Время твоей жизни

Первый Акт

Мальчишка-газетчик: (радостно) Всем доброе утро. (Никто не отвечает. Обращаясь к Нику.) Купите газету, мистер? (Ник отрицательно качает головой Мальчиша подходит к Джо). Купите газету, мистер?

Джо отрицательно качает головой. Мальчишка отходит, пересчитывая газеты.

Джо: (замечает его) Сколько их у тебя?

Мальчишка-газетчик: Пять.

Джо дает ему четвертак, берет все газеты, с отвращением пробегает глазами по заголовкам и отшвыривает их.

Мальчишка пристально смотрит за ним, потом уходит.

Араб: (поднимает газеты, просматривает заголовки, качает головой, словно заранее не соглашается с любым, отличным от своего, мнением об этом грешном мире.) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.

Входит пьяница. Подходит к телефону, ищет в ячейке для сдачи пятицентовик, подсаживается к Джо.

Ник выволакивает Пьяницу на улицу. Пьяница возвращается.

Пьяница: (тоном знатока Билля о Правах) Это же свободная страна, ну?

Резко толкнув вращающуюся дверь, в бар врывается Уилли — бешенный фанат игральных автоматов. Он шутя показывает Нику большой палец — требует один стакан пива. Это очень молодой человек, не старше двадцати. На нем грубые башмаки, грязные вельветовые брюки, светло-зеленая водолазка с буквой Ф на груди, пиджак из твида, который ему явно велик и зеленая кепка с поднятым козырьком. Ник ставит ему стакан пива, он выпивает его, протягивает от удовольствия «А-а-а», энергично встряхивается, делает серьезное лицо, показывает Нику большой палец — на этот раз прощается и направляется к выходу, освеженный и повеселевший. Проходя мимо игрального автомата, он резко останавливается, поворачивает к нему голову, внимательно разглядывает его и делает досадливый жест, означающий: «ну вот, опять сломался». Снова разворачивается, желая уйти, опять останавливается, подходит к автомату, пристально изучает его, вытаскивает из кармана брюк горстку мелочи, выбирает пятицентовик, жестом показывает: «еще одна игра, самая последняя». Бросает монетку в автомат и опускает рычаг — раздается забавный звук.

Ник: С этим автоматом лучше не связываться.

Уилли: Ах так!

Шарики падают, быстро крутятся, но наконец останавливаются. Уилли опускает рычаг и устанавливает один шарик. Он делает глубокий вздох, описывает перед автоматом маленький круг — он взволнован, как перед началом великой драмы. Он выпрямляется во весь рост и всем своим видом выражает почтение к начинающемуся турниру. Между ним и автоматом. Между Уилли и Судьбой. Между его дерзостью и искусством — и коварством и жульничеством новинок американской игральной индустрии, и всего, испытывающего его способности, мира. Он — последний американский пионер, игральный автомат его последний противник, а сияющие лампочки и шесть выигранных пятицентовиков на один истраченный — его желанная награда. Перед ним стоит победитель последнего турнира — игральный автомат. А он — последний, кто решается бросить ему вызов — молодой человек, без определенного рода занятий. Уилли осторожно сжимает рычаг, внимательно изучает положение шариков, оттягивает рычаг на себя, какое-то мгновение придерживает его и отпускает. Первый шарик начинает метаться среди препятствий — игра начата. Все это время из проигрывателя доносятся звуки «Вальса Миссури». На этом месте мелодия заканчивается.

Это сигнал к началу пьесы.

Джо внезапно отрешается от своих грез. Он начинает свистеть — так свистят люди, стараясь остановить такси, которое находится от них на расстоянии полуквартала, только он свистит тихо. Уилли оборачивается, но Джо жестом приказывает ему не отвлекаться от автомата. Ник отрывается от расписания скачек.

Джо: (зовущим тоном) Том. (про себя) Черт, где он шляется всякий раз, когда он мне нужен? (Он спокойно осматривается вокруг: в углу стоит граммофон — чтобы послушать музыку, надо кинуть в него пятицентовик, на стене висит телефон для посетителей, дальше идет эстрада, потом игральный автомат, бар и так далее. Он снова зовет, на этот раз очень громко.) Эй, Том.

Ник: (по утрам он злой) Чего вам?

Джо: (не раздумывая) Пусть парень принесет мне арбуз, вот мне чего. А тебе чего? Денег, любви, славы, или еще чего? Для этого надо не расписание скачек изучать.

Ник: Я люблю идти в ногу с веком.

Входит запыхавшийся Том. Это большой мужчина. Ему около тридцати, но на вид можно дать гораздо меньше, благодаря детскому выражению лица: красивому, глуповатому, наивному, встревоженному и слегка сбитому с толку всем, что его окружает. Внешне — это взрослый мужчина, но у людей создается впечатление, что он так и остался ребенком. Он легко-раним, как неуклюжие, застенчивые, рано вытянувшиеся мальчишки. Одет он в броский, дешевый костюм. Джо откидывается на спинку стула и с невольным неодобрением изучает его. Том замедляет шаг и делается еще более неуклюжим и смущенным — он покорно ждет неминуемой взбучки.

Джо: (беспристрастно, сурово, но слегка шкодливо) Кто спас тебе жизнь?

Том: (искренне) Ты, Джо. Спасибо.

Джо: (заинтересованно) Как я это сделал?

Том: (недоуменно) Чего?

Джо: (еще более заинтересованно) Как я это сделал?

Том: Джо, ты же знаешь как.

Джо: (мягко) Я хочу, чтобы ты мне ответил. Как я спас твою жизнь? Я забыл.

Том: (вспоминает, с широкой, грустной улыбкой) Три года назад, когда я был болен и голодал, ты пичкал меня куриным супом.

Джо: (очарованный) Куриным супом?

Том: (энергично) Ага.

Джо: Три года назад? Неужели так давно?

Том: (с удовольствием подтверждает) Да, точно. 1937. 1938. 1939. Сейчас 1939, Джо.

Джо: (забавляясь) Не важно, какой сейчас год. Расскажи мне все, от начала до конца.

Том: Ты повел меня к доктору. Ты дал мне денег на еду и одежду и заплатил за мою комнату. Эх, Джо, ты же знаешь все, что ты для меня сделал.

Джо кивает и отворачивается от Тома после каждого вопроса.

Джо: Ты сейчас здоров?

Том: Да, Джо.

Джо: Одежду купил?

Том: Да, Джо.

Джо: Ешь три раза в день. Иногда четыре?

Том: Да, Джо. Иногда пять.

Джо: Тебе есть, где спать?

Том: Да, Джо.

Джо кивает головой. Делает паузу. Внимательно изучает Тома.

Джо: Тогда, где же ты был, черт бы тебя подрал.

Том: (смиренно) Джо, я стоял на улице с ребятами. Они болтали о заварушке там на берегу.

Джо: (резко) Когда ты мне нужен, ты должен быть рядом.

Том: (доволен, что взбучка позади) Я больше не буду, Джо, там один парень говорит, если мы хотим навести порядок, надо делать революцию.

Джо: (нетерпеливо) Знаю, знаю. Значит так. Вот, возьми деньги. Сходишь в универмаг. Ты ведь знаешь, где универмаг?

Том: Да, конечно, Джо.

Джо: Ладно. Поднимешься на лифте на четвертый этаж. Пройдешь в глубину, до конца, к игрушечному отделу. Купишь мне на пару долларов игрушек и принесешь их сюда.

Том: (поражен) Игрушек? Каких игрушек, Джо?

Джо: Любых. Маленьких, чтобы они на этом столе поместились.

Том: Зачем тебе игрушки, Джо?

Джо: (слегка сердясь) Что?

Том: Ладно, ладно. Вечно ты сердишься. Ну, а что люди подумают, взрослый мужик, вроде меня, и игрушки покупает?

Джо: Какие люди?

Том: Эх, Джо. Вечно ты шлешь меня за всякой ерундой. А позорюсь-то я. Ты сам сидишь здесь, а всю грязную работу делаю я.

Джо: (отворачиваясь) Делай, что тебе говорят.

Том: Ладно, только хотел бы я знать, для чего. (Готов уйти).

Джо: Погоди. Вот пятицентовик. Кинь в граммофон. Поставь седьмой номер. Я хочу еще раз послушать этот вальс.

Том: Слава Богу я его не услышу. Джо, ну, что ты в этой песне находишь? Мы ее слушаем по десять раз в день. Давай, я поставлю шестой номер, или второй, или девятый? Полно ведь других номеров.

Джо: (нетерпеливо) Кинь пятицентовик в граммофон. (Пауза) Сядь и не уходи, пока музыка не закончится. А потом пойдешь и принесешь мне игрушки.

Том: Ладно, ладно, ладно.

Джо: (громко) И не корчь из себя великого страдальца. Это не бог весть какой подвиг.

Привычным, нетерпеливым жестом, наглядно демонстрирующим, что от происходящего он далеко не в восторге, Том кидает в граммофон пятицентовик. Но его жест фальшив и наигран. На самом деле он любит эту мелодию, но настолько сбит ею с толку, что делает вид, будто она ему не нравится.

Звучит музыка. Это мечтательная и нежная вариация «Вальса Миссури», звуки духовых инструментов в ней местами напоминают плач.

Сначала Том слушает музыку с некоторым раздражением — он не понимает, что именно в ней так привлекает Джо и так бередит и сбивает с толку его самого. Но скоро он проникается меланхолией горя и ностальгии, которыми полна мелодия.

Он молча стоит, взволнованный переполняющими его душу поэзией и смущением.

Джо, наоборот, словно и не слушает музыку, его лицо выражает равнодушие и безразличие. Том интересует его гораздо больше. Он оборачивается и смотрит на него.

В бар входит Китти Дюваль — она живет за углом, в комнатушке в Гостинице Нью Йорк. Она проходит через вращающиеся двери и подходит к бару. Ее появление и ритм составляют идеальный аккомпанемент этому грустному американскому мотиву. Это ее мотив, ее и Тома. Мир выжал из нее этот мотив, а потом духовно искалечил и сломал ее. Она это знает. Ее это злит. Она злится на саму себя. Она ненавидит этот несчастный мир и от души презирает и жалеет забитых, чудаковатых, сбитых с толку людей. Это маленькая, но сильная девушка. Красивая утонченной и резкой красотой, которую не смогли уничтожить ни злые обстоятельства, ни уродливая реальность. Подобная красота содержит элемент бессмертия, которое является основным стержнем простых и добрых людей и которое, из поколения в поколение, возрождается в некоторых наших женщинах, несмотря на всю случайность и бессмысленность их существования. Китти Дюваль — это личность. В ней есть злая невинность и ожесточенная гордость.

Ее осанка и движения полны грации и собственного достоинства. Джо мгновенно понимает, что она хороший человек. Она подходит к стойке.

Китти: Пива.

Ник проворно ставит перед ней стакан пива.

Она выпивает половину, снова прислушивается к музыке.

Том оборачивается и вдруг замечает ее. Весь мир меркнет перед его глазами. Он стоит, как бревно, очарованный и беззащитный перед своим почти религиозным поклонением ей. Джо замечает состояние Тома.

Джо: (мягко) Том. (Том направляется к стойке, возле которой стоит Китти. Громко.) Том. (Том останавливается, оборачивается и Джо жестом просит его подойти к его столику. Том подходит. Тихо.) Ты все помнишь?

Том: (не от мира сего) Чего?

Джо: Что значит «чего»? Я только что дал тебе задание.

Том: (забито) Чего ты хочешь, Джо?

Джо: Я хочу, чтобы ты пришел в себя.

Он приподнимается и сбрасывает с головы Тома шляпу. Том быстро поднимает ее.

Том: Я все понял, Джо. Универмаг. Четвертый Этаж. В глубине. Игрушечный отдел. Игрушек на пару долларов. Чтобы поместились у тебя на столе.

Китти: (про себя) Черт побери, да кто он такой, чтобы взрослым мужиком так командовать?

Джо: Чтобы через полчаса ты был здесь. И больше нигде не задерживайся. Делай только то, что я велел.

Том: (умоляюще) Джо? Можно я поставлю малость на лошадь? Есть один… Драгоценный — говорят, он опередит всех на десять корпусов. Мне позарез нужны деньги.

Джо показывает пальцем на улицу. Том выходит. Ник смотрится в зеркало и причесывается.

Ник: Я думал, ты хочешь, чтоб он принес тебе арбуз.

Джо: Я забыл. (Бросает быстрый взгляд на Китти. Обращаясь к Китти, четко, медленно, с глубокий сочувствием.) О чем?

Китти: (подходит к Джо) Что?

Джо: (поддерживает в ней мечтательное настроение) А сейчас о чем?

Китти: (подходит еще ближе) Что о чем?

Джо: Что! О чем вы мечтаете?

Ник: Ну, принес бы он тебе арбуз. Ну и что бы ты с ним сделал?

Джо: (раздраженно) Положил бы его на этот стол. Попялился бы на него. Потом съел бы. А что еще с ним делать, продавать с прибылью?

Ник: Да разве я знаю, что ты вообще делаешь? Интересно, откуда у тебя такая деньга в карманах? Чем ты вообще занимаешься?

Джо: (смотрит на Китти) Принеси нам шампанского.

Китти: Шампанского?

Джо: (просто) Вы предпочитаете что-нибудь другое?

Китти: Что это вы задумали?

Джо: Я подумал, вы не откажетесь выпить шампанского. Лично мне оно ужасно нравится.

Китти: Ага, только, что у тебя на уме? Ты что, теперь вздумал и мной командовать?

Джо: (мягко, но властно) По натуре, я не злой человек. И остроумие я презираю. Можно запросто ляпнуть пошлость, причем жестокую и часто ложную.

Китти: Давай поосторожнее, что ты там обо мне думаешь.

Джо: (медленно, не глядя на нее) О вас и о вашей душе у меня сложилось самое высокое мнение.

Ник(внимательно выслушав и не в состоянии понять) О чем это вы?

Китти: Ты — заткнись. А ты…

Джо: Он здесь хозяин. Важный человек. Кто только сюда не приходит, в надежде получить работу. Комики. Певцы. Танцоры.

Китти: А мне наплевать. Он не имеет права обзывать меня.

Ник: Ладно, сестренка. Я знаю, каково бывает двух-долларовой шлюхе по утрам.

Китти: (в ярости) Не смей обзывать меня! Я в бурлеске танцевала.

Ник: Ага, ты танцевала в бурлеске, а меня раньше звали Чарли Чаплин.

Китти: (со злобой, которая вызывает жалость) Да, танцевала в бурлеске. Мы оба побережья объехали с гастролями. Короли и королевы Европы дарили мне цветы. Я обедала со знатными и богатыми молодыми людьми.

Ник: Размечталась.

Китти: Я правда танцевала в бурлеске. Китти Дюваль. Так меня звали. В эстрадных театрах по всей стране висели мои фотографии в полный рост.

Джо: (мягко, успокаивая) Я вам верю. Выпейте шампанского.

Ник: (приносит к столу шампанское и два бокала). Ну вот, опять начал.

Джо: Мисс Дюваль?

Китти: (от души поражена, что кто-то наяву назвал ее так) Это не настоящее мое имя. Это мой сценический псевдоним.

Джо: Я буду называть вас вашим сценическим псевдонимом.

Ник: (разливает шампанское) Ладно, сестренка, давай, решай. Будешь пить с ним шампанское или нет?

Джо: Налей даме вина.

Ник: О'кей, Профессор. В толк не возьму, зачем ты таскаешься в мою дыру? В центре есть кучи шикарных притонов. Иди в Святой Фрэнсис и лакай там свой шампэнь. Там будешь пить с настоящими дамами.

Китти: (яростно) Не обзывай меня, ты… дантист.

Джо: Дантист?

Ник: (поражен, громко) Что это за ругательство? (Пауза. В замешательстве смотрит на Китти, потом на Джо). Этому парню здесь не место. Я шампанское держу только потому что он его вечно требует. (Обращаясь к Китти) Ты не думай, он не только с тобой его пьет. Он его со всеми пьет. (Пауза). Он чокнутый. Или еще хуже.

Джо: (по секрету) Ник, через пару столетий, ты будешь парень хоть куда.

Ник: Прости, но до меня твои перлы не доходят.

Джо поднимает свой бокал.

Китти медленно поднимает свой, она не понимает, что происходит.

Джо: (от души) За душу, Китти Дюваль.

Китти: (начинает понимать, смотрит на него с огромной благодарностью) Спасибо.

Они пьют.

Джо: (зовет) Ник.

Ник: Ну?

Джо: Тебе не трудно бросить в граммофон пятицентовик? Номер…

Ник: Седьмой. Я знаю. Нет, мне совсем не трудно, ваше высочество, хотя я далеко не меломан. (Идет к граммофону.) И вообще, Чайковский был кретин.

Джо: Чайковский? А откуда ты знаешь Чайковского?

Ник: Он был кретин.

Джо: Да ну? Это почему?

Ник: Про него один раз в воскресенье утром по радио передавали. Тряпка. Позволил бабе себя заездить.

Джо: Вот оно что.

Ник: Я стоял за стойкой, слушал эту дребедень и плакал, как младенец. «Только Одинокое Сердце»! Тряпка.

Джо: А отчего ты заплакал?

Ник: Что?

Джо: (строго) Отчего ты заплакал, Ник?

Ник: (злится на себя) Не знаю.

Джо: Я тебя недооценивал, Ник. Поставь седьмой номер.

Ник: Душу всем бередят. Стоишь и думаешь о том, о чем вообще не надо думать.

Ник кидает в граммофон пятицентовик и снова звучит Вальс. Он слушает мелодию. Потом принимается изучать расписание скачек.

Китти(про себя, мечтательно) Я люблю шампанское и вообще… роскошь. Большие дома с длинными террасами и просторные комнаты с высокими окнами, и широкие лужайки, и высокие деревья, и повсюду цветы, и огромных немецких овчарок, которые спят в тени.

Ник: Я сгоняю к Фрэнки, поставлю на лошадку. Скоро вернусь.

Джо: За меня тоже поставь.

Ник: (подходит к Джо) На кого?

Джо: (дает ему деньги) На Драгоценного.

Ник: Десятку? Все на него поставить?

Джо: Так точно.

Ник: О'кей. (Выходит).

В бар врывается Дадли Р. Бостуик, так он себя называет, и сразу бросается к телефону.

Дадли — молодой человек, лет 24–25, ничем не примечательный и в то же время неординарный. Маленький и худенький, в дешевой, но опрятной одежде. Это заработавшийся человечек, которого раздражает рутина, серость и монотонность его жизни. Кажется, что он никто и ничто, но на самом деле — он выдающаяся личность. Это обманутый молодой человек. Образованный, но без малейшей крупицы настоящих знаний. Он смел, глуп, целеустремлен. Его уставшая, онемевшая плоть упорно цепляется за жизнь и яростно борется с неоригинальным умом, которого раздражает все, чему его успели научить. И все же он — выдающаяся личность, ведь невзирая на все его недостатки, цель его проста и естественна: ему нужна женщина. Эта настойчивая и неистовая потребность, распространенная, но чудодейственная, принимая во внимание неблагородную среду, в которой живет это существо, и есть та сила, которая превращает его из ничтожества в личность. И пусть это нелепая личность, но ею нельзя не любоваться. Все, чему его научили и все, во что он верит фальшиво, но сам он — подлинный, даже слишком подлинный, благодаря своей нерушимой живучести. Черты его лица нелепы. Его ритм напряжен и пуглив. Его голос звучит резко и вспыльчиво. У него дикие жесты. Его иго вывихнуто и содержит элементы эпилепсии. Но в душе у него та же цельность и целеустремленность, которая отличает всех животных. И несмотря на некоторую врожденную или развитую душевность, он ни в коей мере не обделен здоровым животным инстинктом. Этому молодому человеку внушили, что он обладает всеми шансами пробиться — и он поверил. На самом деле у него нет ни малейшего шанса и кому-то следовало давным-давно раскрыть ему глаза. Или не надо было вообще калечить его ценное, природное неведение образованием и портить это, во всех отношениях, славное, обаятельное человеческое существо.

Он сразу яростно принимается набирать какой-то номер. Потом начинает колебаться, передумывает, перестает набирать номер, со злостью вешает трубку, и вдруг снова срывает ее и опять начинает набирать.

Через тридцать секунд после столь эффектного появления Дадли Р. Бостуика, в бар, пританцовывая, впархивает Харри.

Харри — это нечто.

Впархивает он застенчиво, неуверенно оглядываясь по сторонам, неуклюже, словно он везде и всюду чувствует себя не в своей тарелке. Современный костюм сковывает его движения. Он выглядит смущенным почти до слез. Однако он твердо настроен найти свое место в мире. Его появление — это настоящий танец.

Одежда ему не по размеру. Брюки чересчур велики. Пиджак, не в тон брюкам, тоже слишком велик и свободен.

Это глуповатый молодой человек, но с идеями. У него даже есть целая философия. Она проста и прекрасна. Мир полон скорби. Миру нужен смех. Харри умеет смешить. Миру нужен Харри. Харри рассмешит мир.

Наверное он год или два проучился в обычной школе. Плюс наслушался речей в разных бильярдных.

Он ищет Ника. Он подходит к Арабу и спрашивает: «Вы Ник?» Араб отрицательно качает головой. Харри стоит у бара и ждет. Ждет он очень активно.

Харри: (как только видит входящего Ника) Вы Ник?

Ник: (очень громко) Ага, я — Ник.

Харри: (драматично) Вам нужен хороший комик?

Ник: (заходит за стойку) Как кто, например?

Харри: (почти сердито) Как я.

Ник: Ты? А что в тебе смешного?

Дадли у телефона опять набирает номер. В аппарате есть какой-то дефект, поэтому каждый раз, когда он закручивает циферблат, раздается оглушительный треск.

Дадли: Алле. Сансет 73–49? Могу я поговорить с Мисс Элси Мандельшпигель?

Пауза.

Харри: (громко, пританцовывая, с воодушевлением) Я танцую и выкидываю трюки, и так далее.

Ник: В специальном костюме? Или это ты сейчас в нем?

Дадли: Все, что мне нужно — это сигара.

Китти: (продолжает мечтать вслух) Я бы вышла из дома, постояла на террасе. Посмотрела на деревья, и почувствовала запах цветов. Побежала бы через лужайку и легла под дерево, почитать. (Пауза). Почитать стихи.

Дадли: (очень, очень внятно) Элси Мандельшпигель. (Нетерпеливо). У нее комната на четвертом этаже. Она работает медсестрой в Южном Тихоокеанском Госпитале. Элси Мандельшпигель. Она работает по ночам. Элси. Да. (Он снова принимается ждать).

В бар заходит Уэсли, черный паренек, подходит к Харри и ждет.

Ник: Пиво?

Уэсли: Нет, сэр. Я бы хотел поговорить с вами.

Ник: (обращаясь к Харри). Ладно, валяй, смеши.

Харри: (принимается смешить. В мгновение ока — это совсем другой человек, это актер, с огромной энергией в голосе и с сильными и быстрыми движениями.) Итак, я стою на углу Третьей авеню и Рыночной. Я оглядываюсь по сторонам. Я пытаюсь осмыслить все это. Вот же он. Прямо передо мной. Весь город. Весь мир. Прохожие. Они куда-то идут. Я не знаю куда, но они идут. А мне идти некуда. Куда, черт побери, мне можно пойти? Я пытаюсь понять. Хорошо, я гражданин. Вот этот толстяк задевает пузом лицо какой-то старушки. Они оба торопились. Толстяк и старуха. Они столкнулись. Бац. Я не знаю. Может это война. Война. Германия. Англия. Россия. Я не уверен. (Громко, драматично, отдает честь, поднимает воображаемое ружье, прицеливается и стреляет.) ВОЙНААААААА. (Он издает призывной клич. Нику все это уже надоело, он жестом просит его остановиться и подходит к Уэсли).

Ник: А у тебя что на уме?

Уэсли: (смущенно) Ну…

Ник: Валяй. Говори. Ты что, есть хочешь?

Уэсли: Клянусь богом, я не голодный. Я ищу работу. Мне не нужно милостыни.

Ник: А что ты можешь делать, ты хороший работник?

Уэсли: Могу бегать по поручениям, убирать, мыть посуду, все, что понадобится.

Дадли: (в телефон) Элси? Элси, это Дадли. Элси, я брошусь в залив, если вы не выйдете за меня замуж. Зачем мне жить без вас? Я не сплю. Я ни о чем не думаю, кроме вас. Все время. Днем и ночью, и ночью и днем. Элси, я люблю вас. Я люблю вас. Что? (весь кипит) Это Сансет 7-3-4-9? (Пауза). 79–43? (Спокойно. Уилли очень шумит со своим автоматом.) А как вас зовут? Лорейн? Лорейн Смит? А я думал вы Элси Мандельшпигель. Что? Дадли. Ага, Дадли Р. Ботсуик. Ага. Р — это вместо Рауля, но я просто ставлю Р. Мне тоже очень приятно. Что? Здесь так шумно. (Уилли перестает бить по автомату.) Где я? В Баре Ника, на Тихоокеанской. Я работаю в Южном Тихоокеанском. Да, натрепался им на работе, что заболел и они меня отпустили. Погодите минутку. Я спрошу. Я бы тоже хотел с вами встретиться. Конечно. (Поворачивается к Нику.) Какой у вас адрес?

Ник: Тихоокеанская-3, трепач.

Дадли: Трепач? Вы понятия не имеете, сколько я выстрадал из-за Элси. Порой я такой чопорный. Мне необходимо быть более жеманным. (В телефон.) Алле, Элеонора? То есть Лорейн? Тихоокеанская-3. Ага. Конечно. Буду ждать. Как вы меня узнаете? Вы меня узнаете. Я узнаю вас. Всего хорошего. (Он вешает трубку).

Харри: (продолжает свой монолог, подкрепляя его жестами, движениями и так далее.) Я стою там. Я никому ничего не сделал. Почему я должен быть солдатом? (От всей души, как сумасшедший) БААААААААААААААЦ. ВОЙНА! О'кей. Я ненавижу войны. Я их избегаю. Я переезжаю в Сакраменто.

Ник: (орет) Добро, комик. Передохни маленько.

Харри: (с упавшим сердцем, подходит к Уилли) Ни у кого не осталось чувства юмора. Миру позарез нужна комедия, но никто не умеет смеяться.

Ник(обращаясь к Уэсли) Ты — член профсоюза?

Уэсли: Какого профсоюза?

Ник: Ну ты даешь, ты что, с луны свалился? Ты разве не знаешь, нельзя просто так заявиться, попросить работы, и получить ее, и начать работать? Надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Я не знал. Но мне нужна работа. Срочно.

Ник: Ну, надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Мне не надо вашей милостыни. Я хочу зарабатывать на жизнь.

Ник: Иди на кухню и скажи Сэму, чтоб он дал тебе позавтракать.

Уэсли: Честно, я не голодный.

Дадли: (кричит) Через что я прошел ради Элси.

Харри: У меня в голове столько мыслей, как вновь осчастливить мир.

Ник: (поддерживает шатающегося от голода Уэсли) Нет, ты совсем не голодный.

Уэсли почти падает в обморок от голода. Ник вовремя подхватывает его. Араб и Ник уносят Уэсли на кухню.

Харри: (обращаясь к Уилли) Смотри и скажи мне: это смешно? Это моя собственная идея. Я сам придумал этот танец. Он пойдет после монолога.

Харри начинает танцевать. Уилли секунду смотрит на него, а потом возвращается к игральному автомату. Танец этот шуточный, но исполнение Харри полно глубокой печали и бешенной энергии.

Дадли: Элси. Ой, боже мой, Элси. На кой черт мне Лорейн Смит? Я ее даже не знаю.

Джо и Китти снова пьют в тишине. Зрители слышат лишь мягкое шуршание туфлей комика Харри.

Джо: О чем ты сейчас мечтаешь, Китти Дюваль?

Китти: (мечтательно, перед ее глазами картины того, о чем она мечтает) Я мечтаю о доме. Господи, я всегда мечтаю о доме. У меня нет дома. Нет своего угла. Но я все время мечтаю о том, как мы опять соберемся все вместе. У нас была ферма в Огайо. Ничего хорошего там не было. Вечная тоска. Одни неприятности. Но я все время мечтаю о ней, словно я могу вернуться туда и снова увидеть папу и маму, и Луи, и моего младшего братика Стивена и мою сестричку Мэри. Я полячка. Дюваль! Мое настоящее имя не Дюваль, а Корановски. Катерина Корановски. Мы все потеряли. Дом, ферму, деревья, лошадей, коров, кур. Папа умер. Он был старый. Он был на тринадцать лет старше мамы. Мы переехали в Чикаго. Мы стали работать. Мы хотели держаться вместе. Луи впутался в какую-то историю. Его новые приятели убили его за что-то. Не знаю, за что. Стивен убежал из дома. Ему было семнадцать. Я не знаю, где он. Потом мама умерла. (Пауза.) О чем я мечтаю? Я мечтаю о доме.

Из кухни выходят Ник и Уэсли.

Ник: Вот. Сиди, отдыхай. Ты хоть немного подкрепился. Надо было сразу сказать, что ты есть хочешь. Ну, тебе как, получше?

Уэсли: (садится на стул, за пианино) Да. Спасибо. Я не знал, что я такой голодный.

Ник: Отлично. (Обращаясь к танцующему Харри) Эй. Черт, что это ты вытворяешь?

Харри: (останавливается) Это я сам придумал. Я прирожденный танцор и комик.

Уэсли медленно, сперва по одной ноте, потом по одному аккорду, начинает играть на пианино.

Ник: Ты же бездарь. Найди себе другую работу. Стань продавцом в каком-нибудь магазине. Зачем тебе быть комиком?

Харри: Я о многом могу поведать миру, но у них не хватает мозгов выслушать меня. Меня никто не знает.

Дадли: Элси. Теперь вот сижу и жду незнакомую чувиху. Лорейн Смит. Ни разу в жизни ее не видел. Просто не тот номер набрал. Она со мной амурничает и я клюю. Дайте мне, пожалуйста, пива.

Харри: Ник, вы должны посмотреть мой номер. Такого в Америке еще не было. Дайте мне шанс. Можете мне не платить. Разрешите мне сыграть его сегодня вечером. Если, когда я кончу, все не встанут на уши — окей, я уйду домой. Не умри водевиль — такого, как я, сейчас рвали бы на части.

Ник: На тебя смотришь — и не смешно. Наоборот, людям плакать хочется. На кой черт тебе далось всех смешить? Ты же, наоборот, разбиваешь им сердце. Да и над чем, черт подери, тебе смеяться? Ты всю жизнь был бедным, разве нет?

Харри: Да, я был беден, но не забывайте, некоторые вещи поважнее других.

Ник: Например, что важнее чего, например?

Харри: Например, талант поважнее денег, например, вот, а у меня есть талант. У меня днем и ночью возникают идеи. Мне все дается легко. У меня есть свой стиль, но я должен его шлифовать. Вот и все.

Уэсли все это время играет какую-то музыку своего сочинения. Очень красивую, неземную. Немного погодя Харри опять начинает танцевать.

Ник: (наблюдает за ним) Я — хозяин самой паршивой забегаловки во Фриско и вдруг заявляется этот чудак и ради него я вынужден запасаться шампанским. Шлюхи приходят и орут мне в лицо, что они леди. Потом влетает талант и умоляет помочь ему раскрыться. А иногда сюда даже благородные шастают. Может, все дело в моем характере. А может атмосфера в моей дыре бредовая. Старый добрый баришко. (Пауза.) А может, они больше нигде не чувствуют себя дома.

Теперь Уэсли вовсю играет, а Харри танцует новый танец. Дадли мрачнеет все больше и больше.

Китти: Пожалуйста, потанцуйте со мной.

Джо: (громко) Я так и не научился танцевать.

Китти: Все могут танцевать. Просто обнимите меня.

Джо: Ты мне очень нравишься. Извини. Но я не могу танцевать. Боже мой, а как бы хотел.

Китти: Очень вас прошу.

Джо: Прости. Я бы с удовольствием…

Китти танцует одна. Входит Том с пакетом. Он видит Китти и снова столбенеет. Потом приходит в себя и кладет пакет на стол перед Джо.

Джо: (берет в руки пакет) Что это ты принес?

Том: Игрушек на пару долларов. Ты же меня посылал. Продавщица все спрашивала, зачем мне игрушки. Я не знал, что ей ответить. (Он засматривается на Китти. Потом оборачивается к Джо.) Мне позарез нужны деньги. После всего, что ты для меня сделал, я для тебя что угодно сделаю, но Джо, ты бы хоть иногда давал мне денег, а?

Джо: Зачем они тебе?

Том поворачивается и смотрит на Китти.

Джо: (замечает) Разумеется. Вот пятерка. (Гаркает.) Ты умеешь танцевать?

Том: (гордо) Я занял второе место на Паломаре в Сакраменто пять лет назад.

Джо: (громко, разворачивает пакет) О'кей, потанцуй с ней.

Том: Вот с ней?

Джо: Да, с Китти Дюваль, королевой бурлеска. Я хочу сказать, королевой мирового бурлеска. Потанцуй с ней. Она хочет танцевать.

Том: (поклоняясь имени Китти Дюваль, беспомощно) Джо, можно я тебе кое-что скажу?

Джо: (достает игрушку и заводит ее) Можешь не говорить. Я знаю. Ты любишь ее. Ты ее очень любишь. Я не слепой. Я знаю. Но будь осторожней. Не заразись, как в прошлый раз.

Ник: (с изумлением смотрит и слушает Уэсли) Пришел и хочет быть посудомойкой. Падает в обморок от голода. А потом садится и играет лучше самого Хайветца.

Джо: Хайветц — скрипач.

Ник: Ладно, не придирайся. И хорошо играет, скажи?

Том: (обращаясь к Китти) Китти.

Джо: (отпускает игрушку, громко) Не разговаривай. Просто танцуй.

Том и Китти танцуют. Ник за стойкой наблюдает за ними. Харри танцует. Дадли печально сидит за кружкой пива. Лорейн Смит, около тридцати-семи, полная и нелепая, входит в бар.

Ник: Хей, леди!

Лорейн: (оглядывается по сторонам, внимательно изучает всех мужчин) Я ищу молодого человека, с которым я разговаривала по телефону. Дадли Р. Бостуик.

Дадли: (вскакивает, подбегает к ней, в шоке останавливается) Дадли Р. (Медленно.) Бостуик? Ах, да. Он минут десять, как ушел. Дадли Бостуик, да? Бедный такой, на костылях?

Лорейн: На костылях?

Дадли: Ага. Дадли Бостуик. Он сказал, его так зовут. Он просил передать, чтобы вы его не ждали.

Лорейн: Ну. (Собирается уходить, потом оборачивается.) А вы уверены что вы не Дадли Бостуик?

Дадли: Кто — я? (Величественно.) Меня зовут Роджер Тенефранка. Я полуфранцуз-полуканадец. А этого беднягу я до сегодняшнего дня ни разу не видел.

Лорейн: А по-моему ваш голос очень похож на тот голос в телефоне.

Дадли: Совпадение. Случайность. Мания судьбы. Бывает, знаете. Выкиньте это из головы. Этот бедный калека уковылял отсюда десять минут назад.

Лорейн: Он говорил, что покончит жизнь самоубийством. Я просто хотела помочь. (Она уходит).

Дадли: Помочь? А как она может помочь? (Дадли бросается к телефону.) Господи, Элси. Господи. Я больше от тебя не уйду. (Он перелистывает маленькую записную книжку.) Почему я вечно забываю этот номер? Я сто раз пытался связаться с ней на этой неделе и так и не запомнил ее номер. К телефону она не подходит, но я все звоню. То ее нет. То она вышла. То она работает. То я набираю не тот номер. Вечно все не так. Я спать не могу. (Дерзко.) Рано или поздно она подойдет к телефону. Если есть на свете настоящая любовь, она подойдет к телефону. Сансет 73–49.

Он набирает номер, а Джо продолжает изучать игрушки. Том принес ему одну большую механическую игрушку, несколько свистков и музыкальную шкатулку. Джо быстро свистит во все свистки подряд, словно просто хочет проверить, какой у каждого звук.

Том и Китти перестают танцевать. Том глядит на нее.

Дадли: Алле. Это Сансет 73–49? Могу я поговорить с Элси? Да. (Настойчиво, но с горечью.) Нет, это не Дадли Бостуик. Это Рождер Тенефранка из Монреаля, Канада. Я прихожусь Мисс Мандельшпигель другом детства. Мы вместе ходили в детский сад. (Прикрывает трубку рукой.) Черт побери. (В телефон.) Да, я подожду, спасибо.

Том: Я люблю тебя.

Китти: Хочешь подняться в мою комнату? (Том не может ответить.) У тебя есть два доллара?

Том: (в замешательстве качает головой) У меня есть пять, но я люблю тебя.

Китти: (смотрит на него) И ты хочешь потратить все пять?

Том обнимает ее. Они уходят. Джо наблюдает за ними. Снова склоняется над игрушкой.

Джо: Где этот грузчик из порта, МакКарти?

Ник: Еще явится.

Джо: И что он будет говорить в этот раз?

Ник: Будет трепаться, как обычно. Пойду, узнаю, кто выиграл в третьем забеге у Лорела.

Джо: Выиграл Драгоценный.

Ник: Это ты так думаешь. (Выходит).

Джо: (про себя) А лошадка по имени МакКарти побежит сегодня в шестом забеге.

Дадли: (в телефон) Алле. Алле, Элси? Элси? (Его голос, он весь слабеет) Боже мой. Она подошла к телефону. Элси, я в Баре Ника на Тихоокеанской. Ты должна прийти сюда и поговорить со мной. Алле. Алле, Элси? (Поражен.) Неужели она повесила трубку? Или получился отбой?

Он вешает трубку и подходит к бару.

Уэсли все еще играет на пианино. Харри танцует. Джо закрутил механизм большой механической игрушки и теперь наблюдает за ее движениями.

Возвращается Ник.

Ник: (смотрит на игрушку) Надо же. Механизм, что надо.

Джо: Сколько я выиграл?

Ник: Откуда ты знаешь, что ты выиграл?

Джо: Не будь кретином. Он же сказал Драгоценный выиграет на десять корпусов, так? Он же влюблен, так?

Ник: О'кей. Я не знаю как, но Драгоценный выиграл. Восемьдесят к десяти. Как тебе это удалось?

Джо: (рев) Вера. Вера. А на сколько он выиграл?

Ник: Опередил всех на голову. Да ты погляди на него в программке. Самая медленная, самая дешевая, самая паршивая кляча в забеге, и самый слабый жокей впридачу. Ну почему мне так не везет?

Джо: Сколько ты проиграл?

Ник: Пятьдесят центов.

Джо: Тебе вообще нельзя играть.

Ник: Почему это?

Джо: Ты вечно ставишь пятьдесят центов. У тебя веры не больше, чем у блохи, вот почему.

Харри: (орет) А как тебе это, Ник? (Весь приходит в движение).

Ник: (поворачивается и смотрит) Неплохо. Оставайся. Будешь напитки подавать. (Обращаясь к Уэсли) Эй, Уэсли. Ты сегодня вечером сможешь еще поиграть?

Уэсли: (оборачивается, но играть не прекращает) Не знаю, право, мистер Ник. Что-нибудь сыграю.

Ник: Хорошо. Ты тоже оставайся. (Заходит за стойку).

Теперь в баре воцаряется теплая, естественная атмосфера, эдакая американская безмятежность. Все люди доверчивы и добры, каждый занят тем, что ему по душе и что он хочет делать. Чувствуется глубокая американская наивность и доверие к поведению каждого. Никто ни с кем не соперничает. Никто никого не ненавидит. Каждый живет и не вмешивается в жизнь другого. Каждый по своему следует своей судьбе. Или по своему теряет свои иллюзии, или по своему страется не думать об этом. Несмотря на то, что все предельно серьезны, в сцене безошибочно чувствуются юмор, улыбка, единство души и тела, словно люди спасаются здесь от житейских стрессов, волнений, страхов и достигают более подходящего им состояния раскованности и благодушия. Каждый начинает чувствовать себя удобнее в собственной шкуре: Уэсли играет лучше, чем когда-либо. Харри скачет изящнее, чем когда-либо. Ник за стойкой надраивает стаканы. Джо улыбается, глядя на игрушку. Дадли, все еще озабоченный, и то, успокаивается и излучает меланхоличную устойчивость. Уилли счастлив у игрального автомата. Араб с головой ушел в воспоминания, а ему только того и надо.

И в эту атмосферу и сцену врывается Блик.

Блик — это тип, которого можно возненавидеть с первого взгляда. Физически он ничем не отличается от любого из присутствующих. У него обыкновенное лицо. У него нет особых недостатков, а между тем, сходу ясно, что к нему невозможно, даже с самой большой натяжкой и желанием, относиться как к нормальному человеку. Это сильный человек, но без настоящей силы сильный лишь среди слабых — слабак, злоупотребляющий данной ему властью по отношению к слабейшим.

Входит Блик раскованно, как обыкновенный посетитель, но Харри моментально теряет свой энтузиазм.

Блик: (слащаво, с издевательским дружелюбием) Салют, Ник.

Ник: (прекращает полировать стаканы и облокачивается на стойку) А тебе чего здесь понадобилось? Для такой вшивой забегаловки, ты чересчур важная персона.

Блик(польщен) Да ладно, Ник.

Ник: Важные персоны ко мне не жалуют. На вот. Выпей. (Достает бутылку виски).

Блик: Спасибо, не пью.

Ник(выпивает сам) Да ну, почему?

Блик: Должность такая.

Ник: Ты — начальник вшивой Охраны Нравов. А здесь у всех нравы в порядке.

Блик: (резко) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

Ник: (зло) Чего тебе надо?

Блик: (громко) Просто хочу, чтобы ты знал: пора это прекратить.

Музыка останавливается. Механическая игрушка тоже. Стоит абсолютная тишина. Теперь в атмосфере чувствуется странная тревога и дисгармония. Харри не знает, куда девать руки-ноги. Руки Уэсли опускаются по швам. Джо тихонько отодвигает игрушку на конец стола и с интересом следит за происходящим. Уилли перестает играть в шары, поворачивается и ждет. Дадли резко-резко выпрямляется, как бы желая сказать: «Ничто меня не испугает. Любовь превыше всего.» Араб сидит, как сидел, но он тоже наблюдает за происходящим. Ник демонстрирует высокомерное презрение. Следует момент тишины и напряженности, словно Блик ждет, чтобы все зафиксировали его присутствие. Реакция Харри, Дадли, Уэсли и Уилли ему льстит, но презрение и недружелюбие Ника его слегка раздражают.

Ник: Не пялься на меня. Я не могу отличить шлюху от леди. Ты женат?

Блик: Вопросы здесь задаю я.

Ник: (перебивает его) Тебе ведь небось уже сорок-пять стукнуло. Пора бы знать.

Блик: (зло) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

Ник: (срывается на крик) Слушай, ты, не нарывайтся на неприятности. Люди приходят сюда, выпить и расслабиться. И мне все равно, кто они.

Блик: А мне не все равно.

Ник: Чтобы убедиться, что женщина — шлюха, надо походить с ней по улицам, а потом лечь с ней в постель. Ты же не станешь этим заниматься? Хотя тебе, наверняка, охота.

Блик: Вякни еще хоть слово — и я твое логово прикрою.

Ник: (очень просто, без злобы) Слушай, ты и тебе подобные мне здесь не нужны. У тебя руки чешутся превратить этот мир из плохого в поганый. Вот как ты сам.

Блик: (после яростной, презрительной паузы) Я вечером еще раз загляну. (Направляется к выходу).

Ник: (очень зло, но очень спокойно) Сделай себе большое одолжение — не приходи вечером. Лучше пришли кого-нибудь. А от тебя меня просто воротит.

Блик: (просто, но с презрением) Не нарушай законов. И кстати, меня от тебя тоже.

Он оглядывается по сторонам и уходит.

Минуту стоит тишина. Потом Уилли поворачивается, кидает в автомат очередной пятицентовик и начинает новую игру. Уэсли поворачивается к пианино и довольно неуверенно начинает играть. Сейчас он далеко не так расположен играть, как до прихода Блика. Харри расхаживает взад и вперед, не в состоянии танцевать. Дадли вновь начинает грустить за столиком. Ник начинает свистеть, но внезапно останавливается. Джо заводит игрушку.

Джо: (иронизируя) Ник. Ты хочешь убить его?

Ник: Тошно мне.

Джо: Да? Почему?

Ник: Чего я злюсь из-за такого, как он? Зачем мне его ненавидеть? Он же ничто. Никто. Он — крыса. Но каждый раз, когда он заявляется сюда, я бешусь. Пить он не желает. Просто посидеть тоже не желает. Расслабиться — и то не желает. Ты мне одно объясни?

Джо: Постараюсь.

Ник: Какого черта эта козявка рыпается вылезти из своей скорлупы и изменить мир?

Джо: (поражен) А он что, тоже хочет изменить мир?

Ник: (с досадой) Ты же знаешь, о чем я. Зачем он придирается к людям? Урод какой-то.

Джо: (почти про себя, размышляя о том, что Блик, оказывается, тоже хочет изменить мир) Наверное, хочет доказать миру, что он не урод.

Ник: А я вот прихожу на работу и ненавижу его.

Джо: Не его, Ник. А вообще все.

Ник: Да я знаю. Но все равно, уж он мне здесь точно не нужен. Паршивый он человек. Понимаешь, о чем я? Он вредит маленьким людям. (Сбит с толку) Одну девчонку он чуть до самоубийства не довел. (В бешенстве) Я ему башку проломлю, если он вздумает кого-нибудь здесь обидеть. Это моя дыра. (Как бы вспомнив еще что-то.) Или, если вздумает унизить кого-нибудь.

Джо: В глубине души, может он и не такая сволочь.

Ник: Знаю я его. И он дрянь.

Во время этого разговора, Уэсли вновь разыгрывается, игрушка снова начинает вертеться и, мало-помалу, Харри опять принимается танцевать. Ник выходит из-за стойки и совсем как ребенок, позабыв про недавнюю злость, любуется игрушкой. Он начинает улыбаться всем и всему: поворачивается и слушает игру Уэсли, наблюдает за Харри, дружески кивает Арабу, качает головой, бросив взгляд на Дадли и делает неопределенный ласковый жест, взглянув на Уилли. Точно, это его дыра.

Да, это славная, неприметная американская забегаловка, где люди могут рассчитывать на то, что их оставят в покое.

Ник: Бар у меня — что надо. Ничего лишнего. Эй. Комик. Оставайся вечером тоже потанцуешь. По-моему, у тебя нормально получается. Уэсли? Вечером тоже это сыграй. Прекрасная музыка!

Харри: Спасибо, Ник. Боже мой, наконец-то мне повезло. (Кидается к телефону.) Алле, мам? Мам, это ты? Я, Харри. Мам, я работу нашел. (Он вешает трубку, расхаживает по бару и улыбается).

Входит Мэри Л.

Джо: (приподнося игрушку к Нику и Мэри Л.) Ник — это игрушка. Безделушка, выдуманная хитрым человеком, чтобы разгонять детскую скуку, грусть или злость. Благородный механизм. Пожалуй, в данный момент я не смогу назвать тебе механизм поблагороднее.

Все собираются вокруг столика Джо, чтобы посмотреть на игрушку. Игрушка останавливается. Джо заводит музыкальную шкатулку. Потом берет в руки свисток: свистит в него и мы слышим очень странный, смешной и грустный звук.

Джо: Прелестно. Трагично, но прелестно.

Уэсли подбирает на пианино мелодию музыкальной шкатулки. Мэри Л. выбирает себе столик и садится.

Ник: Джо. Эта девчонка, Китти. Зачем она обозвала меня дантистом? Ведь я зла никому не сделаю, тем более зубу.

Ник подходит к столику Мэри Л. Харри имитирует движения игрушки. Танцует. Пианино звучит все громче и во время этого соло, свет на сцене медленно гаснет.