ГЛАВА 5

Было уже к полудню, когда свадебная королевская флотилия подошла к порту Тафуса — последнему месту водной части длинного путешествия.

Лидея, уже два дня как, текла в своем первозданном состоянии — все притоки, наполнявшие ее мощное тело, остались позади. А впереди было только озеро Фандатд, дающее ей начало и питающееся горными речушками с ледников Гномьих гор.

Так что монстр его величества пробирался по ней не спеша и аккуратно, блюдя строгую середину, как будто прощупывая каждую сажень своего пути.

Компания друзей еще утречком перебралась с конюшенной биремы на него. Собрав немудреные вещички, они съехали — поблагодарив дина Волча за приют и гостеприимство, накинув тому за доставленные неудобства сверх договоренного еще половинку серебрушки, да попрощавшись с обиженными конюхами, которые после Льнянкиной мести, так ни разу больше и не отважились есть с ними из одного котелка. На корабле, думается, после их отъезда только божественное круговертие сделали и вздохнули свободно — деньги, конечно, это хорошо, но утраченное спокойствие ничем не купишь.

Девушка, что они приветили своей компанией, вполне обжилась в принцевом шатре за последние десять дней, и теперь встречала их как полноправная хозяйка — накрыв стол и наготовив бочку горячей воды для ванны.

Вик с интересом прослушал восторженный рассказ Роя о своем новом паже: какой он де молодец — и за столом услужить горазд, и в развлечениях заводила первый. А уж как поет, как на фавновой свирели играет — у-ух! И где он, то есть Вик, таких интересных молодых людей находит себе в свиту? Да не простых, а полуэльфов? И не хочет ли он с братом поделиться? А то молоденькие служки Светлого, что при его персоне в качестве пажей состоят, все как один нудные — прям молоко киснет от их постных морд!

Виктор со смехом ответил, что брат сам виноват — таких набирал, а его эльфята ему и самому сгодятся! И пошел ванну принимать, раз такая прелесть все равно готова и только его и дожидается.

А что еще мог сделать Вик? Отдать брату ставшего уже родным Ли? А второго пажа тем более нельзя, по причине что он — это она, девица то есть. А девушке в свите служителя Храма делать нечего. А то откроется правда, не ровен час, и полетит к стручкам собачьим вся репутация братца! Он конечно не святой, как знал Вик, но одно дело где-то в собственном поместье втихаря любовниц содержать, а другое, в официальной свите женщина обнаружиться — это уж… совсем-совсем не дело!

Часа три спустя Вик стоял у поручней биремы и смотрел на приближающийся город.

Как и все людские поселения, разросшиеся на месте старых городов эльфов, этот тоже был очень красив и славился своей ратушей и дворцом на взгорке, доставшимися в наследство все от тех же представителей старшей расы.

И добротная крепость, и жилые кварталы, были традиционно построены из кремового камня, добываемого в каменоломнях за озером Фандат.

Светлый сам по себе, город был еще и умыт ночной грозой, которая и их корабли потрепала на реке и его, видимо, достала. И теперь он сиял на полуденном солнце, слепя глаза, и приветствовал их воспрявшей от ночной воды зеленью и разноцветьем флагов, трепыхающихся на ветру и в порту, и по главной улице вплоть до самого замка.

«— А вот это уже плохо…» — подумал Вик, наблюдая не только флаги, но и толпу, набившуюся на набережную, и цепочку разнаряженных карет, вытягивающуюся к самой пристани. «— Опять поклоны, шарканье ножек, бесконечные речи… и сейчас, и вечером во дворце наместника, и так до самой ночи!» — сделал он немудреное логическое заключение, глядя на все это.

«— Как у Рича крыша-то от всего этого не едет?!» — промелькнуло в голове сочувствие к старшему брату и тут же стеснительно спряталось за не вполне благовидной, но предсказуемой в своем появлении мыслью: «— Ну, ему положено — он же король! А вот я — нет. И что из этого можно извлечь?» — и младший принц поспешил на поиски брата, на ходу придумывая повод для того чтобы опять слинять из его свиты.

Но придумывать ничего не пришлось. Стоило ему ступить через порог королевского шатра, как Рич, увидев его, усмехнулся и сказал, обводя взглядом многочисленных присутствующих:

— Вот и наш Наследник. Он скоро покинет нас на недолгое время, так что, если есть какие вопросы к нему, то прошу не откладывать.

«— Эт как же он с ходу догадался, что я сбежать намылился?!» — поразился Вик словам брата.

Меж тем, сам Рич готовился почтить своим вниманием достопочтенных горожан по полной программе. Он-то точно никуда сбегать не собирался.

Его наряд, при всей своей возможной легкости, был, тем не менее, все равно слишком тяжел для такой жаркой погоды. Белый тонкого полотна камзол расшит золотой и серебряной нитью и, естественно, имел длинный рукав. Алая королевская мантия по случаю духоты не была подбита мехом горностая. «— И слава Светлому!» — опять посочувствовал брату Вик. Но и длинного стеганого шелка полотнища, прикрывающего спину и плечи, должно было хватить, чтоб чувствовать себя упакованным в плотный мешок.

А еще была корона. Тут было два варианта. Первый — надеть металлический обруч на голову и ждать, когда он раскалиться на прямом палящем во всю солнце, пока городские Главы по пристани ножками шаркают. А второй — это если под нее, корону, то есть, шапочку красного бархата поддеть. Тут уж другая проблема возникнет — следить, чтоб пот прилюдно у короля по лицу не побежал… но зато ожога не будет…

«— Мда, тяжела она ноша королевская!»

Глянув на мальчишечку, что стоял перед креслом короля, держа в руках корону на алой подушке, Вик увидел, что братец выбрал второй вариант. Красивый венец гномьей работы, с резными зубчиками из золота и платины и сверкающий традиционными рубинами, был одет на бархатную шапку.

«— Вот и правильно!» — решил Вик.

Он бы, вообще, глав Города приструнил с ходу, чтоб покороче изъяснялись, а потом нырнул в приготовленную карету, где не просто приближенный маг находится, но на время пути можно и корону снять, и мантию откинуть, и камзол до пупа расстегнуть. Но это он бы так сделал… а вот Рич, скорее всего, будет стоять, стоически терпеть и улыбаться пока все не выговорятся. А потом еще и в открытой карете поедет, чтоб значит, и народ своего короля увидел.

Ричард тем временем степенно, как и положено Величеству, продолжал начатый монолог:

— Дин Майси и дин Грабор надумали послать своих помощников будущие стоянки проверить — волнуются, что без их личного присутствия должного порядка не будет, — он, смеясь глазами, искоса взглянул на стоящих тут же рядом динов. — Вот и посылают они своих доверенных людей вперед нашего кортежа. А теперь пришли к нам просить охрану для них выделить, хоть пару-тройку человечков, чтоб значит, в горах разбойный люд какой не напал. А господин герцог — не дает, — теперь он укоризненно взглянул на начальника своей охраны, который под королевским взглядом, только крепче брови знаменитые насупил — такой и королю не уступит.

Чем косвенно подтвердил опасения Вика, что братец сегодня собрался «Его Величеством» быть по полной программе — с выходом в народ и открытой каретой, раз герцог своими людьми разбрасываться не хочет.

А король, отведя взгляд от герцога, обратился уже к нему:

— Мы думаем — это дело будет как раз для вас и ваших людей. А доверенные дины с вами поедут до границы, подскажут — что да как. А там и мы вас нагоним, — а потом махнул рукой, выпроваживая всех.

И когда народ, повинуясь его безмолвному приказу, вышел, уже по-простому сказал:

— Что, маленький братик увидел народ на пристани и испугался?!

«— Да, лихо он меня просчитал!», — усмехнулся про себя Вик.

— Я уже предвидел, что ты ко мне прибежишь, как встречающих на набережной увидишь, и дело тебе приготовил — чтоб ты под благовидным предлогом уехать смог. Все равно же сбежишь при первой возможности, а так хоть с пользой — людей нужных в дороге убережешь от всяких случайностей. Причина — та, еще конечно — посылать принца костровые да отхожие ямы считать, но какая уж нашлась, — развел он руками, а потом все-таки расстегнул две верхние пуговицы на камзоле.

«— Ох, и жарко же ему бедному! Где его маг-то лазает? Уж в палатке мог бы и навести прохладу!»

— Вижу, доволен, — меж тем продолжал брат свой монолог: — Но раз я твое желание исполнил, то и ты, значит, должен мне будешь! Вот вернусь обратно в Эльмер с молодой женой и месяц медовый себе устрою где-нибудь в поместье дальнем. А на тебя и дворец, и Совет, и Высокий Суд оставлю… — и закатился веселым легким смехом, наблюдая, как от подобной перспективы у Виктора лицо вытягивается.

Но потом, посерьезнев, добавил жестким тоном:

— Ты меня услышал? До границы! А там ждать нас! — и Вика взглядом окинул не братским, а королевским. — После встречи с ламарцами, чтоб никаких вольностей. И так твои постоянные отлучки слишком много вопросов порождают. В Ламарисе чтоб все по правилам было!

А потом смягчившимся и вроде как даже просительным тоном:

— Оставь мне пажика своего младшего, а? Такой человечек легкий — я с ним рядом, прям душой отдыхаю!

Вот как отказать брату и так этикетом замордованному в такой малой радости?

«— А, была — не была! Придется правду говорить. Ему сейчас тоже двусмысленная ситуация с девицей в мужской одежде на пользу не пойдет, жених все-таки!»

— Не могу Рич. Я его и Рою не отдал. Это ж не мальчик, а девчонка!

— Твоя что ли? — тут же последовал быстрый и заинтересованный вопрос.

— Не-е, Лиона, — нашелся Вик.


Собрались они быстро — старые кожаные штаны, рубаха, что полегче, да плащ на вечер.

Льнянка, сняв кружева и шелка пажеских нарядов, за неимением подходящего дорожного костюма опять влезла в свои крестьянские портки, что были на ней в день ее первого появления на конюшенной биреме. Она все так же для удобства продолжала прикидываться мальчиком и уже вполне уверенно откликалась на имя «Лён».

Один Корр, как всегда, даже в дороге выступал в расшитом ярком камзоле. А оправдание себе он уж давно озвучил — натура у него, дескать, такая, воронья — блеску требует!

С конем для Льняны тоже все устроилось как нельзя лучше… поначалу так подумалось… потом оказалось, что не совсем. А преподнес его в подарок младшему пажу его светлейшество, когда прознал про то, что «мальчик» все-таки уезжает вместе с Виком. Обрадованные, что проблема так быстро решена, они все дружно благодарили Ройджена, а тот довольно и как-то по-хитрому улыбался. Про «хитро», кстати, они тоже позже вспомнили …

С корабля друзья сходили последними, когда уже толпа, встречающая своего короля, схлынула с набережной, потихоньку втягиваясь в улицу вслед за медленно ползущими каретами.

Подвох с подарком они прочувствовали, когда им подвели коней.

Вышколенные громадные мерины Вика и Тая, а также благополучный Лионов Туман, стояли смирно, ни обращая внимание, ни на развевающиеся по всей набережной флаги, ни на снующих по пристани слуг с барахлом. Красотка, конечно же, была в своем репертуаре — то есть, пока Корр не посюсюкал с ней и не чмокнул пару раз в морду, она капризничала, шарахалась от тех же слуг и взбрыкивала от каждого хлопка ткани на ближайшем флагштоке, как если бы рядом находился дикий зверь. А получив положенную ей порцию внимания от драгоценного хозяина — успокоилась.

И вот тогда-то к их тесно стоящей группе и подвели подарок Светлейшего.

Молодая гнедая кобылка с черными тонкими ножками и маленькой белой звездой во лбу была красива почти так же, как и Воронова Красотка.

Сначала вроде бы все было хорошо — все поцокали языками, обсуждая гибкие стати, наговорили кучу комплиментов лошадке и поздравлений Лёне. Только вот никто в тот момент не обратил внимания, что конюх-то, ведший в поводу сию красоту, как бы сторонится ее, вытянув руку, и все время косится на морду той настороженным взглядом.

Но не успел тот опасливый конюх и трех шагов сделать, спешно удаляясь от них, как все и началось!

Ли, не ожидающий подвоха от подарка святого человека, без какой-либо опаски нагнулся к своему коню подтянуть повыше стремя, как тут же чудное создание, молниеносно склонив голову, цапнуло его за зад.

Эльфенок с воплем взвился, потирая свое седалище, смеша друзей и пугая нервную Красотку:

— Ты че делаешь?! Дура совсем?! — и набросился с кулаками на лошадь.

Но Тай не дал ему добраться до обидчицы, отстранив его одной рукой, а другой, понятно, потянулся к поводу той. Но кобыла, не задумываясь, кто тут друг, а кто тут нападает, так же стремительно, как и в первый раз, ухватила зубами протянутую к ней длань.

Тай, надо отдать ему должное, не стал скакать и во всю глотку голосить, как эльфенок, а, легонько хлопнув по нежным ноздрям, все-таки подхватил ее под уздцы и слегка пригнул лошадиную голову, заставляя ее стоять в таком покорном положении.

Кобыла, через секунду оправившись от хлопка, попыталась взвиться на дыбы, но удерживаемая мощной силой, стала взбрыкивать задними ногами, чуть не зашибив, пристроившегося в той стороне Ворона.

И неизвестно, сколько бы они так простояли — взмокший от натуги, с вздувшимися на плечах и шее мышцами Тай и пытающаяся вывернуться из его железной хватки лошадка, если бы не опомнилась новоявленная хозяйка сей капризницы.

До этого момента Льняна была слегка занята — сначала смеялась над эльфенком вместе со всеми, а потом, опять же, как все, прибывала в оторопи от случившегося.

— Стой, дитё! — прохрипел Тигр, видя, что она направляется к нему: — Не видишь что ли, какую свинью нам Светлейший подложил с твоим подарком?! Вот уж пошутил — так пошутил! Не лошадь, а дракон какой-то! Даром что мелкая — кулаком и хребет перешибить можно! Мож так и сделать? Чтоб сама не мучилась и людей не калечила! — продолжал он втолковывать девушке, глядя, как она медленно, но безбоязненно приближается к ним.

— Не вздумай бить ее! Я с ней договорюсь, — спокойно сказала та, кладя руку на морду лошади и слегка нагибаясь, чтоб заглянуть в налитый кровью глаз.

Как только ясный зеленый взор встретился с бешеным карим кобыла успокоилась и сама опустила голову, более не натягивая повод. А Льняна придвинулась к ее уху и тихо заговорила:

— Не бойся милая, никто тебя больше не ударит. Никто к тебе больше не подойдет. Ты моя, только моя, — продолжая поглаживать лошадь по морде и твердить свое заклинание, Лёна забрала уздечку из рук Тая.

Потом потрепала кобылку по холке, подтянула стремя, перекинула через круп и пристегнула седельную сумку к седлу. И, о чудо, тот дракон недомерок, что еще несколько минут назад бесновался перед ними, теперь стоял спокойно, как и положено послушной, хорошо объезженной кобылке.

— Мда… эта толи шутка, толи месть за не отданного пажа, Рою явно не удалась, — протянул Виктор, наблюдая эту метаморфозу.

— Дык откуда ему было знать, что его подарочек с подвохом попадет прямо в руки к потомку дриад! — добавил к этому Корр.

А Льняна уже была в седле и в ожидании поглядывала на всю компанию сверху:

— Ну, мы едем?

— Едем! — провозгласил Вик, приметив стоящих рядом двух мужчин в ливреях старших слуг, которых в пылу бурного происшествия они сразу и не заметили. Вот и последние члены их маленького кортежа прибыли.

Новое пополнение их компании состояло из двух уважаемых динов, приданных им в качестве людей, сведущих во всех вопросах по обустройству двора в походных условиях.

Первый был невысоким, щуплым и остроносым, с замашками настоящего лакея — мало говорил и много кланялся. Сразу и не разберешься, что за типчик такой. Звался он дином Рябчем.

Второй экземпляр был куда как интересней с виду — рассудительный, держался со спокойным достоинством, хотя явно был самых простецких корней, толи из кузнецов, толи из забойщиков с мясной лавки — пока история умалчивала, откуда он в обслугу дворца затесался. И это не ему, точно, начальство охрану в дорогу выпрашивало — такой, если захочет, сам с одного удара Тая с ног свалит. И имечко у него подходящее имелось — Вол. Здоров, широк в плечах, шея, как у Льнянки талия, но маленькие глазки под нависшими бровями — умненькие, заинтересованные. Видно недаром ему перед именем приставка «дин» теперь положена — своим умом дослужился.

Вот такой компанией и выдвинулись. Сразу подались на выезд — влево по набережной вдоль стены, не заезжая в ворота города.

Вскоре после того, как последние домишки предместья остались позади, дорога пошла в гору. Река, вдоль которой они так и ехали пару верст, бросая их, вильнула, устремляясь к породившему ее озеру, разлегшемуся где-то вдалеке.

Сама дорога была хорошей — той, что во все времена называли Главным трактом. Прокладывали ее еще древние эльфы, соединяя ею все свои города. Современные, говорят, уже такого не смогли бы сотворить — слабоваты стали. Возможно… кто знает, но факт, оставался фактом — сколько уж десятков тысячезимий лежит та дорога, а до сих пор и все камни кладки целы, и ни одной травинки меж ними не видно.

А люди, заселив отторгнутые у эльфов после Большой Битвы территории, продолжали пользоваться ею, селясь вдоль нее и расстраивая даже мелкие городки до центров провинций.

Но как бы хороша не была сама дорога, но путь, который они сейчас по ней преодолевали, был не из легких.

Сразу после прибрежной долины, в которой разлегся Тафус, Тракт, вклинившись меж пока невысоких гор, начал вилять и крутиться. То он поднимался по склону, откуда была видна покинувшая их река и уже далекий город, то загонял друзей в тенистые прохладные низины, а то кружил, кружил, вокруг проваливающегося куда-то вниз обрыва, ограничиваясь с другой стороны почти отвесной стеной.

Впрочем, особо опасным этот путь пока не был, чей не настоящие горы еще, а так, предгорья. А крутые склоны, уходящие и вверх и вниз от дороги, были покрыты лесом. Дубы, грабы, буки — с редкими кронами и тонкостволые по меркам равнинных лесов, зазывно тянули свои ветви из глубоких низин. Едешь по дороге с краю, а тебе в лицо ветка тычется — глянешь на дерево и голова кругом идет — ствол-то его далеко-о-о вниз уходит, чуть не параллельно каменистому поросшему плющом склону.

Это в закрытых, зажатых, завернутых в пологие горы местах, куда солнышка почти и не попадает.

На открытых же ветру и дневному свету склонах, те же дубы и грабы — пригнувшиеся, кряжистые, корявые, цепляются вспученными корнями за каменистую землю.

А на самом солнцепеке только сосенки невысокие да «свечки» можжевельника стоят.

Льнянка все только охала и ахала, рассматривая непривычное для себя окружение, и то и дело прикладывала к щеке листики со спускающихся к самому лицу ветвей, подкатывая при этом глаза. Что уж она там чувствовала, Вик не знал, но наблюдать за ней было смешно, а на вопросы она вразумительно не отвечала — дриадова кровь, что тут говорить!

А уж сколько раз этот путь, спуская их в низину, заставлял пересекать речки — и не пересчитать… да может, это и не разные, а все одна и таже, только плутающая, как и они, меж гор. Дорога же, не нарушив своего полотна, летящим мостком без всяких опор, перелетала над каменистой поймой, заставляя еще раз поразится искусству древних строителей.

Сейчас, в самом конце лета, после нескольких десятниц жары, речушки были мелководны — еле-еле тонкой лентой текли они, переваливаясь по камешкам своего ложа, то и дело, теряясь в них совсем. Но было видно, что в весеннюю пору они не столь слабы и тихи. Русла их из сухого белесого камня были высоки и широки, а на крутых поворотах громоздились и наносы каменные, и стволы деревьев, вместе с корнями из земли выдранные.

Когда солнце уже стало клониться к закату, а глубокие провалы меж лесистыми склонами заволакивать вечерним туманом, компания друзей и сопровождающие их дины, спустившись с очередного склона, въехали в ложбину, которая нырнув меж покатых стен, расширялась в довольно большую долину. Открытая вечернему ветерку, легко скользившему по ней, она еще не была прикрыта сизой дымкой и полностью открылась их взору.

Справа, с уступчатого обрыва, прыгая по камням, спускался водопад, образуя в месте своего приземления небольшое озерко, сейчас, как и все речушки в этом горном краю, порядком обмелевшего, но все равно очень живописного. На покрытой травой поляне вдоль его берега тянулись голые каркасы шатров, а в стороне, под самым склоном, стоял ряд простых серых палаток. В глубине долины паслись десятка три лошадей, а в кустах проглядывались несколько больших повозок.

Стоило им нарисоваться у въезда, как навстречу выехали вооруженные всадники. Это и была первая стоянка, подготовленная для королевского свадебного кортежа.

Считать наличие заготовленных костровых и отхожих ям Вик, конечно же, не стал, что бы там не велел ему его величество. Оставив уважаемых динов заниматься своим делом — место осматривать, указания давать и ямы, в том числе, пересчитывать, он сам и его постоянная компания двинулись дальше — в Гномий Камень.

Это величественное сооружение сейчас высилось над долиной, отражая ровными гранями башен лучи заходящего солнца и грозно глядя на окружающую местность древними узкими бойницами.

Последний час пути, когда крепость то и дело стала проглядывать между, то одним, то другим склоном, любопытные и неугомонные эльфята все уши Вику прожужжали, что не плохо бы было на ночевку туда подняться, а поутру осмотреть ее. Но, что уж греха таить, и он сам, мало что повидавший в своей жизни, хотел того же. Тай с Корром поддержали идею — хотя они и проезжали за долгие годы своих странствий это место не раз, но в самом замке так, ни разу и не побывали.

Так что, договорившись с дином Рябчем и дином Волом, что завтра подойдут к стоянке к полудню, чтоб двигаться дальше, они отвернули от Главного тракта и направились вверх по крутой и каменистой тропе.

Лошадей им, почему то, порекомендовали оставить здесь — на поляне. Сначала они было решили, что из-за вольного пастбища, но как оказалось, совсе-е-ем не поэтому.

К замку они поднялись, когда уже стемнело, а квадратные башни, вытесанные из светлого камня, уже отсвечивали не розоватыми лучами заходящего солнца, а белыми серебристыми — луны. Подвесной мост был поднят, а ворота наглухо закрыты, как и положено с приходом ночи в военном замке.

Они малость струхнули при таком положении дел — татуировку-то принца Правящей Семьи, чей поди, и не разглядеть с высокой стены, а других доказательств благонадежности у них не было. Зато оружия при себе они имели достаточно, и, как минимум, трое из них выглядят, как бывалые воины. Кто ж их пустит теперь?

И если б не солдат гарнизона Камня, что вызвался проводить их ближней дорогой до крепости, коротать бы им ночь на голых холодных камнях безлесого в этих местах склона.

А так, не успели они испугаться возможных последствий своего любопытства, как их проводили к неприметной дверке, казалось в совершенно глухой стене, и по узкому лазу, через несколько открываемых и запираемых снова решеток, провели внутрь. Вот тут-то и стало понятно, почему их лошадкам лучше в долине было оставаться — здесь бы они точно не прошли.

В замке, понятное дело, им никто особо не обрадовался — кому нужен принц и еще четверо голодных на пороге, когда уж ночь на дворе и спать пора?

Но и сильно возмущаться никто не посмел. Комендант крепости, хмурый дядька с висячими усами и увесистым животом, вполне прилично поприветствовал их и проводил в гостевые комнаты. Благо места было много.

С тех пор как земли и по ту сторону Валапийской долины стали принадлежать Эльмерии стратегическая значимость Гномьего Камня сошла на нет, а гарнизон его уменьшился раз в десять. Теперь его задачей было не столько рубежи королевства охранять, сколько порядок в долине поддерживать, блюдя безопасность стоянок и пути.

Так что комендант с легкостью нашел им место для ночлега и, проводив их туда самолично, откланялся. А обязанности по кормежке незваных гостей возложил на того самого солдата, что и привел их в крепость — типа, вот пусть и отдувается, раз знатных и приблудных водит в неположенное время.

Но солдат, мужчина, видно, не злоблевый, только ухмыльнулся в усы и, развернувшись на каблуках, побежал выполнять приказ начальства. А уже минут через двадцать, попутно извиняясь за скудость рациона, ставил перед каждым из них большую чашку с еле теплой и настолько сильно разваренной крупой, что и не поймешь с ходу какой именно, и куском жареной говядины. К этому прибавил по ломтю не очень свежего хлеба и по кружке фруктового взвара. В общем, потрапезничали они не очень вкусно, но вполне сытно.

А утром проснулись от бряцанья оружия в гулком замковом дворе — солнце уже встало, и гарнизон вышел на первое в этот день построение.

Пора было и им подниматься. Кто-то просто умылся, а кому-то пришлось и побриться. А потом все тот же вчерашний солдат принес неожиданно приличную трапезу.

Как оказалось, в крепости неплохое собственное хозяйство было. Чей времена мирные, а большая часть гарнизона выходцы из крестьянских семей — вот и велось сие хозяйство рачительно и с удовольствием. И коровы были, и хрюши, и курочки с гусиками.

Так что подал он им и кашу на молоке варенную, и яички крутые, и ветчинку, и масла сливочного с хлебом, в этот раз только что испеченным. А на запивку еще молока — теплого, парного.

Наелись так, что по крутой лестнице донжона было трудно подниматься.

Но выбравшись наверх, друзья сразу забыли и о животах переетых, и о ногах заболевших, и вообще обо всем на свете — такой вид открылся им, что дух захватывало!

Если начинать обзор справа налево, двигаясь вдоль зубчатого парапета смотровой площадки, то в первую очередь на глаза попадал Фандат, краем бликующей на солнце глади притягивавший взгляд. Полностью огромное озеро, колыбель всех речных судов, было не видно за скальным уступом, из передней части которого и вырубили гномы когда-то саму крепость.

Верфи, с которых сходили плоскодонные суда, с такого расстояния, конечно же, были не видны. Хотя Корр не преминул ехидно заметить, что он-то прекрасно их рассмотрел. Но никто из присутствующих достоверно не знал, в какой части огромного озера они располагаются — в той ли, что выглядывала из-за выступа скалы или той, что была скрыта от их глаз. Так что и вязаться с ним никто не стал, опровергая его утверждение, что, дескать, на таком расстоянии и он, скорее всего, ни хрена не видит.

Дальше в поле видимости попадал мягкий изгиб реки, который чертил ее путь из озера. А за горами, покрытыми лесом и сейчас с высоты башни казавшимися спящими, громадными, обросшими густой шерстью животными, виднелся Тафус. Только самые высокие здания выглядывали из-за спин гор-чудовищ — башни замка, шпили ратуши и колокольни храмов.

А за городом и левее начинались равнины, которые своей голубоватой гладью сливались с таким же синим безоблачным летним горизонтом. Только кое-где на этой глади промелькивала темная полоска леса или проблескивал блик дальней воды.

Еще левее, а если встать над воротами крепости, то прямо по курсу, далеко — далеко вдали маячили горы — это начинался Драконовый Хребет. Как сказал все тот же приставленный к ним солдат, что обычно его и не видно, а им сегодня очень повезло, что день такой ясный и видимость отличная.

К моменту этого разговора все уж давно успели узнать, что солдат тот зовется Пшёном, а сам он вполне органично вписался в их компанию, заслужив всеобщее уважение своим поведением. Мужчина, несмотря на то, что был из простых крестьян, не тушевался и не заискивал перед принцем, но в тоже время относился ко всем с неизменным уважением, обладал чувством собственного достоинства и чисто житейской мудростью бывалого человека.

А видно противоположные горы было действительно хорошо: и темные от лесных зарослей предгорья, и каменные уступы над ними, и даже, кажется, контур снежных шапок проглядывал сквозь прозрачную синь летнего воздуха. Главное, средь покрытых зеленью склонов был хорошо виден скальный голый выступ, на котором должна была располагаться крепость, близнец той, в которой они сейчас находились — Драконий Камень.

Корр опять влез со своим хвастовством, что, дескать, он и башни, и стены, и ворота видит. И с ним опять никто спорить не стал — кто ж знает, может и видит. Здесь, если по прямой, верст до тридцати будет. А они — эти вороны, и мышку полевую замечают, чуть не у самых облаков летая…

Тут Ли более интересную тему поднял:

— А правда говорят, что орки, до того как эльмерцы стену вдоль границы построили, до самого Драконьего Камня доходили? — спросил он.

— Было дело… — ответил ему Тай, искоса глянув на Виктора — по идеи, кому как не ему о таких значимых для королевства событиях рассказывать?

Пришлось Вику поднапрячься и вспоминать, что ему об этом и учителя, и отец, и старшие братья говорили. Подумал, прикинул, и оказалось, что знает он в результате довольно много. А от того, что находились они сейчас в таком примечательном с исторической точки зрения месте, ему и самому жуть, как захотелось об этом поговорить. На месте-то, а не по карте, и подробности вспоминать, и рассказывать интересней.

«— С чего начать-то?» — задумался Вик. Для полноты картины, для простора в повествование, надо бы обсказать и о положение дел в людских королевствах на тот момент:

— В те времена Драконий Камень принадлежал королевству Мартиан, — начал он свой рассказ, — а вот по тем равнинам, что сейчас простилаются перед нами, проходила граница меж ним и Эльмерией. Тогда все земли, что от Драконьих гор и до самого Заревого моря, принадлежали Правящей Семье этого королевства. И Ястребиный Утес, где мы с Таем и Корром прожили десять зим, и трактир дядюшки Лайсо, в котором тебя, Ли, встретили, и Аргилл, где в бани ходили — все это было не в Эльмерии тогда, а в другом королевстве, — Вик повернулся к эльфенку:

— Помнишь нашу дорогу? После Аргилла, уже в следующем графстве мы проезжали город Флум? Так вот он был тогда пограничной крепостью королевства Мартиан. А Камни, и тот, в котором сейчас мы находимся, и тот, — Вик махнул рукой на виднеющийся вдали горный уступ:

— Были возведены гномами в первые же годы после Великой Битвы с эльфами по заказам королей, как пограничные крепости на въезде в Валапийскую долину, разделяющую горные хребты. Сама же долина считалась ничейной землей, а граница как раз по Камням и проходила. Тогда Смуты только закончились — считанные года прошли с того времени как волшебницы Зачарованного Дола своей властью и магией вернули на престолы прямых наследников, а остальных привели к повиновению. Но присяга присягой, а настоящего единения-то в народе еще не было. Это можно под страхом смерти для всей твоей семьи быстро голову склонить, но мятежные помыслы в ней, даже склоненной, также быстро на мирные не поменяются, — дав пояснения по общей обстановке на этих территориях, Вик решил приступить к рассказу и по изначальной теме:

— И вот, в те сложные для людских королевств времена, это от сегодняшнего дня зим тысяча с лишним будет, начали орки, что на севере живут, голову поднимать. Толи прознали, что сильных магов у людей мало осталось, толи набеги их во времена Смут стали более удачными. Армии-то были раздроблены и малочисленны после стольки-то зим постоянных междоусобиц. Я-то сам больше склоняюсь ко второму предположению, зная, что и раньше и сейчас живут орки дикими племенами, кочуя по северным лесам и пустошам. Что они там могли знать о ситуации в королевствах? Таким образинам ни шпиона заслать, ни просто с людьми поговорить. А так — раз набежали удачно, да два, углубляясь все дальше на людскую территорию, а их никто толком не останавливает. Так как каждый господин, свою армию имея, для личных нужд ее бережет, и идти на помощь соседу, если собственное имущество не тронули, не собирается. А вот у орков ума хватило, чтоб сговориться меж собою и общей ордой воевать пойти — они хоть и тупые, и дикие, но хитрые и кое какой ум, если себе во благо, имеют. Вот и двинули. Пока-а короли вновь в силу вошли да армии под общими знаменами объединили, а потом, где угрозой приказа, где браками примерили меж собой стозимиями воевавших друг с другом господ. Время было упущено — орки уж шествовали по людским землям!

Поднятая тема, хотя и охватывала дела давно минувших дней, но, как оказалось, и поныне сильно волновала людскую душу. Так что, излагая вроде бы и далекие события, но Вик вдруг почувствовал, как сердце его заколотилось быстрее, и в горле поднялся колючий ком. Лёнка, умница девочка, как почувствовала это, и стоило ему остановиться, подала флягу с водой. Дай ей Светлый здоровья за заботу!

Прочистив горло, принц продолжил рассказ:

— Первый удар орды достался тогда Мартиану, еще не объединившемуся полностью после времени Смут. Они отражали накатывающиеся волны племен несколько зим. Постоянно отступали. Когда орки дошли до Тенебриколя темных эльфов, те тоже вступили в войну, но от своих границ не отходили, хотя с их магией сдерживать напор орочьих племен было куда легче, чем человеческим войскам. Но видно сказалась обида на людей и униженная гордость в Большой битве. По эльфийским-то меркам прошло не так уж и много времени и были живы еще некоторые из их ветеранов. В общем, свое небольшое королевство они оберегали, но на помощь людям не шли — хотели своей земли, вот и воюйте за нее. А орда тем временем втаптывала в эту землю и разрозненную армию Мартиана, и простых людей, живущих на ней. Но вот войска соседней Эльмерии, правящий тогда Гарет III, сумел объединить, и выдвинулся навстречу орде, которая неуклонно приближалась к границам его королевства. Естественно, направить войска вдоль всего фронта он не мог, и выбрал ту часть границы, что была ближе к Заревому морю и где сосредоточились основные силы орков. А заодно и понадеявшись, что со стороны Драконьих гор, тех все-таки придержат темные эльфы.

От волнительного рассказа и от ветра, что нещадно трепал волосы и сушил губы, Вику пришлось опять воспользоваться Льнянкиной заветной фляжечкой. Промочив горло и про себя усмехнувшись над притопывающим от нетерпения Ли, принц продолжил:

— Но орда, более привычная к кочевому образу жизни и даже без лошадей способная преодолевать большие расстояния за короткое время, ушла в сторону с их пути. Им и о фураже беспокоиться не надо, и с едой, как не прискорбно это осознавать, у них проблем меньше — им, что греча со свининой, что трава полевая с человечиной — все одно в пищу пригодно. Вот они и сорвались с места, когда поняли, что на них новая, не истерзанная боями армия идет. И меж ней и так и оставшимися недвижимыми заставами эльфов направились орки вглубь по серединным землям, вдоль Драконьего Хребта. Армия развернулась и со всей возможной для тяжеловооруженных воинов скоростью пустилась за ними вдогонку. Но нагнать смогла только вот здесь, — Вик простер руку, показывая на просторы перед ними:

— Обогнув эльфийский Тенебриколь, орда устремилась сюда, на неразграбленные территории. И остановили ее только горы и река. Здесь и случилась битва орков с остатками армии Мартиана, нагнавшими их войсками Эльмерии и теми волшебницами Долины, что уцелели. Да, они, как показали те битвы, тоже были не всемогущи. Многие из них погибли, когда стараясь прикрывать своей магией разрозненные войска Мартиана, вынуждены были разделяться и действовать по одиночке, — в этот момент, посмотрев на своих слушателей, Вик вдруг приметил, что от его рассказа большущие глаза Ли наполняются трагической грустью, а Льнянкины и того хуже — наливаются слезами. В общем, жалостливые эльфята разволновавшись, и готовы были рыдать и над погибшими волшебницами, и над убитыми воинами, и… как бы уже, и не над орками.

И понял Вик… что не судьба ему сейчас развернуться. Он-то, в детстве, как любой мальчишка во время занятий сильнее всего был впечатлен именно знаменательными битвами. И сейчас уже воочию видел, где и как расположились войска Мартиана, раскиданные по взгорью, потому что их командиры, так и не объединившись, пришли к последней битве порознь. Как дрогнут истерзанные боями люди, а орки, не беря пленных, будут их гнать, убивая, в ту ложбину. Но с другой стороны, от простора, надвинется армия Эльмера и прижмет обнаглевшую орду к горе. Откуда сверху, из-за стен Драконьего Камня, на нее обрушатся град камней и потоки горячей смолы. А между вон тех покрытых лесом холмов выступят волшебницы, накрывая огнем и смерчами племена. И кинутся орочьи отряды в панике удирать — по той вон долине…

Но впечатлительные эльфята и от того, что уже рассказано, готовы были удариться в слезы. Так что придется основные зверства и ужасы попридержать и двигаться дальше во времени. В общем, проиграв грандиозное сражение лишь перед своим внутренним взором, Вик продолжил рассказ с того места где оно уже и закончилось:

— После битвы уйти с поля боя, вернее бежать, получилось всего у нескольких орочьих племен и пары десятков разрозненных отрядов. После себя они оставили полностью выжженную, разоренную и непригодную к заселению в ближайшие годы землю. Хотя крупные города, обнесенные крепостными стенами, и выстояли, но людей в них за пять зим военного кошмара значительно поубавилось. Где от голода вымерли, где эпидемии случились, а какие города оказались просто брошены своими жителями, которые растворились в населении Эльмерии, после того как войска отогнали орков от тех мест. Вот так и получилось, что, то малое количество выживших в Мартиане в основном ушло на неразграбленные предгорные территории, что были меж королевством темных эльфов и границей северных орочьих лесов. Орки то, когда ордой пошли, то на равнинные просторы, что побогаче, двинулись — ближе к морю. А в горы-то они и в обычное время предпочитали не лезть, — махнул Вик рукой в сторону далекого Драконьего Хребта:

— А люди Эльмерии год за годом потихоньку начали обживать бесхозные земли. А когда и города восстановили, и деревни поотстроили, а орки спустя пару — тройку десятков зим опять в пограничные области нахаживать стали и уже Викториан II Эльмерский вынужден был границу защищать от них — тогда уж и сам Светлый, как говориться, эти земли эльмерскими считать позволил. А Мартиан еще зим сто числился обычным удельным герцогством. И только спустя годы Волшебницы Дола потребовали признания его как суверенного государства. Благо Правящая Семья, что по прямой линии от крови Дола была — выжила. Но, как вы сами знаете, и по сей день они не королевством называются, а герцогством, — закончил Вик свой рассказ.

Но не тут-то было — опять влез Ли со своими вопросами:

— А пограничную стену от орков тогда же построили? И ров вдоль нее вырыли? А она высокая, а он глубокий? А правда, что те стена и ров от самого моря до гор тянутся? — в мгновении ока засыпал он ими принца.

Пришлось тому отвечать, раз именно его сегодня главным по историческим вопросам назначили:

— Стену начал строить еще тот самый Викториан II, на долю которого достались первые набеги орков после многозимнего затишья. Он тогда первый пришел к мысли, что, сколько орков не бей — но чуть оправившись, они все равно разорять и грабить отправятся. А после него стену продолжали строить еще три короля на протяжении почти ста пятидесяти зим. И только при последнем из них, Гарете V, она была построена полностью. И она действительно тянется от самого Заревого моря до Драконового Хребта. В горах и предгорьях надзор за ней и охрана от орков ведется силами герцогства Мартиан. Но за основную ее часть, конечно же, как и в начале — отвечает Эльмерия. А вот на счет того высока ли та стена, могу сказать только то, что пишут и говорят о ней — сам-то я там, к сожалению, не был и ее не видел, — Вик сокрушенно развел руками:

— А пишут, что не очень она высокая, ниже многих городских стен. Где-то отмечают саженей десять, где-то, вообще, пять — толи на глазок прикидывали, толи она действительно по высоте разная… не знаю. Но то, что она по меркам военных сооружений довольно низкая — это все отмечают. Да и ров, скорее всего невелик, главное, чтоб водой наполнен был всегда — это ведь она орков отпугивает, а за этим следят маги и человеческие, и эльфийские. Темные-то эльфы уже зим пятьсот как присоединились к Договору об охране границ. Но, несмотря на небольшую высоту стен и глубину рва сооружения эти свою задачу выполняют вполне — человеческие земли от диких орд защищают. Да и потом, построить-то это грандиозное сооружение надо было поскорей, а орки, что не говори, в штурме крепостей никогда большого успеха и не добивались. У них и стенобитных орудий-то нет, и штурмовых башен — города-то во времена набега орды все устояли. От голода и болезней за пять зим повымирали — да, но стены их ни разу орки так и не преодолели.

Ответив вроде бы на все вопросы эльфенка, Вик задумался. Как бы ему хотелось и вдоль той стены проехать, и в орочьи леса с разведывательными отрядами нагрянуть… но, видно не судьба. Он прямо физически ощущал, как убегают вспять последние часы его вольной жизни. А там, впереди, сплошные обязательства, ответственность и жизнь в жестких рамках…

Пришла пора и с донжона спускаться — солнышко уже наладилось к полудню, а надо было еще до стоянки дойти.

Последнее, что они рассматривали с башни — это был въезд в Валапийскую долину. Но ничего особо интересного с этого места разглядеть не удалось. Горы, и Гномьи, и противоположные Драконовы, наплывами отрогов перекрывали весь вид, и долина совсем не проглядывалась, а на глаза лезли все те же «спины гигантских животных», то бишь, покрытые низкорослым лесом пологие склоны.

С комендантом они на выходе коротко раскланялись, поблагодарив за постой, но денежку в пол серебрушки вручили все-таки Пшену со словами, что, дескать, это не плата за услуги, а благодарность за потраченное на них время. А то он мужик по всем показателям порядочный — мог и не взять, да и обижать хорошего человека не хотелось…

Выходили они в этот раз как положено — через открытые ворота и опущенный мост, а не через дверку тайную, которою и теперь, даже по дневному времени, никто из них разглядеть не смог — во как гномы строили!

Тропа кружила долго, сначала по каменистому поросшему редкими можжевеловыми кустами склону, потом углубилась в лес, петляя меж тонкостволых буков и зарослей недозрелого кизила. В потемках-то вчера они и не видели толком, где идут — под ноги себе все больше смотрели. Но и в этот раз монотонности пути они особо не заметили — Пшен по возможности развлекал их, рассказывая о тутошнем житье — бытье.

Рассказал, что к крепости ведет еще одна вполне приличная дорога, по которой и телеги с повозками, если нужно, легко пройдут, но она, понятное дело, в несколько раз длиннее.

Рассказал, как все лето облавы особо тщательные по горам устраивали на разбойничий люд, что во всякие времена к торговым путям прибивается.

— Но нонче, — говорил им Пшён с гордостью, — так леса почистили перед приездом-то его величества, что теперича даже одинокому всаднику можно безбоязно въезжать в долину!

А потом рассказывал, как разные путники по пути следую. Что конные отряды с депешей иль почтовики просто, выехав утром из Тафуса, у них в ложбине только потрапезничать в полдень останавливаются, а ночуют уж на следующей стоянке. А вот медлительные торговые караваны с гружеными мулами иль повозками, только-только к темноте порой до них и добираются. Кареты, что дам везут, тоже, как правило, быстро не едут и у них с ночевой в долине останавливаются.

Потом сокрушался Пшен, что и его величеству медленно следовать придется. Такой-то караван — под сотню карет и стольки же повозок, да всадников при них туча немереная, растянется, чей поди, не на одну версту. А там, не дай Светлый, еще ось у какой кареты на горных перевалах хрустнет или дама какая по над кручей в истерику впадет — и вообще все тогда встанет.

Так и дошли они незаметно для себя под легкий Пшенов треп до самой ложбины, в которой стоянка располагалась.

Там уж каркасы под шатры, вчера еще голыми скелетами стоявшие, покрыли шелками разноцветными. А рядом ковров настелили и подушек накидали, а путь меж ними дорожками соединили. В костровых кругах дрова сложены горками были, а в кустах ширмы расписной пестротой другие ответственные ямы прикрывали. В общем, все уж тут готово было к приезду его величества и двора, коих к вечеру и ожидали.

Кони их уже готовые к дороге стояли, так что попрощавшись с Пшеном и перекусив на ходу хлебом с колбаской, погнали они к следующему месту остановки королевского кортежа.

Пару часов они ехали по то же горной дороге. То вверх над провалами, заросшими плющом, поднимались и, кружа, их объезжали, то вниз, к речушкам по камням журчавшим, опускались. А потом выехали на ровную дорогу, которая мягкими изгибами меж тех гор полилась. Тай сказал, что они в Валапийскую долину въехали — теперь так и пойдет дальше путь по ровному месту, только наплывы отрогов объезжая.

Сама дорога тоже изменилась, теперь полотно ее на целый сажень насыпью приподнималось над каменистой почвой. А по бокам в стороне от нее видны были размытые русла рек, по летнему времени, как и везде, почти безводные. Они вдруг выныривали из ущелий, то слева, то справа, из-под свисающих со склонов кустов и каменных уступов, а потом, так же неожиданно, куда-то пропадали.

Тай рассказал, что однажды в половодье оказался на этой дороге и обстановка в долине тогда была жутковатой. Она, долина то есть, понятное дело, меж горных отрогов низиной пролегает, а вода вся что ни на есть в нее-то и устремляется.

— И едешь по дороге, — говорил он, — хоть и приподнятой, а как посередине реки полноводной, а она еще и через само полотно переливается. А там где сейчас русла с ручейками немощными, вообще, буруны целые стволы крутят и ворочают!

К вечеру над пологими покрытыми лесом отрогами с обеих сторон стали видны и скалистые склоны вдалеке — долина постепенно сужалась. На завтра Тай им и снежные шапки основных хребтов пообещал.

Следующая стоянка, до которой они, не обремененные повозками и тихоходными мулами, довольно рано добрались, была почти готова к приему королевского кортежа. Даже достопочтенные дины остались довольны работой своих подчиненных и пообещали по восьмушке серебра каждому сверх обещанной платы за усердие.

В отличие от предыдущей эта стоянка была разбита не в расщелине, а на нескольких небольших площадках, уступами поднимающихся вверх по довольно пологому склону. На верхней из них за яркими шатрами виднелась хижина, принадлежащая, по всей видимости, постоянной охране. А серые палатки обслуги теснились невзрачным рядком в стороне.

С утра по холодку тронулись дальше. Первые часа два продвигались вполне бодренько — кони шли резво, да и всадникам ничего не мешало чувствовать себя комфортно.

Но вот уже ближе к полудню жарило так, что воздух в узкой долине стал дрожать, не давая рассмотреть никаких четких контуров — казалось, каменные склоны текут, как воск по горящей свече, а дорога впереди идет рябью, подобно водной глади пруда под ветерком. Поэтому день ехали не торопясь — нога за ногу. Каждое спешное движение давалось с трудом, дышалось и того хуже. И даже легкий ветерок, переодически по мере сил подтягиваемый к ним Льнянкой, напоминал скорее веяние из раскаленной печи, чем освежающий бриз.

Несколько раз пришлось останавливаться, что б неспешно перекусить в тени, ноги размять, да в ледяном ручье обмыться. Кто-то только лицо и шею ополаскивал, а кто-то и по пояс отваживался — фыркая и охая, поливал себя пригоршнями колкой, как битый лед, воды.

А зря не поспешали!

Место новой стоянки королевского кортежа, к которому они подъехали, было совершенно не готово. Не то что его величество, а и самого затрапезного купчишку о трех осликах принять на постой в таком месте было бы зазорно!

Мало того, что начальства с проверкой тут явно не ждали, так еще и, увидев воочию, сделали вид, что не признали! Хотя… возможно… в том состоянии, в котором предстал перед ними тутошний народ, то и действительно не признали.

На громкий стук копыт нескольких лошадей десятка полтора мужиков, возлежащих вкруг накрытого в тени деревьев импровизированного стола, еле головы оторвали от земли и воззрились с недовольным видом на вновь прибывших. Кто из них являлся подчиненными уважаемых динов, а кто солдатами охраны, было не понятно. Все без рубашек и сапог — в одних подкатанных штанах. Скомканные форменные тужурки валяются под кустами или раскиданы по ветвям.

На разложенном куске холстины, заменяющем стол, в беспорядке были свалены ломти хлеба, обглоданные кости, надкушенные овощи и растрепанные пучки зелени. В нескольких шагах от них над костром уже подгорала еще одна порция мяса, нанизанного на веточки, о чем говорил запашистый дымок, плывший оттуда. Тут же валялось пяток пустых бутылей, по дешевой мутности стекла определяемые, как из-под самогона. А еще две — явно полные, лежали в ручье, заботливо обложенные камешками.

По замыслу самых главных динов, организовывавших достойное продвижение королевского двора по реке, горам и весям, было две стояночных подмены. И так, сколько барахла и людей при нем, через все королевство тащили! То стояночное обустройство, что раскидывалось в ожидании короля под Гномьим Камнем, только он съезжал, должно было быть быстренько свернуто и в обгон кортежа, днем ли, ночью — не важно, доставлено сюда. А та стоянка, которую они проезжали вчера, таким же макаром, отправлялась дальше.

Но что бы принять такое количество людей и вещей, нужно было сначала место подготовить — от камней и кустов расчистить. Вот для этого вперед и были высланы те работники, что теперь привольно и беззаботно на лоне природы возлежали, и начальства в упор не признавали.

И вынуждены были дины, а вместе с ними и Вик, так как в официальной версии — это он отвечал за дело, принимать жесткие меры. Даже пришлось Таю в зверя своего перекидываться для острастки, а то пятнадцать вусмерть пьяных мужиков их четверых даже с оружием не испугались. А эльфят и дина Рябча, вообще, в расчет не взяли — мелочью плюгавой обозвав.

Загнали они мужичков с горем пополам в ручей — умываться с головой. Водичка в нем, хоть и жиденько бежала, но холо-о-одная была, аж ноги — руки сводило, недаром с самых ледников текла.

А Льнянка меж тем из своего мешка разные склянки и пакетики доставала. Потом, с сожалением скинув с костра к тому времени уже безнадежно сгоревшее мясо, повесила над ним котелок и стала туда травку разную кидать да из пузырьков капать. А как прокипело варево это, под сопроводительным пристальным взглядом Тигра, принялась мужиков поить. Те косили глазом на оскаленные клыки и бьющий по лапам хвост, и глотали все предложенное им, беспрекословно.

В этот раз, в отличие от подобного случая на биреме, последствия применения Льнянкиного зелья были восприняты всеми ими с довольством, можно сказать даже с радостью. А достопочтенными динами и с великой благодарностью. Только пришлось Тигру присаживающихся и хватающихся за животы мужичков подальше в ущелье отогнать. Будут они теперь еще долго вспоминать и каяться, что невзрачного эльфенка обзывали! А то, что злопамятная Льнянка ко всем прелестям экстренного опохмела еще чего-нибудь чудесного добавила — никто и не сомневался.

К тому моменту, когда Тай, уже в человеческом обличье, из расщелины спустился, Ворон успел нашарить еще мяска подготовленного к жарке, а Ли нанизать его на прутики. Знать еще трезвенькими готовили его мужички — с душой, аккуратно. В котелке, замаринованное с вином и ароматными травами, оно стояло тут же — в теньке под кустом, прикрытое от всякой мошкары довольно чистой тряпицей.

Льнянка тем временем по-хозяйски прибралась на «столе»: выкинула объедки, оставив целые овощи и ненадкушенный хлеб, и добавила еще кое-чего из их собственных припасов. Мужичкам-то после ее лекарства до завтрашнего заката ни мясцо, ни овощи, ни хлебушек в горло не полезут — не пропадать же добру?! А на крепенькое, как сказала Лёна, они пару месяцев еще смотреть не смогут. Так что друзья и в глотке ледяной самогоночки себе не отказали — заслужили… за потраченные нервы.

Часа через два, когда все было съедено, а сумерки сизой дымкой и тоскливым посвистом какой — то пташки стали подкрадываться к сидящим у костра друзьям, потихоньку начали подтягиваться и мужички из ущелья. Первым делом горемычные, припадая не четвереньки, утыкались мордой в ручей и жадно пили студеную воду. При этом постанывая и покряхтывая — толи от удовольствия, толи от ломоты в зубах, а, скорее всего, и от того и от другого вместе.

Пока они все собирались и покаянно извинялись перед начальством, ночь уж совсем вошла в свои права, накрыв теменью поляну, где в трех шагах от пламени костра ничего уж и видно не стало. И пришлось друзьям вязать факелы и полночи ходить с ними, высвечивая мужикам лощину, которую уважаемые дины успели выбрать под стоянку для кортежа.

Шестерых солдат, что были приписаны к этому месту для охраны торгового пути, тоже заставили работать, хотя те, вроде как, и не были им подневольны. Но помня истинный облик Тая, и чувствуя свою вину за спаивание королевского персонала, они и не думали возражать — таскали камни и рубили ветки наравне со всеми.

Уехать с утра не смогли, как Вик не настаивал. Боялись дины оставлять проштрафившихся подчиненных без надзора. И пришлось дожидаться основного хозяйственного обоза, чтоб передать нерадивых Старшему с рук на руки. Тем более что ямы были еще не копаны, а времени на это дело по прибытии обоза, скорее всего, уже не останется.

Вик хмуро глядел на суету динов вокруг мужиков с лопатами. А меж тем мысли, приходившие ему в голову, были весьма занятны и поучительны, заставляя его не только досадовать, но и удивляться:

«— …если б не мое стремленье к свободе, то и ни в жисть бы не случилось задуматься мне о такой незамысловатой и даже низменной стороне жизни, как положенное на душу населения количество костровых и отхожих ям! Мне, принцу то есть, конечно, не по чину этим заниматься, но как оказалось на практике, что дело-то это — ой, какое важное!»

И еще закрадывалось сомнение, а так ли уж невзначай повесил сию заботу на Вика братец…

А Ворон, сидючи рядом, еще ехидно так комментировал беготню и вопли динов, невзначай подтверждая его раздумья:

— Это ведь когда двое или трое путешествуют — на каждой обочине и костерок развести можно, и за любым кустом нужду справить, а когда без малого тыща народу по необжитым местам странствует, то вот и проблема сразу великая получается — главные-то потребности все те же, что и у троих — пожрать, да посрать!

На что Тай ему, тоже со смешком, отвечал:

— А я так думал, что у тебя и третья главная потребность имеется, да еще и поперед тех двух!

— У меня-то да, третья имеется! А вот у тебя, как и у всех — только две! — не оставался в долгу Ворон.

Уехали они сразу после полудня, когда окутанные клубами поднятой пыли стали прибывать первые повозки хозяйственного обоза.

Сегодня они уже наученные горьким опытом решили ехать побыстрее, чтоб задолго дотемна добраться до следующей стоянки. Но следовать такому настрою у них получалось всего часа три.

Неожиданно, за плавным поворотом, огибающим пологую осыпь, обнаружилась ватага мальчишек — прямо на дороге в пыли и жаркой зыби, играющих в пятнашки. Увидев всадников, мальчишки тут же оставили игру и кубарем поскатывались вниз. Но не убежали, а тут же спешно полезли обратно. Уже с корзинами полными фруктов.

Пришлось приостановиться, а потом и купить у них чего-нибудь. А то, паршивцы, и коням проехать мешали, безбоязненно хватая их под уздцы, и на вопросы отвечать, не хотели.

Когда Льняна все-таки купила у них гроздь раннего винограда и пару груш, они разговорились. Оказывается, если пройти по некоторым расщелинам, то можно выйти в довольно большие долины, в некоторых из которых есть даже деревни. Мальчишки эти, как оказалось, в одной такой и живут — с незамысловатым названием Виноградная. И если путники захотят, а главное, медную монетку подкинут, то они их туда и проводят, отдохнуть там, потрапезничать.

Друзья переглянулись — отдыхать им конечно некогда, но вот потрапезничать по-человечески не помешало бы…

Получив монетку, пара мальчишек, оставив свои корзины на приятелей, повели их за осыпь в лес, откуда одна из речек вытекала. А там и дорога вполне наезженная нарисовалась. На крошке-то дробленого камня, что была за почву по всей Валапийской долине, следов заезда было совсем не видать, а здесь, под деревьями, вполне себе четко колеи от телег проступали.

Вдоль речушки они шли недолго. И вдруг, неожиданно даже, из узкого тенистого коридора, меж кустов и обрывистого берега, их компания вынырнула на открытый солнцу простор.

Как на ладони раскинулась долина, окруженная пологими, высокими склонами. Кое-где на них были видны квадраты виноградников с узенькими и ровными рядами, а кое-где, такие же ровные, но пышные и широкие ряды садов. Меж ними на таком расстоянии, как на лубочной картинке смотрелись стада коров и овец. А на ближайшем склоне и пару десятков домишек виднелось.

Трактира, в привычном понимании этого слова, как они узнали от пацанов, в деревне не имелось. Но в первом же дворе перед домом были врыты прямо в землю стол и лавки, а завидевшая их баба кинулась им на встречу, зазывая потрапезничать.

Но мальчишки, подхватив под узды лошадей ехавших впереди Тая с Виком, потянули всю компанию дальше — понятное дело, к себе домой.

Дом, к которому их дотянули ребята, стоял четвертым в ряду по правую руку и был таким же, как все остальные в этой деревеньке — не очень большим, сложенным из нетесаного камня и крыт дранкой. И стол, врытый в землю, такой же, как и перед всеми остальными, имелся. А над ним, обещая блаженство и прохладу, нависала увитая виноградом пергола.

Стоило им въехать за плетеный из веток забор, как из дома вышла средних лет женщина, видно мать пацанчиков. И вытирая на ходу руки о фартук, стала их приглашать вольно располагаться на лавках за столом.

А только друзья и сопровождающие их дины успели спешиться и направиться к бочке с водой, чтоб, значит, перед едой руки помыть да дорожную пыль с лиц посмывать, как из-за дома спешно выбежал и кряжистый бородатый мужичок — хозяин подворья, стало быть. Пока жена и дочь — девчушечка, зим пяти, носились от дома к столу и обратно, накрывая доски скатеркой и выставляя закуски, он стал гостей дорогих разговором развлекать.

Было заметно, что у них тут в горной деревеньке, процесс по кормежке проезжающих давно отработан.

Да и понятно, где им, живущим вдалеке от обжитых земель, еще лишнюю монетку удастся заработать? Вот и зазывают, то на трапезу, а то и на постой ночевой, проезжающих мимо путешественников.

Даже мальчишки свою роль на зубок знали — мало того, что к себе в дом постояльцев привели, так еще и не успели гости руки намыть, как они с чистыми полотенцами подскочили — и все без подсказки матери аль тычка от отца.

Подсевший к ним хозяин подворья первым делом винца своего изготовления по стаканчику предложил. Хорошее, между прочим, винцо-то оказалось — светлое, легкое, чуть игристое и, главное, холодное. А потом принялся на вопросы их степенно отвечать.

Деревеньки их, что по горным долинам вдоль Большого ущелья раскиданы, это они так Валапийскую долину называли, хоть и находятся теперь на землях Эльмерии, а дальше и Ламариса, но испокон веку принадлежали Обители.

Светлые Братья и Сестры, что там живут, хоть и святые, но не настолько, чтоб от пищи-то земной насовсем отказываться — вот и кормят их крестьяне из этих деревень, да и сами живут, особо не жалуются.

А потом, увидев, что гости в похлебке, что жена подала, редкие овощички вылавливают и такому непривычному соотношению мяса и овощей в супе удивляются, принялся рассказывать об особенностях их жизни:

— Стада-то вы наши видали — скотине тут хорошо, а вот все остальное… у нас же камень везде — землицы-то на штык лопаты, а дальше щебень с ней вперемешку. Это в лучшем случае, а то и скальный пласт. Винограду-то такую только и подавай. Садам у нас тоже ни че, нравится — вон и персики, и груши, и яблоньки растут, только низенькие и корявенькие, но плодоносят справно. Позже и хурма, и инжир, в тех долинах, что от ветру укрыты, вызреют. Вон шершавому ореху и шелковице совсем привольно — видите, какие вымахивають? — махнул он рукой на деревья, прямо на улице за плетнем растущие. И действительно, высокие и в обхвате здоровые.

Но потом уже более жалостливо продолжил:

— А вот все что в земельке-то живеть — ни че не родится: ни клубеньки, ни лучок, ни свеколка. Моркву знаете, какую из наших камней достаем? Что червя трехвостого, тонюсенькую и кривую! Так что и зерно, и овощички у нас в основном привозные. Когда за фрукты и вино вымениваем, а когда и полновесной монеткой расплатиться надобно.

Но гости в один голос стали уверять, что все отлично было, на чашки к тому времени пустые показывая. И хозяйку его хвалить принялись. Похлебка-то, правда вкусная была, пусть и овощичек немного. Зато мяса вволю и всякой зелени ароматной туда добавлено.

Из деревни они уезжали довольные. Фруктов разных прикупили, да мясных копченостей.

Льнянка все только успевала в тыковку свою виноградины да ломти груши запихивать. Пацанчики, которых Тай с дином Волом к себе в седла взяли, чтоб до дороги обратно довезти, на нее как на придурочную поглядывали. Да Вик бы и сам так же на нее глядел, если б временами ему уже не казалось, что он феечку эту краем глаза замечать начал…

Коней они теперь погоняли усердно, конечно не так, чтоб загнать совсем, но продвигались споро.

Еще раза три натыкались на мальчишек с корзинами, но теперь лошадей не придерживали — пролетая мимо не позволяли наглым пацанами близко подойти.

Тем самым упущенное время они нагнали и к последней стоянке подъехали задолго дотемна. Дела по обустройству тут продвигались не так, конечно, отвратно, как на предыдущем месте, но тоже, ни шатко, ни валко…

Дины сразу включились в работу и стали отдавать распоряжения, не слушая тихий бубнеж в свою сторону. Народ и тут, естественно, был не особо доволен прибытию начальства, но был трезв и указаний слушался. Нужды в особой помощи Тая и Льнянки в этот раз не было, и друзья смогли спокойно обустроиться и пораньше лечь спать.

А на утро решили ехать в Обитель.

Вик, под гнетом понимания, что наступил последний день его свободы, был хмур и неразговорчив. Его настроению вторила и погода — плотные облака, спрятав горы и улегшись сплошным маревом над долиной, казалось, придавливали своей тяжестью. И хотя жарящего солнца было совсем невидно, но дышать становилось все труднее — воздух был тягуч и неподвижен, хотелось его не через ноздри тянуть, а зубами откусывать.

— Гроза будет, — сказал Тай, как будто с трудом наполняя грудь и поводя плечами в прилипшей к ним мокрой от пота рубахе.

— Угу… — в один голос согласились с ним, тоже понурые Ворон и Ли.

Видимо ни одному Вику перспектива принудительного вливания в жизнь двора не казалась медовой.

Одна Льнянка, что-то напевая и пританцовывая, ловко седлала свою лошадь. Капризница ее стояла смирно, лишь плавно поводя головой вслед движениям хозяйки. Она, вообще, в последние дни вела себя лапушкой, не давая особого повода быть ею недовольной.

Но, собственно, никто ее и не провоцировал на хулиганства — близко не подходил, рук к ней не тянул и, уж тем более, задов не подставлял. А Лёна все не уставала ей втолковывать:

— Моя, только моя, никто тебя не тронет, никто не обидит!

Так что и имечко к ней приклеилось короткое, простое и… странное. Как уж ее кликали раньше, толи Лютиком, толи Зорькой, никто и не запомнил в свете событий последовавших после данного представления. Но теперь, кроме как Моя, кобылу больше никто по другому и не называл.

Пограничный пост — две башни в самом узком месте долины, соединенные подъемной решеткой, они проехали на рысях, даже не приостанавливаясь. Благо о желании Наследника посетить храм нынче утром стражники были извещены загодя. Так что, завидев их компанию, выезжающую из-за осыпи, они сразу начали подъем решетки.

Обитель открылась как-то сразу, даже вроде неожиданно.

Валапийская долина в этих местах сужалась неимоверно, только и было, что полотно дороги да глубокие промоины речек по бокам от нее. А сразу за каменистыми берегами начинались практически отвесные стены ущелья. Даже вездесущие можжевелки и скумпии не желали ютиться на таких обрывистых склонах, а мостились поверху, где-то в несколько саженях над головой.

И вдруг, объехав очередной скальный выступ, друзья оказались на открытом пространстве. Впрочем, слева от них крутая стена не сдала полностью своих позиций, а сделав небольшую уступку, просто преобразовалась в более пологий склон. А вот справа… как и не было отвесного обрыва — далеко в горы вдавалась обширная долина. И в глубине ее, приподнимаясь над открытым пространством в зыби горячего воздуха, парил белоснежный храм. От его благолепной красоты захватывало дух!

Как знал Вик, да и каждый во всех шести королевствах, кто не чурался уроков истории в юные годы, сие творение было создано гномами еще в старые времена. И хотя с переходом долины после Великой Битвы в руки людей им достался и храм, сюда до сих пор приходили поклониться и эльфы, и гномы, и оборотни. И даже несмотря на то, что кланялись они не человеческому Светлому, а своему Многоликому, Братья и Сестры никому не препятствовали в отправлении молитвы в сем Святом Доме.

Но, в общем-то, все правильно — ведь каждому просвещенному человеку известно, что человеческие и Светлый, и Темный, были всего лишь крайними противоположными Ликами того же Многоликого, которые стали почитаться людьми, как отдельные божества. А разделение произошло, конечно же, после все той же Большой Битвы, когда люди, одолев эльфов, в своей гордыне не пожелали иметь с ними даже общего Бога.

Тем более что тогда Создатель почтил поддержкой именно Младших Детей Своих. Сначала в Лике Темном, когда дал им волшебников, магической мощью превосходивших эльфов. А потом в Лике Светлом, когда после Битвы одарил семью годами без смертей и болезней.

Так и стал человеческий люд почитать Создателя своего в этих двух его Ликах.

Но, спустя тысячезимия в народной памяти давно уж растворилось знание об этом разделении, и числились теперь эльфы и гномы за иноверцев. Вот только более образованная знать да немногие истинно верующие помнили об этом. В особенности Правящие Семьи, которые и брали свое начало от Темного. Вернее, от порожденных им магов, которые впоследствии стали Первыми королями семи королевств на землях эльфов.

И именно здесь, в этом храме, сочетали браком потомков Темного, которые, как писано в «Уложенье», должны соединяться меж собой каждое третье поколение.

Да, сейчас, проехав мимо, чтоб забрать нареченную невесту брата из родительского дворца, они вернуться сюда, чтобы скрепить данный союз, как требуют того традиции. Но Вику хотелось именно самому, без шумной толпы придворных, без жестких норм этикета, строго прописывающих каждый его шаг, посетить это святое место.

Съехав с высокой насыпи, друзья двинулись к храму.

Сначала дорога ложилась под копыта лошадей гладким полотном, но где-то на полпути до Обители она пошла вверх. Им пришлось поубавить бег своих коней, так как дорога преобразовалась в лестницу. Невысокую, удобную шагу лошадей, но самую настоящую лестницу. А склоны по сторонам от нее, в большие площадки — балконы, соединенные между собой ступенями. Это стоянки для паломников, приехавших в храм поклониться Отцу.

Сейчас занятыми были не более шести балконов. Редко — в отдалении друг от друга, были раскиданы простые палатки и пара шелковых шатров.

Но, как понимал Виктор, не пройдет и трех десятниц, как оба склона со стоянками и прилегающие к ним лесные поляны, да и просторная пологая гладь на подъезде к ним, будут заполнены яркой гомонящей многосотенной толпой знати и прислуги двух дворов.

Но пока все было тихо и покойно. Только возле шатров наблюдалось вялое движение. Да еще, то там, то здесь, сновали крестьянские мальчишки, сгребая в кучи нанесенную ветром раннюю пожухшую листву, а парни постарше жгли костры.

Неспешно, разглядывая окрестности, друзья продвигались вперед. Храм приближался и чтобы увидеть его купол с золотым Солнцем на шпиле, уже приходилось задирать голову.

Выточенный гномами из цельного скального уступа храм превосходил своей мощью и виртуозностью исполнения даже замки Камни виденные друзьями недавно. Да и понятно, сотворили-то его гномы не всего каких-то три тысячи зим назад, а в незапамятные для человеческого осмысления времена. А как и про древних эльфов, про гномов тоже говорят, что нынешние — своим предкам не чета.

Светлый, почти белый камень, из которого был выточен Храм, даже в приглушенном предгрозовом свете мерцал легкими искорками. Это тонкие слюдяные прожилки в горной породе, из которой состоял уступ, давали такой эффект. А, как рассказывали Тай с Вороном, при ясном солнце храм сиял, как ограненный гномами алмаз — глазу больно, а душе радостно.

К высоким арочным дверям, вознесенным саженей на пять над площадкой где друзья остановились, вела широкая пологая лестница из того же блестящего камня. Высоченные окна были забраны решеткой тонкого литья и искрились гранеными хрустальными вставками. Необъятные глазу стены полукругом убегали куда-то прочь от взгляда стоящих у подножия строения людей, а всю их поверхность покрывала искусная фигурная резьба — не арабески, свойственные эльфийским барельефам, а нечто геометрическое, четкое, закономерное — присущее искусности только гномьих мастеров.

И теперь, стоя перед храмом, друзья чувствовали себя одновременно и придавленными, и готовыми воспарить от его одухотворенной мощи воплотившейся в камне. И даже вид трех деревенских девчонок, елозящих тряпками по высоким ступеням, не портил вдохновенного ощущения от его благолепия и строгой возвышенности.

Мда… стоять так, задрав головы и разинув рты, они могли бы еще долго, поддавшись очарованию. Но им не дали. Природа, до этого державшая Мир в замедленном тягучем мареве, решила вдруг напомнить о себе замершим человечкам. Напомнить, что никакое творение рук человеческих, эльфийский и даже гномьих не сравниться в подавляющей силе своей с истинной Царицей.

Вдруг, казалось бы ниоткуда, налетел шквалистый ветер, поднимая вверх и закручивая охапки собранных детьми листьев, взметая костры и подхватывая юбки трущих лестницу девушек. Пройдясь несколько раз по долине, и испытав на прочность шатры и палатки, он сволок заодно и низко весящее дымное марево облаков, оставив вместо него грозную клокочущую черноту, которая тут же разродилась многорукой слепящей молнией. А спустя пару мгновений последовал и оглушительный гром, который, казалось, вбил в землю все, что минуту назад поднял с нее ветер.

В мгновение сонная картина, окружающая друзей, преобразилась: пацаны и парнишки, похватав грабли и метлы, кинулась куда-то в подлесок. Девушки, одной рукой вцепившись во взлетающую юбку, а другой, в ведро, побежали в ту же сторону. Из палаток и шатров высыпал народ и принялся хватать и ловить бьющиеся на ветру вырванные полотнища. А норовистые Красотка и Моя забились в нервном припадке от страха. И, соответственно, Корр и Льняна, восседающие на этих дёргающихся истеричках, заорали во все горло, стараясь перекричать вой ветра и грохот небес. Типа дикими воплями можно было успокоить и без того перепуганных лошадей.

Но не все было подвержено внезапной панике — трое мальчишек, видно рассудив, что перспектива промокнуть стоит медной монетки, подбежали к ним. И, не пытаясь перекричать ветер, жестами показали, тыча рукой вслед утекавшей в кусты деревенской молодежи, что, дескать, порядочных лошадок им есть куда отвести. Вик, Тай и Ли не раздумывая спешились и перекинули им в руки поводья. Естественно, что Ворону с Лёнкой пришлось самим вести своих фыркающих и пританцовывающих кобыл, следом за ними — пацаны ни в какую не хотели и близко подходить к их капризницам.

Стоило только всей этой лошадной компании отойти от лестницы шагов на двадцать, а оставшимся троим ступить на первую ступень, как небеса прорвало. Сразу. Стеной!

И поскакали они вверх, перемахивая разом через несколько ступеней. В мыслях прося, кто Светлого, кто Многоликого, о снисхождении, что не идут к нему чинно и степенно, кланяясь и осеняя себя круговертием, а несутся сломя голову, обгоняя ближнего.

В дверь они вломились все вместе — благо, хоть и одна створа была открыта, но и ее хватило бы двум всадникам разъехаться, боками не толкаясь.

А влетев внутрь, замерли — такое зрелище предстало им! Неимоверно огромный круглый зал с белыми покрытыми все той же филигранной резьбой стенами и потолок убегающий куда-то вверх и теряющийся из виду в грозовом мраке.

Но, не успев окинуть даже беглым взглядом внутренность храма, глаза сразу цеплялись и замирали на величественной статуе Светлого. Оценить размеры традиционно укрытой мантией с капюшоном фигуры было бы сложно, если б не приклонивший колени человек в ее ногах.

«— Если учесть, что это явно не гном находится там, а голова его сейчас где-то на уровне щиколоток Светлого… то высота статуи… наверное… сажен пятнадцать… не меньше…» — оторопело прикидывал Вик, таращась вверх.

Но сильно надолго зависнуть в благоговейном почтении ему не дали: из-за спины раздался пораженный резкий присвист и следом такой же звонкий шлепок, оборвавший его.

Обернувшись на этот шум, Вик увидел Ли с вытаращенными глазами и зажатым дланью Тая ртом.

— Ты что, совсем придурок! Ты ж в храме! — меж тем, решил сопроводить свое действие хоть какой-то озвучкой Тигр. Шепот его был низким и рокочущим и, по большому счету, в поразительной акустике зала звучал не тише эльфяткиного свиста.

Вик им на это покрутил пальцем у виска, а про себя понадеялся, что их возня у двери, за шумом ливня и периодическим грохотом грома, неслышна коленопреклоненному человеку.

Тем не менее, этот маленький инцидент оторвал его приклеившийся было взгляд от грандиозного изваяния и он смог продолжить осматривать весь зал целиком.

В той его части, что была вытесана из скального уступа, располагались окна. А те полкруга объема, что были вырублены внутри горы, имели вдоль стен симметричные им колонны. И если учесть в какую высь тянулись и те и другие оценить их истинные размеры было так же сложно, как и статую Светлого.

По первому впечатлению казалось, что окна узки, как бойницы, а колонны легки и стройны, как будто призваны украшать покои знатной дамы. Но если приглядеться и прикинуть настоящие размеры этих архитектурных особенностей, то от их вида брала оторопь! Мраморный подоконник «узенького» окошка при внимательном рассмотрении оказывался размером с вполне достойное супружеское ложе, а «изящную колонку», наверное, и человека три не обхватили бы.

Далее глаза принца опустились вниз, под ноги, и натолкнулись на золотую полосу, разделявшую беломраморный пол зала четко пополам. Только небольшая площадка на выходе, где они, кстати, сейчас и стояли, была серого цвета и неделенная.

Вик тут же вспомнил, чем отличался этот храм от остальных подобных — Обитель, принадлежавшая ему, принимала в свой круг одновременно и Сестер, и Братьев. А вот эта полоса делила и сам храм, и помещения Обители в недрах горы, на два совершенно отдельных предела — мужской и женский.

Вик вспомнил, как учитель рассказывал ему, что этот золоченый раздел, ложась строго посередине жертвенного огня, проходит под ногами Светлого и убегает вглубь, разделяя все общие помещения. Из всех покоев Обители, что называл ему учитель, и которые использовались совместно и Братьями и Сестрами, кроме самого храма, Вик смог вспомнить только про трапезную и библиотеку.

Его детское воображение когда-то поразили особенности их использования: в трапезной, прямо на золоченой полосе стоял общий стол, и по одной его стороне располагались Сестры, а по другой Братья. А в библиотеке на разделительной черте стоял аналой и запрошенные книги, находящиеся в противоположной части помещения, передавались через него, чтоб даже руки мужчин и женщин, живущих здесь, случайно не соприкоснулись.

Мда… закон этого строгого разделения распространялся даже на прихожан, а поэтому тут же возникал закономерный вопрос:

«— А нам-то куда ступать, влево или вправо?» — и, как не стыдно было признавать — ну, не помнил Вик этого!

В этот момент, вроде в очередной раз, но так, как будто прямо над храмом, молнии разродились каскадом вспышек — одна ярче другой! И вся эта ослепительная феерия, проникнув в чертог сквозь хрустальные окна, вспыхнула, переливаясь, и высветила белоснежное изваяние Светлого, каким-то по-настоящему нереальным Божественным светом!

И тут же загремел гром — многоступенчатый, догоняющий и опять накатывающий! Залетая в храм, он торжественно бил по стенам, устрашающе вибрируя между ними.

«— Точно, прямо в купол ударило!» — успел подумать Вик, падая на колени и делая Божественное круговертие. А потом он зажал уши и зажмурил глаза.

Где-то рядом на полу сопел и елозил испуганный эльфенок. Что делал в этот момент Тай — непонятно… было уж совсем не до него!

Долго ли, мало ли времени прошло — неизвестно…

— Вы бы хоть дверь за собой закрыли, может ни так страшно было бы… — раздался над ними низкий с большой долей насмешки в интонации голос.

Вик поднял голову и открыл глаза. Прямо над ним стоял тот самый богомолец, что давеча, когда они пришли в Храм, молился коленопреклоненный перед статуей Светлого.

Это был старый уже человек, если судить по первому взгляду на него: широкие когда-то плечи — сгорблены, длинные волосы и борода, выбеленные временем, тонкими неживыми прядями спускались на простую, без каких бы то ни было изысков мантию. Лицо старца покрывали глубокие морщины, а кожа была желтоватой, сухой и полупрозрачной, как древний пергамент. Но вот глаза его на этом лице, казались совершенно нестариковскими — ясно — голубыми, не мутными и не слезящимися. А взгляд их был острым, заинтересованным и тоже насмешливым, как и голос.

Стоило Вику поднять глаза, как этот внимательный взгляд впился ему в лицо, а затем старец потянулся к нему рукой и осторожно повернул к себе, той стороной, на которой были вытатуированы древние руны принадлежности к Правящей Семье Эльмерии. На секунду глаза старика стали задумчивыми, а потом он отнял руку от подбородка Вика и прижав ее уже к своей груди, поклонился:

— Извините любопытного старика, мой принц! Но я должен был убедиться, что сие буйство природы, при вашем вступлении в храм, не просто совпадение обстоятельств, а Знак свыше, — сказав это Вику, он окинул взглядом и Тая с Ли, стоящим за его спиной. И уже всем: — Поднимайтесь молодые люди, проходите к Огню, поклонитесь Создателю Нашему, — и указал рукой направо от себя.

В этот момент и приметил пораженно Вик, что старик этот сам стоит на разделительной полосе и вполне уверенно себя на этом месте чувствует!

«— О Светлый! Да это же сам Старец — Хранитель Обители!» — и, не успев толком подняться с пола, он опять бухнулся на колени, прося благословения.

Встретить Старца в Валапийском храме да еще получить его благословение — это же, как говорят, такая удача! Потом, чуть ли ни всю жизнь, столь редко дарованная благодать будет следовать за тобой, принося удачу и счастье! В народе рассказывают и о нищих, получивших благословение Старца, и ставших через несколько зим богатейшими людьми. И о женщинах десятизимиями не могущих родить, а после, одаренные благодатью, рожавшие двойню. А уж о разных больных и хворых, выздоровевших после наложения руки Хранителя — таких рассказов и не счесть!

Только вот повстречаться с ним почти невозможно — редко выходит он в храм к людям. Его дело своей Светлой благодатью оберегать Обитель да древний документ, незнамо уж сколько тысячезимий, хранящийся в ее стенах.

Старец не отказал, но усмешка его, да и фраза, сказанная перед наложением руки на Викову голову, показались ему странными:

— Как же вы еще молоды, мой принц!

Но, не будет же он лезть с вопросами к святому человеку, когда тот к нему удачу и счастье привлекает!

Тут и ливень закончился. Громыхнув напоследок откуда-то издалека усталым раскатом, гроза ушла в горы, оставив вместо себя легкий искрящийся на выглянувшем солнце дождик и радугу в полнеба.

А не успели они втроем, вслед за Старцем, дойти до Огня, как в дверях нарисовались и Ворон с Льнянкой. Корр, сотворив Божественное круговертие и поклонившись, не задерживаясь, направился к ним. А вот Лёна в растерянности застряла на входе. И точно, что прикажете делать девице прикидывающейся парнем в храме, где мужчины и женщины по разные стороны к Светлому подходят? Толи инкогнито свое открывать, толи правила Обители нарушать!

Наверное, так бы и осталась стоять бедная, блымая глазами и смущаясь, если бы не Старец. Обернувшись на стук шагов вновь вошедших, он несколько минут разглядывал их. А когда стало ясно, что один из них в храм войти не решается, тихо так, сказал:

— Проходи, милая, — и пошел ей навстречу, протягивая руки, как к гостю дорогому.

И хотя голос его был тих, но толи поразительная акустика храма, толи волшебство момента поспособствовали сказанному, но призыв его был услышан и Льнянка, более не робея, двинулась к нему навстречу.

А Храм сиял!

Купол, та его часть, что была выточена из скального уступа, оказывается, имела такие же хрустальные фрагменты, как и на окнах. И теперь лучи солнца, сочась и сбоку, и сверху сквозь умытые дождем стекла, бликуя и искрясь, наполняли зал и заливали изваяние Светлого немыслимо чистым светом.

А на душе Вика стало легко и покойно…

И вдруг пришло осознание, что его навязчивый ночной кошмар, совсем не кошмар, а благословение данное Создателем. И с детства пугающий его дракон совсем не страшен, а на самом деле светел и прекрасен как этот ясный воздух в Доме Его! И он белый! Нет!! Серебряный дракон!

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги