Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература XVII-XVIII веков

Потерянный рай

(Paradise Lost)

Поэма (1658–1665, опубл. 1667)

Поэт размышляет о причине непослушания первой четы людей, которые нарушили единственный запрет Творца всего сущего и были изгнаны из Эдема. Вразумленный Духом Святым, поэт называет виновника падения Адама и Евы: это Сатана, явившийся им в облике Змия.

Задолго до сотворения Богом земли и людей Сатана в своей непомерной гордыне восстал против Царя Царей, вовлек в мятеж часть Ангелов, но был вместе с ними низринут с Небес в Преисподнюю, в область кромешной тьмы и Хаоса. Поверженный, но бессмертный, Сатана не смиряется с поражением и не раскаивается. Он предпочитает быть владыкой Ада, а не слугой Неба. Призывая Вельзевула, своего ближайшего соратника, он убеждает его продолжать борьбу с Вечным Царем и творить лишь Зло вопреки Его державной воле. Сатана рассказывает своим приспешникам, что вскоре Всемогущий создаст новый мир и населит его существами, которых возлюбит наравне с Ангелами. Если действовать хитростью, то можно захватить этот вновь созданный мир. В Пандемониуме собираются на общий Совет вожди воинства Сатаны.

Мнения вождей разделяются: одни выступают за войну, другие — против. Наконец они соглашаются с предложением Сатаны проверить истинность древнего предания, в котором говорится о создании Богом нового мира и о сотворении Человека. Согласно преданию, время создания этого нового мира уже пришло. Коль скоро Сатане и его ангелам закрыт путь на Небеса, следует попытаться захватить вновь созданный мир, изгнать или переманить на свою сторону его обитателей и так отомстить Творцу. Сатана отправляется в рискованное путешествие. Он преодолевает пучину между Адом и Небесами, а Хаос, ее древний владыка, указывает ему путь к новозданному миру.

Бог, восседающий на своем наивысшем престоле, откуда Он прозревает прошлое, настоящее и грядущее, видит Сатану, который летит к новозданному миру. Обращаясь к своему Единородному Сыну, Господь предрешает падение Человека, наделенного свободной волей и правом выбора между добром и злом. Всемогущий Творец готов помиловать Человека, однако прежде тот должен понести наказание за то, что, нарушив Его запрет, дерзнул сравниться с Богом. Отныне человек и его потомки будут обречены на смерть, от которой их может избавить лишь тот, кто пожертвует собой ради их искупления. Чтобы спасти мир. Сын Божий выражает готовность принести себя в жертву, и Бог-Отец принимает ее. Он повелевает Сыну воплотиться в смертную плоть. Ангелы небесные преклоняют главы перед Сыном и славословят Ему и Отцу.

Тем временем Сатана достигает поверхности крайней сферы Вселенной и скитается по сумрачной пустыне. Он минует Лимб, Небесные Врата и опускается на Солнце. Приняв облик юного Херувима, он выведывает у Правителя Солнца, Архангела Уриила, местонахождение Человека. Уриил указывает ему на один из бесчисленных шаров, которые движутся по своим орбитам, и Сатана спускается на Землю, на гору Нифат.

Минуя райскую ограду, Сатана в облике морского ворона опускается на вершину Древа Познания. Он видит чету первых людей и размышляет над тем, как погубить их. Подслушав беседу Адама и Евы, он узнает, что им под страхом смерти запрещено вкушать от плодов Древа Познания. У Сатаны созревает коварный план: разжечь в людях жажду знания, которая заставит их преступить запрет Творца.

Уриил, спустившись на солнечном луче к Гавриилу, охраняющему Рай, предупреждает его, что в полдень злой Дух из Преисподней направлялся в образе доброго Ангела к Раю. Гавриил выступает в ночной дозор вокруг Рая. В куще, утомленные дневными трудами и чистыми радостями священной брачной любви, спят Адам и Ева. Ангелы Итуриил и Зефон, посланные Гавриилом, обнаруживают Сатану, который под видом жабы притаился над ухом Евы, чтобы во сне подействовать на ее воображение и растравить ее душу необузданными страстями, смутными помыслами и гордыней. Ангелы приводят Сатану к Гавриилу. Мятежный Дух готов вступить с ними в борьбу, но Господь являет Сатане небесное знамение, и тот, видя, что его отступление неминуемо, уходит, но не отступается от своих намерений.

Утром Ева рассказывает Адаму свой сон: некто, подобный небожителям, соблазнилее вкусить плод с Древа Познания и она вознеслась над Землей и испытала ни с чем не сравнимое блаженство.

Бог посылает к Адаму Архангела Рафаила, чтобы тот поведал ему о свободной воле человека, а также о близости злобного Врага и его коварных замыслах. Рафаил рассказывает Адаму о Первом мятеже на небесах: Сатана, воспылавший завистью за то, что Бог-Отец возвеличил Сына и нарек Его помазанным Мессией и Царем, увлек легионы Ангелов на Север и убедил их восстать против Вседержителя. Один лишь Серафим Абдиил покинул стан мятежников.

Рафаил продолжает свой рассказ.

Бог послал Архангелов Михаила и Гавриила выступить против Сатаны. Сатана созвал Совет и вместе с сообщниками придумал дьявольские машины, с помощью которых оттеснил войско Ангелов, преданных Богу. Тогда Всемогущий послал на поле битвы своего Сына, Мессию. Сын отогнал Врага к ограждению Небес, и, когда их Хрустальная Стена разверзлась, мятежники упали в уготованную им бездну.

Адам просит Рафаила рассказать ему о сотворении этого мира. Архангел рассказывает Адаму, что Бог возжелал создать новый мир и существ для его заселения после того, как Он низверг Сатану и его приспешников в Ад. Всемогущий послал Сына своего, Всезиждущее Слово, в сопровождении Ангелов вершить дело творения.

Отвечая на вопрос Адама о движении небесных тел, Рафаил осторожно советует ему заниматься лишь такими предметами, которые доступны человеческому разумению. Адам рассказывает Рафаилу обо всем, что помнит с мига своего сотворения. Он признается Архангелу в том, что Ева обладает над ним неизъяснимой властью. Адам понимает, что, превосходя его внешней красотой, она уступает ему в духовном совершенстве, однако, невзирая на это, все ее слова и поступки кажутся ему прекрасными и голос разума умолкает перед ее женской прелестью. Архангел, не осуждая любовных наслаждений брачной четы, все же предостерегает Адама от слепой страсти и обещает ему восторги небесной любви, которая неизмеримо выше земной. Но на прямой вопрос Адама — в чем выражается любовь у небесных Духов, Рафаил отвечает неопределенно и вновь предостерегает его от размышлений над тем, что недоступно разуму человека.

Сатана под видом тумана снова проникает в Рай и вселяется в спящего Змия, самого хитрого из всех созданий. Утром Змий находит Еву и льстивыми речами склоняетее к тому, чтобы она вкусила плодов с Древа Познания. Он убеждает ее, что она не умрет, и рассказывает о том, как благодаря этим плодам сам он обрел речь и разумение.

Ева поддается уговорам Врага, вкушает запретный плод и приходит к Адаму. Потрясенный супруг из любви к Еве решается погибнуть вместе с ней и также преступает запрет Творца. Вкусив плодов, Прародители чувствуют опьянение: сознание теряет ясность, а в душе пробуждается чуждое природе безудержное сладострастие, на смену которому приходит разочарование и стыд. Адам и Ева понимают, что Змий, суливший им неизбывные восторги и неземное блаженство, обманулих, и упрекают друг друга.

Бог посылает на Землю своего Сына судить ослушников. Грех и Смерть, прежде сидевшие у Врат Ада, покидают свое прибежище, стремясь проникнуть на Землю. Идя по следам, проложенным Сатаной, Грех и Смерть воздвигают мост через Хаос между Адом и новозданным миром.

Тем временем Сатана в Пандемониуме объявляет о своей победе над человеком. Однако Бог-Отец предрекает, что Сын победит Грех и Смерть и возродит Его творение.

Ева, в отчаянии от того, что на их потомство должно пасть проклятие, предлагает Адаму немедленно отыскать Смерть и стать ее первыми и последними жертвами. Но Адам напоминает супруге про обетование, согласно которому Семя Жены сотрет главу Змия. Адам надеется умилостивить Бога молитвами и покаянием.

Сын Божий, видя искреннее раскаяние Прародителей, ходатайствует о них перед Отцом, надеясь, что Всемогущий смягчит свой суровый приговор. Господь Вседержитель посылает Херувимов во главе с Архангелом Михаилом, чтобы изгнать Адама и Еву из Рая. Перед тем как исполнить приказание Бога-Отца, Архангел возводит Адама на высокую гору и показывает ему в видении все то, что произойдет на Земле до потопа.

Архангел Михаил рассказывает Адаму о грядущих судьбах рода людского и объясняет данное Прародителям обетование о Семени Жены. Он говорит о воплощении, смерти, воскресении и вознесении Сына Божия и о том, как будет жить и бороться Церковь до Его второго Пришествия. Утешенный Адам будит спящую Еву, и Архангел Михаил выводит чету из Рая. Отныне вход в него будет охранять пылающий и непрестанно обращающийся меч Господень. Ведомые промыслом Творца, лелея в сердце надежду о грядущем избавлении рода людского, Адам и Ева покидают Рай.

В. В. Рынкевич

Самсон-борец

(Samson Agonistes)

Трагедия (1671)

Самсон, ослепленный, униженный и поруганный, томится в плену у филистимлян, в тюрьме города Газы. Рабский труд изнуряетего тело, а душевные страдания терзают душу.

Ни днем ни ночью Самсон не может забыть о том, каким славным героем был прежде, и эти воспоминания причиняют ему горькие муки. Он вспоминает о том, что Господь предвозвестил избавление Израиля от ига филистимлян: освободить свой народ суждено ему, слепому и беспомощному узнику. Самсон раскаивается в том, что раскрыл тайну своей силы Далиле, которая предала его в руки врагов. Однако он не смеет сомневаться в слове Божьем и лелеет в сердце надежду.

В день праздника, посвященного Дагону, морскому божеству филистимлян, когда никто из язычников не работает, Самсону разрешено покинуть стены своей темницы и отдохнуть. Влача тяжелые цепи, он уходит в уединенное место и предается тягостным раздумьям.

Здесь его находят пришедшие из Естаола и Цоры — родных мест Самсона — его друзья и соплеменники и пытаются по мере сил утешить несчастного собрата. Они убеждают страдальца не роптать на промысел Всевышнего и не упрекать себя, однако удивляются тому, что Самсон всегда предпочитал женщинам Израиля филистимлянок. Поверженный герой объясняет им, что к этому его побудил тайный голос Бога, повелевавшего ему бороться с врагами и использовать любую возможность, чтобы усыпить их бдительность.

Самсон винит правителей Израиля, которые не поддержали его и не выступили против филистимлян, когда он одерживал славные победы. Они даже решили выдать его врагам, чтобы спасти родину от захватчиков. Самсон позволил филистимлянам связать себя, а потом с легкостью разорвал путы и перебил всех язычников ослиной челюстью. Если бы тогда вожди Израиля решились выступить в поход против них, была бы одержана окончательная победа.

Приходит старец Маной, отец Самсона. Он удручен жалким состоянием своего сына, в котором все привыкли видеть непобедимого воителя. Но Самсон не позволяет ему роптать на Бога и винит в своих бедах лишь самого себя. Маной сообщает сыну о том, что собирается хлопотать у филистимских правителей о его выкупе.

Маной собирается отправиться к ним сегодня, когда все филистимляне празднуют день благодарения Дагону, который, как они верят, избавил их от руки Самсона. Но поверженный герой не хочет жить, вечно помня о своем позоре, и предпочитает смерть. Отец уговаривает его согласиться на выкуп и предоставить все Божьей воле и уходит.

Появляется жена Самсона, красавица Далила, и умоляет его выслушать ее: она жестоко раскаивается в том, что поддалась уговорам соплеменников и выдала им тайну его силы. Но ей двигала только любовь: она боялась, что Самсон бросит ее, как он бросил свою первую жену, иноверку из Фимнафа. Соплеменники обещали Далиле лишь захватить Самсона в плен, а потом отдать его ей. Самсон мог бы жить в ее доме, а она бы наслаждалась его любовью, не боясь соперниц.

Она обещает Самсону уговорить филистимских начальников, чтобы ей позволили забрать его домой: она станет ухаживать за ним и во всем угождать. Но Самсон не верит раскаянию Далилы и гневно отвергает ее предложение. Далила, уязвленная отказом Самсона и его презрением, отрекается от мужа и уходит.

Появляется Гарафа, исполин из филистимского города Гефа. Он сожалеет, что ему не довелось помериться силами с Самсоном, когда тот был еще зряч и свободен. Гарафа насмехается над поверженным героем и говорит ему, что Бог оставил Самсона, Самсон, у которого закованы только ноги, вызывает хвастливого Гарафу на поединок, но тот не решается приблизиться к разгневанному узнику и уходит.

Появляется служитель храма Дагона и требует, чтобы Самсон предстал на празднестве перед филистимской знатью и показал всем свою силу. Самсон с презрением отказывается и отсылает служителя.

Однако, когда тот приходит снова, Самсон, ощущая в душе тайный порыв, соглашается прийти на языческий праздник и показать свою силу в капище Дагона. Он верит, что этого хочет Бог Израиля, и предчувствует, что этот день покроет его имя или несмываемым позором, или неувядаемой славой.

С Самсона снимают оковы и обещают ему свободу, если он проявит смирение и покорность. Вверяя себя Богу, Самсон прощается со своими друзьями и соплеменниками. Он обещает им ничем не посрамить ни свой народ, ни своего Бога и отправляется вслед за служителем.

Приходит Маной и рассказывает израильтянам, что есть надежда на то, что ему удастся выкупить сына. Его речи прерывает страшный шум и чьи-то вопли. Решив, что это радуются филистимляне, потешаясь над унижением его сына, Маной продолжает свой рассказ. Но его прерывает появление вестника. Он — еврей, как и они. Придя в Газу по делам, он стал свидетелем последнего подвига Самсона. Вестник так поражен случившимся, что сначала не находит слов. Но оправившись, он рассказывает собравшимся собратьям о том, как Самсон, которого привели в театр, полный филистимской знатью, обрушил кровлю здания и вместе с врагами погиб под обломками.

В. В. Рынкевич

Путешествие пилигрима

(The Pilgrim's Progress from This World, To That Which Is to Come)

Роман. (1678–1684)

Некий благочестивый человек был ввержен нечестивцами в узилище, и было ему там видение:

Посреди поля, спиною к своему жилищу в граде Гибель стоит человек, согбенный под тяжкою ношей грехов. В руках у него Книга. Из Книги этой человек. Христианин, узнал, что город будет пожжен небесным огнем и все жители его безвозвратно погибнут, если немедленно не выступят в путь, ведущий от смерти к Жизни Вечной. Но где он, этот желанный путь?

Домашние сочли Христианина умалишенным, а соседи зло насмехались, когда он покинул дом в граде Гибель, сам не зная, куда идет. Но в чистом поле встретился ему человек по имени Евангелист, который указал Христианину на высившиеся вдали Тесные врата и велел идти прямо к ним, никуда не сворачивая.

Из города вслед за Христианином пустились двое соседей: Упрямый и Сговорчивый, но первый вскоре повернул назад, не получив от спутников понятного ему ответа на вопрос, что за «наследство нетленное, непорочное» ожидает их за Тесными вратами.

Сговорчивый тоже оставил Христианина, когда увидел, как тот вступил в непролазную топь уныния — место на пути к Тесным вратам, куда стекаются нечистоты греха сомнения и страха, овладевающего пробудившимся от затмения грешником. Ни обойти стороной эту топь, ни осушить или замоститьее невозможно.

За топью Христианина поджидал Мирской Мудрец. Он соблазнил путника речами о том, что знает более простой и действенный способ избавиться от ноши грехов, нежели полное грозными опасностями странствие по ту сторону Тесных врат. Достаточно лишь свернуть в селение с красивым названием Благонравие и разыскать там человека по имени Законность, который помог уже очень многим.

Христианин послушал недоброго совета, но на окольном гибельном пути его остановил Евангелист и направил на путь истинный, ступив на который он довольно скоро добрался до Тесных врат.

«Стучите, и отворят вам», — прочитал Христианин надпись над вратами и с замиранием сердца постучался. Привратник впустил Христианина и даже слегка подтолкнул его в спину, ибо неподалеку возвышался крепкий замок Вельзевула, из которого он и присные его пускали смертоносные стрелы в мешкающих пройти Тесными вратами.

Привратник указал Христианину на множество путей, лежащих за вратами, но лишь один из всех — проложенный патриархами, пророками, Христом и Его апостолами — узок и прям. По нему, по пути истины, и должен идти дальше Христианин.

Через несколько часов Христианин пришел в некий дом, где все — и комнаты, и предметы в них — символизировало наиважнейшие истины, без знания которых пилигриму не преодолеть было препятствий, уготованных на его пути. Значение символов разъяснил Христианину хозяин этого дома. Толкователь.

Поблагодарив Толкователя и продолжив свой путь. Христианин вскоре завидел впереди холм, увенчанный Крестом. Едва он поднялся ко Кресту, как бремя грехов скатилось с его плеч и сгинуло в могиле, зиявшей у подножия холма.

Здесьже, у Креста, три ангела Господня обступили Христианина, сняли с него дорожное рубище и обрядили в праздничные одежды. Наставив на дальнейший путь, ангелы вручили ему ключ Обетования и свиток с печатью, служащий пропуском в Небесный Град.

По дороге Христианину попадались другие пилигримы, по большей части недостойные избранной ими стези. Так, встретились ему Формалист и Лицемер из страны Тщеславие, державшие путь на Сион за славою. Они стороною миновали Тесные врата, ибо в их стране принято ходить кратчайшим путем — будто бы не про них сказано: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник».

Когда надо было перевалить через гору Затруднение, формалист с Лицемером избрали удобные на вид, ровные обходные дороги — одна звалась Опасность, а другая Погибель — и на них пропали.

У самой вершины горы Христианину встретились Робкий и Недоверчивый; эти пилигримы убоялись опасностей, коими чревата дорога в Небесный Град, и по малодушию решили повернуть назад.

С первой опасностью Христианин столкнулся у входа в чертог Великолепие: по сторонам тропы здесь были прикованы два грозных льва. Христианин оробел было, но тут привратник попрекнул его маловерием, и он, собравшись с духом, целым-невредимым прошел точно посредине между рыкающими тварями.

Отвага Христианина была вознаграждена радушным приемом в чертоге и долгой, затянувшейся за полночь, проникновенной беседой с обитавшими в нем девами Мудростью, Благочестием и Милосердием о величии и благости Хозяина, созиждевшего сей чертог. Наутро хозяева проводили Христианина в путь, снарядив бронею и оружием, что не стареет и не снашивается вовек.

Без этих оружия и брони несдобровать было бы Христианину в долине Унижения, где путь ему преградил ужасающего обличия ангел бездны Аполлион, ярый враг Царя, Которому служил Христианин. Пилигрим отважно вступил в поединок с супостатом и с именем Господним на устах одержал верх.

Далее путь Христианина лежал долиной Смертной Тени, где в кромешной тьме ему пришлось ступать по узкой тропе между страшной трясиной и бездонной пропастью, минуя вход во ад. Благополучно он миновал и вертеп великанов Язычество и Папство, в былые времена, пока они еще были сильны, сплошь усеявших окрестности костьми путников, попавшихся в их лапы.

За долиною Смертной Тени Христианин нагнал пилигрима по имени Верный, который, как и Христианин, прошел Тесными вратами и успелуже выдержать не одно испытание. Найдя друг в друге достойных спутников, Христианин с Верным решили продолжить путь вместе. Так они шли, пока не завидели вдали какой-то город.

Тут им навстречу вышел знакомый обоим Евангелист и сказал, что в городе этом один из них примет мученическую кончину — примет ее на благо себе: он раньше вступит в Небесный Град, а кроме того, избегнет скорбей, уготованных оставшемуся в живых.

Звался тот град Суета, и круглый год шла здесь ярмарка. Выбор товара был огромен: дома, имения, должности, титулы, царства, страсти, удовольствия, плотские утехи, богатые жены и мужья, жизнь тела и души; круглосуточно бесплатные зрелища: воровство, убийство, прелюбодеяние, клятвопреступление… Освещенаже ярмарка была зловещим багровым светом.

На зазывы продавцов пилигримы отвечали, что ничего им не нужно, кроме истины. Эти слова вызвали среди торгующих взрыв негодования. Как возмутители спокойствия Христианин с Верным были привлечены к суду, на котором против них свидетельствовали Зависть, Суеверие и Угодничество.

По неправедному приговору Верный был жестоко казнен, Христианину же удалось бежать. Но недолго пришлось ему идти в одиночестве — его нагнал Уповающий из города Суета, которого заставило пуститься в путь зрелище кончины Верного; так всегда смерть свидетеля истины воздвигает новых последователей Христа.

Завидя удобную тропу, идущую вроде бы точно вдоль их дороги, Христианин уговорил Уповающего перейти на нее, что чуть было не погубило обоих: идя удобной тропою, пилигримы очутились у замка Сомнение. Замок принадлежал великану Отчаяние, который пленил их и принялся мучить, подговаривая наложить на себя руки и тем прекратить страшные мучения.

Христианин был уже готов внять Отчаянию, но Уповающий напомнил ему заповедь «Не убий», Тут Христианин вспомнил о врученном ангелами ключе Обетование и разомкнул им запоры узилища.

Скоро пилигримы уже были в Отрадных горах, с вершин которых смутно виднелись ворота Небесного Града. Пастухи Познание, Опытный, Бдительность и Искренний дали Христианину с Уповающим подробное описание пути к ним.

Имея полученное из верных рук описание, путники всеже последовали за чернокожим человеком в сияющей одежде, посулившим проводить их к Небесному Граду, но заведшим в хитро расставленные сети. Из сетей пилигримов высвободил Ангел Божий, который пояснил, что они попались в ловушку Соблазнителя, иначе — Лжеапостола.

Далее Христианин и Уповающий шли чудной страной Сочетания, о которой говорил пророк Исаия и которую Господь называет Своею. Воздух здесь был напоен дивными ароматами и звенел от чарующего пения птиц. Все отчетливее и отчетливее взорам путников открывался вожделенный Небесный Град.

И вот они вышли к реке, которую им непременно предстояло перейти, — лишь двое, Енох и Илия, попали в Небесный Иерусалим, миновав ее.

Едва пилигримы вступили в воды реки, как Христианин стад тонуть и возопил словами Псалмопевца: «Я тону в водах глубоких, и волны накрывают меня с головой! Ужас смерти овладел мною!»

Но Иисус Христос не оставил верных Своих, и они благополучно вышли на противоположный берег. У ворот Небесного Града пилигримов встретило воинство Ангелов; небесный хор грянул песнь:

«Блаженны званные на брачную вечерю Агнца».

Пилигримы вошли в ворота и за ними вдруг преобразились и облеклись в одеяния, сверкающие словно золото. Ангелы, которых было здесь великое множество, воспели: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!»

И было благочестивому человеку другое видение, в котором открылась ему судьба Христианы, не пожелавшей некогда последовать за мужем.

Лишь только муж перешел реку Смерти, женщина эта стала обдумывать свое прошлое и будущее;ее тяготило бремя вины — ведь не только себе, но и детям она помешала вступить в Жизнь Вечную.

Как-то во сне видела она Христианина, стоящего меж бессмертными и играющего на лире пред Господом. А наутро вее дверь постучал гость по имени Тайна и передал приглашение Хозяина Небесного Града прийти к Его трапезе.

Соседки осмеяли Христиану, когда узнали, что она отправляется в опасный путь, и только одна, звавшаяся Любовь, вызвалась идти вместе с нею.

За Тесными вратами Христиану с детьми и с Любовью приветствовал Сам Господь. Он указал путь, по которому прошел Он и который предстояло преодолеть им.

На этом пути женщин с детьми ожидали такие грозные опасности, что Толкователь счел нужным дать им в проводники своего слугу по имени Дух Мужества. Он не раз выручал путниц, ограждая их от страшных великанов и чудовищ, без числа сгубивших пилигримов, ступивших на ведущую к Небесному Граду стезю не через Тесные врата,

Повсюду, где ни проходила Христиана со спутниками, она слышала восхищенные рассказы о славных подвигах мужа и его товарища Верного. За время пути сыновья ее взяли в жены дочерей благочестивых людей и у них родились дети.

Младенцев, внуков Христианы и Христианина, пилигримы вручили на воспитание Пастырю, пасшему свои стада на Отрадных горах, а сами спустились в страну Сочетания. Здесь, среди дивных садов, осенявших берега реки Смерти, они оставались до тех пор, пока к Христиане не явился ангел с вестью, что Царь ожидаетее явления к Себе через десять дней.

В должный срок Христиана с радостью и благоговением вступила в реку; на том берегу уже ждала колесница, чтобы принять ее и отвезти в Небесный Град.

Д. А. Карельский

Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, описанные им самим

(The Life and Strange Surprising Adventures of Robinson Crusoe of York, Mariner, Written by Himself)

Роман (1719)

Этот роман знают все. Даже не читавшие его (что трудно вообразить) помнят: молодой моряк отправляется в далекое плавание и после кораблекрушения попадает на необитаемый остров. Он проводит там около двадцати восьми лет. Вот, собственно, и все «содержание». Двести с лишним лет человечество зачитывается романом; нескончаем список его переложений, продолжений и подражаний; экономисты выстраивают по нему модели человеческого существования («робинзонады»); Ж. Ж. Руссо восторженно взял его в свою педагогическую систему. В чем притягательность этой книги? «История», или жизнь, Робинзона поможет ответить на этот вопрос.

Робинзон был третьим сыном в семье, баловнем, его не готовили ни к какому ремеслу, и с детских лет его голова была набита «всякими бреднями» — главным образом мечтами о морских путешествиях. Старший его брат погиб во Фландрии, сражаясь с испанцами, без вести пропал средний, и поэтому дома слышать не хотят о том, чтобы отпустить последнего сына в море. Отец, «человек степенный и умный», слезно умоляет его стремиться к скромному существованию, на все лады превознося «среднее состояние», уберегающее человека здравомыслящего от злых превратностей судьбы. Увещевания отца лишь на время урезонивают 18-летнего недоросля. Попытка несговорчивого сына заручиться поддержкой матери тоже не увенчивается успехом, и еще без малого год он надрывает родительские сердца, пока 1 сентября 1651 г. не отплывает из Гулля в Лондон, соблазнившись бесплатным проездом (капитан — отец его приятеля).

Уже первый день на море стад предвестьем грядущих испытаний. Разыгравшийся шторм пробуждает в душе ослушника раскаяние, впрочем, улегшееся с непогодой и окончательно развеянное попойкой («как обыкновенно у моряков»). Через неделю, на ярмутском рейде, налетает новый, куда более свирепый шторм. Опытность команды, самоотверженно спасающей корабль, не помогает: судно тонет, моряков подбирает шлюпка с соседнего суденышка. На берегу Робинзон снова испытывает мимолетное искушение внять суровому уроку и вернуться в родительский дом, но «злая судьба» удерживает его на избранном гибельном пути. В Лондоне он знакомится с капитаном корабля, готовящегося идти в Гвинею, и решает плыть с ними — благо, это ни во что ему не обойдется, он будет «сотрапезником и другом» капитана. Как же будет корить себя поздний, умудренный испытаниями Робинзон за эту свою расчетливую беспечность! Наймись он простым матросом, он научился бы обязанностям и работе моряка, а так он всего-навсего купец, делающий удачный оборот своим сорока фунтам. Но какие-то мореходные знания он приобретает: капитан охотно занимается с ним, коротая время. По возвращении в Англию капитан вскоре умирает, и Робинзон уже самостоятельно отправляется в Гвинею.

То была неудачная экспедиция: их судно захватывает турецкий корсар, и юный Робинзон, словно во исполнение мрачных пророчеств отцa, проходит тяжелую полосу испытаний, превратившись из купца в «жалкого раба» капитана разбойничьего судна. Тот использует его на домашних работах, в море не берет, и на протяжении двух лет у Робинзона нет никакой надежды вырваться на свободу. Хозяин между тем ослабляет надзор, посылает пленника с мавром и мальчиком Ксури ловить рыбу к столу, и однажды, далеко отплыв от берега, Робинзон выбрасывает за борт мавра и склоняет к побегу Ксури. Он хорошо подготовился: в лодке есть запас сухарей и пресной воды, инструменты, ружья и порох. В пути беглецы постреливают на берегу живность, даже убивают льва и леопарда, миролюбивые туземцы снабжают их водой и пищей. Наконец их подбирает встречный португальский корабль. Снисходя к бедственному положению спасенного, капитан берется бесплатно довезти Робинзона в Бразилию (они туда плывут); более того, он покупает его баркас и «верного Ксури», обещая через десять лет («если он примет христианство») вернуть мальчику свободу. «Это меняло дело», благодушно заключает Робинзон, покончив с угрызениями совести.

В Бразилии он устраивается основательно и, похоже, надолго: получает бразильское подданство, покупает землю под плантации табака и сахарного тростника, в поте лица трудится на ней, запоздало жалея, что рядом нет Ксури (как помогла бы лишняя пара рук!). Парадоксально, но он приходит именно к той «золотой середине», которой его соблазнял отец, — так зачем было, сокрушается он теперь, покидать родительский дом и забираться на край света? Соседи-плантаторы к нему расположены, охотно помогают, ему удается получить из Англии, где он оставил деньги у вдовы своего первого капитана, необходимые товары, земледельческие орудия и хозяйственную утварь. Тут бы успокоиться и продолжать свое прибыльное дело, но «страсть к скитаниям» и, главное, «желание обогатиться скорее, чем допускали обстоятельства» побуждают Робинзона резко сломать сложившийся образ жизни.

Все началось с того, что на плантациях требовались рабочие руки, а невольничий труд обходился дорого, поскольку доставка негров из Африки была сопряжена с опасностями морского перехода и еще затруднена юридическими препонами (например, английский парламент разрешит торговлю рабами частным лицам только в 1698 г.). Наслушавшись рассказов Робинзона о его поездках к берегам Гвинеи, соседи-плантаторы решают снарядить корабль и тайно привезти в Бразилию невольников, поделив их здесь между собой. Робинзону предлагается участвовать в качестве судового приказчика, ответственного за покупку негров в Гвинее, причем сам он не вложит в экспедицию никаких денег, а невольников получит наравне со всеми, да еще в его отсутствие компаньоны будут надзирать за его плантациями и блюсти его интересы. Конечно, он соблазняется выгодными условиями, привычно (и не очень убедительно) кляня «бродяжнические наклонности». Какие «наклонности», если он обстоятельно и толково, соблюдая все канительные формальности, распоряжается оставляемым имуществом!

Никогда прежде судьба не предостерегала его столь внятно: он отплывает первого сентября 1659 г., то есть день в день спустя восемь лет после побега из родительского дома. На второй неделе плавания налетел жестокий шквал, и двенадцать дней их трепала «ярость стихий». Корабль дал течь, нуждался в починке, команда потеряла троих матросов (всего на судне семнадцать человек), и было уже не до Африки — скорее бы добраться до суши. Разыгрывается второй шторм, их относит далеко от торговых путей, и тут в виду земли корабль садится на мель, и на единственной оставшейся шлюпке команда «отдается на волю бушующих волн». Даже если они не перетонут, гребя к берегу, у суши прибой разнесет их лодку на куски, и приближающаяся земля кажется им «страшнее самого моря». Огромный вал «величиной с гору» опрокидывает лодку, и обессилевший, чудом не добитый настигающими волнами Робинзон выбирается на сушу.

Увы, он один спасся, свидетельством чему выброшенные на берег три шляпы, фуражка и два непарных башмака. На смену исступленной радости приходят скорбь по погибшим товарищам, муки голода и холода и страх перед дикими зверями. Первую ночь он проводит на дереве. К утру прилив пригнал их корабль близко к берегу, и Робинзон вплавь добирается до него. Из запасных мачт он сооружает плот и грузит на него «все необходимое для жизни»: съестные припасы, одежду, плотницкие инструменты, ружья и пистолеты, дробь и порох, сабли, пилы, топор и молоток. С неимоверным трудом, каждую минуту рискуя опрокинуться, он приводит плот в спокойный заливчик и отправляется подыскать себе жилье. С вершины холма Робинзону уясняется его «горькая участь»: это остров, и, по всем признакам, — необитаемый. Оградившись со всех сторон сундуками и ящиками, он проводит на острове вторую ночь, а утром снова вплавь отправляется на корабль, торопясь взять что можно, пока первая же буря не разобьет его в щепки. В эту поездку Робинзон забрал с корабля множество полезных вещей — опять ружья и порох, одежду, парус, тюфяки и подушки, железные ломы, гвозди, отвертку и точило. На берегу он сооружает палатку, переносит в нее от солнца и дождя съестные припасы и порох, устраивает себе постель. Всего он двенадцать раз наведался на корабль, всегда разживаясь чем-нибудь ценным — парусиной, снастями, сухарями, ромом, мукой, «железными частями» (их он, к великому огорчению, почти целиком утопил). В свой последний заезд он набрел на шифоньерку с деньгами (это один из знаменитых эпизодов романа) и философски рассудил, что в его положении вся эта «куча золота» не стоит любого из ножей, лежавших в соседнем ящике, однако, поразмыслив, «решил взять их с собой». В туже ночь разыгралась буря, и наутро от корабля ничего не осталось.

Первейшей заботой Робинзона становится устройство надежного, безопасного жилья — и главное, в виду моря, откуда только и можно ожидать спасения. На скате холма он находит ровную полянку и на ней, против небольшого углубления в скале, решает разбить палатку, оградив ее частоколом вбитых в землю крепких стволов. Войти в «крепость» можно было только по приставной лестнице. Углубление в скале он расширил — получилась пещера, он использует ее как погреб. На эти работы ушло много дней. Он быстро набирается опыта. В самый разгар строительных работ хлынул дождь, сверкнула молния, и первая мысль Робинзона: порох! Не страх смерти напугал его, а возможность одним разом потерять порох, и он две недели пересыпает его в мешочки и ящички и прячет в разные места (не менее сотни). Заодно он знает теперь, сколько у него пороха: двести сорок фунтов. Без цифр (деньги, товары, груз) Робинзон уже не Робинзон.

Очень важно это «заодно»: осваиваясь в новой жизни, Робинзон, делая что-го «одно», будет всегда примечать идущее на пользу «другое» и «третье». Перед знаменитыми героями Дефо, Роксаной и Молль Флендерс, стояла та же задача: выжить! Но для этого им требовалось освоить пусть нелегкую, но одну «профессию» — куртизанки и соответственно воровки. Они жили с людьми, умело пользовались их сочувствием, паразитировали на их слабостях, им помогали толковые «наставники». А Робинзон одинок, ему противостоит мир, глубоко безразличный к нему, просто не ведающий о его существовании, — море, ветры, дожди, этот остров с его дикой флорой и фауной. И чтобы выжить, ему предстоит освоить даже не «профессию» (или множество их, что, впрочем, он сделает), но законы, «нравы» окружающего мира и взаимодействовать, считаясь с ними. В его случае «жить» значит все примечать — и учиться. Так, он не сразу догадывается, что козы не умеют смотреть вверх, зато потом будет легко добывать мясо, стреляя со скалы или холма. Его выручает не одна природная смекалка: из цивилизованного мира он принес представления и навыки, позволившие ему «в полной безмолвия печальнейшей жизни» ускоренно пройти основные этапы становления общественного человека — иначе говоря, сохраниться в этом качестве, не одичать, подобно многим прототипам. Тех же коз он научится одомашнивать, добавит к мясному столу молочный (он будет лакомиться сыром). А сэкономленный порох еще как пригодится! Помимо скотоводства, Робинзон наладит земледелие, когда прорастут вытряхнутые с трухой из мешка зерна ячменя и риса. Поначалу он увидит в этом «чудо», сотворенное милостивым Провидением, но вскоре вспомнит про мешок и, полагаясь на одного себя, в свой срок уже будет засевать немалое поле, успешно борясь с пернатыми и четвероногими грабителями.

Приобщенный исторической памяти, возрастая от опыта поколений и уповая на будущее, Робинзон хоть и одинок, но не затерян во времени, отчего первейшей заботой этого жизнестроителя становится сооружение календаря — это большой столб, на котором он каждый день делает зарубку. Первая дата там — тридцатое сентября 1659 г. Отныне каждый его день назван и учтен, и для читателя, прежде всего тогдашнего, на труды и дни Робинзона падает отсвет большой истории. За время его отсутствия в Англии была восстановлена монархия, и возвращение Робинзона «подгадает» к «Славной революции» 1688 г., приведшей на трон Вильгельма Оранского, доброжелательного патрона Дефо; в эти же годы в Лондоне случится «Великий пожар» (1666 г.), и воспрянувшее градостроительство неузнаваемо изменит облик столицы; за это время умрут Мильтон и Спиноза; Карл II издаст «Хабеас корпус акт» — закон о неприкосновенности личности. А в России, которой, как выяснится, тоже будет небезразлична судьба Робинзона, в это время сжигают Аввакума, казнят Разина, Софья становится регентшей при Иване V и Петре I. Эти дальние зарницы мерцают над человеком, обжигающим глиняный горшок.

Среди «не особо ценных» вещей, прихваченных с корабля (вспомним «кучу золота»), были чернила, перья, бумага, «три очень хороших Библии», астрономические приборы, подзорные трубы. Теперь, когда быт его налаживается (с ним, кстати, живут три кошки и собака, тоже корабельные, потом прибавится в меру разговорчивый попугай), самое время осмыслить происходящее, и, покуда не кончились чернила и бумага, Робинзон ведет дневник, чтобы «хоть сколько-нибудь облегчить свою душу». Это своеобразный гроссбух «зла» и «добра»: в левой колонке — он выброшен на необитаемый остров без надежды на избавление; в правой — он жив, а все его товарищи утонули. В дневнике он подробно описывает свои занятия, производит наблюдения — и примечательные (относительно ростков ячменя и риса), и повседневные («Шел дождь». «Опять весь день дождь»).

Случившееся землетрясение вынуждает Робинзона задуматься о новом месте для жилья — под горой небезопасно. Между тем к острову прибивает потерпевший крушение корабль, и Робинзон берет с него строительный материал, инструменты. В эти же дни его сваливает лихорадка, и в горячечном сне ему является «объятый пламенем» человек, грозя смертью за то, что он «не раскаялся». Сокрушаясь о своих роковых заблуждениях, Робинзон впервые «за много лет» творит покаянную молитву, читает Библию — и по мере сил лечится. На ноги его поднимет ром, настоянный на табаке, после которого он проспал две ночи. Соответственно из его календаря выпал один день. Поправившись, Робинзон наконец обследует остров, где прожил уже больше десяти месяцев. В его равнинной части среди неведомых растений он встречает знакомцев — дыню и виноград; последний его особенно радует, он будет сушить его на солнце, и в межсезонье изюм подкрепит его силы. И живностью богат остров — зайцы (очень невкусные), лисицы, черепахи (эти, наоборот, приятно разнообразят его стол) и даже вызывающие недоумение в этих широтах пингвины. На эти райские красоты он смотрит хозяйским глазом — делить их ему не с кем. Он решает поставить здесь шалаш, хорошо укрепить его и жить по нескольку дней на «даче» (это его слово), основное время проводя «на старом пепелище» вблизи моря, откуда может прийти освобождение.

Непрерывно трудясь, Робинзон и второй, и третий год не дает себе послабления. Вот его день: «На первом плане религиозные обязанности и чтение Священного Писания (…) Вторым из ежедневных дел была охота (…) Третьим была сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи». Прибавьте к этому уход за посевами, а там и сбор урожая; прибавьте уход за скотом; прибавьте работы по хозяйству (сделать лопату, повесить в погребе полку), забирающие много времени и сил из-за недостатка инструментов и по неопытности. Робинзон имеет право погордиться собой: «Терпением и трудом я довел до конца все работы, к которым был вынужден обстоятельствами». Шутка сказать, он будет испекать хлеб, обходясь без соли, дрожжей и подходящей печи!

Заветной его мечтой остается построить лодку и добраться до материка. Он даже не задумывается над тем, кого и что он там встретит, главное — вырваться из неволи. Подгоняемый нетерпением, не обдумав, как доставить лодку от леса к воде, Робинзон валит огромное дерево и несколько месяцев вытесывает из него пирогу. Когда же она наконец готова, ему так и не удастся спустить ее на воду. Он стоически переносит неудачу: Робинзон стал мудрее и выдержаннее, он научился уравновешивать «зло» и «добро». Образовавшийся досуг он благоразумно употребляет на обновление износившегося гардероба: «строит» себе меховой костюм (брюки и куртку), шьет шапку и даже мастерит зонтик. В каждодневных трудах проходит еще пять лет, отмеченных тем, что он-таки построил лодку, спустил ее на воду и оснастил парусом. К далекой земле на ней не добраться, зато можно объехать вокруг острова. Течение уносит его в открытое море, он с огромным трудом возвращается на берег недалеко от «дачи». Натерпевшись страху, он надолго утратит охоту к морским прогулкам. В этот год Робинзон совершенствуется в гончарном деле и плетении корзин (растут запасы), а главное, делает себе царский подарок — трубку! На острове пропасть табаку.

Его размеренное существование, наполненное трудами и полезными досугами, вдруг лопается как мыльный пузырь. В одну из своих прогулок Робинзон видит на песке след босой ноги. Напуганный до смерти, он возвращается в «крепость» и три дня отсиживается там, ломая голову над непостижимой загадкой: чей след? Вероятнее всего, это дикари с материка. В его душе поселяется страх: вдруг его обнаружат? Дикари могут его съесть (он слышал про такое), могут разорить посевы и разогнать стадо. Начав понемногу выходить, он принимает меры безопасности: укрепляет «крепость», устраивает новый (дальний) загон для коз. Среди этих хлопот он опять набредает на человеческие следы, а затем видит и остатки каннибальского пира. Похоже, на острове опять побывали гости. Ужас владеет им все два года, что он безвылазно остается на своей части острова (где «крепость» и «дача»), живя «всегда настороже». Но постепенно жизнь возвращается в «прежнее покойное русло», хотя он продолжает строить кровожадные планы, как отвадить дикарей от острова. Его пыл охлаждают два соображения: 1) это племенные распри, лично ему дикари не сделали ничего плохого; 2) чем они хуже испанцев, заливших кровью Южную Америку? Этим примирительным мыслям не дает укрепиться новое посещение дикарей (идет двадцать третья годовщина его пребывания на острове), высадившихся на сей раз на «его» стороне острова. Справив свою страшную тризну, дикари уплывают, а Робинзон еще долго боится смотреть в сторону моря.

И то же море манит его надеждой на освобождение. Грозовой ночью он слышит пушечный выстрел — какой-то корабль подает сигнал бедствия. Всю ночь он палит огромный костер, а утром видит вдалеке остов разбившегося о рифы корабля. Истосковавшись в одиночестве, Робинзон молит небо, чтобы «хоть один» из команды спасся, но «злой рок», словно в издевку, выбрасывает на берег труп юнги.

И на корабле он не найдет ни единой живой души. Примечательно, что небогатая «добыча» с корабля не очень его огорчает: он крепко стоит на ногах, вполне себя обеспечивает, и радуют его только порох, рубахи, полотно — и, по старой памяти, деньги. Им неотвязно владеет мысль о бегстве на материк, и поскольку в одиночку это неисполнимо, на подмогу Робинзон мечтает спасти предназначенного «на убой» дикаря, рассуждая в привычных категориях: «приобрести слугу, а может быть, товарища или помощника». Он полтора года строит хитроумнейшие планы, но в жизни, как водится, все выходит просто: приезжают каннибалы, пленник сбегает, одного преследователя Робинзон сваливает прикладом ружья, другого застреливает насмерть.

Жизнь Робинзона наполняется новыми — и приятными — заботами. Пятница, как он назвал спасенного, оказался способным учеником, верным и добрым товарищем. В основу его образования Робинзон закладывает три слова: «господин» (имея в виду себя), «да» и «нет». Он искореняет скверные дикарские привычки, приучая Пятницу есть бульон и носить одежду, а также «познавать истинного бога» (до этого Пятница поклонялся «старику по имени Бунамуки, который живет высоко»). Овладевая английским языком. Пятница рассказывает, что на материке у его соплеменников живут семнадцать спасшихся с погибшего корабля испанцев. Робинзон решает построить новую пирогу и вместе с Пятницей вызволить пленников. Новый приезд дикарей нарушает их планы. На этот раз каннибалы привозят испанца и старика, оказавшегося отцом Пятницы. Робинзон и Пятница, уже не хуже своего господина управляющийся с ружьем, освобождают их. Мысль собраться всем на острове, построить надежное судно и попытать счастья в море приходится по душе испанцу. А пока засеивается новая делянка, отлавливаются козы — пополнение ожидается немалое. Взяв с испанца клятвенное обещание не сдавать его инквизиции, Робинзон отправляет его с отцом Пятницы на материк. А на восьмой день на остров жалуют новые гости. Взбунтовавшаяся команда с английского корабля привозит на расправу капитана, помощника и пассажира. Робинзон не может упустить такой шанс. Пользуясь тем, что он тут знает каждую тропку, он освобождает капитана и его товарищей по несчастью, и впятером они разделываются с негодяями. Единственное условие, которое ставит Робинзон, — доставить его с Пятницей в Англию. Бунт усмирен, двое отъявленных негодяев висят на рее, еще троих оставляют на острове, гуманно снабдив всем необходимым; но ценнее провизии, инструментов и оружия — сам опыт выживания, которым Робинзон делится с новыми поселенцами, всего их будет пятеро — еще двое сбегут с корабля, не очень доверяя прощению капитана.

Двадцативосьмилетняя одиссея Робинзона завершилась: 11 июня 1686 года он вернулся в Англию. Его родители давно умерли, но еще жива добрая приятельница, вдова его первого капитана. В Лисабоне он узнает, что все эти годы его бразильской плантацией управлял чиновник от казны, и, поскольку теперь выясняется, что он жив, ему возвращаются все доходы за этот срок. Состоятельный человек, он берет на свое попечение двух племянников, причем второго готовит в моряки. Наконец Робинзон женится (ему шестьдесят один год) «небезвыгодно и вполне удачно во всех отношениях». У него два сына и дочь.

В. А. Харитонов

Дальнейшие приключения Робинзона Крузо

(Farther Adventures of Robinson Crusoe)

Роман (1719)

Покой не для Робинзона, он с трудом высиживает в Англии несколько лет: мысли об острове преследуют его днем и ночью. Возраст и благоразумные речи жены до поры до времени удерживают его. Он даже покупает ферму, намерен заняться сельским трудом, к которому он так привычен. Смерть жены ломает эти планы. Больше его ничто не держит в Англии. В январе 1694 г. он отплывает на корабле своего племянника-капитана. С ним верный Пятница, два плотника, кузнец, некий «мастер на всякие механические работы» и портной. Груз, который он берет на остров, трудно даже перечислить, предусмотрено, кажется, все, вплоть до «скобок, петель, крючков» и т. п. На острове он предполагает встретить испанцев, с которыми разминулся.

Забегая вперед, он рассказывает о жизни на острове все, что узнает потом от испанцев. Колонисты живут недружно. Те трое отпетых, что были оставлены на острове, не образумились — лодырничают, посевами и стадом не занимаются. Если с испанцами они еще держат себя в рамках приличия, то двух своих соотечественников нещадно эксплуатируют. Дело доходит до вандализма — вытоптанные посевы, порушенные хижины. Наконец и у испанцев лопается терпение и эта троица изгоняется на другую часть острова. Не забывают про остров и дикари: проведав о том, что остров обитаем, они наезжают большими группами. Происходят кровавые побоища. Между тем неугомонная тройка выпрашивает у испанцев лодку и навешает ближайшие острова, вернувшись с группой туземцев, в которой пятеро женщин и трое мужчин. Женщин англичане берут в жены (испанцам не позволяет религия). Общая опасность (самый большой злодей, Аткинс, отлично показывает себя в схватке с дикарями) и, возможно, благотворное женское влияние совершенно преображают одиозных англичан (их осталось двое, третий погиб в схватке), так что к приезду Робинзона на острове устанавливаются мир и согласие.

Словно монарх (это его сравнение), он щедро одаряет колонистов инвентарем, провиантом, платьем, улаживает последние разногласия. Вообще говоря, он действует как губернатор, кем он вполне мог быть, если бы не спешный отъезд из Англии, помешавший взять патент. Не меньше, чем благосостоянием колонии, Робинзон озабочен наведением «духовного» порядка. С ним французский миссионер, католик, однако отношения между ними выдержаны в просветительском духе веротерпимости. Для начала они венчают супружеские пары, живущие «в грехе». Потом крестят самих туземных жен. Всего Робинзон пробыл на своем острове двадцать пять дней. В море они встречают флотилию пирог, набитых туземцами. Разгорается кровопролитнейшая сеча, погибает Пятница. В этой второй части книги вообще много проливается крови. На Мадагаскаре, мстя за гибель матроса-насильника, его товарищи выжгут и вырежут целое селение. Возмущение Робинзона настраивает против него головорезов, требующих высадить его на берег (они уже в Бенгальском заливе). Племянник-капитан вынужден уступить им, оставив с Робинзоном двух слуг.

Робинзон сходится с английским купцом, соблазняющим его перспективами торговли с Китаем. В дальнейшем Робинзон путешествует посуху, утоляя природную любознательность диковинными нравами и видами. Для русского читателя эта часть его приключений интересна тем, что в Европу он возвращается через Сибирь. В Тобольске он знакомится с ссыльными «государственными преступниками» и «не без приятности» проводит с ними долгие зимние вечера. Потом будут Архангельск, Гамбург, Гаага, и, наконец, в январе 1705 г., пространствовав десять лет и девять месяцев, Робинзон прибывает в Лондон.

В. А. Харитонов

Радости и горести знаменитой молль Флендерс

(The Fortunes and Misfortunes of the Famous Moll Flanders)

Роман (1722)

В обиходе это произведение Дефо называют кратко: «Молль Флендерс», а с подзаголовком название еще длиннее: «(…), которая была двенадцать лет содержанкой, пять раз замужем, двенадцать лет воровкой, восемь лет ссыльной в Виргинии, но под конец жизни разбогатела».

Основываясь на том, что история ее жизни «написана» героиней в 1683 г. (как всегда, повествование у Дефо ведется от первого лица, а сам он скрывается за маской «издателя») и что самой ей в ту пору должно быть семьдесят или семьдесят один год, определяем дату ее рождения: около 1613 г. Молль родилась в тюрьме, в Ныогете; беременная ею воровка добилась смягчения приговора и после рождения дочери была сослана в колонию, а шестимесячную девочку отдали на попечение «какой-то родственнице». Каков был этот надзор, можно догадаться: уже в три года она скитается «с цыганами», отстает от них, и городские власти Колчестера определяют ее к женщине, некогда знавшей лучшие времена. Та обучает сирот чтению и шитью, прививает им хорошие манеры. Трудолюбивая и смышленая девочка рано (ей восемь лет) сознает унизительность уготованной ей участи прислуги у чужих людей и объявляет о своем желании стать «госпожой». Неглупый ребенок понимает это так: быть самой себе хозяйкой — «собственным трудом зарабатывать на хлеб». На необычную «госпожу» приходят посмотреть жена мэра с дочерьми и прочие расчувствовавшиеся горожанки. Ей дают работу, дарят деньги; она гостит в хорошем доме.

Умирает престарелая воспитательница, наследница-дочь выставляет девочку на улицу, прикарманив ее деньги (потом она их вернет), и четырнадцатилетнюю Молль берет к себе «добрая настоящая госпожа», у которой она гостила. Здесь она прожила до семнадцати лет. Положение ее не совсем понятно, обязанности по дому не определены — скорее всего, она подружка дочерей, названая сестра, «воспитанница». Способная, переимчивая девушка скоро не уступает барышням в танцах и игре на клавикордах и спинете, бойко говорит по-французски, а поет даже лучше их. Природа не обошла ее своими дарами — она красива и хорошо сложена. Последнее сыграет роковую роль в жизни «мисс Бетти» (Элизабет? — мы так и не узнаем ее настоящего имени), как зовут ее в доме, поскольку в семье, помимо девочек, растут двое сыновей. Старший, «большой весельчак» и уже опытный дамский угодник, неумеренными похвалами ее красоте кружит голову девушке, льстит ее тщеславию, превознося перед сестрами ее достоинства. Уязвленные «барышни» настраиваются против нее. Между тем старший брат (он так и останется безымянным) обещаниями жениться и щедрыми подарками добивается «так называемой высшей благосклонности». Разумеется, женитьбу он сулит, «лишь только вступит во владение своим имуществом», и, может быть, искренне полюбившая его героиня еще долго довольствовалась бы ожиданием (хотя более эти обещания не повторялись), не влюбись в нее младший брат, Робин. Этот бесхитростен и прост пугая мать и сестер, он не скрывает своих чувств, а у «мисс Бетти» честно просит руки и сердца — его не смущает, что она бесприданница, Считая себя женой его старшего брата, та отказывает Робину и в отчаянии (счастливый шанс упущен) призывает к решительному объяснению своего любовника-вмужа». А тот вроде бы и не отказывается от своих обещаний, но, трезво оценивая реальность («мой отец здоров и крепок»), советует ей принять предложение брата, внести мир в семью. Потрясенная вероломством любимого, девушка заболевает горячкой, с трудом поправляется и в конце концов соглашается на брак с Робином. Старший брат, с легким сердцем осудив «безрассудство молодости», откупается от любимой пятьюстами фунтами. Явные черты будущего психологического романа проступают в описании обстоятельств этого замужества: лежа с мужем, она всегда представляла себя в объятьях его брата, между тем Робин — славный человек и совсем не заслужил смерти пять лет спустя по воле автора; увы, по поводу его кончины вдова не проливала слез.

Двоих детей от этого брака новоиспеченная вдовушка оставляет у свекрови, живет безбедно, имеет поклонников, но «блюдет» себя, поставив целью «только брак, и притом выгодный». Она успела оценить, что значит быть «госпожой» в расхожем смысле этого слова, ее претензии возросли: «если уж купец, то пусть будет похож на господина». И такой находится. Бездельник и мот, он меньше чем за год спускаетих невеликое состояние, терпит банкротство и бежит во Францию, предоставив жене скрываться от кредиторов. Родившийся у них ребенок умер. Соломенная вдова перебирается в Минт (лондонский квартал, где укрывались от полиции несостоятельные должники). Она берет другое имя и с этого времени называется «миссис Флендерс». Положение ее незавидно: без друзей, без единого родственника, с небольшим, стремительно тающим состоянием. Впрочем, друга она скоро находит, хитроумной интригой пособив одной горемыке заполучить в мужья чересчур разборчивого капитана. Бдагодарная товарка распускает слухи о богатой «кузине», и скоро Молль из кучи набежавших поклонников выбирает полюбившегося. Она честно предупреждает соискателя ее руки о своем незначительном приданом; тот, полагая, что испытывается искренность его чувств, объявляет (в стихах!), что «деньги — тщета».

Он и в самом деле любит ее и потому достаточно легко переносит крушение своих расчетов. Молодожены плывут в Америку — у мужа там плантации, самое время по-хозяйски вникнуть в дела. Там же, в Виргинии живет его мать. Из разговоров с нею Молль узнает, что та приехала в Америку не своей волей. На родине она попала в «дурное общество», и от смертного приговора ее спасла беременность: с рождением ребенка наказание ей смягчили, сослав в колонию. Здесь она раскаялась, исправилась, вышла замуж за хозяина-вдовца, родила ему дочь и сына — теперешнего мужа Молль. Некоторые подробности ее истории, а главное — имя, каким она звалась в Англии, приводят Молль к ужасной догадке: ее свекровь не кто иная, как ее собственная мать. Естественно, отношения с мужем-братом чем дальше, тем больше разлаживаются. У них, кстати, двое детей, и третьим она беременна. Не в силах таить страшное открытие, она все рассказывает свекрови (матери), а потом и самому мужу (брату). Она не чает вернуться в Англию, чему он теперь не может препятствовать. Бедняга тяжело переживает случившееся, близок к помешательству, дважды покушается на самоубийство.

Молль возвращается в Англию (всего она пробыла в Америке восемь лет). Груз табака, на который она возлагала надежды встать на ноги и хорошо выйти замуж, в дороге пропал, денег у нее мало, тем не менее она часто наезжает в курортный Бат, живет не по средствам в ожидании «счастливого случая». Таковой представляется в лице «настоящего господина», приезжающего сюда отдохнуть от тяжелой домашней обстановки: у него душевнобольная жена. Между «батским господином» и Молль складываются дружеские отношения. Приключившаяся с ним горячка, когда Молль выходила его, еще больше сближает их, хотя отношения остаются неправдоподобно целомудренными целых два года. Потом она станет его содержанкой, у них родится трое детей (в живых останется только первый мальчик), они переедут в Лондон. Их налаженная, по существу супружеская, жизнь продолжалась шесть лет. Новая болезнь сожителя кладет конец этому почти идиллическому эпизоду в жизни Молль. На пороге смерти «в нем заговорила совесть», он раскаялся «в беспутной и ветреной жизни» и отослал Молль прощальное письмо с назиданием также «исправиться».

Снова она «вольная птица» (ее собственные слова), а точнее — дичь для охотника за приданым, поскольку она не мешает окружающим считать себя дамой состоятельной, со средствами. Но жизнь в столице дорога, и Молль склоняется на уговоры соседки, женщины «из северных графств», пожить под Ливерпулем. Предварительно она пытается как-то обезопасить уходящие деньги, однако банковский клерк, намаявшись с неверной женой, вместо деловых разговоров заводит матримониальные и уже предлагает по всей форме составить договор «с обязательством выйти за него замуж, как только он добьется развода». Отложив пока этот сюжет, Молль уезжает в Ланкашир. Спутница знакомит ее с братом — ирландским лордом;

ослепленная его благородными манерами и «сказочным великолепием» приемов, Молль влюбляется и выходит замуж (это ее четвертый муж). В недолгом времени выясняется, что «ланкаширский муж» мошенник: сводничавшая ему «сестра» оказалась его бывшей любовницей, за приличную мзду подыскавшей «богатую» невесту. Обманутые, а точнее — обманувшиеся молодожены кипят благородным негодованием (если эти слова уместны в таком контексте), но дела уже не поправить. По доброте душевной Молль даже оправдывает незадачливого супруга: «это был джентльмен (…), знавший лучшие времена». Не имея средств устроить с нею более или менее сносную жизнь, весь в долгах, Джемми решает оставить Молль, но расстаться сразу не выходит: впервые после горькой любви к старшему колчестерскому брату, с которой начались ее несчастья, Молль любит беззаветно. Она трогательно пытается уговорить мужа поехать в Виргинию, где, честно трудясь, можно прожить и с малыми деньгами. Отчасти увлеченный ее планами, Джемми (Джеймс) советует прежде попытать счастья в Ирландии (хотя там у него ни кола ни двора). Под этим благовидным предлогом он таки уезжает.

Молль возвращается в Лондон, грустит по мужу, тешится сладостными воспоминаниями, покуда не обнаруживает, что беременна. Родившийся в пансионе «для одиноких женщин» младенец уже заведенным порядком определяется на попечение к крестьянке из Хартфорда — и недорого, что не без удовольствия отмечает избавившаяся от «тяжелой заботы» мать.

Она испытывает тем большее облегчение, что не прерываемая все это время переписка с банковским клерком приносит добрую весть: он добился развода, поздно хватившаяся жена покончила с собой. Поломавшись приличное время (все героини Дефо отменные артистки), Молль в пятый раз выходит замуж. Одно происшествие в провинциальной гостинице, где совершилось это предусмотрительно припасенное событие, пугает Молль «до смерти»: из окна она видит въехавших во двор всадников, один из них несомненно Джемми. Те вскоре уезжают, но слухи о разбойниках, в тот же день ограбивших неподалеку две кареты, укрепляют Молль в подозрении относительно промысла, каким занимается ее недавний благоверный.

Счастливый брак с клерком длился пять лет. Молль денно и нощно благословляет небеса за ниспосланные милости, сокрушается о прежней неправедной жизни, страшась расплаты за нее. И расплата наступает: банкир не смог перенести утраты крупной суммы, «погрузился в апатию и умер». В этом браке родилось двое детей — и любопытная вещь: не только читателю трудно перечесть всех ее детей, но путается и сама Молль (или Дефо?) — потом окажется, что от «последнего мужа» у нее один сын, которого она, естественно, определяет в чужие руки. Для Молль настали тяжелые времена. Ей уже сорок восемь, красота поблекла, и, что хуже всего для этой деятельной натуры, умевшей в трудную минуту собраться с силами и явить невероятную жизнестойкость, она «потеряла всякую веру в себя». Все чаще посещают ее призраки голода и нищеты, пока наконец «дьявол» не гонит ее на улицу и она не совершает свою первую кражу.

Вся вторая часть книги — это хроника неуклонного падения героини, ставшей удачливой, легендарной воровкой. На сцене появляется «повитуха», восемь лет назад удачно освободившая ее от сына, рожденного в законном (!) браке с Джемми, и появляется затем, чтобы в качестве «пестуньи» остаться до конца. (В скобках заметим, что число восемь играет почти мистическую роль в этом романе, отмечая главные рубежи в жизни героини.) Когда после нескольких краж у Молль накапливается «товар», который она не знает, как сбыть, она вспоминает о сметливой повитухе со средствами и связями. Она даже не представляет, какое это верное решение: восприемница нежеланных детей стала теперь процентщицей, дает деньги под заклад вещей. Потом-то выяснится, что называется это иначе: наводчица и сбытчица краденого. Целый отряд несчастных работает на нее. Один за другим попадают они в Ньюгейт, а там либо на виселицу, либо — если повезет — в американскую ссылку. Молль неправдоподобно долго сопутствует удача— главным образом потому, что она действует в одиночку, полагаясь только на себя, трезво рассчитывая меру опасности и риска. Талантливая лицедейка, она умеет расположить к себе людей, не гнушаясь обмануть детское доверие. Она меняет внешность, приноравливаясь к среде, и некоторое время «работает» даже в мужском костюме. Как прежде в брачных контрактах или при определении содержания оговаривался каждый пенс, так сейчас Молль ведет подробнейшую бухгалтерию своим неправедным накоплениям (серьги, часики, кружева, серебряные ложки…). В преступном промысле она выказывает быстро приобретенную хватку «деловой женщины». Все реже тревожат ее укоры совести, все продуманнее, изощреннее ее аферы. Молль становится подлинным профессионалом в своем деле. Она, например, не прочь щегольнуть «мастерством», когда крадет совершенно не нужную ей в городе лошадь. У нее уже немалое состояние, и вполне можно бросить постыдное ремесло, однако эта мысль навещает ее только вслед за миновавшей опасностью. Потом она об этом и не вспомнит, но и не забудет упомянуть о покаянной минуте в дотошливом реестре всего, что говорит в ее пользу.

Как и следует ожидать, удача однажды изменяет ей, и, к злобной радости томящихся в Ньюгейте товарок, она составляет им компанию. Конечно, она горько раскаивается и в том, что некогда поддалась искушению «дьявола», и в том, что не имела сил одолеть наваждение, когда голодная смерть ей уже не грозила, но все-таки горше всего мысль, что она «попалась», и поэтому искренность и глубина ее раскаяния сомнительны. Зато ей верит священник, стараниями «пестуньи» («убитая горем», та на почве раскаяния даже заболевает), ходатайствующей о замене смертной казни ссылкой. Судьи удовлетворяют ее ходатайство, тем паче что Молль официально проходит как впервые судимая. В тюрьме она встречает своего «ланкаширского мужа» Джемми, чему не очень и поражается, зная его род занятий. Однако свидетели его разбоев не спешат объявиться, суд откладывается, и Молль удается убедить Джемми добровольно отправиться с нею в ссылку (не ожидая вполне вероятной виселицы).

В Виргинии Молль встречается со своим уже взрослым сыном Гемфри (брат-муж ослеп, сын ведет все дела), входит в обладание состоянием, завещанным давно умершей матерью. Она толково ведет плантаторское хозяйство, снисходительно терпит «барские» замашки мужа (тот предпочитает работе охоту), и в положенный срок, разбогатевшие, они оба возвращаются в Англию «провести остаток наших дней в искреннем раскаянии, сокрушаясь о дурной нашей жизни».

Хроника жизни Молль флендерс кончается словами: «Написано в 1683 г.». Удивительно иногда сходятся даты: в том же, 1683 г., словно на смену «сошедшей со сцены» Молль, в Англию привозят из Франции десятилетнюю Роксану.

В. А. Харитонов

Роксана

(Roxana)

Роман (1724)

Счастливая куртизанка, или история жизни и всевозможных превратностей судьбы мадемуазель де Бело, впоследствии именуемой графиней де Винпельсгейм Германской, она же особа, известная во времена Карла II под именем леди Роксаны (The fortunate mistress; or, a history of the life and vast variety of fortunes of mademoiselle de Beleau, afterwards call'd the countess de Wintselsheim in Germany. Being the person known by the name of the lady Roxana, in the time of king Charles II)

Роман (1724)

Героиня, столь пышно представленная на титуле, на самом деле звалась Сьюзен, что выяснится к концу книги, в случайной оговорке («дочь моя была наречена моим именем»). Однако в своей переменчивой жизни она столько раз меняла «роли», что закрепилось имя Роксана — по «роли», сыгранной ею в свой звездный час. Но правы и те ученые, кто, недоглядевее подлинное имя, объявляютее анонимной и делают заключение о типажности героини: она и впрямь продукт своего времени, социальный тип.

Вообще говоря, Роксана — француженка. Она родилась в городе Пуатье, в семье гугенотов. В 1683 г., когда девочке было около десяти лет, родители, спасаясь от религиозных преследований, перебрались с нею в Англию. Стало быть, годее рождения — 1673-й. В пятнадцать лет отец выдал ее замуж за лондонского пивовара, тот, никудышный хозяин, за восемь лет брака промотал женино приданое, продал пивоварню и однажды утром «вышел со двора с двумя слугами» и навсегда уехал, оставив жену с детьми мал мала меньше (всего их пятеро). Злосчастное замужество дает случай «скорой на язык» и неглупой героине провести классификацию «дураков», из которых ее муж совмещал сразу несколько разновидностей, и предостеречь читательниц от опрометчивого решения связать судьбу с одним из таких.

Положениеее плачевно. Родственники сбежавшего мужа отказывают в помощи, с ней остается только преданная служанка Эми. Ей и двум сердобольным старухам (одна из них вдовая тетка мужа) приходит в голову отвести четверых детей (самого младшего взял под свое попечительство приход) к дому их дяди и тетки и, буквально втолкнув их через порог, бежать прочь. Этот план осуществляется, пристыженные совестливым дядей родственники решают сообща заботиться о малютках.

Между тем Роксана продолжает оставаться в доме, и более того: хозяин не спрашивает платы, сочувствуя ее жалкому положению, оказывает всяческое вспомоществование. Смышленая Эми смекает, что такое участие едва ли бескорыстно и ее госпоже предстоит известным образом расплатиться. Так оно и случается. После в шутку затеянного «свадебного ужина», убежденная доводами Эми в справедливости домоганий своего благодетеля, Роксана уступает ему, сопровождая жертву многоречивым самооправданием («Нищета — вот что меня погубило, ужасающая нищета»). Уже не в шутку, а всерьез составляется и «договор», где подробно и точно оговоренные деньги и вещи гарантируют героине материальную обеспеченность.

Не сказать, что она легко переживает свое падение, хотя надо учитывать корректирующие оценки задним числом, которые выносит «поздняя» Роксана, погрязшая в пороке и, похоже, полная искреннего раскаяния. Симптомом наступающей нравственной глухоты становится совращение ею «верной Эми», которую она укладывает в постель к своему сожителю. Когда выясняется, что Эми забеременела, Роксана, чувствуя свою вину, решает «взять этого ребенка и заботиться как о собственном». О собственных ее детях, мы знаем, заботятся другие, так что и эту девочку сплавят кормилице, и более о ней ничего не будет сказано. У самой Роксаны только на третьем году рождается девочка (она умрет шести недель от роду), а еще через год родится мальчик.

Среди занятий ее сожителя («мужа», как настаивает он сам и кем по сути является) — перепродажа ювелирных изделий (отчего в веренице удостоенных ее милостей он будет значиться как «ювелир»). Дела требуют его отъезда в Париж, Роксана едет с ним. Однажды он собирается в Версаль к принцу ***скому. Роксану охватывает недоброе предчувствие, она пытается его удержать, но связанный словом ювелир уезжает, и на пути в Версаль среди бела дня его убивают трое грабителей. Законных прав наследницы у Роксаны нет, но при ней камни, векселя — словом, ее положение не сравнить с тем ничтожеством, из которого ее поднял погибший благодетель. Да и Роксана теперь другая — трезвая деловая женщина, она с редким самообладанием (при этом вполне искренне скорбя о ювелире) устраивает свои дела. Например, подоспевшему лондонскому управляющему она представляется француженкой, вдовой его хозяина, не ведавшей о существовании другой, английской жены, и грамотно требует «вдовьей доли». Тем временем предупрежденная Эми продает в Лондоне обстановку, серебро, заколачивает дом.

Принц, не дождавшийся в тот злополучный день ювелира, выказывает Роксане сочувствие, сначала прислав своего камердинера, а потом и заявившись самолично. Результатом визита стали ежегодная пенсия на все время ее пребывания в Париже и с необыкновенной быстротой крепнущие отношения с принцем («графом де Клераком»). Естественно, она делается его любовницей, по какому случаю выводится уже обязательная мораль в назидание «несчастным женщинам». Их связь продлится восемь лет, Роксана родит принцу двоих детей. Преданная Эми, ее верное зеркало, дает соблазнить себя камердинеру принца, добавляя хозяйке запоздалые раскаяния в первоначальном совращении девушки.

Размеренная жизнь гироини неожиданно дает сбой: в Медонском дворце дофина, куда Роксана наезжает со своим принцем, она видит среди гвардейцев своего пропавшего мужа-пивовара. Страшась разоблачения, она подсылает к нему Эми, та сочиняет жалостливую историю о впавшей в крайнюю нищету и сгинувшей в неизвестности госпоже (впрочем, и вполне правдиво поведав первоначальные горести оставленной с малыми детьми «соломенной вдовы»). По-прежнему ничтожество и бездельник, пивовар пытается вытянуть из Эми довольно большую сумму — якобы на покупку офицерского патента, но удовлетворяется одним-единственным пистолетом «взаймы», после чего старательно избегает ее. Застраховывая себя от дальнейших нежелательных встреч, Роксана нанимает сыщика — «наблюдать за всеми его перемещениями». И до срока она теряет его вторично, на сей раз с неимоверным облегчением.

Между тем принц получает от короля поручение ехать в Италию. По обыкновению благородно поломавшись (якобы не желая создавать ему дополнительные трудности), Роксана сопровождает его. Эми остается в Париже стеречь имущество («я была богата, очень богата»). Путешествие длилось без малого два года. В Венеции она родила принцу второго мальчика, но тот вскоре умер. По возвращении в Париж, еще примерно через год, она родила третьего сына. Их связь прерывается, следуя переменчивой логике ее непутевой жизни: опасно занемогла жена принца («превосходная, великодушная и поистине добрая жена») и на смертном одре просила супруга сохранять верность своей преемнице («на кого бы ни пал его выбор»). Сраженный ее великодушием, принц впадает в меланхолию, замыкается в одиночестве и оставляет Роксану, взяв на себя расходы по воспитаниюих сыновей.

Решив вернуться в Англию («я все же почитала себя англичанкой») и не зная, как распорядиться своим имуществом, Роксана находит некоего голландского купца, «славящегося своим богатством и честностью». Тот дает дельные советы и даже берется продать ее драгоценности знакомому ростовщику-еврею. Ростовщик сразу узнает камни убитого восемь лет назад ювелира, объявленные тогда украденными, и, естественно, подозревает в Роксане сообщницу скрывшихся убийц. Угроза ростовщика «расследовать это дело» пугает ее не на шутку. К счастью, он посвящает в свои планы голландского негоцианта, а тот уже дрогнул перед чарами Роксаны и сплавляет ее в Роттердам, устраивая между тем ее имущественные дела и водя за нос ростовщика.

На море разыгрывается шторм, перед его свирепостью Эми горько кается в своей беспутной жизни, Роксана молча вторит ей, давая обещания совсем перемениться. Судно относит к Англии, и на суше их раскаяние скоро забывается. В Голландию Роксана отправляется одна. Роттердамский купец, которого ей рекомендовал голландский негоциант, благополучно устраивает ее дела, в том числе и с опасными камнями. В этих хлопотах проходит полгода. Из писем Эми она узнает, что муж-пивовар, как узнал приятель Эми, камердинер принца, погиб в какой-то потасовке. Потом выяснится, что Эми выдумала это из лучших чувств, желая своей госпоже нового замужества. Муж-«дурак» таки погибнет, но много позже. Пишет ей из Парижа и благодетель — голландский купец, претерпевший много неприятностей от ростовщика. Раскапывая биографию Роксаны, он опасно подбирается к принцу, но тут его останавливают: на Новом мосту в Париже двое неизвестных отрезают ему уши и грозят дальнейшими неприятностями, если он не уймется. Со своей стороны, ограждая собственное спокойствие, честный купец заводит ябеду и усаживает ростовщика в тюрьму, а потом, от греха подальше, и сам уезжает из Парижа в Роттердам, к Роксане.

Они сближаются. Честный купец предлагает брак (его парижская жена умерла), Роксана отказывает ему («вступивши в брак, я теряю все свое имущество, которое перейдет в руки мужа»). Но объясняет она свой отказ отвращением к браку после злоключений, на какие ее обрекла смерть мужа-ювелира. Негоциант, впрочем, догадывается об истинной причине и обещает ей полную материальную независимость в браке — он не тронет ни пистоля из ее состояния. Роксане приходится измышлять другую причину, а именно — желание духовной свободы. В своих речах она выказывает себя изощреннейшей софисткой, впрочем, и на попятный ей поздно идти из страха быть уличенной в корыстолюбии (даже при том, что она ждет от него ребенка). Раздосадованный купец возвращается в Париж, Роксана едет «попытать счастья» (мысли ее, конечно, о содержании, а не о браке) в Лондон. Она поселяется в фешенебельном районе, Пел-Мел, рядом с дворцовым парком, «под именем знатной француженки». Строго говоря, безымянная до сих пор, она всегда безродна. Живет она на широкую ногу, молва еще больше умножает ее богатство, ее осаждают «охотники за приданым». В управлении ее состоянием ей толково помогает сэр Роберт Клейтон (это реальное лицо, крупнейший финансист того времени). Попутно Дефо подсказывает «английским дворянам», как те могли бы умножить свое состояние, «подобно тому, как купцы увеличивают свое».

Героиня переворачивает новую страницу своей биографии: двери ее дома открываются для «высокопоставленных вельмож», она устраивает вечера с карточными играми и балы-маскарады, на один из них инкогнито, в маске, является сам король. Героиня предстает перед собранием в турецком костюме (не умея думать иначе, она, конечно, не забывает сказать, за сколько пистолей он ей достался) и исполняет турецкий же танец, повергая всех в изумление. Тогда-то некто и воскликнул — «Да ведь это сама Роксана!» — тем дав наконец героине имя. Этот период — вершина ее карьеры: последующие три года она проводит в обществе короля — «вдали от света», как объявляет она с кокетливо-самодовольной скромностью. Возвращается она в общество баснословно богатой, слегка поблекшей, но еще способной покорять сердца. И скоро находится «джентльмен знатного рода», поведший атаку. Он, правда, глупо начал, рассуждая «о любви, предмете, столь для меня смехотворном, когда он не соединен с главным, то есть с деньгами». Но потом чудак исправил положение, предложив содержание.

В образе Роксаны встретились два времени, две эпохи — Реставрация (Карл II и Яков I), с ее угарным весельем и беспринципностью, и последовавшее за нею пуританское отрезвление, наступившее с воцарением Вильгельма III и далее крепнувшее при Анне и Георгах. Дефо был современником всех этих монархов. Развратная жизнь, которой Роксана предается, вернувшись из Парижа в Лондон, есть само воплощение Реставрации. Напротив, крохоборническое исчисление всех выгод, доставляемых этой жизнью, — это уже далеко от аристократизма, это типично буржуазная складка, сродни купеческому гроссбуху.

В Лондоне история Роксаны завязывает подлинно драматические узлы, аукаясь с ее прошлым. Она наконец заинтересовалась судьбой своих пятерых детей, оставленных пятнадцать лет назад на милость родственников. Старший сын и младшая дочь уже умерли, остались младший сын (приютский) и две его сестры, старшая и средняя, ушедшие от нелюбезной тетки (золовки Роксаны) и определившиеся «в люди». В расчеты Роксаны не входит открываться детям и вообще родственникам и близким, и все необходимые розыски проводит Эми. Сын, «славный, смышленый и обходительный малый», подмастерье, выполнял тяжелую работу. Представившись бывшей горничной несчастной матери этих детей, Эми устраивает судьбу мальчика: выкупает у хозяина и определяет в ученье, готовя к купеческому поприщу. Эти благодеяния имеют неожиданный итог; одна из служанок Роксаны возвращается из города в слезах, и из расспросов Эми заключает, что это старшая дочь Роксаны, удрученная везением братца! Придравшись по пустяковому поводу, Эми рассчитывает девушку. По большому счету удаление дочери устраивает Роксану, однако сердце ее отныне неспокойно — в нем, оказывается, «еще оставалось немало материнского чувства». Эми и здесь ненавязчиво облегчает положение несчастной девушки.

С появлением дочери в жизни героини обозначается перелом. Ей «омерзел» милорд***, у которого она уже восьмой год на содержании, они расстаются. Роксана начинает «по справедливости судить о своем прошлом». В числе виновников ее падения, помимо нужды, объявляется еще один — Дьявол, стращавший-де ее призраком нужды уже в благополучных обстоятельствах. И жадность к деньгам, и тщеславие — все это его козни. Она уже переехала с Пел-Мел в Кенсингтон, потихоньку прерывает старые знакомства, примериваясь покончить с «мерзостным и гнусным» ремеслом. Ее последний лондонский адрес — подворье возле Минериз, на окраине города, в доме квакера, уехавшего в Новую Англию. Немалую роль в смене адреса играет желание застраховаться от визита дочери, Сьюзен, — у той уже короткие отношения с Эми. Роксана даже меняет внешность, обряжаясь в скромный квакерский наряд. И разумеется, выезжает она сюда под чужим именем. Образ хозяйки, «доброй квакерши», выписан с теплой симпатией — у Дефо были причины хорошо относиться к представителям этой секты. Столь желаемая Роксаной покойная, правильная жизнь тем не менее не приносит мира в ее душу — теперь она горько сожалеет о разлуке с «голландским купцом». Эми отправляется на разведку в Париж. Тем временем заторопившаяся судьба предъявляет купца Роксане прямо в Лондоне: оказывается, он тут давно живет. Похоже, на этот раз неостывшие матримониальные намерения купца увенчаются успехом, тем более что у них растет сын, оба болезненно переживают его безродность и, наконец, Роксана не может забыть, как много сделал для нее этот человек (щепетильная честность в делах ей не чужда).

Новое осложнение: в очередном «рапорте» из Франции Эми докладывает, что Роксану разыскивает принц, намереваясь даровать ей титул графини и жениться на ней. Тщеславие бывшей королевской любовницы разгорается с небывалой силой. С купцом ведется охлаждающая игра. К счастью для героини, она не успевает вторично (и окончательно) оттолкнуть его от себя, ибо дальнейшие сообщения Эми лишают ее надежды когда-нибудь зваться «вашим высочеством». Словно догадавшись о ее честолюбивых притязаниях, купец сулит ей, в случае замужества, титул баронессы в Англии (можно купить) либо в Голландии — графини (тоже можно купить — у обедневшего племянника). В конечном счете она получит оба титула. Вариант с Голландией устраивает ее больше: оставаясь в Англии, она рискует, что ее прошлое может стать известным купцу. К тому же Сьюзен, девица смышленая, приходит к мысли, что если не Эми, то сама леди Роксана ее мать, и свои соображения она выкладывает Эми. У Эми, все передающей Роксане, в сердцах вырывается пожелание убить «девку». Потрясенная Роксана некоторое время не пускает ее к себе на глаза, но слово сказано. События торопят отъезд супругов в Голландию, где, полагает Роксана, ни дочь, нечаянно ставшая ее первым врагом, ее не достанет, ни другие призраки прошлого не покусятся на ее теперь респектабельную жизнь. Роковая случайность, каких много в этом романе, настигает ее в минуту предотьездных хлопот жена капитана корабля, с которым ведутся переговоры, оказывается подругой Сьюзен, и та заявляется на борт, до смерти перепугав Роксану. И хотя дочь не узнает ее (служа судомойкой, она только раз видела «леди Роксану», и то в турецком костюме, который играет здесь роль разоблачительного «скелета в шкафу») и, естественно, не связывает с постоялицей в доме квакерши, поездка в Голландию откладывается.

Сьюзен осаждает дом квакерши, домогаясь встречи с Эми иее госпожой, в которой уверенно предполагает свою мать. Уже не исстрадавшаяся дочерняя любовь движет ею, но охотничий азарт и разоблачительный пафос. Роксана съезжает с квартиры, прячется по курортным городкам, держа связь только с Эми и квакершей, которая начинает подозревать недоброе, рассказывая заявляющейся в дом Сьюзен всякие небылицы о своей постоялице и чувствуя себя в ситуации сговора. Между тем напуганная не меньше своей госпожи происходящим, Эми случайно встречает в городе Сьюзен, едет с ней в Гринвич (тогда довольно глухое место), они бурно объясняются, и девушка вовремя прекращает прогулку, не дав увлечь себя в лес. Намерения Эми по-прежнему приводят в ярость Роксану, она прогоняетее, лишившись верного друга в столь тяжкую минуту жизни.

Финал этой истории окутан мрачными тонами: ничего не слышно об Эми и ничего не слышно о девушке, а ведь последний раз, по слухам, их видели вместе. Памятуя о маниакальном стремлении Эми «обезопасить» Сьюзен, можно предполагать самое худшее.

Заочно осыпав благодеяниями своих менее настойчивых детей, Роксана отплывает в Голландию, живет там «со всем великолепием и пышностью». В свой срок туда же последует за ней и Эми, однако их встреча — за пределами книги, как и покаравший их «гнев небесный». Их злоключениям было посвящено подложное продолжение, изданное в 1745 г., то есть спустя четырнадцать лет после смерти Дефо. Там рассказывается, как Эми удалось заточить Сьюзен в долговую тюрьму, выйдя из которой та является в Голландию и разоблачает обеих. Честнейший муж, у которого наконец открылись глаза, изгоняет Роксану из дома, лишает всяких наследственных прав, хорошо выдает Сьюзен замуж. В «продолжении» Роксана нищей умирает в тюрьме, и Эми, заразившись дурной болезнью, также умирает в бедности.

В. А. Харитонов

История Джона Буля

(History of John Bull)

Роман (1712)

Лорда Стратта, богатого аристократа, семья которого издавна владела огромными богатствами, приходский священник и хитрец стряпчий убеждают завещать все его имение двоюродному брату, Филиппу Бабуну. К жестокому разочарованию другого кузена, эсквайра Саута, титул и имение после смерти лорда Стратта переходят к молодому Филиппу Бабуну.

К юному лорду являются постоянные поставщики покойного Стратта, торговец сукном Джон Буль и торговец льняным товаром Николаc Фрог. Несмотря на многочисленные долги покойного лорда Стратта, им крайне невыгодно упускать такого богатого клиента, как Филипп Бабун, и они надеются, что станут получать у него заказы на свой товар. Юный лорд обещает им не прибегать к услугам других торговцев. Однако у Буля и Фрога возникает подозрение, что дед юного лорда, ловкач и мошенник Луи Бабун, который также занимается торговлей и не брезгует никакими махинациями ради получения выгодных заказов, приберет к рукам все дела своего внука. Опасаясь разорения из-за козней злонамеренного Луи Бабуна, бесчестного мошенника и драчуна, Буль и Фрог пишут Филиппу Бабуну письмо, в котором извещают его, что если он намерен получать товар у своего деда, то они, Буль и Фрог, подадут на юного лорда в суд для взыскания с него старого долга суммой двадцать тысяч фунтов стерлингов, в результате чего на имущество покойного Стратта будет наложен арест.

Молодой Бабун испуган таким поворотом событий. Поскольку у него нет наличных денег для уплаты долга, он клятвенно обещает Булю и Фрогу покупать товар только у них. Однако торговцы уже не сомневаются в том, что старый пройдоха Луи Бабун непременно облапошит своего внука. Будь и Фрог обращаются в суд с иском. Стряпчий Хамфри Хокус составляет исковое заявление, защищающее по праву давности интересы Буля и Фрога и оспаривающее право Луи Бабуна на торговлю, поскольку последний «вовсе не купец, а буян и шаромыжник, кочующий по сельским ярмаркам, где подбивает честной народ драться на кулачках или дубинках ради приза».

Проходит десять лет, а дело все еще тянется. Юному лорду Стратту не удается получить ни одного решения в свою пользу. Однако и Буль ничего не выигрывает, напротив, все его наличные деньги постепенно оседают в карманах судейских чиновников. Джон Буль — честный и добродушный малый, хлебосол и весельчак, но его страстная и упрямая натура побуждает его продолжать тяжбу, которая грозит окончательно разорить его. Видя, как тяжба постепенно съедает все его капиталы, он неожиданно для всех решает сам стать юристом, коль скоро это такое прибыльное дело. Он забрасывает все дела, поручает вести свои торговые операции Фрогу и ревностно изучает юриспруденцию.

Николае Фрог — полная противоположность Булю. Хитрый и расчетливый Фрог внимательно следит за ходом тяжбы, но отнюдь не в ущерб интересам своей торговли.

Буль, с головой ушедший в изучение тонкостей судейской науки, неожиданно узнает о связи стряпчего Хокуса, который выкачивает из Буля огромные суммы денег, со своей женой. Буль возмущен поведением супруги, которая открыто изменяет ему, но она заявляет, что считает себя свободной от каких бы то ни было обязательств перед мужем и впредь собирается вести себя так, как сочтет нужным. Между ними вспыхивает ссора, переходящая в потасовку: жена получает серьезное увечье, от которого через полгода умирает.

В бумагах покойной супруги Буль обнаруживает трактат, посвященный вопросам «защиты всенепременной обязанности жены наставлять мужу рога в случаеего тирании, неверности или недееспособности». В этом трактате она резко осуждает женское целомудрие и оправдывает измены, ссылаясь на законы природы и на пример «мудрейших жен всех веков и народов» каковые, пользуясь означенным средством, спасли род мужа от гибели и забвения из-за отсутствия потомства». Оказывается, что это пагубное учение уже распространилось среди женщин, несмотря на безоговорочное осуждение их мужей. Женщины создают две партии, взгляды которых на вопросы целомудрия и супружеской верности диаметрально противоположны, однако на деле поведение тех и других мало чем отличается.

Буль женится на серьезной и степенной деревенской женщине, и та благоразумно советует ему взяться за ум и проверить счета, вместо того чтобы заниматься юридическими науками, которые подрывают его здоровье и грозят пустить семью по миру. Он следует ее совету и обнаруживает, что стряпчий Хокус без зазрения совести присваивает себе его деньги, а Фрог участвует вих общих расходах лишь на словах, тогда как на деле все затраты по ведению тяжбы ложатся на плечи Буля. Возмущенный Буль отказывается от услуг Хокуса и нанимает другого стряпчего.

Фрог посылает Булю письмо, в котором уверяет его в своей честности и преданности общему делу. Он сетует на то, что терпит притеснения от наглого Луи Бабуна, и жалуется, что потерял гораздо больше денег, чем Буль. Фрог просит Буля и впредь доверять ему, Фрогу, свои торговые дела и обещает фантастические прибыли.

Буль встречается в таверне с Фрогом, эсквайром Саутом и Луи Бабуном. Буль подозревает, что Луи Бабун и Фрог могут сговориться между собой и обмануть его. Буль требует от Фрога полного отчета в том, как тот тратил те деньги, которые Буль доверил ему. Фрог пытается обсчитать Буля, но тот уличает его.

Фрог начинает интриговать против бывшего компаньона и приятеля: он внушает слугам и домочадцам Буля, что их хозяин сошел с ума и продал жену и детей Луи Бабуну, что спорить с ним по малейшему поводу небезопасно, так как Буль постоянно имеет при себе яд и кинжал. Однако Буль догадывается о том, кто распускает эти нелепые слухи.

Луи Бабун, который испытывает постоянные финансовые затруднения из-за того, что все торговцы, которых он когда-либо обманывал, объединились против него, является с визитом к Булю. Луи Бабун поносит жадного Фрога, с которым он пытался иметь дело, и просит Буля взять его, Бабуна, под свое покровительство и располагать им и его капиталами, как Булю будет угодно. Буль согласен помочь старому Луи, но лишь при условии полного доверия к нему. Буль требует от старого мошенника, твердых гарантий и настаивает на том, чтобы тот передал в его полную собственность замок Экклесдаун вместе с близлежащими землями. Луи Бабун соглашается.

Фрог, который сам не прочь завладеть замком, вступает в тайный сговор с эсквайром Саутом. Он подговаривает эсквайра подкупить судейских чиновников и лишить Буля всех прав на поместье. Однако Буль, которому удается подслушать их разговор, разоблачает преступные замыслы Фрога и вопреки всему становится полновластным хозяином замка Экклесдаун.

В. В. Рынкевич

Сказка бочки

(A Tale of a Tub)

Памфлет. (1696–1697. опубл. 1704)

«Сказка бочки» — один из первых памфлетов, написанных Джонатаном Свифтом, однако, в отличие от создававшейся примерно в тот же период «Битвы книг», где речь шла по преимуществу о предметах литературного свойства, «Сказка бочки», при своем сравнительно небольшом объеме, вмещает в себя, как кажется, практически все мыслимые аспекты и проявления жизни человеческой. Хотя конечно же основная его направленность — антирелигиозная, точнее — антицерковная. Недаром книга, изданная семь лет спустя после ее создания (и изданная анонимно!), была включена папой римским в Index prohibitorum. Досталось Свифту, впрочем, и от служителей англиканской церкви (и заслуженно, надо признать, — их его язвительное перо также не пощадило).

Пересказывать «сюжет» книги, принадлежащей к памфлетному жанру, — дело заведомо неблагодарное и бессмысленное. Примечательно, впрочем, что, при полном отсутствии «сюжета» в обычном понимании этого слова, при отсутствии действия, героев, интриги, книга Свифта читается как захватывающий детективный роман или как увлекательное авантюрное повествование. И происходит это потому и только потому, что, принадлежа формально к жанру публицистики, как скажут сегодня, non-fiction, — то есть опять-таки формально, выходя за рамки литературы художественной, памфлет Свифта — это в полном смысле художественное произведение. И пусть в нем не происходит присущих художественному произведению событий — в нем есть единственное, все прочее заменяющее: движение авторской мысли — гневной, парадоксальной, саркастической, подчас доходящей до откровенной мизантропии, но потрясающе убедительной, ибо сокрыто за нею истинное знание природы человеческой, законов, которые управляют обществом, законов, согласно которым от века выстраиваются взаимоотношения между людьми.

Построение памфлета на первый взгляд может показаться достаточно хаотичным, запутанным, автор сознательно как бы сбивает своего читателя с толку (отсюда отчасти и само название: выражение «сказка бочки» по-английски значит — болтовня, мешанина, путаница). Структура памфлета распадается на две кажущиеся между собой логически никак не связанными части: собственно «Сказку бочки» — историю трех братьев: Петра, Джека и Мартина — и ряд отступлений, каждое из которых имеет свою тему и своего адресата. Так, одно из них носит название «отступление касательно критиков», другое — «отступление в похвалу отступлений», еще одно — «отступление касательно происхождения, пользы и успехов безумия в человеческом обществе» и т. д. Уже из самих названий «отступлений» понятны их смысл и направленность. Свифту вообще были отвратительны всякого рода проявления низости и порочности человеческой натуры, двуличность, неискренность, но превыше всего — человеческая глупость и человеческое тщеславие. И именно против них и направлен его злой, саркастический, едкий язык. Он умеет все подметить и всему воздать по заслугам.

Так, в разделе первом, названном им «Введение», адресатами его сарказма становятся судьи и ораторы, актеры и зрители, словом, все те, кто либо что-то возглашает (с трибуны или, если угодно, с бочки), а также и прочие, им внимающие, раскрыв рот от восхищения. Во многих разделах своего памфлета Свифт создает убийственную пародию на современное ему наукообразие, на псевдоученость (когда воистину «словечка в простоте не скажут»), сам при этом мастерски владея даром извращенного словоблудия (разумеется, пародийного свойства, однако в совершенстве воспроизводя стиль тех многочисленных «ученых трактатов», что в изобилии выходили из-под пера ученых мужей — его современников). Блистательно при этом умеет он показать, что за этим нанизыванием слов скрываются пустота и скудость мысли — мотив, современный во все времена, как и все прочие мысли и мотивы памфлета Свифта, отнюдь не превратившегося за те четыре столетия, что отделяют нас от момента создания, в «музейный экспонат». Нет, памфлет Свифта жив — поскольку живы все те людские слабости и пороки, против которых он направлен.

Примечательно, что памфлет, публиковавшийся анонимно, написан от лица якобы стольже бесстыже-малограмотного ученого-краснобая, каких столь люто презирал Свифт, однако голос его, его собственный голос, вполне ощутим сквозь эту маску, более того, возможность спрятаться за ней придает памфлету еще большую остроту и пряность. Такая двоякость-двуликость, прием «перевертышей» вообще очень присущи авторской манере Свифта-памфлетиста, в ней особенно остро проявляется необычная парадоксальность его ума, со всей желчностью, злостью, едкостью и сарказмом. Это отповедь писателям-«шестипенсовикам», писателям-однодневкам, пишущим откровенно «на продажу», претендующим на звание и положение летописцев своего времени, но являющихся на самом деле всего лишь создателями бесчисленных собственных автопортретов. Именно о подобных «спасителях нации» и носителях высшей истины пишет Свифт: «В разных собраниях, где выступают эти ораторы, сама природа научила слушателей стоять с открытыми и направленными параллельно горизонту ртами, так что они пересекаются перпендикулярной линией, опущенной из зенита к центру земли. При таком положении слушателей, если они стоят густой толпой, каждый уносит домой некоторую долю, и ничего или почти ничего не пропадает».

Но, разумеется, основным адресатом сатиры Свифта становится церковь, историю которой он и излагает в аллегорически-иносказательном виде в основном повествовании, составляющем памфлет и называемом собственно «Сказка бочки». Он излагает историю разделения христианской церкви на католическую, англиканскую и протестантскую как историю трех братьев: Петра (католики), Джека (кальвинисты и другие крайние течения) и Мартина (лютеранство, англиканская церковь), отец которых, умирая, оставил им завещание.

Под «завещанием» Свифт подразумевает Новый завет — отсюда и уже до конца памфлета начинается его ни с чем не сравнимое и не имеющее аналогов беспрецедентное богохульство. «Дележка», которая происходит между «братьями», совсем лишена «божественного ореола», она вполне примитивна и сводится к разделу сфер влияния, говоря современным языком, а также — и это главное — к выяснению, кто из «братьев» (то есть из трех основных направлений, выделившихся в рамках христианской веры) есть истинный последователь «отца», то есть ближе других к основам и устоям христианской религии. «Перекрой» оставленного «завещания» описывается Свифтом иносказательно и сводится к вопросам чисто практическим (что также, несомненно намеренно, ведет к занижению столь высоких духовных проблем). Объектом спора, яблоком раздора становится… кафтан. Отклонения Петра (то есть католической церкви) от основ христианского вероучения сводятся к несусветному украшательству «кафтана» путем всяческих галунов, аксельбантов и прочей мишуры — весьма прозрачный намек на пышность католического ритуала и обрядов. При этом Петр в какой-то момент лишает братьев возможности видеть завещание, он прячет его от них, становясь (точнее, сам себя провозглашая) единственным истинным наследником. Но «кафтанный мотив» возникает у Свифта не случайно: «Разве религия не плащ, честность не пара сапог, изношенных в грязи, самолюбие не сюртук, тщеславие не рубашка и совесть не пара штанов, которые хотя и прикрывают похоть и срамоту, однако легко спускаются к услугам той и другой?»

Одежда — как воплощение сущности человека, не только его сословной и профессиональной принадлежности, но и его тщеславия, глупости, самодовольства, лицемерия, стремления к лицедейству — и здесь смыкаются для Свифта служители церкви — и актеры, правительственные чиновники — и посетители публичных домов. В словах Свифта словно оживает русская народная мудрость: «по одежке встречают…» — настолько, поего мнению, важную роль играет «облачение», определяющее многое, если не все, в том, кто его носит.

Полностью «разделавшись» с Петром (то есть, повторяю, с католической церковью), Свифт принимается за Джека (под которым выведен Джон Кальвин). В отличие от Петра, украсившего «кафтан» множеством всяческой мишуры, Джек, дабы максимально отстраниться от старшего брата, решил полностью лишить «кафтан» всей этой внешней позолоты — одна беда: украшения так срослись с тканью(то есть. с основой), что, яростно отрывая их «с мясом», он превратил «кафтан» в сплошные дыры: таким образом, экстремизм и фанатизм брата Джека (то есть Кальвина и иже с ним) мало чем отличались от фанатизма последователей Петра (то есть католиков-папистов): «…это губило все его планы обособиться от Петра и так усиливало родственные черты братьев, что даже ученики и последователи часто их смешивали…»

Заполучив наконец в свое личное пользование текст «завещания», Джек превратил его в постоянное «руководство к действию», шагу не делая, пока не сверится с «каноническим текстом»: «Преисполняясь восторга, он решил пользоваться завещанием как в важнейших, так и в ничтожнейших обстоятельствах жизни». И даже находясь в чужом доме, ему необходимо было «припомнить точный текст завещания, чтобы спросить дорогу в нужник…». Надо ли прибавлять что-либо еще для характеристики свифтовского богохульства, рядом с которым антирелигиозные высказывания Вольтера и иных знаменитых вольнодумцев кажутся просто святочными рассказами добрых дедушек?!

Виртуозность Свифта — в его бесконечной мимикрии: памфлет представляет собой не только потрясающий обличительный документ, но и является блистательной литературной игрой, где многоликость рассказчика, сочетающаяся с многочисленными и многослойными мистификациями, создает сплав поистине удивительный. В тексте встречается множество имен, названий, конкретных людей, событий и сюжетов, в связи и по поводу которых писалась та или иная его часть. Однако, для того чтобы в полной мере оценить этот несомненный литературный шедевр, вовсе не обязательно вникать во все эти тонкости и подробности. Конкретика ушла, унеся в небытие этих людей, вместе сих канувшими в Аету учеными трактатами и прочими литературными и иными изысканиями, а книга Свифта осталась — ибо представляет собой отнюдь не только памфлет, написанный «на злобу дня», но воистину энциклопедию нравов. При этом, в отличие от многословных и тягучих романов современников Свифта — писателей эпохи Просвещения, абсолютно лишенную элемента назидательности (и это при абсолютно четко в нем прочитывающейся авторской позиции, его взглядах на все проблемы, которые он затрагивает). Легкость гения — одно из важнейших ощущений, которое производит книга Свифта — памфлет «на все времена».

Ю. Г. Фридштейн

Путешествия Гулливера

Роман (1726)

Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей (Travels into Several Remote rations of the World in Аour Parts by Lemuel Gulliver, First a Surgeon, and then a Captain of Several Ships)

Роман (1726)

«Путешествия Гулливера» — произведение, написанное на стыке жанров: это и увлекательное, чисто романное повествование, роман-путешествие (отнюдь, впрочем, не «сентиментальное», которое в 1768 г. опишет Лоренс Стерн); это роман-памфлет и одновременно роман, носящий отчетливые черты антиутопии — жанра, который мы привыкли полагать принадлежащим исключительно литературе XX столетия; это роман со стольже отчетливо выраженными элементами фантастики, и буйство свифтовского воображения воистину не знает пределов. Будучи романом-антиутопией, это и роман в полном смысле утопический тоже, в особенности его последняя часть. И наконец, несомненно, следует обратить внимание на самое главное — это роман пророческий, ибо, читая и перечитывая его сегодня, прекрасно отдавая себе отчет в несомненной конкретности адресатов свифтовской беспощадной, едкой, убийственной сатиры, об этой конкретике задумываешься в последнюю очередь. Потому что все то, с чем сталкивается в процессе своих странствий его герой, его своеобразный Одиссей, все проявления человеческих, скажем так, странностей — тех, что вырастают в «странности», носящие характер и национальный, и наднациональный тоже, характер глобальный, — все это не только не умерло вместе с теми, против кого Свифт адресовал свой памфлет, не ушло в небытие, но, увы, поражает своей актуальностью. А стадо быть — поразительным пророческим даром автора, его умением уловить и воссоздать то, что принадлежит человеческой природе, а потому носит характер, так сказать, непреходящий.

В книге Свифта четыре части: его герой совершает четыре путешествия, общая длительность которых во времени составляет шестнадцать лет и семь месяцев. Выезжая, точнее, отплывая, всякий раз из вполне конкретного, реально существующего на любой карте портового города, он неожиданно попадает в какие-то диковинные страны, знакомясь с теми нравами, образом жизни, житейским укладом, законами и традициями, что в ходу там, и рассказывая о своей стране, об Англии. И первой такой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия. Но сначала — два слова о самом герое. В Гулливере слились воедино и некоторые черты его создателя, его мысли, его представления, некий «автопортрет», однако мудрость свифтовского героя (или, точнее, его здравомыслие в том фантастически абсурдном мире, что описывает он всякий раз с неподражаемо серьезно-невозмутимой миной) сочетается с «простодушием» вольтеровского Гурона. Именно это простодушие, эта странная наивность и позволяет Гулливеру столь обостренно (то есть столь пытливо, столь точно) схватывать всякий раз, оказываясь в дикой и чужой стране, самое главное. В то же время и некоторая отстраненность всегда ощущается в самой интонации его повествования, спокойная, неспешная, несуетная ироничность. Словно он не о собственных «хождениях по мукам» рассказывает, а взирает на все происходящее как бы с временной дистанции, причем достаточно немалой. Одним словом, иной раз возникает такое чувство, будто это наш современник, некий неведомый нам гениальный писатель ведет свой рассказ. Смеясь над нами, над собой, над человеческой природой и человеческими нравами, каковые видятся ему неизменными. Свифт еще и потому является современным писателем, что написанный им роман кажется принадлежащим к литературе, которую именно в XX столетии, причем во второй его половине, назвали «литературой абсурда», а на самом деле ее истинные корни, ее начало — вот здесь, у Свифта, и подчас в этом смысле писатель, живший два с половиной века тому назад, может дать сто очков вперед современным классикам — именно как писатель, изощренно владеющий всеми приемами абсурдистского письма.

Итак, первой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия, где живут очень маленькие люди. Уже в этой, первой части романа, равно как и во всех последующих, поражает умение автора передать, с психологической точки зрения абсолютно точно и достоверно, ощущение человека, находящегося среди людей (или существ), не похожих на него, передать его ощущение одиночества, заброшенности и внутренней несвободы, скованность именно тем, что вокруг — все другие и все другое.

В том подробном, неспешном тоне, с каким Гулливер повествует обо всех нелепостях, несуразностях, с какими он сталкивается, попав в страну Лилипутию, сказывается удивительный, изысканно-потаенный юмор.

Поначалу эти странные, невероятно маленькие по размеру люди (соответственно столь же миниатюрно и все, что их окружает) встречают Человека Гору (так называют они Гулливера) достаточно приветливо: ему предоставляют жилье, принимаются специальные законы, которые как-то упорядочивают его общение с местными жителями, с тем чтобы оно протекало равно гармонично и безопасно для обеих сторон, обеспечивают его питанием, что непросто, ибо рацион незваного гостя в сравнении с их собственным грандиозен (он равен рациону 1728 лилипутов!). С ним приветливо беседует сам император, после оказанной Гулливером ему и всему его государству помощи (тот пешком выходит в пролив, отделяющий Лилипутию от соседнего и враждебного государства Блефуску, и приволакивает на веревке весь блефусканский флот), ему жалуют титул нардака, самый высокий титул в государстве. Гулливера знакомят с обычаями страны: чего, к примеру, стоят упражнения канатных плясунов, служащие способом получить освободившуюся должность при дворе (уж не отсюда ли позаимствовал изобретательнейший Том Стоппард идею своей пьесы «Прыгуны», или, иначе, «Акробаты»?). Описание «церемониального марша»… между ног Гулливера (еще одно «развлечение»), обряд присяги, которую он приносит на верность государству Лилипутия; ее текст, в котором особое внимание обращает на себя первая часть, где перечисляются титулы «могущественнейшего императора, отрады и ужаса вселенной», — все это неподражаемо! Особенно если учесть несоразмерность этого лилипута — и всех тех эпитетов, которые сопровождают его имя.

Далее Гулливера посвящают в политическую систему страны: оказывается, в Лилипутии существуют две «враждующие партии, известные под названием Тремексенов и Слемексенов», отличающиеся друг от друга лишь тем, что сторонники одной являются приверженцами… низких каблуков, а другой — высоких, причем между ними происходят на этой, несомненно весьма значимой, почве «жесточайшие раздоры»: «утверждают, что высокие каблуки всего более согласуются с… древним государственным укладом» Лилипутии, однако император «постановил, чтобы в правительственных учреждениях… употреблялись только низкие каблуки…». Ну чем не реформы Петра Великого, споры относительно воздействия которых на дальнейший «русский путь» не стихают и по сей день! Еще более существенные обстоятельства вызвали к жизни «ожесточеннейшую войну», которую ведут между собой «две великие империи» — Лилипутия и Блефуску: с какой стороны разбивать яйца — с тупого конца или же совсем наоборот, с острого. Ну, разумеется, Свифт ведет речь о современной ему Англии, разделенной на сторонников тори и вигов — но их противостояние кануло в Лету, став принадлежностью истории, а вот замечательная аллегория-иносказание, придуманная Свифтом, жива. Ибо дело не в вигах и тори: как бы ни назывались конкретные партии в конкретной стране в конкретную историческую эпоху — свифтовская аллегория оказывается «на все времена». И дело не в аллюзиях — писателем угадан принцип, на котором от века все строилось, строится и строиться будет.

Хотя, впрочем, свифтовские аллегории конечно же относились к той стране и той эпохе, в какие он жил и политическую изнанку которых имел возможность познать на собственном опыте «из первых рук». И потому за Лилипутией и Блефуску, которую император Лилипутии после совершенного Гулливером увода кораблей блефусканцев «задумал… обратить в собственную провинцию и управлять ею через своего наместника», без большого труда прочитываются отношения Англии и Ирландии, также отнюдь не отошедшие в область преданий, по сей день мучительные и губительные для обеих стран.

Надо сказать, что не только описанные Свифтом ситуации, человеческие слабости и государственные устои поражают своим сегодняшним звучанием, но даже и многие чисто текстуальные пассажи. Цитироватьих можно бесконечно. Ну, к примеру: «Язык блефусканцев настолько же отличается от языка лилипутов, насколько разнятся между собою языки двух европейских народов. При этом каждая из наций гордится древностью, красотой и выразительностью своего языка. И наш император, пользуясь преимуществами своего положения, созданного захватом неприятельского флота, обязал посольство [блефусканцев] представить верительные грамоты и вести переговоры на лилипутском языке». Ассоциации — Свифтом явно незапланированные (впрочем, как знать?) — возникают сами собой…

Хотя там, где Гулливер переходит к изложению основ законодательства Лилипутии, мы слышим уже голос Свифта — утописта и идеалиста; эти лилипутские законы, ставящие нравственность превыше умственных достоинств; законы, полагающие доносительство и мошенничество преступлениями много более тяжелыми, нежели воровство, и многие иные явно милы автору романа. Равно как и закон, полагающий неблагодарность уголовным преступлением; в этом последнем особенно сказались утопичные мечтания Свифта, хорошо знавшего цену неблагодарности — и в личном, и в государственном масштабе.

Однако не все советники императора разделяют его восторги относительно Человека Горы, многим возвышение (в смысле переносном и буквальном) совсем не по нраву. Обвинительный акт, который эти люди организуют, обращает все оказанные Гулливером благодеяния в преступления. «Враги» требуют смерти, причем способы предлагаются один страшнее другого. И лишь главный секретарь по тайным делам Рельдресель, известный как «истинный друг» Гулливера, оказывается истинно гуманным: его предложение сводится к тому, что достаточно Гулливеру выколоть оба глаза; «такая мера, удовлетворив в некоторой степени правосудие, в то же время приведет в восхищение весь мир, который будет приветствовать столько же кротость монарха, сколько благородство и великодушие лиц, имеющих честь быть его советниками». В действительности же (государственные интересы как-никак превыше всего!) «потеря глаз не нанесет никакого ущерба физической силе [Гулливера], благодаря которой [он] еще сможет быть полезен его величеству». Сарказм Свифта неподражаем — но гипербола, преувеличение, иносказание абсолютно при этом соотносятся с реальностью. Такой «фантастический реализм» начала XVIII века…

Или вот еще образчик свифтовских провидений: «У лилипутов существует обычай, заведенный нынешним императором и его министрами (очень непохожий… на то, что практиковалось в прежние времена): если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие и доброту как качества всем известные и всеми признанные. Речь немедленно оглашается по всей империи; и ничто так не устрашает народ, как эти панегирики императорскому милосердию; ибо установлено, что чем они пространнее и велеречивее, тем бесчеловечнее было наказание и невиннее жертва». Все верно, только при чем тут Лилипутия? — спросит любой читатель. И в самом деле — при чем?..

После бегства в Блефуску (где история повторяется с удручающей одинаковостью, то есть все рады Человеку Горе, но и не менее рады от него поскорее избавиться) Гулливер на выстроенной им лодке отплывает и… случайно встретив английское купеческое судно, благополучно возвращается в родные пенаты. С собой он привозит миниатюрных овечек, каковые через несколько лет расплодились настолько, что, как говорит Гулливер, «я надеюсь, что они принесут значительную пользу суконной промышленности» (несомненная «отсылка» Свифта к собственным «Письмам суконщика» — его памфлету, вышедшему в свет в 17 Л г.).

Вторым странным государством, куда попадает неугомонный Гулливер, оказывается Бробдингнег — государство великанов, где уже Гулливер оказывается своеобразным лилипутом. Всякий раз свифтовский герой словно попадает в иную реальность, словно в некое «зазеркалье», причем переход этот происходит в считанные дни и часы: реальность и ирреальность расположены совсем рядом, надо только захотеть…

Гулливер и местное население, в сравнении с предыдущим сюжетом, словно меняются ролями, и обращение местных жителей с Гулливером на этот раз в точности соответствует тому, как вел себя сам Гулливер с лилипутами, во всех подробностях и деталях, которые так мастерски, можно сказать, любовно описывает, даже выписывает Свифт. На примере своего героя он демонстрирует потрясающее свойство человеческой натуры: умение приспособиться (в лучшем, «робинзоновском» смысле слова) к любым обстоятельствам, к любой жизненной ситуации, самой фантастической, самой невероятной — свойство, какового лишены все те мифологические, выдуманные существа, гостем которых оказывается Гулливер.

И еще одно постигает Гулливер, познавая свой фантастический мир: относительность всех наших представлений о нем. Для свифтовского героя характерно умение принимать «предлагаемые обстоятельства», та самая «терпимость», за которую ратовал несколькими десятилетиями раньше другой великий просветитель — Вольтер.

В этой стране, где Гулливер оказывается даже больше (или, точнее, меньше) чем просто карлик, он претерпевает множество приключений, попадая в итоге снова к королевскому двору, становясь любимым собеседником самого короля. В одной из бесед с его величеством Гулливер рассказывает ему о своей стране — эти рассказы будут повторяться не раз на страницах романа, и всякий раз собеседники Гулливера снова и снова будут поражаться тому, о чем он будет им повествовать, представляя законы и нравы собственной страны как нечто вполне привычное и нормальное. А для неискушенных его собеседников (Свифт блистательно изображает эту их «простодушную наивность непонимания»!) все рассказы Гулливера покажутся беспредельным абсурдом, бредом, подчас — просто выдумкой, враньем. В конце разговора Гулливер (или Свифт) подвел некоторую черту: «Мой краткий исторический очерк нашей страны за последнее столетие поверг короля в крайнее изумление. Он объявил, что, по его мнению, эта история есть не что иное, как куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безумия, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия». Блеск!

Еще больший сарказм звучит в словах самого Гулливера: «…мне пришлось спокойно и терпеливо выслушивать это оскорбительное третирование моего благородного и горячо любимого отечества… Но нельзя быть слишком требовательным к королю, который совершенно отрезан от остального мира и вследствие этого находится в полном неведении нравов и обычаев других народов. Такое неведение всегда порождает известную узость мысли и множество предрассудков, которых мы, подобно другим просвещенным европейцам, совершенно чужды». И в самом деле — чужды, совершенно чужды! Издевка Свифта настолько очевидна, иносказание настолько прозрачно, а наши сегодняшние по этому поводу естественно возникающие мысли настолько понятны, что тут не стоит даже труда их комментировать.

Столь же замечательно «наивное» суждение короля по поводу политики: бедный король, оказывается, не знал ее основного и основополагающего принципа: «все дозволено» — вследствие своей «чрезмерной ненужной щепетильности». Плохой политик!

И все же Гулливер, находясь в обществе столь просвещенного монарха, не мог не ощущать всей унизительности своего положения — лилипута среди великанов — и своей, в конечном итоге, несвободы. И он вновь рвется домой, к своим родным, в свою, столь несправедливо и несовершенно устроенную страну. А попав домой, долго не может адаптироваться: вое кажется… слишком маленьким. Привык!

В части третьей книги Гулливер попадает сначала на летающий остров Лапуту. И вновь все, что наблюдает и описывает он, — верх абсурда, при этом авторская интонация Гулливера — Свифта по-прежнему невозмутимо-многозначительная, исполнена неприкрытой иронии и сарказма. И вновь все узнаваемо: как мелочи чисто житейского свойства, типа присущего лапутянам «пристрастия к новостям и политике», так и вечно живущий в их умах страх, вследствие которого «лалутяне постоянно находятся в такой тревоге, что не могут ни спокойно спать в своих кроватях, ни наслаждаться обыкновенными удовольствиями и радостями жизни». Зримое воплощение абсурда как основы жизни на острове — хлопальщики, назначение которых — заставить слушателей (собеседников) сосредоточить свое внимание на том, о чем им в данный момент повествуют. Но и иносказания более масштабного свойства присутствуют в этой части книги Свифта: касающиеся правителей и власти, и того, как воздействовать на «непокорных подданных», и многого другого. А когда Гулливер с острова спустится на «континент» и попадет в его столицу город Лагадо, он будет потрясен сочетанием беспредельного разорения и нищеты, которые бросятся в глаза повсюду, и своеобразных оазисов порядка и процветания: оказывается, оазисы эти — все, что осталось от прошлой, нормальной жизни. А потом появились некие «прожектеры», которые, побывав на острове (то есть, по-нашему, за границей) и «возвратившись на землю… прониклись презрением ко всем… учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад». Сначала Академия прожектеров возникла в столице, а затем и во всех сколько-нибудь значительных городах страны. Описание визита Гулливера в Академию, его бесед с учеными мужами не знает себе равных по степени сарказма, сочетающегося с презрением, — презрением в первую очередь в отношении тех, кто так позволяет себя дурачить и водить за нос… А лингвистические усовершенствования! А школа политических прожектеров!

Утомившись от всех этих чудес, Гулливер решил отплыть в Англию, однако на его пути домой оказался почему-то сначала остров Глаббдобдриб, а затем королевство Лаггнегг. Надо сказать, что по мере продвижения Гулливера из одной диковинной страны в другую фантазия Свифта становится все более бурной, а его презрительная ядовитость — все более беспощадной. Именно так описывает он нравы при дворе короля Лаггнегга.

А в четвертой, заключительной части романа Гулливер попадает в страну гуигнгнмов. Гуигнгнмы — это кони, но именно в них наконец находит Гулливер вполне человеческие черты — то есть те черты, каковые хотелось бы, наверное, Свифту наблюдать у людей. А в услужении у гуигнгнмов живут злобные и мерзкие существа — еху, как две капли воды похожие на человека, только лишенные покрова цивильности (и в переносном, и в прямом смысле), а потому представляющиеся отвратительными созданиями, настоящими дикарями рядом с благовоспитанными, высоконравственными, добропорядочными конями-гуигнгнмами, где живы и честь, и благородство, и достоинство, и скромность, и привычка к воздержанию…

В очередной раз рассказывает Гулливер о своей стране, обее обычаях, нравах, политическом устройстве, традициях — ив очередной раз, точнее, более чем когда бы то ни было рассказ его встречает со стороны его слушателя-собеседника сначала недоверие, потом — недоумение, потом — возмущение: как можно жить столь несообразно законам природы? Столь противоестественно человеческой природе — вот пафос непонимания со стороны коня-гуигнгнма. Устройствоих сообщества — это тот вариант утопии, какой позволил себе в финале своего романа-памфлета Свифт: старый, изверившийся в человеческой природе писатель с неожиданной наивностью чуть ли не воспевает примитивные радости, возврат к природе — что-то весьма напоминающее вольтеровского «Простодушного». Но Свифт не был «простодушным», и оттого его утопия выглядит утопично даже и для него самого. И это проявляется прежде всего в том, что именно эти симпатичные и добропорядочные гуигнгнмы изгоняют из своего «стада» затесавшегося в него «чужака» — Гулливера. Ибо он слишком похож на еху, и им дела нет до того, что сходство у Гулливера с этими существами только в строении тела и ни в чем более. Нет, решают они, коль скоро он — еху, то и жить ему должно рядомс еху, а не среди «приличных людей», то бишь коней. утопия не получилась, и Гулливер напрасно мечтал остаток дней своих провести среди этих симпатичных ему добрых зверей. Идея терпимости оказывается чуждой даже и им. И потому генеральное собрание гуигнгнмов, в описании Свифта напоминающее ученостью своей ну чуть ли ни платоновскую Академию, принимает «увещание» — изгнать Гулливера, как принадлежащего к породе еху. И герой наш завершает свои странствия, в очередной раз возвратясь домой, «удаляясь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике превосходные уроки добродетели…».

Ю. Г. Фридштейн

Так поступают в свете

(The Way of the World)

Комедия (1700, опубл. 1710)

«Так поступают в свете» — последняя из четырех комедий, написанных уильямом Конгривом, самым знаменитым из плеяды английских драматургов эпохи Реставрации. И хотя несравнимо большую известность (как при жизни автора, так и впоследствии), равно как и значительно больший сценический успех и более богатую сценическую историю, имела другая его пьеса — «Любовь за любовь», написанная пятью годами раньше, именно «Так поступают в свете» представляется наиболее совершенным из всего наследия Конгрива. Не только в ее названии, но и в самой пьесе, в ее характерах присутствует та общезначимость, та непривязанность ко времени ее создания, к конкретным обстоятельствам жизни Лондона конца XVII в. (одного из многочисленных в череде fin de siecle, до удивления схожих во многих существенных приметах, главное — в человеческих проявлениях, им присущих), что и придает этой пьесе характер подлинной классики.

Именно эта черта столь естественно вызывает при чтении пьесы Конгрива самые неожиданные (а точнее — имеющие самых неожиданных адресатов) параллели и ассоциации. Пьеса «Так поступают в свете» — это прежде всего «комедия нравов», нравов светского общества, известных Конгриву не понаслышке. Он и сам тоже был вполне светским человеком, l'hотте du monde, более того, одним из наиболее влиятельных членов «Кит-Кзт» клуба, где собирались самые блестящие и самые знаменитые люди того времени: политические деятели, литераторы, философы. Однако отнюдь не они стали героями последней комедии Конгрива (как, впрочем, и трех предыдущих: «Старый холостяк», «Двойная игра» и уже упоминавшаяся «Любовь за любовь»), во всех них Контрив вывел на сцену кавалеров и дам — завсегдатаев светских салонов, щеголей-пустозвонов и злых сплетниц, умеющих в момент сплести интригу, чтобы вволю посмеяться над чьим-то искренним чувством или обесчестить в глазах «света» тех, чей успех, или талант, иди красота выделяются из общей массы, становясь предметом зависти и ревности. Все это разовьет ровно семьдесят семь лет спустя Ричард Шеридан в классической уже ныне «Школе злословия», а еще двумя столетиями позже — Оскар Уайльд в своих «аморальных моралите»: «Веер леди Уиндермир», «Идеальный муж» и других. Да и «русская версия» при всей своей «русской специфике» — бессмертное «Горе от ума» — неожиданно окажется «обязанной» Конгриву. Впрочем — Конгриву ли? Просто все дело в том, что «так поступают в свете», и этим все сказано. Поступают — вне зависимости от времени и места действия, от развития конкретного сюжета. «Ты светом осужден? Но что такое свет? / Толпа людей, то злых, то благосклонных, / Собрание похвал незаслуженных / И стольких же насмешливых клевет», — писал семнадцатилетний Лермонтов в стихотворении памяти отца. И характеристика, которую дает в «Маскараде», написанном темже Лермонтовым четырьмя годами позже, князю Звездичу баронесса Штраль: «Ты! бесхарактерный, безнравственный, безбожный, / Самолюбивый, злой, но слабый человек; / В тебе одном весь отразился век, / Век нынешний, блестящий, но ничтожный», и вся интрига, сплетенная вокруг Арбенина и Нины, «невинная шутка», оборачивающаяся трагедией, — все это тоже вполне подходит под формулу «так поступают в свете». И оклеветанный Чацкий — что, как не жертва «света»? И недаром, приняв достаточно благосклонно первую из появившихся на сцене комедий Конгрива, отношение к последующим, по мере их появления, становилось все более неприязненным, критика — все более язвительной. В «Посвящении» к «Так поступают в свете» Контрив писал: «Пьеса эта имела успех у зрителей вопреки моим ожиданиям; ибо она лишь в малой степени была назначена удовлетворять вкусам, которые, по всему судя, господствуют нынче в зале». А вот суждение, произнесенное Джоном Драйденом, драматургом старшего в сравнении с Конгривом поколения, тепло относившегося к собрату по цеху: «Дамы полагают, что драматург изобразил их шлюхами; джентльмены обижены на него за то, что он показал все их пороки, их низость: под покровом дружбы они соблазняют жен своих друзей…» Речь в письме идет о пьесе «Двойная игра», но в данном случае это, ей-богу, несущественно. Те же слова можно было бы произнести и по поводу любой иной комедии У. Конгрива. А между тем Контрив всего лишь выставил зеркало, в котором и в самом деле «отразился вею», и отражение это, оказавшись точным, оказалось тем самым весьма неприятным…

В комедии Конгрива не так много действующих лиц. Мирабелл и миссис Милламент (Контрив называет «миссис» всех своих героинь, равно замужних дам и девиц) — наши герои; мистер и миссис Фейнелл; Уитвуд и Петьюлент — светские хлыщи и острословы; леди Уишфорт — мать миссис Фейнелл; миссис Марвуд — главная «пружина интриги», в каком-то смысле прообраз уайльдовской миссис Чивли из «Идеального мужа»; служанка леди Уишфорт Фойбл и камердинер Мирабелла Уейтвелл — им также предстоит сыграть в действии немаловажную роль; сводный брат Уитвуда сэр Уилфут — неотесанный провинциал с чудовищными манерами, вносящий, однако, свою существенную лепту в финальный «хэппи-энд». Пересказывать комедию, сюжет которой изобилует самыми неожиданными поворотами и ходами, — дело заведомо неблагодарное, потому наметим лишь основные линии.

Мирабелл — известный на весь Лондон ветреник и неотразимый ловелас, имеющий ошеломительный успех в дамском обществе, успел (еще за пределами пьесы) вскружить голову как престарелой (пятьдесят пять лет!) леди Уишфорт, так и коварной миссис Марвуд, Сейчас он страстно влюблен в красавицу Милламент, которая явно отвечает ему взаимностью. Но вышеупомянутые дамы, отвергнутые Мирабеллом, делают все возможное, чтобы воспрепятствовать его счастью с удачливой соперницей. Мирабелл очень напоминает лорда Горинга из «Идеального мужа»: по натуре человек в высшей степени порядочный, имеющий вполне четкие представления о нравственности и морали, он тем не менее стремится в светской беседе цинизмом и острословием не отстать от общего тона (чтобы не прослыть скучным или смешным святошей) и весьма в этом преуспевает, поскольку его остроты и парадоксы не в пример ярче, эффектнее и парадоксальнее, нежели достаточно тяжеловесные потуги неразлучных Уитвуда и Петьюлента, представляющих собой комическую пару, наподобие гоголевских Добчинского и Бобчинского (как говорит Уитвуд, «…мы… звучим в аккорде, как дискант и бас… Перебрасываемся словами, как два игрока в волан…»). Петьюлент, впрочем, отличается от своего приятеля склонностью к злобной сплетне, и тут уже на помощь приходит характеристика, что выдается в «Горе от ума» Загорецкому: «Человек он светский, / Отъявленный мошенник, плут…»

Начало пьесы — это нескончаемый каскад острот, шуток, каламбуров, причем каждый стремится «перекаламбурить» другого. Впрочем, в этой «салонной беседе», под личиной улыбчивого дружелюбия, говорятся в лицо неприкрытые гадости, а за ними — закулисные интриги, недоброжелательность, злоба…

Милламенг — настоящая героиня: умна, изысканна, на сто голов выше остальных, пленительна и своенравна. В ней есть что-то и от шекспировской Катарины, и от мольеровской Селимены из «Мизантропа»: она находит особое удовольствие в том, чтобы мучить Мирабелла, постоянно вышучивая и высмеивая его и, надо сказать, делая это весьма успешно. И когда тот пытается быть с нею искренен и серьезен, на миг сняв шутовскую маску, Милламент становится откровенно скучно. Она во всем решительно с ним согласна, но поучатьее, читать ей мораль — нет уж, воля ваша, увольте!

Однако для достижения своей цели Мирабелл затевает весьма хитроумную интригу, «исполнителями» которой становятся слуги: Фойбл и Уейтвелл. Но его план, при всем своем хитроумии и изобретательности, натыкается на сопротивление мистера фейнедла, каковой в отличие от нашего героя хотя и слывет скромником, но в действительности являет собой воплощение коварства и бесстыдства, причем коварства, порожденного вполне земными причинами — жадностью и корыстью. В интригу втянута и леди Уишфорт — вот где автор отводит душу, давая выход своему сарказму: в описании ослепленной уверенностью в своей неотразимости престарелой кокетки, ослепленной до такой степени, что ее женское тщеславие перевешивает все доводы разума, мешая ей разглядеть вполне очевидный и невооруженному глазу обман.

Вообще, ставя рядом знатных дам иих горничных, драматург явно дает понять, что по части морали нравы у тех и у других одинаковы, — точнее, горничные стараются ни в чем не отстать от своих хозяек.

Центральным моментом пьесы становится сцена объяснения Мирабелла и Милламент. В тех «условиях», что выдвигают они друг другу перед вступлением в брак, при всем каждому присущем стремлении сохранить свою независимость, в одном они удивительно схожи: в нежелании быть похожими на те многочисленные супружеские пары, что представляют собой их знакомые: нагляделись такого «семейного счастья» и для себя хотят совсем другого.

Хитроумная интрига Мирабелла терпит фиаско рядом с коварством его «приятеля» Фейнелла («так поступают в свете» — это его слова, которыми он хладнокровно объясняет — не оправдывает, отнюдь! — свои действия). Однако добродетель в финале торжествует, порок наказан. Некоторая тяжеловесность этого «хэппи-энда» очевидна — как и всякого иного, впрочем, ибо почти любой «хэппи-энд» чуть-чуть отдает сказкой, всегда в большей или меньшей степени, но расходящейся с логикой реальности.

Итог всему подводят слова, которые произносит Мирабелл: «Вот и урок тем людям безрассудным, / Что брак сквернят обманом обоюдным: / Пусть честность обе стороны блюдут, / Иль сыщется на плута дважды плут».

Ю. Г. Фридштейн

Офицер-вербовщик

(The Recruiting Officer)

Комедия (1707)

Сержант Кайт на рыночной площади города Шрюсбери призывает всех, кто недоволен своей жизнью, завербоваться в гренадеры и обещает чины и деньги. Он предлагает желающим примерить гренадерскую шапку, но люди слушают его с опаской и не спешат записаться в армию; зато когда Кайт приглашает всех в гости, охотников выпить за чужой счет оказывается множество. Появляется капитан Плюм. Кайт докладывает ему об успехах: за прошедшую неделю он завербовал пятерых, в том числе стряпчего и пастора. Плюм приказывает немедленно отпустить стряпчего: грамотеи в армии не нужны, чего доброго, начнет еще строчить жалобы. А вот пастор, который здорово играет на скрипке, очень даже пригодится. Кайт рассказывает, что у Молли из Касда, которую Плюм «завербовал» в прошлый раз, родился ребенок. Плюм требует, чтобы Кайт усыновил ребенка. Кайт возражает: тогда ему придется взять ее в жены, а у него и так много жен. Кайт достаетих список. Плюм предлагает записать Молли в список Кайта, а новорожденного мальчика Плюм внесет в свой список рекрутов: ребенок будет значиться в списке гренадеров под именем Фрэнсиса Кайта, отпущенного на побывку к матери.

Плюм встречает старого приятеля — Уорти. Уорти рассказывает, что влюблен в Мелинду и хотел взять ее на содержание, как вдруг девушка получила двадцать тысяч фунтов в наследство от тетки — леди Капитал. Теперь Мелинда смотрит на Уорти свысока и не соглашается не только на роль любовницы, но и на роль жены. В отличие от Уорти Плюм — убежденный холостяк. Его подруга Сильвия, считавшая, что надо прежде обвенчаться, а потом вступать в близкие отношения, так ничего и не добилась. Плюм любит Сильвию и восхищается ее открытым благородным характером, но свобода для него дороже всего.

Сильвия приезжает к своей кузине Мелинде. Томная капризная Мелинда является полной противоположностью деятельной веселой Сильвии. Узнав о возвращении капитана Плюма, Сильвия решает любой ценой стать его женой. Мединду поражает ее самонадеянность: неужели Сильвия воображает, что молодой обеспеченный офицер свяжет свою жизнь с барышней из медвежьего угла, дочкой какого-то судьи? Мелинда считает Плюма распутником и бездельником, и дружба с Плюмом только вредит Уорти в ее глазах. Сильвия напоминает Мелинде, что она еще недавно готова была пойти к Уорти на содержание. Слово за слово девушки ссорятся, и Сильвия уходит, сказав кузине, чтобы та не трудилась возвращать ей визит. Мелинда хочет помешать планам Сильвии и пишет письмо судье Бэлансу.

Бэланс получает известие о смерти сына, теперь Сильвия — его единственная наследница. Бэланс объявляет дочери, что ее состояние значительно увеличилось, и теперь у нее должны появиться новые привязанности и новые виды на будущее. «Знай себе цену и выкинь из головы капитана Плюма», — говорит Бэланс. Пока у Сильвии было полторы тысячи фунтов приданого, Бэланс был готов отдать ее за Плюма, но тысяча двести фунтов в год погубят Плюма, сведут его с ума. Бэланс получает письмо от Мелинды, где она предостерегает его против Плюма: ей стадо известно, что у капитана бесчестные намерения относительно ее кузины, и она советует Бэлансу немедленно отослать Сильвию в деревню. Бэланс следует ее совету, предварительно взяв с Сильвии слово, что она никому не отдаст свою руку без его ведома, и обещав со своей стороны не принуждать ее к замужеству. Узнав о письме Мелинды, Уорти говорит Бэлансу, что она поссорилась с Сильвией и написала неправду. Бэланс радуется, что Плюм, к которому он благоволит, — не обманщик, но все же доволен, что дочь далеко.

Кайт обманом пытается завербовать Томаса и Костара: под видом портретов королевы он дарит им золотые монеты. Подоспевший Плюм обьясняет им, что, коль скоро у них королевские деньги, значит, они рекруты. Томас и Костар возмущаются и обвиняют Кайта в мошенничестве. Плюм делает вид, что вступается за них. Прогнав Кайта, он расхваливает солдатское житье и хвастает, что совсем недолго таскал на плече мушкет, а теперь уже командует ротой. Расположив к себе доверчивых парней, он уговаривает их записаться добровольцами.

Плюму и Уорти одинаково не везет: пока их возлюбленные были бедны, все было хорошо, но как только Мелинда и Сильвия разбогатели, сразу задрали нос и знать их не хотят. Уорти надеется перехитрить Мелинду. Плюм хочет перехитрить Сильвию на свой лад: он перестанет о ней думать. Его восхищали великодушие и благородство Сильвии, а чванливая и высокомерная Сильвия ему не нужна со всеми ее деньгами. Увидев смазливую деревенскую девушку Рози, Плюм заигрывает с ней, а Кайт тем временем пытается втереться в доверие к ее брату Буллоку. Рози возвращается от Плюма с подарками. На вопрос Баланса о том, за что получены подарки, она отвечает, что Плюм заберет в солдаты ее брата и двух-трех ее ухажеров. «Ну, если все будут так вербовать солдат, то скоро каждый капитан станет отцом родным своей роте», — замечает Баланс.

Уорти жалуется Бэлансу, что у него появился соперник — капитан Брейзен, который ухаживает за Мелиндой. Мелинда назначила Брейзену свидание у реки, Уорти идет вслед за ним, чтобы убедиться в этом. Гуляя по берегу Северна, Мелинда жалуется своей служанке Люси, что ей уже два дня никто не объясняется в любви. Увидев капитана Брейзена, она удивляется, что у этого безмозглого болтуна хватает наглости за ней ухаживать. Люси боится, как бы Брейзен не обмолвился о том, что Мелинда назначила ему свидание: ведь на самом деле свидание ему назначила Люси. Появляется Уорти, и Мелинда, чтобы насолить ему, уходит об руку с Брейзеном. Когда они возвращаются, к ним подходит Плюм и пытается отбить Мелинду у Брейзена. Брейзен вызывает Плюма на дуэль: кто победит, тому и достанется Мелинда. Оказавшись предметом спора между дураком и гулякой, девушка просит защиты у Уорти и убегает вместе с ним. Появляется Сильвия в мужском платье. Назвавшись Джеком Уилфулом, она говорит, что хочет завербоваться и пойдет к тому, кто больше предложит. Плюм и Брейзен наперебой сулят золотые горы. «Уилфул» слышал много хорошего о капитане Плюме. Плюм радуется и говорит, что это он и есть, но Брейзен заявляет: «Нет, это я — капитан Плюм». Плюм покорно соглашается именоваться Брейзеном, но все-таки хочет, чтобы «Уилфул» завербовался у него. Плюм и Брейзен скрещивают шпаги, а тем временем Кайт уносит Сильвию.

Обнаружив, что рекрут исчез, капитаны мирятся и расстаются друзьями.

«Уилфул» и Плюм стараются понравиться Рози. Бойкая крестьянка никак не может решить, кто ей милее, и спрашивает, кто ей что даст. «Уилфул» обещает ей безупречную репутацию: у нее будет роскошная карета и лакеи на запятках, а этого довольно, чтобы всякий устыдился своей добродетели и позавидовал чужому пороку. Плюм сулит подарить ей шарф с блестками и билет в театр. Рози уже готова выбрать билет в театр, но тут «Уилфул» ставит Плюма перед выбором: или он отказывается от Рози, или «Уилфул» завербуется у Брейзена. «Бери ее. Я всегда предпочту женщине мужчину», — уступает Плюм. «Уилфул» спрашивает, что его ждет, когда он завербуется. Плюм намеревается оставить юношу при себе. «Только помни: провинишься в малом, я тебя прошу, а если в большом — выгоню», — предупреждает он. «Уилфул» согласен на такие условия, ибо чувствует, что самым тяжким для него наказанием будет, если Плюм его выгонит, и «Уилфулу» легче пойти с ним в самое пекло, чем отпустить Плюма одного.

Мелинда жалуется Люси на холодность Уорти. Случайно встретив его, Мелинда так обходится с бедным влюбленным, что Уорти проклинает Плюма, посоветовавшего ему держаться с Мелиндой холодно и отчужденно.

Кайт, выдавая себя за предсказателя, принимает посетителей. Он предсказывает кузнецу, что через два года тот станет капитаном всех кузниц огромного артиллерийского обоза и будет получать десять шиллингов в день. Мяснику Кайт обещает должность главного хирурга всей армии и жалованье пятьсот фунтов в год. Когда к нему приходят Мелинда и Люси, он предсказывает Мелинде, что на следующее утро к ней придет джентльмен, чтобы проститься перед отъездом в дальние края. Его судьба связана с судьбой Мелинды, и если он уедет, то его и ее жизнь будет разбита. Как только Мелинда уходит, появляется Брейзен. Он собрался жениться и хочет знать, произойдет ли это через сутки. Он показывает любовные письма, и Уорти признает руку Люси. А Плюм узнает, что Бэланс отослал Сильвию в деревню из-за письма Мелинды. Друзья радуются: Мелинда верна Уорти, а Сильвия — Плюму.

Констебль арестовывает Сильвию, Буллока и Рози и приводит их к судье Бэлансу. Сильвию, которая на этот раз называет себя капитаном Набекрень, обвиняют в совращении Рози. Но капитан Набекрень объясняет, что они с Рози сыграли свадьбу по военному уставу: положили шпагу на землю, перепрыгнули через нее и под барабанный бой пошли в спальню. Бэланс спрашивает, что привело капитана в их края, и Сильвия отвечает, что провинциалам не хватает ума, а ему, столичному джентльмену, денег… Услышав столь наглые речи, Баланс приказывает отвести Сильвию в арестантскую и держать там до особого распоряжения.

Придя в десять утра к Мелинде, Уорти встречает ласковый прием, и влюбленные мирятся.

Брейзен собирается за город на свидание с дамой своего сердца. Чтобы ее не узнали друзья Уорти, она приедет в маске и снимет ее только после венчания. Уорти спешит на берег реки и, застав Брейзена с дамой в маске, вызывает его на дуэль. Дама снимает маску. Увидев, что это Люси, Уорти отступает: он ничего не имеет против женитьбы Брейзена. Но Брейзен вовсе не хочет жениться на Люси, он-то думал, что с ним Мелинда, ведь Люси написала письмо от ее имени.

В зале суда Бэланс, Скейд и Скрупл сидят за судейской кафедрой. Вводят заключенных. Первому из них не предъявлено никакого обвинения, но после недолгих препирательств его уводит Кайт. Следующий заключенный — шахтер — обвиняется в том, что он честнейший малый. Плюм мечтает иметь для разнообразия в своей роте хотя бы одного честного малого, в результате Кайт забирает его вместе с женой. Когда доходит очередь до Сильвии, она держится так вызывающе, что судьи в один голос решают сдать ее в солдаты. Бэланс просит капитана Плюма ни под каким предлогом не отпускать наглого мальчишку с военной службы.

Управляющий сообщает Балансу, что Сильвия сбежала, переодевшись в мужской костюм. Бэланс понимает, что его провели: дочь обещала не распоряжаться своей судьбой без его согласия и подстроила так, что он сам отдал ее капитану Плюму, добровольно и при свидетелях. Удостоверившись, что Плюм не подозревает о проделках Сильвии, Бэланс просит его уволить дерзкого мальчишку из армии. Судья говорит, что отец этого юнца — его близкий Друг. Плюм подписывает приказ об увольнении «Уилфула». Узнав, что все открылось, Сильвия падает в ноги отцу. Судья Бэланс вверяет ее Плюму и советует супружеской властью наложить на нее дисциплинарное взыскание. Плюм поражен: он только сейчас узнал, что перед ним — Сильвия. Ради любви к ней он готов уйти в отставку. Плюм отдает весь свой набор капитану Брейзену — вместо двадцати тысяч приданого, о котором тот мечтал, он получит двадцать дюжих рекрутов. А Плюм отныне будет служить королеве и отечеству у себя дома, вербовка — дело хлопотное, и он оставляет его без сожаления.

О. Э. Гринберг

Опера нищего

(The Beggar's Opera)

Пьеса (1728)

Во вступлении автор — Нищий — говорит о том, что если бедность — патент на поэзию, то никто не усомнится в том, что он поэт. Он состоит в труппе нищих и участвует в представлениях, которые эта труппа еженедельно дает в одном из беднейших кварталов Лондона — Сент-Джайлз. Актер напоминает о том, что музы, в отличие от всех остальных женщин, никого не встречают по платью и не считают броский наряд признаком ума, а скромную одежду — приметой глупости. Нищий рассказывает, что первоначально его пьеса предназначалась для исполнения на свадьбе двух превосходных певцов — Джеймса Чантера и Молл Лей. Он ввел в нее сравнения, встречающиеся в самых знаменитых операх, — с ласточкой, мотыльком, пчелкой, кораблем, цветком и так далее. Он написал волнующую сцену в тюрьме, отказался от пролога и эпилога, так что его пьеса — опера по всем статьям, и он рад, что после нескольких представлений в большой зале в Сент-Джайлз она наконец будет показана на настоящей сцене. Все арии в ней исполняются на мелодии популярных уличных песенок или баллад.

Пичем — скупщик краденого — поет арию о том, что напрасно люди осуждают чужие занятия: несмотря на все различия, у них много общего. Пичем рассуждает о том, что его ремесло схоже с ремеслом адвоката: и тот и другой живут благодаря мошенникам и часто подвизаются в двойном качестве — то поощряют преступников, то выдают их правосудию. Подручный Пичема Филч сообщает, что в полдень должен состояться суд над Черной Молл. Пичем постарается все уладить, но в крайнем случае она может попросить, чтобы приговор отсрочили по беременности — будучи предприимчивой особой, она заблаговременно обеспечила себе этот выход. А вот Тома Кляпа, которому грозит виселица, Пичем спасать не собирается — Том неловок и слишком часто попадается, выгоднее получить за его выдачу сорок фунтов. Что же до Бетти Хитрюги, то Пичем избавит ее от ссылки в колонии — в Англии он заработает на ней больше. «На смерти женщин ничего не выиграешь — разве что это твоя жена», — замечает Пичем. Филч исполняет арию о продажности женщин.

Филч отправляется в тюрьму Ньюгет порадовать друзей добрыми вестями, а Пичем обдумывает, кого следует отправить на виселицу во время следующей судебной сессии. Миссис Пичем считает, что в облике осужденных на смерть есть нечто привлекательное: «Пускай Венера пояс свой / Наденет на уродку, / И тотчас из мужчин любой / увидит в ней красотку. / Петля — совсем как пояс тот, / И вор, который гордо / В телеге мчит на эшафот, / Для женщин краше лорда». Миссис Пичем расспрашивает мужа о капитане Макхите: капитан так весел и любезен, на большой дороге нет джентльмена, равного ему! По мнению Пичема, Макхит вращается в слишком хорошем обществе: игорные дома и кофейни разоряют его, поэтому он никогда не разбогатеет. Миссис Пичем сокрушается: «Ну зачем ему водить компанию со всякими там лордами и джентльменами? Пусть себе грабят друг друга сами». Узнав от жены, что Макхит ухаживает за их дочерью полли и Полли к нему неравнодушна, Пичем начинает беспокоиться, как бы дочка не выскочила замуж, — ведь тогда они попадут в зависимость от зятя. Можно позволить девушке все: флирт, интрижку, но никак не замужество. Миссис Пичем советует мужу быть с дочерью поласковее и не обижать ее: она любит подражать знатным дамам и, быть может, позволяет капитану вольности лишь из соображений выгоды. Сама миссис Пичем считает, что замужняя женщина вовсе не должна любить одного лишь мужа: «Со слитком девушка сходна: / Число гиней в нем неизвестно, / Пока их из него казна / Не начеканит полновесно. / Жена ж — гинея, что идет / С клеймом супруга в обращенье: / Берет и снова отдает / Ее любой без спасенья». Причем предупреждает Полли, что если она будет валять дурака и стремиться замуж, то ей несдобровать. Полли уверяет его, что умеет уступать в мелочах, чтобы отказать в главном.

Узнав, что Полли все-таки вышла замуж, родители приходят в негодование. «Неужели ты думаешь, негодяйка, что мы с твоей матерью прожили бы так долго в мире и согласии, если б были женаты?» — возмущается Пичем. В ответ на заявление Полли о том, что она вышла за Макхита не по расчету, а по любви, миссис Пичем бранит ее за безрассудство и невоспитанность. Интрижка была бы простительна, но замужество — это позор, считает она. Пичем хочет извлечь из этого брака выгоду: если он отправит Макхита на виселицу, Полли унаследует его деньги. Но миссис Пичем предупреждает мужа, что у капитана может оказаться еще несколько жен, которые оспорят вдовью часть Полли. Пичем спрашивает дочь, на какие средства она предполагает жить. Полли отвечает, что намеревается, как все женщины, жить на плоды трудов своего мужа. Миссис Пичем поражаетсяее простодушию: жена бандита, как и жена солдата, видит от него деньги не чаще, чем его самого. Пичем советует дочери поступить так, как поступают знатные дамы: переписать имущество на себя, а потом стать вдовой. Родители требуют, чтобы Полли донесла на Макхита — это единственное средство заслужить их прощение. «Исполни свой долг и отправь мужа на виселицу!» — восклицает миссис Пичем. Полли не соглашается: «Коль друг голубки умирает, / Подбит стрелком, / Она, печальная, стенает / Над голубком / И наземь камнем упадает, / С ним в смерти и в любви вдвоем». Полли рассказывает Макхиту, что ее родители хотят его смерти. Макхит должен скрыться. Когда он будет в безопасности, он даст знать Полли. Перед разлукой влюбленные, стоя в разных углах сцены и не сводя друг с друга глаз, исполняют дуэт, пародируя оперный штамп того времени.

Воры из шайки Макхита сидят в таверне близ Ньюгета, курят табак и пьют вино и бренди. Мэт Кистень рассуждает о том, что подлинные грабители человечества — скряги, а воры только избавляют людей от излишеств, ведь что дурного в том, чтобы отобрать у ближнего то, чем он не умеет воспользоваться? Появляется Макхит. Он говорит, что поссорился с Пичемом, и просит друзей сказать Пичему, что он бросил шайку, а через недельку они с Пичемом помирятся и все встанет на свои места. А пока Макхит приглашает к себе своих давних подружек-проституток: он очень любит женщин и никогда не отличался постоянством и верностью. Но проститутки предают Макхита Дженни Козни и Сьюки Сопли обнимают его и подают знак Пичему и констеблям, которые врываются и хватают его. В Ньюгете Аокит встречает Макхита как старого знакомого и предлагает ему кандалы на выбор: самые легкие стоят десять гиней, более тяжелые — дешевле, Макхит сокрушается: в тюрьме так много поборов и они так велики, что немногие могут позволить себе благополучно выпутаться или хоть умереть, как подобает джентльмену. Когда Макхит остается в камере один, к нему тайком приходит дочь Локита Люси, которая упрекает его в неверности: Макхит обещал на ней жениться, а сам, по слухам, женился на Полли. Макхит уверяет Люси, что не любит Полли и в мыслях не имел на ней жениться. Люси идет искать священника, чтобы он обвенчал ее с Макхитом.

Локит и Пичем производят расчеты. Мзду за Макхита они решают поделить поровну. Пичем сетует на то, что правительство медлит с уплатой и тем ставит их в трудное положение: ведь им надо аккуратно расплачиваться со своими осведомителями. Каждый из них считает себя честным человеком, а другого — бесчестным, что едва не приводит к ссоре, но они вовремя спохватываются: ведь отправив друг друга на виселицу, они ничего не выиграют.

Люси приходит в камеру к Макхиту. Она не нашла священника, но обещает приложить все силы для спасения возлюбленного. Появляется Полли. Она удивляется, что Макхит так холоден со своей женой. Чтобы не лишиться помощи Люси, Макхит отрекается от Полли, но Люси ему не верит. Обе женщины чувствуют себя обманутыми и исполняют дуэт на мотив ирландского трота. Врывается Пичем, он оттаскивает Полли от Макхита и уводит ее. Макхит пытается оправдаться перед Люси. Люси признается, что ей легче увидеть его на виселице, чем в объятиях соперницы. Она помогает Макхиту бежать и хочет бежать вместе с ним, но он уговаривает ее остаться и присоединиться к нему позже. Узнав о побеге Макхита, Локит сразу понимает, что дело не обошлось без Люси. Люси отпирается. Локит не верит дочери и спрашивает, заплатил ли ей Макхит: если она вошла с Макхитом в более выгодную сделку, чем сам Локит, он готов простить ее. Люси жалуется, что Макхит поступил с ней как последний негодяй: воспользовалсяее помощью, а сам улизнул к Полли, теперь Полли выманит у него денежки, а потом Пичем повесит его и обжулит Локита и Люси. Локит возмущен: Пичем вознамерился перехитрить его. Пичем — его компаньон и друг, он поступает согласно обычаям света и может сослаться на тысячи примеров в оправдание своей попытки надуть Локита. Так не стоит ли Локиту воспользоваться правами друга и отплатить ему тойже монетой?

Локит просит Люси прислать к нему кого-нибудь из людей Пичема. Люси присылает к нему Филча. Филч жалуется на тяжелую работу:

из-за того, что «племенной жеребец» вышел из строя, Филчу приходится брюхатить проституток, чтобы они имели право на отсрочку приговора. Если он не найдет более легкого способа заработать на жизнь, он вряд ли дотянет до следующей судебной сессии. Узнав от Филча, что Макхит находится на складе краденого в «Поддельном векселе», Локит отправляется туда. Они с Пичемом проверяют конторские книги и производят расчеты. В перечне фигурируют «двадцать семь женских карманов, срезанных со всем содержимым», «шлейф от дорогого парчового платья» и т. п. К ним приходит их постоянная клиентка — миссис Диана Хапп. Она жалуется на трудные времена: Акт о закрытии Монетного двора, где укрывались несостоятельные должники, нанес ей большой удар, а с Актом об отмене ареста за мелкие долги жить стало еще тяжелее: теперь дама может взять у нее взаймы красивую юбку или платье и не возвращать, а миссис Хапп негде искать на нее управу. Два часа назад миссис Хапп содрала с миссис Сплетни свое платье и оставила ее в одной рубашке. Она надеется, что любовник миссис Сплетни — щедрый капитан Макхит — заплатит ее долг. Услышав о капитане Макхите, Аокит и Пичем обещают миссис Хапп уплатить долг за миссис Сплетни, если она поможет увидеться с ним: у них есть к капитану одно дельце.

Люси поет арию о несправедливой судьбе, которая посылает ей мучения, меж тем как Полли она дарует одни наслаждения. Люси хочет отомстить и отравить Полли. Когда Филч докладывает о приходе Полли, Люси встречает ее ласково, просит прощения за свое необдуманное поведение и предлагает в знак примирения выпить по стаканчику. Полли отказывается. Она говорит, что заслуживает жалости, ибо капитан совсем не любит ее. Люси утешает ее: «Ах, Полли, Полли! Несчастная жена — это я, вас же он любит так, словно вы лишь его любовница». В конце концов они приходят к выводу, что находятся в одинаковом положении, ибо обе были слишком влюблены. Полли, подозревая подвох, отказывается пить вино, несмотря на все уговоры Люси. Локит и Пичем вводят Макхита в кандалах. Пичем прогоняет полли и Люси: «Вон отсюда, негодяйки! Сейчас женам не время досаждать мужу». Люси и Полли исполняют дуэт о своих чувствах к Макхиту. Капитана ведут на суд. Люси и Полли слышат веселую музыку: это веселятся арестанты, чьи дела отложены до будущей сессии. Арестанты в кандалах пляшут, а Полли и Люси уходят, чтобы предаться печали. Макхит в камере смертников пьет вино и поет песни. Бен Пройдоха и Мэт Кистень приходят попрощаться с ним. Макхит просит друзей отомстить за него. Пичем и Локит — бессовестные негодяи, и последнее желание Макхита — чтобы Бен и Мэт отправили их на виселицу прежде, чем сами на нее попадут. Полли и Люси также приходят проститься с Макхитом. Когда тюремщик докладывает о появлении еще четырех женщин, каждая из которых пришла с ребенком, Макхит восклицает: «Что? Еще четыре жены? Это уж слишком! Эй, скажите людям шерифа, что я готов».

Актер спрашивает у Нищего, действительно ли тот собирается казнить Макхита. Нищий отвечает, что для совершенства пьесы поэт должен быть так же неумолим, как судья, и Макхит всенепременно будет повешен. Актер не согласен с таким финалом: получается беспросветная трагедия. У оперы должен быть счастливый конец. Нищий решает поправить дело. Это несложно, ведь в произведениях такого рода совершенно не важно, логично или нелогично развиваются события. Чтобы угодить вкусу зрителей, надо под крики «Помилование!» с триумфом отпустить осужденного обратно к женам.

Очутившись на свободе, Макхит понимает, что ему все-таки придется обзавестись женой. Он приглашает всех веселиться и танцевать в этот радостный день и объявляет о своей женитьбе на Полли.

О. Э. Гринберг

Похищение локона

(The Rape of the Lock)

Поэма (1712, доп. вариант 1714)

Произведению предпослано авторское вступление, которое представляет собой посвящение некоей Арабелле Фермор. Поуп предостерегает Арабеллу от того, чтобы она чересчур серьезно отнеслась к его творению, поясняя, что оно преследует «единственную цель: развлечь немногих молодых леди», наделенных достаточным здравым смыслом и чувством юмора. Автор предупреждает, что в его поэме все невероятно, кроме единственного реального факта — «утраты вашего локона», — и образ главной героини не уподобляется Арабелле Фермор ничем, «кроме красоты». Я знаю, как неуместны умные слова в присутствии леди, пишет далее автор, но поэту так свойственно стремиться к пониманию. Поэтому он предваряет текст еще несколькими пояснениями. Четыре стихии, в пространстве которых развернется действие поэмы, населены духами: сильфами, гномами, нимфами и саламандрами. Гномы — или демоны земли — существа злокозненные и охочие на проказы, зато обитатели воздуха сильфы — существа нежные и благожелательные. «По словам розенкрейцеров, все смертные могут наслаждаться интимнейшей близостью с этими нежнейшими духами, пока выдерживается условие… соблюдение непоколебимого целомудрия».

Так, изящно обозначив правила литературной игры, Поуп вводит читателя в многослойный фантастический мир своей поэмы, где забавное житейское происшествие — пылкий поклонник на великосветском рауте отрезал локон у неприступной красавицы — обретает вселенский масштаб.

Поэма состоит из пяти песен. В первой песне предводитель сильфов Ариэль стережет сон прекрасной Белинды. Во сне он нашептывает ей слова о том, как священна ее непорочность, дающая право на постоянную охрану добрых духов. Ведь светская жизнь полна соблазнов, к которым склоняют прелестниц злонамеренные гномы. «Так приучают гномы чаровниц кокетливо смотреть из-под ресниц, румяниться, смущаться напоказ, повес прельщать игрой сердец и глаз». Под конец своей речи Ариэль в тревоге предупреждает Белинду, что нынешний день будет отмечен для нее бедой и она должна быть вдвойне бдительна и остерегаться своего заклятого врага — Мужчины.

Белинда пробуждается. Она пробегает глазом очередное любовное послание. Затем смотрится в зеркало и начинает священнодействовать перед ним, как перед алтарем, придавая своей красоте еще более ослепительный блеск. Нежные сильфы незримо присутствуют при этой волнующей процедуре утреннего туалета.

Песнь вторая начинается с гимна цветущей красоте Белинды, которая своим блеском превосходит даже сияние разгорающегося летнего дня. Красавица отправляется на прогулку вдоль Темзы, приковывая взоры всех встречных. В ней все — само совершенство, но венцом прелести являются два темных локона, украшающие мрамор шеи. Поклонник Белинды барон воспылал желанием отнять именно эти роскошные пряди — как любовный трофей. В то утро на заре он сжег перчатки и подвязки былых возлюбленных и у этого жертвенного костра просил небо лишь об одном сокровище — локоне Белинды.

Верный Ариэль, предчувствуя опасность, собрал всю подвластную ему рать добрых духов и обратился к ним с призывом охранять и беречь красавицу. Он напоминает сильфам, сильфидам, эльфам и феям, как важен и ответственен их труд и как много опасностей таит каждый миг. «Коснется ли невинности позор, окажется ли с трещинкой фарфор, честь пострадает илиже парча, вдруг нимфа потеряет сгоряча браслет или сердечко на балу…» Ариэль вверяет каждому духу заботу об одном предмете туалета Белинды — серьгах, веере, часах, кудрях. Сам он обязуется следить за песиком красавицы по имени Шок. К юбке — этому «серебряному рубежу» непорочности — приставляются сразу пятьдесят сильфов. Под конец речи Ариэль грозит, что дух, уличенный в небреженье, будет заточен во флаконе и пронзен булавками. Воздушная невидимая свита преданно смыкается вокруг Белинды и в страхе ждет превратностей судьбы.

В третьей песне наступает кульминация — Белинда лишается заветного локона. Это происходит во дворце, где придворные роятся вокруг королевы Анны, снисходительно внимающей советам и вкушающей чай. Белинда своя в этом великосветском кругу. Вот она присаживается к ломберному столу и виртуозно обыгрывает двух партнеров, один из которых — влюбленный в нее барон. После этого проигравший вельможа жаждет реванша. Во время кофейного ритуала, когда Белинда склоняется над фарфоровой чашечкой, барон подкрадывается к ней — и… Нет, ему не сразу удается выполнить свой кощунственный замысел. Бдительные эльфы трижды, дернув за сережки, заставляют Белинду оглянуться, однако в четвертый раз они упускают миг. Теряется и верный Ариэль — «смотрел он в сердце нимфы сквозь букет, вдруг в сердце обнаружился секрет; увидел сильф предмет любви земной и перед этой тайною виной отчаялся, застигнутый врасплох, и скрылся, испустив глубокий вздох…» Итак, именно этот момент — когда Ариэль покинул охраняемую им Белинду, узревв ее душе любовь (уж не к тому ли самому барону?), — стал роковым. «Сомкнула молча ножницы вражда, и локон отделился навсегда». Барон переживает триумф, Белинда — досаду и злость. Эта центральная песнь поэмы — пик, накал напряженного противоборства: словно продолжая только что законченную ломберную партию, где масти шли войной друг против друга, а короли, тузы, дамы и другие карты вели сложные скрытые маневры, — под сводами дворца закипают человеческие страсти. Белинда и барон обозначают теперь два враждебных и непримиримых полюса — мужской и женский.

В четвертой песне в действие вступают злые духи, решающие воспользоваться моментом. Скорбь Белинды по похищенному локону столь глубока и велика, что у злонамеренного гнома Умбриэля возникает надежда: заразитьее унынием весь мир. Вот этот мрачный дух отправляется — «на закопченных крыльях» — в подземные миры, где в пещере прячется отвратительная Хандра. Уее изголовья ютится не менее угрюмая Мигрень. Поприветствовав владычицу и вежливо напомнив о ее заслугах («владеешь каждой женщиною ты, внушая то капризы, то мечты; ты вызываешь в дамах интерес то к медицине, то к писанью пьес; гордячек заставляешь ты блажить, благочестивых учишь ты ханжить…»), гном призвал хозяйку пещеры посеять смертную тоску в душе Белинды — «тогда полмира поразит хандра»!

Хандра достает мешок всхлипов и причитаний, а также флакон скорбей, печалей и слез. Гном радостно уносит это с собой, чтобы немедленно распространить среди людей. В результате Белиндой овладевает все большее и большее отчаянье. Потеря локона влечет за собой цепь неутешных переживаний и горьких безответных вопросов. В самом деле, посудите, «зачем щипцы, заколки, гребешок? Зачем в неволе волосы держать, железом раскаленным поражать?.. Зачем нам папильотки, наконец?..». Эта мизантропия заканчивается признанием в равнодушии к судьбе всей вселенной — от комнатных собачек до людей. Попытки вернуть локон назад ни к чему не приводят. Барон любуется трофеем, ласкает его, хвастает им в обществе и намеревается вечно хранить добычу. «Мой враг жестокий! — в сердцах восклицает Белинда по его адресу, — лучше бы в тот миг ты мне другие волосы остриг!»

В последней, пятой части поэмы накаленные страсти ведут к открытой войне полов. Напрасно некоторые трезвые голоса пытаются воззвать к женскому разуму, резонно уверяя, что потеря локона еще не конец мира, а также что «помнить надлежит средь суеты, что добродетель выше красоты». Говорится и о том, что локоны рано или поздно седеют и вообще красота не вечна, а также что презирать мужчин опасно, так как можно в подобном случае помереть девицей. Наконец, не надо никогда падать духом. Однако оскорбленное самолюбие Белинды иее наперсниц объявляет подобные резоны ханжеством. Дамы кричат: «К оружию!» И вот уже разгорается схватка, раздаются вопли героев и героинь и трещит китовый ус корсетов. Зловредный гном Умбриэль, сидя на канделябре, «на битву с наслаждением глядел».

Белинда атаковала барона, однако его не страшило это. «Его влекла единственная страсть — у ней в объятьях смертью храбрых пасть…» Он предпочел бы заживо сгореть в купидоновом огне. В пылкой драке вновь обнаружилась истина, что мужчины и женщины необходимы друг другу и созданы друг для друга. И им лучше прислушиваться к голосу собственных чувств, чем к шепоту духов.

Ну а локон? увы, он тем временем сгинул, исчез, незаметно для всех, очевидно, по велению небес, решивших, чтовладеть этим сокровищем недостойны простые смертные. По всей вероятности, убежден автор поэмы, локон достиг лунной сферы, где находится скопище потерянных предметов, коллекция нарушенных обетов и т. п. Локон воспарил, чтобы быть предметом поклонения и воспевания поэта. Он стад звездой и будет сиять и посылать свой свет на землю.

Пусть человеческая жизнь красавицы ограниченна и скоротечна и всемее прелестям и локонам суждено пасть в прах — этот, единственный, похищенный локон всегда останется цел.

«Он Музою воспет, и вписана Белинда в звездный свет».

В. А. Сагалова

Памела, или Вознагражденная добродетель

(Pamela, or Virtue Rewarded)

Роман в письмах (1740)

Памела, едва достигшая пятнадцати дет, дочь бедной, но добродетельной супружеской четы Эндрюс, сообщает в письме к родителям, что благородная дама, в услужении у которой она провела последние несколько лет своей жизни, скончалась от тяжелой болезни. Ее благородство и доброе отношение к Памеле выразилось не только в том, что она научила девушку читать и считать, но и не забыла о ее будущем на смертном одре, вверив заботу о Памеле своему сыну. Молодой господин так участливо отнесся к девушке, что одарил ее значительной для крестьянской дочери суммой — четырьмя золотыми гинеями и серебром, — которую она отдает теперь своим родителям, чтобы они могли расплатиться хотя бы с частью долгов. К тому же он соблаговолил прочесть ее письмо, чтобы удостовериться в отсутствии ошибок (в дальнейшем хозяин начал «охоту» за письмами, так как не хотел, чтобы наивную девушку просветили, истолковав истинный смысл его знаков внимания). А так как при этом молодой эсквайр держал Памелу за руку и предложил в дальнейшем пользоваться библиотекой своей покойной матери, наивная девушка уверилась в его бесконечной доброте.

Из ответа родителей следовало, что любезность и щедрость молодого господина их чрезвычайно насторожили, и они призывают Памелу следовать только по пути добродетели. Супруги Эндрюс, посоветовавшись с одной весьма достойной дамой о поведении молодого хозяина, просят дочь помнить о том, что двери их дома всегда открыты для нее, если она сочтет, что ее чести грозит малейшая опасность. В последующих письмах девушка говорит о добром отношении к себе всех живущих в доме. Так, приехавшая в гости сестра хозяина — леди Дэверс, заметив красоту Памелы, дает ей добрый совет — держать мужчин на расстоянии. Добрая леди, помимо этого, пообещала взять юную красавицу в свой дом. Такие же мысли, по наущению своего хозяина, внушали Памеле и другие обитатели дома. Только потом стало ясно, что, якобы заботясь о благонравии девушки, мистер Б. думает только о своих интересах, далеких от сохранения девичьей чести. Девушка не упускает ни одной подробности из своих взаимоотношений с хозяином и другими слугами в доме. Родители узнают о подарках мистера Б. — платьях, белье, носовых платках (редкость в быту даже состоятельных людей тех времен) и даже передниках из голландского полотна. Восхищение молодой служанки своим хозяином сменилось настороженностью, а потом и страхом, после того как мистер Б. перестал скрывать свои намерения. Памела вспомнила о предложении леди Дэверс и хотела было переехать в ее дом, но хозяин, восхищение которым окончательно прошло, категорически воспротивился, при этом лживость его доводов была очевидна. Самые горькие опасения родителей подтвердились. Молодой хозяин уже давно, еще при жизни своей матери, обратил внимание на прелестную служанку и решил сделать ее своей любовницей. Письма Памелы стали исчезать, а хозяин и его слуги пытались убедить Памелу в том, что ей не следует переписываться с родителями, под смехотворным предлогом, что она причиняет вред семье мистера Б., сообщая своим близким о происходящем. Поэтому многие подробности случившегося с ней запечатлены не в письмах, а в дневнике.

Памела была готова уехать немедленно. Экономка миссис Джарвис, не сумев уговорить девушку остаться, вызвалась сопровождать ее, как только сможет найти время. Девушка отложила свой отъезд. Со временем ей стало казаться, что ее благочестие и стыдливость смягчили жестокое сердце мистера Б., так как он не только согласился отпустить ее, но и предоставил в ее распоряжение дорожную карету и кучера для сопровождения к тому месту, где Памелу должен был встретить отец. Девушка собрала все вещи, когда-либо подаренные ей покойной хозяйкой и молодым господином, с тем чтобы экономка проверила содержимое ее узелков. Сама же переоделась в то самое простое крестьянское платье, в котором некогда прибыла в Бедфордшир. Мистер Б., подслушавший разговор обеих женщин, воспользовался ситуацией, обвинив впоследствии девушку в воровстве, надеясь тем самым удержать Памелу при себе. Позднее девушка узнает и о других бесчестных поступках эсквайра, например о судьбе мисс Салли Годфри, соблазненной мистером Б.

Дневник Памелы позволяет узнать все подробности того, как она оказалась в руках бывшей трактирщицы — миссис Джукс, домоправительницы мистера Б. в его Линкольнширском поместье. По дороге из Бедфордшира (именно там началась история Памелы) к месту встречи со своим отцом девушка была вынуждена остановиться в трактире, где ее приезда уже ждала злобная женщина. Она не скрывала, что следует инструкциям своего хозяина мистера Б. Тщетно ищет Памела защиты у соседей и всех тех, кто, казалось, оценил по достоинству ее набожность и скромность. Никто не захотел выступить в ее защиту, опасаясь мести богатого и потому всесильного эсквайра. Те же, кто отважился поддержать ее, как, например, молодой пастор — мистер уильямс, подверглись гонениям и преследованиям. Он вел с Памелой переписку и был готов помочь девушке любой ценой. Джукс сообщала хозяину о всех планах Памелы и пастора. Священник сначала подвергся жестокому нападению, а затем был арестован по ложному обвинению за неуплату долга. Чтобы предотвратить возможный побег Памелы, жестокосердная Джукс отняла у девушки все деньги, на день отнимала у нее башмаки, а ночью укладывала спать между собой и служанкой. Можно только вообразить горе отца, не нашедшего дочери в условленном месте. Позднее мистер Б. писал родителям девушки и, не скрывая своих намерений, предлагал отцу и матери деньги за дочь.

О душевном состоянии Джона Эндрюса, отца Памелы, мы узнаем из авторских рассуждений, предваряющих дневник девушки. Находясь взаперти, Памеле остается уповать только на Божью помощь, и она не перестает молиться. Но ее ожидает новое несчастье — возвращаясь из поездки в Швейцарию, в Линкольншире появляется молодой хозяин и прямо предлагает девушке стать его любовницей, считая, что деньги и материальное благополучиеее семьи заставят юное создание уступить его домогательствам.

Памела остается непреклонной, и никакие соблазны не могут отвратить ее с истинного пути и свойственного ей благочестия. Коварный соблазнитель, сраженный ее благородством, предлагает Памеле стать ее мужем. Даже угрозы сестры (леди Дэверс) прервать с ним всякие отношения, если он женится на простолюдинке, не пугают молодого дворянина, вставшего на достойный путь. Он старается исправить причиненный им вред, и брачную церемонию поручает провести священнику Уильямсу — единственному, кто отважился защитить невинную девушку. Первая часть романа заключается очередным авторским рассуждением о пользе благочестия и верности моральному долгу.

Во второй, третьей и четвертой частях романа Памела по-прежнему ведет обширную переписку, но уже в качестве миссис Б. Отцу героиня подробно рассказывает о всех, даже незначительных событиях своей жизни, размолвках и примирениях с мужем, радостях, визитах. Она подробно описывает характеры, привычки и туалеты всех тех, с кем приходится встречаться. Более всего ей хочется поделиться своими наблюдениями о том, как меняется в лучшую сторону ее муж. Родители дают ей наставления, касающиеся долга и обязанностей замужней женщины. Сестра мужа восхищена слогом и рассуждениями Памелы, постоянно просит молодую женщину подробнее описать различные эпизоды ее жизни в доме матери. Она не может скрыть удивления и восхищения тем, что Памела сумела простить своих обидчиков, прежде всего миссис Джукс (которая даже присутствовала на свадьбе девушки и теперь тоже пишет ей). Миссис Б. поведала своей золовке, что христианский долг не позволяет ей отказывать в помощи никому, кто встал на путь исправления. Долг заставляет ее сделать все, чтобы предостеречь заблудшую душу от уныния и помешать вернуться к прежней порочной жизни. Позднее они обмениваются мнением по поводу воспитания детей, посланных друг другу подарков, советуются в различных повседневных делах.

Роман заканчивается авторским (во всех отступлениях Ричардсон называет себя издателем) заключением о тех обстоятельствах жизни героев, которые не вошли в переписку или дневник. Чета Эндрюс (родители героини) прожили двенадцать лет на своей ферме в довольстве и покое и умерли почти одновременно.

Леди Дэверс после смерти своего мужа поселилась в Линкольншире, рядом со счастливой семьей своего брата и прожила еще очень долго.

Мистер Б. стал одним из самых уважаемых людей в стране, пробыл некоторое время на государственной службе, затем удалился от дел, поселившись со своей семьей, и встретил старость, окруженный всеобщим уважением за свою всегдашнюю доброту и участливость.

Памела стада матерью семерых детей, которые росли, окруженные любовью и нежностью своих родителей.

Р. М Кирсанова

Кларисса, или История молодой леди

(Clarissa, or the History of a Young Lady)

Роман в письмах (1747)

Анна Хоу пишет своей подруге Клариссе Гарлоу о том, что в свете много говорят о стычке между Джеймсом Гарлоу и сэром Робертом Ловеласом, закончившейся ранением старшего брата Клариссы. Анна просит рассказать о случившемся, а от имени своей матери просит прислать копию той части завещания деда Клариссы, в которой сообщаются причины, побудившие пожилого джентльмена отказать свое имущество Клариссе, а не сыновьям или другим внукам.

Кларисса в ответ подробно описывает случившееся, начиная свой рассказ с того, как Ловелас попал в их дом (его представил лорд М. — дядя молодого эсквайра). Все произошло в отсутствие героини, и о первых визитах Ловеласа она узнала от своей старшей сестры Арабеллы, которая решила, что утонченный аристократ имеет на нее серьезные виды. Она без стеснения рассказывала Клариссе о своих планах, пока не поняла наконец, что сдержанность и молчаливая учтивость молодого человека свидетельствуют о его холодности и отсутствии какого-либо интереса к Арабелле. Восторги сменились открытой неприязнью, которую охотно поддержал брат. Оказывается, он всегда ненавидел Ловеласа, завидуя (как безошибочно рассудила Кларисса) его аристократической утонченности и непринужденности в общении, которая дается происхождением, а не деньгами. Джеймс начал ссору, а Ловелас лишь защищался. Отношение семьи Гарлоу к Ловеласу резко изменилось, и ему отказали от дома.

Из обещанной копии, приложенной к письму Клариссы, читатель узнает, что семья Гарлоу весьма состоятельна. Все три сына покойного, в том числе и отец Клариссы, располагают значительными средствами — рудниками, торговыми капиталами и т. д. Брат Клариссы обеспечен своей крестной матерью. Кларисса же, с самого детства заботившаяся о старом джентльмене и тем самым продлившая его дни, объявляется единственной наследницей. Из последующих писем можно узнать о других пунктах этого завещания. В частности, по достижении восемнадцатилетнего возраста Кларисса сможет распоряжаться унаследованным имуществом по своему усмотрению.

Семейство Гарлоу негодует. Один из братьев отца — Энтони — даже говорит своей племяннице (в своем ответе на ее письмо), что права на землю Клариссы у всех Гарлоу появились раньше, чем она родилась. Ее мать, исполняя волю мужа, пригрозила, что девушка не сможет воспользоваться своим имуществом. Все угрозы должны были принудить Клариссу отказаться от наследства и выйти замуж за Роджера Солмса. Все Гарлоу прекрасно знают о скупости, алчности и жестокости Солмса, так как ни для кого не секрет, что он отказал в помощи своей родной сестре на том основании, что она вышла замуж без его согласия. Так же жестоко он поступил и со своим дядей.

Поскольку семья Ловеласа обладает значительным влиянием, то Гарлоу не сразу порывают с ним, чтобы не испортить отношений с лордом М. Во всяком случае, переписка Клариссы с Ловеласом началась по просьбе семьи (отправляя одного своего родственника за границу, Гарлоу нуждались в советах опытного путешественника). Молодой человек не мог не влюбиться в прелестную шестнадцатилетнюю девушку, обладавшую прекрасным слогом и отличавшуюся верностью суждений (так рассудили все члены семейства Гарлоу, и так некоторое время казалось самой Кдариссе). Позднее, из писем Ловеласа к своему другу и наперснику Джону Белфорду, читатель узнает об истинных чувствах молодого джентльмена и о том, как они менялись под влиянием моральных качеств юной девушки.

Девушка упорствует в своем намерении отказаться от брака с Солмсом и отрицает все обвинения в том, что увлечена Ловеласом. Семья очень жестоко пытается подавить строптивость Клариссы — ее комнату обыскивают, чтобы найти письма, уличающиеее, а доверенную служанку прогоняют. Ее попытки найти помощь хотя бы у одного из многочисленных родственников ни к чему не приводят. Семейство Клариссы с легкостью решалось на любое притворство, чтобы лишить непокорную дочь поддержки окружающих. В присутствии священника демонстрировали семейный мир и согласие, с тем чтобы потом обходиться с девушкой еще жестче. Как потом Ловелас напишет своему приятелю, Гарлоу все сделали для того, чтобы девушка откликнулась на его ухаживания. С этой целью он поселился неподалеку от поместья Гарлоу под чужим именем. В доме Гарлоу обзавелся соглядатаем, который сообщал ему все подробности происходившего там, чем он позднее поражал Клариссу. Естественно, что девушка не подозревала об истинных намерениях Ловеласа, избравшего ее орудием мести ненавистным Гарлоу. Судьба девушки его мало интересовала, хотя некоторые его суждения и поступки позволяют согласиться с первоначальным отношением к нему Клариссы, старавшейся судить о нем справедливо и не поддававшуюся всевозможным слухам и предвзятому к нему отношению.

На постоялом дворе, где обосновался молодой джентльмен, жила молоденьая девушка, восхитившая Ловеласа своей юностью и наивностью. Он заметил, что она влюблена в соседского юношу, но надежд на брак молодых людей нет, так как ему обещана значительная сумма, если он женится по выбору своей семьи. Прелестная бесприданница, воспитывающаяся у своей бабушки, не может ни на что рассчитывать. Обо всем этом Ловелас пишет своему приятелю и просит его по приезде с уважением относиться к бедняжке.

Анна Хоу, узнав о том, что Ловелас живет под одной крышей с молодой особой, предупреждает Клариссу и просит не увлекаться беззастенчивым волокитой. Кларисса, однако, хочет удостовериться в правдивости слухов и обращается к Анне с просьбой поговорить с предполагаемой возлюбленной. В восторге Анна сообщает Клариссе, что слухи лживы, что Ловелас не только не совратил невинной души, но и, переговорив с ее семьей, снабдил девушку приданым в размере тех же ста гиней, которые были обещаны ее жениху.

Родственники, видя, что никакие уговоры и притеснения не действуют, заявляют Клариссе, что отправляют ее к дяде и единственным ее посетителем будет Солмс. Это означает, что Кларисса обречена. Девушка сообщает об этом Ловеласу, и он предлагает ей бежать. Кларисса убеждена, что ей не следует поступать таким образом, но, растроганная одним из писем Ловеласа, решает сказать ему об этом при встрече. С большим трудом добравшись до условленного места, так как за ее прогулками по саду следили все члены семейства, она встречает своего преданного (как ей кажется) друга. Он же пытается преодолеть ее сопротивление и увлекает за собой к приготовленной заранее карете. Ему удается выполнить задуманное, так как девушка не сомневается, что их преследуют. Она слышит шум за садовой калиткой, она видит бегущего преследователя и инстинктивно поддается настойчивости своего «спасителя» — Ловелас продолжает твердить, чтоее отъезд означает брак с Солмсом. Только из письма Ловеласа своему сообщнику читатель узнает, что мнимый преследователь начал выламывать замок по условленному сигналу Ловеласа и гнаться за скрывающимися молодыми людьми так, чтобы несчастная девушка не узнала его и не смогла заподозрить сговора.

Кларисса не сразу поняла, что произошло похищение, так как некоторые детали происходящего соответствовали тому, о чем писал Ловелас, предлагая побег. Их ожидали две знатные родственницы джентльмена, которые на самом деле были его переодетыми сообщницами, которые помогали ему держать девушку взаперти в ужасном притоне. Более того, одна из девиц, утомленная поручениями (им приходилось переписывать письма Клариссы, чтобы он знал о намерениях девушки и о ее к нему отношении), советует Ловеласу поступить с пленницей так же, как когда-то он поступил с ними, что со временем и произошло.

Но первое время аристократ продолжал притворяться, то делая девушке предложение, то забывая о нем, заставляя находиться, как она однажды выразилась, между надеждой и сомнением, уйдя из родительского дома, Кларисса оказалась во власти молодого джентльмена, так как общественное мнение было на его стороне. Так как Ловелас считал, что последнее обстоятельство очевидно для девушки, то она полностью в его власти, и он не сразу понял свою ошибку.

В дальнейшем Кларисса и Ловелас описывают одни и те же события, но по-разному их истолковывая, и только читатель понимает, как заблуждаются герои относительно истинных чувств и намерений друг друга.

Сам же Ловелас в письмах Белфорду подробно описывает реакцию Клариссы на свои слова и поступки. Он много рассуждает о взаимоотношениях мужчин и женщин. Он уверяет приятеля, что, дескать, в своем падении виноваты девять женщин из десяти и в том, что, подчинив себе женщину однажды, можно ожидать от нее покорности и в дальнейшем. Его письма изобилуют историческими примерами и неожиданными сравнениями. Упорство Клариссы его раздражает, никакие уловки не действуют на девушку — она остается безучастной ко всем соблазнам. Все советуют Клариссе принять предложение Ловеласа и стать его женой. Девушка не уверена в искренности и серьезности чувств Ловеласа и пребывает в сомнении. Тогда Ловелас решается на насилие, предварительно опоив Клариссу усыпляющим зельем.

Случившееся лишает Клариссу каких-либо иллюзий, однако она сохраняет былую твердость и отвергает все попытки Ловеласа искупить содеянное. Ее попытка бежать из притона не удалась — полиция оказалась на стороне Ловеласа и негодяйки Синклер — владелицы притона, помогавшей ему. Ловелас наконец прозревает и ужасается содеянному. Но исправить он уже ничего не может.

Кларисса предпочитает смерть браку с бесчестным человеком. Она продает немногое, что у нее есть из одежды, чтобы купить себе гроб. Пишет прощальные письма, составляет завещание и тихо угасает.

Завещание, трогательно обшитое черным шелком, свидетельствует о том, что Кларисса простила всех причинивших ей зло. Она начинает с того, что всегда хотела быть похороненной рядом со своим любимым дедом, в ногах, но, коль скоро судьба распорядилась иначе, дает распоряжение похоронитьее в том приходе, где она умерла. Она не забыла ни одного из членов своей семьи и тех, кто был к ней добр. Она также просит не преследовать Ловеласа.

В отчаянии раскаявшийся молодой человек покидает Англию. Из письма, присланного его другу Белфорду одним французским дворянином, становится известно, что молодой джентльмен встретился с уильямом Морденом. Состоялась дуэль, и смертельно раненный Ловелас умер в мучениях со словами об искуплении.

Р. М Кирсанова

История сэра Чарльза Грандисона

(The History of Sir Charles Grandison)

Роман в письмах (1754)

Произведению предпослано предисловие издателя (так именует себя Ричардсон), напоминающего о героях ранее опубликованных романов. «Памела» — свидетельство о пользе добродетели; «Кларисса» — наставление тем родителям, кто неразумным принуждением порождает зло. Наконец, «Грандисон» — «деяния изящной души», неукоснительно следующей твердым нравственным правилам во всех жизненных ситуациях.

Прелестная, рано осиротевшая молодая девушка из хорошей семьи, мисс Хэрриет Байрон, пишет своей родственнице Люси Селби подробнейшие письма о своем пребывании в Лондоне в семье своего кузена Арчибальда Ривза. Письма не лишены кокетства, так как девушка описывает характеры, привычки, манеры всех своих воздыхателей. Достоинства мисс Хэрриет Байрон, ее внешность, изящество, образованность (позднее выяснится, что она бегло читает по-итальянски), привлекают к ней множество поклонников. Но ни знатность, ни богатство, ни привлекательная внешность не являются достаточным поводом для замужества. Хэрриет пишет, что свобода, предоставленная ей родственниками, слишком дорога, чтобы лишиться ее в браке. На самом деде очевидно, что сердце девушки еще не проснулось для любви. Мисс Байрон не отказывается от визитов, балов и других развлечений, так как они ее забавляют. Единственное, что ее огорчило в последнее время, — это неудачный маскарадный костюм (который впоследствии чуть было не погубил ее репутацию своей нелепостью), описанный ею в письме к своей подруге.

В переписку вступает Арчибальд Ривз. Он сообщает своим родственникам Селби о страшном несчастье. Хэрриет Байрон похищена, когда возвращалась с маскарада. Подозрение падает на Джона Гревила, отвергнутого претендента на руку мисс Байрон. Он обещал уехать из Лондона после того, как получил отказ, но тайно остался в городе, переехав на другую квартиру. Позднее выявляются другие участники похищения. Только несколько дней спустя проясняются истинные обстоятельства происшествия. Семейство Ривз получило письмо, подписанное Шарлоттой Грандисон, в котором сообщается, что девушка находится вих доме и столь слаба, что даже не в состоянии писать собственноручно. Всех гнетет мысль о том, что прелестная девушка могла стать жертвой насилия. К счастью, обстоятельства сложились благоприятно и честь девушки не пострадала,

Кузен Ривз немедленно отправляется в дом Грандисонов и узнает обстоятельства похищения от человека, спасшего Хэрриет Байрон, — сэра Чарльза Грандисона. Истинным виновником похищения оказался баронет, сэр Харгрэйв Полкофен. Он тоже делал предложение мисс Байрон и, в отличие от Джона Гревила, ничем не выразил своего неудовольствия, оказавшись отвергнутым.

Сэр Чарльз Грандисон рассказывает об обстоятельствах, при которых он встретил Хэрриет Байрон. Возвращаясь из Лондона, он увидел мчащуюся карету и, решив избежать столкновения, приказал своему кучеру свернуть в сторону. Но невольно преградил путь приближающемуся экипажу. Когда тот остановился, сэр Чарльз услышал женский крик и увидел в окне кареты женщину, закутанную в плащ. Заметив на дверцах экипажа герб, сэр Чарльз решил выяснить, в чем дело. Владелец кареты довольно грубо отвечал, что везет свою жену, нарушившую супружеский долг, в свое поместье. Женщина пыталась вырваться из его рук и просила о помощи. Так как молодая особа утверждала, что не является женой этого господина, а похищена им, то сэр Чарльз решил вмешаться и освободить даму из рук грубого господина. Он умолчал о подробностях этого освобождения и был весьма сдержан в рассказе.

Позднее, из письма Хэрриет Байрон к своей подруге, Люси Седби, становится ясным, что сэр Чарльз вел себя геройски. История ее похищения была такова. После маскарада слуги, нанятые лакеем уилсоном (оказавшимся сообщником похитителя), отнесли портшез (носилки) не к дому Ривза, а в другой район Лондона, к дому некоей вдовы. Там несчастную мисс Хэрриет поджидал негодяй Полксфен. Девушка молила похитителя отпустить ее домой, но он напомнил ей о том, как были отвергнуты его мольбы о браке. Теперь, заявил неудавшийся жених, он сочетается браком вопреки воле девушки. Но сделает это как благородный человек — в присутствии священника.

Появились подкупленные Полксфеном священники, не желавшие слушать объяснений девушки. Только присутствие вдовы, введенной в заблуждение сообщником похитителя уилсоном (обещавшим жениться на одной из дочерей вдовы), спасло мисс Байрон от принуждения. Когда священники ушли, девушка попыталась выскочить вслед за Полкофеном, который в ярости так хлопнул дверью, что сильно поранил мисс Байрон. Он побоялся оставить истекающую кровью девушку в Лондоне и решил отвезти свою жертву к себе в поместье. По дороге туда и произошла встреча с благородным сэром Чарльзом, который в своем рассказе умолчал о той опасности, которой подверглась его собственная жизнь. Разъяренный похититель сначала пытался зажать девушке рот, чтобы ее крики не услышал сэр Чарльз, а потом обнажил шпагу против благородного джентльмена. Сэр Грандисон сумел остановить похитителя, свалив его единственным ударом. И только после того как сообщил спутникам Полксфена свое имя, почтительно усадил мисс Байрон в свою карету. Хотя Хэрриет детально описывает в письмах подробности своего похищения, решено скрыть как от знакомых, так и от властей все случившееся. Всем, кто интересовался мисс Байрон, сообщали о ее недомогании, потребовавшем отъезда из Лондона на несколько дней.

В последующих письмах Хэрриет признается своей подруге, что в ее письмах уже не может быть прежней шаловливости и остается только удивляться своему собственному легкомыслию, с которым она описывала своих воздыхателей. Хэрриет подробно сообщает о семействе Грандисонов — очаровательной Шарлотте и ее брате, сэре Чарльзе, его изящной фигуре, тонких чертах лица, изысканных манерах, но при этом явной силе и мужественности, без малейшего налета щеголеватости или изнеженности. Сразу видно, что сэр Чарльз не пытался уклониться от непогоды или других превратностей, подстерегающих путешественников в дороге. Доброта и сострадание Грандисона ко всему живому так велики, что он запрещает подрезать хвосты лошадям, чтобы животные могли отмахиваться от надоедливых насекомых.

Хэрриет рассказывает и о родителях Чарльза и Шарлотты Грандисонов. Их отец не был идеальным мужем, часто отлучался в Лондон и подолгу отсутствовал. Однажды его привезли тяжело раненным после поединка. Его жена была так глубоко потрясена, что, выходив мужа, сама вскоре скончалась. Умирая, несчастная женщина просила своего сына не участвовать в поединках. Позднее читатель узнает, что сэр Чарльз вел достойную жизнь и не унаследовал слабостей своего отца, но для защиты слабых всегда без колебаний обнажал шпагу.

Мисс Байрон узнает о том, чтоее похититель не только не чувствует угрызений совести, но осмеливается вызвать на поединок сэра Чарльза. Отчаяние охватывает Хэрриет до такой степени, что она готова принести себя в жертву, лишь бы жизни сэра Чарльза ничего не угрожало. Ее кузен Арчибальд и Люси Селби давно заметили, что девушка неравнодушна к своему спасителю. К счастью, все закончилось очень хорошо и состоявшаяся дуэль еще раз подтвердила невероятное благородство сэра Чарльза.

Грандисон не уклонился от вызова на поединок и, придя на встречу с Полксфеном, попытался убедить его в том, что никто не имеет права принуждать женщину к браку, тем более силой. Внешне спокойный, негодяй пригласил Грандисона в сад, якобы для того, чтобы сказать несколько слов наедине. Когда молодые люди оказались в саду, Полксфен неожиданно попытался подло атаковать сэра Чарльза сзади, но потерпел неудачу. Грандисон с легкостью поверг незадачливого противника на землю. Полксфену пришлось признать свое поражение. После встречи с мисс Байрон он поклялся уехать из Англии.

Но развитию отношений между Чарльзом Грандисоном и Хэрриет Байрон мешала сердечная тайна, ключ к которой следует искать в путешествиях сэра Чарльза по Италии. Со временем мисс Байрон узнала все обстоятельства этой истории.

Живя в Риме, сэр Чарльз познакомился с отпрыском знатного семейства, который вел довольно легкомысленный образ жизни. Грандисон пытался отвлечь Иеронима делла Поретта от легкомысленных поступков, но потерпел неудачу. Юный маркиз страстно влюбился в даму, чья красота была единственной добродетелью, и уехал следом за ней из Рима. Через некоторое время сэр Чарльз решил отправиться далее, но по дороге в Кремону стад свидетелем ужасного происшествия. Уже поверженный молодой человек с трудом оборонялся от нескольких нападавших. Благородный сэр Чарльз не мог остаться равнодушным и бросился на защиту несчастного. Естественно, что он справился с негодяями и только после этого обнаружил, что жертвой был Иероним делла Поретта. Оказывается, поклонники дамы подстерегли соперника вместе с наемными убийцами.

Доставив смертельно раненного молодого человека в Кремону, Грандисон сообщил о случившемся его семье. Все семейство маркизов делла Поретта прибыло из Болоньи, и едва живой Иероним рассказал своим родственникам о том, как сэр Чарльз пытался удержать его от необдуманных поступков, как храбро кинулся защищать его от нападающих, с какой осторожностью доставил его в город. Восхищенные родители стали называть сэра Чарльза своим четвертым сыном, а Иероним — братом. Все это не могло не произвести впечатления на единственную дочь маркизов Поретта — Клементину. Так как сэр Чарльз не решился оставить своего друга в тяжелом состоянии, то он поселился в доме Поретта. Читал вслух, рассказывал об Англии и в конце концов окончательно покорил сердце Клементины делла Поретга. Девушка не хотела обращать внимания ни на кого, даже на графа Бельведера, искренне увлеченного знатной красавицей.

Иероним делла Поретта решил, что сэру Чарльзу следует стать истинным его братом, женившись на Клементине. Для этого следует выполнить только одно условие — стать католиком. Но именно это является непреодолимым препятствием для благородного Грандиозна. Его сердце свободно, он мог бы всем пожертвовать для девушки, но только не верой. Все семейство делла Поретта, в том числе и Иероним, чувствует себя оскорбленным, ведь Клементина принадлежит к знатнейшей и богатейшей семье Италии.

Бедная девушка не выдержала случившегося и тяжело заболела — она потеряла рассудок. То не могла проронить ни слова и сидела неподвижно, то не могла найти себе места и металась по комнате. Она писала сэру Чарльзу бесконечные письма и не замечала, что родственники их уносят. Единственное, что пробуждало ее к жизни, это разговоры с компаньонкой-англичанкой. А еще она любила рассматривать карту Англии, вспоминая благороднейшего сэра Чарльза, В минуты просветления она настаивала на пострижении. Но маркиза делла Поретта не могла допустить, чтобы единственная дочь столь высокопоставленного семейства заточила себя в монастыре.

Родители решились отпустить ее в путешествие по стране, чтобы она смогла прийти в себя. Клементина воспользовалась этим и уехала в Англию, на родину ее незабвенного Грандиозна.

Эта поездка оказалась благоприятной для ее здоровья. Она не препятствовала браку сэра Чарльза с Хэрриет. А со временем поправилась настолько, что могла согласиться на брак с графом Бельведером.

Роман завершается прекрасной свадьбой мисс Байрон и Грандисона. Они поселяются в Грандисон-холде и наслаждаются великолепной природой.

Р. М. Кирсанова

История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса

(The History of the Adventures of Joseph Andrews and His Friend Mr. Abraham Adams)

Роман-эпопея (1742)

Приступая к повествованию о приключениях своего героя, автор рассуждает о двух типах изображения действительности. «Историки», или «топографы», довольствуются тем, что занимаются «списыванием с природы». Себя же автор причисляет к «биографам» и свою задачу видит в том, чтобы описывать «не людей, а нравы, не индивидуума, а вид».

Джозефа Эндрюса в десятилетнем возрасте родители отдают в услужение сэру Томасу Буби. Пастор Абраам Адаме обращает внимание на одаренность ребенка и хочет, чтобы мальчика отдали на его попечение, ибо, по его мнению, Джозеф, получив образование, сможет занять в жизни положение более высокое, чем должность лакея. Но леди Буби не хочет расставаться с красивым и обходительным Джозефом, которого она отличает от всех остальных слуг. После переезда в Лондон умирает супруг леди Буби, и она вскоре дает понять Джозефу, которому уже минул двадцать один год, что неравнодушна к нему. В письме к своей сестре Памеле целомудренный юноша рассказывает ей о том, что его госпожа пытается соблазнить его. Он опасается, что из-за своей неуступчивости потеряет место. увы, его опасения подтверждаются: сорокалятилетняя домоправительница леди Буби, уродливая и злоязычная миссис Слипслоп, которая также тщетно добивается взаимности юноши, оговаривает его перед госпожой, и Джозеф получает расчет.

Джозеф покидает Лондон и отправляется в поместье леди Буби, где в приходе пастора Адамса живет, пользуясь его любовью и покровительством, возлюбленная юноши Фанни, В дороге на Джозефа нападают грабители. Несчастный и израненный юноша находит приют на постоялом дворе, но ухаживает за ним только горничная Бетти, тогда как хозяин гостиницы, Тау-Вауз и его жена принимают Джозефа за бродягу и едва терпят его присутствие. Здесь юношу встречает пастор Адаме, который направляется в Лондон, чтобы издать там девять томов своих проповедей. Пастор — человек честный, наивный и добродушный, он не упускает случая поспорить на философские и богословские темы, однако его страстная натура не терпит несправедливости и он готов защищать ее не только словом, но и крепким кулаком. Под влиянием пастора даже сварливая миссис Тау-Вауз проникается симпатией к Джозефу, а горничная Бетти теряет голову от страсти и откровенно добивается его любви, но юноша непоколебим и не поддается искушениям.

Адамс обнаруживает, что все девять томов своих проповедей по рассеянности оставил дома, и собирается сопровождать юношу в поместье, однако непредвиденные обстоятельства на некоторое время их разлучают. Пастор приходит на помощь девушке, которую пытается обесчестить какой-то негодяй. Расправившись с насильником, Адаме, к своему изумлению, видит, что девушка — его прихожанка Фанни. Она узнала о несчастье, постигшем ее возлюбленного, и тотчас отправилась в путь, чтобы ухаживать за Джозефом. Тем временем злоумышленник, который стараниями пастора пребывал без сознания и походил на бездыханный труп, приходит в себя и, позвав на помощь случайно оказавшихся рядом местных крестьян, коварно обвиняет Адамса и Фанни в том, что они ограбили и избили его. Их приводят к судье, но тот, не вникая в суть дела и поверив злодею, предоставляет своему секретарю выяснить степень виновности Адамса и Фанни. Злоумышленник дает показания и скрывается, а пастора и девушку выручает сквайр Буби, племянник леди Буби, который случайно оказывается в доме судьи.

Адаме и Фанни отправляются на поиски Джозефа и находят его в захудалой гостинице, где юноша пережидает грозу, застигнувшую его в пути. Влюбленные требуют от пастора, чтобы тот немедленно соединил их браком, но Адаме не намерен отступать от предписанной церковью формы — публичного оглашения. Влюбленные подчиняются и собираются покинуть гостиницу, когда выясняется, что им нечем уплатить хозяину по вине Адамса, большого любителя эля. Их неожиданно выручает бедный коробейник, и они наконец отправляются в путь.

Спасаясь от шайки овцекрадов, которых трое путешественников, заночевавших под открытым небом, принимают за разбойников, Джозеф, Адаме и Фанни находят приют в доме мистера Вильсона. Он рассказывает им историю своей жизни, полной взлетов и падений, и с горечью упоминает о том, что его старшего сына еще мальчиком украли цыгане. Но даже по прошествии многих лет Вильсон мог бы узнать сына, у которого на груди — родимое пятно в виде земляники. Покинув дом Вильсона, друзья снова отправляются в путь.

Пастор едва не становится жертвой охотничьих собак сквайра Джона Темпла, который охотился с друзьями и забавы ради пустил своих псов по следу удиравшего от них толстяка Адамса. Джозеф, который отлично владеет дубинкой, выручает друга, а сквайр Темпл, человек богатый, жестокий и коварный, приметив красоту Фанни, намеревается завладеть девушкой и, извинившись перед Адамсом за грубость своих егерей, приглашает путешественников к себе в поместье. Сквайр и его друзья поначалу выказывают притворное дружелюбие, но потом начинают откровенно издеваться над добродушным пастором, и тот вместе с Джозефом и Фанни с негодованием покидает дом Темпла. Взбешенный Темпл, который вознамерился во что бы то ни стадо овладеть Фанни, посылает за ними в погоню своих слуг под началом капитана. Капитан настигает путешественников в гостинице и после жестокого побоища захватывает девушку и увозитее с собой. Однако по дороге в поместье Темпла он встречает коляску, в которой едет дворецкий леди Буби, Питер Пенс, в сопровождении вооруженных сдут. Один из них узнает девушку, и та умоляет спасти ее от рук капитана. По приказанию Питера Пенса, который направляется в поместье леди Буби, капитана под конвоем доставляют в гостиницу, где произошла жестокая схватка. Девушка, столь счастливо избежавшая всех опасностей, снова вместе с любимым, и вскоре влюбленные вместе с Адамсом и Пенсом наконец добираются до поместья.

Леди Буби приезжает в свое поместье и узнает о том, что Джозеф и Фанни собираются пожениться, а пастор Адамс уже публично огласил предуведомление обих браке. Дама, терзаемая муками ревности и дав волю своему гневу, призывает к себе адвоката Скаута, который подсказывает ей, как с помощью судьи Фролика избавиться от Джозефа и Фанни. Их обвиняют в краже, и судья, который не решается идти против води леди Буби, приговаривает их к тюремному заключению сроком на один месяц. Однако судья Фролик, в чьем черством сердце нашлась капля жалости к юным влюбленным, собирается устроить им побег по пути в тюрьму.

В это время в поместье леди Буби приезжает ее племянник с сестрой Джозефа — Памелой, которая недавно стада женой сквайра. Мистер Буби узнает о несчастье, которое постигло брата его супруги, и спасает влюбленных от мести своей тетки. В разговоре с леди Буби он убеждаетее в том, что отныне она безо всякого урона для своей чести может смотреть на Джозефа как на члена его семьи, коль скоро сестра ее бывшего лакея стала женой ее племянника. Леди Буби чрезвычайно рада такому повороту событий и мечтает о том, чтобы сделать Джозефа своим мужем. Для осуществления этой цели она убеждает племянника в том, что Джозеф достоин лучшей партии, чем простая крестьянка. Сквайр Буби вместе с Памелой пытаются отговорить Джозефа от брака с Фанни, но тот не намерен расставаться с возлюбленной ради того, чтобы сделать карьеру.

Тем временем в поместье приходит тот самый коробейник, который недавно выручил Адамса и его юных друзей, заплатив за них хозяину гостиницы. Он рассказывает историю своей давно умершей любовницы, которая перед самой кончиной призналась ему в том, что когда-то вместе с шайкой цыган занималась кражей детей. Много лет назад она продала покойному мужу леди Буби, сэру Томасу, трехлетнюю девочку, которую она украла из семьи Энрюсов. С тех пор. эта девочка воспитывалась в поместье Буби, и зовутее Фанни. Все потрясены тем, что Джозеф и Фанни — брат и сестра. Юноша и девушка в отчаянии.

В это время в поместье приезжают родители Джозефа и сэр Вильсон, который обещал пастору посетить его приход. Вскоре выясняется, что Джозеф — сын сэра Вильсона: цыганки украли мальчика, а потом, придя в дом Эндрюсов, подложили его вместо Фанни в люльку ее матери, которая вырастила его как своего собственного ребенка. У Вильсона не остается никаких сомнений, когда он видит на груди Джозефа родимое пятно в виде земляники.

Вильсон дает согласие на брак Джозефа с Фанни. Сквайр Буби проявляет щедрость и дает девушке приданое суммой две тысячи фунтов, и молодые супруги приобретают на эти деньги небольшое поместье в одном приходе с Вильсоном. Сквайр Буби предлагает Адамсу, который отчаянно нуждается в деньгах, чтобы прокормить свою многодетную семью, хорошо оплачиваемое место, и тот соглашается. Коробейник стараниями сквайра получает место акцизного чиновника и честно исполняет свои обязанности. Леди Буби уезжает в Лондон, где проводит время в обществе молодого драгунского полковника, который помогает ей забыть Джозефа Эндрюса, к которому она питала столь сильную страсть.

В. В. Рынкевич

История жизни покойного Джонатана Уайльда Великого

(The History of the Life and Death of Jonathan Wilde the Great)

Роман(1743)

Приступая к рассказу о жизни своего героя, которого автор причисляет к «великим людям», он стремится убедить читателя в том, что величие — вопреки распространенному заблуждению — несовместимо с добротой. Автор считает нелепым и абсурдным желание биографов Цезаря и Александра Македонского приписать этим выдающимся личностям такие качества, как милосердие и справедливость. Автор полагает, что, наделяя своих героев подобными качествами, их биографы "разрушают высокое совершенство, называемое цельностью характера». Совершенно неуместны многочисленные упоминания о благородстве и великодушии Цезаря, который, по словам автора, «с поразительным величием духа уничтожил вольности своей отчизны и посредством обмана и насилия поставил себя главой над равными, растлив и поработив целый народ».

Читателю должно быть ясно, что такие черты в великом человеке недостойны той цели, ради которой он рожден: творить безмерное зло. Поэтому если автор в своем повествовании и обмолвится о таком качестве, как доброта, то для него это понятие будет синонимом пошлости и несовершенства, которые, увы, все еще свойственны самым недалеким представителям рода человеческого.

Джонатан, родившийся в 1665 г., с юных лет проявляет гордость и честолюбие. Он не слишком прилежно учится, но неизменно обнаруживает поразительное мастерство в присвоении чужого. В семнадцать лет отец увозит его в Лондон, где юноша знакомится с графом Ла Рюз, известным шулером, и помогает ему бежать из-под ареста. Отдав должное ловкости рук Джонатана, который во время игры в карты обчищает карманы партнеров, граф вводит его в свет, чтобы юноша применил свои дарования в обществе людей, обладающих положением и деньгами.

В благодарность Джонатан подговаривает своего приятеля, Боба Бэгшота, ограбить графа, когда тому достается крупный выигрыш. При этом Джонатан присваивает себе львиную долю добычи, объясняя это Бобу действием основного закона человеческого общества: низкая часть человечества — рабы, которые производят все блага на потребу высшей его части. Поскольку Джонатан причисляет себя к великим, справедливость требует, чтобы ему всегда доставалось то, что добыто чужими руками. Подкрепляя свои доводы угрозами, Джонатан подчиняет себе приятеля и решает сколотить шайку, все члены которой будут работать на него. Тогда его величие сравнится с величием Цезаря и Александра, которые всегда прибирали к рукам награбленное своими солдатами.

Чтобы добыть деньги, необходимые для организации шайки, Джонатан с помощью графа обманывает купца-ювелира Томаса Хартфри, школьного товарища Джонатана.

Хартфри получает фальшивый вексель, а Джонатану достаются поддельные драгоценности, тогда как с настоящими граф скрывается, оставив сообщника в дураках. И всеже Джонатану удается собрать большую шайку, члены которой под его водительством успешно обворовывают растяп и простофиль.

Чтобы беспрепятственно овладеть женой Хартфри, которому грозит банкротство, а заодно и его имуществом, Джонатан ловко удаляет его из дома и убеждает его жену забрать все ценности и отплыть в Голландию, куда он, преданный друг ее мужа, будет ее сопровождать. Простодушная женщина соглашается.

Во время шторма Джонатан пытается ею овладеть, но капитан корабля спасаетее. Встречное французское судно берет всю команду в плен, и когда миссис Хартфри рассказывает французскому капитану о поведении Джонатана, его сажают в лодку и бросают на произвол судьбы. Однако вскоре его подбирает французский рыболовный бот, и Джонатан благополучно возвращается в Лондон.

Ордер на арест Хартфри уже утвержден, когда он узнает, что его жена, оставив дома детей, забрала весь ценный товар и вместе с Джонатаном отбыла в Голландию. Джонатан навещает Хартфри в ньюгетской тюрьме, чтобы снова обрести его доверие. Он рассказывает Хартфри, что капитан французского судна захватил в плен его жену и присвоил все ценности, и предлагает Хартфри бежать из тюрьмы. Хартфри с негодованием отказывается.

Тем временем Джонатан открывает контору, в которой каждый ограбленный его шайкой может получить назад свои вещи, уплатив за них вдвое больше их стоимости. Дела у Джонатана идут прекрасно, и он задумывает жениться на прекрасной Летиции, дочери старого друга и компаньона его отца. Он давно уже питал к ней нежные чувства, которые она, увы, отвергала в пользу многих других мужчин, в том числе разбойников из шайки Джонатана.

Но, удовлетворив свою страсть, Джонатан скоро охладевает к супруге и заключает с ней договор: отныне оба они будут пользоваться неограниченной свободой.

Хартфри начинает подозревать, что Джонатан — подлинный виновник всех его бедствий, и тот решает поскорее избавиться от честного простофили, обвинив Хартфри в том, что он, желая обойти кредиторов, услал жену со всеми ценностями за границу. Лжесвидетелем становится разбойник Файрблад, и дело передают в суд.

Один из плутов, состоящих на службе у Джонатана, мясник Блускин, отказывается отдать Джонатану украденные им золотые часы. В шайке назревает бунт, но Джонатан подавляет его: в присутствии остальных мошенников он сдает Блускина полиции, и у того находят часы. Плуты понимают, что они у Джонатана в руках, и соглашаются честно отдавать ему львиную долю добычи, как это и было у них заведено с самого начала.

Стараниями Джонатана и Файрблада суд признает Хартфри виновным. Однако вскоре начинается расследование по поводу того, что Блускин, покушаясь на жизнь Джонатана, ранил его ножом. В результате некоторые из славных деяний Джонатана получают огласку.

Известный своей неподкупностью судья добивается введения в один из парламентских актов оговорки, согласно которой тот, кто совершает кражу чужими руками, привлекается к уголовной ответственности. Деятельность Джонатана подпадает под этот варварский закон, и он попадает в ньюгетскую тюрьму, куда скоро привозят и его жену Летицию, уличенную в карманной краже.

Джонатан не унывает. Он борется за власть с неким Роджером Джонсоном, который стоит во главе всех плутов ньюгетской тюрьмы. Джонатан побеждает, и отныне все узники платят ему дань, которую он использует на свои нужды. Узнав о том, что Хартфри приговорен к смертной казни, Джонатан позорным образом предается угрызениям совести, но это болезненное состояние длится недолго: вспомнив о своем величии, он гонит прочь мысли о спасении незадачливого купца.

Перед самой казнью Хартфри к нему приезжает жена, и они узнают, что казнь отменена, поскольку Файрблад, который выступал свидетелем на слушании дела Хартфри, был уличен в преступлении и сознался судье в том, что действовал по наущению Джонатана.

Судья навещает Хартфри в тюрьме и вместе с ним слушает рассказ его жены обо всем, что ей довелось пережить в разлуке с мужем. Несмотря на всеее злоключения, она сохранила незапятнанным свое целомудрие и даже вернула драгоценности, которые обманом выудил у Хартфри граф Аа Рюз. Более того, африканский вождь подарил ей драгоценный камень, стоимость которого может с лихвой покрыть все убытки. Судья обещает Хартфри добиться его полного оправдания, и счастливая чета отправляется домой.

Джонатан, приговоренный к повешению, устраивает попойки с заключенными и, наконец, по примеру многих «великих» оканчивает свои дни на виселице.

Воздав дань памяти Джонатана и перечислив его многочисленные достоинства, автор подводит итог своей истории: «покуда величие состоит в гордости, власти, дерзости и причинении зла человечеству, — иначе говоря, покуда великий человек и великий негодяй суть синонимы, — до тех пор Уайльд будет стоять, не имея соперников, на вершине ВЕЛИЧИЯ».

В. В. Рынкевич

История Тома Джонса, найденыша

(The history of Tom Jones, a Foundling)

Роман-эпопея (1749)

В дом состоятельного сквайра Олверти, где он живет со своей сестрой Бриджет, подкидывают младенца. Сквайр, несколько лет назад потерявший жену и детей, решает воспитать ребенка как родного сына. Вскоре ему удается найти мать подкидыша, небогатую деревенскую женщину Дженни Джонс. Олверти не удается узнать от нее имя отца мальчика, но поскольку Дженни раскаивается в своем поступке, сквайр не передает дело в суд, а лишь высылает Дженни из родных мест, предварительно ссудив ей крупную сумму. Олверти продолжает поиски отца ребенка. Подозрение его падает на деревенского учителя Партриджа, у которого Дженни долгое время брала уроки латыни. По настоянию Олверти дело передают в суд. Жена учителя, которая давно ревновала его к Дженни, обвиняет мужа во всех смертных грехах, и ни у кого не остается сомнений в том, что учитель — отец мальчика. Хотя сам Партридж отрицает свою связь с Дженни, его признают виновным, и Олверти высылает его из деревни.

Сестра сквайра, Бриджет, выходит замуж за капитана Блайфила, и у них рождается сын. Том Джонс, найденыш, снискавший любовь Олверти, воспитывается вместе с юным Блайфилом, но жадный и завистливый капитан, боясь, что состояние Олверти перейдет к найденышу, ненавидит его, пытаясь любыми способами опорочить мальчика в глазах его названого отца. Через некоторое время капитан неожиданно умирает, и Бриджет становится вдовой.

С раннего возраста Том не отличается примерным поведением. Не в пример Блайфилу — не по летам сдержанному, набожному и прилежному — Том не проявляет рвения в учебе и своими проказами постоянно доставляет беспокойство Олверти и Бриджет. Несмотря на это, все в доме любят найденыша за его доброту и отзывчивость. Блайфил никогда не принимает участия в играх Тома, но осуждает его проделки и не упускает случая отчитать за неподобающее времяпрепровождение. Но Том никогда не сердится на него и искренне любит Блайфила как родного брата.

С самого детства Том дружит с Софьей, дочерью соседа Олверти — богатого сквайра Вестерна. Они много времени проводят вместе и становятся неразлучными друзьями.

Для воспитания юношей Олверти приглашает в дом богослова Твакома и философа Сквейра, которые предъявляют к своим ученикам одно требование: они должны бездумно зубрить их уроки и не иметь собственного мнения. Блайфил с первых же дней завоевывает их симпатию, поскольку старательно заучивает наизусть все их наставления. Но Тому неинтересно повторять за спесивыми и заносчивыми наставниками прописные истины, и он находит себе другие занятия.

Том проводит все свое свободное время в доме нищего сторожа, семья которого погибает от голода. Юноша по мере возможности старается помочь несчастным, отдавая им все свои карманные деньги. Узнав о том, что Том продал свою Библию и лошадь, подаренную ему Олверти, и вырученные деньги отдал семье сторожа, Блайфил и оба учителя в гневе обрушиваются на юношу, считая его поступок достойным порицания, тогда как Олверти тронут добротой своего любимца. Есть и еще одна причина, которая заставляет Тома проводить столько времени в семье сторожа: он влюблен в Молли, одну из его дочерей. Беззаботная и легкомысленная девушка сразу же принимает его ухаживания, и вскоре ее семейство узнает о том, что Молли беременна. Эта весть мгновенно разносится по всей округе. Софья Вестерн, которая давно уже любит Тома, приходит в отчаяние. Он же, привыкший видеть в ней только подругу своих детских игр, лишь теперь замечает, как она расцвела. Незаметно для себя самого Том все больше привязывается к девушке, и со временем эта привязанность перерастает в любовь. Том глубоко несчастен, поскольку понимает, что теперь обязан жениться на Молли. Однако дело принимает неожиданный оборот: Том застает Молли в объятиях своего учителя, философа Сквейра. Через некоторое время Том узнает, что Молли беременна вовсе не от него, в силу чего считает себя свободным от каких бы то ни было обязательств перед ней.

Тем временем сквайр Олверти тяжело заболевает. Чувствуя приближение конца, он отдает последние распоряжения по поводу наследства. Один лишь Том, горячо любящий своего названого отца, безутешен, тогда как все остальные, в том числе и Блайфил, обеспокоены лишь своей долей в наследстве. В дом прибывает посыльный и приносит сообщение о том, что Бриджет Олверти, которая на несколько дней отлучилась из имения, скоропостижно скончалась. К вечеру того же дня сквайру становится легче и он явно идет на поправку. Том так счастлив, что даже смерть Бриджет не может омрачить его радость. Желая отпраздновать выздоровление названого отца, он напивается допьяна, что вызывает осуждение окружающих.

Сквайр Вестерн мечтает выдать свою дочь замуж за Блайфила. Это представляется ему крайне выгодным дедом, так как Блайфил — наследник большей части состояния Олверти. Даже не интересуясь мнением дочери. Вестерн спешит получить согласие на брак у Олверти. Уже назначен день свадьбы, но Софья неожиданно для отца объявляет ему, что никогда не станет женой Блайфила. Разгневанный отец запирает ее в комнате, надеясь на то, что она одумается.

В это время у Блайфила, который с самого детства втайне ненавидел Тома, так как опасался, что большая часть наследства перейдет к найденышу, созревает коварный план. Сгущая краски, он рассказывает сквайру о недостойном поведении Тома в тот самый день, когда Олверти был на волосок от смерти. Поскольку все слуги были свидетелями буйного веселья подвыпившего Тома, Блайфилу удается убедить сквайра в том, что Том радовался его близкой кончине и тому, что скоро станет обладателем немалого состояния. Поверив Блайфилу, разгневанный сквайр выгоняет Тома из дома.

Том пишет Софье прощальное письмо, понимая, что, несмотря на его пылкую любовь к ней, теперь, когда он обречен на скитания и нищенскую жизнь, он не имеет права рассчитывать наее расположение и просить ее руки. Том покидает поместье, намереваясь податься в матросы. Софья, отчаявшись умолить отца не выдавать ее замуж за ненавистного ей Блайфила, убегает из дому.

В провинциальной гостинице Том случайно встречает Партриджа, того самого учителя, которого Олверти когда-то выслал из его деревни, считая его отцом найденыша. Партридж убеждает молодого человека в том, что пострадал безвинно, и просит разрешения сопровождать Тома в его странствиях.

По пути к городу Эптону Том спасает от рук насильника женщину, некую миссис Вотерс. В городской гостинице миссис Вотерс, которой сразу приглянулся красавец Том, с легкостью соблазняет его.

В это время Софья, которая направляется в Лондон, в надежде найти приют у старой приятельницы их семьи, также останавливается в эптонской гостинице и с радостью узнает, что Том находится в числе постояльцев. Однако, услышав о том, что он изменил ей, разгневанная девушка в знак того, что ей все известно о поведении возлюбленного, оставляет в его комнате свою муфту и в слезах покидает Эптон. По счастливой случайности в той же гостинице останавливается и кузина Софьи, миссис Фитцпатрик, убежавшая от своего мужа, негодяя и развратника. Она предлагает Софье вместе скрываться от преследователей. В самом деле, сразу после отъезда беглянок в гостиницу прибывают разъяренный отец Софьи и мистер Фитцпатрик.

Утром Том догадывается, почему Софья не захотела его видеть, и в отчаянии покидает гостиницу, надеясь догнать свою возлюбленную и получить ее прощение.

В Лондоне Софья находит леди Белластон. Та радушно принимает девушку и, услышав ее печальную историю, обещает ей свою помощь.

Том с Партриджем вскоре также прибывают в Лондон. После долгих поисков Тому удается напасть на след возлюбленной, но ее кузина и леди Белластон препятствуют тому, чтобы он встретился с Софьей. У леди Белластон есть на то и свои причины: несмотря на то что она годится в матери Тому, она страстно влюбляется в него и пытается соблазнить молодого человека. Том догадывается, чего от него добивается леди, но тем не менее он не отказывается от встреч с ней и даже принимает от нее деньги и подарки, ибо у него нет выбора: во-первых, он надеется узнать, где Софья, а во-вторых, у него нет никаких средств к существованию. Однако в отношениях с леди Белластон Тому удается сохранить дистанцию. Наконец Том случайно встречает возлюбленную, но та, выслушав уверения в вечной любви и верности, отвергает Тома, ибо не может простить ему измену. Том в отчаянии.

В доме, где Том с Партриджем снимают комнату, проживает мистер Найтингейл, с которым Том сразуже подружился. Найтингейл и Нанси — дочь их хозяйки, миссис Миллер, любят друг друга.

Том узнает от приятеля, что Нанси беременна от него. Но Найтингейл не может жениться на ней, ибо боится отца, который нашел для него богатую невесту и, желая прибрать к рукам приданое, настаивает на немедленной свадьбе. Найтингейл покоряется судьбе и тайком съезжает от миссис Миллер, оставив Нанси письмо, в котором объясняет ей причины своего исчезновения. Том узнает от миссис Миллер, что ее Нанси, которая горячо любит Найтингейла, получив его прощальное письмо, уже пыталась наложить на себя руки. Том отправляется к отцу своего легкомысленного приятеля и объявляет ему, что тот уже обвенчан с Нанси. Найтингейл-старший смиряется перед неизбежностью, а миссис Миллер и ее дочь спешно готовятся к свадьбе. Отныне Нанси и ее мать считают Тома своим спасителем.

Леди Белластон, без ума влюбленная в Тома, постоянно требует от него свиданий. Понимая, насколько он ей обязан. Том не в силах отказать ей. Но ее домогательства вскоре становятся ему невыносимы. Найтингейд предлагает приятелю хитроумный план: он должен написать ей письмо с предложением руки и сердца. Поскольку леди Белластон считается с мнением света и не решится выйти замуж за человека, который вдвое младше ее, она будет вынуждена отказать Тому, а он, воспользовавшись этим, будет вправе прекратить с ней всякие отношения. План удается, но разгневанная леди решает отомстить Тому.

За Софьей, которая по-прежнему живет в ее доме, ухаживает богатый лорд Фелламар. Он делает ей предложение, но получает отказ. Коварная леди Белластон объясняет лорду, что девушка влюблена в нищего проходимца; если лорду удастся избавиться от соперника, сердце Софьи будет свободно.

Том навещает миссис Фитцпатрик, чтобы поговорить с ней о Софье. Выходя изее дома, он сталкивается с ее мужем. Взбешенный ревнивец, который наконец напал на след беглянки и узнал, где она живет, принимает молодого человека за ее любовника и оскорбляет его. Том вынужден обнажить шпагу и принять вызов. Когда фитцпатрик падает, пронзенный шпагой Тома, их внезапно окружает группа дюжих молодцов. Они хватают Тома, сдают констеблю, и он попадает в тюрьму. Оказывается, что фелламар подослал нескольких матросов и приказал им завербовать Тома на корабль, дав им понять, что хочет избавиться от него, а они, застигнув Тома во время поединка, когда он ранил своего соперника, решили просто сдать Тома полиции.

В Лондон приезжает отец Софьи, мистер Вестерн. Он находит дочь и объявляет ей, что, до тех пор пока не приедут Олверти и Блайфил, девушка будет сидеть под домашним арестом и ждать свадьбы. Леди Белластон, решив отомстить Тому, показывает Софье его письмо с предложением руки и сердца. Вскоре девушка узнает о том, что Том обвиняется в убийстве и находится в тюрьме. Приезжает Олверти с племянником и останавливается у миссис Миллер. Олверти — ее давний благодетель, он неизменно помогал бедной женщине, когда у нее умер муж и она осталась без средств с двумя малолетними детьми на руках. Узнав о том, что Том — приемный сын сквайра, миссис Миллер рассказывает ему о благородстве молодого человека. Но Олверти по-прежнему верит клевете, и похвалы, расточаемые Тому, не трогают его.

Найтингейл, миссис Миллер и Партридж часто навещают Тома в тюрьме. Вскоре к нему приходит та самая миссис Вотерс, случайная связь с которой привела к размолвке с Софьей. После того как Том покинул Элтон, миссис Вотерс познакомилась там с Фитцпатриком, стала его любовницей и уехала вместе с ним. Узнав от Фитцпатрика о его недавнем столкновении с Томом, она поспешила навестить несчастного узника. Том с облегчением узнает, что Фитцпатрик цел и невредим. Партридж, который также пришел навестить Тома, сообщает ему, что женщина, которая называет себя миссис Вотерс, на самом деле — Дженни Джонс, родная мать Тома. Том в ужасе: он согрешил с собственной матерью. Партридж, который никогда не умел держать язык за зубами, рассказывает об этом Олверти, и тот немедля вызывает миссис Вотерс к себе. Представ перед своим бывшим хозяином и узнав от него, что Том — тот самый младенец, которого она подкинула в дом сквайра, Дженни наконец решается рассказать Олверти обо всем, что ей известно. Оказывается, что ни она, ни Партридж непричастны к рождению ребенка. Отец Тома — сын друга Олверти, который когда-то прожил в доме сквайра год и умер от оспы, а мать — не кто иная, как родная сестра сквайра, Бриджет. Боясь осуждения брата, Бриджет скрыла от него, что родила ребенка, и за крупное вознаграждение уговорила Дженни подкинуть мальчика в их дом. Старый слуга Олверти, услышав, что сквайр узнал всю правду, признается хозяину, что Бриджет на смертном одре открыла ему свою тайну и написала брату письмо, которое он вручил мистеру Блайфилу, ибо Олверти в тот момент был без сознания. Только теперь Олверти догадывается о коварстве Блайфила, который, желая прибрать к рукам состояние сквайра, скрыл от него, что они с Томом — родные братья.

Вскоре Олверти получает письмо от бывшего учителя мальчика, философа Сквейра. В нем он сообщает сквайру о том, что лежит при смерти и считает своим долгом сказать ему всю правду. Сквейр, который никогда не любил Тома, искренне раскаивается: он знал, что Блайфил оклеветал Тома, но, вместо того чтобы разоблачить Блайфила, предпочел промолчать. Олверти узнает, что один Том был безутешен, когда сквайр был между жизнью и смертью, а причиной столь неумеренной радости юноши было как раз выздоровление его названого отца.

Олверти, узнав всю правду о своем племяннике, искренне раскаивается во всем, что произошло, и проклинает неблагодарного Блайфила. Поскольку Фитцпатрик не предъявил Тому никаких обвинений, его освобождают из тюрьмы. Олверти просит прощения у Тома, но благородный Том ни в чем не винит сквайра,

Найтингейл рассказывает Софье о том, что Том и не собирался жениться на леди Белластон, поскольку это он, Найтингейл, подговорил Тома написать ей то письмо, которое она видела. Том является к Софье и вновь проситее руки. Сквайр Вестерн, узнав о намерении Олверти сделать Тома своим наследником, с радостью дает свое согласие на их брак. Влюбленные после свадьбы уезжают в деревню и счастливо живут вдали от городской суеты.

А. В. Вигилянская

Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

(The life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman)

Роман (1760–1767)

В начале повествования рассказчик предупреждает читателя, что в своих заметках не будет придерживаться никаких правил создания литературного произведения, не будет соблюдать законы жанра и придерживаться хронологии.

Тристрам Шенди появился на свет пятого ноября 1718 г., но злоключения его, по собственному его утверждению, начались ровно девять месяцев назад, во время зачатия, так как матушка, знающая о необыкновенной пунктуальности отца, в самый неподходящий момент осведомилась, не забыл ли он завести часы. Герой горько сожалеет, что родился «на нашей шелудивой и злосчастной земле», а не на Луне или, скажем, на Венере. Трисграм подробно рассказывает о своей семье, утверждая, что все Шенди чудаковаты. Много страниц он посвящает своему дяде Тоби, неутомимому вояке, странностям которого положило начало ранение в пах, полученное им при осаде Намюра. Этот джентльмен четыре года не мог оправиться от своей раны. Он раздобыл карту Намюра и, не вставая с постели, разыгрывал все перипетии роковой для него битвы. Его слуга Трим, бывший капрал, предложил хозяину отправиться в деревню, где тот владел несколькими акрами земли, и на местности возвести все фортификационные сооружения, при наличии которых дядюшкино увлечение получило бы более широкие возможности.

Шенди описывает историю своего появления на свет, обращаясь при этом к брачному контракту своей матери, по условиям которого ребенок непременно должен родиться в деревне, в поместье Шендихолл, а не в Лондоне, где помощь роженице могли бы оказать опытные врачи. Это сыграло большую роль в жизни Тристрама и, в частности, отразилось на форме его носа. На всякий случай отец будущего ребенка приглашает к жене деревенского доктора Слона. Пока происходят роды, трое мужчин — отец Шенди Вильям, дядя Тоби и доктор сидят внизу у камина и рассуждают на самые различные темы. Оставляя джентльменов беседовать, рассказчик снова переходит к описанию чудачеств членов его семейства. Отец его придерживался необычайных и эксцентричных взглядов на десятки вещей. Например, испытывал пристрастие к некоторым христианским именам при полном неприятии других. Особенно ненавистным для него было имя Тристрам. Озаботившись предстоящим рождением своего отпрыска, почтенный джентльмен внимательно изучил литературу по родовспоможению и убедился в том, что при обычном способе появления на свет страдает мозжечок ребенка, а именно в нем, по его мнению, расположен «главный сенсорий или главная квартира души». Таким образом, он видит наилучший выход в кесаревом сечении, приводя в пример Юлия Цезаря, Сципиона Африканского и других выдающихся деятелей. Жена его, однако, придерживалась другого мнения.

Доктор Слоп послал слугу Обадию за медицинскими инструментами, но тот, боясь их растерять по дороге, так крепко завязал мешок, что, когда они понадобились и мешок был наконец развяан, в суматохе акушерские щипцы были наложены на руку дяди Тоби, а его брат порадовался, что первый опыт был произведен не на головке его ребенка.

Отвлекаясь от описания многотрудного своего рождения, Шенди возвращается к дядюшке Тоби и укреплениям, возведенным вместе с капралом Тримом в деревне. Гуляя со своей подружкой и показывая ей эти замечательные сооружения, Трим оступился и, потянув за собой Бригитту, всей тяжестью упал на подъемный мост, который тут же развалился на куски. Целыми днями дядюшка размышляет над конструкцией нового моста. И когда Трим вошел в комнату и сказал, что доктор Слип занят на кухне изготовлением моста, дядя Тоби вообразил, что речь идет о разрушенном военном объекте. Каковоже было горе Вильяма Шенди, когда выяснилось, что это «мост» для носа новорожденного, которому доктор своими инструментами расплющил его в лепешку. В связи с этим Шенди размышляет о размерах носов, так как догмат о преимуществе длинных носов перед короткими укоренялся в их семействе на протяжении трех поколений. Отец Шенди читает классических авторов, упоминающих о носах. Здесь же приводится переведенная им повесть Слокенбергия. В ней рассказывается о том, как в Страсбург однажды прибыл на муле незнакомец, поразивший всех размерами своего носа. Горожане спорят о том, из чего он сделан, и стремятся дотронуться до него. Незнакомец сообщает, что побывал на Мысе Носов и раздобыл там один из самых выдающихся экземпляров, какие когда-либо доставались человеку. Когда же поднявшаяся в городе суматоха закончилась и все улеглись в свои постели, царица Маб взяла нос чужеземца и разделила его на всех жителей Страсбурга, в результате чего Эльзас и стал владением Франции.

Семейство Шенди, боясь, что новорожденный отдаст Богу душу, спешит его окрестить. Отец выбирает для него имя Трисмегист. Но служанка, несущая ребенка к священнику, забывает такое трудное слово, и ребенка по ошибке нарекают Тристрамом. Отец в неописуемом горе: как известно, это имя было особенно ненавистно для него. Вместе с братом и священником он едет к некоему Дидию, авторитету в области церковного права, чтобы посоветоваться, нельзя ли изменить ситуацию. Священнослужители спорят между собой, но в конце концов приходят к выводу, что это невозможно.

Герой получает письмо о смерти своего старшего брата Бобби. Он размышляет о том, как переживали смерть своих детей разные исторические личности. Когда Марк Туллий Цицерон потерял дочь, он горько оплакивал ее, но, погружаясь в мир философии, находил, что столько прекрасных вещей можно сказать по поводу смерти, что она доставляет ему радость. Отец Шенди тоже был склонен к философии и красноречию и утешал себя этим.

Священник Йорик, друг семьи, давно служивший в этой местности, посещает отца Шенди, который жалуется, что Тристраму трудно дается исполнение религиозных обрядов. Они обсуждают вопрос об основах отношений между отцом и сыном, по которым отец приобретает право и власть над ним, и проблему дальнейшего воспитания Тристрама. Дядя Тоби рекомендует в гувернеры молодого Лефевра и рассказывает его историю. Однажды вечером дядя Тоби сидел за ужином, как вдруг в комнату вошел хозяин деревенской гостиницы.

Он попросил стакан-другой вина для одного бедного джентльмена, лейтенанта Лефевра, который занемог несколько дней назад. С Лефевром был сын лет одиннадцати-двенадцати. Дядя Тоби решил навестить джентльмена и узнал, что тот служил с ним в одном полку. Когда Лефевр умер, дядя Тоби похоронил его с воинскими почестями и взял опеку над мальчиком. Он отдал его в общественную школу, а затем, когда молодой Аефевр попросил позволения попытать счастья в войне с турками, вручил ему шпагу его отца и расстался с ним как с собственным сыном. Но молодого человека стали преследовать неудачи, он потерял и здоровье, и службу — все, кроме шпаги, и вернулся к дяде Тоби. Это случилось как раз тогда, когда Тристраму искали наставника.

Рассказчик вновь возвращается к дяде Тоби и рассказывает о том, как дядя, всю жизнь боявшийся женщин — отчасти из-за своего ранения, — влюбился во вдову миссис Водмен.

Тристрам Шенди отправляется в путешествие на континент, по пути из Дувра в Кале его мучает морская болезнь. Описывая достопримечательности Кале, он называет город «ключом двух королевств». Далее его путь следует через Булонь и Монтрей. И если в Булони ничто не привлекает внимания путешественника, то единственной достопримечательностью Монтрея оказывается дочка содержателя постоялого двора. Наконец Шенди прибывает в Париж и на портике Лувра читает надпись: «В мире нет подобного народа, ни один народ не имеет города, равного этому». Размышляя о том, где быстрее ездят — во Франции или в Англии, он не может удержаться, чтобы не рассказать анекдот о том, как аббатиса Андуейтская и юная послушница Маргарита путешествовали на воды, потеряв по дороге погонщика мулов.

Проехав несколько городов, Шенди попадает в Лион, где собирается осмотреть механизм башенных часов и посетить Большую библиотеку иезуитов, чтобы ознакомиться с тридцатитомной историей Китая, признавая при этом, что равно ничего не понимает ни в часовых механизмах, ни в китайском языке. Его внимание также привлекает гробница двух любовников, разлученных жестокими родителями. Амандус взят в плен турками и отвезен ко двору марокканского императора, где в него влюбляется принцесса и томит его двадцать лет в тюрьме за любовь к Аманде. Аманда же в это время, босая и с распущенными волосами, странствует по горам, разыскивая Амандуса. Но однажды ночью случай приводит их в одно и то же время к воротам Лиона. Они бросаются друг другу в объятия и падают мертвыми от радости. Когда же Шенди, расстроганный историей любовников, добирается до места их гробницы, дабы ороситьее слезами, оказывается, что таковой уже не существует.

Шенди, желая занести последние перипетии своего вояжа в путевые заметки, лезет за ними в карман камзола и обнаруживает, что они украдены. Громко взывая ко всем окружающим, он сравнивает себя с Санчо Пансой, возопившим по случаю потери сбруи своего осла. Наконец порванные заметки обнаруживаются на голове жены каретника в виде папильоток.

Проезжая через Аангедок, Шенди убеждается в живой непринужденности местных жителей. Танцующие крестьяне приглашают его в свою компанию. «Проплясав через Нарбонну, Каркасон и Кастельнодарн», он берет перо, чтоб снова перейти к любовным похождениям дяди Тоби. Далее следует подробное описание приемов, с помощью которых вдова Водмен покоряет наконец его сердце. Отец Шенди, пользовавшийся славой знатока женщин, пишет наставительное письмо брату о природе женского пола, а капрал Трим, в этой же связи, рассказывает хозяину о романе своего брата с вдовой еврея-колбасника. Роман кончается оживленным разговором о быке слуги Обадии, и на вопрос матери Шенди: «Что за историю они рассказывают?» Йорик отвечает: «ПРО БЕЛОГО БЫЧКА, и одну из лучших, какие мне доводилось слышать».

О. В. Ермолаева

Сентиментальное путешествие по Франции и Италии

(A Sentimental Journey through France and Italy)

Роман (1768)

Решив совершить путешествие по Франции и Италии, англичанин с шекспировским именем Йорик высаживается в Кале. Он размышляет о путешествиях и путешественниках, разделяя их на разные категории. Себя он относит к категории «чувствительных путешественников». К Йорику в гостиницу приходит монах с просьбой пожертвовать на бедный монастырь, что наталкивает героя на размышления о вреде благотворительности. Монах получает отказ. Но желая произвести благоприятное впечатление на встретившуюся ему даму, герой дарит ему черепаховую табакерку. Он предлагает этой привлекательной даме ехать вместе, так как им по пути, но, несмотря на возникшую взаимную симпатию, получает отказ.

Прибыв из Кале в Монгрей, он нанимает слугу, молодого француза по имени Ла Флер, неунывающий характер и веселый нрав которого весьма способствуют приятному путешествию. По дороге из Монтрея в Нанпон Ла Флера сбросила лошадь, и оставшуюся часть пути хозяин и слуга проехали вместе в почтовой карете. В Нанпоне им встречается паломник, горько оплакивающий смерть своего осла, При въезде в Амьен Йорик видит коляску графа Л***, в которой вместе с ним сидит его сестра, уже знакомая герою дама. Слуга приносит ему записку, в ней мадам де Л*** предлагает продолжить знакомство и приглашает на обратном пути заехать к ней в Брюссель. Но герой вспоминает некую Элизу, которой поклялся в верности в Англии, и после мучительных раздумий торжественно обещает сам себе, что в Брюссель не поедет, дабы не впасть во искушение. Ла Флер, подружившись со слугой мадам де Л***, попадает вее дом и развлекает прислугу игрой на флейте. Услышав музыку, хозяйка зовет его к себе, где он рассыпается в комплиментах, якобы от имени своего хозяина. В разговоре выясняется, что дама не получила ответа на свои письма, и Ла флер, сделав вид, что забыл его в гостинице, возвращается и уговаривает хозяина написать ей, предложив ему за образец послание, написанное капралом его полка жене барабанщика.

Приехав в Париж, герой посещает цирюльника, беседа с которым наводит его на мысли об отличительных признаках национальных характеров. Выйдя от цирюльника, он заходит в лавочку, чтобы узнать дорогу к Opera Covique, и знакомится с очаровательной гризеткой, но, почувствовав, что ее красота произвела на него слишком сильное впечатление, поспешно уходит. В театре, глядя на стоящих в партере людей, Йорик размышляет о том, почему во Франции так много карликов. Из разговора с пожилым офицером, сидящим в этой же ложе, он узнает о некоторых французских обычаях, которые его несколько шокируют. Выйдя из театра, в книжной лавке он случайно знакомится с молодой девушкой, она оказывается горничной мадам Р***, к которой он собирался с визитом, чтобы передать письмо.

Вернувшись в гостиницу, герой узнает, что им интересуется полиция. Во Францию он приехал без паспорта, а, поскольку Англия и Франция находились в это время в состоянии войны, такой документ был необходим. Хозяин гостиницы предупреждает Йорика, чтоего ожидает Бастилия. Мысль о Бастилии навевает ему воспоминания о скворце, некогда выпущенном им из клетки. Нарисовав себе мрачную картину заточения, Йорик решает просить покровительства герцога де Шуазедя, для чего отправляется в Версаль. Не дождавшись приема у герцога, он идет к графу Б***, о котором ему рассказали в книжной давке как о большом поклоннике Шекспира. После недолгой беседы, проникшись симпатией к герою и несказанно пораженный его именем, граф сам едет к герцогу и через два часа возвращается с паспортом. Продолжая разговор, граф спрашивает Йорика, что он думает о французах. В пространном монологе герой высоко отзывается о представителях этой нации, но тем не менее утверждает, что если бы англичане приобрели даже лучшие черты французского характера, то утратили бы свою самобытность, которая возникла из островного положения страны. Беседа завершается приглашением графа пообедать у него перед отъездом в Италию.

У дверей своей комнаты в гостинице Йорик застает хорошенькую горничную мадам Р***. Хозяйка прислала ее узнать, не уехал ли он из Парижа, а если уехал, то не оставил ли письма для нее. Девушка заходит в комнату и ведет себя так мило и непосредственно, что героя начинает одолевать искушение. Но ему удается преодолеть его, и, только провожая девушку до ворот гостиницы, он скромно целует ее в щеку. На улице внимание Йорика привлек странный человек, просящий милостыню. При этом он протягивал шляпу лишь тогда, когда мимо проходила женщина, и не обращался за подаянием к мужчинам. Вернувшись к себе, герой надолго задумывается над двумя вопросами: почему ни одна женщина не отказывает просящему и что за трогательную историю о себе он рассказывает каждой на ухо. Но размышлять над этим помешал хозяин гостиницы, предложивший ему съехать, так как он в течение двух часов принимал у себя женщину. В результате выясняется, что хозяин просто хочет навязать ему услуги знакомых лавочниц, у которых отбирает часть своих денег за проданный в его гостинице товар. Конфликт с хозяином улажен при посредничестве Ла Флера. Йорик вновь возвращается к загадке необычайного попрошайки; его волнует тотже вопрос: какими словами можно тронуть сердце любой женщины.

Ла Флер на данные ему хозяином четыре луидора покупает новый костюм и просит отпустить его на все воскресенье, «чтобы поухаживать за своей возлюбленной». Йорик удивлен, что слуга за такой короткий срок успел обзавестись в Париже пассией. Оказалось, что Ла Флер познакомился с горничной графа Б***, пока хозяин занимался своим паспортом. Это опять повод для размышлений о национальном французском характере. «Счастливый народ, — пишет Стерн, — может танцевать, петь и веселиться, скинув бремя горестей, которое так угнетает дух других наций».

Йорику случайно попадается лист бумаги с текстом на старофранцузском языке времен Рабле и, возможно, написанный его рукой.

Йорик целый день разбирает трудночитаемый текст и переводит его на английский язык. В нем рассказывается о некоем нотариусе, который, поссорившись с женой, пошел гулять на Новый мост, где ветром у него сдуло шляпу. Когда он, жалуясь на свою судьбу, шел по темному переулку, то услышал, как чей-то голос позвал девушку и велел ей бежать за ближайшим нотариусом. Войдя в этот дом, он увидел старого дворянина, который сказал, что он беден и не может заплатить за работу, но платой станет само завещание — в нем будет описана вся история его жизни. Это такая необыкновенная история, что с ней должно ознакомиться все человечество, и издание ее принесет нотариусу большие доходы. У Йорика был только один лист, и он не мог узнать, чтоже следует дальше. Когда вернулся Ла Флер, выяснилось, что всего было три листа, но в два из них слуга завернул букет, который преподнес горничной. Хозяин посылает его в дом графа Б***, но так случилось, что девушка подарила букет одному из лакеев, лакей — молоденькой швее, а швея — скрипачу. И хозяин, и слуга расстроены. Один — потерей рукописи, другой — легкомыслием возлюбленной.

Йорик вечером прогуливается по улицам, полагая, что из человека, боящегося темных переулков, «никогда не получится хорошего чувствительного путешественника». По дороге в гостиницу он видит двух дам, стоящих в ожидании фиакра. Тихий голос в изящных выражениях обращался к ним с просьбой подать двенадцать су. Йорика удивило, что нищий назначает размер милостыни, равно как и требуемая сумма: подавали обычно одно-два су. Женщины отказываются, говоря, что у них нет с собой денег, а когда старшая дама соглашается посмотреть, не завалялось ли у нее случайно одно су, нищий настаивает на прежней сумме, рассыпая одновременно комплименты дамам. Кончается это тем, что обе вынимают по двенадцать су и нищий удаляется. Йорик идет вслед за ним: он узнал того самого человека, загадку которого он безуспешно пытался разрешить. Теперь он знает ответ: кошельки женщин развязывала удачно поданная лесть.

Раскрыв секрет, Йорик умело им пользуется. Граф Б*** оказывает ему еще одну услугу, познакомив с несколькими знатными особами, которые в свою очередь представили его своим знакомым. С каждым из них Йорику удавалось найти общий язык, так как говорил он о том, что занимало их, стараясь вовремя ввернуть подходящий случаю комплимент. «Три недели я разделял мнение каждого, с кем встречался», — говорит Йорик и в конце концов начинает стыдиться своего поведения, понимая, что оно унизительно. Он велит Ла Флеру заказывать лошадей, чтобы ехать в Италию. Проезжая через Бурбонне, «прелестнейшую часть Франции», он любуется сбором винограда, Это зрелище вызывает у него восторженные чувства. Но одновременно он вспоминает печальную историю, рассказанную ему другом мистером Шенди, который два года назад познакомился в этих краях с помешанной девушкой Марией и ее семьей. Йорик решает навестить родителей Марии, чтобы расспросить о ней. Оказалось, что отец Марии умер месяц назад, и девушка очень тоскует о нем. Ее мать, рассказывая об этом, вызывает слезы даже на глазах неунывающего Ла Флера. Недалеко от Мулена Йорик встречает бедную девушку. Отослав кучера и Ла флера в Мулен, он присаживается рядом с ней и старается, как может, утешить больную, попеременно утирая своим платком слезы то ей, то себе. Йорик спрашивает, помнит ли она его друга Шенди, и та вспоминает, как ее козлик утащил его носовой платок, который она теперь всегда носит с собой, чтобы вернуть при встрече. Девушка рассказывает, что совершила паломничество в Рим, пройдя в одиночку и без денег Аппенины, Ломбардию и Савойю. Йорик говорит ей, что, если бы она жила в Англии, он бы приютил ее и заботился о ней. Его мокрый от слез платок Мария стирает в ручье и прячет у себя на груди. Они вместе идут в Мулен и прощаются там. Продолжая свой путь по провинции Бурбонне, герой размышляет о «милой чувствительности», благодаря которой он «чувствует благородные радости и благородные тревоги за пределами своей личности».

Из-за того что при подъеме на гору Тарар коренник упряжки потерял две подковы, карета была вынуждена остановиться. Йорик видит небольшую ферму. Семья, состоящая из старого фермера, его жены, детей и множества внуков, сидела за ужином. Йорика сердечно пригласили присоединиться к трапезе. Он чувствовал себя как дома и долго вспоминал потом вкус пшеничного каравая и молодого вина. Но еще больше по душе ему пришлась «благодарственная молитва» — каждый день после ужина старик призывал свое семейство к танцам и веселью, полагая, что «радостная и довольная душа есть лучший вид благодарности, который может принести небу неграмотный крестьянин».

Миновав гору Тарар, дорога спускается к Лиону. Это трудный участок пути с крутыми поворотами, скалами и водопадами, низвергающими с вершины огромные камни. Путешественники два часа наблюдали, как крестьяне убирали каменную глыбу между Сен-Мишелем и Моданой. Из-за непредвиденной задержки и непогоды Йорику пришлось остановиться на маленьком постоялом дворе.

Вскоре подъехала еще одна коляска, в которой путешествовала дама со своей горничной. Спальня, однако, здесь была только одна, но наличие трех кроватей давало возможность разместиться всем. Тем не менее оба чувствуют неудобство, и только поужинав и выпив бургундского, решаются заговорить о том, как лучше выйти из этого положения. В результате двухчасовых дебатов составляется некий договор, по которому Йорик обязуется спать одетым и не произнести за всю ночь ни одного слова. К несчастью, последнее условие было нарушено, и текст романа (смерть автора помешала закончить произведение) завершается пикантной ситуацией, когда Йорик, желая успокоить даму, протягивает к ней руку, но случайно хватает неожиданно подошедшую горничную.

О. В. Ермолаева

Приключения Перигрина Пикля

(The Adventures of Peregrine Pickle)

Роман (1751)

«Приключения Перигрина пикля» — второй из трех романов, принесших славу Смоллету, — обнаруживает черты, присущие и «роману воспитания», и роману просветительскому, и сатирическому, и лаже памфлету. Отчасти можно вести речь и о влиянии «сентименталистов». Его герой проходит перед нами воистину путь от «мальчика до мужа» — как водится в классических романах, встречая на своем пути множество людей, открывая и познавая мир, в котором оказывается больше недостатков, нежели достоинств, он переживает моменты уныния и отчаяния или же, напротив, безудержного веселья, юного куража, обманывает сам, становится жертвой чужих обманов, влюбляется, изменяет, предает, но в итоге приходит к тихому семейному счастью, обретя после долгих мытарств тихую и уютную гавань, лишенную повседневных забот о хлебе насущном, а кроме того, полную душевного тепла и покоя.

Замечательно сказано в «Графе Нулине» об английском романе: «классический, старинный, отменно длинный, длинный-длинный, нравоучительный и чинный…» Как видим, уже в пушкинские времена отношение к «классическим» романам было достаточно ироничным (отметим попутно, что первый русский перевод романа вышел в 1788 г. под названием «Веселая книга, или Шалости человеческие»; в названии этом вполне сказалось понимание обеих ипостасей романа — его иронизма и его философичности) — и действительно, сегодня роман Смоллета представляется весьма «длинным, длинным, длинным», в нем ощущается некая избыточность — сюжетных поворотов, вставных новелл, действующих лиц и т. д. При этой избыточности — несомненная повторяемость всего вышеперечисленного.

Впрочем, «чинным» роман Смоллета назвать никак нельзя: в нем, при всей подчас тяжеловесности, несомненно, ощущаются чисто «фальстафовский дух» и удивительная внутренняя раскрепощенность — как автора, так и его героев, — и насмешка над ханжеством, в любом, самом неожиданном проявлении…

Однако обратимся к сюжету. Собственно, повествование начинается еще до появления его главного героя на свет, начинается со знакомства его родителей — папеньки, эсквайра Гемэлиедя пикля, проживающего «в некоем графстве Англии, которое с одной стороны омывается морем и находится на расстоянии ста миль от столицы», и маменьки, мисс Сэли Эплби. Впрочем, в дальнейшем повествовании родители героя появятся нечасто, необъяснимая ненависть, которую миссис Пикль питала к своему первенцу, сделает Перигрина изгнанником с малых лет, и все детство и всю юность он проведет в доме друга своего отца коммодора Траньона, бывшего моряка, описанного Смоллетом с невероятной колоритностью: его речь почти сплошь состоит из сугубо морской терминологии, с помощью каковой он излагает все свои суждения, как правило, к морю не имеющие никакого отношения, вдобавок весь уклад его дома, называемого «крепостью», сохраняет приметы морской жизни, чему «потворствуют» его сотоварищ лейтенант Джек Хетчуэй и его слуга, бывший боцман Том Пайпс. Именно эти люди станут на всю жизнь самыми преданными и верными друзьями нашего героя. Впрочем, вскоре Перигрин и коммодор Траньон породнятся, ибо сестра Пикля-старшего, мисс Гризль, станет женой коммодора, а маленький Пери, таким образом, окажется его племянником.

Пушкинская формула «ребенок был резов, но мил» вполне применима к маленькому (и не очень маленькому тоже) Перигрину. Детские проказы сменяются юношескими, перед нами проходят его «школьные годы», мы знакомимся с еще одним весьма колоритным типом — учителем и наставником Перигрина Джолтером. И непременные участники его забав и проказ — лейтенант Хетчуэй и Том Пайпс, которые души не чают в своем юном «господине». Затем — первая влюбленность — встреча с Эмилией Гантлит. Адресованные ей стихи Перигрина — откровенно пародийные (явственно слышна авторская интонация!), вкупе с полной серьезностью юного влюбленного это сочетание дает потрясающий эффект фарса. Эмилия окажется той самой героиней, отношения с которой продлятся у Перигрина вплоть до самого финала романа, пройдя через все «положенные» стадии: попытку ее увезти и соблазнить, оскорбления, предложение и отказ, взаимные муки и в конце благополучное соединение в «законном браке» повзрослевшего Перигрина, научившегося хоть немного отличать истинное от ложного, и великодушно простившей и все забывшей Эмилии. Впрочем, любовный сюжет тоже, разумеется, отягощен всяческими ответвлениями и усложненностями: например, у Эмилии есть брат, Годфри, а их покойный отец, Нэд Гантлит, оказывается старинным другом Траньона, его соратником по былым сражениям на поле брани. Великодушный Траньон покупает для Годфри офицерский патент, сказав юноше, что это его отец некогда ссудил ему энную сумму денег, каковую Траньон теперь таким образом ему и возвращает; резкость, прямота старого вояки вполне удачно сочетаются у него с тактом и щепетильностью. Вообще Траньон при всей своей чудаковатости (а быть может, и вследствие ее) оказывается одним из самых обаятельных персонажей романа — не похожий на других, чуждый условностей и «светской» лжи, прямой и бескорыстный, искренне любящий и столь же искренне ненавидящий, не скрывающий своих чувств и не изменяющий своим привязанностям ни при каких обстоятельствах.

Между тем у родителей Перигрина появляются и другие дети: сын, носящий тоже имя, что и его отец, Гем, и дочь Джулия. Брат оказывается отвратительным ребенком, жестоким, мстительным, коварным — и вследствие этого — любимцем матери, подобно ей, люто ненавидящим Перигрина (никогда более при жизни родителей не переступавшего порог их дома), а вот Джулия, напротив, волей случая познакомившись со старшим братом, искренне к нему привязывается, и Пери платит ей столь же преданной любовью. Он-то и спасает ее из родительского дома, когда сестра, встав на его сторону в противостоянии с матерью и младшим братом, оказывается также в родном доме то ли заложницей, то ли пленницей. Перигрин перевозитее в дом Траньона и позже вполне успешно способствуетее счастливому браку.

Для романа Смоллета характерно присутствие в нем «отсылок» к реальным персонажам и событиям той эпохи. Таковы многие «вставные новеллы», как, к примеру, рассказ «знатной леди» под названием «Мемуары» и принадлежащий, как полагают комментаторы, знатной покровительнице Смоллета леди Вэн. Участие самого Смоллета в тексте «Мемуаров» явно ограничивается лишь стилистической правкой — настолько их тон, их бесцветность и назидательность отличаются от собственно смоллетовского повествования. В первой редакции романа содержались выпады против Филдинга, а также против знаменитого актера Дэвида Гаррика, во втором издании, появившемся в 1758 г., Смоллет эти выпады снял. Однако примечательна «отсылка», присутствующая в каноническом тексте романа, к предыдущему произведению самого Смоллета — его первому знаменитому роману «Приключения Родрика Рэндома»: в одном из встреченных им людей Перигрин узнает «лицо, о котором столь почтительно упоминается в «Приключениях Родрика Рэндома». Этот элемент мистификации придает повествованию Смоллета неожиданно современную окраску, внося разнообразие в некоторую монотонность сюжетной канвы. А кроме того, тем самым писатель подчеркивает «хроникальность» повествования, объединяя свои романы в своеобразный «цикл» — некий единый сплав жизнеописаний, отдельных зарисовок, реалий эпохи.

Стольже колоритен и красочен рассказ Смоллета о поездке Перигрина в Париж, Антверпен, другие города и страны, его описание отнюдь не «сентиментального» путешествия своего героя. Описание «света», не принимающего, кстати, Перигрина в свои «сплоченные ряды», ибо, при всей развязности юноши, все же был в нем угадан чужак, «человек со стороны»; рассказывая о заключении Перигрина в Бастилию, Смоллет с наслаждением описывает дерзость и неустрашимость своего вовсе не идеального героя. И вновь — колоритные личности, встречающиеся Перигрину на его пути, в частности два его соотечественника, живописец Пелит и некий ученый доктор, его близкий приятель, чьи причуды становятся для Перигрина поводом к бесчисленным проделкам и насмешкам не всегда безобидного свойства. В своих «шутках» Перигрин проявляет и изобретательность, и насмешливый нрав, и даже определенную жестокость, умение воспользоваться человеческими слабостями (каковых и сам он, кстати, не лишен). В герое Смоллета есть несомненно что-то от плута, излюбленного персонажа пикарескных романов: плут, пройдоха, насмешник, добрый малый, себе на уме, далекий от морализаторства и всякий раз сам готовый нарушить любые «моральные устои». Таковы многочисленные любовные приключения Перигрина, в которых он замечательно водит за нос обманываемых им мужей, с удовольствием наставляя им рога (за что, впрочем, те вполне резонно заставляют его потом расплачиваться, насылая разного рода неприятности, весьма существенные).

Но при всем при том Смоллет вкладывает в уста своего героя многие мысли и наблюдения, с коими сам солидаризируется, приписывая ему собственные взгляды и убеждения. Идет ли речь о театре, в рассуждениях о котором Пикль неожиданно проявляет здравый смысл и несомненный профессионализм, или же о лицемерии священнослужителей, чуждом натуре Перигрина, с учетом всех своих слабостей и недостатков, свойственных вообще человеку, наш герой высказывает много здравых искренних, непосредственных и пылких замечаний, хотя и не чужд сам порой притворства. Ему равно чуждо всякое проявление начетничества, любая форма ограниченности — заходит ли речь о религии, научных открытиях, делах литературных или театральных. И тут уж авторская насмешка неотделима от той, каковой подвергает своих оппонентов его герой.

Завершив свое путешествие очередным любовным приключением, на этот раз имеющим место в Гааге, Перигрин возвращается в Англию. Именно в тот момент, когда его герой ступает на родную землю, автор полагает необходимым дать ему, чуть ли не впервые, «характеристику» вполне нелицеприятную: «К сожалению, труд, мною предпринятый, налагает на меня обязанность указать на… развращение чувств нашего надменного юноши, который находился теперь в расцвете молодости, был опьянен сознанием своих достоинств, окрылен фантастическими надеждами и гордился своим состоянием…» Он проводит своего героя еще через многие жизненные испытания, которые отчасти сбивают с него «пыльцу» самоуверенности, непогрешимости, приверженности к тому, что сегодня мы называем «вседозволенностью». Смоллет называет его «искателем приключений»; юный повеса, полный жизненной энергии, которую он не знает, куда применить, растрачивая ее на «любовные утехи». Ну и пусть — автор знает, это тоже пройдет — как пройдет молодость, а вместе с нею исчезнет и беззаботность, уверенность в лучезарном будущем.

А пока что Смоллет с удовольствием описывает бесчисленные любовные победы своего героя, происходящие «на водах» в Бате — без малейшего морализаторства, насмешливо, как бы сам становясь в этот момент молодым и беззаботным. В числе новых знакомых Пикля — вновь самые разнообразные, необычайно колоритные личности; один из них — старый мизантроп, циник и философ (все это — определения самого Смоллета) Крэбтри Кэдуоледер, который уже до конца романа останется другом Пикля: верным и неверным одновременно, но все же в тяжелые моменты неизменно приходящим ему на помощь. Вечно ворчащий, всегда всем недовольный (мизантроп, одним словом), но чем-то несомненно симпатичный. Чем? Очевидно, тем, что в нем есть индивидуальность — качество, чрезвычайно писателю в людях дорогое, очень многое для него в них определяющее.

Смерть своего благодетеля, старого коммодора Траньона, Пикль воспринял как тяжелую утрату, и в то же время полученное им затем наследство «отнюдь не способствовало смирению духа, но внушило ему новые мысли о величии и великолепии и вознесло упования его на высочайшие вершины». Тщеславие — порок, несомненно присущий юному герою Смоллета, — достигает в этот момент своего апогея, желание блистать и вращаться в свете, сводить знакомства со знатными особами (реальные, а еще больше мнимые), — словом, «закружилась голова» у мальчика. И немудрено. В этот момент ему мнится, что все должны пасть к его ногам, что все ему доступно и подвластно. увы…

Именно в эти минуты он наносит то ужасное оскорбление Эмилии, о котором уже говорилось выше: лишь потому, что она бедна, а он богат.

Нагромождение «романов» героя, всяческих интриг и интрижек, череда возлюбленных, их мужей и т. п. в какой-то момент становится почти невыносимым, явно пародийным, но, быть может, все это необходимо автору именно для того, чтобы постепенно наставить своего героя «на путь истинный»? Ибо все его попытки войти в светское общество, стать его полноправным членом оканчиваются не просто неудачей — он терпит чудовищное фиаско. Становится жертвой обманов, интриг, теряет в результате все свое состояние и оказывается на пороге нищеты, за долги попадая в знаменитую Флитскую тюрьму, нравы и «устройство» которой также замечательно описаны в романе. В тюрьме существуют своя «община», свои устои, свой «круг», свои правила и установки. Однако и в них Пиклю не находится места, в конце концов он превращается в нелюдимого мизантропа, сторонящегося людей, решившего, что жизнь его уже кончена. И в этот-то момент и приходит к нему удача, немножко «придуманная», немножко «сфабрикованная» автором, но все же приятная для читателя. Возникает Годфри Гантлит, только теперь узнавший о том, что истинным его благодетелем, скрытой пружиной его служебных успехов был именно Перигрин Пикль. Их встреча в тюремной камере описана с трогательной сентиментальностью и душевной болью.

Годфри извлекает друга из тюрьмы, а тут поспевает и неожиданное наследство (умирает отец Пикля, не оставив завещания, вследствие чего он, как старший сын, вступает в права наследования). И наконец, финальный аккорд — долгожданная свадьба с Эмилией. Читатель дождался «хэппи-энда», к которому так долго и таким мучительно извилистым путем вед Смоллет своего героя.

Ю. Г. Фридштейн

Путешествие Хамфри Клинкера

(The Expedition of Humphry Clinker)

Роман (1771)

«Путешествие Хамфри Клинкера» — последнее произведение английского писателя: роман вышел в свет за несколько месяцев до его кончины в Ливорно, куда Смоллет по собственной воле отправился в своеобразное «изгнание». Роман написан в эпистолярном стиле, что не было новшеством для английской литературы; в этом стиле написаны и многие романы Ричардсона. Новизна, можно сказать, новаторство Смоллета в другом: одни и теже события, увиденные глазами разных людей, с различными взглядами, относящимися к самым разным сословиям, разнящихся по уровню культуры, наконец, по возрасту, предстают на страницах этих писем поданными очень по-разному, подчас весьма полярными. И прежде всего в романе поражает именно это: удивительная разноголосица, умение Смоллета передать не только разницу стиля, языка, но и полное несходство восприятия жизни, уровня мышления. Его герои раскрываются в своих посланиях с таким человеческим своеобразием, настолько неожиданно и парадоксально, что можно с полным правом говорить об истинной виртуозности Смоллета — психолога, стилиста, философа. Письма его персонажей вполне подтверждают тезис: стиль — это человек.

У Смоллета всегда, как и подобает «классическому роману», обнаруживается несколько пластов. Сюжет зачастую изобилует всяческими ответвлениями, отходами от хронологического изложения, цель каковых для автора — во всей полноте представить картину эпохи. Роман можно в прямом смысле назвать «энциклопедией британской жизни». Будучи по жанру в первую очередь романом-странствием, герои которого пересекают всю Великобританию, он представляет собой калейдоскоп событий, вереницу судеб, картины жизни столицы, быта «на водах» в Бате, тихого существования провинциальных городков и английскую природу, всевозможные увеселения разных слоев общества, зарисовки придворных нравов и, разумеется, особенности литературно-театральной среды и многое-многое другое.

Главный герой романа — вовсе не обозначенный в заглавии Хамфри Клинкер (он возникает на страницах, когда треть повествования уже окажется позади), а Мэтью Брамбл, немолодой холостяк, подагрик и мизантроп, человек при всей своей желчности (как правило, впрочем, абсолютно оправданной) великодушный, бескорыстный и благородный, словом, истинный джентльмен; как говорит о нем его племянник Джерри Мелфорд, «по великодушию своему подлинный Дон Кихот». В этом образе, несомненно, прочитывается cuter ego Смоллета, и именно Брамбл высказывает взгляды наиболее близкие автору — на состояние умов, на развитие цивилизации, надо заметить, очень точные, меткие и, главное, совершенно не устаревшие. Так, в письме к своему постоянному адресату доктору Льюису (а следует отметить, что у каждого из персонажей свой постоянный корреспондент, на страницах романа так и не возникающий реально, только в упоминаниях) он пишет: «Есть один вопрос, который мне хотелось бы разрешить: всегда ли мир заслуживал такого презрения, какого он, на мой взгляд, заслуживает теперь?» Вопрос, что и говорить, «на все времена».

Однако при всей наблюдательности и проницательности, при всей язвительности Смоллета (традиции Свифта ощутимы в его романе, равно как и во многих иных книгах, написанных современниками) он все же пытается всему тому, что так ему ненавистно (оттого ненавистно, что слишком хорошо известно, причем не с чужих слов), противопоставить некую идиллию, некую утопию. Такой Аркадией, манящей, но явно недостижимой оказывается имение Брамбла Брамблтон-Холл, о котором мы узнаем из писем столько всяческих чудес, но куда герои повествования так и не попадают.

Однако в процессе своего путешествия они воистину познают мир, открывают для себя природу людей, своеобразие нравов. Как всегда, на пути у них встречается уйма колоритнейших личностей: «благородный разбойник» Мартин, старый вояка, весь израненный и изрубленный, лейтенант Лисмахаго. По национальности он шотландец — что и служит поводом для многочисленных дискуссий относительно Англии и Шотландии (герои в этот момент как раз по Шотландии и проезжают). В столь настойчивом возвращении к национальной тематике сказалось, несомненно, шотландское происхождение самого Смоллета, весьма для него ощутимое во время его первых шагов в Лондоне, причем последствия этого происхождения, разумеется, сказывались не лучшим образом. Однако в той трактовке Шотландии, что вложена в романе в уста Брамбла, наряду с истинными наблюдениями есть и наивность, и явная идеализация традиций, национальных устоев шотландцев, например, противопоставляется шотландской моральной чистоте общая развращенность англичан, о особенности жителей столицы — Лондона, утрата ими своих корней. Лейтенант Лисмахаго является не только участником дискуссии, но и, можно сказать, пружиной одной из сюжетных линий: именно он в итоге становится избранником и мужем сестры Брамбла Табиты, сварливой старой девы, которая на протяжении романа доставляет его участникам немало хлопот и неприятностей.

Вернемся же к герою романа, чье имя фигурирует в названии. Во время путешествия на козлах кареты, в которой восседают мистер Брамбл, его сестра мисс Табита, а также горничная Дженкинс, держащая на коленях на специальной подушечке величайшую драгоценность — любимую собачку мисс Табиты «дрянного пса» Чаудера, волей случая оказывается незнакомый молодой человек, по виду — сущий оборванец. Его-то и зовут Хамфри Клинкер. В дальнейшем выясняется, что он незаконнорожденный, подкидыш, воспитывался в приюте (парафраз филдинговского «Тома Джонса, найденыша», однако парафраз отчетливо пародийный, что сказывается и в описании внешности Хамфри, и в перечне его «умений», и во всем остальном). Великодушный Брамбл, видя, что молодой человек брошен на произвол судьбы, нанимает его к себе в услужение. Тот проявляет искреннее рвение достаточно идиотического свойства, отчего все время попадает в нелепые ситуации. Однако по прибытии в Лондон в Хамфри неожиданно обнаруживаются совсем иные дарования: он оказывается замечательным… проповедником, умеющим заворожить и простонародную аудиторию, и вполне знатных особ. Лакей, читающий проповедь герцогиням, — такого Брамбл не может стерпеть. Он готов изгнать Хамфри: «Либо вы лицемер и плут, либо одержимый, и мозги у вас повреждены!» Между тем Хамфри в большей степени «одержимый», а вернее, юродивый, со слезами признается хозяину, что на этот путь его сподобила «набожная» лицемерка леди Брискин, убедившая его в том, что на него «снизошел дух». Удостоверившись в том, что Хамфри не «плут», Брамбл оставляет его у себя в доме. «Ежели бы в такой чрезмерной набожности было притворство или ханжество, я не держал бы его в услужении, но, сколько я мог заметить, сей малый — сама простота, воспламеняемая исступлением, а благодаря своей простоте он способен быть верным и привязчивым к своим благодетелям» — так пишет Брамбл в послании все к томуже доктору Льюису.

Впрочем, чуть позже, раздраженный непроходимым идиотизмом Хамфри, Брамбл высказывает прямо противоположное суждение: «Глупость нередко бесит более, нежели плутовство, и приносит больше вреда». Однако в решительный момент, когда карета с Брамблом и его домочадцами, переезжая через бурную реку, переворачивается и все, Брамбл в том числе, оказываются в воде, именно Хамфри спасает своего хозяина. А уже ближе к финалу романа волей судьбы открывается вдруг, что отцом Хамфри Клинкера является не кто иной, как сам Брамбл — «грехи молодости». И Брамбл говорит о благообретенном сыне: «Этот плут — дикая яблонька, мною самим посаженная…» В чем же тут смысл? Простодушие Хамфри Клинкера, часто доходящее до идиотизма, до откровенного юродства (безобидного только лишь потому, что Хамфри не преследует никаких злых целей сознательно), есть продолжение донкихотства Брамбла, человека умного, тонкого, благородных чувств и устремлений, все понимающего, всему знающего цену…

Вторым счастливым браком, венчающим финал романа, становится свадьба Хамфри Клинкера (отныне Мэтью Ллойда) и горничной Уинифред Дженкинс: полюбив ее еще в свою бытность слугой, Хамфри не изменяет ей и теперь, став «барином». Похвально!

А третий счастливый союз связан с еще одной историей, упоминающейся на протяжении всего романа: историей племянницы Брамбла, сестры Джерри Мелфорда, Лидии. Еще учась в оксфордском пансионе, она встретила молодого человека по имени уилсон, которого страстно полюбила. Но — он актер, «комедиант», и потому — «не пара». Некоей тенью проходит он сквозь все повествование, чтобы в конце его оказаться никаким не актером, а дворянином, да еще сыном старинного друга Брамбла мистера Деннисона, по словам Джерри Мелфорда, «одним из совершеннейших юношей в Англии».

Так — тройной идиллией — кончается этот отнюдь не идиллический, а скорее весьма горький и очень трезвый роман. По обыкновению, Смоллет вывел в нем и множество реальных исторических личностей: актера Джеймса Куина, отношение к которому за время, прошедшее с момента создания «Приключений Перигрина Пикля», успело измениться; известных политических деятелей, описанных с нескрываемым сарказмом и издевкой; и даже — самого себя, под именем «писателя С.». Он с наслаждением описывает прием в собственном доме для разного рода «сочинителей»: желчных, отвратительных, бездарных субъектов, усердно, «из благодарности», поносящих своего благодетеля. «У них у всех одна причина — зависть», — комментирует этот феномен приятель Джерри Мелфорда Дик. Смоллет описывает то, что было знакомо ему лучше, чем что бы то ни было другое: жизнь и нравы литературной поденщины, разного рода сочинителей, пишущих грязные доносы друг на друга, хотя сами при этом ни гроша не стоят. Но вывод, к которому приходит в финале Джерри, достаточно горек, в нем также отразились знание и опыт самого Смоллета: «Я столь много места уделил сочинителям, что вы можете заподозрить, будто я собираюсь вступать в это братство; однако если бы я к этой профессии и был способен, то она самое безнадежное средство против голодной смерти, ибо ничего не позволяет отложить про запас под старость или на случай болезни». В заключение, однако, Джерри напишет о сочинителях: «чудная порода смертных, нравы которой… весьма возбуждают любопытство». И в этих словах также несомненно мы узнаем голос самого Смоллета.

Ю. Г. Фридштейн

Векфильдский священник

(The Vicar of Wakefild)

Роман (1766)

Англия, XVIII в.

Семейство пастора Чарльза Примроза наслаждается безмятежным существованием «в прекрасном доме среди живописной природы». Главное сокровище четы Примрозов — шестеро замечательных детей:

«сыновья — молодцы, ловкие и полные отваги, две дочки — цветущие красавицы». Старший сын, Джордж, учился в Оксфорде, средний, Мозес, обучался дома, а двое младших, Дик и Билл, еще малыши.

Излюбленная тема проповедей пастора Примроза — брак вообще и строжайшее единобрачие священнослужителей в частности. Он даже написал несколько трактатов о единобрачии, правда, они так и остались лежать у книготорговца. Он обожает философские диспуты и невинные развлечения и ненавидит суетность, тщеславие и праздность. Имея некоторое состояние, он все, что дает ему приход, тратит «на вдов и сирот».

Но вот семью постигает несчастье: купец, ведавшийее состоянием, разоряется. Примроз с радостью принимает предложение принять небольшой приход далеко от родного Векфильда и призывает домочадцев «без сожалений отказаться от роскоши».

Во время переезда семья знакомится с мистером Берчеллом, человеком умным, щедрым и обходительным, но, по всей видимости, бедным. Он спасает жизнь Софье, упавшей с лошади в бурный поток, и, когда Примрозы водворяются на новом месте, становится частым гостем в одноэтажном домике, крытом соломой, — вместе с фермером Флембро и слепым флейтистом.

Новые прихожане пастора живут собственным хозяйством, «не зная ни нужды, ни избытка». Они сохранили патриархальную простоту, с удовольствием трудятся в будни и предаются простодушному веселью в праздники. И Примрозы тоже «встают вместе с солнцем и прекращают труды с его заходом».

Однажды в праздничный день появляется мистер Торнхилл, племянник сэра Уильяма Торнхилла, «известного своим богатством, добродетелью, щедростью и чудачествами». Дядя предоставил почти все свое состояние и поместья в распоряжение племянника. Жена пастора, Дебора, и обе дочери, прельщенные роскошным нарядом и непринужденными манерами гостя, с удовольствием принимают его комплименты и вводят нового знакомца в дом. Вскоре Дебора уже видит Оливию замужем за владельцем всех окрестных земель, хотя пастор предостерегает ее от опасностей «неравной дружбы», тем более что Торнхилл имеет весьма дурную репутацию.

Мистер Торнхилл устраивает в честь барышень Примроз деревенский бал и является туда в сопровождении двух в «высшей степени пышно разодетых особ», которых он представляет как знатных дам. Те сразу высказывают расположение к Оливии и Софье, начинают расписывать прелести столичной жизни. Последствия нового знакомства оказываются самыми пагубными, пробуждая тщеславие, угасшее за время простой сельской жизни. В ход опять идут исчезнувшие было «оборки, шлейфы да баночки с притираниями». А когда лондонские дамы заводят речь о том, чтобы взять Оливию и Софью в компаньонки, даже пастор забывает о благоразумии в предвкушении блестящего будущего, и предостережения Берчелла вызывают всеобщее негодование. Однако и сама судьба словно стремится сдержать наивно-честолюбивые устремления домочадцев пастора. Мозеса посылают на ярмарку, чтобы продать рабочего жеребца и купить верховую лошадь, на которой не зазорно выехать в люди, а он возвращается с двумя дюжинами никому не нужных зеленых очков. Их всучил ему на ярмарке какой-то мошенник. Оставшегося мерина продает сам пастор, мнящий себя «человеком большой житейской мудрости». И что же? Он также возвращается без гроша в кармане, зато с поддельным чеком, полученным от благообразного, убеленного сединами старца, ярого сторонника единобрачия. Семья заказывает портрет странствующему живописцу «в историческом жанре», и портрет выходит на славу, да вот беда, он так велик, что в доме его решительно некуда пристроить. А обе светские дамы внезапно уезжают в Лондон, якобы получив дурной отзыв об Оливии и Софье. Виновником крушения надежд оказывается не кто иной, как мистер Берчелд. Ему в самой резкой форме отказывают от дома,

Но настоящие бедствия еще впереди. Оливия убегает с человеком, по описаниям похожим на того же Берчелла. Дебора готова отречься от дочери, но пастор, сунув под мышку Библию и посох, отправляется в путь, чтобы спасти грешницу. «Весьма порядочно одетый господин» приглашает его в гости и заводит разговор о политике, а пастор произносит целую речь, из коей следует, что «он испытывает врожденное отвращение к физиономии всякого тирана», но природа человеческая такова, что тирания неизбежна, и монархия — наименьшее зло, ибо при этом «сокращается число тиранов». Назревает крупная ссора, поскольку хозяин — поборник «свободы». Но тут возвращаются настоящие хозяева дома, дядя и тетя Арабеллы уилмот, вместе с племянницей, бывшей невестой старшего сына пастора, а его собеседник оказывается всего лишь дворецким. Все вместе посещают бродячий театр, и ошеломленный пастор узнает в одном из актеров Джорджа. Пока Джордж рассказывает о своих приключениях, появляется мистер Торнхилл, который, как выясняется, сватается к Арабелле. Он не только не кажется огорченным, видя, что Арабелла по-прежнему влюблена в Джорджа, но, напротив, оказывает тому величайшую услугу: покупает ему патент лейтенанта и таким образом спроваживает соперника в Вест-Индию.

По воле случая пастор находит Оливию в деревенской гостинице. Он прижимает к груди свою «милую заблудшую овечку» и узнает, что истинный виновник ее несчастий — мистер Торнхилл. Он нанял уличных девок, изображавших знатных дам, чтобы заманить Оливию с сестрой в Лондон, а когда затея провалилась благодаря письму мистера Берчелла, склонил Оливию к побегу. Католический священник свершил тайный обряд бракосочетания, но оказалось, что таких жен у Торнхилла не то шесть, не то восемь. Оливия не могла смириться с подобным положением и ушла, бросив деньги в лицо соблазнителю.

В ту самую ночь, когда Примроз возвращается домой, возникает страшный пожар, он едва успевает спасти из огня младших сынишек. Теперь все семейство ютится в сарае, располагая лишь тем имуществом, которым поделились с ними добрые соседи, но пастор Примроз не сетует на судьбу — ведь он сохранил главное достояние — детей. Лишь Оливия пребывает в неутешной печали. Наконец появляется Торнхилл, который не только не чувствует ни малейших угрызений совести, но оскорбляет пастора предложением обвенчать Оливию с кем угодно, с тем чтобы «ее первый любовник оставался при ней», Примроз в гневе выгоняет негодяя и слышит в ответ угрозы, которые Торнхилл уже на другой день приводит в исполнение: пастора отправляют в тюрьму за долги.

В тюрьме он встречает некоего митера Дженкинсона и узнает в нем того самого седовласого старца, который так ловко облапошил его на ярмарке, только старец изрядно помолодел, потому что снял парик. Дженкинсон в общем-то незлой малый, хоть и отъявленный мошенник. Пастор обещает не свидетельствовать против него в суде, чем завоевывает его признательность и расположение. Пастор поражен тем, что не слышит в тюрьме ни воплей, ни стенаний, ни слов раскаяния — заключенные проводят время в грубом веселье. Тогда, забыв о собственных невзгодах, Примроз обращается к ним с проповедью, смысл которой состоит в том, что «выгоды в их богохульстве нет никакой, а прогадать они могут очень много», ибо в отличие от дьявола, которому они служат и который не дал им ничего, кроме голода и лишений, «Господь обещает принять каждого к себе».

А на семью Примрозов обрушиваются новые беды: Джордж, получив письмо матери, возвращается в Англию и вызывает на поединок соблазнителя сестры, но его избивают слуги Торнхилла, и он попадает в ту же тюрьму, что и отец. Дженкинсон приносит известие о том, что Оливия умерла от болезни и горя. Софью похищает неизвестный. Пастор, являя пример истинно христианской твердости духа, обращается к родным и узникам тюрьмы с проповедью смирения и надежды на небесное блаженство, особенно драгоценного для тех, кто в жизни испытывал одни страдания.

Избавление приходит в лице благородного мистера Берчелла, который оказывается знаменитым сэром уильямом Торнхиллом. Это он вырвал Софью из лап похитителя. Он призывает к ответу племянника, список злодеяний которого пополняется свидетельством Дженкинсона, выполнявшего его гнусные поручения. Это он приказал похитить Софью, это он сообщил Арабелле о мнимой измене Джорджа, чтобы жениться на ней ради приданого. В разгар разбирательства появляется Оливия, целая и невредимая, а Дженкинсон объявляет, что вместо подложных разрешения на брак и священника Дженкинсон на этот раз доставил настоящих. Торнхилл на коленях умоляет о прощении, а дядя выносит решение, что отныне молодая жена племянника будет владеть третью всего состояния. Джордж соединяется с Арабеллой, а сэр уильям, нашедший наконец девушку, которая ценила его не за богатство, а за личные достоинства, делает предложение Софье. Все несчастья пастора завершились, и теперь ему остается одно — «быть столь же благодарным в счастье, сколь смиренным он был в беде».

И. А. Москвина-Тарханова

Дуэнья

(The Duenna)

Комическая опера (1775)

Действие происходит в Испании, где богатые отцы специально нанимают зловредных дуэний, чтобы те присматривали за юными дочерьми и строжайше блюлиих нравственность. Именно так поступил дон Херонимо, отец красавицы Луисы. Однако он крупно ошибся в своих расчетах…

Ночь. К дому дона Херонимо пришел небогатый дворянин дон Антоньо, чтобы спеть серенаду Луисе. Хозяин дома прогоняет поклонника с грубой руганью, а когда дочь пытается заступиться за молодого человека, которого она любит, достается и ей. Антоньо остается один на улице. Вскоре он видит возвращающегося из города Фернандо — своего друга и брата Луисы. Фернандо в отчаянии — он попытался проникнуть в спальню своей возлюбленной Клары, чтобы договориться с ней о плане побега, но был с позором изгнан капризной девушкой. А ведь время не ждет — отец и мачеха решили сегодняже заточить Клару в монастырь, чтобы она не претендовала на семейное богатство. Антоньо тоже сам не свой: дон Херонимо уже подыскал Луисе богатого жениха — какого-то еврея-коммерсанта из Португалии. Он просит друга помочь ему жениться на Луисе. Фернандо обещает помощь, с одной оговоркой: «похищения быть не должно», так как это повредит чести семьи. «Но ты же сам собирался похитить Клару», — напоминает удивленный Антоньо. «Это другое дело, — слышит он в ответ. — Мы не допускаем, чтобы другие поступали с нашими сестрами и женами так же, как мы — с чужими». Товарищи дают слово помогать друг другу и чтить свою дружбу. (Все герои этой комической оперы не только говорят, но и поют арии. Так, Фернандо в конце картины поет в адрес ветреной Клары:

«Все страшней и жесточе я муку терплю: чем коварней она, тем сильней я люблю».)

В это время Луиса готовится к побегу. Ей помогает дуэнья Маргарита. Вместо того чтобы чинить препятствия и неусыпно следить за каждым шагом Луисы, эта нетипичная дуэнья стала поверенной влюбленных и решила восстать против старого самодура дона Херонимо. Правда, побег удался не сразу. Застигнув Луису и Маргариту на месте преступления за сборами, дон Херонимо заходится от гнева и немедленно выгоняет дуэнью из дома с возмущенными словами:

«Вон, бесстыжая Сивилла!» Дуэнья уходит в спальню, чтобы проститься с Луисой, и вскоре гордо удаляется, накинув на лицо вуаль. Дон Херонимо продолжает возмущаться ей вслед. Когда он наконец уходит, из спальни появляется довольная Маргарита. Оказывается, она быстро поменялась с Луисой одеждой, и девушке удалось под вуалью выскользнуть из дома.

На площади Севильи встречаются две беглянки — Клара и Луиса. Подруги, узнав друг друга под маскарадными одеждами, обнимаются и обсуждают свое положение. Клара собирается пока затаиться в монастыре Святой Каталины под защитой своей родственницы-настоятельницы. Сообщив Луисе адрес монастыря для Фернандо, она удаляется. Луиса же намерена первым делом разыскать Антоньо. Увидев идущего по площади Исаака Мендосу — своего португальского жениха, — девушка решает использовать его как связного. Дело в том, что Луиса разглядела португальца в щелку, когда Мендоса приходил к ее отцу свататься, сам же он никогда не видел своей невесты. Луиса окликает его, называется доньей Кларой и умоляет помочь ей встретиться со своим возлюбленным. Польщенный ее доверием чванливый коммерсант обещает всяческое содействие и предлагает собственный дом как убежище.

Исаак Мендоса приходит официально познакомиться со своей невестой Луисой. Сначала он с удовольствием рассказывает дону Херонимо о том, что встретил убежавшую из дома донью Клару, которая ищет Антоньо. Гордый, что собственная дочь отнюдь не позволяет себе подобных дерзостей, дон Херонимо оставляет жениха одного перед спальней Луисы.

Невеста выходит. Исаак, не глядя на нее от робости, произносит несвязные любовные признания. Наконец он поднимает глаза — и застывает пораженный. Его убеждали, что Луиса красавица, а оказывается, она стара и безобразна! «О боже, до чего слепы бывают родители!» — бормочет незадачливый жених. (Мы-то помним, что роль Луисы сейчас играет изобретательная дуэнья Маргарита.) Происходит комический диалог. Мендоса решает, несмотря ни на что, жениться на «Луисе», так как его в первую очередь привлекает ее приданое. «Какое счастье, — размышляет он, — что мои чувства направлены на ее имущество, а не на ее особу!» Дуэнья берет с него слово устроить ее похищение, поскольку она якобы дала обет не принимать мужа из рук своего деспотичного отца. Мендоса обещает выполнить ее просьбу.

В кабинете отца тем временем Фернандо пытается походатайствовать за друга, расписывая его щедрость, честность и старинный род. Однако дон Херонимо непреклонен. «Знатность без состояния, милый мой, так же смешна, как золотое шитье на фризовом кафтане», — отрезает он. Входит Исаак Мендоса. Когда дон Херонимо интересуется, как прошла встреча с невестой, жених честно отвечает, что «некрасивее женщины отроду не встречал». Отец и брат не находят от возмущения слов и готовы уже схватиться за шпаги. Испугавшись их реакции, Мендоса спешит выдать свои слова за шутку. Он говорит, что полностью поладил с Луисой и теперь она покорна отцовской воле. Фернандо разочарован таким оборотом дела, дон Херонимо — удовлетворен. Он приглашает жениха отметить сговор бокалом вина.

А удивленного Антоньо между тем приводят в дом Мендосы, убеждая, что его разыскивает… донья Клара. Какова же его радость, когда он обнаруживает здесь Луису! Оставшись наедине с любимым, девушка сообщает ему, что пока скроется в монастыре Святой Каталины, откуда напишет письмо отцу с просьбой о разрешении на их брак.

Дон Херонимо пребывает в крайнем удивлении от странной прихоти дочери: она сбежала с Мендосой, то есть с тем самым чедовеком, за которого отец собиралсяее выдать замуж. «Это просто непостижимо!» В это время слуги подают ему один за другим два письма — одно от Мендосы, другое — от Луисы. В обоих содержится просьба простить за бегство и благословить на брак по любви. Дон Херонимо добродушно ворчит, продолжая удивляться, как быстро меняется настроение дочери. «Не дальше как утром она готова была скорей умереть, чем выйти за него замуж…»

Чтобы успокоить сердце бедной Луисы, он пишет ответ, выражая согласие на ее брак — при этом не уточняет, с кем именно, так как уверен, что она ведеть речь о португальце. Отослав письмо со слугой, дон Херонимо распоряжается устроить богатейший ужин в честь радостного события.

А его сын, дон Фернандо, сбившийся с ног в поисках исчезнувшей Клары, в это время сталкивается на площади с Мендосой. Он слышит, как португалец бормочет: «Теперь Антоньо может жениться на Кларе или не жениться…» Фернандо, остолбенев, наступает на коммерсанта с расспросами, и тот признается, что соединил Антоньо и «донью Клару». «Смерть и безумие» — восклицает ревнивый влюбленный, продолжая выпытывать подробности. Он грозит проткнуть Мендосу шпагой, если тот не откроет, куда отправились «эти предатели». Напуганный коммерсант называет монастырь Святой Каталины и спешит ретироваться от взбешенного Фернандо. Тот же, кипя от гнева, жаждет отомстить возлюбленной и лучшему другу за измену. Действие переносится в монастырский сад, где гуляют Луиса и Клара в монашеских одеждах. Клара признается, что уже не сердится на Фернандо и готова его простить. Когда появляется Антоньо, Клара оставляет влюбленных одних. Антоньо говорит Луисе, что ничего не ждет от ее проделки с письмом отцу. Луиса понимает его сомнения, однако предусмотрительно замечает, что в бедности нередко гибнет самое искреннее чувство. «Если мы хотим сделать любовь нашим домашним богом, мы должны постараться обеспечить ему удобное жилье».

В это время приносят ответ дона Херонимо. Луиса читает его вслух, не веря собственным глазам: «Дорогая дочь, осчастливь своего возлюбленного. Я выражаю полное согласие…» и т. д. Антоньо перечитывает письмо, уверенный, что это какая-то ошибка- А потому он торопит Луису обвенчаться с ним, чтобы ее отец не мог отступить от своего слова.

После их ухода появляется разгневанный Фернандо. Встретив Клару в рясе и вуали, он не узнаетее и лишь интересуется, где Клара и Антоньо. Девушка отвечает, что они отправились венчаться. Проклиная небо, Фернандо дает слово расстроить эту свадьбу.

К отцу Пабло одновременно обращаются с просьбой совершить обряд венчания два жениха — Антоньо и Мендоса. За срочность оба понимающе кладут ему деньги в карман. Когда во дворе собора появляется Фернандо, Мендоса, знакомый уже с его горячим нравом, поспешно убегает. Зато по очереди появляются донья Луиса и донья Клара. Они скидывают вуали, и недоразумение наконец выясняется к общей радости. Фернандо счастлив. Он просит прощения у всех за то, что был ослеплен ревностью и заподозрил друга в предательстве, а любимую в измене. Две пары следуют за святым отцом, чтобы тут же сочетаться браком. «Часто слышит Гименей пышных клятв фальшивый звон, но блаженством светлых дней награждает верных он», — поет хор.

Дон Херонимо хлопочет перед началом торжественного ужина. А вот и его новый зять Исаак Мендоса. Хозяин бросается к нему с объятиями, интресуясь, где же Луиса. Мендоса гордо отвечает, что она за дверью и жаждет благословения. «Бедное дитя, как я буду счастлив увидетьее прелестное личико», — торопится дон Херонимо встретить дочь. Однако через несколько секунд перед ним предстает отнюдь не красавица Луиса. «Да ведь это, убей меня бог, старая Маргарита!» — восклицает пораженный дон Херонимо. Следует перебранка, при которой дуэнья упорно называет бывшего хозяина дорогим папочкой. Появившиеся Луиса с Антоньо усиливают всеобщую неразбериху. Наконец дуэнья признается, что подстроила всю эту комедию в отместку за насилие надее госпожой. Теперь она сама стала законной женой Мендосы, и корыстному португальцу ничего не остается, как подчиниться судьбе. «Нет ничего презреннее и смешнее, чем жулик, который стал жертвой собственных проделок», — замечает по этому поводу Антоньо.

Дону Херониму открывается правда — Мендосу влекло лишь приданое Луисы, иначе он никогда не польстился бы на особу с внешностью старой дуэньи. Теперь отец семейства уже другими глазами смотрит на скромного Антоньо. Тем более что молодой человек заявляет, что не претендует на богатство. Тем самым он окончательно покоряет сердце старика.

Последнее явление — еще одни счастливые новобрачные, Клара и Фернандо. Дон Хоронимо признает, что сын женился на прелестной молодой особе, и к тому же богатой наследнице. Словом, повод для торжественного ужина остается. А поскольку все для этого уже готово, веселье разгорается. Дом заполняется друзьями и соседями, начинается ночь с плясками, пением и вином.

— поет радостный дон Хоронимо, а вместе с ним и все персонажи.

В. А. Сагалова

Соперники

(The Rivals)

Комедия (1775)

Бравый капитан Джек Абсолют влюблен в очаровательную Лидию Лэнгвиш, а его друг Фокленд питает страсть к кузине Лидии Джулии. Девушки отвечают поклонникам пылкой взаимностью, и, кажется, ничто не мешает безоблачному счастью героев. Но это счастье оказалось под угрозой, так как персонажи комедии ухитрились сами себя основательно запутать.

С другой стороны, именно путаница породила множество уморительных ситуаций и помогла понять, что часто главный соперник своего счастья — сам человек…

Итак, начать надо с того, что Лидия — слишком начитанная и романтичная особа, чтобы смириться с заурядным жребием, а именно выйти замуж за богатого и знатного искателя ее руки. Поэтому Джеку Абсолюту поневоле пришлось ухаживать за ней под вымышленным именем бедного прапорщика Беверлея. Затея увенчалась успехом. Лидия отдала Беверлею свое сердце и теперь мечтает о жизни с ним в восхитительной бедности. Строгая тетушка миссис Мадапроп следит за каждым шагом племянницы, поэтому влюбленные встречаются тайно, обмениваются письмами через слуг и готовятся к побегу. Пусть в подобном случае несовершеннолетняя Лидия лишится двух третей своего состояния — для нее это ничто в сравнении с возможностью пережить собственное похищение.

Все действие комедии происходит в курортном городке Бате, куда один за другим приезжают участники событий. В их числе кузина Лидии Джулия. Она помолвлена с Фоклендом, но свадьба все откладывается. А причина — в «несчастном характере» жениха, который извел и себя, и невесту сомнениями и ревностью.

Следующий визит в дом Лидии иее тетки наносит баронет сэр Энтони Абсолют. Миссис Малапроп — она постоянно не к месту употребляет ученые слова и потому считает себя весьма умной и образованной — жалуется баронету на то, что строптивая племянница отвергает выгодных женихов. Например, она холодна к почтенному девонширскому эсквайру Акру, зато «кидается на шею» какому-то безродному прапорщику. В ходе этого разговора сэра Энтони осеняет счастливая идея — почему бы не сосватать за Лидию сына Джека! Миссис Малапроп подхватывает эту мысль и обещает в таком случае дать Акру официальный отказ.

Следующим в Бат приезжает Фокленд. Капитан Абсолют посвящает его в детали своего романа с Лидией, а когда Фокленд спрашивает, не слишком ли затянул его друг игру в Беверлея, Джек со вздохом отвечает, что боится признаться Лидии в своем богатстве. «К этой неприятности я должен ее подготовить постепенно; раньше чем открыть ей жестокую правду, я постараюсь стать ей совершенно необходимым…»

Фокленд в свою очередь пребывает в нервной меланхолии: его неотступно терзают тревоги за Джулию. «Я постоянно дрожу за ее настроение, здоровье, жизнь… Полуденная жара, вечерняя роса — все это таит опасность для ее жизни, а мне жизнь дорога, только пока жива она…» Джек заверяет друга, что Джулия в полном здравии и сейчас также находится в Бате. Как раз в это время с визитом является Акр — сосед Джулии по Девонширу, и после знакомства с Фок-лендом он радостно подтверждает, что девушка вполне бодра и весела. Тут-то дает себя знать «несчастный характер» ревнивца: теперь Фокленда мучает, что невеста была весела, несмотря на разлуку с ним. «Щебетала, пела, веселилась — и ни одной мысли обо мне… О демоны!..»

А Акр жалуется капитану на холодность Лидии, влюбленной, по слухам, в какого-то Беверлея. Эсквайр поспешил в Бат, чтоб приобрести светский лоск, приодеться и завоевать сердце своенравной красавицы. А вот и сэр Энтони. Он крайне удивлен, найдя сына в Бате, однако без лишних слов приступает к делу: категорическим тоном извещает сына, что принял решение о его женитьбе, а когда капитан стольже категорически противится родительской воле, обрушивает на Джека шумные проклятья и удаляется в гневе.

«А ведь сам женился по любви! И говорят, в молодости был отчаянный повеса и заправский кутила», — задумчиво замечает вслед ему капитан.

Между тем от служанки Лидии лакей капитана узнает, что у Беверлея появился опасный соперник — капитан Абсолют, от имени которого Лидии уже сделано предложение сэром Энтони. Тут же эта новость доходит и до самого Абсолюта — Беверлея.

Итак, брак, который настойчиво предлагал Джеку его отец, оказывается той самой партией, к которой капитан страстно стремится. Сын решает скорее исправить свою оплошность и при новой встрече с сэром Энтони принимает покаянный вид. При этом он, разумеется, притворяется, что впервые слышит имя Лидии, и лишь смиренно подчиняется родительской воле. Баронет торжествует.

Фокленд тем временем устраивает сцену бедной Джулии. Он так изводитее упреками и подозрениями в недостаточной к нему любви, что даже ангельское терпение девушки лопается. «О, вы терзаете мне сердце! Я больше не в силах выносить этого», — бросает она горе-жениху. Послеее ухода Фокленд, как обычно, начинает бичевать сам себя и исступленно проклинать свой нрав. Однако он видит в своем поведении и определенную душевную «утонченность» и изысканность чувств.

А Джек появляется в гостиной миссис Малалроп как сын сэра Энтони и жених Лидии. В этой роли он благосклонно встречен старой мегерой. Она даже делится с ним своим возмущением по поводу перехваченного письма несносного Беверлея к Лидии. Капитан вынужден комментировать собственное послание, делая вид, что впервые держит его в руках, и лицемерно проклинать наглость прапорщика. Зато после этого тетка по его просьбе удаляется, и капитан получает возможность увидеться с Лидией наедине. Он убеждает девушку, что выдал себя за Абсолюта. Лидия в восторге. Влюбленные вновь подтверждают верность друг другу и решимость бежать от света. «Любовь, одна любовь будет нашим кумиром и опорой… Гордясь своими лишениями, мы будем радоваться посрамлению богатства», — обещает счастливой Лидии Абсолют.

А чтоже честный девонширец Акр? увы, как ни старался он преуспеть в щегольстве, Лидия ответила ему отказом. Теперь в гостинице Акр жалуется слуге на каверзность светской науки. «Па туда… па сюда… па, па, а моя нога не глупа и не желает плясать под французскую дудку!» В этот самый момент к девонширцу приходит его знакомый — ирландец сэр Люциус О'Триггер, обладающий весьма задиристым нравом. Узнав, что Акр отвергнут, сэр Люциус советует ему спешно защитить свою честь в поединке со счастливым соперником Беверлеем. Трусоватый эсквайр робеет, но под нажимом ирландца сдается и пишет под диктовку письмо к незнакомому прапорщику. Сам же сэр Люциус жаждет сразиться с капитаном Абсолютом, который случайно чем-то задел его.

«Зачем ты искал меня. Боб?» — осведомляется капитан, входя к своему приятелю Акру. Тот отвечает, что пригласил Абсолюта, чтобы через него передать вызов проклятому Беверлею. Капитан, чертыхаясь про себя, заверяет Акра, что передаст письмо по назначению. «Благодарю! Вот что значит иметь друга! — радуется Акр. — А ты не согласишься быть моим секундантом, а, Джек?» На это капитан твердо говорит, что «ему не совсем удобно». Тогда Акр просит передать Беверлею, что тому предстоит драться с известным храбрецом. «Скажи ему, что я обыкновенно убиваю по человеку в неделю. Может быть, он испугается и ничего не будет». — «Обязательно скажу», — обещает капитан, озабоченный совсем другими проблемами.

Его настигает неминуемый момент признания в притворстве. Это происходит во время его встречи с Лидией в присутствии сэра Энтони. Увидев Беверлея рядом с баронетом, Лидия не скрывает изумления. Наступает общее замешательство. «Говори, мерзавец, кто ты такой», — рычит сэр Энтони. «Я не совсем ясно представляю это себе, батюшка, но постараюсь припомнить», — бормочет капитан, призывая на помощь всю свою наглость. Он открывает присутствующим свой невольный обман и просит прощения. Миссис Малапроп и сэр Энтони готовы сменить гнев на милость. Но голос Лидии становится ледяным. «Значит, никакого похищения не будет?» — сухо уточняет она. И гордо возвращает капитану его — то есть Беверлея — портрет, который до того постоянно носила за корсажем. Нет, Лидия не станет женой этого «низкого притворщика»!

Проклиная весь свет, капитан выходит от Лидии и тутже сталкивается с сэром Люциусом. После нескольких откровенно воинственных реплик ирландца разозленный Абсолют, естественно, бросает, что готов дать ему удовлетворение в любое время. Они уговариваются сойтись темже вечером на Королевской поляне — там же, где назначена дуэль с Акром. «Для шпаг будет еще достаточно света, хотя для пистолетов, пожалуй, уже темновато», — с важностью замечает ирландец.

Встретив после этого Фокленда, капитан мрачно сообщает ему о перспективе отправиться на тот свет и приглашает в секунданты.

Жаждущая утешения Лидия бросается к кузине. Она в волнении рассказывает Джулии, как стала жертвой подлого обмана. Джулия сама с трудом сдерживает слезы — очередная попытка объясниться с Фоклендом привела к окончательному разрыву. «Я слишком хорошо знаю, до чего могут довести капризы», — предостерегает она Лидию.

В этом накале амбиций здравый смысл сохраняют, кажется, только слуги. Именно они, презрев все условности, торопятся предотвратить бессмысленные поединки своих хозяев. На свою сторону они привлекают миссис Малалроп, которая вместе с ними врывается к Лидии и Джулии и кричит о грозящей «апострофе». Перед лицом реальной опасности все мгновенно объединяются и стремглав мчатся на Королевскую поляну, прихватив по дороге экспансивного сэра Энтони.

Они поспевают как раз в тот момент, когда капитан Абсолют и сэр Люциус обнажили шпаги. Акр уже отказался от дуэли, узнав только что, что его друг Джек и Беверлей — одно и то же лицо. На дуэлянтов обрушивается дружный хор восклицаний и упреков. Здесь же разъясняются все недоразумения. Влюбленные пары наконец-то кладут конец размолвкам и обидам. Акр радуется перспективе остаться холостяком, тем более что сэр Энтони предлагает отметить это событие мужской компанией. Даже миссис Малапроп захвачена общим ликованием.

Помалкивают только слуги, но, несомненно, они тоже довольны мирным исходом дела.

В. А. Сагалова

Школа злословия

(The School for Scandal)

Комедия (1777)

Пьеса открывается сценой в салоне великосветской интриганки леди Снируэл, которая обсуждает со своим наперсником Снейком последние достижения на поприще аристократических козней. Эти достижения измеряются числом погубленных репутаций, расстроенных свадеб, запущенных в обращение невероятных слухов и так далее. Салон леди Снирэл — святая святых в школе злословия, и туда допущены лишь избранные. Сама, «уязвленная в ранней молодости ядовитым жалом клеветы», хозяйка салона теперь не знает «большего наслаждения», чем порочить других.

На этот раз собеседники избрали жертвой одно весьма почтенное семейство. Сэр Питер Тизл был опекуном двух братьев Сэрфесов и в то же время воспитывал приемную дочь Марию. Младший брат, Чарлз Сэрфес, и Мария полюбили друг друга. Этот-то союз и задумала разрушить леди Снируэл, не дав довести дело до свадьбы. На вопрос Снейка она разъясняет подоплеку дела: в Марию — или ее приданое — влюблен старший Сэрфес, Джозеф, который и прибег к помощи опытной клеветницы, встретив в брате счастливого соперника. Сама же леди Снируэл питает сердечную слабость к Чарлзу и готова многим пожертвовать, чтобы завоевать его. Она дает обоим братьям трезвые характеристики. Чарлз — «гуляка» и «расточитель». Джозеф — «хитрый, себялюбивый, коварный человек», «сладкоречивый плут», в котором окружающие видят чудо нравственности, тогда как брата порицают.

Вскоре в гостиной появляется сам «сладкоречивый плут» Джозеф Сэрфес, а за ним Мария. В отличие от хозяйки Мария не терпит сплетен. Поэтому она с трудом выносит общество признанных мастеров злословия, которые приходят с визитом. Это миссис Кэндэр, сэр Бэкбайт и мистер Крэбтри. Несомненно, основное занятие этих персонажей — перемывание косточек ближним, причем они владеют и практикой и теорией этого искусства, что немедленно и демонстрируют в своей болтовне. Естественно, достается и Чарлзу Сэрфесу, финансовое положение которого, по общему мнению, совершенно плачевно.

Сэр Питер Тизл тем временем узнает от своего друга, бывшего дворецкого отца Сэрфесов Раули, что из Ост-Индии приехал дядя Джозефа и Чарлза — сэр Оливер, богатый холостяк, на наследство которого надеются оба брата.

Сам сэр Питер Тизл женился всего за полгода до излагаемых событий на юной особе из провинции. Он годится ей в отцы. Переехав в Лондон, новоиспеченная леди Тизл немедленно стала обучаться светскому искусству, в том числе исправно посещать салон леди Снируэл. Джозеф Сэрфес расточал здесь ей немало комплиментов, стремясь заручитьсяее поддержкой при своем сватовстве к Марии. Однако леди Тизл приняла молодого человека за своего пылкого поклонника. Застав Джозефа на коленях перед Марией, леди Тизл не скрывает своего удивления. Чтобы исправить оплошность, Джозеф уверяет леди Тизл, что влюблен в нее и лишь опасается подозрений сэра Питера, а в довершение разговора приглашает леди Тизл к себе домой — «взглянуть на библиотеку». Про себя Джозеф досадует, что попал «в прекурьезное положение».

Сэр Питер действительно ревнует жену — но не к Джозефу, о котором он самого лестного мнения, а к Чарлзу. Компания клеветников постаралась погубить репутацию молодого человека, так что сэр Питер не желает даже видеться с Чарлзом и запрещает встречаться с ним Марии. Женившись, он потерял покой. Леди Тизл проявляет полную самостоятельность и отнюдь не щадит кошелек мужа. Круг ее знакомых тоже его весьма огорчает. «Милая компания! — замечает он о салоне леди Снируэл. — Иной бедняга, которого вздернули на виселицу, за всю жизнь не сделал столько зла, сколько эти разносчики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен».

Итак, почтенный джентльмен пребывает в изрядном смятении чувств, когда к нему приходит в сопровождении Раули сэр Оливер Сэрфес. Он еще никого не известил о своем прибытии в Лондон после пятнадцатилетнего отсутствия, кроме Раули и Тизла, старых друзей, и теперь спешит навести от них справки о двух племянниках, которым прежде помогал издалека.

Мнение сэра Питера Тизла твердо: за Джозефа он «ручается головой», что же касается Чарлза — то это «беспутный малый». Раули, однако, не согласен с такой оценкой. Он убеждает сэра Оливера составить собственное суждение о братьях Сэрфес и «испытать их сердца». А для этого прибегнуть к маленькой хитрости…

Итак, Раули задумал мистификацию, в курс которой он вводит сэра Питера и сэра Оливера. У братьев Сэрфес есть дальний родственник мистер Стенли, терпящий сейчас большую нужду. Когда он обратился к Чарлзу и Джозефу с письмами о помощи, то первый, хотя и сам почти разоренный, сделал для него все, что смог, тогда как второй отделался уклончивой отпиской. Теперь Раули предлагает сэру Оливеру лично прийти к Джозефу под видом мистера Стенли — благо что никто не знает его в лицо. Но это еще не все. Раули знакомит сэра Оливера с ростовщиком, который ссужает Чарлза деньгами под проценты, и советует прийти к младшему племяннику вместе с этим ростовщиком, притворившись, что по его просьбе готов выступить в роли кредитора. План принят. Правда, сэр Питер убежден, что ничего нового этот опыт не даст, — сэр Оливер лишь получит подтверждение в добродетельности Джозефа и легкомысленном мотовстве Чарлза.

Первый визит — в роди лжекредитора мистера Примиэма — сэр Оливер наносит Чарлзу. Его сразу ожидает сюрприз — оказывается, Чарлз живет в старом отцовском доме, который он… купил у Джозефа, не допустив, чтобы родное жилище пошло с молотка. Отсюда и начались его беды. Теперь в доме не осталось практически ничего, кроме фамильных портретов. Именно их он и предполагает продать через посредство ростовщика.

Чарлз Сэрфес впервые предстает нам в веселой компании друзей, которые коротают время за бутылкой вина и игрой в кости. За первой его репликой угадывается человек ироничный и лихой: «…Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые — люди остроумные, светские; но, чертих подери, они не пьют!» Друзья охотно подхватывают эту тему. В это время и приходит ростовщик с «мистером Примиэмом». Чарлз спускается к ним и начинает убеждать в своей кредитоспособности, ссылаясь на богатого ост-индского дядюшку. Когда он уговаривает посетителей, что здоровье дядюшки совсем ослабло «от тамошнего климата», сэр Оливер приходит в тихую ярость. Еще больше его бесит готовность племянника расстаться с фамильными портретами. «Ах, расточитель!» — шепчет он в сторону. Чарлз же лишь посмеивается над ситуацией: «Когда человеку нужны деньги, то где же, к черту, ему их раздобыть, если он начнет церемониться со своими же родственниками?»

Чарлз с другом разыгрывают перед «покупателями» шуточный аукцион, набивая цену усопшим и здравствующим родственникам, портреты которых быстро идут с молотка. Однако когда дело доходит до старого портрета самого сэра Оливера, Чарлз категорически отказывается его продать. «Нет, дудки! Старик был очень мил со мной, и я буду хранить его портрет, пока у меня есть комната, где его приютить». Такое упрямство трогает сердце сэра Оливера. Он все больше узнает в племяннике черты его отца, своего покойного брата. Он убеждается, что Чарлз ветрогон, но добрый и честный по натуре. Самже Чарлз, едва получив деньги, спешит отдать распоряжение о посылке ста фунтов мистеру Стенли. С легкостью совершив это доброе дело, молодой прожигатель жизни вновь садится за кости.

В гостиной у Джозефа Сэрфеса тем временем развивается пикантная ситуация. К нему приходит сэр Питер, чтобы пожаловаться на жену и на Чарлза, которых он подозревает в романе. Само по себе это было бы нестрашно, если бы здесь же в комнате за ширмой не пряталась леди Тизл, которая пришла еще раньше и не успела вовремя уйти. Джозеф всячески пытался склонить ее «пренебречь условкостями и мнением света», однако леди Тизл разгадала его коварство. В разгар беседы с сэром Питером слуга доложил о новом визите — Чарлза Сэрфеса. Теперь наступил черед прятаться сэру Питеру. Он кинулся было за ширму, но Джозеф поспешно предложил ему чулан, нехотя объяснив, что за ширмой уже место занято некоей модисточкой. Разговор братьев таким образом происходит в присутствии спрятанных по разным углам супругов Тизл, отчего каждая реплика окрашивается дополнительными комическими оттенками. В результате подслушанного разговора сэр Питер полностью отказывается от своих подозрений по поводу Чарлза и убеждается, напротив, в его искренней любви к Марии. Каково же его изумление, когда в конце концов в поисках «модистки» Чарлз опрокидывает ширму, и за ней — о проклятие! — обнаруживается леди Тизл. После немой сцены она мужественно говорит супругу, что пришла сюда, поддавшись «коварным увещеваниям» хозяина. Самому же Джозефу остается лишь лепетать что-то в свое оправдание, призывая все доступное ему искусство лицемерия.

Вскоре интригана ждет новый удар — в расстроенных чувствах он нагло выпроваживает из дома бедного просителя мистера Стенли, а через некоторое время выясняется, что под этой маской скрывался сам сэр Оливер! Теперь он убедился, что в Джозефе нет «ни честности, ни доброты, ни благодарности». Сэр Питер дополняет его характеристику, называя Джозефа низким, вероломным и лицемерным. Последняя надежда Джозефа — на Снейка, который обещал свидетельствовать, что Чарлз клялся в любви леди Снируэл. Однако в решающий момент и эта интрига лопается. Снейк застенчиво сообщает при всех, что Джозеф и леди Снируэл «заплатили крайне щедро за эту ложь, но, к сожалению», ему затем «предложили вдвое больше за то, чтобы сказать правду». Этот «безукоризненный мошенник» исчезает, чтобы и дальше пользоваться своей сомнительной репутацией.

Чарлз становится единственным наследником сэра Оливера и получает руку Марии, весело обещая, что больше не собьется с правильного пути. Леди Тизл и сэр Питер примиряются и понимают, что вполне счастливы в браке. Леди Снируэл и Джозефу остается лишь грызться друг с другом, выясняя, кто из них проявил большую «жадность к злодейству», отчего проиграло все хорошо задуманное дело. Они удаляются под насмешливый совет сэра Оливера пожениться:

«Постное масло и уксус — ей-богу, отлично получилось бы вместе».

Что касается прочей «коллегии сплетников» в лице мистера Бэкбайта, леди Кэндэр и мистера Крэбтри, несомненно, они утешены богатой пищей для пересудов, которую подучили в результате всей истории. Уже в их пересказах сэр Питер, оказывается, застал Чарлза с леди Тизл, схватил пистолет — «и они выстрелили друг в друга… почти одновременно». Теперь сэр Питер лежит с пулей в грудной клетке и к томуже пронзен шпагой. «Но что удивительно, пуля ударила в маленького бронзового Шекспира на камине, отскочила под прямым углом, пробила окно и ранила почтальона, который как раз подходил к дверям с заказным письмом из Нортхэмптоншира»! И неважно, что сам сэр Питер, живой и здоровый, обзывает сплетников фуриями и гадюками. Они щебечут, выражая ему свое глубочайшее сочувствие, и с достоинством раскланиваются, зная, что их уроки злословия будут длиться еще очень долго.

В. Л. Сагалова

Калеб Вильямc

(Things as They Are, or the Adventures of Caleb Williams)

Роман (1794)

Восемнадцатилетний Калеб Вильямc, не по годам смышленый и начитанный, после смерти родителей, бедных крестьян, живших во владениях богатого сквайра Фердинанда Фокленда, становится его секретарем.

Странное поведение Фокленда, который ведет замкнутый образ жизни и часто впадает в мрачную задумчивость, сменяющуюся вспышками гнева, наводит юношу на мысль о том, что его хозяина мучает какая-то тайна. По признанию самого Калеба, главной движущей силой, направлявшей всю его жизнь, всегда было любопытство. Пытливый ум юноши побуждает его во всем докапываться до движущих причин и скрытых мотивов, и он ищет объяснений тому, что так мучает Фокленда.

Коллинз, управляющий поместьем, по просьбе Калеба рассказывает ему трагическую историю своего хозяина.

В юности Фокленда вдохновляли честолюбивые романтические мечты о рыцарских подвигах. Путешествуя по Италии, он неоднократно доказывал свою храбрость и благородство. Вернувшись через несколько лет в Англию, он поселился в своем родовом поместье. В лице помещика Барнабы Тиррела, своего ближайшего соседа. Фок-ленд обрел смертельного врага.

Тиррел, человек недюжинной физической силы, грубый, деспотичный и неуравновешенный, привык безраздельно царить в местном обществе: никто не смел ни в чем ему перечить. С приездом Фокленда, который не только выгодно отличался от Тирреда умом и обходительностью, но, несмотря на отсутствие физической силы, не уступал ему в мужестве, положение резко изменилось: душой общества стал Фокленд. Желая положить конец бессмысленной вражде со стороны Тиррела и опасаясь трагической развязки, Фокленд делал попытки сближения с ним, но тот еще сильнее возненавидел своего соперника. Чтобы отомстить Фокленду, Тиррел решил выдать замуж свою бедную родственницу, мисс Эмили Мельвиль, которая жила в его доме, за Граймза, одного из своих прихлебателей. Но Эмили отказалась. Сердце девушки уже принадлежало Aокленду, который спас ее от неминуемой смерти во время пожара в деревне, где она гостила. Когда же Граймз, по наущению Тиррела, попытался ее обесчестить. Фок-ленд снова спас девушку, усугубив ярость своего врата. Тогда Тиррел упрятал Эмили в тюрьму по абсурдному обвинению в том, что она задолжала ему крупную сумму денег. В тюрьме несчастная девушка, Здоровье которой было подорвано нервным срывом из-за постоянных преследований своего двоюродного брата, скончалась, несмотря на все старания Фокленда вернуть ее к жизни.

После смерти Эмили все отвернулись от Тирреда, и тот, оскорбленный и униженный, но отнюдь не раскаявшийся в своих злодеяниях, явился незваным на общественное собрание и при всех жестоко избил Фокленда. Тиррела выставили за дверь, Фокленд вскоре тоже покинул собрание, а через некоторое время неподалеку нашли окровавленный труп Тиррела. Суд, перед которым Фокленд выступил с блестящей речью, безоговорочно признал его невиновным в убийстве. Ответственным за эту смерть сочли Хоукинса, бывшего арендатора Тиррела. У Хоукинса были причины ненавидеть своего бывшего хозяина, который из чистого самодурства довел его до нищеты, а сына упрятал в тюрьму. Были найдены улики, которые свидетельствовали против Хоукинса, и его повесили вместе с сыном, сбежавшим из тюрьмы перед самым убийством Тиррела.

На этом Коллинз заканчивает свой рассказ. Эти события, говорит он юному Калебу, так повлияли на Фокленда, что он резко изменился: перестал бывать в обществе, сделался суровым отшельником. Несмотря на доброту к окружающим, он всегда холоден и сдержан, а обычное для него мрачное расположение духа временами сменяется припадками ярости, и тогда он похож на безумца.

Рассказ управляющего производит столь сильное впечатление на одаренного пылким воображением юношу, что он постоянно размышляет над историей своего хозяина. Тщательно анализируя все ее детали, он приходит к выводу, что Хоукинс не мог быть убийцей Тиррела. Случайно обнаруженное Калебом письмо Хоукинса к Фок-ленду, который симпатизировал бедному арендатору и пытался спасти его от преследований Тиррела, превращает догадки в твердую уверенность. Неужели убийца — Фокленд?

Калеб начинает наблюдать за ним, подмечая его малейшие душевные движения. Разговаривая с Фоклендом на отвлеченные темы, юноша старается направить беседу в нужное ему русло в надежде на то, что фокленд выдаст себя неосторожным словом или жестом. Желание во что бы то ни стало узнать тайну своего хозяина превращается у Калеба в настоящую манию, он теряет всякую осторожность и почти в открытую ведет со своим хозяином опасную игру: тонко продуманными вопросами и якобы случайными намеками он доводит Фокленда чуть ли не до безумия.

Наконец Фокленд признается Калебу, что он, Фокленд, подлинный убийца Тиррела, стал причиной гибели невинно осужденных Хоукинсов. Но Фокленд не сломлен поражением. Он предупреждает юношу, что его ждет расплата за его ненасытное любопытство: он не прогонит его со службы, но всегда будет ненавидеть его, а если Кадеб поделится с кем-нибудь раскрытой тайной, то пусть пеняет на себя.

Юноша понимает, что фактически стал пленником Фокленда. За время своей службы у него Калеб духовно вырос и сформировался как личность, хотя и дорогой ценой. Занятый постоянной слежкой и анализом поведения Фокленда, юноша научился владеть своими чувствами и волей, ум его стал острым и проницательным, но он полностью утратил непринужденность и жизнерадостность юности. Преклоняясь перед высокими достоинствами Фокленда, характер и образ мыслей которого он досконально изучил, Калеб сознает, насколько опасен может быть человек, которого вынудили признаться в совершенном преступлении.

Калеб и Фокленд словно поменялись местами. Теперь Фокленд ревниво следит за каждым шагом Калеба, и того начинает тяготить отсутствие свободы. В поместье приезжает с визитом Валентин Форстер, старший брат Фокденда по матери. Форстер симпатизирует юноше, и Калеб намекает ему на то, что тяготится службой у своего хозяина.

Юноша просит у Форстера заступничества на случай преследований со стороны Фокленда. Но тот догадывается о том, что юноша хочет ускользнуть из-под его власти, и требует, чтобы Калеб прекратил всякое общение с Форстером. Он подкрепляет свое требование угрозами, и Калеб решается бежать. Форстер посылает ему вслед слугу с письмом, в котором убеждает его вернуться в поместье брата. Калеб возвращается, но коварный Фокленд обвиняет его в' том, что он обокрал его на крупную сумму денег. В присутствии Форстера и слуг Фокленд приводит подложные доказательства виновности Кадеба, и юношу отвозят в тюрьму. Он пытается бежать, но только вторая попытка возвращает ему свободу.

Калеб едва не гибнет от рук разбойников, но их предводитель, Раймонд, которому не чуждо благородство, спасает его и берет под свою защиту. Злобного и алчного Джайнса, который ограбил и ранил беззащитного Кадеба, Раймонд изгоняет из шайки. Юноша живет среди разбойников в густой чаще леса, в старых развалинах, где хозяйство ведет ужасная старуха, которую местные жители боятся и считают ведьмой. Она ненавидит Калеба, так как из-за него прогнали Джайнса, который пользовался ее расположением. Юноша не участвует в набегах шайки, напротив, он увещевает разбойников и их главаря бросить воровство и ступить на честный путь.

Тем временем в округе распространяют листки с описанием внешности опасного преступника Кадеба Вильямса: за его поимку назначена награда в сто гиней. Юноша догадывается, что старуха, которая уже покушалась на его жизнь, хочет выдать его властям, и покидает шайку. Он переодевается нищим и пытается отплыть в Ирландию, но его хватают двое сыщиков, по ошибке приняв за одного из мошенников, ограбивших почту, и Калеб чуть было снова не попадает в тюрьму.

Юноша отправляется в Лондон. Сначала он постоянно переодевается и тщательно изменяет свою внешность. Потом он выдает себя за бедного и увечного еврейского юношу (для этого Кадеб носит под камзолом искусственный горб) и начинает зарабатывать на жизнь литературным трудом. Однако его выслеживает Джайнс, который до вступления в разбойничью шайку был сыщиком, а после изгнания из нее вернулся к своему прежнему ремеслу. Юноша попадает в туже тюрьму, из которой бежал. В отчаянии он заявляет судьям, что он ни в чем не виновен, а его бывший хозяин, Фокленд, умышленно обвинил его в воровстве. Впервые за все время своих мытарств Кадеб объявляет о том, что Фокленд — преступник и убийца. Но судьи испуганы тем, что бедняк решается обвинить богатого джентльмена, и отказываются выслушать показания юноши. Однако, когда на слушание дела Калеба Вильямса не являются ни Фокленд, ни Форстер, юношу отпускают на свободу.

Фокленд, который с помощью нанятого им Джайнса уже давно следил за каждым шагом Калеба, предлагает ему сделку: юноша должен подписать бумагу с заверением в том, что Фокленд неповинен в убийстве Тиррела, и тогда Фокленд оставит юношу в покое. Но Калеб, доведенный до отчаяния преследованиями своего бывшего хозяина, всеже с возмущением отказывается, не желая становиться орудием несправедливости. К изумлению юноши, Фокленд не пытается снова упрятать его за решетку и даже передает ему через слугу деньги.

Калеб уезжает в уэлльс и живет в небольшом городке, где занимается починкой часов и преподаванием математики. Однако и здесь его настигает месть Фокленда: внезапно и безо всяких объяснений все друзья Калеба отворачиваются от него, и он остается без работы.

Кадеб покидает уэлльс, с тем чтобы уехать в Голландию, но Джайнс выслеживает его и сообщает, что Фокленд прибегнет к крайним мерам, если юноша попытается покинуть пределы Англии. Калеб скитается по стране, нигде не находя себе пристанища. Наконец он принимает решение: мир должен узнать о его мытарствах и страшную правду об их главном виновнике. Юноша подробно описывает историю своих злоключений и приезжает в город, где живет Фок-ленд. Он является к судье, называет себя и требует возбудить дело против своего бывшего хозяина, совершившего убийство. Судья нехотя соглашается провести частное следствие в присутствии Фокленда и нескольких джентльменов.

Калеб произносит страстную речь, в которой превозносит благородство и ум Фокленда, и корит себя за то, что вовремя не раскрыл перед ним свое сердце, фокленд — убийца, но он совершил преступление, слепо мстя за перенесенное унижение. Продолжая жить ради призрака утраченной чести, Фокленд продолжал творить добро и доказал, что заслуживает всеобщей любви и уважения, а он, Калеб, достоин лишь презрения за то, что невольно стал обвинителем такого прекрасного человека, который был вынужден преследовать своего бывшего слугу.

Фокленд потрясен. Он признает, что Калеб победил в этой неравной борьбе, проявив благородство, которое он, Фокленд, к несчастью, не распознал в нем прежде. Фокленд сокрушается, что из-за своей чрезмерной подозрительности не оценил юношу по достоинству. Фокленд признается перед присутствующими в своей виновности и через три дня умирает. Кадеб в отчаянии: разоблачение Фокленда не принесло ему желанного избавления от страданий. Юноша считает себя убийцей Фокленда и отныне будет мучиться угрызениями совести. С горечью проклиная человеческое общество, Кадеб в своих записках говорит, что оно — «заболоченная и прогнившая почва, из которой всякий благородный побег, взрастая, впитывает отраву». Калеб заканчивает свои записки апологией Фокленда, выражая надежду на то, что благодаря им история этой благородной души будет понята до конца.

В. В. Рынкевич