Все и побыстрее

Глава 47

Кристал положила телефонную трубку и посмотрела на часы. Стрелки приближались к двенадцати. Она устало откинулась в кресле: с семи утра — цепь непрерывных совещаний и телефонных переговоров.

Компания «Талботт» строила овощеперерабатывающий завод в Ричмонде по заказу фирмы «Оникс». Президент фирмы Бен Хачинсон буквально не слезал с нее и выдвигал все новые требования.

Используя все свое обаяние — но отнюдь не вдовью постель, — Кристал успешно продвигалась в бизнесе. Ее красота привлекала не только бизнесменов, но и художников — все стены дома на Клей-стрит были увешаны ее портретами.

В животе неприятно забурчало, и Кристал вспомнила, что не ела с самого утра. Она нажала кнопку звонка и услышала голос секретарши:

— Да, миссис Талботт?

— Принесите мне кофе и попросите мистера Митчела зайти ко мне с бумагами по «Ониксу».

Падрик незамедлительно появился в дверях. Бросив на Кристал восхищенный взгляд, он заметил:

— Вы хорошеете с каждым днем, Кристал.

— Спасибо, Падрик.

Кристал, как и ее покойный муж, бесконечно доверяла Падрику Митчелу, а он, в свою очередь, обожал ее.

Оставшись одна, Кристал стала просматривать бумаги, принесенные Митчелом.

В кабинете Талботта все осталось без изменений — тяжелая старинная мебель викторианской эпохи, массивный, с кожаной столешницей письменный стол. Не уволила Кристал и «медведей», лишь слегка поприжала их. Обаяние обаянием, но в таком бизнесе, как строительный, нужна крепкая мужская рука.

Дверь без стука открылась, и в кабинет вошел Александр. Кристал с гордостью посмотрела на сына. Черный деловой костюм — еще одна сохранившаяся традиция — ладно сидел на нем.

Стройный, с красивыми чертами лица и гладко зачесанными назад светлыми волосами, Александр выглядел белой вороной в этом мрачном кабинете своего отца. Кристал, фанатично любившая младшего сына, не знала или не хотела знать о ходившей о нем дурной славе. После того как Александр порвал с влюбленной в него богатой наследницей владельца одного из крупнейших супермаркетов, девушка пыталась покончить с собой, врезавшись на машине в дерево.

Она осталась жива, но, несмотря на многочисленные операции, врачам так окончательно и не удалось поставить девушку на ноги, и она на всю жизнь осталась инвалидом.

Оба мальчика учились в Стенфорде. Гид — на инженера, а Александр помышлял о политической карьере. Своей железной логикой он доводил профессоров до исступления.

На квартире Александра, которую он делил с Гидом, часто устраивались дикие и продолжительные оргии.

Во время летних каникул Александр, как и его брат, работал в компании «Талботт» — или непосредственно в офисе, или на одной из строек.

На следующей неделе он должен был ехать в Колорадо, где строился завод по переработке урана.

— Мир перевернулся, — мрачно сказал Александр. — Айвари получил контракт на строительство электростанции в Юте.

— Этого не может быть! — воскликнула Кристал. Ее секретная служба была в курсе всех дел конкурирующих компаний, и особенно компании «Айвари».

— Я и сам узнал об этом минуту назад, — ответил Александр с огорчением, однако глаза его цвета топаза были полны лукавства.

Кристал считала, что хорошо знает своего сына, и, пожалуй, так оно и было на самом деле, но не всегда. К этому времени она совершенно забыла, кто явился причиной смерти Гидеона. Кристал ненавидела Курта и, желая краха его компании, была уверена, что Александр на ее стороне.

— Этот контракт сильно бы поднял престиж нашей компании, — вздохнула Кристал.

— Должно быть, Айвари подкупил нужных людей, чтобы получить его, — заметил Александр.

— Трудно сказать. Во всяком случае, мне ничего об этом не известно. Возможно, ему удалось доказать, что их компания более надежная.

— Остается сожалеть, что тетя, как ее там, в порыве ярости не прикончила и его.

Кристал повертела в руке кофейную чашечку. Она была рада, если уместно употребить это слово, что ее умненькая, язвительная младшая сестра Джоселин была приговорена к двухмесячному испытательному сроку, а Курт и Гонора забрали к себе ее бедного дефективного ребенка, но в ней текла кровь Силвандеров, и Кристал не могла позволить, чтобы кто-нибудь, пусть даже собственный сын, оскорблял ее родных.

— Ну, раз уже он получил этот контракт, ничего не поделаешь, — ответила Кристал сухо.

Александр сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладонь.

— Хорошо, мама, — сказал он спокойно и спросил:

— Нельзя ли мне взять недельку отпуска перед поездкой в Колорадо?

— А что думает Гид?

— Ему не терпится приступить к работе, а я бы с удовольствием пожил несколько дней в «Мамонии». Семья Талботт снимала апартаменты в этом всемирно известном отеле.

— Ты хочешь поехать в Марракеш? И это в конце июня?

— Пребывание там поможет мне быстрее акклиматизироваться в пустыне Колорадо.

— Почему бы тебе не поехать в Канны?

— В это время в Марракеше будет проходить большая панарабская конференция. Пора показать арабам, что в компании «Талботт» есть и мужчины. Как ты считаешь?

Кристал подошла к сыну и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Александр. Что бы я без тебя делала?

Сын улыбнулся.

В Марракеше стояла нестерпимая жара. Старинные белые дома, уступами поднимающиеся вверх и нависающие друг над другом, казалось, плыли в воздухе. Гонора, одетая в длинное хлопчатобумажное платье и белые парусиновые туфли, была вся мокрой от пота. В Марокко законы ислама не были такими суровыми в отношении женщин, как во многих арабских странах, однако Гонора из уважения к чужой религии даже Лиззи одела в длинное платье.

Вся семья Айвари прибыла в Марракеш накануне вечером. Рано утром Курт и его вице-президент ушли на встречу с Фуадом и другими официальными лицами Лалархейна, прибывшими в страну на панарабскую конференцию. Гонора уже несколько раз была в Марракеше и знала его хорошо; для Лиззи же все здесь было интересным и необычным, и она в возбуждении смотрела по сторонам: повсюду на веревках висели разноцветные яркие платья, толстые темноликие продавцы пальцами, унизанными перстнями, перебирали разложенные на прилавках товары, звучно зазывая проходящих мимо покупателей; худенький смуглый мальчик предлагал отведать мятного чая, разлитого в стаканчики, стоящие у него на подносе.

Гонора и Лиззи вышли на небольшую площадь, куда сходились все улицы. Яркое солнце ослепило их. Шофер, сопровождавший их на прогулке по старому городу, уже пересек площадь, скрывшись в тени деревьев, и сейчас они были совсем одни. Гонора огляделась и увидела двух детей, сидящих на земле скрестив ноги. Присмотревшись получше, она поняла, что это вовсе не дети, а древние старики с высушенной солнцем кожей. В ногах одного из них стояла корзина.

— Мадам, — позвал он тихо, — мадемуазель! — Старик поднялся с земли.

Лиззи заметила его движение и с интересом посмотрела на старика.

В это время второй старик достал флейту и заиграл медленную нежную мелодию. Крышка корзины быстро открылась, и оттуда высунулась голова кобры. Мгновение — и все тело змеи поднялось над корзиной, раскачиваясь из стороны в сторону. Гонора отпрянула назад, вскрикнув от испуга. Лиззи как завороженная смотрела на раскачивающийся столбик. Старик взял кобру в руки, и она в мгновение ока обвилась вокруг его тощего тела, высунув вперед острое жало.

Глаза Гоноры встретились с глазами змеи — холодными, немигающими. Укротитель со змеей на теле сделал шаг в сторону Лиззи, и она отчаянно закричала. Гонора схватила девочку за руку, ища глазами шофера.

— Убирайтесь немедленно! — кричала она, стремясь быстрее покинуть площадь, но старик преградил ей дорогу.

— Мадемуазель, — обратился он к Лиззи, и девочка закричала еще пронзительнее. Гонора не знала, что делать.

Приятный мужской голос у нее за спиной сказал что-то по-арабски, и старик отступил назад. Флейта умолкла.

Гонора оглянулась. Перед ними стоял высокий молодой человек, которого она заметила еще раньше. «Типичный американец», — подумала тогда Гонора, разглядывая его модную рубашку и дорогие джинсы, плотно облегающие длинные ноги. Даже его темные очки были последним писком моды.

Услышав, что юноша говорит по-арабски, Гонора изменила свое первоначальное мнение и решила, что он француз марокканского происхождения.

— Мерси боку, месье, — поблагодарила она.

— Не стоит благодарности, — ответил юноша по-английски. Он бросил старикам несколько монет. — Так они зарабатывают себе на жизнь и пугают молодых женщин и маленьких девочек.

Лиззи все еще прятала лицо у Гоноры на груди.

— Как ты себя чувствуешь, малышка? — спросил молодой человек.

— Она не слышит, — ответила Гонора.

Почувствовав, что говорят о ней, Лиззи подняла хорошенькое личико и посмотрела на юношу.

— Змея, — сказала она.

— Я тоже не люблю змей, — ответил юноша, тщательно выговаривая слова. Он посмотрел на Гонору. — Разрешите представиться. Александр Талботт.

Гонора вздрогнула и побледнела.

— Что с вами? — спросил Александр. — Вам плохо?

— Н… нет… немного, — бормотала Гонора. Помедлив, она представилась:

— Гонора Айвари, а это моя дочь Лиззи.

Очки скрывали выражение глаз Александра, но задрожавшие губы выдавали его волнение.

— Какая неожиданность, — произнес тихо Александр, молча поклонился и исчез.

Гонора и Лиззи сели в «мерседес», и шофер включил двигатель. Девочка молчала и даже не глядела по сторонам.

— Почему он убежал? — спросила Лиззи, когда они вошли в гостиницу.

Гонора улыбнулась и ответила:

— Его зовут Александр Талботт. — Она повторила имя по буквам. — Поняла? Александр. Помнишь, я говорила тебе, что у меня и у тети Джосс есть еще одна сестра?

— Помню. Когда дедушка рассказывает о ней, он всегда просит, чтобы я ничего не говорила тебе и папе. Почему? Вы же не скрываете от меня, что тетя Джосс — моя настоящая мама, так почему мне нельзя говорить о тете Кристал? Что с ней случилось и почему А…

— Александр. Он сын тети Кристал, мой племянник и твой кузен. — Лиззи хорошо знала, что у нее есть два кузена, и когда в школе для глухих, где она училась, проходил урок на тему «Моя семья», сказала, что ее кузены — взрослые мужчины.

— Почему он убежал? — повторила Лиззи.

— Я думаю, он растерялся, узнав, кто мы.

За ленчем Гонора рассказала Курту о неожиданной встрече.

— Я так испугалась, когда он назвал себя, — добавила она.

— Он убежал, — сообщила Лиззи, — и чуть не сшиб с ног продавца воды. — Девочка говорила, используя азбуку для глухих.

— Это то, что я называю словом «перевозбудился», — пояснил Курт дочери.

Гувернанткой Лиззи была мисс Мак-Иван, пожилая женщина с Ямайки с лицом добрым, открытым. Она знала язык глухонемых и помогала Гоноре заниматься с дочерью.

В этот вечер супруги Айвари собирались посетить один из ресторанов, где подавались блюда национальной кухни, и Лиззи была поручена заботам мисс Мак-Иван.

В зале ресторана царил полумрак. Гонора оглядела сидящих за столиками людей и увидела Александра. Он сидел за одним из угловых столиков, и его лицо в темных очках было повернуто в их сторону.

Гонора помахала ему рукой. Александр, одетый в элегантный белый пиджак, поднялся и подошел к ним.

— Прошу прощения за свое дурацкое поведение сегодня утром, миссис Айвари, — сказал он.

Гонора дружелюбно посмотрела на юношу. Вне всякого сомнения, он похож на Кристал: тот же прямой, но по-мужски более крупный нос, та же форма рта, те же светлые волосы. Высокий и стройный, он явно пошел в породу Силвандер.

«Мой племянник», — подумала Гонора, и сердце ее наполнилось радостью.

— Зовите меня просто Гонора, — сказала она с улыбкой. — Я тоже вела себя сегодня не лучшим образом, но, знаете, эта змея так напугала нас с Лиззи. — Гонора повернулась к Курту:

— Курт, это наш спаситель, мой племянник Александр Талботт. Александр, это мой муж Курт Айвари.

— Я ваш должник, Александр, — сказал Курт. — Мне жизни не хватит, чтобы расплатиться с вами за спасение моих девочек от страшного чудовища. — Улыбаясь, Курт протянул Александру руку.

Глаза Александра, скрытые темными очками, в упор смотрели на Курта. Гонора начала волноваться. Почему он не протягивает руку Курту? Неужели он знает о его вражде с Гидеоном? Что скрывается за этими темными стеклами?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Александр с явной неохотой протянул руку.

У Гоноры отлегло от сердца. Чтобы разрядить обстановку, она улыбнулась и сказала:

— Вы копия Кристал. Как поживает моя сестра?

— Прекрасно, просто прекрасно, — тихо ответил Александр. — Никто не верит, что она мать двух взрослых сыновей.

Александр, продолжая смотреть на Курта, топтался около столика. Гонора почувствовала себя неловко.

— Она всегда была самой красивой из нас, — услышала Гонора совсем непохожий на свой голос. — Мне представляется ужасным, что она вышла замуж за Талботта, — сказала она внезапно и смутилась еще больше.

Все молчали.

— Александр, можем мы пригласить вас пообедать с нами? — нарушила молчание Гонора.

— Я… я… у меня встреча…

Александр отошел. Гонора провожала его взглядом.

— Большой человек! — заметил Курт.

— Курт, ему сейчас очень тяжело. Он знает, что наши семьи враждуют. Александр еще так молод и не может понять всего.

— Мне так не кажется.

— Курт, ты несправедлив к мальчику.

— Возможно. Я могу понять, что он был в шоке, когда узнал, кто ты, но сейчас, подойдя к нам, почему он так долго думал, протягивать ли мне руку?

— Может, он знает о конкуренции наших компаний?

— Тогда мне совсем непонятно, что он здесь делает. У «Талботт» нет ни одного проекта в этом регионе.

— Он мог просто приехать сюда на каникулы.

— Вполне вероятно, если он любитель жары в сто пятьдесят с лишним градусов. И потом, что это за маскарад? К чему ему темные очки в таком полумраке?

— Мне он нравится, Курт, — решительно заявила Гонора.

К ним подошел смуглый мальчик с медным тазом и полотенцем, и они стали молча мыть руки. «Наш сын, — думала Гонора, — был бы сейчас всего на два года старше Александра».

Глава 48

На следующий день Лиззи, все еще находившаяся под впечатлением от встречи с коброй, предложила остаться в отеле и искупаться в бассейне.

Они вышли из крытой стеклянной галереи, и жара навалилась на них. Она всасывалась в тело, точно тысячи пиявок, и Гонора почувствовала, что задыхается. Лиззи, обутая в сабо, весело бежала по дорожке, оставляя следы на ее песчаной поверхности.

Вокруг гостиницы простирался огромный сад, заложенный еще в семнадцатом столетии. Опытный глаз Гоноры подмечал все — оливковые рощи, огромные пальмы, кусты роз и множество разнообразных цветов самых различных оттенков.

В бассейне и вокруг него было много народу, в основном теплолюбивые французы, чьи веселые голоса звенели в воздухе. Среди разноцветной толпы сновали официанты в белых куртках, разнося прохладительные напитки в высоких запотевших стаканах. Лиззи, оттолкнувшись от мостков, нырнула в воду и поплыла. Гонора, изнывая от жары, уселась под большим полосатым зонтом и принялась писать письма: Джоселин, жившей в Джорджтауне, Ленглею в Лондон и миссис Мел-Акер — фамилия Ви по третьему, уже умершему, мужу, который оставил ей значительный счет в банке и хорошо обставленный дом с видом на залив Сан-Диего.

— Привет, — услышала Гонора мужской голос. Перед ней стоял Александр. Длинноногий и загорелый, он держал в руках полосатое полотенце, тогда как у всех постояльцев «Мамонии» полотенца были голубые.

— Доброе утро, — поздоровалась Гонора и вопросительно посмотрела на его полотенце.

— У нас здесь апартаменты, рядом с апартаментами Черчилля, — ответил Александр на ее немой вопрос. — Как себя чувствует Лиззи? Я вижу, она совсем оправилась от испуга.

— Не совсем. Сегодня она отказалась от прогулки по Марракешу.

— Очень красивая девочка. Я не помешал вам?

— Нет, я уже закончила писать письма.

Александр сел рядом с Гонорой, и они стали болтать о всяких пустяках. К этому времени Лиззи выбралась из бассейна и подошла к ним. Александр спросил ее, как на языке глухонемых сказать «ужасная жара», и девочка после некоторого колебания принялась обучать его различным словам. Вскоре все трое отправились в бассейн и долго плавали.

— Хватит с тебя солнца на сегодня, — сказала Гонора Лиззи, — нам пора идти домой.

— Нет! — закричала девочка. — Я хочу остаться с Александром.

— Ты хочешь остаться со мной? — спросил Александр на пальцах.

— У меня такое впечатление, что вы давно знаете язык жестов, — заметила Гонора.

— Просто я быстро все усваиваю, — ответил Александр и добавил: — Завтра утром я еду осматривать город. Хочешь поехать со мной, Лиззи?

Девочка закивала головой.

— А вы, Гонора?

— Я думаю, вы прекрасно обойдетесь и без меня.

Когда на следующее утро Александр и Лиззи вернулись с прогулки, Гонора пригласила его позавтракать с ними на открытой террасе гостиничного кафе. Александр с радостью принял приглашение. Помня недоумение Курта по поводу пребывания Александра в жаркой, переполненной туристами и участниками конференции стране, Гонора искала подходящего момента, чтобы спросить его об этом, но так и не решилась задать свой вопрос.

После завтрака Лиззи поднялась в номер, а Гонора и Александр, расположившись в холле гостиницы у фонтана, вели неторопливый разговор. К удивлению Гоноры, юноша был хорошо начитан, знал итальянскую оперу, которую она тоже очень любила. В холле царил полумрак, но Александр по-прежнему не снимал темных очков, и это удивляло Гонору. «Возможно, у него просто такая привычка, — думала она, — или под очками он хочет скрыть смущение».

Последующие два дня Александр провел вместе с ними. Они купались в бассейне, ездили на экскурсии, много разговаривали. Гонора очень радовалась этому. Она считала, что завязавшаяся дружба с Александром — верный знак того, что родственные связи всей семьи Силвандер скоро восстановятся.

В одиннадцать часов утра, вскоре после того, как Курт уехал на очередное совещание, а Лиззи ушла завтракать с внучкой Фуада, Гоноре в номер принесли письмо. Она вскрыла конверт и прочитала: «Гонора, не сочтите за дерзость, но мне хотелось бы пригласить вас на ленч к себе в номер. Одну. В половине второго. Подходит? Александр».

Гонора бросилась к телефону, но номер Александра не отвечал. Тогда она спустилась вниз и оставила записку у портье. Она с радостью принимала предложение Александра.

Приятной прохладой повеяло на Гонору, когда она вошла в апартаменты Талботтов. Белые занавески и почти полное отсутствие мебели усиливали ощущение прохладной свежести. В алькове стояли три низких кресла и столик, накрытый к ленчу.

— Я заказал арабский пирог.

— Как вы догадались, что это мое любимое блюдо?

— Мужская интуиция. — Александр расстелил у нее на коленях салфетку камчатного полотна. — Да и Лиззи подсказала мне. — Александр поднял крышку, и в ноздри Гоноре ударил аппетитный запах горячего арабского пирога с голубями. Пользуясь на арабский манер тремя пальцами правой руки, он разломил пирог и подал кусок Гоноре. Она откусила кусочек и закатила глаза, всем своим видом выражая удовольствие. Александр в это время рассказывал ей, как арабы готовят пирог.

— Откуда вы все это знаете, Александр?

— Просто мы несколько раз приезжали сюда, и я почти все время проводил на кухне, наблюдая за приготовлением пирога. Отсюда и мое знание арабского языка. Я помню, что на этот пирог идет три фунта масла, тридцать яиц, шесть голубей, фунт миндаля, сколько-то имбиря, красного перца, лука, шафрана, кориандра, сахара.

— Боюсь, что я никогда не сумею приготовить этот пирог — слишком уж сложно.

Александр налил им вина.

— Гонора, я еще не встречал такого бесхитростного человека, как вы. Я очень люблю маму, но это не мешает мне видеть все ее недостатки. Она человек меркантильный…

— Александр! — прервала его Гонора.

— Я хочу сказать, что вы с ней совершенно разные. Я никогда никому не верил, а вам поверил сразу.

Гонора зябко поежилась. Нехорошее предчувствие охватило ее.

— Александр, давайте сменим тему разговора, — попросила она.

— Простите, но я всегда довожу задуманное до конца.

— Ваш отец был таким же упорным человеком, — ответила Гонора и покраснела: они впервые заговорили о Талботте.

— Он мне не отец.

Гонора внимательно посмотрела на Александра, но увидела только свое отражение в темных стеклах его очков.

— Гидеон Талботт мне не отец, — повторил Александр. — В четырнадцать лет я узнал, кто мой настоящий отец, но встретился с ним только на этой неделе.

В сознании Гоноры не укладывалось сказанное Александром. Она вскочила из-за стола и закрыла руками уши.

— Я больше ничего не хочу слышать! — в ужасе закричала она.

— Мой отец — Курт Айвари, — спокойно продолжил Александр.

— Вы что, шутите? — вскрикнула Гонора.

— Вам не приходило в голову, почему я остолбенел, когда увидел его?

— Мы оба заметили ваше смущение, — тихо ответила Гонора.

— Как бы не так! Я был смущен, когда узнал, кто вы и Лиззи, но при встрече с ним я не был смущен. Я просто остолбенел. Мой мозг отказывался понимать, что передо мной сидит мой отец. — Гонора почувствовала, как к горлу подступают рыдания.

— Зачем вы мне рассказали все это? — спросила она срывающимся голосом.

— Такой уж у меня характер, — невозмутимо ответил Александр, — но мне искренне жаль вас, тетушка. Уж больно вы хороший человек.

— Я не знаю, что вам сказала Кристал, но она солгала! — закричала Гонора.

— Я не знаю, какой мама была в юности, но сейчас она стала моралисткой. Адюльтер — последнее, о чем она думает.

— Она просто решила мне отомстить за то, что Курт преуспевал в делах больше, чем Талботт.

Александр медленно снял темные очки.

— Посмотрите на меня, — сказал он.

Гонора взглянула ему в глаза — глаза Курта. Александр продолжал спокойно смотреть на нее. Гонора вспомнила взгляд кобры и закричала.

— Теперь поверили? — спросил Александр.

Забыв о ступеньках, ведущих в альков, Гонора бросилась бежать и упала. Александр молча наблюдал, как она неуклюже поднялась с пола и исчезла за дверью.

Глава 49

Гонора всегда добавляла что-нибудь свое к однообразной обстановке гостиничных номеров — расставляла вазы с цветами, ставила на полку небольшую библиотечку современного романа, застилала диваны яркими покрывалами. Вбежав в номер и оглядевшись вокруг, она вдруг подумала о тщетности всех своих стараний быть хорошей женой — ведь Курт обманул ее.

Она прошла в спальню и упала на кровать. В животе у нее противно заныло, к горлу подступила тошнота.

Гонора побежала в туалет и, склонившись над унитазом, извергла из себя съеденный пирог. Держась от слабости за стенку, она прошла в ванную комнату и прополоскала рот водой, не обратив внимания на надпись «пить нельзя». Почистив зубы, она разделась и легла в постель. Желудок болел, и она положила на него руку, стараясь унять боль. Взгляд ее блуждал по потолку. У Курта есть сын!

Основой всей ее жизни была любовь Курта, и вот эта основа дала трещину.

«Не будь смешной, — уговаривала она себя, — ты вышла замуж за человека, который всегда любил женщин и был близок со многими из них. Почему ты так уверена, что и после женитьбы он не изменял тебе? Наверняка он ходил на сторону, и поэтому что удивительного в том, что у него есть ребенок, и, может быть, не один.

Но почему именно Кристал? — снова промелькнула мысль. — Почему моя собственная сестра?»

Мучительное видение всплыло перед глазами: Курт, обнаженный, лежит на спине, на нем лежит Кристал — любимая поза Курта. Он гладит ее грудь, бедра. Они улыбаются друг другу, шепчут ласковые слова.

Гонора застонала. «Интересно, бросил бы меня Курт, если бы знал об Александре? — подумала она. — Вне всякого сомнения, мое бесплодие толкнуло его в объятия Кристал, — продолжала думать Гонора, ловя ртом воздух. — А что, если их роман продолжается до сих пор?»

Мысли одна тяжелее другой приходили Гоноре в голову. Она потеряла чувство времени. За дверью раздались шаги.

— Мама, ты дома? — услышала она голос Лиззи.

Вытерев слезы, Гонора закричала:

— Мисс Мак-Иван, скажите Лиззи, что я плохо себя чувствую!

— И не удивительно, — услышала она голос гувернантки, — такая жуткая жара! Отдыхайте, миссис Айвари, и ни о чем не беспокойтесь!

Гонора слышала, как открылась и закрылась дверь комнаты дочери: Лиззи обычно спала в это жаркое время дня. Раздался голос муэдзина, сзывающего верующих на молитву, в саду послышался звук мужских голосов, шумел кондиционер — все эти звуки проходили через сознание Гоноры, не прерывая ход ее тяжелых мыслей.

В комнате сгущались тени. Голос мисс Мак-Иван за дверью спросил, не хочет ли она чего-нибудь, но Гонора промолчала, и они с Лиззи покинули номер. Гонора зарыдала.

— Гонора!

Освещенный включенным в гостиной светом, в дверях стоял Курт. Застигнутая врасплох, Гонора быстро вытерла слезы.

Курт включил лампу и сел на кровать.

— Что случилось, дорогая? Почему ты плачешь?

Курт дотронулся до ее плеча. Гонора вскочила и убежала в ванную, чтобы надеть халат. Курт последовал за ней.

— Лиззи сказала мне, что жара сморила тебя.

— Это не жара, — решительно сказала Гонора, — я кое-что узнала об Александре.

— Об Александре? Я знаю, что он проводит с вами все свободное время, но…

— Тебе больше незачем притворяться.

— Почему я должен притворяться? Я высказал тебе свое мнение о нем.

— Я знаю, чей он сын.

— Что здесь происходит? — Курт подошел к жене и резко повернул ее к себе. — О чем ты говоришь?

Гонора вырвалась из его рук.

— Курт, не принимай меня за идиотку! Я все знаю!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что он мой?

— Вот именно.

— Майн Гот! — воскликнул Курт, вспомнив язык детства. Он прошел через всю комнату и встал у окна. — Гонора, я не хотел говорить тебе, вы с Лиззи так привязались к этому человеку, и к тому же он твой племянник, но все в один голос говорят, что он отъявленный подонок.

— Курт, хватит лжи.

— Неужели ты не понимаешь, что он дурачит тебя?

— Замолчи! — закричала Гонора.

Курт подошел к жене и заглянул ей в глаза.

— Ты больше веришь ему, чем мне?

— У него твои глаза.

— Мои глаза?

— Да. Тот же разрез, цвет — все.

— Какая чепуха. — Курт выглядел растерянным.

Дыхание его стало прерывистым. Он подошел к креслу и тяжело опустился в него.

Гонора забеспокоилась. А что, если его хватит удар?

— Курт, — ласково окликнула она, — с тобой все в порядке?

Помолчав, Курт посмотрел на жену и сказал:

— Это вполне возможно. Все совпадает.

Гонора побледнела и беспомощно захлопала ресницами.

— Возможно, — прошептал Курт, — но невероятно.

— Ваш роман продолжается? — спросила Гонора.

— Ради Бога, Гонора!

— Так ты все-таки спал с ней?

— Чисто случайно. Все получилось так глупо. Если я расскажу тебе, ты мне просто не поверишь. У меня не было женщин, кроме тебя, все это время.

— Ты прав, я не верю тебе.

Курт прикрыл рукой глаза и быстро заговорил:

— Помнишь, я ездил в Сан-Франциско, чтобы получить контракт на строительство дамбы на Тайване? В честь делегации был устроен большой прием, и она была там одна, без Гидеона. Я не знаю, почему она была одна. Я сильно напился. Напилась и твоя сестра. Мы вышли в сад. Шел дождь. Мы дрались, катаясь по мокрой земле. Оглядываясь назад, я не могу понять, как это произошло. Она меня ударила, я ответил ей тем же. Она была, как тигрица. Я не понимаю, как это случилось. Меня никогда не тянуло к ней. Я был пьян, зол на всех на свете, и особенно на Гидеона, который так круто изменил мою жизнь. Обида, злоба переполняли меня. Я сейчас не могу вспомнить, что заставило меня это сделать. Я был очень пьян.

Гонора схватилась за горло.

— Придумай что-нибудь получше. Я не верю ни одному твоему слову.

— Я сам пытаюсь разобраться в том, что случилось. Не знаю, что наговорил тебе этот негодяй. Почему он не пришел ко мне?

— Он хотел, чтобы я все знала.

— Он просто хотел причинить тебе боль. Или ему хотелось унизить меня? Ну ладно, я был пьян и переспал с его матерью, но это еще ни о чем не говорит.

— У него твои глаза! — закричала Гонора и в испуге прикрыла рот рукой.

Курт тяжело поднялся и зашагал по комнате. Каждый его шаг отдавался болью в сердце Гоноры. Она почувствовала отвращение к мужу. Гонора открыла дверь и вышла на балкон, в жаркую духоту. Курт последовал за ней.

— Дорогая, мы уедем завтра же. Если хочешь, можем уехать сегодня. Я найму само…

— Я уеду одна, — прервала его Гонора. — Я и Лиззи.

— Я не отпущу тебя одну.

— Мне кажется, тебе лучше остаться и уладить свои дела… с Кристал… и твоим сыном.

— Прекрати нести эту чушь! — закричал Курт.

— Неужели ты не понимаешь, — Гонора задыхалась, — как мне тяжело сейчас?

— Гонора, любимая, давай отнесемся к случившемуся, как к простому биологическому акту. Для меня этот длинноволосый подонок не более чем случайный прохожий. Я его больше никогда не увижу. У меня нет никакого сына.

Гонора мысленно перенеслась в послеродовую палату: она чувствовала холод простыней, видела тень ветвей на стене дома напротив, ощущала запах увядших роз, подаренных ей Ви, и, самое главное, боль в животе, где еще совсем недавно лежал ребенок Курта.

Курт наблюдал за сменой выражений ее лица.

— Гонора, — тихо произнес он, — давай расценим это как печальный инцидент в нашей жизни и забудем обо всем.

Гонора покачала головой.

— Нет, для меня все это слишком серьезно.

— Я… никуда… тебя… не… отпущу, — произнес Курт с расстановкой и крепко сжал ей руку.

Гонора взвизгнула от боли, но Курт продолжал держать ее. Он привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Поцелуй Курта не вызвал ответной реакции. Наоборот, Гонора почувствовала отвращение. Курт еще крепче прижал ее к себе, пытаясь коленом раздвинуть ей ноги. Гонора закричала и стала вырываться, но силы были неравными.

Курт поднял ее на руки и бросил на кровать, навалившись сверху всей тяжестью своего тела. Гонора попыталась вырваться, но Курт кулаком вдавил ее в постель. «Совсем как у бедной Джосс», — промелькнуло у нее в голове. Курт пытался сорвать с нее трусики, его золотой перстень больно впился ей в тело. Коленом раздвинув ей ноги, Курт вошел в нее. Раньше Гонора моментально испытывала оргазм, сейчас же ничего, кроме боли.

Курт ласкал ее, шептал нежные слова: дорогая, любимая, ненаглядная… Гонора молчала.

Через две минуты он отпустил ее. Гонора забилась в дальний конец кровати и сжалась в комочек. За спиной она слышала тяжелое дыхание мужа.

— Совсем неплохая идея, не так ли? — спросил он. Гонора промолчала.

— Хорошо, Гонора, пусть будет по-твоему. Я куплю билеты. Куда ты хочешь лететь?

— В Лондон, — ответила Гонора и подумала: «Я, как раненое животное, уползаю в свою нору».

— Хорошо, пусть будет в Лондон. Три билета на первый же рейс.

— Спасибо.

— Полагаю, ты не хочешь, чтобы я спал в этой комнате?

Гонора не ответила.

— Хорошо, я перейду в другой номер.

— Спасибо.

Курт открыл дверь и вышел. Гонора заметила, что он плачет.

На другой день, в начале второго, Гонора поднималась по трапу самолета, следующего из Касабланки в Лондон и Париж.

На руках она держала Лиззи. Мисс Мак-Иван несла дорожные сумки. На летном поле стояла группа мужчин в черных одеждах и, заслонившись руками от солнца, смотрела в небо — встречали какого-то важного гостя.

Гонора опустилась в кресло и закрыла глаза. Теперь только время и расстояние могут залечить ее раны.

Глава 50

Курт договорился, что машина лондонского филиала его компании встретит их в аэропорту Хитроу. Увидев лицо знакомого шофера, Гонора вновь испытала прилив отвращения к мужу и, внезапно передумав, отпустила машину и стала ловить такси. Мисс Мак-Иван и Лиззи, удивленные ее странным поведением, молчали.

— Гостиница «Чамберленд», — сказала она водителю такси. Название этой большой старинной гостиницы всплыло откуда-то из глубин памяти. Гонора никогда раньше не останавливалась в ней и не помнила, чтобы кто-нибудь из ее знакомых жил там, но назвала она именно эту гостиницу. «Почему?» — спрашивала она себя. Ответ на вопрос всплыл, когда такси остановилось у входа в гостиницу, — она не хочет, чтобы Курт разыскал ее. Он наверняка уже пустился на поиски.

Утро следующего дня было дождливым. В Лондоне стояла холодная погода, часто шли дожди. Поменяв дорожные чеки, Гонора отправила мисс Мак-Иван по магазинам купить что-нибудь подходящее из одежды. Внезапно подумалось, что скоро ей придется отказаться от услуг высокооплачиваемой гувернантки, так как денег у нее немного, а вновь зависеть от Курта она не хотела. Но сейчас главная задача — найти подходящее жилье.

Купив в гостиничном киоске дешевый пластиковый зонтик, Гонора, как была, в легком платье, отправилась в контору по найму квартир, расположенную здесь же, за углом. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, на душе было холодно и тоскливо.

К великому разочарованию агента по недвижимости, принявшего ее за богатую клиентку, Гонора попросила подобрать ей удобную, но недорогую квартиру, где можно жить с ребенком.

Порывшись в картотеке, агент сказал:

— Вот то, что вам нужно, и совсем недорого. Всего пятьдесят фунтов в неделю. Хороший дом в Западном Кенсингтоне. — Уверенный, что американка не знает Лондона, агент добавил: — Это один из лучших кварталов, где живут только состоятельные люди.

«Никому не придет в голову искать нас в этом районе», — подумала Гонора.

— Ну что ж, я согласна, — ответила она.

Агент повез Гонору на такси смотреть квартиру.

Район Грейт-Каррингтон-плейс в Западном Кенсингтоне, несмотря на свое пышное название, был простой трущобой. Три тесно прижавшихся друг к другу строения и составляли дом, в котором Гоноре предлагалась квартира на втором этаже. Думая о Курте и Александре, Гонора не заметила ни тесноты маленьких комнат, ни старой, полуразвалившейся мебели, ни спертого воздуха.

Сказав, что квартира ей подходит, Гонора попросила агента проследить, чтобы хозяева записали ее под девичьей фамилией Велдон — так звали ее соседку в Эдинторпе.

— Не сомневайтесь, миссис Велдон, — ответил агент. — Порядок требует, чтобы вы заплатили за неделю вперед.

Мисс Мак-Иван, привыкшая к богатым домам и роскошным отелям, осмотрев квартиру, побледнела, но ничего не сказала. Лиззи беззаботно пробежалась по крошечным комнатам и громко рассмеялась: ей было все равно, где жить.

Дождь прекратился, но небо было затянуто серыми тучами. Гувернантка и Лиззи надели новую теплую одежду, взяли зонтики и отправились гулять.

Помахав им вслед, Гонора попыталась включить отопление, батареи оставались холодными. Вспомнив, что отопление летом не работает, Гонора прошла к себе в комнату и достала из сумки расшитую бисером накидку, единственную теплую вещь, которую она взяла с собой в Марокко. Вернувшись в гостиную, она села в кресло и задумалась.

Гоноре было жаль Курта, но она чувствовала, что не сможет больше жить с ним. Что же ей теперь делать? В кошельке оставалось меньше тысячи долларов в дорожных чеках. Гонора никогда не была сильна в арифметике и сейчас пыталась сообразить, во что ей обойдется квартира и питание. Придется жить очень экономно, но Лиззи должна ходить в лучшую школу и обучаться у лучших учителей.

Гонора вспомнила, что Курт начинал свой бизнес с нуля и что, согласно калифорнийским законам, часть его состояния принадлежит ей. Но как это будет выглядеть с точки зрения морали, если она потребует у него деньги? Нет, она не может ничего просить у него, и ей остается одно — работать.

Работать, но где и кем? Она умеет только обслуживать столики. Гонора закрыла глаза и поудобнее устроилась в кресле. Вскоре сон сморил ее, и, как всегда, ей начали сниться кошмары.

Обнаженная, она идет по заснеженной улице и вдруг видит Курта. Она застывает на месте, и снег окутывает ее, превращая в снежную бабу. Курт смеется и бросает в нее снежки, стараясь попасть в грудь. По его щекам текут кровавые слезы. Вдруг откуда-то появляется Александр. Он громко хохочет и смотрит на нее холодными глазами кобры.

Звук хлопнувшей двери разбудил Гонору. Она открыла глаза и увидела Лиззи.

— Мама, это я, — ответила девочка, встретив встревоженный взгляд матери.

— Вы так кричали, бедная миссис Айвари, — заметила гувернантка, — и вид у вас такой, будто вы видели собственную смерть.

Мисс Мак-Иван открыла одну из купленных ею банок и приготовила суп из сельдерея. Гонора вспомнила, что последней ее пищей был арабский пирог, да и тот весь пошел в унитаз. Значит, у нее совсем пустой желудок. Надо попытаться проглотить хоть что-нибудь. Гонора поднесла ложку ко рту, но рука задрожала, и суп вылился на скатерть.

Мисс Мак-Иван побежала за термометром. Ртутный столбик показывал больше ста градусов по Фаренгейту.

— Бедная миссис Айвари, — встревожилась гувернантка. — Надо немедленно позвонить мистеру Айвари.

— Нет! — закричала Гонора.

— Но дорогая миссис Айвари, в Марроко так много всяких болезней, что я просто боюсь за вас.

— Тогда позовите врача, — голос Гоноры был слабым.

Врач, жившая по соседству миловидная молодая женщина, не смогла поставить диагноз, но посоветовала побольше пить и не вставать с постели. Каждое утро она забегала проведать Гонору.

Через неделю температура понизилась, тело перестало ломить, в голове прояснилось, и Гонора принялась обдумывать их с Лиззи будущее.

Такси свернуло на Грейт-Каррингтон-плейс. Джоселин посмотрела по сторонам. Конский каштан, росший в несколько рядов, затенял кирпичные стены домов, смягчая их убожество. Как опытный инженер, Джоселин сразу заметила дефекты их конструкции. Когда-то, до отъезда в Америку, семья Силвандер жила на такой же грязной улице, в таком же красном кирпичном доме. На дворе стоял август, погода была солнечной, и Джоселин находилась в прекрасном настроении.

Такси подъехало к одному из домов, у входа в который были расставлены горшки с цветущей геранью.

Из десяти кнопок Джоселин, поколебавшись, выбрала кнопку, против которой стояла фамилия Велдон.

Окно на втором этаже открылось, и из него выглянула смуглая женщина.

— Кто там? — спросила она. — Ах, вы, верно, миссис Джоселин Силвандер! — После смерти Малькольма Джоселин взяла девичью фамилию.

Замок щелкнул, и дверь открылась. Узкая лестница, ведущая наверх, была покрыта голубой дорожкой, стены оклеены новыми обоями цвета «пупсик» — чувствовалось, что хозяева недавно произвели косметический ремонт. Однако никакой ремонт не мог выветрить спертый, влажный воздух, господствовавший здесь столетие.

Мисс Мак-Иван уже ждала Джоселин у открытой двери в квартиру.

— Рада встрече с вами, миссис Силвандер, — сказала она. — Пожалуйста, проходите.

Джоселин прошла в комнату, где стояли софа и кресло, покрытые грубыми домоткаными чехлами, на низком столике работал маленький телевизор, в нише располагались обеденный стол и стулья.

Гувернантка включила телевизор и сообщила, что Гонора и Лиззи отправились на прогулку и вернутся домой не раньше чем через полчаса.

— Они где-то в районе Тьюб-стейшн, — добавила она. — Хотите, я приготовлю вам чай?

— Нет, спасибо. Лучше я пойду им навстречу.

Лицо мисс Мак-Иван омрачилось: ей хотелось поболтать с Джоселин о своей хозяйке и ее горькой участи.

— Вы можете разминуться, — заметила она.

— Ну, если это произойдет, я вернусь обратно.

Джоселин весело шагала по улице в тени каштанов — высокая, уверенная в себе женщина в синем элегантном платье из хлопка с небольшим процентом вискозы, что было очень удобно в путешествиях: платье не мялось и его не надо было гладить, туфли на низком каблуке простого фасона, но опытному глазу сразу было ясно, что они из дорогого магазина. После смерти Малькольма Джоселин позволяла себе только две роскоши — обувь и белье.

Она носила короткую стрижку с челкой, которая сейчас весело подпрыгивала в такт ее шагам. Единственным украшением были золотые часы «Картье» — ее свадебный подарок Малькольму. Джоселин по-прежнему носила очки. Витрины магазинов отражали деловую женщину средних лет с плоским длинным телом.

Джоселин подошла к Тьюб-стейшн и остановилась. Со своим математическим складом ума и железной логикой она до сих пор не могла понять причины, заставившей Гонору бросить горячо любимого мужа, четыре больших особняка с многочисленной прислугой и поселиться в этом жалком районе Лондона.

Вчера поздно вечером Курт прилетел в Вашингтон. Вид у него был ужасный: изможденное лицо, желтая кожа, покрасневшие глаза — все свидетельствовало о том, что он страдает гепатитом. Без всяких объяснений он приказал — именно приказал, а не попросил — немедленно лететь в Лондон и узнать, что случилось с Гонорой.

— Гонора подхватила в Марракеше какую-то странную болезнь и чувствует себя плохо. Я не могу полететь сам, так как очень устал.

Джоселин была потрясена, узнав, что ее сестра и дочь находятся в Лондоне. Последнее сообщение, которое она получила от Гоноры, — почтовая открытка из Марокко: «Здесь очень жарко. Мы с Лиззи хорошо отдыхаем». С тех пор прошли недели. От сестры не было никаких известий. Джоселин сначала обижалась, но потом начала беспокоиться. Она несколько раз звонила Курту, но его секретарша неизменно сообщала ей, что он очень занят и не может подойти к телефону. Ответных звонков тоже не последовало. Джоселин была в полном недоумении. Что могло случиться?

Одно было совершенно ясно — Гонора ушла от Курта. Но почему? Гонора всегда была женщиной с мягким, покладистым характером. Трудно поверить, что Курт так сильно обидел ее, что она ушла от него. «И почему она не подумала обо мне? Почему утащила с собой моего ребенка, которого я поручила заботам Курта? Уехать и не сообщить мне ни слова?» Ничто не оправдывало поведение Гоноры, и поэтому Джоселин пришла к заключению, что у сестры, наверное, временное помешательство.

Сейчас Джоселин знала только одно — она должна помирить Гонору с мужем.

Из метро высыпала толпа людей, и среди них Джоселин увидела Гонору. Сестра выглядела вполне здоровой и веселой. Правда, она сильно похудела: узкие желтые слаксы болтались на ней. На худом, тронутом легким загаром лице горели большие темные глаза, черные волосы свободно падали на плечи, никакой косметики. Сейчас эта зрелая женщина скорее походила на школьницу. Одной рукой Гонора держалась за перила эскалатора, в другой была пластиковая сумка, из которой торчали большой разноцветный мяч и термос.

Лиззи в легких сандалетах и белом платье держалась за сумку. Лиззи первая увидела Джоселин. Ее глаза расширились, губы задрожали. Джоселин застыла на месте. Как она ни старалась забыть дочь, чувство огромной утраты не покидало ее. Временами ей казалось, что для Лиззи было бы лучше постоянно помнить эту сцену в розовой ванной, чем вспоминать ее каждый раз при виде матери.

Наконец маленький ротик растянулся в улыбке, обнажив два новых зуба.

Эскалатор вынес девочку прямо в объятия матери.

— Что ты здесь делаешь? — услышала Джоселин голос сестры.

— Просто приехала посмотреть на вас, — ответила Джоселин.

— Когда ты прилетела?

— Сегодня утром. Я остановилась в гостинице. Что еще ты хочешь знать?

Джоселин не могла сдержать раздражения, вызванного сухим приемом сестры. Лиззи глядела на лица взрослых, пытаясь понять, о чем идет речь.

— Лиззи, — сказала Гонора, — расскажи тете Джосс, кого мы видели сегодня в парке.

Девочка принялась рассказывать о маленьком отпрыске королевской семьи, и женщины могли не разговаривать между собой.

Глава 51

Оставив Лиззи с мисс Мак-Иван, сестры отправились в рыбный ресторан, который размещался в старинном здании времен Диккенса.

Они расположились на третьем этаже, где из-за раннего часа пока еще не было посетителей.

Как только они сели за столик, Гонора спросила:

— Как ты узнала, что мы в Лондоне? Кто дал тебе адрес?

Еще в самолете Джоселин обдумала ответ на этот вопрос: она беспокоится о Лиззи и хочет, чтобы у ребенка были отец и мать. Надо было подойти к этому разговору тактично — нажимом тут ничего не добьешься. И, чтобы выиграть время, она ответила:

— Давай сначала что-нибудь закажем. Я ужасно проголодалась. Может быть, мы закажем бутылочку вина?

Гонора молча кивнула, и Джоселин, подозвав официанта, заказала бутылочку «Либфраумильх».

Как только официант, разлив вино по бокалам, отошел, Гонора повторила свой вопрос:

— Как ты нашла нас?

Джоселин отпила из бокала и ответила:

— Курт сказал мне.

— Так он знает?

— Не будь дурой, Гонора. Он богатый и всесильный человек и может узнать все, что угодно.

— Но как? Через мисс Мак-Иван?

— Я не знаю, но могу сказать тебе только одно — ты сошла с ума. Что заставило тебя уйти от него и жить в такой трущобе?

— Я не хочу больше жить с ним.

— Но почему, Гонора? Почему?

Гонора опустила глаза. Голодную и уставшую Джоселин разозлило упорное молчание сестры.

— Ну хорошо, — сказала она резко, — не хочешь, не говори, но при чем здесь я? Почему ты не написала мне? Что я сделала тебе плохого?

— Я боялась, что ты расскажешь Курту.

— Зачем мне это? И кроме того, он не отвечал на мои телефонные звонки.

Гонора выглядела удивленной.

— Ради Бога, Гонора! — Джоселин залпом выпила вино. — Он умирает.

— Умирает? Что ты хочешь этим сказать?

— Ты что, не понимаешь значения этого слова? На него просто страшно смотреть.

Гонора опустила голову, и упавшие волосы скрыли выражение ее лица. Помолчав, она спросила:

— Это он прислал тебя сюда?

Заметив, что Джоселин колеблется, Гонора снова повторила вопрос:

— Так это он прислал тебя?

— В общем-то, да.

— И что ты собираешься делать? Уговаривать меня вернуться домой?

— Курт очень беспокоится о тебе.

— Я вполне здорова, и ему нечего беспокоиться.

— Тогда почему ты так меня встретила? — спросила Джоселин с раздражением. — И почему Курт не должен беспокоиться о тебе и Лиззи? Может, ты забыла, что она и его дочь? Я только потому и отдала ее вам, чтобы Курт был ей отцом!

Гонора нервно рассмеялась.

— Не вижу здесь ничего смешного. Что с тобой, Гонора? Я всегда была ведьмой, но ты…

Подошел официант и поставил перед каждой тарелку португальских устриц. Джоселин ела их с хреном и маленькими кусочками намазанного маслом хлеба. Гонора даже не притронулась к устрицам. Она молча сидела, барабаня пальцами по бокалу, ее бриллиантовое кольцо лучилось и играло.

Джоселин стало жаль сестру.

— Гонора, попробуй устрицы — они великолепны.

— Мне следовало написать тебе, Джосс.

— Не терзай себя. Я прекрасно понимаю, как тебе плохо.

— Да, мне очень тяжело.

— Тогда почему бы тебе не выговориться. Ты можешь рассказать мне все без утайки. Нет такой вещи, которую я не могла бы понять. Одному Богу известно, через что я прошла с Малькольмом!

— Ты все еще вспоминаешь его?

— Постоянно. Послушай, Курт — потрясающий мужчина. Что страшного в том, что он погулял на стороне?

Гонора внимательно посмотрела на сестру.

— Почему ты это говоришь? Ты что-нибудь знаешь?

— Что я должна знать? Просто не вижу никакой другой причины.

— У него есть сын, — сказала Гонора вдруг охрипшим голосом.

Джоселин выронила вилку.

— Что?

— В Марракеше я встретилась с младшим сыном Кристал…

— Ты познакомилась с сыном нашей сестры?

— Да. Его зовут Александр Талботт. Мы случайно столкнулись в старом городе. Нас с Лиззи напугал укротитель змей, и Александр выручил нас. Мы очень подружились с ним. Потом он мне кое-что рассказал.

— Не хочешь ли ты сказать… — Джоселин боялась закончить фразу.

Гонора вздохнула и кивнула головой.

— Александр Талботт — сын Курта.

— Курт и Кристал! — Джоселин подавилась и закашлялась. Официант подбежал к ней со стаканом воды. Джоселин продолжала кашлять, из ее глаз текли слезы.

— Курт подтвердил это? — спросила она наконец.

— Не сразу. Сначала он очень разозлился, обзывал Александра лжецом и негодяем, но затем, поразмыслив, согласился, что это возможно. — Гонора прикрыла рукой глаза. — У Александра его глаза. Точная копия.

— Но как он мог?

— Джосс, мне трудно говорить об этом. Мне становится плохо каждый раз, когда я представляю их вместе.

— Кристал ничуть не меняется, — с горечью заметила Джоселин. — Она всегда думает только о себе. — Она дотронулась до руки сестры. — Гонора, их роман еще продолжается?

— Он сказал, что все произошло случайно. — Гонора передернула плечами. — Послушай, это было бы смешно, если бы не было так печально. Меня тошнит, когда я представляю их вместе. Я бы могла простить ему кого угодно, но Кристал… Я знаю, что он спал с Имоджин, и это меня совсем не трогало.

— С Имоджин?

— Джосс, ты тогда была совсем маленькой и ничего не понимала. Курт был страшным повесой. Теперь я начинаю понимать Гидеона.

— Очевидно, Гидеон ни о чем не догадывался, иначе бы он выгнал Кристал.

— Я всегда испытывала к ней противоречивые чувства: любила и ненавидела ее. Снова любила и снова ненавидела. Мы как бы соревновались — если выигрывала она, то я теряла, и так было всегда.

Джоселин улыбнулась.

— Хорошо сказано.

— Слава Богу, мы перестали поддерживать отношения, и я решила, что моя зависимость от Кристал исчезла.

— Как все-таки странно: вы всегда были так привязаны друг к другу и так друг о друге заботились.

— Кристал никогда не заботилась обо мне.

— Неужели ты пришла к выводу, что между нами не существовало ничего, кроме соперничества?

— Это не относится к тебе, Джосс. Тебя я всегда искренне любила. Никогда не питала к тебе ни чувства ненависти, ни ревности.

— Как только Кристал могла?

— Джосс, у меня больше нет сил… Теперь ты понимаешь, почему я не могла оставаться с Куртом?

— Пожалуй, да.

— Если он хочет получить развод, я согласна. Скажи ему об этом. Сама я не в состоянии.

Официант посмотрел на нетронутую тарелку Гоноры, и она покачала головой, показывая, что не хочет есть.

Подали клубнику. Джоселин попробовала и закатила глаза от удовольствия.

— Каковы твои дальнейшие планы? — спросила она.

Гонора покраснела.

— Я ходила в агентство по найму. Они предложили мне работу по озеленению города. Я работаю с очень талантливой женщиной. Ты даже не представляешь, какие чудеса она делает!

— А как обстоят дела с деньгами? Сможешь ли ты обеспечить себя?

— Да.

— Тебе предстоят большие расходы, — заметила Джоселин, вспомнив о непрактичности сестры.

— Мне придется отказаться от услуг мисс Мак-Иван. Я уже сказала ей об этом.

— Хорошо, но ведь ты работаешь, и кто-то должен помогать тебе.

— Ко мне приедет Ви. Помнишь ее? Она потеряла мужа и очень скучает. Она с радостью приедет в Лондон. Муж оставил ей состояние, и она может позволить себе не работать. Ви будет присматривать за Лиззи.

— А как же школа?

— Я уже устроила ее в очень хорошую школу. Учителя там носят специальные микрофоны, а дети наушники. Я наблюдала за ними. Лиззи уже различает некоторые слова.

— Не может быть! Это же просто чудо! Но школа с таким оборудованием должна быть очень дорогой.

— Я сумею оплатить ее. К тому же Ви возьмет на себя часть расходов по дому.

— Зачем такие трудности? Я уверена, что Курт даст тебе все необходимое. К тому же ты имеешь право на часть его состояния.

— Я ничего не возьму от него.

Джоселин больше не обвиняла Гонору в том, что она ушла от Курта. Понимала она и причину, по которой сестра не хочет, чтобы Курт заботился о ней. Во всем виновата Кристал. То, что произошло, просто чудовищно. У Джоселин и самой было много претензий к Кристал, не имевшей никакого образования и ни дня не работавшей, но возглавлявшей одну из крупнейших компаний страны.

Помолчав, она сказала:

— Я буду платить за обучение Лиззи.

Гонора покачала головой.

— Спасибо, Джосс, но я не хочу.

Джоселин швырнула на стол салфетку.

— Ты забываешь, что я ей все-таки не посторонняя.

— Джосс, я все должна делать сама.

— Но я ее мать.

— Мы обе ее матери. Ну хорошо, Джосс, я подумаю.

Сестры вышли на улицу и решили немного прогуляться.

Расставаясь с Джоселин, Гонора сказала:

— Пожалуй, ты права, Джосс. Курт — отец Лиззи, и я не возражаю, чтобы они иногда встречались. Он может взять ее на школьные каникулы. Скажи ему об этом.

— Обязательно.

Сестры поцеловались, и Гонора спустилась в метро.

Глава 52

На следующий день Джоселин улетела в Вашингтон. Она спала, когда зазвонил телефон. Привыкшая к ночным звонкам с работы, Джоселин зажгла свет, надела очки, приготовила блокнот и сняла трубку.

— Ты вернулась? — услышала она голос Курта.

— Два часа назад, — ответила Джоселин. — Я решила, что ты в Лос-Анджелесе, и оставила там для тебя информацию.

— Разве тебе не сказали, что я все еще в Вашингтоне?

— Секретарь что-то говорила, но я ничего не поняла. Ты же знаешь, что я не сильна в испанском.

— Я скоро буду у тебя.

Джоселин встала с постели, налила воды в чайник и отправилась в ванную умываться. Она чистила зубы, когда в дверь позвонили. Джоселин не торопясь продолжала чистить зубы. В дверь забарабанили. Не вытерев лицо, она бросилась к двери. На пороге стоял Курт.

— Ты что, решил вышибить мне дверь? Я не ожидала тебя так скоро.

— Я звонил из телефонной будки рядом с домом. У нас не все в порядке с эскалатором на одной из станций метро.

— Осел грунт? — встревожилась Джоселин.

— Нет, ослаб трос. Мещерский укрепил его, но мне кажется, этого недостаточно.

У Джоселин отлегло от сердца.

— Мне необходимо выпить кофе, без этого я не могу думать.

Джоселин варила кофе, а Курт вовсю поносил Эндрю Мещерского, своего вице-президента, ответственного за строительство метро.

Джоселин сердцем чувствовала, что работа здесь ни при чем, и когда Курт замолчал, спросила:

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о Гоноре?

Курт безразлично пожал плечами, всем своим видом стараясь показать, что это ему неинтересно, но по его глазам Джоселин видела, что он ждет ответа.

— Как Лиззи? — небрежно спросил он.

— Радуется новым впечатлениям и сходит с ума от молочного крема. Она шлет тебе привет. — Джоселин изобразила воздушный поцелуй.

Наступила тишина. Было слышно, как заработал холодильник.

Курт молчал, но чувствовалось, что он ждет продолжения рассказа.

— Да, Гонора совершенно оправилась от той марокканской болезни, так что можешь не беспокоиться.

— Рад это слышать, — ответил Курт холодно.

— Курт, мне хотелось бы быть беспристрастной, но я не могу. Гонора не вернется к тебе, и я ее вполне понимаю.

Курт подошел к окну.

— Итак, она тебе все рассказала?

— Курт, ты очень оскорбил ее. Ты же знаешь, как Гонора хотела иметь детей. Я думаю, что в глубине души она обвиняет Кристал в случившемся с ней несчастьем. У нее есть неоспоримые доказательства…

— Да, глаза Александра. Она руководствуется чисто женской интуицией, а я предпочитаю факты.

— Ты разговаривал с Кристал?

— Кажется, теперь между нашими компаниями появилось связующее звено. — Курт неприятно засмеялся.

Итак, невозможное стало правдой. Отец Александра — Курт.

Джоселин налила себе кофе.

— Гонора просила передать, что ты можешь взять Лиззи на каникулы.

— Как-нибудь, — ответил Курт безразлично, словно речь шла не о дочери, которую он обожал.

Стоя у окна, спиной к Джоселин, он произнес:

— Но давай вернемся к нашим баранам. Миссис Айвари собирается развестись со мной?

Джоселин вспомнила, как часто Курт жаловался, что Гоноре неинтересно делать подарки: она ко всему относилась со спокойным равнодушием, будь то меха, драгоценности или машины. Одним словом, престижные вещи мало что значили для нее.

Джоселин молчала, и Курт принял ее молчание за согласие.

— Она собирается делить банковский счет? — спросил он.

Джоселин увидела перед собой бледное лицо сестры, ее дрожащие пальцы.

— У нее нет адвоката. Она сама не будет подавать на развод. Хочешь кофе?

— Нет.

Джоселин добавила в кофе сухих сливок.

— Уверен? — спросила она.

— Иди ты к черту со своим кофе! — Лицо Курта сделалось красным.

— Что она хочет получить от меня?

— Ничего.

— Ничего? — В голосе Курта слышалась полная растерянность.

На что он надеялся? Удержать Гонору деньгами?

— Ты же знаешь Гонору. Она не меркантильна.

— Она что же, решила вернуться к своей старой работе? Ты сказала ей, что сейчас невозможно прожить на чаевые?

— Она получила работу, но, откровенно говоря, я не очень поняла, что это такое. Что-то связанное с озеленением. Да, кстати, Ви собирается жить с ней.

— Решили вспомнить старые времена? — Курт опять недобро рассмеялся. — А как же Лиззи? Она что, будет ходить в обычную школу?

— Гонора определила ее в очень хорошую школу с необходимым для глухих оборудованием. Курт, кажется, Лиззи начинает слышать! Во всяком случае, она этому учится.

В глазах Курта мелькнул интерес, но голос продолжал оставаться бесстрастным.

— Ну что ж, хорошо. Я рад за них. Когда будешь писать Гоноре, передай, что я желаю им всяческих успехов.

«Мерзавец», — подумала Джоселин.

— Курт, она переживает не меньше тебя.

— А кто тебе сказал, что я переживаю? — спросил Курт с напускным равнодушием и, усевшись на стул, вернулся к разговору об эскалаторе.

На следующий день, придя на работу, Джоселин узнала, что Курт улетел в Лалархейн, где компания «Айвари» контролировала строительство нового города недалеко от пятой насосной станции, где когда-то работал Малькольм. Продажа нефти принесла большие деньги маленькой стране, и она начала преобразовываться. Теперь там был и водопровод, и прекрасные дороги. Даралам из захолустной дыры превратился в чудесный город с новыми отелями «Шератон» и «Хилтон». С улиц исчезли нищие, а старые колониальные дома англичан уступили место мраморным дворцам местной знати. Аэропорт, построенный по проекту Айвари в 1971 году, был настоящим городом с гостиницами, сетью магазинов, просторными залами ожидания и даже плавательными бассейнами.

Через несколько недель до Джоселин дошли слухи, что Курт улетел в Венесуэлу, а затем последовала череда стран и городов — Кения, Бангкок, Габон, Айдахо, Аляска. Курт облетел почти весь земной шар.

В ноябре группа Джоселин закончила работу над проектом метрополитена. К этому времени она получила письмо из Австралии, в котором рукой Курта было написано: «Я скоро вернусь в Лос-Анджелес, и мой дом в твоем распоряжении».

Джоселин решила принять предложение Курта.

Чудесные камелии, посаженные Гонорой, были безжалостно срезаны. Комнаты казались огромными и пустыми. Нигде не было цветов, которыми Гонора любовно украшала свой дом.

Однако повсюду валялись книги и журналы по цветоводству с закладками на нужных для Гоноры страницах.

Каждое утро без пятнадцати девять Джоселин уезжала на работу. Новых проектов пока не было, и она отдавала все рабочее время чтению новых журналов по гражданскому строительству.

Промаявшись неделю от безделья, Джоселин заказала билет на самолет в Англию.

Позвонив Гоноре, она, как часто делала это в последнее время, подошла к обсуждению своего визита издалека.

— Хочу немного отдохнуть, — сказала она Гоноре.

— Здесь?

— Я еще не решила.

— Лучше тебе прилететь на Рождество. Лиззи сейчас очень занята в школе, а порядки там строгие. Мы с папой много занимаемся с ней. Боюсь, что она очень устала.

— Как твоя работа?

— Великолепно. Я уже сама оформляю многие участки улиц.

— Значит, твой путь уже усыпан розами?

— Я работаю семь дней в неделю, и это помогает мне забыться.

Джоселин аннулировала заказ на билет.

Она бесцельно бродила по дому, но вскоре ей стало стыдно перед слугами за свое бездарное времяпрепровождение. Джоселин заказала номер с видом на море в маленькой гостинице Санта-Моники.

Как-то в субботу, за обедом в гостиничном ресторане, Джоселин почувствовала вдруг невероятную тоску. Ей не хотелось возвращаться в наскучивший гостиничный номер. Она быстро собрала вещи и расплатилась. В девять она уже была в доме Курта.

Решив, что немного бренди развеет ее тоску, Джоселин направилась в гостиную, где располагался бар.

Она открыла дверь, и свет ослепил ее. Джоселин не сразу заметила два сплетенных обнаженных тела на ковре. «Слуги», — подумала она, отступая назад.

Первой ее заметила женщина. Распущенные по плечам белокурые волосы не скрывали ее роскошной груди. Женщина села и улыбнулась Джоселин. В это время мужчина поднял голову, и она увидела, что это Курт.

Нагота мужа сестры настолько смутила Джоселин, что она застыла на месте, не зная, что делать. В мозгу промелькнула мысль, что его мужские достоинства гораздо лучше, чем у Малькольма.

— Я считал, что ты уехала с друзьями на уик-энд, — заметил Курт со своей всегдашней усмешкой.

— Я только что вернулась, и мне захотелось выпить. А когда ты прилетел?

— Сегодня днем. Будь хорошей девочкой и брось нам одежду.

Джоселин направилась к дивану. В комнате пахло спиртным, потом и сексом. Джоселин, не глядя, бросила им одежду. Женщина поднялась и натянула юбку. У нее были красивые длинные ноги.

— Линда, — сказал Курт, натягивая брюки, — это Джоселин.

— Привет, Джоселин, — сказала Линда, откидывая с лица волосы. Джоселин холодно кивнула. Ей было противно и обидно за Гонору.

— Хочешь выпить? — спросил Курт.

— Я уже раздумала. — Джоселин открыла дверь на террасу. Линда последовала за ней. Джоселин, не оглядываясь, побежала к своему коттеджу и бросилась на кровать.

Ее знобило.

Глава 53

На следующее утро, в воскресенье, Джоселин, стараясь избежать встречи с Куртом и Линдой, рано ушла из дома. Она позавтракала в маленьком кафе в Вествуде, бесцельно поездила по улицам, посмотрела новый фильм «Крестный отец», съела пиццу в пиццерии рядом с кинотеатром и только вечером вернулась домой. Она направлялась к себе, когда голос Курта окликнул ее.

— Добрый вечер, Джосс. — Курт сидел на террасе.

«Не могу же я вечно избегать встречи с ним», — подумала Джоселин и подошла к Курту. Ее тело ныло от напряжения.

Курт поднял бокал.

— Я купил прекрасное «Мозельское». Хочешь попробовать?

— Не откажусь.

Джоселин опустилась в плетеное кресло рядом с ним.

Курт достал из серебряного ведерка бутылку, налил вино, добавил немного льда и протянул бокал ей.

— Прошу прощения за вчерашнюю сцену. Я был уверен, что тебя нет дома. Между прочим, Линда уехала.

Джоселин сделала глоток холодного белого вина и, стараясь казаться беззаботной, ответила:

— Если бы я знала, что ты дома, я бы никогда не вошла в гостиную. Я знаю свое место.

— Не стоит расстраиваться из-за каждой Линды.

Закатное солнце окрашивало все вокруг в красный цвет. Его последние лучи падали на любимое место Гоноры — бельведер. Джоселин задумчиво смотрела в ту сторону.

— Гонора — моя сестра, — ответила она.

— Но уже не моя жена.

— Думаю, у тебя уже было много таких Линд.

— Вчера все произошло очень грубо, и я еще раз прошу меня извинить, но, Джосс, посмотри правде в глаза — теперь я одинокий мужчина, и мне нужна женщина.

Джоселин показалось, что он специально говорит ей об этом, чтобы она передала все Гоноре.

— Уж пусть лучше будет Линда или кто-то еще, чем Кристал, — сказала Джоселин и сразу пожалела о своих словах.

Улыбка исчезла с лица Курта, и оно сразу стало несчастным. Джоселин всегда ненароком обижала людей, о чем потом сожалела. Сейчас она видела, что Курт очень страдает.

— Курт, прости меня. Не знаю, как это вырвалось. Мне очень жаль, что у вас с Гонорой все так получилось. Давай не будем ссориться. Мы же всегда были друзьями.

— Спасибо, Джосс. — Курт задумчиво смотрел на темную воду плавательного бассейна. Его взгляд и поза выражали глубокую печаль.

Джоселин поставила бокал и взяла Курта за руку, слегка пожав ее. Курт не ответил на пожатие, но и не выдернул руки. Джоселин стала тихонько поглаживать его руку.

Курт всю жизнь был для Джоселин идеалом мужчины, но она никогда не позволяла себе думать о нем в сексуальном плане. Он был мужем ее сестры, которая заменила ей мать, и все, связанное с ним, стало для нее табу. Но сейчас, когда он переспал с Кристал, что-то сдвинулось в ее сознании, и ей стало казаться, что она может позволить себе быть немного раскованней с ним. Продолжая нежно гладить руку Курта, Джоселин представила себя его женой.

Из глубины ее тела поднялось желание, которого она не испытывала со дня смерти Малькольма.

— Курт, — прошептала она, опускаясь перед ним на колени. Закрыв глаза, она положила руки ему на плечи. — Ах, Курт…

Ее руки непроизвольно стали ласкать его. Курт напрягся, по его телу пробежала дрожь. Приняв это за ответное возбуждение, Джоселин вплотную приблизила к нему свое лицо. Курт схватил Джоселин за запястья и отбросил ее от себя.

— Курт, я так хочу тебя, — прошептала Джоселин.

— О Господи! — воскликнул Курт. — Неужели у меня недостаточно неприятностей, Джосс, ради всех святых, оставь меня в покое!

Джоселин резко вскочила на ноги, очки свалились и покатились по полу террасы. Кровь прилила к голове. «Так тебе и надо, — подумала она. — Ты, убийца собственного мужа, самая некрасивая из сестер Силвандер, пыталась соблазнить Курта!»

Курт с трудом выдавил улыбку.

— Теперь ты по крайней мере знаешь, почему ко мне пристают женщины.

Только позже Джоселин поняла, что Курт пытался обратить все в шутку, но в тот момент ей хотелось провалиться сквозь землю.

— У меня встреча… — пробормотала Джоселин и бросилась в дом.

Она не помнила, как добежала до гаража, села в свой «порш» и выехала за ворота. Здесь она остановилась. Перед ее глазами стояло полное ужаса лицо Курта. Соображая, куда поехать, Джоселин вдруг вспомнила о маленьком баре, который ей давно хотелось посетить.

Бар был заполнен молодежью, преимущественно цветной. Джоселин села за угловой столик и заказала сразу несколько порций виски. Ей хотелось поскорее забыться, не видеть ужас, застывший в глазах Курта.

— Привет, — услышала она мужской голос.

Джоселин подняла глаза на незнакомца. Перед ней стоял мужчина, одетый в темный деловой костюм и белую рубашку, невысокого роста, с круглым брюшком и морщинистым лицом. Он еще больше не вязался с этим баром, чем она.

Мужчина улыбнулся. Джоселин улыбнулась в ответ.

— Не хотите присоединиться ко мне? — спросила она.

— Только не в этом месте, — ответил он. — Может, мы найдем что-нибудь поспокойнее?

— Что ж, идея неплохая, — ответила Джоселин, вынимая из сумочки кредитную карточку «Америкэн экспресс».

Незнакомец настоял на том, чтобы оплатить ее счет. Обняв шатающуюся Джоселин, он подвел ее к своему «форду», объяснив, что арендовал машину на время.

— Я здесь по делам и остановился в гостинице «Рамада». Может, поедем ко мне?

— Прекрасная идея, — снова повторила Джоселин. «Боже, как я пьяна, — думала она. — Что я делаю? Нет, пусть уж лучше этот толстяк, который хочет меня, чем думать о красавце, который меня не хочет».

— Как тебя зовут? — спросила Джоселин, входя в номер.

— Тед. А тебя?

— Джоселин.

Покачиваясь, Джоселин сняла юбку и посмотрела на Теда. Он быстро разделся.

Его тело было толстым и дряблым, покрытым густыми волосами. Полное отсутствие мускулов даже понравилось Джоселин. Такой человек не отвергнет ее. Они подошли к кровати, и Джоселин, охваченная вызванным вином желанием, плюхнулась на нее. Она представила себе, что играет в одну из игр, придуманных Малькольмом, — любовь с незнакомцем, чье имя Тед, а может, и совсем другое. Они долго занимались любовью. Их тела покрылись потом.

Джоселин сразу заснула и проснулась с сильной головной болью, неприятным вкусом во рту, с воспоминаниями об убитом муже и Курте, который отверг ее.

Джоселин прошла в ванную и стала быстро одеваться. На пороге появился Тед и обнял ее, положив руки ей на грудь.

— Сухие дрова жарче горят, — сказал он. — Как только я увидел тебя в баре, такую тощую, я сразу сказал себе: вот, что тебе надо, Тед. Она даст сто очков вперед всем этим молоденьким шлюхам.

Джоселин выдавила из себя улыбку.

Она вернулась в Бель-Эа, постаравшись не столкнуться с Куртом.

Джоселин вошла в комнату, села за письменный стол, достала из ящика бумагу и принялась обдумывать письмо к Курту. Ей пришлось разорвать четыре листа, прежде чем она нашла правильный тон — не обвиняющий, не самоуничижительный, а просто деловой. Отпечатав письмо на машинке, Джоселин вложила его в конверт и подошла к окну.

При свете утра вода в бассейне была прозрачной, и она ясно увидела плывущего Курта. Он продвигался вперед широкими гребками, как бы стремясь убежать от кого-то или от чего-то, Джоселин, побледнев, следила за ним.

«Он не оставил меня в беде, когда я убила Малькольма», — подумала она.

Вздохнув, она порвала письмо на мелкие кусочки и выбросила его в корзину.

Джоселин вошла в столовую и молча села за стол. Курт, как всегда по утрам, был немногословен и просто спросил:

— Хорошо провела вчера время?

— Великолепно.

Они оба старались не вспоминать о вчерашнем, но каждый раз, когда мысли Джоселин возвращались к этому позорному для нее инциденту, щеки ее заливала краска стыда.

По дороге на работу Джоселин заехала в бюро по недвижимости и сняла для себя недорогую маленькую квартирку.

Когда она вечером вернулась домой, слуги сообщили ей, что Курт уехал из страны и не сказал, когда вернется.