Все дороги ведут в Рим

ЭПИЛОГ

Молодой человек, одетый в белую тогу, держался уверенно, даже дерзко. Пока Гепом вел его по переходам Палатина, он оглядывался с любопытством. Так оглядывается арендатор, подыскивая для себя пригодное помещение. В просторной зале он остановился, разглядывая огромное полотно: алое небо, и падающие статуи с крыш. Люди, красивые, как боги, за миг до своей гибели. Молодой человек смотрел и не мог оторвать взгляда.

– Император тебя ждет. – Гепом распахнул дверь в таблин Постума.

Молодой человек вошел, и дверь захлопнулась.

Спустя десять лет после разора, устроенного здесь патронами римского народа, таблин отделали заново с прежней роскошью. И бюст Элия работы Марции Пизон стоял на видном месте.

Император, как и положено императору, в пурпурной тоге, поднялся гостю навстречу. Постум в тридцать выглядел несколько старше своих лет.

– Рад, что ты откликнулся на мое приглашение, Марк…

– Я, честно говоря, Постум Август… не знаю, что и сказать. Насколько я понял из письма, ты хочешь поставить меня по главе Физической академии. Так?

– Не совсем, Марк. Присаживайся. – Постум указал молодому человеку на кресло.

Внешне они были немного похожи – пожалуй, овалом лица. Ведь Марк – сын Валерии и Марка Габиния – доводился Постуму двоюродным братом.

– Я наслышан о твоих успехах в Александрийской академии и хотел бы поставить тебя во главе новой лаборатории. Ты можешь пригласить в свою группу самых лучших ученых, любого, кого сочтешь нужным.

– Если речь об урановой бомбе…

– Нет. Речь о другом. И я хотел бы, чтобы ты внимательно выслушал меня, Марк. – Постум взял в руки футляр старинного свитка. Взял с видимым усилием. Как будто свиток, что хранился внутри, был необыкновенно тяжел. – Рим всегда вел политику экспансии. В этом его суть. Он жил, пока завоевывал новые страны и расширял свои границы, пока покорял, организовывал, строил дороги, акведуки, театры и библиотеки. Как только он остановился, он начал умирать. Боги спасли Империю, но она превратилась в монумент самой себе. Со временем мы поняли, что уничтожать другие государства и обращать города в пыль недопустимо. Но при этом Империя напоминала волчицу, которую посадили, как собаку, на цепь. И стоило божественной опеке исчезнуть, как Рим тут же взялся за прежнее. Бенит хотел завоевать всю землю. И едва не погубил Империю.

– Получается, выхода нет. Рим не может не воевать, а, воюя, сам себя и погубит? – спросил Марк Габиний. – Норма Галликан считает, что мы должны себя переделать, утратить агрессивность и прекратить воевать…

– Нет. Нельзя отказываться от своей сути. Надо лишь найти приемлемую форму для нее.

– И ты нашел?

Император открыл футляр и положил перед Марком Габинием золотое яблоко.

– Вот зерно, из которого можно вырастить волшебный сад Гесперид.

– Что это?

– Божественный скафандр. Причем единственный. А если точнее – ключ к межпланетным и межзвездным перелетам. Ключ к новой экспансии. Новое, подобное старому. В хаосе нашей жизни одно всегда подобно другому. И новый Рим подобен самому себе или он перестанет быть Римом. Характер тот же. Мечта – иная. Ты видел картину в большом зале приемов?

Марк кивнул.

– Такова наша жизнь – на крошечной площади в тени рассыпающихся храмов под небом, залитым огнем мирового пожара. Пока. До тех пор, пока ты не узнаешь тайну яблока.

Марк Габиний взял в руки дар богов.

– Здесь надпись на греческом: «Достойнешему»? Кому же оно принадлежит?

– Гению Империи.

Марк смутился. Потом осмелел и спросил:

– Ты разговариваешь с ним?

– Иногда. Реже, чем мне бы хотелось.

Из-под стола высунулась огромная плоская голова старого змея:

– А я говорю с ним каждый день, вернее, каждую ночь… Во сне. Рассказываю все, что творится в Городе.

– Старый соглядатай, – усмехнулся император. И вновь обратился к Марку. – Сегодня открываются Аполлоновы игры. Я хочу, чтобы ты был сегодня в моей ложе, Марк. Вместе с Маргаритой и Гаем Цезарем.

– Не слишком ли это демонстративно? А что если боги против?

Постум пожал плечами:

– Без соизволения Минервы ничто не начинается, мой брат.