Все еще здесь. Приятие перемен, старения и смерти

Я уже писал, что в шестидесятилетнем возрасте я отмахивался от старения и игнорировал своё тело, как только мог. Помимо неудавшегося суперменского прыжка, уложившего меня с разбитой в кровь ногой на сцену в Денвере, ещё несколько случаев (о которых мне до сих пор напоминают шрамы) указывали мне на мой почтенный возраст. Во Французской Полинезии я катался на волнах вместе с двадцатилетними серфингистами и поранился, налетев на коралловый риф. В один прекрасный день, играя в гольф с юной инструкторшей, я представил себя её ровесником и вогнал мяч в рыхлый холмик, порвав при этом суставную сумку правого плеча. В другой раз, помогая подруге строить дом в горах Нью-Мехико, я состязался в силе с молодыми рабочими, таская наверх кирпичи, и меня чуть не хватила кондрашка.

Я решил заниматься в тренажёрном зале и, чтобы правильно накачать мускулатуру, нанял личного тренера. Этот спортзал был популярен у культуристов, и всюду вокруг себя я видел этих громадных мускулистых ребят, глядящих на себя в зеркало, позирующих и восхищающихся своими бицепсами и грудными клетками. Вскоре я стал подражать им, втягивая живот и важничая, но я близорук, и без очков себя в зеркале не видел. Я уже было уверился, что стал одним из них, когда однажды ко мне во время выполнения обычных упражнений подошла с озабоченным лицом моя тренерша и спросила: «С вами всё в порядке?» Мне казалось, что да, но ей было очевидно, что нет. К сожалению, мне опять пришлось признать, что моё тело вовсе не такое, каким бы мне хотелось его видеть.

Это напомнило мне стишок, который я много лет назад получил по почте от отца:

Когда приходит старость? С сединой? Да нет… Морщины — тоже ерунда. Но если ум в разладе с телом, значит, ты резвиться уж не будешь никогда.

Да, пришлось согласиться, что я уже не тот, что прежде.

Ирония в том, что, выступая с лекциями, я должен был говорить о теле как специалист, в то время как мне следовало бы разобраться в своих взаимоотношениях с собственным телом. Подобно подростку, проходящему через обычный период борьбы со своей личностью, эмоциями и сексуальностью, я подсознательно решил подчинить себе тело. Много лет я оправдывал своё пренебрежение к телу тем, что я духовное лицо, превзошедшее плотские страсти и страдания (на самом деле всё было далеко не так). С возрастом, казалось, появились новые оправдания моему безразличию к телу: «Зачем привязываться к физической оболочке, которая явно поизносилась? Почему бы не жить, подобно моему возлюбленному гуру, которого тело, очевидно, мало заботило?»

После инсульта, когда мне пришлось сражаться с телом (с его неподвижностью) напряжённее, чем когда-либо раньше, я осознал, как обманывал себя. Я понял, что до сих пор прятал голову в песок. Я не был просветлённым (каковым вообразил себя), но отворачивался от ограничений своего воплощения. Теперь я вижу, насколько моё раздробленное психическое состояние отличается от истинного блаженства Махарадж-джи. Он не только был погружен душой в Абсолют, но и имел глубокие корни в теле (о котором, казалось, он полностью забыл). Он сидел на полу; между его телом и землей не было ничего, кроме старого одеяла, и его мало заботила его плоть и её бренная связь с окружающим миром. Он видел в теле то, чем оно было, — аспект Бога. Может, он невысоко ценил тело, но и не отрицал его роли. Я чувствую сердцем, что он мог бы согласиться с буддистами, утверждающими, что существу, родившемуся в человеческом теле, невероятно повезло и поэтому тело достойно заботы.

Теперь, когда инсульт заставил меня в большей степени сознавать своё тело, я наконец получил право сказать кое-что о том, как можно стареть с выгодой для себя, используя увядание тела в качестве средства приближения к Богу.

КАК ВЫГЛЯДИТ ТЕЛО

Недовольство видом своего стареющего тела причиняет людям немало страданий. Ситуация усугубляется рекламой, вовсю доказывающей, что новые вещи (и молодые люди) всегда лучше старых. Это заставляет многих пожилых людей вести такую борьбу с процессом старения, что их жизнь превращается в ад. Когда диета и упражнения уже не помогают, женщины, чтобы улучшить свой внешний вид, порой обращаются к пластическим хирургам, нередко идя на непомерные траты. Нужно разобраться, как мы относимся к своему телу, какие мысли появляются у нас, когда мы смотрим на себя в зеркало. Спросите себя: «Кто я теперь, когда моё тело уже не такое, каким было когда-то? Что во мне не меняется? Где «я», наблюдающее за этим процессом?»

Я не призываю быть поллианистами^{27} — нельзя отрицать, что вид своего стареющего тела вызывает печаль, которая сродни грусти, навеваемой осыпающимися лепестками отцветшего цветка. Неплохо, рассмотрев в зеркале признаки старения — варикозные вены, лысину, — вздохнуть (а ещё лучше — посмеяться) над прожитыми годами. Неоднократно, увидев своё отражение в зеркале, я останавливался и думал: «Да разве это я?!» Плешивая голова и отвисшее пузо веселят меня, а не выдавливают слезу, так что я могу сказать себе: «А, да. И это тоже».

У меня выработался, своего рода, ритуал. Вечером я подходил к зеркалу и говорил себе: «Это моя лысая голова, это мой большой живот, это моя обвисшая кожа». Я много раз глядел на всё это, принимал увиденное и вырабатывал мягкое сострадание к каждой части своего тела. Я делал это, чтобы выяснить, кто же живёт в этом «старом доме».

Если не смотреть на дом, как выяснить, есть ли кто-то внутри? Делайте это иногда. В этом столько свободы!

Индусы говорят, что змея не может содрать с себя старую кожу. В должное время кожа сама спадает со змеи, подобно одежде. Аналогично, если мы сознаём свою склонность цепляться за прошлое и оплакивать будущее, мы научимся принимать своё стареющее тело с достоинством, сочувствием, не огорчаясь, позволяя своему прежнему внешнему виду отпасть от нас, подобно змеиной коже. Однако для этого обычно требуется время.

Приведу в качестве примера свою борьбу с избыточным весом. В сорок с чем-то лет я обнаружил, что толстею. Строгие диеты сменялись периодами обжорства, и ситуация была тупиковой. Каждый молочный коктейль или десерт порождали чувство вины, а любое пропущенное лакомство создавало ощущение лишения. С годами бороться против лишних килограммов становилось всё труднее, но привычные представления говорили мне, что я толстый. Мысль о том, что, позволяя своему телу есть столько, сколько ему хочется, я толстею и выгляжу плохо, настолько укоренилась в моём сознании, что от неё нелегко было избавиться.

Потом случилось событие, которое избавило меня от этой озабоченности. В течение недели я читал лекции в еврейском семейном летнем лагере, и как-то в пятницу вместе со всеми мужчинами совершал микву — очищающее омовение. Масса раздетого народа погружалась в чан с горячей водой, а потом прыгала в бассейн. Там были мужчины и мальчики всех возрастов, и, оглядевшись вокруг, я вдруг увидел себя отражённым во многих окружавших меня телах, подобно мне, ведущих своё происхождение от восточноевропейских крестьян. И в тот момент я увидел, что контуры моего тела, которые я большую часть жизни пытался изменить, были генетически предопределены! Я почувствовал, что мне уже не так сильно хочется похудеть, и вскоре без всякой диеты мой вес стабилизировался на девяноста семи килограммах. Согласно статистике, это многовато, но меня цифры уже не волнуют: я избавился от привязанности к имиджу стройного мужчины. Вместо того чтобы сражаться со своим животом, я научился уважать его, и это помогло мне расслабиться и подготовиться к низкому уровню физической энергии.

КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ НИЗКИЙ УРОВЕНЬ ЭНЕРГИИ

Эту же идею приятия можно применить в отношении возникающей в старости физической слабости. Независимо от того, постигнут ли нас серьёзные болезни, потеря физических сил с возрастом, по-видимому, неизбежна, и многие люди, с которыми я работал, говорили, что, по мере утраты возможности вести плодотворную жизнь, они всё сильнее чувствуют себя проигравшими. Они рассказывали, что теперь за вдвое больший период времени делают наполовину меньше, чем раньше, и что такая смена ритма озадачивает их и погружает в депрессию. Вместо того чтобы признать — «старая кобыла галопом не скачет», они зря погоняют себя, выбиваясь из сил.

Но к данной ситуации можно отнестись с большим пониманием. Почувствовав, что начинаете уставать, ощутив, что в организме что-то ноет, болит или слабеет, отметьте эту мысль и сопутствующие ей чувства. Не старайтесь прыгнуть выше головы. Просто остановитесь и скажите: «Да, слабость. Новый момент. Может, стоит подождать, или умерить темп, или отдохнуть». Позвольте себе быть усталым. Может, вы уже устали от этой книги или от долгого напряжённого дня. Закройте глаза и прочувствуйте каждый дюйм утомлённости.

В Японии я увидел интересное приспособление, позволяющее проверить реакцию на возрастное изменение физического самочувствия: «ранец Уришимо Таро». Он состоит из разного рода гирек и других штуковин, прикрепляемых к телу. Эти утяжелители позволяют понять, как чувствует себя старый человек, которому трудно ходить и выполнять иные обычные действия (например, подниматься с унитаза). Надев впервые это устройство, я был поражён тем, как мой ум протестует против ощущения физической тяжести, столь отличного от того состояния, к которому я привык. Вместо того чтобы спокойно отметить факт изменения ощущений, я думал: «О, это ужасно!» Тем не менее мало-помалу ум успокоился, смог адаптироваться к новому физическому состоянию и перестал ему сопротивляться. Весьма полезный опыт.

Одна подвижная 85-летняя бабушка жаловалась мне: «Я теперь ничего не могу делать. Пока умоюсь, оденусь, приму лекарство и позавтракаю, я так устаю, что больше ничего не могу делать!» Другая знакомая, которая всю жизнь трудилась как пчела, жаловалась по телефону:

— Не знаю, что со мной происходит: мне всё время хочется лежать. А нужно столько всего сделать!

— Что именно? — спросил я. Она перечислила, закончив:

— Вот столько всего! Я сказал:

— Знаете, мне кажется, что одно из ваших важных дел — отдохнуть лёжа. Почему бы вам не внести это занятие в свой список и не определить приоритеты? Может, вам нужно сказать себе: «Сначала я полежу, а потом посмотрю, осталось ли время для других дел».

Впоследствии она опять позвонила, чтобы сообщить, какое огромное удовольствие получает, «креативно валяясь на диване».

В моменты низкого уровня энергии следует спросить себя: не призывает ли нас слабость уделить ей минутку: побыть с ней… ощутить её… принять её? Может, она представляет собой средство, позволяющее научиться быть здесь и сейчас?. Не сигнализирует ли упадок сил о том, что нам следует направить своё развитие в сторону успокоения и рефлексии?

В Индии старость — время, когда люди стараются освободиться от мирских забот и приступить к пробуждению души. В молодости мы были слишком заняты, чтобы сделать это. Но тело трансформируется. Пришло время узнать от обитателя тела о том, что составляет суть жизни столь занятой личности. Взглянув на свою ситуацию с точки зрения души, мы можем расширить кругозор и обрести более конструктивное отношение к происходящему.

Вопрос «Что со мной не так и как это исправить?» может зазвучать по-иному: «Чему этот момент может научить меня? Как воспользоваться замедлением ритма жизни для настройки на волну души?»

Можно кое-что сделать, чтобы заранее подготовиться к тому времени, когда мы ослабеем. Я уже упоминал устройство, имитирующее слабость. Ещё есть техника, которой в Азии пользуются тысячи лет. Она называется «медитативная ходьба». Знаю, о чём вы подумали: «Ходьба? На что тут медитировать?» Может быть, ни на что, может — на всю Вселенную. Если в повседневной суете мы не в силах остановиться, то подобная практика может «похитить» нас у повседневности и предоставить время для восприятия того, что происходит сейчас.

Но нужно сделать предостережёние. Если вы живёте не в духовной общине, если вас окружают не буддийские монахи и монахини, лучше заниматься медитативной ходьбой в уединении или в обществе понимающих вас людей. Умышленно медленная ходьба может шокировать окружающих, которые вечно спешат.

Следует сложить руки на животе или за спиной, смотреть под ноги на расстоянии метра перед собой и спокойно наблюдать за всем, что происходит во время ходьбы. Отмечайте мельчайшие движения лодыжек, пяток, пальцев. Чувствуйте, как вес переносится с ноги на ногу. Отметьте, как нога касается земли: сначала пальцы, потом передняя часть стопы, затем пятка. А затем вес переносится на другую ногу и процесс повторяется. Осознавайте своё дыхание и наблюдайте за мыслями. Ум — как пчелиный улей: он всегда гудит, но вы просто никогда не останавливались, чтобы прислушаться к нему. Лучше услышать его заранее, успокоившись добровольно, чем столкнуться с содержанием ума впоследствии, когда не зависящие от вас обстоятельства вынудят вас сидеть без движения.

За прошедшие годы я уделил этому упражнению сотни часов. Медитативная ходьба может привести вас в состояние глубокого внутреннего покоя. Это очень поможет вам, когда замедление ритма жизни станет неизбежностью, а не добровольным решением.

МУЧИТЕЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ

Помимо замедления ритма жизни в старости придётся встретиться с немалым количеством других затруднений, и вот я, ещё до того, как пережил инсульт, начал составлять список — «горячую десятку» своих страхов. Я использовал этот список в качестве дополнительного средства, показывающего мне, чего я боюсь больше всего. Я читал этот перечень вслух, медленно, как литанию, делая паузу после каждого слова, чтобы прочувствовать, как всё это воздействует на мой ум, и открыться внутренним страхам.

Список был примерно таким:

Деформирующий артрит, болезненный ишиас, хроническая бессонница, запор и связанное с ним отравление организма, повышенное кровяное давление, онкологические метастазы, застойные явления в легких и затруднённое дыхание, слепота, мышечная атрофия, недержание, глухота, мастэктомия, гистерэктомия, рак простаты, хроническая усталость, непрестанная боль, остеопороз, аневризма, паралич.

Читая список, я определял, что в нём сильнее всего затрагивает меня, и уделял этому дополнительное время, позволяя данному пункту проникнуть в моё сознание более глубоко. Поступая так, я начинал исследовать связанные с данной болезнью мысли и чувства, выясняя, нельзя ли посредством смещения перспективы трансформировать страх.

К примеру, лично для меня из вышеперечисленного самой большой проблемой была хроническая бессонница. На протяжении всей жизни я плохо спал и, подобно всем таким же страдальцам, боялся этих адских часов ворочания и метаний в темноте. Сколько ночей меня мучил страх перед неспособностью заснуть, боязнь того, что на следующий день я буду совершенно измотан и не смогу исполнять свои обязанности! Сколько раз я мучительно размышлял: «Принимать ли снотворное, из-за которого потом весь день буду вялым?» Не счесть ночей, когда я был так занят своим «неспанием», что долгожданному сну просто не было возможности прийти ко мне! Однако, когда я выступаю не в роли жертвы бессонницы, а как её исследователь, я отчётливо вижу, сколь многих связанных с ней страданий можно избежать, ибо они индуцированы мною же самим. Я способен даже посмотреть на то время, когда мне не спится, как на возможность сделать что-то: например, медитировать как прилежный йог, или наблюдать за своим дыханием, или слушать спокойную музыку, или читать, или наслаждаться ванной. Конечно, нельзя сказать, что я не предпочёл бы всему этому здоровый сон, но, если взглянуть на ситуацию именно так, многие страдания можно уменьшить.

Просто? И да, и нет. Если бы такой страдающий бессонницей человек, как я, вместо того, чтобы впадать в депрессию, посвятил бессонные часы какому-то занятию, всё могло бы быть по-другому. Я вспоминаю своего индийского тезку Пападжи Рамдаса, которого на крыльце храма Рамы всю ночь мучили комары. Утром он сказал: «Спасибо, Рама (Боже): Ты ночью не дал мне заснуть, чтобы я мог помнить о Тебе».

Может, мы никогда не достигнем такой святости, но и у нас есть возможность изменить свои связанные с физическими проблемами мысли и поведение так, чтобы не усугублять страдания, а облегчать их. Чтобы смягчить мучительность ситуации, можно сделать две вещи. Во-первых, отметить и принять страдание. Когда мы сознаём что-то, имеющее место в данный момент, это «что-то» может быть неприятным. Проникните в каждый аспект момента и примите всё: бессонницу, головную боль, боль в желудке. Потом подумайте о соседе, у которого могут быть такие же проблемы. Подумайте о том, что точно так же может страдать ваш родственник, друг, жители вашего города, штата, все обитатели Земли и Вселенной. Это большое сообщество, и вам нужно просто присоединиться к нему. Это такие же люди, как вы, и им не хочется страдать. Вы не хотите страдать, и они тоже. Представьте, что вы и все эти миллионы существ избавились от страдания. Может, такая мысль никому из них не поможет, но как знать?.. И, самое главное, вы больше не будете чувствовать себя одиноким в своём страдании.

Я не имею в виду, что всё нужно видеть в тёмных тонах; я просто советую уравновесить свои страхи и опасения долей приятия — чтобы, попав в неприятную ситуацию, мы могли, сказав: «Да, и это тоже», приветствовать её, как и всё остальное, а не закрывать свой ум и сердце на замок. Каждый из нас найдёт свой собственный путь к такому приятию — некоторые с помощью юмора, другие благодаря состраданию, кое-кто — посредством духовной практики. Важно найти какое-то (не имеет значения, какое именно) средство, позволяющее жить в стареющем теле спокойно, с состраданием, а не с гневом, болью и отрицанием.

В книге 79-летней Мэй Сертон описана её не утратившая прелести и красок уединённая жизнь. Автор показывает, как её личная практика (работа в саду и запись своих ощущений и мыслей на диктофон) помогает ей жить в больном теле.

Стоит чудная погода. В последнее время я мало диктовала из-за сильных болей, порождающих чувство отчаяния. Не знала, что делать. Но вчера и сегодня стало немного лучше. Сегодня день прошёл нормально, и я так благодарна за это Богу…

Когда чувствуешь боль, нужно продолжать делать то, что хочешь, даже если это мучительно. Так, я вчера копалась в саду и, конечно, удовольствие перевесило боль. Сегодня я собираюсь заняться теми тремя ирисами, которые неважно выглядят…

Пасмурный день. Сегодня мне впервые захотелось жить на полях вечности — там не пришлось бы наблюдать за умиранием сада…

Несмотря на хорошее письмо, я чувствую себя подавленной, так как опять плохо с пищеварением. Наверное, надо как-то решить эту проблему. Сегодня и вчера меня мучили сильные боли. Не вижу выхода…

Вчера я легла спать, чувствуя, что в жизни опасности подстерегают нас на каждом шагу, что в любой момент может случиться что-то ужасное.

Сертон не скрывает чувств, но даже когда она признаётся в своём отчаянии, мы видим, как внимательно она наблюдает за происходящим. Непрерывно присутствует внутренний свидетель. Хотя её практика (наблюдение за собственными переживаниями) не устраняет физических страданий, это позволяет ей жить в условиях, которые могли бы стать невыносимыми. Такая практика позволила ей быть правдивой и создать из своей боли нечто чудесное: книгу, сад.

ЛЕЧЕНИЕ И ИСЦЕЛЕНИЕ

После инсульта я стал интересоваться разными методами исцеления: традиционными (для Запада), альтернативными, духовными. Люди сообщали мне о той или иной лечебной методике или о каком-то лекарстве, и я говорил об этом со своими друзьями и врачами. Некоторые рекомендации я принимал, некоторые нет. Один из друзей посоветовал улучшить насыщение кислородом тканей мозга. Для этой процедуры я отправился в Беверли-Хилс. Там у них зал был заполнен саркофагами, выглядевшими так, словно их взяли из фильма «Космическая одиссея 2001 года». Каждого пациента укладывали в такую индивидуальную барокамеру, а через час доставали оттуда. Я прошёл сорок сеансов, медитируя или слушая музыку. Публика там собралась разношёрстная: подобные мне больные, пережившие инсульт; восстанавливающиеся глубоководные ныряльщики; люди, желающие ускорить процессы заживления после пластической операции (сцена, вполне соответствующая Беверли-Хилс).

На моё личное исцеление повлияли многие факторы: мой гуру, шаманские техники, акупунктура, экспериментальный препарат ацетилхолин^{28}, пилюли, пилюли и снова пилюли, акватерапия, физиотерапия, речевая терапия и, прежде всего, любовь стольких людей… Столь многих людей!

Я прошёл через оба процесса: через лечение и исцеление. Целью лечения является возвращение больного тела в то состояние, в котором оно находилось до болезни. Исцеление же в первую очередь призвано использовать нынешнее состояние в качестве средства духовного пробуждения и, в некоторых случаях, сопутствующего физического улучшения. Должен сказать, что, хотя я не вылечился от последствий инсульта, в связи с ним я определённо прошёл через процесс глубокого исцеления ума и сердца, в результате чего эти два года стали одними из счастливейших в моей жизни. Считая такое невозможным, эго скажет: «Это оправдание боли, заместительный механизм, иллюзия». Но эго — только малая часть нас.

Тело и процесс старения можно рассматривать в иной, более широкой перспективе. С точки зрения души всё выглядит совершенно иначе: вместо того чтобы оплакивать то, чем был в прошлом, изумляешься, видя, каким становишься. Зная, что являешься чем-то большим, чем тело, относишься к его болезням сочувственно, но без страха и негодования. Точно так же, воспринимая тело как часть природы, мы не будем бояться признаков смерти. Мы можем даже научиться любить свои постаревшие тела и видеть в них новую (иную, чем в молодости) красоту.

Это нелегко. Признаёмся ли мы себе в этом или нет, но наш страх физического старения просто маскирует собой страх смерти, на котором я остановлюсь подробнее в седьмой главе. Сейчас лишь отмечу, что отвращение, которое у нас вызывает наша морщинистая кожа, дряблые мышцы и стареющее тело, является, несомненно, следствием резкой неприязни эго ко всему, что напоминает о смерти. Тело — дом смерти, и осознание этого факта помогает жить в разрушающемся теле. В шестидесяти-, семидесяти-, восьмидесятилетнем теле мы чувствуем себя некомфортно, и дело тут не просто в его функционировании или эстетике. В своём теле мы замечаем признаки приближения (быстрого или медленного) смерти, и наш страх, неприятие или игнорирование тела представляет собой разновидность казни посланца, принёсшего царю (эго) нежеланное известие о близкой кончине его тела.

Это помогает понять, почему у многих людей двойственное отношение к своему стареющему телу. Говоря менее абстрактно, можно отметить, что немало людей испытывают реальные физические затруднения и большинству придётся встретиться с ними в будущем. Но многие из нас считают, что, если этого нельзя избежать, то лучше уж вообще не думать об этом. Поэтому, когда мы попадаем в подобную ситуацию, у нас внутри всё холодеет, сердце замирает и нас охватывает беспокойство. Отворачиваясь от своих страхов, мы лишь усиливаем их. Поэтому разумный подход требует смотреть в глаза правде о тех аспектах старения, которые страшат нас.

БОЛЬ

На личном опыте я убедился, что боль — серьёзный противник. После инсульта врачи поначалу не могли давать мне столько пилюль, чтобы боль в моём скованном теле утихла. Затем боль стала более управляемой, но осталась проблема разграничения физических ощущений и страха перед ними, пытавшегося всецело завладеть моим сознанием. Я узнал, что страх и неприятие не позволяют сделать что-то с болью. В то же время, зная, что представляешь собой нечто больше, чем тело, можно взглянуть на ситуацию с точки зрения души. И это становится убежищем — не чтобы спрятаться, а чтобы научиться отделять страх от реального ощущения.

Не могу сказать, что я уже в совершенстве овладел этим искусством, но большинству из нас в жизни довелось испытывать чрезвычайный физический дискомфорт, и это даёт некоторое представление о тех страданиях, с которыми, возможно, придётся столкнуться в старости. Много лет назад я испытал острый приступ гепатита. Я находился в номере гостиницы, расположенной высоко в Гималаях. Там не было электричества, не было автомобиля и не к кому было обратиться. Я не знал, что со мной происходит. Внутри так невыносимо болело, что я корчился на полу у кровати. Первые часы мой ум вопил: «Доктора! Лекарство!» Какая-то часть меня была в панике. Но в то же время я повторял имя Бога: «Рам, Рам, Рам». Когда я смирился с тем, что могу только взывать к Богу — и всё, — случилось нечто необычное. Происходящее заворожило меня. Как бы странно это ни звучало для рационального ума, я, можно сказать, наслаждался ситуацией. Хотя боль была ужасной, то, что я не всецело отождествился со страхом, позволило мне выйти из этого испытания живым.

Смириться с болью — это как смириться со слабостью. Страшно даже подумать о том, чтобы не сражаться с болью. Кажется, что если мы откроемся ей, то что-то потеряем или что она убьёт нас. Но на самом деле ничего с нами не случится. Боль не может повредить нам, а вот страх — может. Он может заставить нас метаться и делать всякие глупости: например, запереться дома, вместо того чтобы сходить к врачу и выяснить, в чём же дело. Все мы были в подобной ситуации.

Как только почувствуете боль, попробуйте приветствовать её. Она сигнализирует, что нужно обратить внимание на тело, так что будьте ей благодарны.

Если вы простудились, попробуйте поступить так же, как при бессоннице или слабости. Почувствуйте, какая у вас горячая кожа, ощутите жар лихорадки. Погрузитесь в ощущения. Мысленно проникнув в заложенные носовые пазухи, расслабьтесь. Так вы не только уменьшите свои страдания, но и дадите телу отдых, в котором оно нуждается. Если можете, думайте о всех тех существах во Вселенной, которые так же страдают. Пошлите им своё сочувствие и пожелание скорейшего выздоровления.

Вы обнаружите, что всякий раз, когда вам удалось приветствовать свою боль, вы вместе с ней приветствуете свою душу, а душа способна избавить вас от страхов и страданий, связанных с болью. Если вы сумели спокойно наблюдать за своими ощущениями, не отталкивая их, вы увидите, что уже не так страдаете.

Стивен и Ондри Левины проделали очень важную работу: создали медитационные техники, позволяющие принимать боль, а не относиться к ней как к врагу. Они показали, что если мы встречаем боль в штыки, отделяя себя от неё стеной, то это лишь усиливает боль, так как появляется страх: «Если я перестану сопротивляться, мне станет хуже». Конечно, подобную тренировку ума лучше начать при небольших недомоганиях, чтобы, когда случится нечто серьёзное, ваша психика была достаточно подготовлена.

Сколь бы сложной ни была наша ситуация, мы имеем возможность выбирать тип своего отношения к ней. Один мой знакомый, страдающий артритом, тратит массу душевных сил, цепляясь за привычные представления о себе, и поэтому почти всё время находится в состоянии беспокойства. Он боится обострения, переживает, что болезнь может распространиться, и сожалеет об утрате прежнего образа жизни. Его реакция мне, конечно, понятна, но я также вижу, как эго лишает его шансов принять то, что есть. Если бы он посмотрел на свой артрит с точки зрения души, то без паники, отчаяния и гнева мог бы сказать себе: «Вижу артрит. Пойду к врачу, чтобы узнать, можно ли вылечиться, но при этом я не отождествляю себя с больной артритом личностью. Я скажу «Привет» коленям, не желающим одолеть пару ступенек, и пальцам, не способным удержать крышку чайника». Именно так делает другой мой знакомый, теолог Хьюстон Смит. Когда Хьюстон, которому под восемьдесят, слег с болезненным опоясывающим лишаем, я позвонил ему и спросил, как дела. Я ожидал последних медицинских сведений, но он сказал: «По-видимому, где-то там, наверху, решили научить меня ещё чему-то».

ЗЕРКАЛО СТРАДАНИЯ

На протяжении многих лет я тесно общался с людьми, молодыми и старыми, физические возможности которых были существенно ограничены. Теперь я вижу, насколько это помогает мне самому стареть сознательно. Не так уж важно, стало наше тело недееспособным в результате несчастного случая, болезни или старости, — результат один и тот же. Приведу в качестве примера истории моих самых любимых учителей.

Когда Келли было десять лет, ему попали в голову бейсбольным мячом. Внутри черепа скопилась жидкость, что привело к повышению давления, но в реанимации был дважды поставлен неверный диагноз. В результате Келли стал паралитиком, нуждающимся в круглосуточном присмотре. Я познакомился с ним, когда ему было под тридцать. Несмотря на понятные ограничения, он учился в колледже и жил богатой жизнью, имея множество интересов и друзей. Я увидел его на своей лекции. Он полулежал на каталке, его голова свешивалась, изо рта текла слюна. Говорить он не мог, но выражал свои мысли с помощью сопровождающего и таблички, на которой написаны буквы. Я подошёл к нему, и он «рассказал» мне, что испытывает приступы гнева и отчаяния и надеется, что я ему помогу. Так завязалась наша дружба, которая длилась восемь лет (пока он не умер).

Поначалу мне было трудно находиться в обществе Келли. Где-то полгода я дважды в неделю приходил к нему, прежде чем научился оставаться внутренне достаточно спокойным и не испытывать сильных эмоций возле его гротескно изуродованного тела. В конце концов я разглядел в Келли душу, попавшую в такое тело, но не тождественную этому телу. Как только произошёл такой сдвиг в моём восприятии, нам стало очень легко общаться. Посреди физического страдания наши души могли встретиться и признать друг друга.

Однажды Келли попросил, чтобы я позволил ему выступить с вводным словом перед моей лекцией, которую я должен был прочесть на конференции профессиональных целителей. Поначалу я колебался, не зная, что из этого получится, но потом согласился. Когда коляску с Келли выкатили на сцену, в зале повисла тяжёлая тишина. Затем, с помощью сопровождающего, Келли буква за буквой продиктовал своё вводное слово: «Р. Д. (так он называл меня) говорит, что мы не являемся своим телом. Аминь». Аудитория встала и взорвалась овацией.

Келли помог мне избавиться от болезненной реакции на подобного рода увечья, а я ему — от гнева. Я обнаружил, что в его теле находится душа, которая за годы инвалидности созрела для освобождения.

Не так давно мне представилась ещё одна подобная возможность — я познакомился с человеком (ему немного за тридцать), у которого последняя стадия амиотрофического латерального склероза, или болезни Яу Герига. За исключением лицевых мышц, тело уже совершенно не слушается его. Он общается с помощью азбуки Морзе: искривлённые губы — «точка», поднятые брови — тире. Первое время, сидя у его больничной койки и «разговаривая» с ним, я, из-за сочувствия, испытывал острое чувство клаустрофобии (так было вначале и при общении с Келли). Мне было трудно не отождествляться с человеком, «закованным» в это искалеченное тело (теперь такие же проблемы у тех, кто окружает меня), но постепенно я успокоился и мог просто сидеть, взяв его за руку. Мы чувствовали глубокую внутреннюю тишину. Моё беспокойство ушло, и я погрузился в лучи умиротворения. Когда я открыл глаза, он просигналил мне: «Так светло, так спокойно». Это был момент свободы.

Сострадание, которое я испытывал по отношению к прикованным к постели, — далеко не то же самое, что день за днём оставаться в подобном теле. И всё же сострадание продемонстрировало мне, что отождествление с душой может обогатить даже такой экстремальный жизненный сценарий красотой «сейчас». Увидев, как кто-то сумел адаптироваться к по-настоящему серьёзным переменам в своём физическом состоянии, мы в очередной раз восхищаемся величием человеческого духа. Более того, суметь разотождествиться с телесным состоянием Келли, видеть его страдание, но не отождествляться с его страдающим телом — это задача, сходная с той, которая встаёт перед нами в старости: научиться трезво оценивать своё физическое состояние и относиться к телу с сочувствием. Если мы не сочувствуем себе, то никогда не сможем сочувствовать другим.

БОЛЕЗНЬ И СОСТРАДАНИЕ

Стареющему человеку желательно знать, как бы он отреагировал на известие о том, что он смертельно болен. Многие обитатели домов престарелых, с которыми я разговаривал, испытывают почти суеверный страх перед такими мыслями, но мы учимся стареть сознательно, поэтому должны избавляться от подобных суеверий. Болезнь — типичная жизненная ситуация, и по мере старения всё больше шансов чем-то заболеть. И перед нами (как мудрыми старцами) стоит задача: проявить в связи с этим мудрость. Нужно планировать, как мы поведём себя во время серьёзной болезни, ибо большинство из нас рано или поздно столкнутся с ней.

Лет десять назад фонд Мак-Артура присудил свою премию отличному парню Майклу Лернеру, работавшему с онкологическими больными. На мой взгляд, очень полезно ознакомиться с его мыслями о том, как он сам поступил бы, если бы у него обнаружили рак.

Основное внимание я уделил бы внутреннему процессу исцеления, который, надеюсь, был бы приведён в действие известием об онкологическом диагнозе. Я глубоко задумался бы о смысле своей жизни, о том, от чего следует избавиться и что я хотел бы сохранить.

Я бы хорошенько подумал, у какого онколога мне лечиться. Я бы не пошёл к тому, кто отлично умеет придавать лицу участливое выражение — соболезнований мне хватит и от других людей. Мне нужен добрый по своей природе врач, который знаком с последними медицинскими публикациями, связанными с моей болезнью, у которого найдётся время ответить на мои вопросы, который бы понял, что я хочу сознательно участвовать в выборе методов лечения и пользоваться поддерживающей терапией, который оказал бы мне медицинскую и моральную поддержку перед лицом смерти. Я согласился бы на традиционное лечение, дающее реальные шансы выздороветь. Скорее всего, мне не захотелось бы подвергаться экспериментальной терапии и я не стал бы принимать те лекарства, которые не слишком повышают вероятность выжить, но высокотоксичны или могут лишить меня способности жить и умирать так, как я хочу.

Я воспользовался бы поддерживающей терапией. Я постарался бы найти хорошую группу поддержки и психолога, имеющего опыт работы с онкологическими больными. Хотя я уже много лет вегетарианец, я постарался бы изыскать возможности для обогащения своего рациона. Я бы чаще медитировал и занимался йогой, а также больше времени проводил на природе, гуляя в лесу, на берегу океана или в горах.

Конечно, я не оставил бы без внимания традиционную китайскую медицину: акупунктуру и траволечение.

Я бы старался сделать всё возможное, чтобы жить и выздоравливать. Но я также готовился бы встретить смерть так, чтобы это содействовало моему духовному росту и освобождению.

Я читал бы, писал, слушал музыку, а также проводил бы время с людьми, которых ценю, и с Богом. Я бы доделал всё, что мне не хотелось бы оставить незавершённым. Я не стал бы тратить время на исполнение старых обязательств, хотя, конечно, постарался бы проявить в связи с ними порядочность.

Я хотел бы жить своей жизнью так, как мне хочется. Я постарался бы смириться с неизбежными лишениями и болью, но настойчиво искал бы в своей ситуации красоту, мудрость и радость.

Хотя Майкл не употребляет слов «душа» или «внутренний свидетель», его уравновешенный взгляд демонстрирует сознательное и целостное отношение к болезни: воспользоваться средствами западной медицины, но не забывать о дополнительных, «альтернативных» методах; стараться излечить тело, но заботиться также и о душе, предоставляя в её распоряжение искусство, молитвы, общение. Столь интегральное отношение к телу и его недугам является примером отражения того многоуровневого внимания, которое необходимо проявить, чтобы стареть более осознанно. Наше физическое «я» нуждается в заботе и уважении, но нельзя позволять его бренной природе тиранить и нашу душу. Всем нам приходилось встречаться со стариками, которые низвели себя до совокупности физических расстройств, страхов и жалоб.

В парке во Флориде я как-то увидел группу пожилых людей, сидящих на скамейке и беседующих примерно так:

О, у меня прихватило желчный пузырь!

О, у меня плохо с печенью.

О, мои почки не работают.

О, мой желудок болит.

А мне делали операцию на сердце!

Это «сага об органе». Похоже, что такого рода жалобы звучат по двум причинам. Во-первых, им нечем заняться — они на пенсии, их дети выросли и разъехались — вот они и сосредоточиваются на теле. Во-вторых, по мере учащения недомоганий эта тема становится всё актуальнее. Конечно, мы сочувственно относимся к этим проблемам, но важно не допустить развития в себе тенденции к чрезмерному отождествлению с больным телом и любви к своему положению.

Такие ловушки часто бессознательно расставляют те из нас, чьё сочувствие может превратиться в застенки для эго, жаждущего внимания. После инсульта я постоянно стараюсь отстраниться от сочувствия окружающих и не отождествляться с теми ролями, которые кое-кто проецирует на меня: «инвалид», «жертва», «герой». Этому меня несколько лет назад научило пребывание в больнице по поводу не очень серьёзной операции. Не успели мои друзья услышать об этом событии, как на меня посыпался град открыток, цветов, куриного бульона — всех этих свидетельств проявления заботы. Благодаря несложному медицинскому вмешательству я оказался засыпан подарками и участием: «Будь осторожен», «Не делай того и этого», «Дай знать, если тебе что-то понадобится», «Ты уверен, что с тобой всё в порядке?» И я увидел, что, несмотря на благие намерения доброжелателей, весь этот ливень заботы запросто может соблазнить эго и заставить его исполнять роль больного человека (или больного тела), в результате чего мы окажемся там, где быть не должны.

Чтобы выбраться из этой ловушки, в которой мы можем заразиться жалостью к себе, я с помощью описанных в этой главе медитаций старался развить сострадание. Раскрывая сердце, я нахожу время, чтобы посочувствовать тем, кто страдает так же, как я. Я верю, что мысли обладают духовной силой, и поэтому мысленно обращаюсь к знакомым старикам: «Эй, вы не одни. Все мы тоже тут, вместе с вами».

Естественно, что по мере старения меняется наше поведение и характер нашего взаимодействия с социумом. Чтобы стареть сознательно, важно вовремя определить, как меняется наша роль в семье, общине и мире. Как нам избавиться от тех ролей, которые уже нам не подходят, и освоить новую роль — мудрых старцев? Об этом пойдёт речь в следующей главе.