщица Джоанны выпала из сюжета, который весь теперь крутился вокруг самого изделия. Потом это странное непрофессиональное поведение Тары, которая вдруг ни с того ни с сего (а это было на нее не похоже) позвонила и отменила все съемки на ближайшие несколько дней без каких-либо объяснений, просто сказала, что ее не будет в городе. И наконец — а, может быть, это еще был не конец, подумала она с тревогой, ведь до конца дня было еще далеко, — ее совершенно замучил Джейсон, надоедая телефонными звонками по поводу сегодняшней съемки. Джоанна снова твердо сказала ему, что на его гонораре никак не отразится, будет ли он снимать машину с девушкой, возлежащей на капоте, или без таковой. Но он никак не успокаивался. «Бедный Джейсон, — подумала она, — он действительно страдает по Таре, — как и все остальные, она не могла не заметить чувства Джейсона к Таре и безуспешность его притязаний. — Ему сейчас нужно, чтобы кто-то ему посочувствовал, был добр к нему, тогда он немножко воспрянет духом, бедный парень. Но, Боже мой, нельзя же быть нянькой ему и всем другим, делать для других то, что мне не удается сделать для себя!»

Теперь Джейсон лично пришел в агентство и вступил в «долгие кровопролитные бои» с представителем рекламного бюро, как он сам весело выразился. Когда он вошел, Джоанна отчаянно пыталась отстоять свои позиции.

— Послушай, дружище, я этим занимаюсь с тех пор, когда ты еще в школу ходил!

«Старая корова, ты отстала от жизни», — подумал рекламный агент.

— Это новаторский подход, — сказал он вкрадчиво.

— Ну, если он такой новаторский, то почему нам об этом не сказали? Тут торчит моя девушка…

— Зачем нам нужна девушка? Ведь нас интересует машина. — У рекламного агента кончалось терпение.

— Вам не нужна девушка? Это какой-то «голубой» подход! — Джейсону было все равно, чем кончится дело, но он не мог удержаться от соблазна подтрунить. — Ведь что представляет собой нормальный, обычный парень, кутила. Ему нравятся девочки. Машины он любит тоже, но ему не понять, почему нельзя иметь и то, и другое — как игра в кегли под пиво.

— Джейсон прав. Девушка лишь подчеркнет достоинства машины, — поддержала Джоанна.

— Особенно ваша девушка, не так ли, мисс Рэнделл?

А в это время в приемной разгорелись препирательства.

— Я хотел бы видеть Джоанну Рэнделл. Встреча у меня не назначена, но мне очень важно поговорить с ней прямо сейчас.

— Я боюсь, что она очень занята сейчас. Могу я поинтересоваться, каков предмет разговора?

— Послушайте, это крайне срочно. Я должен с ней поговорить.

А Джоанна, взвинченная оскорблением рекламного агента, сказавшего, что все, что ей нужно, — это пропихнуть свою манекенщицу в съемку, чтобы получить пятнадцать процентов комиссионных, разъярилась до предела.

— Ты, гнусная поганка! — закричала она. — Отвратительный скользкий червяк! Я не позволю говорить о себе такие вещи!

— Не серчай, мамуля, — вмешался Джейсон. — А то печенка лопнет. Так я снимаю или нет?

— Да!

— Нет!

Дверь открылась, и ворвался какой-то человек. За ним бежала встревоженная секретарша.

— Джоанна Рэнделл? Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.

Рекламный агент с удовольствием ухватился за возможность с достоинством выйти из тупиковой ситуации.

— Я с вами свяжусь, — проговорил он и быстренько исчез прежде, чем его могли остановить.

Джейсон и Джоанна смотрели на непрошеного гостя с открытыми ртами. Джейсон первым пришел в себя, узнав в незнакомце того человека, который всех в студии поставил на ноги в поисках Тары. Чувствуя знакомые уколы ревности как раз тогда, когда он думал, что ему удастся выбросить Тару из головы, Джейсон решил немедленно уйти.

— Пока, мамуля, — пробурчал он и вышел. Лицо Джоанны, хотя еще и не того невероятного красного цвета, как ее волосы, являло дивный образчик сочетания малиновых тонов.

Она замерла на секунду, прежде чем вылить весь свой гнев на голову этого придурка, который осмелился войти, когда она работает.

— Послушайте, господин… — она начала с угрозой.

— Прежде чем вы продолжите, — сказал он спокойно, глядя ей прямо в глаза. — Я друг Тары, и у меня важное дело.

Пыл Джоанны охладили властные нотки в его голосе. Лицо его было суровым, манера вести себя — энергичной.

— Меня зовут Дэн Маршалл. Позвольте присесть? — Не дожидаясь ответа, он сел перед столом Джоанны и начал быстро говорить.

— Мисс Рэнделл, я живу на севере. Я приезжал в Сидней, чтобы увидеться с Тарой, и улетел обратно в Квинсленд. Дома меня ждала информация, которую я стремился добыть несколько месяцев.

— Простите, как, вы сказали, ваше имя? — Джоанна была растеряна. «Чего он хочет?»

— Маршалл. Дэн Маршалл. То, что я узнал, было для меня настолько важным, что я развернулся, сел на ближайший самолет и прилетел сюда. Это касается Тары.

— Послушайте, вы ее достаточно хорошо знаете?

— С Квинсленда, с давних пор. — Он заколебался. — Мисс Рэнделл, я знаю, что Тара вам доверяет.

— Ну… — Теперь заколебалась Джоанна. — Насколько она вообще доверяет людям.

— Много ли она вам рассказывала о себе?

Джоанна не понимала, к чему он клонит.

— А почему вы спрашиваете?

Дэн вспыхнул, но выдержал ее взгляд.

— Я люблю Тару, — сказал он. — Я просил ее выйти за меня замуж.

— Да? — Джоанна насторожилась. Так это был один из тех чокнутых, что преследуют знаменитых красивых женщин?

— Она встречалась с каким-то другим мужчиной. Я хотел бы знать, кто это.

С Джоанны было достаточно. Каковы бы ни были его проблемы, она содержала не агентство по розыску лиц для услуг всяких странных типов, которые забредают с улицы, томясь от желаний и изнывая от любви по ее прекрасным клиенткам. Она глубоко вздохнула.

— Так вот в чем дело, господин Маршалл?

Но, не обращая внимания на нее, он продолжал:

— Это — Грег Марсден?

— Послушайте, вы, кажется, приличный человек. Правда? Но вы должны понимать, что я никогда не вмешивалась в личную жизнь своих клиентов. Я уверена, если бы вы…

— А что, если я скажу вам, что такого человека — Тара Уэллс — не существует вовсе?

— Что? — Да!

— Вы имеете в виду, вы хотите сказать, что Тара Уэллс — не ее настоящее имя? Многие манекенщицы…

— Не только это.

Джоанна лихорадочно соображала. Что за чертовщину несет этот человек?

— Ну, если она не Тара Уэллс, то кто же она?

Ответ последовал не сразу. Но когда он прозвучал, понятнее не стало.

— Стефани Харпер.

Казалось, проходили часы, а не секунды, пока Джоанна пыталась осмыслить информацию. А голос Дэна, настойчивый, властный, продолжал звучать.

— Стефани Харпер не погибла на реке Аллигаторов. Она не утонула и не была съедена заживо напавшим на нее крокодилом, как считали многие. Она, правда, была сильно искалечена, это точно. Но каким-то образом, я не знаю как, она добралась до клиники в Северном Квинсленде, где за несколько месяцев перенесла серию операций, которые полностью изменили ее наружность. Затем она вернулась в Сидней, назвавшись Тарой Уэллс.

— Ха, вы что думаете, я поверю в эту сказочку? Это совершенно невероятный бред.

— Я могу вас уверить, что это правда. И, не считая меня и моего друга, который помогает разыскивать пропавших людей через полицейский департамент в Квинсленде, вы единственный человек, который знает об этом.

— Но… Стефани Харпер было бы сейчас около сорока.

— Ей и есть столько… если она еще жива!

У Джоанны настолько все перемешалось в голове. Она не могла осмыслить этого. Она не знала, что нужно делать.

— Боюсь, я очень занятой человек, господин Маршалл. Поэтому, если вы…

— Доктор Маршалл, — поправил он сердито. — Я тот хирург, который делал пластические операции Таре. Вы можете справиться обо мне в Австралийской медицинской ассоциации. Моя специализация — косметическая и реконструктивная хирургия. Я помог создать Тару Уэллс.

— Так вы врач?

— Да, боже праведный! До этого времени я никогда не нарушал врачебную тайну.

Он застонал, сбросив на минуту маску профессиональной беспристрастности.

— Но я никогда раньше не был влюблен в свою пациентку. И, кроме того, я считаю, что она находится в большой опасности.

— Опасности?

— Да. Это так очевидно, что надо было быть дураком, чтобы не вычислить этого даже до того, как я узнал, кто она.

Дэн бегло рассказал о желании Тары вначале измениться, потом скрыть свою историю, важный план, от которого она не могла отказаться ни ради любви, ни ради жизни самой, ее вынужденное признание, что есть кто-то другой, хотя он всей душой чувствовал, что не любила она того таинственного соперника, — все указывало на одно объяснение.

— Я догадался, что она пытается осуществить правосудие в его первозданном виде, отомстить за причиненную ей несправедливость, не доверяя обществу сделать это за нее. И как мужественна или как глупа она должна быть, чтобы ввязаться в это снова: противостоять человеку, который уже пытался убить ее однажды и которому будет просто необходимо убить ее, если он раскусит ее.

— Мисс Рэнделл… — он запнулся и произнес со всей силой, на какую был способен, — теперь, пожалуйста, скажите мне, с кем она встречалась! Кто он?

Джоанна едва слышно прошептала:

— Грег Марсден. Лицо Дэна вспыхнуло:

— Где я могу найти Тару?

— Я не знаю.

— Да перестаньте. Найдите лучший ответ!

— Я думаю, что Грег Марсден все еще в особняке Харперов в Дарлинг-Пойнт. Возможно, Тара с ним.

— Спасибо, мисс Рэнделл, вы настоящий друг. Уходя, он обернулся, и его смуглое лицо осветила лучезарная улыбка. «О боже, — подумала Джоанна с чувством сожаления, — как же я сразу не заметила, как он хорош?»

«Пока все идет прекрасно. Так и надо продолжать, и все будет хорошо, — сказала себе Тара, проходя по коридорам Эдема в кухню. — Ленч прошел весьма удовлетворительно. Надо признать, Грег выходит из себя, пытаясь быть обходительным, как и в те первые дни его ухаживаний — только теперь была незримая, но существенная разница».

Она видела, что в проявлениях его заботы было больше чувства, больше неподдельной теплоты. Но бедную Стефани так легко было обмануть. Она никогда не знала настоящего чувства, а потому с готовностью принимала все за чистую монету.

Когда Тара вошла в кухню, она застала там Кэти, смущенную, с виноватым видом убирающую бутылку столового хереса в шкафчик.

Она подошла и поставила несколько тарелок, которые принесла с обеденного стола, как бы обозначив, зачем она пришла на кухню.

— Я как раз хотела идти за ними, — сказала Кэти подозрительно. — Оставьте их здесь.

Тара подошла ближе.

— Я хотела поблагодарить вас за прекрасный обед, Кэти…

Но приход Грега прервал их разговор.

— А, вот ты где. Я пришел спросить, что бы ты хотела делать после обеда? Есть порох в пороховницах?

— Смотря для чего.

— Хочешь прокатиться на лошади и осмотреть окрестности?

Тара засмеялась.

— Ну, для этого пороха у меня достаточно. Я езжу верхом с детства.

«Езжу верхом, ха! — усмехнулась Кэти про себя. — Ты бы посмотрела на Стефани на Кинге. Она скакала на лошади, как вихрь, лет с пяти-шести. Ей не было равных на этом жеребце». Внезапно ее охватил страх.

— Кинг — ее лошадь, не забудьте. С тех пор никто на нем не ездил!

— Никто не собирается кататься на Кинге, Кэти, — сказал раздраженно Грег. — Полно других лошадей. Я тебя буду ждать на улице, когда будешь готова, Тара.

Выйдя из кухни, Грег пошел отдать приказание седлать лошадей. Ни Криса, ни Сэма нигде не было.

— Черт побери! Когда нужно, их никогда не найдешь, а не нужно они путаются под ногами. — Когда он все уладил, появилась Тара. Под покато спускающейся верандой с тонкой плетеной металлической решеткой они ждали, пока приведут лошадей.

— Я попросил Сэма подобрать тебе смирную лошадь, — сказал Грег. — Не хватало еще каких-нибудь несчастных случаев.

Тара улыбнулась про себя.

— Вот они.

Сэм появился, ведя под уздцы крупную гнедую под метр шестьдесят ростом для Грега и аккуратную, ладно скроенную кобылку для нее. Она взяла поводья и похлопала лошадь по загривку.

— Сэм, — крикнул раздраженно Грег, вскакивая на лошадь, — помоги даме взобраться.

— Нет, не надо, — остановила Сэма Тара с улыбкой. — Я сама. — Умело и грациозно она вскочила в седло и подобрала поводья.

— О-го! — в глазах Грега отразилось изумление. — Есть ли что-нибудь, что ты делаешь плохо?

Тара заставила себя посмотреть ему в глаза пристально и испытующе.

— А вот это нам предстоит когда-нибудь узнать, не так ли?

Затем она вонзила шпоры в бока лошади, которая как по команде перешла с шага на изящный галоп и унеслась по дороге как вихрь, прежде чем Грег тронулся с места. Позади себя она услышала возгласы восторга и «Эй! Подожди меня!», пока он безуспешно пытался расшевелить свою разморенную полуденной жарой конягу.

А вот чего Тара не видела, так это Кэти, снедаемую любопытством увидеть, как же эта фифочка из Сиднея поедет на лошади.

Она появилась из кухни как раз тогда, когда Тара, ноги в стременах, локти подобраны, прильнула к холке, побуждая лошадь скакать еще быстрее и шепча команды в ее мохнатое ухо. Недоверие, потом шок пронзили непоколебимое спокойствие Кэти. Кровь отхлынула от лица, и из горла вырвался сдавленный звук. Она облокотилась в изнеможении на колонну веранды, а затем медленно сползла на землю.

— Эффи, — прошептала она. — Эффи! Ты вернулась.