Глава 6

Фелим не ошибся: это был голос Мориса Джералда.

Как и ожидалось, мустангер вернулся домой верхом на своем гнедом, но тот сейчас был почти черным от пота, пропитавшего шерсть. Хозяйский конь был не один.

На туго натянутом лассо, прикрученном к седельной луке, он вел за собой пленника. Кожаный ремень, обхватывавший морду и челюсти пойманного мустанга, удерживался еще одним ремнем, переброшенным через голову на шею. Это была дикая лошадь совершенно необычайной, невероятно редкой масти – темно-шоколадной с белыми пятнами, равномерно разбросанными по всей шкуре. Оригинальный окрас мустанга сочетался с безупречным сложением. Он был широкогрудым, с крутыми боками, стройными тонкими ногами и небольшой головой, которая могла бы служить образцом конской красоты. Эта лошадь паслась со своим табуном у истоков Аламо, где Морис трижды безуспешно пытался ее поймать. Лишь на этот раз мустангеру повезло.

Фелим еще ни разу не видел своего хозяина таким довольным – даже когда Морис возвращался с дюжиной только что пойманных лошадей.

– Ура! – взревел толстяк, едва завидев крапчатого мустанга, и подбросил вверх свою шляпу. – Слава святому Патрику, сэр Морис наконец-то поймал крапчатую! Это кобыла, черт меня подери! Ну и лошадка! Не диво, что вы так гонялись за ней. Ей-богу! На ярмарке мы могли бы заломить за нее любую цену, и ее бы у нас все равно с руками оторвали. Куда же мы такую красавицу поставим? В корраль со всеми?

– Нет, там ее могут залягать. Привяжем лучше под навесом. Гнедой, как гостеприимный хозяин, уступит ей свое место, а сам проведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим, когда-нибудь такую прекрасную лошадь?

– Никогда в жизни! Душка какая, так бы и съел ее! Только у нее такой свирепый вид, что она сама того и гляди кого-нибудь проглотит. Вы ее уже пробовали объезжать?

– Тут нельзя торопиться. Я займусь мустангом, когда отведу его в поселок.

– А ждать долго? – осторожно спросил слуга.

– До завтра. Мы должны выехать на заре, чтобы добраться к вечеру.

Мустангер спрыгнул с седла. Крапчатую кобылу поставили под навес, а коня хозяина привязали к дереву. Фелим остался, чтобы вычистить его по всем правилам. Измотанный до изнеможения, Морис вошел в дом и сразу рухнул в постель. Ни за одним мустангом ему не приходилось гоняться так долго, как за этой кобылицей.

Но, несмотря на страшную усталость и на то, что ему пришлось провести несколько дней подряд в седле, из них три последних – в непрерывной погоне, он все же не мог сомкнуть глаз. Время от времени молодой человек вскакивал и начинал взволнованно расхаживать по хижине. Уже несколько ночей он страдал от бессонницы, ворочаясь с боку на бок, так что не только его слуга Фелим, но даже Тара была встревожена поведением хозяина. Крапчатая кобыла впервые попалась ему на глаза лишь спустя несколько дней после возвращения из пограничного форта, почему она не могла послужить тому причиной. А теперь казалось, что удачная охота, вместо того чтобы успокоить Мориса, произвела обратное действие.

Так, по крайней мере, рассуждал ирландец. Наконец он решился и, подозрительно поглядывая на хозяина, спросил его, что случилось.

– Ничего, Фелим…

– Вы же ни на миг не заснули с того самого дня, как в последний раз вернулись из поселка. Что прогнало ваш сон, хозяин? Неужто какая-нибудь смазливая мексиканочка? Нет, уж этому-то я ни за что не поверю. Потомку древнего и благородного рода Джералдов такое и в голову не придет…

– Не мели глупостей, дружище! – Морис нахмурился. – Тебе всегда что-то мерещится. Дай-ка лучше мне поесть, я голоден.

– За три дня, что вы гонялись за мустангом, сэр, запасы в кладовой сами собой не прибавились, – толстяк приосанился. – Есть только холодная оленина и кукурузные лепешки.

– Давай что найдется, Фелим, мне все равно.

– Может, вы для начала… – слуга кивнул на бутыль.

– Что ж, я не прочь.

– Чистого или с водой?

– Принеси из ручья похолоднее.

Фелим взял серебряный кубок и уже собрался было выйти, как вдруг собака с громким лаем бросилась к двери. Ирландец с некоторой опаской приблизился к выходу. Снаружи донеслось радостное повизгивание Тары.

– Это же старина Зеб Стамп собственной персоной, – прокричал толстяк, прежде чем отправиться к ручью. Он придержал дверь, пропуская в хижину высокого осанистого мужчину, сразу же по-свойски направившегося к столу.

Охотнику было на вид лет пятьдесят; резкие суровые черты его загорелого лица смягчал лукавый огонек, сверкавший в небольших серых глазах, когда он исподлобья поглядывал на лежащего Мориса.

– Здорово! – лаконично приветствовал хозяина гость.

– Здравствуйте, мистер Стамп! – мустангер поднялся навстречу. – Рад вас видеть. Присаживайтесь.

Охотник не заставил себя просить – он неловко устроился на шатком табурете, на котором раньше восседал Фелим и который тут же жалобно затрещал под его весом.

– Черт бы побрал эти табуретки, – заворчал Зеб. – То ли дело бревно в лесу, чувствуешь, по крайней мере, что оно под тобой не развалится…

– Садитесь сюда, – хозяин дома кивнул на кожаный сундучок в углу, – а вещи положите на койку Фелима.

Мужчина снял с плеча охотничью сумку и рог для пороха, бросил на лежанку, однако свое тяжелое ружье, дулом достигавшее ему почти до плеча, поставил в угол, аккуратно прислонив к стене. Порыжевшую и потрепанную войлочную шляпу гость и не подумал снять. Как и не собирался даже расстегивать выцветшую байковую зеленую куртку, опоясанную широким кожаным поясом, на котором из ножен торчала грубая рукоятка здоровенного охотничьего ножа. Мокасин великан не признавал, он был обут в сапоги из дубленой кожи аллигатора, в их широкие голенища были заправлены штаны из домотканой шерсти.

Зеб Стамп родился и вырос в штате Кентукки, свою молодость провел среди девственных лесов нижней Миссисипи, занимаясь исключительно охотой. Теперь, на склоне лет, он продолжал то же занятие, но уже в глуши юго-западного Техаса.

– Пешком, мистер Стамп, как всегда? – хозяин дома с сомнением взглянул, как гость устраивается на сундуке. Все, однако, обошлось благополучно.

– Нет, при мне моя кляча, привязана к дереву. Я не охотился. На своих двоих за один день мне удается подстрелить больше дичи, чем верхом за целую неделю. Мне не так нужна лошадь, как вам. Кобылу я держу только для того, чтобы перевозить на ней добычу.

– Переночуете у нас?

– По правде сказать, намеревался. О моей лошади не беспокойтесь, позже я ее пущу попастись.

– Не хотите ли закусить? – спросил Морис. – К ужину есть оленина…

– Что может быть лучше доброй оленины! – воскликнул охотник и обернулся к вошедшему слуге. – Разве что медвежатина… Только это мясо надо хорошенько прожаривать на горячих угольях. Мистер Фелим, наведайтесь-ка к моей кляче и принесите ту индейку, что привязана к луке седла, я подстрелил ее по пути.

– Отлично, – сказал мустангер, – а то наши запасы на исходе. Я охотился за одним мустангом и не брал с собой ружья…

– Что за мустанг?

– Темно-шоколадная кобыла с белыми пятнами. Прекрасная лошадь!

– Ба! Да ведь это как раз то дело, что и привело меня к вам. После нашей последней встречи я был на Леоне. Туда прибыл один человек, которого я знавал еще на Миссисипи. Это плантатор по имени Вудли Пойндекстер.

– Вот как?

– Тогда он был богат, ох как богат; да и теперь, видно, не беден, так как привел с собой добрую сотню негров. Кроме того, с ним приехал племянник, которого зовут Кассий Колхаун. У него также водятся деньжата, и делать парню с ними нечего, разве что отдать дядюшке взаймы… Теперь о деле. У южанина есть дочка, большая охотница до лошадей. В Луизиане она ездила на самых бешеных, каких только можно найти. А тут я при ней рассказал, что недавно видел в прерии редкостного крапчатого мустанга. Она не давала отцу покоя, пока он не пообещал ей, что не пожалеет денег за такую лошадь… даст двести долларов. Поймайте, мистер Морис, крапчатую – и целая куча монет у вас в кармане! Старик Зеб готов дать голову на отсечение!

– Не выйдете ли со мной на минуту, мистер Стамп? – прервал мустангер охотника.

Несколько удивленный неожиданным предложением, гость последовал за Морисом. Они подошли к загону.

– Как, похожа вон та лошадка на мустанга, которого вы видели, мистер Стамп?

– Провалиться мне на этом месте… Красавица кобыла – и уже в коррале! Повезло тебе, парень… Будь я проклят, ведь она стоит каждого цента из этих денег! Вот будет радость для мисс Пойндекстер!

Благодаря содержимому бутыли, в которой, вопреки опасениям Фелима, нашлось чем подстегнуть аппетит перед жареной индейкой, охотник оживился еще больше. Затем был поднят второй стаканчик – проводить дородную птицу, а там и еще по паре – за трубками. Оживленная беседа за столом не смолкала до глубокой темноты…

Однако застолье угасло задолго до полуночи. С утра мустангер собирался отправиться на Леону, и всем им предстояло рано вставать, так как дел было множество. К тому же мустанги, содержавшиеся в коррале, не были объезжены, и доставить их так, чтобы дикие лошади по пути не разбежались, было делом хлопотным.



Зеб Стамп не пожелал оставаться на ночь в доме; привязав свою кобылу там, где трава была погуще и она могла бы попастись вдоволь, он улегся под открытым небом, закутавшись с головой в старое порыжевшее одеяло. Но прежде чем улечься, охотник внимательно осмотрел освещенную луной траву, а затем аккуратно разложил на земле толстую веревку, окружив место своего ночлега. Он всегда проделывал это, оберегая свой сон от ядовитых змей, часто встречающихся в этих краях…

В хижине воцарился покой, только время от времени было слышно, как ерзает слуга на своей тощей подстилке. Ночную тишину нарушал лишь могучий храп охотника, нечто среднее между ревом аллигатора и кваканьем лягушки; время от времени ему аккомпанировали крики ушастой совы и далекий заунывный вой койота.

– Спасите! – неожиданно истошно заорал ирландец, разбудив не только своего хозяина, но и гостя на лужайке. – Святая Дева! Заступница невинных душ! Погибаю!

– Что случилось, Фелим? – Хозяин дома, вскочив с постели, торопливо зажег свечу.

– Меня что-то укусило… оно ползло… жжет, будто раскаленным железом…

– Будь ты проклят, олух! – сердито распахнул дверь сонный охотник. – Прошу прощенья, мистер Морис, но он так вопил… Теперь уж и вовсе не уснуть…

– Ох, это точно змея…

– Тебе не приснилось? – спросил Стамп, уже успокоившись. – Сейчас поглядим…

– Вот что я говорил! – Фелим задрал рубашку. – Глядите, след змеи на ребрах. О Господи, пришел мой смертный час… а жжет-то, жжет как!

Охотник взял из рук Мориса свечу, шагнул к насмерть перепуганному толстяку и наклонился. – Как же, змея! Ну и дурень…

Морис увидел на груди Фелима ярко-красную полоску, словно проведенную раскаленной спицей.

– Я такого еще не видел, – встревоженно проговорил он. – Это опасно?

– След ядовитой многоножки.

– Боже милосердный! – возопил ирландец, закатывая глаза.

– Да угомонись ты хоть на минуту, – охотник с досадой встряхнул толстяка за плечи. – Перестань выть, не то сюда сбегутся все команчи, сколько их ни есть в этих краях… Неприятная штука, честно скажу. Дело может кончиться жаром и лихорадкой, если… Я скоро вернусь, а вы тут мистера Фелима успокойте, сэр, ну вот хотя бы стаканчиком лекарства из бутыли…

Не прошло и четверти часа, как он наложил на бок слуги повязку, под которой находилась растертая в кашицу мякоть кактуса орегано, сок которого слыл отличным противоядием. Изможденный и притихший ирландец крепко уснул; после безуспешных поисков ядовитой твари охотник и мустангер, обменявшись рукопожатием, разошлись по своим местам досыпать.

Едва рассвело, все трое были на ногах. Толстяк уже оправился и позабыл свои страхи. Наскоро перекусив холодным мясом, каждый занялся своим делом. Фелим и Стамп готовили небольшой караван диких лошадей, связывая мустангов поочередно друг с другом; Морис тем временем возился с крапчатой кобылой: тщательно расчесывал ее гриву и хвост и счищал с блестящей шерсти пятна грязи.

– Да бросьте вы! – сказал охотник, не без удивления наблюдавший за молодым человеком. – Зря стараетесь. Вудли Пойндекстер не из тех, кто отказывается от своего слова.

Морис ничего не ответил, но, судя по улыбке, мелькнувшей на его сосредоточенном лице, можно было догадаться, что охотник не понял причины такого его особенного внимания к крапчатой кобыле.

Не прошло и часа, как мустангер уже двинулся в путь на своем гнедом, ведя за собой на лассо дикую лошадь. Сзади резвой рысью шел табун, за которым присматривал Фелим. Охотник на своей престарелой кобыле с трудом поспевал за ними, а позади, огибая островки колючей травы, трусила Тара.

Покидая жилище, мустангер всего лишь подпер колышком дверь своего опустевшего дома, чтобы туда ненароком не забрались четвероногие обитатели прерии.

Загрузка...