Все, о чем мечтала

― Разве «фрихолес» не означает бобы? ― спрашиваю я, когда мы находим место в тени, чтобы присесть и перекусить.

Здесь также идеальный вид на Верхний водопад.

― Да, поэтому его называют Бобовый каньон, но честно говоря, думаю, каньон Фрихолес звучит намного лучше, ― говорит он, поправляя кепку. ― Меньше ассоциаций с выпусканием газов.

Я смеюсь.

― Согласна.

Во всем, что говорит и делает Дэкс столько юношеского энтузиазма, что это становится еще более очевидно в момент, когда он стягивает свою джинсовую рубашку и завязывает ее у себя на бедрах, и я ненавижу то, что не могу перестать на него таращиться. Белая майка, которую он надел, подчеркивает широкую загорелую грудь, которая сужается к узким бедрам, а также загорелые руки и бицепсы, и я молюсь, чтобы не начать перед ним пускать слюни.

Когда он наклоняется ко мне, чтобы дотянуться до рюкзака, я делаю глубокий вдох. Снова этот его приятный аромат, который поражает меня прямо между бедер. «Вот дерьмо, у меня проблемы».

― Ты в порядке?

Я поднимаю глаза на него и вижу, как он смотрит на меня, нахмурив брови. «Почему он до сих пор склоняется ко мне, если уже взял свой рюкзак»? Я сжимаю бедра и выдыхаю.

― Конечно, в порядке. А что?

― Ты, вроде как, покраснела… ― он делает паузу, после чего поднимает рюкзак, а потом снова садится рядом со мной.

А затем его глаза расширяются.

― Подожди, ты смутилась?

Конечно, неужели я еще не достаточно смущена.

― Нет, я не смущаюсь! Я… у меня, наверное, на что-то аллергия.

Дэкс побледнел.

― Вот, дерьмо, я даже не спросил, есть ли у тебя аллергия на сосны или на что-то другое! Есть?

Он роется в своем рюкзаке и достает ЭпиПен (прим. препарат, содержащий адреналин для экстренной помощи при аллергической реакции), тюбик с иголкой, которая появляется, только когда пользователь ткнет его в мышцу, предпочтительно в верхнюю часть бедра. Дэкс с тожеством держит его в руках, его палец наготове.

― Скажи мне когда!

― Нет! ― вскрикиваю я, поднимая перед собой руки.

Замечательно. Последнее, чего мне не хватает, так это, чтобы какой-то восторженный парнишка всадил в меня адреналин у черта на куличках.

― Я в порядке, Дэкс! Правда, в порядке. У меня нет аллергии на сосны, или клен, или что тут еще находится.

«Только на тебя», ― чуть не говорю я в шутку, хотя это была бы ложь, и он, скорее всего, это бы понял. Парень не глуп, но он так меня смешит, что, думаю, в итоге я расплачусь.

― Ты можешь убрать эту штуку, и мы просто спокойно перекусим? Пожалуйста?

Он настороженно смотрит на меня, после чего убирает ЭпиПен.

― Хорошо, но скажи мне, если почувствуешь какой-нибудь дискомфорт, ладно? Зуд, проблемы с дыханием, что-то в этом роде. Здесь также есть ядовитый плющ, ― добавляет он, хмурясь. ― Ты вообще знаешь, как выглядит ядовитый плющ?

― Я занимаюсь в тренажерном зале, Дэкс, а не в пустыне.

― Значит, нет?

Он ставит передо мной пластиковый контейнер Tupperware и снимает крышку. Это один из тех видов посуды, который я помню с тех времен, когда была еще ребенком, сейчас это считается ретро.

― В принципе, да, не знаю.

― Он трехлистный, для начала этого хватит. Но я покажу тебе, когда мы будем его проходить, ― Дэкс дает мне металлическую вилку, аккуратно завернутую в тканевую салфетку. ― Так как мы на каньоне Фрихолес, я подумал, что обычный рис и бобовый салат подойдут идеально. Не слишком тяжело и сытно. Красный винный соус, а также немного зеленого чили. А здесь чипсы.

Он ставит еще один контейнер между нами.

― Ты всегда так подготовлен? Я могла бы сама что-нибудь состряпать.

На самом деле, не могла, только если не считать оставшийся в холодильнике греческий салат.

― Это я пригласил тебя поехать вместе, Харлоу, так что тебе не нужно было ничего готовить. Ты — мой гость, ― говорит Дэкс, когда ставит две бутылки воды между нами. ― Я всегда что-нибудь беру с собой, когда приезжаю сюда, а если нет, то Нана готовит для меня. Она знает, что я провожу эти однодневные вылазки для того, чтобы сбежать и восстановить силы. Это успокаивает.

― Это считается за побег? Даже, когда здесь я? ― нахмурившись, спрашиваю я.

― Да, считается. Очень даже, ― произносит Дэкс, прежде чем переводит взгляд на мой контейнер. ― Теперь, кушайте, доктор Джеймс, потому что, когда мы закончим, я намерен заполучить для нас сертификат Младших Смотрителей Парка.

Глава 10

Дэкс

«Боюсь, я ее убил».

Меня должны были предупредить, что к Центру Посетителей нам придется возвращаться пешком, где к еще большему ее замешательству, я попросил Смотрителя Парка вручить ей сертификат Младшего Смотрителя Парка под фанфары, объявив об этом на весь магазин. И после покупки нескольких сувениров мы пошли обратно к машине. Но Харлоу вела себя как настоящий солдат, несмотря на то, что в данный момент, пока мы едем домой, она спит, лежа на пассажирском сиденье рядом со мной, она все равно как настоящий, но измученный солдат.

Дорога была не такой уж и долгой, но после того, как мы поднялись по лестнице, чтобы исследовать пещеры, и обошли Большую Киву, Тийони, Талус Хаус и Лонг Хаус (прим. церемониальные пещеры и заповедники), вместе с подъемом к водопадам путь выдался приличным. А для тех, кто привык работать только на беговой дорожке, настоящий подъем может стать каторгой для мышц, которые не привыкли к неровной поверхности. И, пока Харлоу утверждала, что ей такое под силу, на самом деле Харлоу Джеймс не привыкла к неровным подъемам под жарким солнцем в течение нескольких часов подряд. Если бы я не настаивал на том, чтобы она каждые два часа наносила солнцезащитный крем, сейчас бы она, наверное, уже была красной как вареный рак.

Когда я останавливаю грузовик на красный свет, женщина просыпается и садится прямо.

― Боже, мы быстро вернулись.

― Дорога не загружена, и я умираю от голода, так что я ехал настолько быстро, как мог, но скорость не превышал, ― говорю я, когда загорается зеленый. ― Готова пойти что-нибудь перекусить?

― Конечно, но на этот раз угощаю я, хорошо?

Я открываю рот, чтобы сказать: «Нет, я хочу угостить тебя ужином», но останавливаю себя. «Чувак, не спугни ее. Ты уже угостил ее завтраком и обедом. Ужин — это, пожалуй, слишком».

― Конечно.

Мы заходим в обычный итальянский ресторанчик посреди городской площади, где, я знаю, не будут возражать против наших пыльных и уставших задниц. Последнее, чего мне сейчас не хватает, так это дресс-кода, несмотря на то, что я успел накинуть на обратном пути рубашку поверх своей майки, прежде чем мы сели в грузовик.

Харлоу заказывает макароны пенне с колбаской и сыром рикотта, а я выбираю обычную сицилийскую пиццу с итальянской колбаской, ветчиной капикола и салями. Я не шутил, когда говорил ей, что умираю от голода.

Мне нравится, что когда Харлоу ест, она не фотографирует еду, чтобы выставить это в социальные сети. Не думаю, что я вообще видел, как она пользуется телефоном, кроме того, чтобы сделать пару фото во время нашего похода, но не более. Просто мы вдвоем, и мне это нравится.

― Так что делает доктор из Нью-Йорка в таком маленьком городишке, как Таос? ― спрашиваю я, когда официантка уходит, спросив, не нужно ли нам что-нибудь еще.

― Мне хотелось посмотреть на мир за пределами больницы.

― Одной?

― А почему нет? ― она делает глоток вина. ― Это как в том фильме, «Тельма и Луиза», только без Тельмы.

― Так ты та, которая серьезная? Ее играла Сьюзан Сарандон, верно?

Она смеется.

― Да.

― Где-нибудь по пути встречала Бреда Питта?

Она хихикает.

― О, ты имеешь в виду того молодого парня, который похищает сердце Тельмы и все деньги? Нет, хотя в наши дни, что он мог бы украсть? Банковские карты, PIN коды… мой телефон? Времена изменились. Теперь никто не носит наличные.

Я задаюсь вопросом, не поэтому ли она взяла пистолет, ради защиты?

― Но ты заплатила наличными, чтобы арендовать «Жемчужину».

Харлоу пожимает плечами.

― Я только что вернулась из банка, так как мне нужна была кое-какая наличность, и я подумала, а почему бы и нет? Это беспокоит тебя?

― Нет, просто Нана с таким раньше не сталкивалась, но у тебя есть чек, так что это не имеет значения.

Черт, с пятью сотнями за ночь, аренда «Жемчужины» на три недели ― это не дешево. Несмотря на то, что Нана дала Харлоу скидку, все равно получилась приличная сумма.

― Так куда еще планирует отправиться Луиза?

― Возможно в Калифорнию, не знаю, хотя мне нужно начинать думать о возвращении домой, ― говорит она, пожимая плечами. ― Я задержалась в Альбукерке, когда познакомилась с Андреа и встретилась с некоторыми из ее пациентов. Она руководит клиникой, где принимают без страховок, в Южной Долине, и ей нужно было мое мнение по поводу нескольких тяжелых случаев.

― Мой друг Гейб тоже состоит в медицинском сообществе, как и твоя знакомая. Как долго ты там пробыла?

― Где-то месяц, и мне понравилось. Когда она предложила отправиться в Санта-Фе, чтобы побывать на уличном рынке, именно тогда я села в машину и отправилась в путь. А из Санта-Фе, кто-то посоветовал, чтобы я поехала в Таос, и, может быть, если у меня останется время, в Четыре Угла, и я подумала: «Почему нет»? Четыре Угла ― это точка, где сходятся границы четырех штатов: Колорадо, Юта, Аризона и Нью-Мексико. Вы буквально можете стоять прямо на пересечении четырех штатов.

― Это несложная пятичасовая дорога. Ты там была?

Харлоу качает головой.

― Я только планирую свой маршрут, хотя, возможно, мне не хватит времени. Сначала, я думала съездить туда, а уже потом посмотреть Гранд-Каньон, но, если честно, я очень устала сидеть за рулем. Я пять месяцев провела в дороге, минус тот месяц, который провела в Альбукерке. Поэтому я подумала, что на пару недель останусь в «Жемчужине» и буду бездельничать, обдумаю некоторые вопросы, а потом вернусь домой, ― она делает паузу, усмехаясь. ― Но ты можешь поверить? Вместо этого, я работаю, заканчивая свою научно-исследовательскую диссертацию, которую привезла с собой.

― Тем не менее, ты хочешь, чтобы я приехал к тебе поработать, ― медленно говорю я. ― Тебе не будет это мешать?

― Нет, но я думала, что мы уже это обсудили, Дэкс. В «Жемчужине» могут разместиться шесть человек. Там могут проводить сеансы медитации и занятия йогой. Ну, небольшие занятия йогой, ― говорит она, прежде чем добавить. ― Посмотрите на меня. Я словно делаю рекламу «Жемчужины», хотя владелец ― ты. Ты всегда можешь отказаться.

― Я не говорил, что отказываюсь, ― я несколько секунд смотрю на нее. ― Ты вообще осматривала Таос с тех пор, как приехала, успела побывать за пределами Площади Таос?

Харлоу качает головой.

― Я приехала сюда всего пару дней назад и видела только магазины на Площади.

― Хочешь, могу показать тебе, куда ходят местные?

― Например, куда?

― Местные винодельни, пару местечек на Рио-Гранде, даже частные горячие источники, ― ее глаза становятся ярче, и она наклоняется вперед, кладя локти на стол. ― Это недалеко, и там даже есть наскальные рисунки, если знать, где искать.

― Не сомневаюсь, ты мне покажешь, где они, ― говорит она, смеясь, прежде чем ее брови хмурятся. ― Но не думаю, что я взяла с собой купальник.

― Тебе он и не нужен. Многие купаются голышом. Честное слово! Просто надень удобную одежду для похода, а когда у тебя будет настроение быстренько окунуться, мы придем на место, обещаю отвернуться и не смотреть. Как тебе?

― Где именно находятся эти горячие источники?

― Место называется «Горячие Источники Мэнбай». Если хочешь, погугли, но это забавное место для посещения местными. Ничего грандиозного. Оно названо в честь одного англичанина, Артура Мэнбая, который купил участки земель в Таосе, в том числе источники. Он полагал, что заработает на этом деньги, поэтому соорудил эту большую купальню, но все закончилось тем, что позже он потерял землю, когда не смог заплатить кредиторам. К тому же, были сомнения на счет того, купил ли он эти земли на законном основании, и поэтому после его смерти, земля вернулась во владения Таоса, и мы, Таосеньос (прим. досл. с исп. — таосцы, жители Таоса), зависаем там бесплатно.

― Таосеньос, ― бормочет Харлоу. ― Так вы себя называете?

― Многие, точно так же, как вы зовете себя Нью-Йоркцами.

― К черту Нью-Йорк. Сейчас называй меня таосеньо, потому что я обожаю этот город, ― говорит она, и звук ее смеха ударяет меня в солнечное сплетение. «Дерьмо, что, черт побери, со мной творится?»

― Так что, да или нет? Мы могли бы начать завтра, а на следующий день проехать немного дальше и посмотреть винодельню Вайвак. Они изготавливают свой собственный шоколад.

― Правда? ― Харлоу закусывает нижнюю губу, и мне нужно сделать усилие, чтобы смотреть ей в глаза. ― Тебе повезло, потому что я ― любительница шоколада.

― Хорошо, любительница шоколада, ты со мной или нет? Мы можем взять два дня на горячие источники, а потом поехать на винодельню, но я не знаю, как у тебя с графиком.

― В течение следующих двух дней мой график в ваших руках, мистер Дрексел. Просто убедись, что это будет так же весело, как и сегодня, ладно?

Я ухмыляюсь, мой взгляд опускается на ее руки, которые лежат поверх моих. Когда Харлоу опускает свои стены, она становится тем типом людей, которые любят открыто проявлять свои чувства, и мне это нравится.

― Дэкс Дрексел к вашим услугам, доктор Джеймс. Обещаю, это будет весело.

― Откуда происходит твое имя? ― спрашивает она.

Я усмехаюсь.

― «Авантюристы», когда-нибудь слышала?

Харлоу качает головой.

― Гарольд Роббинс. Он писал в конце шестидесятых… в начале семидесятых, кажется, и был известен своими довольно никудышными романами, но мама, очевидно, так не считала. Она назвала меня в честь главного героя. Диогенес Алехандро Ксенос, или сокращенно Дэкс.

― Тебе идет, Дэкс. Одновременно опасно и весело.

В этот момент ее телефон издает звуковой сигнал, она хмурит брови, отстраняясь от меня и доставая свой мобильный из кармана джинсов. Когда она видит имя на дисплее, то хмурится еще сильнее.

― Прости, но я должна ответить, ― говорит она, пока печатает и встает из-за стола.

Когда Харлоу проходит к открытому патио, я подаю знак, чтобы принесли счет, забывая о том, что она хотела заплатить за ужин сама. Но без вариантов, чтобы я позволил человеку, который только что отдал семь штук за аренду, еще и платить за ужин. Тем не менее, я понимаю, что не могу сейчас мыслить здраво, как я смог вспомнить такие детали, когда меня как ураган сшибает ревность?

«Это ее бывший парень? Нынешний? Тот, кому она написала записку? Муж? Бывший муж?»

Вернувшись, она пристально смотрит на меня, пока я подписываю счет.

― В следующий раз можешь заплатить ты, ― говорю я, в то время как виновато отдаю кредитку официантке.

По дороге к «Жемчужине» Харлоу молчит, ее мысли явно витают где-то далеко, пока она смотрит в окно, за которым сплошная темнота. Проведя с ней целый день и наслаждаясь каждой минутой, последнее, чего бы мне хотелось сейчас, так это расставаться с ней.

― Все в порядке? ― спрашиваю я, заворачивая на территорию эко-поселений, дальний свет фар не освещает ничего, кроме полыни.

Даже в воздухе витает напряжение, словно телефонный звонок поглотил все счастье из ее жизни. Мне хочется ударить того, кто у нее это отнял, ну, и у меня.

― Все хорошо, ― отвечает она, оборачиваясь ко мне и улыбаясь. ― Большое спасибо за ужин и за весь день. Мне было очень весело. Думаю, завтра увидимся.

Я тянусь к руке Харлоу, которая лежит на краю ее сидения, и сжимаю ее.

― Да, увидимся. Может, в девять? Горячие источники покажутся блаженством, если у тебя сегодня крепатура (прим. синдром отсроченной мышечной боли после интенсивной нагрузки). Спасибо, что составила мне компанию, Харлоу. Это многое для меня значит, ― говорю я, убирая свою руку, когда заворачиваю на ее подъездную дорожку и паркую машину.

Когда я провожаю Харлоу до двери, то думаю о том, что хотел бы держать ее за руку всю ночь. Черт, я бы хотел всю ночь не отпускать ее и заниматься с ней любовью. Харлоу Джеймс, смеющаяся на солнце, в своей розовой рубашке без рукавов и брюках цвета хаки так на меня влияет, что я даже не особо этому рад. У меня такое чувство, словно я на неизведанной территории, мой разум умоляет меня держаться от нее подальше, но мое сердце говорит: «К черту все, я все равно это сделаю».

Но сегодня ее что-то беспокоит, тот проклятый телефонный звонок, который прозвучал словно полуночный звон колоколов, и внезапно, все, что нас окружало, вся та идеальная сказка исчезла, и мы вернулись к реальной жизни. Она ― женщина, которая может от чего-то бежать, или от кого-то, и вот я ― просто другой мужчина, желающий забраться ей под юбку.

Когда я возвращаюсь домой, Нана до сих пор не спит и смотрит один их своих любимых мексиканских сериалов, который она предварительно записала. Когда я вхожу, она поднимает голову и ставит сериал на паузу.

― Не нужно. Я только быстро в душ и потом сразу спать, ― говорю я, чмокнув ее в щеку.

― Хорошо провел время с миссис Харлоу? ― спрашивает она с понимающей улыбкой на лице.

― Да, и теперь она преданный поклонник чоризо кон уевос и папас и фрихолес по особому рецепту от Наны (прим. пер. с исп. ― чоризо с яишницей, картошкой и фасолью/бобами). Только то, как это произносится, показалось ей слишком сложным, но, думаю, теперь она точно его запомнила. Завтра я отвезу ее на горячие источники, и, может, даже на винодельню.

Обычно я сажусь с Наной и смотрю ее сериалы, так же, как я делал это с мамой, но не сегодня. Я слишком нервный, чтобы сидеть, а от воспоминаний о том, что этим утром произносила Харлоу, когда смотрела на буррито, у меня в животе снова появляются бабочки.

«Снова за старое. Что происходит?»

― Во второй половине дня мне звонил один адвокат, ― говорит она, и я, нахмурившись, сажусь напротив нее.

― Кто-то подал на меня в суд?

― Нет, он звонил не из-за тебя, сынок. Он искал Харлоу. Он хотел узнать, как проехать к «Жемчужине». Что-то на счет бумаг, которые нужно подписать, юридический вопрос. Он бы отправил курьера, но, кажется, там какая-то спешка с документами.

Так, значит, Харлоу разговаривала с курьером, во встрече с которым она не была заинтересована, когда я впервые появился в «Жемчужине».

― Ты ему рассказала?

Нана усмехается.

― Конечно нет, но, думаю, он все равно ее найдет. Где находится «Жемчужина» не такая уж большая тайна в городе. Я отправила ей смс-сообщение, это все, что я могла сделать. Ты же знаешь, как я не люблю лезть в чужие дела.

Я поднялся с дивана.

― Уверен, она уже проверила свои сообщения.

Бабушка кивает, но ее взгляд устремлен вдаль.

― Думаю, ей нужен друг, и я рада, что им стал ты. Должно быть, одиноко сидеть там все время одной. Ведь я не могу быть с ней, так как живу здесь.

― Да, но одиночество ― это то, чего она хочет, Нана. А если ей нужен будет друг, мы здесь, когда понадобимся.

― Но ты же не хочешь, быть ей просто другом, сынок. Верно?

Я молчу. Мне не нужно смотреть Нане в глаза, чтобы понимать, что она права. Ни в коем случае я не хочу быть для Харлоу просто другом. Я хочу большего, но, в то же время, мне не хочется, чтобы она стала очередной подружкой для траха, кем были большинство женщин в моей жизни, которые вспоминали меня лишь за мои подвиги в постели, и никак иначе. Нет, Харлоу особенная ― особенная в том, чего у меня раньше никогда не было с другими, и это меня сбивает с толку.

По правде говоря, животная часть меня безумно хочет трахнуться с ней, но, в то же время, я не хочу все испортить в процессе, если такое вообще возможно.

Глава 11

Харлоу

Джефф умел испортить прекрасный день. В телефонной беседе меня попросили, нет, потребовали, чтобы я подписала согласие отдать свою долю на дом в Хэмптонсе, потому что он якобы был мне не нужен; это было за гранью моего понимания. Хватило же наглости заявить, что мне не нужен этот дом! Но как я могла хотеть жить в огромном, пустом доме, лишенном детского смеха? Лишь тогда бы он стал для меня родным.

Дом. От этой мысли у меня слабеют колени, когда я смотрю, как грузовик Дэкса поворачивает налево по главной магистрали обратно в город. Почему всегда, когда он рядом, я чувствую себя как дома? Дэкс наводит меня на мысли о ранних пробуждениях в постели, когда можно уютно устроиться под одеялом, об аромате горячего кофе и долгих, страстных поцелуях длиною в вечность. Из-за него у меня появляется стремление к тому, о чем я уже давно забыла, еще до того, как меня одолели амбиции, и я оказалась здесь, в одиночестве, с мыслями о мужчине, который для меня слишком молод.

Но, с другой стороны, так ли уж он молод? Или я просто использую это как повод для того, чтобы с ним не сближаться и чтобы мне не причинили боль? Но, если я использую его возраст в качестве отговорки, тогда зачем я провела с ним последние двенадцать часов, смеясь и улыбаясь больше, чем когда-либо? И, даже, прослушанное сообщение от моего адвоката, который просил меня как можно скорее ему перезвонить, меня ничуточки не встревожило.

«Потому что он тебе нравится, Харлоу Джеймс, вот почему. Он так тебе нравится, что, даже, если тебе позвонит Джефф и накричит на тебя так же, как он сделал это в последний раз, это не заставит тебя расплакаться и убиваться от горя. В этот раз, когда ты обернулась и увидела, как молодой человек украдкой платит за ваш ужин, ты завершила разговор со своим бывшим мужем, пока он рассказывал тебе, что отправил кого-то с документами, которые он ожидает, чтобы ты подписала».

Я запираю двери и направляюсь в хозяйскую ванну. Терпеть не могу то, что я собираюсь сейчас сделать, но мне это нужно. В местности, где выпадает только девять дюймов осадков в год, я не должна наполнять свою ванну водой, которой бы хватило на шесть человек, но, сколько бы воды я не потратила, все равно вся она окажется в системе сточных бытовых вод, орошая растения и заполняя туалеты. Кроме того, какой тогда смысл в самой красивой ванне, которую я когда-либо видела в жизни? Из древесины, покрытой лаком, которую мне просто не терпится опробовать с тех пор, как я сюда приехала.

Пока ванная наполняется водой, я раздеваюсь и смотрю на свое отражение в зеркале. В ванной комнате мягкое освещение, демонстрирующее мое тело как будто в сновидении, сквозь поднимающийся из ванной пар. Несмотря на то, что большую часть своего времени я провожу на работе, я ухаживаю за своим телом, чтобы выглядеть так же хорошо, как и мои достижения выглядят на бумаге. Я три раза в неделю занимаюсь в спортзале, раз в месяц наслаждаюсь косметическими процедурами для тела и лица, и избегаю солнца. Я за собой ухаживаю, и это заметно.

Но все-таки я вижу свои недостатки, те, которые появляются со временем. Знаю, что на моем лице есть морщинки, особенно между бровей, потому что у меня есть ужасная привычка хмуриться во время работы, неважно печатаю ли я свою научную работу или накладываю шов. Моя грудь по-прежнему заполняет большую часть моего бюстгальтера, размером 36 С, хотя она уже не такая упругая, как раньше. «Но «твои девочки» натуральные, Харлоу. И ты бы солгала, если бы сказала, что не заметила, как Дэкс целый день не мог отвести от них взгляда». У меня узкая талия, плоский живот, хотя я вижу растяжки, которые выглядят как метки, обозначающие время, когда я вынашивала плод.

«Харлоу, перестань! Хотя бы раз сосредоточься на позитивном!»

Я разворачиваюсь и смотрю на свое отражение со спины, внезапно чувствуя себя глупо и понимая, что ванна уже готова, но не раньше, чем мой взгляд останавливается на упругих ягодицах, и я улыбаюсь.

Ну, кем бы ни были мои биологические родители, они одарили меня чертовски упругой задницей.

***

Спустя три дня я лежу в кровати, любуясь потоком солнечного света сквозь разноцветные стеклянные бутылки, встроенные в перегородку моей спальни. Мне не нужно вставать, чтобы узнать, что Дэкс уже приехал в «Жемчужину». Я практически ощущаю, как его присутствие заполняет пространство, хотя я жалею, что оно заполняет только пространство. Я громко смеюсь над тем, насколько я возбуждена, но проведя последние два дня с Дэксом и наблюдая за ним, пока он переодевал свои плавки на горячих источниках, я не могу думать ни о чем другом. У него большой.

Тогда он заставил меня перестать думать о непристойном, загружая другими вещами, например, открывая мне Таос с той стороны, с которой его могли знать только настоящие таосеньос.

Сначала мы остановились у Малой Пивоварни Таос Месса. Дегустация различных видов пива развязала мне язык, а, неся обязанность водителя, Дэкс с радостью остановился на яблочном сидре; после этого мы отправились к горячим источникам. Это была почти часовая поездка к купальням, в которые я была готова запрыгнуть, но не раньше, чем мы исследовали остатки каменной бани, которую построил Артур Мэнбай в надежде превратить ее в курорт мирового класса. К счастью, в своем багажнике я нашла купальник, и было таким наслаждением сидеть в горячем источнике после подъема, слушая, как Дэкс рассказывает мне истории о Мэнбайе. Несомненно, наши ноги все время касались друг друга, и это стало своеобразной игрой между нами, потому что купальня, которую мы выбрали, была просторной, чтобы вместить в себя пять человек.

Второй день мы провели в Арройо Секо, откуда мы поднялись к той части Рио-Гранде, которая известна местной рыбалкой, после чего Дэкс отвел меня к винодельне, чтобы попробовать вино и шоколад местного производства, от которого я стонала в блаженстве, пока его кусочки таяли во рту. День закончился поездкой обратно в дом Наны, чтобы забрать свою машину, или, по крайней мере, так я планировала. Но Диами настоял, чтобы я осталась и сыграла с ним в «Операцию», и после этого в Монополию, я была вынуждена остаться и, в итоге, выпила столько привезенного нами вина, что мне стало совершенно без разницы, купила ли я недвижимость или оказалась в тюрьме, без шанса на следующий ход. К одиннадцати, уже давно пропустив время Диами ложиться спать, и, наверное, всех остальных, Дэкс отвез подвыпившего, но счастливого доктора в «Жемчужину». Даже переезд через Гордж-Бридж меня не напугал.

По крайней мере, я знаю, что мы оба друг с другом флиртуем. Но, черт меня подери, если Дэкс делает это только потому, что это сводит меня с ума. Это лучшее время в моей жизни, с тех пор как я шесть месяцев назад уехала из Нью-Йорка, и мне не терпится узнать о Таосе больше. Но, если быть честной, единственное, чего мне сейчас хочется от Таоса ― это пещерного мужчину, находящегося на другой половине «Жемчужины», пока я лежу здесь, в постели, мечтая о том, что бы он со мной делал, а я с ним. Эти возможности безграничны.

Но моей рациональной стороне удается испортить все самое интересное, а Дэкс придерживается того, о чем мы с ним говорили, точнее, о чем говорила я ― что он остается на своей половине «Жемчужины», а я на своей… ну, что-то в этом роде. Терпеть не могу устанавливать границы, потому что теперь я знаю, если кто-нибудь и нарушит их, то это буду я.

К тому времени, когда я завариваю кофе, от этого нервного ощущения так сильно стучит мое сердце, что мне становится интересно, а не развилось ли у меня какое-нибудь сердечное заболевание. Я практически ощущаю, как кровь протекает по моим венам. Дрожащими руками я наливаю кофе в две глиняные кружки и делаю глубокий вдох.

«Ты почистила зубы, умылась и расчесала волосы. Ты справишься. Теперь принеси ему кофе и поздоровайся».

Я вижу Дэкса до того, как он видит меня, но ничего не говорю. Насколько мне известно, последние три дня, проведенные с ним, это как длительная прелюдия, и сейчас, я вся горю. Я рада, что он слишком занят, чтобы заметить меня, пока я неловко торчу у двери, стараясь держаться как можно спокойней, несмотря на то, что творится у меня внутри, и что я переминаюсь с ноги на ногу.

«Что со мной?»

Дэкс вытаскивает что-то, что напоминает деревянный рубанок, хотя он использует его по-другому ― он тянет его к себе, а не от себя, как я видела, делают плотники. Вместо коротеньких деревянных щепок, я вижу тонкую полоску, похожую на бумагу, которая изящно скручивается, прежде чем Дэкс отбрасывает ее и возвращает рубанок обратно, на противоположный конец доски. Затем он начинает все заново.

Сквозь его тонкую белую рубашку я вижу, как с каждым движением напрягаются его мускулы. Если я захочу, то могу их все назвать: широчайшая мышца спины, трехглавая мышца плеча, дельтовидная мышца, подостная и большая круглая мышцы, но мне хочется намного большего, чем это. Мне хочется их коснуться, провести по ним пальцами и почувствовать, как они двигаются напротив моей кожи. И я знаю, что на этом не остановлюсь. Мне хочется опустить руки вниз по его спине, ощутить, как мои пальцы путешествуют по его загорелой гладкой коже. Мне хочется…

Внезапно Дэкс перестает делать то, чем он занимался, выпрямляется и поворачивается ко мне.

― Доброе утро, Харлоу.

― Привет, ― запинаюсь я, надеясь, что по моему лицу не видно, о чем я думала. ― Я… принесла тебе кофе.

― Спасибо, ― отвечает он, и тогда я вижу, что он взял с собой термос, и чувствую себя идиоткой.

Конечно, бойскаут захватил с собой собственный кофе. Ведь это я установила правила, верно? Я не собираюсь его развлекать, а он не должен развлекать меня.

«Ах, но мне этого хочется!»

― Прости. Я не знала, что ты принесешь свой, ― отворачиваюсь я, чтобы он не успел ничего сказать, но Дэкс ― шустрый парень.

Внезапно он оказывается передо мной и берет у меня одну из кружек.

― Спасибо, ― говорит он, и его взгляд опускается с моего лица на мои губы, а затем на вырез халата.

Я даже не удосужилась одеться. С чего бы мне это делать? Мне не хочется одеваться, когда этот мужчина стоит так близко ко мне со своим ароматом ― этим мужским запахом, от которого у меня бушуют гормоны. Я облизываю губы.

― Пожалуйста.

― Я разбудил тебя? ― спрашивает он, когда ставит кружку на столик возле нас.

Я качаю головой, не сводя глаз с его губ.

― Нет, я даже не поняла, что ты здесь, пока… ммм… готовила кофе на кухне.

«Лгунья. И вообще, где ты еще могла готовить кофе?»

― Так что я подумала, может…

Дэкс забирает у меня из рук вторую кружку и также ставит ее на столик. Я даже не протестую. Не знаю, смогу ли я вообще это сделать ― что бы не захотел этот мужчина, часть меня хочет это узнать. Мне хочется знать, воображаю ли я все это ― то, как он смотрит на меня, и то, как его взгляд переходит с моих глаз на мои губы, задерживаясь на них, после чего движется вниз. Мне хочется увидеть эту выпуклость на его джинсах, напомнив, таким образом, себе о том, что я по-прежнему привлекательна, даже красива.

― Харлоу, ― бормочет он, и я чувствую, как его пальцы отбрасывают прядь волос с моего лица.

Он опускает голову, и теперь я смотрю ему в глаза. Голубые, такие насыщенные. Мое сердце стучит так громко, что я почти слышу, как по всей комнате разносится эхо.

Буб. Бум. Бум.

Я подавляю стон и сжимаю бедра, чувствуя, как тепло поднимается к моей груди. Я прикусываю нижнюю губу, опускаю взгляд и торжественно выдыхаю. У него встал, у него…

― Кто-то пришел, ― произносит он, возвращая меня обратно к реальности.

― Что?

Затем я слышу. Кто-то пришел.

― Ах, да, ― запинаюсь я и плотнее натягиваю халат, разворачиваюсь и выбегаю из его мастерской.

На мгновение я забываю, где находится входная дверь, а когда вспоминаю, то ощущаю вину за то, что я сейчас сделала.

«Харлоу, тебе не стыдно?»

Нет, по-видимому, нет.

Снова слышится стук, вместе со знакомым голосом:

― Харлоу. Это я. Открой дверь.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что я вижу Фрэнка Вестона ― своего адвоката по разводу ― по другую сторону двери со стеклянной вставкой, которая не скрывает моего нынешнего облика, такого далекого от той женщины, которую он знает. С растрепанными волосами, без макияжа, босиком и в флисовом белом халате я совершенно не похожа на хирурга, которого он знает, и на женщину, которая несколько раз в неделю обедает с его женой, при этом обсуждая, кто и что сделал из дамочек, состоящих в загородном клубе, и было ли это хорошо или плохо.

«Но, я хотя бы почистила зубы», ― говорю я себе, когда открываю двери, но не приглашаю адвоката войти.

― Фрэнк? Что ты здесь делаешь?

Он вытирает пот, выступивший на лбу, и в свете солнечных лучей, освещающих Таос, мне отчетливо виден его зачес, скрывающий лысину. На Фрэнке белая рубашка и брюки, кожаные туфли, покрывшиеся пылью из-за короткой прогулки от его арендованного автомобиля до крыльца. На улице жарко, и солнце плавит засыпанную гравием дорогу. Моя машина припаркована прямо перед воротами гаража, чистая и блестящая. Я вздыхаю. Дэкс не должен был этого делать.

― Я мог отправить курьера, но решил, что так будет быстрее, ― отвечает он.

― Что будет быстрее?

― Эти документы, ― говорит он, вытаскивая из кожаного портфеля папку. ― Два дня назад мне звонил адвокат Джеффа, и он хочет, чтобы ты их подписала.

― А что в них?

― Это на счет вашего поместья в Хэмптонсе. Последнее, что вам осталось решить, прежде чем вы сможете со всем этим покончить, ― отвечает Фрэнк, выдыхая. ― Послушай, Харлоу, ты сама мне говорила. Тебя не заботило раньше, что с ним будет, так же, как и с твоей недвижимостью на Манхэттене, которую ты отписала Джеффу. Так что он считает, раз ты всегда терпеть не могла ездить в Хэмптонс, он бы хотел, чтобы ты отписала и эту недвижимость ему, а он отдаст тебе твою долю деньгами за ту часть, за которую заплатила ты. Все элементарно просто, если ты меня понимаешь.

― Он с ума сошел?

С нынешними ценами на рынке недвижимости, их дом сейчас стоит миллионы.

― Нет, но ты ведь сама говорила, Харлоу. Даже Белинда рассказывала мне, что ты ненавидишь это место. Ты наняла трех прислуг, чтобы они присматривали за ним… ради чего? Ты никогда туда не ездишь, а Джефф с удовольствием снимет с тебя этот груз. Кроме того, меньше, чем через месяц он женится, и ему бы хотелось там воспитывать своих детей.

Прежняя Харлоу тут же бы расплакалась, а Фрэнк бы обнял ее и похлопал по плечу со словами: «Тише, тише, Харлоу. Все не так уж и плохо. Подпиши здесь, и чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее ваш бракоразводный процесс закончится, и, кто знает, может быть, твоя депрессия тоже пройдет. Некоторые вещи просто не получаются, как бы мы не старались».

Но прежней Харлоу больше нет. На ее месте появился кто-то новый, или я надеюсь, что появился. Я смотрю вниз на папку, которую он протягивает, тыча ей в меня.

― Я наклеил стикеры там, где тебе нужно поставить подпись и иници…

― На чьей ты стороне, Фрэнк?

Фрэнк удивленно вскидывает голову.

― Что прости?

― Я спросила, на чьей ты стороне? Я думала, что ты мой адвокат.

― Конечно, твой, именно поэтому я здесь, в каком-то странном доме, расположенном непонятно где, и который сгодится только при чертовом апокалипсисе, ― сердито отвечает он, и я вижу, как по его виску стекает капелька пота. ― Ты знаешь, что моя поездка сюда не бесплатная, и мой офис добавит это к твоему счету.

― Тогда добавляйте, ― говорю я, надеясь, что мой голос не дрожит, потому что у меня внутри все трясется.

Сердце вот-вот разорвется от шока из-за собственных слов, а под халатом дрожат коленки.

― И не забудь добавить обратный билет. Мы же не хотим, чтобы ты остался здесь, Фрэнк. Белинде бы это не понравилось. Теперь убирайся с моей территории.

Фрэнк снимает солнцезащитные очки и смотрит на меня так, словно у меня выросло две головы.

― Черт возьми, что на тебя нашло, Харлоу? Я думал, ты хотела упростить этот развод, и именно этим я здесь занимаюсь. Я на твоей стороне, понятно? Твое дело ― доверять мне, забыла? Почему бы тебе, как хорошей девочке, просто не подписать эти документы и со всем этим не покончить?

― Потому что она не хорошая девочка ― ни для тебя, ни для кого другого, ― раздается глубокий голос, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть Дэкса, который стоит позади меня, его голубые глаза пылают от гнева. ― Она ― женщина, никогда об этом не забывай.

Глава 12

Дэкс

Мне не требуется много времени, чтобы осознать, что что-то не так в тот момент, когда я слышу в дверях голос мужчины. Он кажется властным, от чего у меня по коже бегут мурашки. Какого хрена нью-йоркский юрист забыл в Таосе? Я рад, что спокойно подхожу к входной двери, тем самым получая возможность услышать все то дерьмо, о котором говорит ей этот ублюдок.

«Хорошая девочка, что б меня». Какой адвокат позволяет себе так вести себя с клиентом? К тому же он ожидает, что Харлоу отпишется от своей законной доли на дом в Хэмптонсе? Он совсем чокнулся?

Внезапно до меня доходит. Пистолет, записка, и почему она в такой дали от дома. И та грусть в ее глазах… теперь все обрело смысл. Если бы только Харлоу достаточно мне доверяла для того, чтобы самой об этом рассказать. Я просто надеюсь, что предсмертная записка была не для того придурка, который через всю страну отправил к ней адвоката, чтобы ее унизить. Я останавливаюсь позади Харлоу, а мужчина по имени Фрэнк пристально смотрит на меня, его глаза вываливаются из орбит.

― Черт побери, кто вы такой?

― Не твое дело кто я, но если бы я был на твоем месте, то сейчас же бы вернулся в свою машину и сделал, как велела дама.

Фрэнк поворачивается к Харлоу.

― Как твой адвокат и друг, Харлоу, я тебя предупреждаю, это не очень разумно с твоей стороны.

― Нет, Фрэнк, это самый разумный шаг, который я сделала за всю свою жизнь. Как мой адвокат, ты не имел права приезжать сюда и указывать мне, где ставить подпись, чтобы отказаться от своей собственности, и все же ты это сделал, также ты не имел права говорить мне, чтобы я отказалась от всего, над чем так долго трудилась, говоря, что это для моего же блага, ― произносит она, и ее голос обрывается, когда она делает глубокий вдох и продолжает. ― Но впредь так больше не будет. С сегодняшнего дня, я отказываюсь от твоих услуг в качестве адвоката. Теперь уходи, или я буду вынуждена позвонить в Коллегию Адвокатов Нью-Мексико, чтобы они проверили твою лицензию относительно того, разрешено ли тебе осуществлять практику в этом штате.

Я достаю мобильный и протягиваю его ей.

― Если хочешь, можешь позвонить с моего.

― Джефф был прав. Ты определенно потеряла здравый рассудок после Маркуса, ― фыркает Фрэнк, когда Харлоу ловит ртом воздух и подносит руку ко рту, ее глаза наполняются слезами.

«О, черт, как он мог такое сказать?!» Я не знаю, кто такой Маркус, но если он был так близок Харлоу, как можно судить по ее реакции, то Фрэнк только что пересек все воображаемые границы. В моих глазах все наливается красным… и все, что я вижу, это физиономия Фрэнка.

Мой кулак врезается в его нос, и Фрэнк завывает, приземляясь задницей на землю. Не знаю, как люди из мира Харлоу улаживают проблемы, но в моем мире этот способ обычно помогает, особенно когда играют не по правилам и выбирают такие выражения, чтобы задеть побольнее.

― Ты ударил меня! Ты, бл*дь, ударил меня! ― кричит Фрэнк, зажимая нос, который начинает кровоточить.

Через несколько секунд кровь будет литься ручьем, но мне пофиг, даже если он все вокруг зальет кровью. Мне нужно, чтобы этот мужик немедленно убрался с моей территории.

― Убирайся отсюда и больше никогда ее не беспокой, ― говорю я, сжимая пальцы.

Черт, я уже несколько лет никого не бил, даже когда в последний раз попал в передрягу.

― Я подам на тебя в суд!

«Тоже мне проблема». Сейчас меня это не волнует. Он просто оскорбил своего клиента, женщину, от которой, не стыжусь признаться, я без ума.

― Вперед. Но сначала скажи, как называют то, когда человек вторгается в чужие владения и не уходит, когда ему говорят проваливать? ― глаза Фрэнка становятся еще шире, пока он поднимается с земли. ― А, точно, преступление. Правильно, Фрэнк? Было бы любопытно увидеть это в твоей лицензии, в дополнение к обвинению за работу в штате, где у тебя нет разрешения на работу.

Не говоря ни слова, Фрэнк залезает в свою машину и срывается прочь, колесами поднимая гравий. Я не жду, пока он выедет на шоссе. Я спешу обратно в дом, закрываю за собой двери и иду за Харлоу в гостиную, где она нервно расхаживает из стороны в сторону.

― Харлоу, поговори со мной. Что происходит?

― Ничего.

― Ничего? Твой адвокат по разводу прилетает в такую даль из Нью-Йорка, чтобы оскорбить и ранить тебя, и ты это называешь «ничего»? ― как можно спокойнее спрашиваю я.

Харлоу продолжает расхаживать вдоль ряда комнатных растений, скрестив руки на груди. Она так зажата, и это сводит меня с ума. «Почему она не может позволить себе с кем-то поговорить, вместо того, чтобы в одиночестве скрываться в «Жемчужине», еще и с этим дурацким пистолетом?»

Эти мысли заставляют меня напрячься. Черт, сама мысль о том, что этот пистолет сейчас где-то в «Жемчужине» меня напрягает, даже когда я отбрасываю воспоминания о том, что в ту ночь видел его, лежащим на предсмертной записке. «Неужели она и правда была адресована ее бывшему? И кто такой этот Маркус?»

― Ты до сих пор его любишь?

Карие глаза Харлоу вспыхивают от гнева.

― Ты про Джеффа? Ты с ума сошел? Какого черта я буду до сих пор любить этого… этого засранца, который прислал сюда моего юриста, чтобы я отписала ему все, что имею? В том, что его прислал Джефф, даже не нужно сомневаться. Они с Фрэнком играют в теннис в загородном клубе, хотя Фрэнк заверяет, что они больше не видятся.

Она переплетает руки, и я ощущаю, как ее тревога растет, пока она продолжает:

― Я должна была прислушаться к себе и уже давно его уволить. Не могу поверить, что позволила этому зайти так далеко…

Я останавливаюсь перед ней и накрываю ее руки своими, останавливая ее нервную привычку. Если она не перестанет, то, глядя на нее, даже я начну нервничать.

― Харлоу, остановись на секунду. Пожалуйста.

Она поднимает голову и смотрит на меня своими большими карими глазами, в которых есть сила меня погубить. Но я не позволю этому случиться ― не сейчас.

― Но ведь ты не сдалась, Харлоу, остальное не важно. Не спорю, он был в сговоре с адвокатом Джеффа, или, хуже того, с самим Джеффом.

Она делает глубокий вдох и кивает.

― Теперь я это знаю. Ну, всегда знала, но не могла… я не могла ничего с этим сделать, потому что была слишком… ― она делает паузу, и я вижу уязвимость на ее лице. ― Ты не поймешь. Никто не поймет, если он не потерял... ребенка.

«Прости за то, что спасала всех остальных, в то время когда единственным, кого мне следовало спасать, был ты».

В этот момент я вспоминаю эти слова из ее предсмертной записки, и словно бревном в грудь меня ударяет осознание.

Маркус.

― О, Харлоу, мне очень жаль, ― я не перестаю задаваться вопросом, верны ли мои догадки.

Я притягиваю ее в свои объятия и чувствую от того, что она меня не отталкивает, хотя она по-прежнему сжата, как пружина. Это то, что она носит в себе все это время, пока ее вскоре бывший муж занят планированием своей свадьбы, ожидая, когда Харлоу наконец-то сдастся и все ему отдаст?

У меня много слов, которые мне не терпится сказать, но я приказываю себе успокоиться. Если кому-то и нужно высказаться, так это Харлоу. Но чем больше мне хочется узнать о Маркусе, тем больше я не хочу, чтобы она снова погружалась в тот мир, в котором она была, когда я впервые приехал в «Жемчужину». Оставим разговор о Маркусе на другой раз.

― У тебя уже есть кто-нибудь на примете? Новый адвокат?

― У Фрэнка есть партнеры, которые могут легко взяться за мое дело, но мне нужен кто-то совершенно новый. Тот, кто не имеет отношения к его фирме, ― отвечает она, ее голос приглушен напротив моей груди. ― Они, должно быть, все время надо мной смеялись.

― Теперь они больше не будут смеяться, остальное не важно. Единственной причиной, по которой кто-то стал бы шутить над тобой, может быть только то, что они боятся тебя и знают, что ты лучше их, ― говорю я, отстраняясь, чтобы видеть ее лицо. ― Послушай, может я и не так давно с тобой знаком, но, насколько я знаю, ты замечательная женщина, и я не могу понять, как тебе удалось держать всю эту боль в себе. Но если я могу чем-нибудь помочь, Харлоу, пожалуйста, позволь мне это сделать.

― Я не хочу никого беспокоить…

― Этим ты никого не побеспокоишь. Даже наоборот, меня напрягает то, что ты отказываешься от чьей-либо помощи, ― я поднимаю ее подбородок, так чтобы она посмотрела на меня, и мой голос смягчается. ― Главный офис моей компании и выставочный зал находятся в Нью-Йорке, там юридически зарегистрирована наша компания. Именно там сейчас находится мой отец, он - финансовый директор компании. Так что, если тебе нужно найти юриста…

― Но я думала, что ты работаешь здесь.

― Я приезжаю во Флагстафф, потому что там я занимаюсь проектированием и сборкой мебели, а сюда я приезжаю, потому что это место для меня особенное. Кроме того, без Наны и ее стряпни я могу прожить только несколько месяцев. Так что, если тебе нужны рекомендации по поводу другого адвоката, который не имеет отношения к этому отморозку или его фирме, тогда я прямо сейчас могу обратиться с этим вопросом к моему юристу, но только с твоего согласия. Ты разрешишь мне помочь?

Харлоу делает глубокий вдох, и я почти ощущаю ее облегчение, когда она кивает головой и улыбается. И что мне точно никогда не надоест в Харлоу, так это ее улыбка.

― Если ты можешь, я буду признательна, ― отвечает она. ― Но что делать с Фрэнком? Что если он подаст на тебя в суд за то, что ты ударил его?

― Пускай подает. Для этого у меня есть мои юристы, и он был на моей частной территории. Не меняй тему, Харлоу. Я могу тебе помочь, точнее, я уверен, черт побери, что готов сделать все, что в моих силах, чтобы свести тебя с кем-то получше, чем этот засранец. Потребуется парочка звонков, но с ним ты не будешь вести себя как послушная овечка или что-либо в этом духе.

Она сухо посмеивается.

― Думаю, на самом деле я больше Тельма, чем Луиза, правда?

― Я бы так не сказал, не после того, через что ты прошла. И ты по-прежнему не опускаешь рук, так что, кто его знает? Может, именно поэтому ты села в машину и отправилась на запад, и поэтому ты сейчас здесь вместо того, чтобы возвращаться обратно, ― отвечаю я, убирая пряди волос с ее лица. ― У тебя были какие-нибудь планы на сегодня?

― Нет, только избавиться от Фрэнка и сохранить то, что принадлежит мне.

― Хорошо. Как только я свяжусь с Коулом, и он даст мне имена адвокатов, с которыми ты сможешь поговорить, я сообщу тебе, чтобы ты не думала, что я бросаю слова на ветер, пока ты разбираешься со своими делами. Сойдет?

― У меня есть все необходимые документы, они в спальне, так что я просто пойду переоденусь и принесу их, ― уходя, говорит она, но я беру ее за руку, и она останавливается, в недоумении глядя на меня. ― Что?

― Ты больше похожа на Луизу, чем думаешь.

Спустя четыре часа, включая перерыв на обед, доставку которого я заказал из одного из моих любимых ресторанов, Харлоу по-прежнему разговаривает по телефону. Я мог бы съездить в город, чтобы перекусить, но мне не хотелось оставлять ее одну, на случай, если Фрэнк решил бы вернуться. Он оставил ей документы, которые хотел, чтобы она подписала, что очень пригодится, когда настанет время подавать на этого засранца в суд за злоупотребление служебным положением.

Но это дело Харлоу и ее новых юристов, и я очень надеюсь, что суд разрешит ей сменить адвоката. На этот раз, я хочу, чтобы она отобрала все у этого ублюдка, за которого вышла замуж, и из-за которого, черт побери, прошла через столь многое, что захотела всадить себе пулю в голову.

«Спокойно, Дэкс. Это не твоя битва».

Но мысль о том, как близка она была к тому, чтобы покончить со всем, меня по-прежнему приводит в ярость, особенно после всего услышанного из своей мастерской. Если я правильно понял, Маркус был ее мертворожденным сыном, и еще даже года не прошло после его потери, что означает, что Джефф подал на развод практически сразу после случившегося. Какой нужно быть хладнокровной сволочью, чтобы так поступить с горюющей матерью? «Мне плевать, что она сделала, чувак, но подавать на развод, пока она скорбит? Я этого не понимаю».

***

Доска из вишневого дерева передо мной испытывает всю тяжесть моих эмоций, японский рубанок выплевывает длинные развертывающиеся ленты древесины на пол. Теперь это доска бесполезна, правда, и если я продолжу в том же духе, то останусь ни с чем, кроме станка под ней.

― Привет. Ничего, если я зайду?

Голос Харлоу вырывает меня из моих мыслей, я поворачиваюсь и вижу, что она стоит у двери, босиком, в голубом топе и в хлопковых брюках свободного кроя. Ее волосы собраны в хвост, хотя пара прядей обрамляет ее овальное лицо.

― Тебе всегда здесь рады.

― Я только что оторвалась от телефона, и думаю, что все уладила со своей стороны. Они позвонят мне, как только узнают, что решил судья, ― продолжает Харлоу, когда останавливается передо мной. ― Итак, можешь показать мне, как это работает?

― Конечно, ― отвечаю я, когда машу ей рукой, показывая встать между мной и станком.

Я чувствую аромат розового масла на ее волосах, и это возвращает меня к теплому ощущению ее тела, прижимающегося ко мне, все прочие мысли исчезают. Когда я направляю ее движения, одну руку вверх и в сторону от станка, а другую кладу на противоположную сторону станка, я ловлю себя на том, что прижимаю ее тело к своему.

«Просто покажи ей как это делать. Об остальном не думай».

Я кладу одну руку поверх ее, а другую на ее плечо, и делаю глубокий вдох.

― Готова к своему первому уроку по ручной резке в японском стиле?

Она кивает. Обожаю то ощущение, когда ее волосы касаются моей руки, но я заставляю себя сосредоточиться на своей руке, лежащей поверх ее, и медленно направляю ее руку, чтобы она придвинула к себе рубанок. Для этого требуется приложить усилия, и я чувствую, как напрягаются мускулы на ее спине, когда она отстраняется назад, двигая рубанок до тех пор, пока не доходит до конца доски. Затем мы еще раз повторяем этот процесс.

― Американские рубанки обычно отталкивают от себя, но японские, вроде этого хира-кана, тянут на себя. Это позволяет задействовать основные мышцы спины в помощь рукам для резки такой древесины.

Я направляю ее тело своим, и с каждым движением, тонкая лента дерева развивается в воздухе, но на третьем подходе она останавливается, чтобы одну из них поймать рукой и рассмотреть.

― Тонкая как бумага.

― Человеческий волос в диаметре около ста микрон, а капля воды, возможно, десять. Тем не менее, некоторые из лучших деревообрабатывающих инструментов для строгания могут сделать такую стружку толщиной всего в три микрона, даже тоньше, чем красная кровяная клетка, ― говорю я, мой взгляд сосредоточен на ее профиле. ― Та, что у тебя в руках, наверное, в десять или пять микрон.

― Ты любишь свою работу. В тебе столько страсти, ― мягко произносит она. ― Для других это просто кусок дерева, но для тебя…

― Это может стать шкафом, столом, опорной балкой, которые будут существовать веками, ― говорю я. ― Это сочетание инструментов, мастерства и страсти в простоте. Ни в одном из моих изделий не используются гвозди или винты, или клей, только стыки, ― ну, кроме наших ванн, которым потребовался клей. Я трачу больше времени, натачивая лезвия для этого рубанка, чем трачу на саму работу, но когда я это делаю, результаты всегда оправдывают потраченное время и усилия на подготовку лезвия.

Когда я говорю, то остро ощущаю насколько близко лицо Харлоу к моему, даже ближе, чем раньше. Я вынуждаю себя свести все к шутке, не желая, чтобы все зашло туда, куда бы мне на самом деле хотелось, и что привело бы нас прямиком в ее спальню. Так что я пожимаю плечами и улыбаюсь, как ни в чем не бывало, борясь в тот момент с желанием ее поцеловать.

― С хирургией все точно так же, как и с твоей подготовкой. Столько лет тренировок, только чтобы, не знаю, вогнать скальпель в почку, или что-то в этом роде.

Харлоу хихикает, и я чувствую, как напряжение покидает ее тело. Но когда она поворачивает голову ко мне, я чувствую, что моя решимость тает. Черт, я попал, и все что мне сейчас нужно, это отпустить рубанок и обвить ее своими руками.

«Соберись, Дэкс. Соберись. Со-бе-рись».

Но вся концентрация улетучивается, когда Харлоу вытягивает свою руку из-под моей и проводит ею по моему предплечью, а другой гладит мою бороду, все мои принятые решения испаряются. А когда ее губы слегка касаются моих, внезапно все, кроме нее, исчезает. Полностью и безвозвратно.

Глава 13

Харлоу

Сначала поцелуй нежный, просто легкое прикосновение губ, от которого по спине бегут мурашки. Затем он углубляется, легкость прикосновений губ Дэкса заменяется его намерением свести меня с ума. Сколько времени прошло с тех пор, как меня так целовали? Не просто касание губ, перед тем как попрощаться, а настоящий поцелуй?

После нескольких часов общения с адвокатами, мне хочется этого ― чего-то такого, что заставило бы меня забыть обо всем, что мне следует и следовало бы сделать, чтобы сохранить свою карьеру. «Мне нужно больше веселиться. Больше выходных. Я должна отказать в той трансплантации, так как она все изменит между мной и Джеффом». Конечно, после такого мои коллеги начали уважать меня и мое имя, написанное на дверях под именем Джеффа, но стоило ли оно того? Стоило ли это все того, чтобы вышибить себе мозги?

Я отстраняюсь от Дэкса, с удивлением ощущая на своих щеках слезы. «Ах, отлично, какого черта я сейчас плачу? Он точно подумает, что я сумасшедшая».

― Прости, ― запинаясь, произношу я, поднимая руки к лицу, но Дэкс большими пальцами вытирает мои слезы. ― О, Дэкс, это так неловко.

― Нет, это не так. Я плачу, когда смотрю рекламу пива, ― говорит он, а его голубые глаза полны доброты.

― Ты так говоришь, чтобы я чувствовала себя лучше.

― Подожди, пока не начнется Суперкубок (прим. финальная игра в американском футболе за звание чемпиона Национальной футбольной лиги), и будут показывать рекламу, особенно ту, с лошадьми… и щенками, ― бормочет Дэкс, когда притягивает меня в крепкие объятия, которые должны успокоить меня, но, вместо этого, производят совершенно противоположный эффект, и, вот, я уже неудержимо рыдаю. Словно весь самоконтроль, который был у меня внутри, прорывает как плотину, которая наконец-то рушится. Но Дэкс рядом, и он держит меня.

Прежняя Харлоу противилась бы тому, чтобы быть в его объятиях, не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее слабой, но нынешняя Харлоу не сопротивляется ― не тогда, когда ей так хорошо в объятиях Дэкса. Я уже давно такого не чувствовала.

― Все в порядке, Харлоу. Просто поплачь. Лучше поздно, чем никогда, верно?

Я усмехаюсь сквозь слезы, когда в памяти мелькают воспоминания последних лет, как кадры из домашнего видео, которое кто-то перематывает, не выключая экран. Наша первая встреча с Джеффом в первый день моей хирургической практики. Затем «кадр», как я изучаю результаты лабораторных анализов в ординаторской или разгадываю загадочные симптомы пациентов из «Доктора Хауса». Потом свадьба, которая, на самом деле, не была свадьбой, а больше походила на организованную в последний момент встречу, чтобы связать брачные узы в компании нескольких близких друзей в городской мэрии.

Я никогда не была фанаткой больших свадеб и всегда считала, что такие деньги лучше тратить на что-то более долговечное, например, на недвижимость в Хэмптонсе, которая свидетельствовала об успехе, даже, несмотря на то, что этот успех никогда не радовал. Затем последовала хирургическая практика, частная практика отдельно от Джеффа, и все остальное, что только способствовало нашему отдалению друг от друга. Мне следовало знать, что Джефф все дальше и дальше отдалялся от меня, пока я гналась за желаемым только ради того, чтобы доказать себе, что я была лучше, чем просто очередной приемный ребенок, которого никто не хотел, забывая, что единственное, чего от меня хотел Джефф, чтобы я сидела дома и рожала детей. Ему хотелось иметь жену и мать, не хирурга, а жену и мать, элементарные желания в данной ситуации. Он попросил меня сбавить обороты и оставить карьеру, но я отказалась, и как же я потом за это поплатилась, родив Маркуса с обернутой вокруг шеи пуповиной, которого не смогло спасти даже кесарево сечение. Но я также проигнорировала признаки того, что Джефф мне изменяет, решив стать женщиной, которая справляется со всем сама, отказываясь демонстрировать свою уязвимость.

Мое тело дрожит, пока я рыдаю, а Дэкс продолжает спокойно поддерживать меня. Я рада, что он ничего не говорит, но, даже, если бы он что-то и сказал, я все равно не в состоянии что-либо слушать. Мне просто хочется, чтобы кто-то держал меня в своих объятиях, и я осознаю, что это впервые, когда я позволяю себе так расплакаться и разрешаю кому-либо увидеть себя в таком состоянии. После того, как друг Джеффа показал мне документы на развод, я все время ото всех убегала, а позже села в машину и умчалась, полагаясь не только на свой GPS, но и на старенькую карту Томаса (прим. серия бумажных дорожных карт, впервые изданная в 1915г), по которой я по-прежнему определяю свой маршрут. Черт, Дэкс наверное слишком молод, чтобы знать, что такое карта Томаса.

Но разве это важно? Он здесь… со мной.

Я слышу дыхание Дэкса, чувствую аромат этого проклятого одеколона снова, смешивающегося с его собственным запахом. Когда я отстраняюсь, то фокусируюсь на его груди, где от моих слез намокла рубашка. Если бы я накрасилась, то увидела бы черные пятна от туши. Но я уже несколько недель не наношу макияж, даже месяцев, пользуясь только обычными средствами по уходу за кожей, чтобы увлажнять и защищать свою кожу от солнца. К тому же, для кого мне здесь краситься, в этой глуши? Здесь я не хирург, работающий в кабинете со стенами завешенными дипломами ― множеством наград, висящих рядом друг с другом, подобно колоде карт, разлетевшейся по ветру. Сейчас я всего лишь женщина в объятиях мужчины.

Когда я поднимаю взгляд на лицо Дэкса, то встречаю его голубые глаза, от которых перехватывает дыхание. Знает ли Дэкс, насколько он красив? Понимает ли, насколько точно высечены линии его челюсти, которые еще больше подчеркнуты его бородой, которая так идеально подстрижена, что в животе женщины начинают порхать бабочки? В курсе ли он, как хочется снова поцеловать его губы, что можно лишиться остатка самоуважения, чтобы заполучить хотя бы малость?

Когда я пробегаю пальцами по желобу, где позвоночник разделяет его широкую мускулистую спину, Дэкс напрягается, делая внезапный вдох. Его зрачки расширяются, когда я провожу языком по его верхней губе, пробуя остатки своих слез и его поцелуя. Он опускает голову, наши губы всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

― Есть кто-нибудь дома? ― раздается чей-то голос в дверях.

Дэкс ругается себе под нос и отстраняется. Он прислоняется ко мне лбом, когда я слышу на этот раз более громкий стук в двери.

― Это Бенни. Он, наверное, только что вернулся с работы, чтобы оставить мой грузовик, а это значит, что моя сестра тоже где-то недалеко.

Я жду, пока Дэкс выйдет из комнаты, прежде чем уйти в ванную, чтобы я смогла умыться, и, надеюсь, по мне не видно, что я плакала. Я слышу, как Бенни говорит, что Сара написала ему о том, что Дэксу нужно подогнать грузовик, и поэтому он приехал. Я пробегаю пальцами по волосам, и еще раз смотрю в зеркало, прежде чем выйти к Дэксу и Бенни.

― Привет, Бенни. Ребята, чего вы стоите на этой жаре? Заходите в дом, ― говорю я, когда вижу, как к «Жемчужине» подъезжает машина.

― Я бы зашел, но Сара начнет психовать. У нас сегодня свидание, и она не хочет отвлекаться, ― смеясь, отвечает Бенни и протягивает Дэксу ключи от его грузовика. ― Она полна решимости пойти поужинать и посмотреть этот фильм, который она так ждала.

― А где Диами? ― спрашивает Дэкс.

― Дома. С ним Нана, так что ты свободен от обязанностей няни, ― говорит Бенни, поворачиваясь ко мне. ― Знаешь, что? Диами попросил меня скачать какую-нибудь игру по анатомии после ваших разговоров о почках и прочем. И она показывает детям, как работает организм, например реакцию организма при аллергии, работу органов пищеварения, дыхания. Это потрясающе. Теперь ему интересен не только Майнкрафт (прим. компьютерная игра).

― Скажи ему, что он в любое время может задать мне вопросы, ― говорю я, когда Сара останавливается рядом с грузовиком Дэкса и выходит из машины.

― Скажу, ― отвечает Бенни, и мы все смотрим, как Сара открывает заднюю дверь и вытаскивает портативный кулер.

― О, точно. Совсем забыл. Нана кое-что тебе передала.

― О, нет, она не должна была, ― протестую я, когда Сара обнимает меня и передает мне кулер.

Он тяжелый, и я ставлю его на скамью возле двери.

― Что в нем? Еда? ― Дэкс тянется к крышке контейнера, но Сара отмахивается от него.

― Это не тебе, Большой Д, так что руки прочь, ― говорит Сара, смеясь, когда смотрит на меня. ― Нана сегодня была на фермерском рынке и кое-что для тебя раздобыла, она решила, что пока ты здесь тебе нужно это попробовать. Местные продукты, что-то в этом роде. О, и она еще сделала для тебя немного тамале (прим. мексиканское блюдо, лепешка из кукурузной муки).

― Скажи ей от меня спасибо. Я очень это ценю.

― Если мой младшенький братец начнет доставать тебя, просто выгони его, ― говорит она, рассмеявшись, когда Дэкс сердито на нее смотрит. ― В любом случае, нам уже пора, иначе мы опоздаем на ужин.

Они прощаются, оставляя нас у двери, наблюдать за облаком пыли позади машины.

― Так на чем мы остановились? ― спрашивает Дэкс, когда закрывает двери и поворачивается ко мне.

В этот раз, я не колеблюсь.

― На этом.

Я целую его, и мои действия застают его врасплох. Но я хочу Дэкса, и я устала притворяться, что мне этого не хочется. На этот раз, в моем поцелуе чувствуется настойчивость. Я очень хочу его, прямо сейчас. Чем скорее, тем лучше, потому что знаю, если мне дать время для раздумий, появится большая вероятность, что я решу, что это ошибка. Я скольжу руками под его рубашку, ощущая упругие мускулы. Когда я дергаю его рубашку и задираю ее вверх на спине, Дэксу больше не требуется никаких намеков. Он стягивает рубашку, бросает ее на скамью возле двери, после чего притягивает меня к себе.

― Мне нравится то, на чем мы остановились, ― бормочет Дэкс.

Его руки ласкают мое лицо, когда он смотрит на меня, именно на меня, словно поедая. Его глаза такие голубые, что напоминают мне небо Нью-Мексико. Мне нравится, как он пожирает меня своим взглядом и как жадно целует языком и губами, словно время хождения вокруг да около, наконец-то, закончилось.

Я отпускаю все свои мысли и позволяю своему телу взять верх. Я задыхаюсь, когда он ласкает мою грудь сквозь рубашку, большим пальцем надавливая на сосок. Другой рукой Дэкс снимает резинку с моего хвоста и зарывается пальцами в мои волосы. Его губы отстраняются, и я чувствую, как он осыпает поцелуями мою шею, оттягивая мою голову назад, таким образом, увеличивая доступ к моей коже. Когда он находит чувствительную точку у меня за ухом и нежно посасывает ее, я впиваюсь пальцами в его спину. У меня подкашиваются коленки, и я цепляюсь за него как раз в тот момент, когда Дэкс отстраняется.

― Что? ― растерявшись, спрашиваю я.

― Не здесь, ― говорит он, беря меня за руку и ведя в спальню.

Дэкс останавливается у кровати и снова смотрит на меня, опуская голову, чтобы поцеловать, на этот раз игриво покусывая мою нижнюю губу. Он неторопливо раздевает меня, наслаждаясь каждым миллиметром кожи, отбрасывая мою рубашку в сторону и проводя по коже языком, когда стягивает мои брюки вниз. Дэкс смотрит на меня, пока я извиваюсь перед ним, чтобы помочь спустить свои трусики, и, видя, как его член натягивает джинсы, мне нравится, что мое маленькое представление не осталось незамеченным. Смеясь, я толкаю его на кровать, мое нетерпение одолевает меня.

Я расстегиваю его джинсы и снимаю их вместе с боксерами, чтобы увидеть его полностью обнаженным. Какое-то время я просто пристально смотрю на него, пока не пересыхает в горле. Он совершенно красив, и единственное, о чем я могу думать ― это о том, как прекрасно ему подходят определения «высокий», «порочный» и «красивый». Дэкс поднимается на локти, чтобы посмотреть на меня; я могу назвать каждую мышцу на его теле, эти шесть кубиков так и просятся, чтобы к ним прикоснулись, именно это я сегодня и планирую сделать. Даже не знаю, с чего начать, но я позволяю опуститься своему взгляду ниже, к его подкаченным бедрам, после чего перевожу свое внимание на его пенис... нет, то есть, на его член. Его член. Почему я должна быть настолько формальной и называть все анатомическими терминами? Но, черт побери, у меня не получится соблюдать формальность, думая о его члене. У него большой. У меня перехватывает дыхание, щеки горят. Тогда я понимаю, что я была только с одним мужчиной... до этого момента. Я останавливаюсь, эта мысль вгоняет меня в панику.

― Иди ко мне, ― бормочет Дэкс, беря меня за руку и притягивая к себе на кровать.

Его взгляд блуждает по моему телу, и когда я начинаю паниковать, то тщетно пытаюсь прикрыться руками.

― Харлоу, мы не должны этого делать, если тебе не комфортно.

― Но мне комфортно, ― почти сердито отвечаю я, убирая руки с груди, прежде чем Дэкс меня снова целует.

И в течение следующих нескольких минут это все, что он делает, ― нежно целует меня и успокаивает мою внутреннюю тревогу, пока на ее месте не появляется потребность заняться с ним любовью.

― У тебя есть какая-нибудь... защита? ― спрашиваю я, а Дэкс садится, тянется к джинсам и достает из бумажника упаковку презервативов, кладя ее на тумбочку.

― Конечно.

Глядя на презервативы, я еще сильнее краснею только потому, что давненько ими не пользовалась. С Джеффом мы пытались забеременеть, а не предотвратить это.

― Одного тебе будет мало, ― вырывается у меня, прежде чем я успеваю остановиться и спрятать лицо у него на груди, когда он возвращается, чтобы лечь рядом со мной. ― О, боже, не могу поверить, что только что это сказала.

― Не волнуйся, потому что до конца дня нам точно одного будет мало. Но пока нам это не нужно. Не люблю торопиться, Харлоу.

Дэкс толкает меня на спину, пока оставляет дорожку из долгих, неторопливых поцелуев на моей шее, груди и животе. После этого он устраивается у меня между ног, раздвигая бедра руками.

«Подождите! Он же не собирается этого делать, да?»

Я поднимаю руки, чтобы прикрыться.

― Дэкс, подожди…

Он поднимает глаза и вопросительно смотрит на меня.

― Если ты не хочешь, только скажи, и я не буду.

― Просто это так… никто никогда… то есть, никто…

Я не могу закончить. Это звучит печально. Словно это какая-то неизведанная страна, и во многих смыслах так оно и есть. Даже я сама еще ее не изведала.

Дэкс хмурит брови, когда снова приподнимается так, чтобы мы были на одном уровне. Отлично. Думаю, я все испортила.

― Что значит «никто»?

Я прикрываю лицо руками, но Дэкс убирает одну руку. Я открываю глаз и вижу, что он пристально изучает выражение моего лица.

― Но если ты хочешь, тогда…

― Это не только касается меня или того, что я хочу, Харлоу. Это касается тебя и того, чего хочется тебе. Ты хочешь?

Его слова удивляют меня. Не вопрос, а то, что это касается меня и того, чего хочется мне. Конечно, поначалу секс с Джеффом мне нравился, но это больше напоминало занятие сексом двух заучек, а вскоре это стало просто обязанностью из-за того, что нам очень хотелось завести ребенка. А после ЭКО его практически не стало. И дело было не в том, что член Джеффа был не таким уж и большим, в чем бы я никогда не призналась, даже Джеффу. Вместо этого, я годами убеждала себя, что дело не в размере парохода, а в движении океана.

― Ты бы хотела, Харлоу? ― снова спрашивает Дэкс.

― Думаю да, но я должна предупредить…

Он еще больше хмурится, теперь выглядя озадаченным.

― Предупредить о чем?

― Я фригидна.

Дэкс пристально смотрит на меня.

― Ты, что?

― Я фригидна, ― шепчу я так громко, насколько могу, словно это секрет, о котором я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал.

Это тоже смущает.

― Точно? Так сказал доктор? Типа диагноза?

Я делаю паузу. Джефф действительно доктор.

― Ну, вроде того, но это не с профессиональной точки зрения.

― Так это он назвал тебя фригидной.

Говоря это, Дэкс кажется практически раздраженным, и теперь мне действительно не комфортно.

― Ну, да, ― запинаюсь я. ― Наверное, я просто... знаешь…

― Нет, не знаю, Харлоу. Скажи мне. Я не могу читать мысли.

― Я не достигаю... понимаешь... кульминации. Оргазма... что-то в этом роде.

― Это две разные вещи, Харлоу. Быть фригидной и не получать оргазма, ― хмурясь говорит он. ― А он?

― Ты имеешь в виду, была ли у него эякуляция?

― Нет, я имею в виду, он кончал?

Я чувствую, как мои щеки краснеют.

― Ну, да. Парни всегда это делают, ― я вижу изогнутую бровь. ― Разве нет?

На этот раз Дэкс отвечает не сразу. Как будто он гадает, как, черт возьми, ему как можно быстрее удрать от этой сумасшедшей женщины и, вместо этого, подцепить в городе кого-то нормального, без такого глупого багажа, как этот.

― Боже, Дэкс, мне так жаль, что я все испортила.

― Нет, не испортила, ― отвечает он, убирая мне за ухо волосы. ― Послушай, почему бы нам не начать сначала?

― Что начать? То есть, как?

― Вот так.

Дэкс опускает голову и нежно целует меня, его язык проходится по моей верхней губе. От такого поцелуя у меня в животе начинают порхать бабочки.

― Больше ни о ком не думай. Сейчас есть только ты и я. Ты. Я. И больше никого.

Его слова чередуются с поцелуями, и я не могу удержать вздох от переполняющих меня эмоций.

― Это все для тебя, Харлоу.

Другой рукой он скользит по моей груди, лаская ее. Большим и указательным пальцами он трет мой сосок. Затем он пощипывает его, и я задыхаюсь, мои глаза расширяются. Он наблюдает за мной, изучая меня своим взглядом, тяжелым от желания ко мне, его ноздри раздуваются. Такое впечатление, словно он всецело поглощает меня, каждым взглядом, каждым поцелуем, каждым прикосновением.

― Просто расслабься.

Губы Дэкса покидают мои, его язык проводит неторопливые круги по моей шее, вплоть до впадины у основания горла. Я чувствую, как дрожу от этих ощущений, которые настигают меня, мои ноги инстинктивно раздвигаются, когда он устраивается между ними, наши бедра встречаются, а его реакция упирается мне в живот.

― На счет меня или того, кончу ли я, не беспокойся. Я могу позаботиться о себе, но прямо сейчас, позволь мне позаботиться о тебе.

― Но…

Мое возражение сменяется стоном, когда его рука опускается на мою промежность, и он пальцами ощущает мою влажность. Он губами накрывает мой сосок, и я хватаюсь руками за простыни.

― Просто позволь себе расслабиться и забыть об окружающем мире. Есть только эта комната. Только ты и я, под звездами в полнолуние, ― бормочет Дэкс, когда скользит одним пальцем в меня, и я закрываю рот рукой, заглушая стон. Когда он большим пальцем находит мой чувствительный клитор, я сгораю от нетерпения. Он вводит в меня еще один палец, когда накрывает губами вторую грудь, покусывая сосок зубами.

― Дэкс…

Я перегружена от эмоций, то, что он делает со мной, ― толкает меня за край, прежде чем вернуть обратно, не позволяя мне полностью потерять контроль. Еще не время. Дэкс прав. Мне нужно отключить свой разум и позволить своему телу взять верх. Когда он опускается вниз, его борода щекочет мне живот, а потом бедра, но я не сопротивляюсь. Он прижимается языком к моим скользким складочкам, и я откидываюсь назад на подушки, ощущая его теплый, райский язык.

Он хватает меня за бедра, удерживая на месте, когда я теряюсь в своих ощущениях. Я чувствую, как напрягается мое тело, как зарождается оргазм, пока Дэкс то посасывает мой чувствительный клитор, то трахает меня своим языком и пальцами. Наверное, я кричу, когда меня накрывает первый оргазм, а после него второй и третий. И когда я полностью расслабляюсь, наконец-то расслабляюсь, клянусь, я вижу звезды.

Глава 14

Дэкс

Когда Харлоу сказала мне, что ее никогда никто так не ласкал, сказать, что я удивился, было бы преуменьшением. Что она имела в виду, сказав такое? Она восхитительна на вкус, и я мог бы делать это еще дольше, чем час, который уделил этому, слушая, чувствуя, как она кончала для меня четыре раза подряд, а ее крики разносились по всей комнате, пока ее тело содрогалось от очередного оргазма. Малыш Дэкс умолял о разрядке, но ему придется подождать, не в то время, когда у меня была чертова миссия доказать Харлоу, чего она все это время была лишена.

Ее бывший что, слепой? Харлоу ― самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Обнаженная и уязвимая, она совершенна. Ее кожа пахнет ванилью и лавандой, она ― женщина с мозгами и телом, созданным для греха, со своими идеальными изгибами; от всего этого я становлюсь твердым только при одном взгляде на нее. Ее грудь, ее тонкая талия, ее широкие бедра, даже горизонтальный шрам внизу живота ― все это исключительно ее. А вкус этой женщины... не могу им насытиться, и мысль о том, что до сегодняшнего дня ее никто и никогда не пробовал, вызывает возбуждение, которого я никогда не ощущал ранее. Я чувствую себя долбаным Колумбом, открывшим Америку. Конечно, излишне говорить, что я мужик, и знание того, что я у нее первый в чем-то подобном, ― ужасно заводит. С Харлоу для меня все ясно, и мне хочется, чтобы это все было только для нее.

Следующие пару минут я наблюдаю за спящей Харлоу. Теперь на ее лице не осталось ни следа напряжения, она вся сияет, полностью насыщенная, спящая со слабой улыбкой на губах. Это не миф, когда говорят, что секс помогает избавиться от накопившегося стресса. Он помогает, и даже не сам секс, а просто сексуальная разрядка, которая позволяет телу расслабиться. И, о, боги, Харлоу действительно расслабилась.

Я аккуратно убираю руку из-под ее головы и тихо поднимаюсь с кровати. Мне не выносимо оставлять ее, но я должен сделать пару звонков. Я должен был их сделать, как только приехал к Нане, в тот вечер, когда Харлоу вытащила свой пистолет, но у меня были дела за пределами главного офиса. Да мне и не хотелось тогда разнюхивать. Любопытничать не в моем стиле.

Но теперь все изменилось. Мне нравится Харлоу, очень, и это может стать опасным, как и говорила мне Нана в тот вечер, после нашей поездки в Национальный парк Бандельера.

«Я слишком тебя люблю, сынок. Просто будь осторожен, ладно? Она разобьет тебе сердце, так же как…»

«Со мной все будет хорошо, Нана» ― пытался убедить ее я, не желая слышать их имена. Они неспроста стали бывшими. ― «У меня все в порядке».

Но после сегодняшнего дня с Харлоу, я уже не так уверен в том, что у меня все в порядке. Я только что ударил ее адвоката, из-за того что он повысил на нее голос. И даже если засранец этого заслуживал, это все равно считалось нападением и избиением.

Я возвращаюсь в свою мастерскую, чтобы взять телефон. Подхожу к окну, луна скрыта за густыми облаками. Из-за ламп на солнечных батареях, которые я установил по периметру «Жемчужины» и даже на крыше, в темноте здание напоминает маяк, с фонарями, окаймляющими подъездную дорожку. Это хорошее место для тех, кто ищет покоя, хотя в данный момент, покой ― это самое последнее, о чем я думаю.

Я хочу получить ответы.

Зачем ее адвокату лететь в такую даль, чтобы доставить ей документы? Сколько стоит эта недвижимость в Хэмптонсе? Должно быть достаточно много, чтобы заставить его тащить свою задницу сюда.

Я набираю номер своего друга, Коула Чемберса, юриста из компании «Чемберс, Мэйнард и Липман». Он пока не старший партнер, но его отец, Лионель Чемберс, возглавляет фирму, представляющую корпорации, наподобие моей. Лионель и мой отец дружат уже сто лет, и когда я начал делать себе имя на рынке мебельного бизнеса, стало логичным, чтобы они представляли мою компанию. И хотя на меня никто не подавал в суд из-за сломанной ручки и не обвинял в неправильном дизайне, были люди, которые заявляли, что они изобрели что-либо раньше меня, но иски против меня не приносили им никакой пользы. Хотя, если благодаря этому их имена появлялись в заголовках новостей, риск того стоил.

― Здорово, приятель, как ты? ― отвечает Коул после третьего гудка, когда я направляюсь в дальнюю часть «Жемчужины».

Не хочу, чтобы Харлоу услышала, о чем я собираюсь говорить.

― Слышал, Фиби Тэйлор будет представлять твою подругу, как только судья даст свое согласие.

― Думаю, на это потребуется время, верно?

― Возможно, но Фиби специализируется на таких вещах, именно поэтому я порекомендовал ее, ― говорит Коул. ― Итак, дружище, что случилось?

― Что ты знаешь о Джеффе? О ее бывшем?

― Может Манхэттен и невелик, Дэкс, но не настолько, ― смеясь, отвечает Коул. ― Он регулярно появляется в клубе, это я точно могу сказать.

― В том, куда ходит отец?

Коул смеется.

― Да, где твой отец восторженно болтает о твоих последних успехах и разработках.

― О, прекрасно. Он до сих пор это делает?

― Абсолютно точно. Как, по твоему мнению, ты получаешь все эти заказы, которые супятся на тебя практически без рекламы? Твой отец гордится тобой, приятель. Эй, я в курсе, что ты сейчас в своей берлоге, но твой старик еще во Флагстаффе?

― Да, и, наверное, ненавидит каждую минуту пребывания там, ― посмеиваясь, отвечаю я.

На самом деле нельзя сказать, что отец ненавидит это место. Он просто терпеть не может оставаться там один, потому что ему становится грустно. В этом городе умерла мама, после того как у нее обнаружили рак; она влюбилась во Флагстафф, когда посещала своего старого школьного друга, который жил там. Также, именно там она попросила развеять часть ее пепла, и сейчас на том месте, где она обычно сидела у ручья за домом, растет береза. И, могу поспорить, теперь отец общается с ней. Мы оба это делаем.

― Так, почему ты спрашиваешь об этом Джеффе? Из того, что я слышал, он какой-то известный хирург, но и его жена тоже. Она одна из ведущих хирургов-трансплантологов в стране. Или была, если верить слухам, ― говорит Коул.

― Каким слухам?

― Моя кузина, Джен, работает в Общественной больнице Миллера, и она рассказывала мне, что доктор Джеймс полгода назад покинула больницу. Вот она занимается своими повседневными делами, а уже на следующий день ― ее нет, ― отвечает Коул.

― Халатность?

― Я не особо в курсе, но Джен сказала, что Джефф пригрозил Совету директоров, что перейдет в другую больницу, если они не отпустят ее. Так как он ― глава трансплантационной хирургии, я уверен, что Совету пришлось тщательно обойти эту ситуацию, чтобы она не подала на них в суд. Но знаешь что? Джен говорила, что у доктора Джеймс были причины их засудить. Медсестры считают, что это было преследование, и что ее репутация безупречна. У них совершенно не было причин убирать ее таким образом. Меня не волнует, что два доктора находятся в разгаре тяжелого развода под одной крышей ― это, конечно, плохо, но существуют способы обойти ситуацию юридически, ― выдыхает Коул, прежде чем продолжить. ― Джен также сказала, что у доктора Джеймс случился нервный срыв, после того, как она родила. Врачи не смогли спасти ребенка, и после такого ничего не могло спасти их брак. Они пять лет пытались завести детей.

― Джен хорошо осведомлена, ― бормочу я, мои мышцы напрягаются при мысли о Харлоу и ее ребенке.

― Она работает в операционной, поэтому была там, когда все это происходило. Джен говорила, что все то время, пока его жена была беременна, у Джеффа был роман со своей помощницей. Все, кроме его жены, знали об этом. Доктор Джеймс была слишком занята, занимаясь своими рабочими делами и беременностью. Не могу понять, почему она просто не ушла в ранний декретный отпуск?

Если до этого я ненавидел этого мужика, то теперь я ненавижу его еще больше.

― Что-нибудь еще происходило?

― Не, просто обычное дерьмо при разводе, которое ты бы никому не пожелал, ― отвечает Коул. ― А у двух успешных людей, таких как Джефф Гарднер и Харлоу Джеймс, в итоге все сводится к деньгам. Кто что получит, сколько, снижение, повышение стоимости недвижимости, и так далее. Жаль, что она затянула с разводом, потому что теперь ему точно не удастся провести свою помпезную свадьбу в Хэмптонсе.

― Как ты можешь ее винить? И свадьба так скоро после смерти их ребенка? Еще ведь даже и года не прошло, ― кипя от гнева, говорю я.

― Да, не прошло.

― Ты можешь поверить, что ее адвокат прилетел в такую даль, чтобы она подписала согласие отдать свою часть недвижимости в Хэмтонсе? Как он сказал, дословно: «Будь хорошей девочкой и подпиши», после такого она и сказала ему проваливать.

― Это было непрофессионально с его стороны. И пролететь весь путь до Нью-Мексико к своему клиенту ― не очень разумно, ― говорит Коул, теперь его голос звучит серьезно.

― Я ударил его.

― Это тоже было не очень разумно с твоей стороны. Очень надеюсь, что когда ты это сделал, он был на твоей территории. Тем не менее, это то, с чем я буду разбираться, когда он подаст на тебя в суд.

― Когда он подаст на меня в суд?

Коул посмеивается.

― Что я могу сказать? Он ― юрист, и я тоже. Мы одного поля ягоды. Но тебя представляет одна из лучших фирм в городе, так что, даже если он это сделает, ты в надежных руках.

― Спасибо за поддержку, ― с иронией отвечаю я. ― Я это припомню, когда Майли пришлет мне информацию о размерах ванны, которую она хочет в качестве свадебного подарка для вас.

― Эй! Не делай мне проблем с моей девочкой, ― протестует Коул, после чего на несколько секунд замолкает. ― Дэкс, скажи, если это не так, приятель, но эта женщина тебе действительно нравится.

Ко мне возвращаются воспоминания о том, как Харлоу проявляет первые шаги мне навстречу, и внутри все сжимается. Этот поцелуй стал сюрпризом, хотя он, безусловно, не был нежеланным.

Я смотрю в сторону главной спальни, где спит женщина, которая никак не выходит из моих мыслей.

― Даже если нравится, не болтай об этом, хорошо?

Спустя час Харлоу просыпается, но она ничего не говорит, просто лежит, глядя в потолок. Все это время я наблюдаю за ней, запоминая контуры ее скул, форму носа, даже точное местоположение того, что похоже на шрам от ветряной оспы на ее левом виске.

Вернувшись в постель, я решил, что буду глазеть на самую красивую женщину из всех, какую я когда-либо встречал, ― хирурга-трансплантолога и профессора. Меня даже не волнует, что она до сих пор, технически, замужем за сволочью.

Пока Харлоу спала, в ней была заметна уязвимость ― в том, как она прижималась лицом к моей груди, когда я держал ее в своих объятиях. В ней не наблюдалось ни следа хирурга-трансплантолога, который знает намного больше меня, я видел только женщину, в которую слишком быстро и сильно влюбился.

― О чем задумалась? ― бормочу я, когда она поворачивается ко мне.

― Спасибо, что остался, ― говорит Харлоу, ее голос хриплый.

― Я бы не хотел злоупотреблять гостеприимством, ты ведь оплатила свое отдельное проживание.

― Это всего лишь деньги, Дэкс. Сегодня есть, завтра нет.

― Ты права, ― отвечаю я, сожалея о своих словах.

Мне пофиг на деньги. Единственное, из-за чего я сдаю «Жемчужину», ― чтобы она не пустовала большую часть года. Мне нравится, что тезка моей матери служит пристанищем для людей со всего мира.

― А что если Фрэнк вернется? ― спрашивает Харлоу, когда поворачивается ко мне лицом.

Обоснованное беспокойство, и я замечаю тревогу в ее глазах.

― Не вернется, если он понимает, что для него будет лучше. Думаешь, он вернется после того, что случилось?

― Нет, я просто поняла, насколько это изолированное место.

Я усмехаюсь.

― Правда? Только теперь?

― Нет, я поняла это, когда ты был, гм… ― она опускает взгляд вниз, между нашими бедрами, укрытыми простынями, ― занят там внизу; ты заставил меня так сильно кончить, что, могу поспорить, я кричала.

― Кричала. Но я не жалуюсь.

― Это заставило меня подумать, что, хотя мне вряд ли придется беспокоиться на счет жалоб соседей, наверное, это не очень хорошо, если у меня вдруг возникнет какая-то проблема. Типа непредвиденной ситуации.

В ее словах есть смысл, но я тысячу раз оставался здесь один. Хотя, с другой стороны, ко мне не прилетают адвокаты с другого конца страны, чтобы я подписал документы, и если что, рядом живут братья Виллер, один из них бывший морской пехотинец.

― Ты бы хотела, чтобы я остался?

― Только сегодня, если у тебя нет других планов.

Я качаю головой.

― Ну, когда ты напомнила мне... Мне нужно отменить свидание с одной горяченькой цыпочкой.

― Ты бы не посмел, Дэкс Дрексел!

Она в шутку толкает меня в грудь, и я прижимаю ее к себе, вдыхая запах ее волос. Отлично, мой член реагирует на аромат ванили и лаванды. Харлоу смотрит на меня.

― Ты так и не понял...

― Нет, я не понял. Скажи мне, ― отвечаю я и прищуриваюсь, когда она опускает взгляд, а ее щеки краснеют.

Я ошибаюсь, или Харлоу стесняется произносить слова? Конечно, это не возможно. Мне даже в голову не приходит, какое это может быть слово, но учитывая, что ее никто раньше не ласкал орально, может ли быть такое, что ее сексуальная жизнь была довольно скучной?

Но прежде, чем я делаю вывод о ее скучной сексуальной жизни, которая у нее была, пока не появился я, Харлоу засовывает руку под простынь и проводит рукой по моей груди до пупка. Ее рука опускается ниже, застигая меня уже твердого и пульсирующего. Когда она скользит ладонью по нижней части моего члена, обхватывая и нежно сжимая яички, я готов сорваться. Возможно, ее сексуальная жизнь до меня и была скучной, но Харлоу полна сюрпризов.

― Я очень надеюсь, что ты не просто дразнишь меня, Харлоу, ― говорю я, полагая, что если она этого и не скажет, то я не против практической демонстрации. ― Если ты дразнишься, то ты за это заплатишь.

Она наклоняется ближе и нежно целует меня в губы.

― Этого поцелуя хватит в качестве платы?

― Не-а.

― А как на счет еще одного?

Харлоу оставляет поцелуй на моей груди, ее язык кружит по моему левому соску, когда она обхватывает мой член рукой и снова сжимает.

― Уже лучше, но этого еще не достаточно, доктор Джеймс. Могу я предложить вам спуститься немного ниже?

― Серьезно?

― Серьезно.

Харлоу сползает ниже по кровати, ее язык проводит линию вниз по моему торсу. Когда она оказывается у меня между ног, я позволяю ей прижать меня спиной к кровати, пока я подкладываю под голову подушку так, чтобы я мог наблюдать за ней.

― Достаточно низко? ― спрашивает она, и на этот раз я не могу произнести ни слова, когда Харлоу сначала проводит языком по нижней стороне моего члена, неспешно двигаясь от основания к кончику. Затем она накрывает головку ртом, посасывает, а после этого отпускает с тихим причмокиванием, прежде чем снова повторить эти движения, и делает так еще несколько раз, от чего я хватаюсь за простыни и издаю стон.

Ее техника безупречна, ее руки тоже заняты, заставляя меня покрываться мурашками от спины до самых кончиков пальцев. Черт! Это все, что я могу делать, прежде чем наконец-то сдаться и кончить, и я уверен, что при желании смог бы это сделать, но я не хочу. Мне хочется быть внутри нее. Прямо сейчас.

― Черт, Харлоу! Ты изучала какое-то руководство?

Я притягиваю Харлоу к себе, так чтобы ее лицо было на одном уровне с моим. Еще немного ее губ на моем члене, и все закончилось бы.

Она игриво проводит языком по своим губам.

― Ну, благодаря твоему бесплатному Wi-Fi, не все мои интернет-исследования относились к трансплантационной медицине.

Я понятия не имею, как женщина может так возбуждать меня, заставляя желать рискнуть всем. Все, что мне известно, это то, что я хочу Харлоу Джеймс, если это вообще ее имя, хотя меня оно не особо волнует. Она может быть хоть Тельмой и Луизой в одном лице, с ружьем в руках и невероятной историей, которая мне вряд ли понравится.

Но сейчас мне плевать на детали. Единственное, что имеет значение, ― это ощущение ее тела напротив моего, вкус ее губ на моем языке и то чувство, когда я внутри нее. Я толкаю ее на спину и целую в шею, проводя языком по коже между шеей и плечом. Она впивается пальцами мне в спину, когда я продолжаю, целуя ее грудь и посасывая соски, один, затем второй. Я опускаюсь ниже, пробегая пальцами по спине, пока целую ее живот, проводя языком по шраму чуть выше лобка.

Я тянусь за упаковкой презервативов на тумбочке, разрываю ее зубами. Харлоу садится, как только я начинаю раскатывать презерватив по своему члену, и опускает свою руку на мою.

― Можно я? Это также часть моего исследования.

Я убираю руки, позволяя ей взять инициативу на себя, когда она приступает к делу с хирургической точностью, в то время как мой член пульсирует перед ней. Черт, она убивает меня.

― У тебя же есть еще, да? Потому что тебе точно одного будет мало, ― дразнит она, когда я толкаю ее на кровать и располагаю свой член у нее между ног.

Я ощущаю, какая она уже влажная, и это ощущение такое пронзительное.

― У меня есть еще, ― усмехаюсь я, ― у меня еще целая пачка.

Глубоко целуя ее в губы, я погружаюсь в нее, чувствуя, как ее ногти впиваются в мою спину. Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, приспосабливаясь ко мне. Я начинаю задыхаться от ощущения, которое поражает меня.

Ее стоны заполняют комнату, голова откинута назад, когда она выкрикивает мое имя. Я двигаю бедрами, чувствуя, как ее внутренние стенки обволакивают мой член, и знаю, что больше не могу произнести ни слова. Я позволяю своим действиям сказать ей то, что мне хочется, чтобы она знала, ― что она красива и восхитительна, и идеальна сама по себе, не важно, что там говорят голоса в ее голове.

Единственное, чего мне хочется в этом мире, это сделать ее счастливой, и если это еще одна пачка презервативов и изнеможение с утра в итоге, тогда так тому и быть. Но также я знаю, что дело не только в сексе. Есть кое-что еще, но я не собираюсь этого озвучивать. Пока нет.

Но когда я смотрю в карие глаза Харлоу, есть одна вещь, которую я не могу отрицать. Я растерян намного больше, чем раньше. Это ощущение затихает, только когда она прикасается к моему лицу, пока мы оба кончаем, и от вкуса ее губ, когда она выдыхает мое имя.

Глава 15

Харлоу

Вот, я это сделала. Фактически у меня только что случилась первая внебрачная интрижка! А ведь я, между прочим, все еще замужем, хотя в данный момент мне все равно. Честно говоря, на самом деле мне хочется сказать: «Плевать я хотела на то, была ли это интрижка или нет».

Мне понравилось. Кого я обманываю? Мне безумно понравилось!

А когда Дэкс занимался со мной любовью во второй и третий раз, мне нравилось это все больше и больше. Думаю, я на это подсела. Подсела на член. Член Дэкса. Ах, отлично. Я даже теперь произношу слово «член».

В голове все смешалось. Тело онемело. А может и не онемело. Оно болит. Особенно внизу. Лучше сказать ноет. А у кого бы не ныло, после того как оно всю ночь было в деле, всего лишь с перерывом на поздний ужин, который на самом деле был уже завтраком? У женщин такое бывает? Вполне может быть, однако не могу сказать, что мои исследования затрагивали тему того, что ощущают другие женщины, хотя я и занималась исследованием поз и минета, в частности, как сделать самый лучший, умопомрачительный минет. «Спасибо тебе, Cosmo».

У меня даже губы онемели, как и предплечья. Кто же мог знать, что мне нужно было больше тренировать руки? Может, они онемели из-за техники? Или может из-за того, что до Дэкса я никому не делала минет? Джефф, естественно, этого не желал, по крайней мере, от меня, мол, ему не хотелось видеть, как я занимаюсь «такими вещами», потому что я была выше этого, что бы он под «этим» не подразумевал. Конечно, тогда я повелась на его слова и после думала, что я совершенно особенная, настолько особенная, что он не может видеть меня, опускающуюся перед ним на колени, что, в свою очередь, давало ему оправдание не делать подобное для меня. Но это было до того, как я случайно услышала разговор медсестер о том, что Лейлани делала ему минет, чем потом она хваталась на вечеринке, на которой была одна из девушек. Вот так начался их роман ― она в кабинете делала ему минеты, когда он задерживался допоздна, якобы заполняя карты пациентов. Конечно.

Мои мысли и вопросы смешались в голове, и это уже становится похоже на полномасштабную конференцию. Все наблюдения касаются моего тела и того, как я себя чувствую. Такое впечатление, словно я снова вернулась в свое тело после долгого отсутствия, хотя всегда при этом находилась в своих мыслях, думая обо всем подряд.

И вот я вернулась, хотя даже не вспомню, когда я вообще была со своим телом единым целым. Я всегда оставалась приемным ребенком, который переходил из одной школы в другую, прячась за учебниками, в надежде, что однажды этой одинокой девочке, какой я была, не нужно будет, чтобы ее кто-нибудь захотел удочерить. Она бы не попала в какую-нибудь захудалую семью, которая не заслуживала даже одного ребенка под своей крышей. Эта девочка мечтала, как отгородится от остальных, станет преуспевающей, если не лучше, и самостоятельной.

«Ну, ты, действительно, ото всех отгородилась, Харлоу. Ты оттолкнула всех своим дурацким великолепием; и вот, ты здесь, в полном одиночестве».

Я заставляю себя вернуться к настоящему, обратно в постель, которую делю с Дэксом. Он еще спит и совершенно измучен, бедный мальчишка. Я терпеть не могу называть его мальчишкой, но он такой и есть. Я даже не знаю, сколько ему лет, но уверена, что ему еще нет тридцати, что значит, он младше меня более чем на десять лет. Он, должно быть, думает, что я изголодалась по сексу, как охотница на молоденьких самцов в погоне за следующей жертвой.

Но Дэкс бы не ошибся, подумав так. У меня не было секса с тех пор, как я забеременела Маркусом, то есть почти два года. Мы с Джеффом перестали заниматься сексом из-за стресса от лечения бесплодия, и, вероятно, потому что ЭКО позволило нам даже не утруждать себя попытками. Он эякулировал в стаканчик, в то время как мои яйцеклетки созревали в лаборатории, а после все сделало за нас оборудование. Мой график хирургических операций и конференций создал идеальные условия для того, чтобы убить сексуальное влечение у любого, включая меня. Я до сих пор помню, когда это случилось, хотя это никак не относилось к стрессу, но я сказала себе тогда, что больше никогда не стану об этом просить.

Той ночью я стояла у двери его кабинета в нашей квартире на Верхнем Истсайде, на мне было, как мне сказали, сексуальное белье, перед которым не устоит ни один мужчина ― или женщина, если на то пошло. Но, видимо, об этом никто не сказал Джеффу. Он над чем-то работал в своем ноутбуке, на нем были наушники; наконец, он поднял глаза, после того как я простояла там почти две минуты, с каждой секундой чувствуя себя все неуютнее.

― Решила поиграть? ― спросил он, подняв брови и довольно рассмеявшись.

Слова задели, но я не стала сдаваться. Я была настолько возбуждена, что мне было плевать, удовлетворит ли он меня своим крошечным членом, мне просто хотелось чувствовать себя сексуальной. Чувствовать себя женщиной. Мне хотелось, чтобы он желал меня не потому, что мне нужно было забеременеть, а просто так, желал как женщину.

― Я просто подумала, может мы с тобой…

― Брось, Харлоу. Ты ведь выше этого. Ты же моя жена, а не какая-то дешевая шлюха. Теперь сними это, и давай сделаем вид, что этой чертовщины не было. Если ты хочешь, чтобы мы занялись этим, выбери время получше.

И после этого Джефф усмехнулся, качая головой, прежде чем вернуться к тому, что он рассматривал на своем ноутбуке.

До этого момента я думала, что он работает над новой исследовательской работой, но это было не так. По отражению какой-то женщины в его очках для чтения, мне стало совершенно ясно, что для него в ту ночь было важнее, как и каждую ночь после этой. Но я не собиралась опускаться до его уровня и делать ему выговор, не после того, как меня только что отвергли, как дешевую шлюху, чья пригодность уже давным-давно истекла.

Два года спустя, после того как он посмеялся надо мной, я все еще слышу его колкости каждый раз, когда чувствую себя уродливой. Но, в тоже время, мне стоило узнать, насколько он ненавидел меня, и, привыкнув слышать, как меня представляют «супругой доктора Гарднера», он внезапно обнаружил, что ощущает себя в роли «мужа доктора Джеймс».

«Мне нужна жена и мать для моих детей, Харлоу», ― сказал он мне после того, как кто-то представил его как мужа доктора Джеймс на конференции, где мы оба выступали докладчиками, ― «а не та, которая будет соревноваться со мной за каждое проклятое достижение».

Мне стоило больше времени проводить дома, как того и хотел Джефф. Мне стоило сократить свои часы в больнице и больше заботиться о себе, чтобы тело стало готовым к вынашиванию плода, вместо того чтобы считать, что я могу успеть все: быть женой, матерью и хирургом.

Но что хорошего из этого бы вышло? Мне не хочется быть женой Джеффа. Конечно, тот день, когда кто-то вручил мне документы о разводе на глазах у моих пациентов, стал самым унизительным днем в моей жизни, но и тот момент, когда Джефф посмеялся надо мной, тоже был унизительным. После той ночи, мне больше не хотелось быть его женой или партнером, быть тем, кого он явно терпеть не мог, но с кем оставался из-за того, что развод мог плохо сказаться на его репутации. «Нашей репутации». Мы были командой, именно поэтому я тоже не уходила от него до тех пор, пока мы внезапно не перестали быть командой. Несколько месяцев спустя, в одиночестве держа Маркуса на руках в больничной палате, до моего упрямого разума наконец-то дошло: Джефф даже не смог подержать на руках своего мертворожденного сына.

Я поднимаюсь с кровати и накидываю халат. «Почему эти воспоминания не могут оставить меня в покое?» Черт побери, я хочу, чтобы настоящий момент касался только Дэкса, а не Джеффа. Я выхожу в гостиную, на столе еще осталась еда, из того что передала Анита. Тамалес для него и немного греческого салата из местных продуктов для меня. Я слишком нервничала, чтобы полноценно поесть, ведь все, чего мне хотелось, ― это оседлать Дэкса на любой поверхности, которая могла бы нас выдержать. Мы даже смотрели на восход солнца из внутреннего дворика, прежде чем поспешить обратно в спальню и снова заниматься любовью до тех пор, пока он не пожаловался, что Малышу Д, который на самом деле был совершенно не маленьким, нужен перерыв. Ему тоже нужно было поспать.

Я не могу сдержать улыбку. Все, что окружает Дэкса, ― это молодость и счастье, которые сейчас мне очень необходимы. С тех пор как я остановилась в «Жемчужине», сегодня утром я впервые наблюдала за восходом солнца с настоящей улыбкой на лице. Казалось, солнце очищает меня от всякого сожаления, за которое я держалась как за броню.

Поэтому прямо сейчас я беру то, что могу. Через две недели моя жизнь вернется в обычный режим. Даже с отсрочкой развода, Джефф, вероятно, проведет церемонию в нашем доме в Хэмптонсе просто потому, что он это может сделать, ― я дала свое разрешение через Фрэнка по плохой связи, когда останавливалась в Хьюстоне, тем самым впервые пойдя на попятный. Меня тогда не волновало, женится ли он на нашей лужайке или нет, но я точно уверена, что теперь мне определенно не все равно.

Проведенное время с Дэксом что-то пробудило во мне, и порой меня это «что-то» пугает. Такое ощущение, словно во мне живет новый человек, которого я едва знаю, но хочу узнать. После долгого эмоционального оцепенения я чувствую себя более живой, чем когда-либо прежде, и теперь я не могу не чувствовать себя эгоисткой. Мне хочется, чтобы все, что когда-либо было моим, вернулось ко мне.

Кроме Джеффа. Его Лейлани может оставить себе.

Пару минут спустя я вижу у себя в телефоне сообщения. Два от Кэти, в которых говорится о том, что ей нужно, чтобы я просмотрела несколько медицинских карточек на приватном сервере. Она также пишет, что мне нужно ответить на приглашение на вечеринку Пэнни, и что мне следует проверить свою электронную почту, поскольку приглашение еще не было просмотрено. Остальные два сообщения были от отца Пэнни, сенатора Леона Кингстона, который просит меня перезвонить, как только я получу его сообщение. Он отвечает после второго гудка.

― Здравствуйте, сенатор, это я, доктор Джеймс.

― Я слышал вы уехали из города? Кэти сказала, вы в… как там его… в Таосе? В Нью-Мексико?

― Да, так и есть, здесь чудесно.

Сенатор Кингстон ухмыляется.

― Я не хочу лезть не в свое дело, но когда Кэти сказала, где вы находитесь, моя малышка немного встревожилась. Она боится, что вы вообще не вернетесь в Нью-Йорк. Ей нужно было узнать, где находится Таос.

― И я надеюсь, она узнала. Многие думают, что этот штат по-прежнему относится к Мексике.

Он смеется.

― Нет, она довольно хорошо разбирается в географии. Она сохранила все открытки, которые вы ей присылали, и Пенни рассказала мне, что последнюю она получила из Альбукерки месяц назад.

Я вздыхаю. Неужели уже прошло больше месяца с тех пор, как я впервые остановилась в Альбукерке и провела бесплатный прием для пациентов Андреа? Было приятно вернуться к своей работе ― консультировать пациентов, которые больше всего нуждались во мне, но которые не смогли бы позволить себе оплатить мои услуги. Неспроста я доктор Пенни Кингстон, а у ее отца есть номер моего мобильного.

Я стала своего рода элитным хирургом, которому отдают предпочтение богатые и знаменитые, не волнующиеся на счет страховых доплат и растрат, желающие, чтобы я проводила для них необходимые операции или консультации, когда нахожусь в Хэмптонсе. Прием пациентов в клинике Андреа практически напоминал покаяние, и, возможно поэтому, она в итоге предложила посмотреть на остальную часть штата и найти работу.

«Ты не можешь всю жизнь принимать пациентов бесплатно, Харлоу. Только то, что тебе здесь хорошо, не меняет того факта, что ты от чего-то бежишь, и я боюсь, что ты бежишь от самой себя».

― Прошу, скажите ей, чтобы она не волновалась. Я приеду.

Но когда я произношу эти слова, то понимаю, что если поеду обратно, мне нужно уже начинать готовиться к отъезду. Вместо этого, единственное, что я делаю, ― это думаю о спящем на кровати в спальне позади меня молодом человеке и задаюсь вопросом, когда же я снова смогу быть с ним.

― Если хотите, я могу отправить за вами самолет. Думаю, в Таосе есть муниципальный аэропорт, а если нет, то он, безусловно, есть в Санта Фе. Мы летаем туда несколько раз в год, ― говорит он перед паузой. ― Но это не единственная причина, по которой мне нужно было с вами поговорить. У меня также есть для вас предложение.

― Предложение?

― Я знаю, вы никогда не расскажете о том, что произошло в больнице Миллера, и я отдаю вам за это должное, но один из моих приятелей упомянул, что имеется должность, которая бы идеально вам подошла.

― Какая должность?

― Директора детской трансплантационной хирургии в Больнице Нью-Хейвена, ― отвечает он. ― Видимо, они ищут кого-то, кто уже преуспел в качестве директора, но, рассказывая о состоянии Пенни, безусловно, было упомянуто ваше имя.

― Ничего себе, ― это все, что мне сначала удается произнести. ― Но я не искала работу.

― Ну, теперь у вас есть повод, ― отвечает сенатор. ― Она ваша, если хотите, и я знаю из первых уст, насколько вы компетентны для этой должности, и люди в Нью-Хейвене тоже знают. Просто нужно, чтобы вы дали им знать, если вы заинтересованы, и эта должность ваша, но у вас есть только две недели, чтобы сообщить им ответ, после этого у вас будет еще около полугода, чтобы устроиться.

Это значит, мне понадобится переехать в Коннектикут, что не так уж и плохо. И это не так далеко от Нью-Йорка. Я даже смогу начать все заново. Я сглатываю, у меня внезапно пересохло в горле. «Тогда почему я ничего не отвечаю? Почему я не прошу у него контакты?»

― Я знаю, это шок, но подумайте об этом. Мой ассистент отправит вам все детали, ― добавляет он. ― Нью-Хейвен совсем недалеко, и вы по-прежнему будете личным доктором-хирургом Пенни, как она вас называет.

― Благодарю вас, сенатор, ― удается произнести мне, мой голос охрип. ― Вы не обязаны этого делать.

― О, но я хочу. Вы подарили моей дочери новую жизнь. Скоро она побежит на улицу играть со своими друзьями и снова вернется к нормальной жизни. Вы даже не представляете, насколько осчастливили нас. На самом деле, моя дочь скучает по вам больше, чем вы думаете.

― Я тоже скучаю по ней, но вы должны помнить, что я всего лишь ее хирург. Доктор Роу ― ее терапевт.

Я слышу, как сенатор Кингстон вздыхает.

― Да, но вы были первой, кого она увидела после операции. Вы остались с ней на всю ночь, когда я думал, что моя жена все это время была в больнице, а она уехала домой. Помните? Вы даже не представляете, что это значит для меня.

Конечно, я помню. Я не могла поехать домой, в нашу пустую квартиру в Ист-Сайде, зная, что там все еще имеется детская комната, которую нужно было разобрать. Наша домработница не хотела принимать ничего, из того что я хотела ей отдать, говоря, что все, что я купила для Маркуса было проклято. Она была суеверной и ужасно впечатлительной. Я решила ночевать у постели Пенни больше по собственным причинам, чем из-за самой Пенни. Она дала мне повод не возвращаться домой, особенно, когда это был уже не дом, а просто очередное дорогостоящее пространство, окруженное четырьмя стенами, с видом на Центральный Парк.

― Я просто сделала то, что сделал бы любой другой врач, сенатор, ― бормочу я, слыша движение в спальне. ― Простите, но я должна идти. На днях я свяжусь с вами на счет дня рождения Пенни. Я ни за что не пропущу его. Пожалуйста, обнимите ее за меня.

Я отключаюсь, как раз когда Дэкс выходит из спальни уже одетый в джинсы и рубашку, в которых он был вчера. Он даже надел обувь.

― Ого, ты уже на ногах и оделся. А я думала, у нас будет еще один раунд.

― Может, позже, ― говорит он, усмехаясь. ― Ты вымотала меня, ненасытная женщина.

― Так поэтому тебе не терпится удрать от меня, пока я снова не наброшусь на тебя?

Дэкс подходит ко мне и целует в кончик носа.

― Нет, но Нана волнуется. Я не вернулся домой вчера вечером и даже не предупредил, ― он делает паузу, когда на моем лице появляется тревога, после чего продолжает. ― Мне написал Бенни и сообщил, что они с Сарой составляли ей компанию за просмотром мексиканской мыльной оперы до четырех утра. Она сказала, что не может заснуть, потому что слишком поздно выпила кофе, но они подозревают, что она ждала меня. Бенни пишет, что теперь он больше ценит мексиканские сериалы.

― Я понятия не имела, что у тебя есть комендантский час, Дэкс.

― Я тоже. Но это я виноват. Я не сказал ей, что не вернусь ночевать. Насколько мне известно, предполагается, что здесь мне можно оставаться только днем.

― Так что ты ей скажешь?

Он пожимает плечами.

― Правду.

― Что ты спишь со своей гостьей?

― Что я остаюсь здесь переночевать, ― прямо отвечает он. ― Ты сама говорила. В «Жемчужине» шесть спален, три ванные и…

― Хорошо, хорошо, я тебя поняла, ― смеясь, говорю я, пока Дэкс продолжает игриво перечислять преимущества «Жемчужины», он понижает голос, когда прижимается носом к моему лицу. ― Забавно, что даже со всеми этими удобствами, в итоге ты все равно оказываешься в комнате, которая уже занята.

― Это потому, что та комната самая лучшая. Как в сказке про Златовласку и три медведя. Она выбрала лучшую комнату в доме.

― Правда? ― я игриво смотрю на него. ― Так, значит, ты ― Златовласка?

― Тихо, ― улыбается Дэкс, обнимая меня за талию. ― Нет, я маленький мишка, и сейчас ты спишь в постели маленького мишки. Но его учили делиться, именно это он и делает.

― Но ты не такой уж и маленький, как думаешь. Ты больше, чем тебе кажется, больше чем… О!

Я останавливаюсь, когда лицо Дэкса мрачнеет, и я могу догадаться, о чем он думает. Прошлой ночью, пока мы пробовали разные позы, его презерватив порвался, и это его напугало.

― Харлоу, ― отстранившись, произнес он, ― я не хочу, чтобы ты…

Я не позволила ему закончить, прижав палец к его губам.

― Я не забеременею, если это то, что тебя беспокоит, Дэкс. Я на таблетках.

На самом деле, я не должна была этого делать, но последнее, чего мне хочется, так это чтобы он переживал, что я залетела, ― не при том, когда моя единственная беременность произошла благодаря ЭКО.

Дэкс улыбается, прислонившись ко мне лбом.

― Тогда я должен называть себя Большим Медведем? Это сделает Златовласку счастливой?

Дэкс не дожидается ответа и целует меня, его язык проскальзывает между моих зубов, и я чувствую, что у меня подкашиваются коленки, а в животе неистово порхают бабочки. Мои руки опускаются вниз, скользя по его широкой груди к узким бедрам, к его джинсам, где он уже в боевой готовности. Я провожу ладонью по его эрекции через джинсы, моя фантазия разыгрывается на тему того, что мне хочется сделать с ним при свете дня.

― Ты опять готова приступить к делу, ― бормочет он.

Я дуюсь.

― Да, но, к сожалению, ты уезжаешь домой.

― Я должен, ― говорит он, выдыхая, когда я убираю руку от его джинсов и даю ему передышку. ― Мне нужно убедить Нану, что со мной все в порядке.

― Ты вернешься?

― Ты бы хотела? ― спрашивает Дэкс.

― Да. Я даже пообещаю тебя не лапать.

Я замечаю румянец на его щеках, когда он смотрит вниз.

― Не уверен в этом обещании, но вечером я вернусь. Может у нас получится как-то развлечься… поужинать вместе, или еще что-нибудь.

― Было бы здорово.

― Если вернется Фрэнк, не впускай его. Позвони мне, ладно? Я скажу братьям, чтобы за ним присмотрели, если что.

― Братьям?

Дэкс кивает головой в сторону окна и показывает на ближайший экодом, находящийся где-то в четверти мили от «Жемчужины». Он намного меньше, и я вижу два грузовика, припаркованных снаружи, их стекла отсвечивают солнечные лучи.

― Там живут Тодд и Сойер Виллер. Они помогли мне построить «Жемчужину», и иногда они приглядывают за домом, когда его кто-нибудь арендует.

― О!

― Они хорошие люди.

Дэкс еще раз целует меня, после чего я провожаю его к двери и заставляю себя отвернуться, когда он уезжает. Мне не хочется смотреть ему в след, «Жемчужина» и так уже кажется без него слишком опустевшей. Но, может, у меня такие ощущения только потому, что Дэкс ужасно хорош в постели, и вскоре мне надо будет вернуться домой.

«Это временно», ― говорю я себе, когда заставляю себя выбросить из головы все мысли о Дэксе, затем включаю ноутбук и приступаю к работе.