Все сбудется

4

— Если бы она задумалась хоть на пару секунд вместо того, чтобы злиться и кричать, то вполне бы могла, — пробормотала Николь, раздосадованная самодовольным видом Сомаля.

— Почему? — Он сфокусировал на ней свое внимание.

Николь едва не дрожала, вспоминая его поцелуй. С трудом подавив волнение от близости этого изумительного образчика мужественности, она ответила:

— Я не знала ни где вы, ни как вас найти. Если бы вы сами случайно не набрели на нее, мне пришлось бы выдумывать какое-нибудь объяснение того, почему новобрачная меньше чем через сутки после свадьбы не знает, где ее благоверный.

Сомаль задумчиво кивнул.

— Вы правы. Идемте со мной, я покажу вам виллу и расскажу, как пользоваться интеркомом. Когда Нзола на месте, она всегда может разыскать меня. Или одна из служанок.

— Нзола вернется уже завтра. Если неожиданных гостей больше не будет, то, полагаю, я могу обойтись без ознакомительной экскурсии.

Николь не могла объяснить даже себе нежелание проводить время наедине с Сомалем. Они ничего не значили друг для друга, были чужими, собирались оставаться такими и впредь, и все же он целовал ее так, будто был без ума от нее.

Фальшивая страсть — он мгновенно отключал чары, как только они оставались одни. А она… она всего только стояла рядом с ним, и одно это уже заставляло ее мечтать о вещах, которые никогда не сбудутся. Сомаль не прилагал ни малейших усилий, чтобы обольстить ее. Да ему и не надо было ничего делать — достаточно просто быть рядом, и она уже оказывается в плену неведомых ей эмоций.

Николь взглянула на него, пытаясь обуздать свои чувства, обрести хоть минимум контроля над разумом.

Перехватив ее взгляд, Сомаль сказал:

— Идемте, я все же покажу вам виллу. Мама отделывала и украшала ее годами. Я предлагал ей забрать часть картин или мебели в ее новый дом, но она отказалась — воспоминания слишком свежи и слишком печальны.

На одно сумасшедшее мгновение Николь пожалела, что он не предложил ей руки, приглашая пройтись по вилле. Она с упоением ощутила бы силу и тепло его ладони, испытала бы, что это значит — иметь надежную опору в жизни. Насладилась бы волнующим покалыванием, пронизывающим тело при его прикосновении. И фантазировала бы, и смаковала бы эти фантазии наперекор тоскливой реальности…

Николь недоуменно нахмурилась. Откуда взялись эти сумасбродные мысли? Ей не нужна опора и не нужны фантазии.

У нее свободный, почти мятежный дух, что так огорчало сначала ее родителей, потом дядю и тетю. И ей некогда погружаться в какие-то там слащавые томленьица. Она должна еще найти свое место в жизни, доказать всем — и в первую очередь дяде Анри, — что может совершить нечто не менее значимое и стоящее, чем Арлетта или Мадлен.

— Сомаль, мой фотоаппарат у вас? — спросила она, с трудом поспевая за ним по широкому длинному коридору, ведущему в противоположную от ее спальни сторону.

— Зачем он вам? Собираетесь все же сделать репортаж? — осторожно спросил он.

Николь вспыхнула.

— Нет. Но это очень дорогая камера.

Сомаль остановился у открытых дверей. Это был кабинет. Вдоль стен тянулись бесконечные книжные полки. Французские двери выходили на окружающую дом террасу и впускали в комнату легкий океанский бриз.

— Она здесь.

Николь с опаской вошла и приблизилась к большому письменному столу. Взяла лежавшую на краю камеру, проверила индикатор отснятых кадров. Ноль.

— Пленка была конфискована, — небрежно заметил Сомаль, остановившись в дверях.

— Ничего другого я и не ожидала. Могу я получить другую?

— Зачем?

Николь резко обернулась. Насколько проще было смотреть на него, когда их разделяло пространство большого кабинета.

— Я как раз спрашивала себя: чем мне здесь заниматься целыми днями?

— А чем вы заняты дома?

— У меня есть работа, так что утром я обычно прихожу в редакцию узнать, что нового, потом отправляюсь на поиски новых сюжетов. И еще, конечно, встречаюсь с друзьями, хожу за покупками. Кроме того, есть и разные домашние дела.

Сомаль приподнял бровь.

— А готовить вы умеете? — спросил он и, когда Николь кивнула, продолжил: — Что ж, поскольку Нзолы нет, может, вы захотите приготовить что-нибудь нам на ланч?

— Конечно. Вы-то наверняка не отличите кастрюлю от сковородки.

— Ошибаетесь. Я достаточно времени провел вдали от дома, чтобы научиться обслуживать себя, так что вполне могу справиться, когда нет возможности поесть в ресторане.

— А сегодня такой возможности нет?

Сомаль медленно улыбнулся и покачал головой.

Сердце Николь затрепыхалось, перевернулось, упало вниз, взлетело вверх — она с трудом заставила себя снова начать дышать. Николь уже знала, что Сомаль Дало исключительный образчик мужественности и красоты, но улыбка усиливала его обаяние стократно.

Девушка попыталась скрыть от него свою реакцию.

— Что ж, это поможет мне занять сегодняшний день. А как насчет остального времени, когда вы будете вести деловые переговоры и управлять своими фирмами? Вряд ли будет уместно, если я присоединюсь к прислуге в кухне.

— Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, речь идет о нескольких неделях. Можете считать, что вы в отпуске. Наслаждайтесь океаном, вы ведь любите море. Весь мой пляж в вашем распоряжении. Может быть, как-нибудь съездите за покупками… А сейчас идемте, я покажу вам виллу, а потом можете заняться готовкой.

Николь взяла камеру и осмотрелась.

— Это командный пункт, полагаю?

— Это мой домашний офис. Как вы знаете, у меня есть официальный офис в Абиджане. Но и дома у меня должны быть условия для работы и возможность связаться с советниками. Пожалуйста, не заходите сюда в мое отсутствие. — Голос его стал жестким, недвусмысленно давая понять, что это не просьба, но приказ.

Она вскинула голову, сверкнула глазами.

— Я уже устала повторять, что я не шпион. И во всяком случае, я не говорю на диула, так что все ваши секреты в полной безопасности. У меня нет ни малейшего интереса к вашим скучным бумажкам и этому дурацкому офису!

Как ей, черт побери, убедить этого человека, что она просто глупый новичок — репортер второсортной, если не третьесортной полупровинциальной французской газетенки, а не коварная сексапильная шпионка?.. Впрочем, подумала Николь, разве эти секс-бомбы не известны своими подвигами по обольщению доверчивых мужчин и выуживанию у них драгоценной информации? Интересно, удалось бы ей соблазнить Сомаля?..

Экскурсия длилась почти час. Вилла произвела на Николь огромное впечатление не только антикварной мебелью и картинами, но и суперсовременным комфортом. Самым впечатляющим оказался зал, где целая стена была занята подлинными произведениями импрессионистов. Николь знала, что, предоставленная самой себе, обязательно вернется сюда и проведет немало часов, разглядывая шедевры.

Сомаль показал ей гостиные, маленькую тихую солнечную комнату отдыха, чудесную оранжерею, гостевые помещения для членов семьи и важных посетителей. Не был забыт даже тренажерный зал. Снаружи у северной стены виллы располагался огромный бассейн, окруженный цветущими кустарниками, скрывающими его от нескромных глаз.

— Зачем нужен бассейн, если Атлантика плещется буквально у порога? — спросила Николь, когда они подошли к рукотворному водоему с ярко-голубой водой.

— Некоторые предпочитают искусственное натуральному, — пожал плечами хозяин. — Здесь у меня есть и то, и другое. Вы можете пользоваться обоими — с условием, что не будете плавать в одиночестве.

— А кто составит мне компанию?

— Я, когда буду свободен. Или Нзола, или кто-нибудь из прислуги, или садовников. Словом, любой, кто может присмотреть, чтобы вы не попали в беду.

— Боитесь, что я уплыву? — пошутила она.

— Нет, Николь, я думаю исключительно о вашем благополучии. Плавать одной — небезопасно.

Девушка кивнула, тронутая его заботой после всех неприятностей, что она ему причинила. Сомаль, конечно, прав: это небезопасно.

Ознакомление с домом хозяин закончил в кухне. Николь в изумлении заозиралась по сторонам.

— Вы, должно быть, даете большие приемы, — наконец пробормотала она, отметив два огромных холодильника, плиту на восемь конфорок, вторую — нормального размера, и духовой шкаф, в котором можно было запечь носорога.

— Родители обожали устраивать званые обеды. Я не такой большой любитель приемов, но, думаю, сейчас, когда мы женаты, многие будут ждать от нас приглашений.

— Нет.

— Нет? — Сомаль внимательно посмотрел на нее. — Почему нет?

— Не люблю больших сборищ, — быстро произнесла Николь. — Кроме того, наш брак не продлится долго. Никто не будет ожидать, что через два дня после свадьбы мы начнем устраивать торжественные приемы.

— Почему вы не любите приемы? — с любопытством спросил Сомаль.

— Никогда не знаю, о чем разговаривать с людьми. Всю жизнь я вынуждена была посещать разные общественные мероприятия из-за дяди. Никогда не говорила ему, но я их просто ненавижу! Вечно боюсь, что не вовремя сказанное слово приведет к концу привычного мира.

Сомаль расхохотался. Николь никогда не слышала такого заразительного смеха. Уголки ее губ тоже задергались, но даже его смех не смог стереть память о неловком чувстве, которое посещало ее в ожидании встречи с толпой посторонних.

— Не вижу ничего смешного, — с достоинством произнесла Николь.

Он подошел к ней ближе — слишком близко. Она чувствовала жар его тела, запах его кожи, столь обольстительные, что хотелось бросить камеру на пол, упасть в его объятия и снова вкусить сладость поцелуя. Николь, тяжело вздохнув, сдержала предательский порыв тела — нельзя дать этому постороннему для нее мужчине осознать, какое волнение он в ней вызывает.

— Извините меня. Это действительно не смешно. Прошу прощения за то, что смеялся. Но какую бы оплошность вы ни совершили на светском рауте, это не приведет к катастрофе. И если вы чувствуете себя неловко, то мы не будем давать приемов.

Николь вздрогнула. Чего-чего, а этого она совсем не ожидала.

— Это ваш дом, и если вы хотите приглашать гостей, то я сделаю все, на что способна. Я просто хотела объяснить, что не очень уверенно чувствую себя с посторонними. Вот Арлетта, она просто блистает в таких ситуациях. Всегда знает, что сказать, кто самый главный гость, как исправить допущенную кем-то оплошность.

— Арлетта? Это ваша кузина?

Николь кивнула.

— Да, она искусствовед.

— А, теперь я вспомнил. Искусствовед, финансист… и фотограф.

— Фоторепортер в настоящее время. — Если только меня не уволили за прошедшую неделю, когда я не давала о себе знать, подумала Николь. Она посмотрела на Сомаля, прикидывая, как он среагирует, если она попросит разрешения воспользоваться телефоном. — Наверное, мне надо было бы сообщить боссу о том, что случилось, — не вполне уверенно произнесла Николь.

Он пожал плечами.

— Если они заслуживают названия газеты, то давно уже все знают. Вчера днем официально сообщили о нашем браке. Я отключил все телефоны, кроме личной линии, чтобы нас не беспокоили репортеры. Мои советники справятся сами.

— О! Должно быть, здорово иметь массу людей, готовых выполнять ваши приказания.

— Да. — Сомаль улыбнулся, немало позабавленный ее замечанием. — Как насчет ланча?

Николь осмотрелась, куда бы положить камеру, потом кивнула и начала деловито открывать шкафы, холодильники, пытаясь понять, с чего начать.

— Присоединяюсь к массам, готовым выполнить ваши приказания, — суховато заметила она.

— В противном случае можете остаться голодной, — парировал Сомаль, но тон его был дружелюбно-шутливый.

Она пыталась игнорировать его и продолжала знакомиться с чудесами кухни. Открыв второй холодильник, Николь обнаружила там блюдо очищенных и отваренных креветок — явно Нзола позаботилась.

— Могу сделать креветочный салат. Подойдет?

— Прекрасно. Вернусь через четверть часа. Вам хватит этого времени?

— Конечно. — Николь постаралась скрыть свое разочарование. А она-то полагала, что они будут готовить еду вместе и ей удастся лучше узнать своего мужа.

Временного мужа, временного! — прикрикнула она на себя, гремя содержимым выдвигаемых ящиков. Запомни это наконец, глупая девчонка! У вас брак по расчету, и Сомаль Дало не больше хочет видеть тебя в своем доме, чем ты — здесь находиться. Твое дело — доказать семейству, что можешь в жизни достичь не меньшего, чем Арлетта и Мадлен. Пора бы тебе, девочка, занять свою нишу в жизни и сделать карьеру!

Николь вздохнула, подумав о карьере. Нет смысла обманывать себя: фотожурналистика — не ее призвание. Она провалилась прежде, чем сумела сделать что-то стоящее.

Жизнь бывает так несправедлива…

Занятая невеселыми размышлениями, Николь не заметила, как приготовила салат. Пожалуй, у бассейна неплохое место для ланча, решила она, нагрузила едой и напитками большой поднос и отправилась к сверкающей под солнцем воде. Поставила складной стол под тенью цветущего раскидистого дерева, опустила на него поднос, оглядела полученный результат и осталась довольна. Теперь надо только заманить сюда Сомаля.

— Приятно выглядит.

Николь так и подскочила от неожиданности. Она не слышала, как он подошел к ней сзади.

— О, Нзола оставила все компоненты, а уж смешать их вместе не составляет труда, — небрежно отозвалась Николь.

Сомаль отодвинул стул, усадил ее, потом устроился напротив. Николь удовлетворенно отметила, как, попробовав салат, он с воодушевлением принялся за еду.

Сомаль украдкой изучал свою супругу. Она глядела на все вокруг сияющими глазами, улыбаясь от удовольствия. Цветы и кустарник явно пленяли ее своей красотой. Она определенно умела ценить прекрасное, это он заметил, знакомя ее с виллой. А какие еще интересы у незнакомки, которую он сделал на время своей женой?

— У меня есть кое-какие дела. Но в шесть часов я собираюсь на верховую прогулку. Хотите присоединиться ко мне? — неожиданно для себя предложил Сомаль.

Он практически никогда и никого не приглашал сопровождать его верхом. Это было отдыхом, любимым развлечением. Если после тяжелой деловой недели ему удавалось выкроить пару часов — он считал это удачей, почти праздником. Почему вдруг ему вздумалось позвать Николь?

— С удовольствием. А куда мы поедем?

— Вдоль пляжа. Вообще-то вечерами я люблю выезжать в пустыню. Вы еще, наверное, не видели наших пустынь — моя летняя резиденция, где вас арестовали, далеко от берега, в джунглях.

— Не видела… А сколько можно проехать вдоль океана, чтобы не наткнуться на посторонних?

— Если поедем в сторону от Абиджана, то километров десять, если к столице, то только два. У вас есть подходящий костюм для верховой езды?

— Джинсы. Думаю, на сегодня этого достаточно.

— Прекрасно. В конюшне есть еще несколько лошадей кроме моего Горного Ветра, я прикажу оседлать для вас одну. Какую вы предпочитаете — спокойную или горячую нравом?

— Горячую, конечно. Хочу мчаться вдоль океана наперегонки с ветром! — Николь засмеялась от радости, предвкушая дивную прогулку. Глаза ее засверкали как настоящие изумруды.

Значит, не только гнев придает им этот драгоценный блеск, подумал Сомаль. Радость тоже. Что еще вызывает у нее такую страстную реакцию?

Он одернул себя. Поцелуй на публике для придания достоверности их представлению — это вполне объяснимо и оправданно ситуацией. Но она незнакомка, оказавшаяся здесь при сомнительных, не совсем приятных обстоятельствах. Между ними не может быть никакой страсти. Как только завершатся переговоры, она покинет его дом и его жизнь.

Сомаль поднялся, бросил салфетку на стол.

— Ланч был изумительный. Я зайду за вами в шесть. — Он резко повернулся, намереваясь уйти, прежде чем его посетят еще какие-нибудь неуместные мысли.

— Сомаль, — позвала его Николь.

— Да? — Он обернулся.

Она ставила тарелки на поднос.

— Я хотела бы сегодня поплавать. Здесь, в бассейне. Со мной ничего не случится, обещаю…

Он было заколебался, но осторожность победила. Его любимая двоюродная сестра утонула, когда они оба были детьми, и горькая память об этом была до сих пор жива в его душе.

— Я принесу мои бумаги на террасу, буду читать там, — сказал Сомаль. — Дайте мне полчаса.

— О, — протянула она, несколько озадаченная тем, что он считает необходимым присматривать за ней даже в бассейне. Сомаль улыбнулся про себя: эта европейская женщина с глазами-изумрудами очаровывала его все больше. Николь меж тем продолжила: — Конечно, конечно. Мне ведь надо еще убрать со стола, отнести посуду в кухню. Спасибо вам.

Она начала напевать, собирая тарелки и смахивая крошки на поднос.

Направляясь в свой кабинет, молодой министр размышлял о своей гостье-пленнице. И в тюремной камере, и на роскошной вилле — везде она вела себя внутренне независимо. Как жаль, что она чувствует себя неуверенно при большом стечении народа. Она могла бы держать людей в напряжении и интриговать одновременно.

Прошло сорок минут, прежде чем Сомаль вышел на террасу. Он принес с собой стопку папок и газет. Николь сидела на краю бассейна и болтала в воде ногами.

Впервые в жизни Сомаль порадовался, что на нем темные очки. И понадеялся, что она не заметила его реакции. На ней был модный купальник зеленого цвета. Он облегал ее, подчеркивая каждый изгиб тела, и позволял любоваться высокими упругими грудями, тонкой талией, упоительными линиями бедер. Длинные стройные ноги начинались, казалось, от шеи…

— Спасибо, что пришли. Я не задержу вас надолго. Немного поплаваю, а потом буду лежать на солнце и загорать.

Сомаль кивнул и направился к столику, за которым они ели. Ему сейчас нужна была тень — кровь и так закипела от вида ее полуобнаженного тела. Раньше ему было приятно просто целовать ее, подчиняясь требованиям, предъявляемым ситуацией. Теперь он хотел ее по-другому, и это не имело ни малейшего отношения к их договору.

Он хотел ее, как мужчина хочет женщину.

Сомаль поставил стул так, чтобы незаметно наблюдать за Николь. Она нырнула, не подняв брызг, и поплыла. Длинные ноги и тонкие руки работали ритмично, разбивая водную гладь. Она доплыла до конца бассейна, развернулась, как настоящая пловчиха, и продолжала грациозно двигаться в обратном направлении. Было очевидно, что она любит плавать и делает это превосходно. Смотреть на Николь доставляло огромное удовольствие.

Когда наконец она оперлась руками о край бассейна, подтянулась и села, Сомаль отвернулся. Но не прежде, чем заметил, как высоко вздымается ее грудь. И как ее мокрые светло-пепельные локоны эффектно обрамляют красивое лицо и падают на округлые плечи.

И не прежде, чем он заметил, что его желание усилилось, а вовсе не уменьшилось.

Ну все, у него есть дела! Сомаль резким движением открыл папку. Пора приступать к работе, а не заниматься пустыми мечтаниями о своей жене. Временной жене…

Но европейские женщины более свободны в своих любовных похождениях, чем женщины его страны. Может, ему стоит изучить эту их особенность?

Сомаль снова посмотрел на Николь. Захочет ли она вступить с ним в любовную связь, пока живет в его доме?