Всё смешалось

Как её вернуть?

На 6-й Тверской-Ямской суровая жизнь шла своим чередом. Барин возвращался из присутствия, общался с сыскным кузеном, уходил в командировку и время от времени служил полицейским консультантом. Невенчанная спутница жизни много лет жила вдали, изредка являясь перед востриновы очи, кроме неё лишь любимый кофей с каплями вина и молчаливое жевание вечно не раскуренной сигары скрашивали бытие.

Якуб, польский камердинер Василия Леонтьевича, в консультациях играл подчинённую роль, а в свободное время пользовался персональной Э. В. М. Барин благодарил знатока техники из Охранного. Документов накопилось вполне достаточно, но в памяти машины место пока оставалось. С петроградскими серверами связь по сию пору не наладилась.

Вострин имел представление об одном из событий в среде московских учителей, не догадываясь, что случай коснётся его самого. Стоя у смотревшего на северо-восток окна гостиной, он вертел в пальцах необрезанную сигару, но в миг задумчивости раздался дверной звонок. Якуб перешёл к роли швейцара и впустил стройного брюнета с тонкими усами и в канотье, с книгой под мышкой и с наглядным волнением на лице. Случилось это примечательное событие в воскресенье 4-го мая 1903 года, по западному стилю 17-го[1].

— Надеюсь, я ни от чего не отвлёк вас, милостивый государь. Знаю, что вы сыщик. Срочно нужна милосердная помощь.

Голос гостя дрожал. Продолжения не последовало, и Вострин с низко опущенными каштановыми бровями выдал ответ:

— Если говорить по сути, настоящим сыщиком следовало бы считать моего кузена Аркадия Анатольевича, а я просто полицейский чиновник по особым поручениям и по совместительству консультант. Если ваше дело серьёзно, обратитесь непосредственно в сыскную полицию.

Глаза гостя смотрели умоляюще. В одном пункте тот допустил непростительную ошибку.

— Что ваша милость в сыске консультант, я наслышан, но разве вы не частный детектив?

Вострин приложил руку к сердцу, сохраняя на лице благорасположенность.

— Эка ж вы диковину выискали. Где вы в России видите частных детективов?

Чудной гость достал из-под мышки давеча примеченную книгу.

— Сочинитель Антон Чиж, он придумал сыщика Ванзарова. Здесь действие происходит два года назад, герой ушёл из полиции в частные детективы. Потому я обратил внимание на вас.

— Яснее не становится. Если вы полагаете меня сами знаете кем, где вы видели, чтобы к частному детективу клиенты приходили домой?

— Виноват, книги с собой нет. Холмс тоже частный детектив, а обходится без конторы. Везде, где я читал, страждущие посещают его особняк. Знать, я что-то пропустил?

Сыщик в задумчивости погладил правую бакенбарду. Какие только чудаки обитают на Руси-матушке. Что ему делать с невеждой?

— Если вы интеллигентны, не помешало бы представиться.

— Тимофей Иванович Сергеевский, учитель истории…, — он назвал номер гимназии. — Мог быть женатым, но рыжая плутовка испортила мне жизнь. Ушла не к абы кому, а к моему директору.

Учитель сел, не вполне культурно кинув книгу и канотье на овальный стол. Обеими руками гость держался за черноволосую голову, и Вострин со слугой долго лицезрели косой пробор.

— Ох, глаза Софи синее сапфиров, ресницы взметает изумительно, выше меня на три вершка. Лишила она меня покоя и денег, да и других. Многие слышали.

Клиент привёл красноречивое описание той, с кем он не обрёл małżeństwa. Прекрасная девушка не мыслила жизнь без мужского внимания. Выглядело бы более закономерно, не будь мамзель Фатеева единственной для конкретного возлюбленного. Особенно учитывая пристрастие к кавалерам с тугим кошельком. В процессе звонкого смеха Фатеева резко хорошела. Пышной причёске (почти брюнетка, но с примесью медного оттенка) она придавала движение на радость молодым людям, попутно касаясь пальчиками волнующейся красивой груди. Талию прелестница уменьшала не только корсетом, но и тайной гимнастикой, благодаря чему на деле двигалась проворнее, чем виделось по обхвату стана.

Едва Сергеевский поднял голову, в ранее печальных глазах сверкнула сердитость.

— Я уверен, вы непременно знаете. Наш гимназист Зайцев, сын авиатора, настолько сильно проникся страстью к Фатеевой, что после долгой разлуки наложил на себя руки. Это произошло в феврале. Он не дожил даже до пятнадцати. Господин Добровольский, мой директор, к тому равнодушны. Что ваше благородие прикажет делать? В посиневшей руке обнаружили фотокарточку Фатеевой, преставился с её красотой перед глазами.

Вострин прекрасно знал о судьбе подростка, потому руку к сердцу не приложил.

— Прошу вас, подождите на лестнице. Мы со слугой посовещаемся. Он сообщит, когда вам войти.

Учитель покинул гостиную, смело оставив вещи в распоряжении сыщика. Вострин поманил Якуба.

— Ситуация отдаёт парадоксом. Я, честно признаться, сочувствую, но имеет ли смысл помогать ему? Насколько известно из доступных источников, Сергеевский хочет жениться на богатой возлюбленной. Его более ранняя страсть — азартные игры. Сергеевский проигрался, вследствие чего он вздумал жениться на своей красавице, чтобы убить двух зайцев. Тот же случай наблюдался бы, если бы жених тратил деньги, допустим, на франтовство.

— С франтовством я согласен, барин. Есть сходная мысль, только не с играми, а с модой и сразу с двумя невестами. Сергеевский кое-чем напоминает цирюльника-банкрота из пьесы пана Старицкого.

— Из Варшавы?

— Отнюдь нет, из Киева. — Здесь Якуб Возняк нашёл повод для патриотизма. — Если барин позволит, мне вспоминаются панны из трилогии Генрика Сенкевича. Фрейлина славилась первой красавицей двора, более того, она ужасная кокетка. В отличие от Фатеевой, миниатюрная, а позже в сюжете нашлась девушка красивее. В третьей книге пан Володыёвский хотел жениться на ещё одной красавице, а та выбрала иностранца. Брюнетка, ресницы как у Фатеевой, но с элегантным пушком над губой. Пан Володыёвский нашёл себе другую миленькую барышню, с необычными чертами лица. Во второй книге была не вполне морально однозначная красавица, но здесь я помню меньше. Надо заглянуть в…

Барин, не произнося ни слова, держал руку на сердце. Из-под его поникших усов вырвался хрип:

— О твоих любимых книгах выскажешься после. Сейчас не самое подходящее время. Позови клиента.

Глаза Сергеевского отыскали на столе оставленные вещи. Хозяин гостиной приподнял над головой сигару и адресовал учителю ранее не заданный вопрос:

— Уточните один аспект. Полагаю, у Фатеевой грудной голос с хрипотцой?

— Никоим образом. Голос юн и звонок, как её смех.

— Хорошо представляю облик вашей дамы сердца. Единоверцы Якуба двести лет назад отправили бы Фатееву на костёр.

Якуб искривился в лице, но некогда было проводить дискуссии и диспуты.

— Тимофей Иванович, прошу, снова оставьте нас наедине.

Бедный учитель с крепко сжатыми зубами во второй раз скрылся за дверью, а Вострин наклонился к слуге.

— Открою тебе секрет: я видел Фатееву на улицах и в донесениях агентов. Она собирает вокруг себя толпу детишек лет десяти. Мальчики не могут отвести глаз, а девочки мечтают, что вырастут такими же. Денег, что удивительно, Фатеева с них не требует, и отнюдь не совращает, не педофилка она. Знаю я тебя, Якуб, ты определённо сочувствуешь «чадолюбивым» католическим священникам из следующего века.

Кто о чём, а вшивый о бане. Попробовали бы барин пожить в шкуре поляка, быстро бы утихомирились.

Кузен полицейского надзирателя осмотрел гостиную придирчивым взглядом. Дверь в комнату с вычислительной машиной была открыта, отчего ему на глаза попался лист с электрическим письмом, распечатанным в машинном значении этого слова. Оно было адресовано вовсе не обитателю дома, а чтение чужой корреспонденции Василий Леонтьевич считал недостойным. Практичный Якуб не единожды пытался это исправить, но барин отвращал его порывы.

Когда учитель вернулся в гостиную и Вострин обещал личную встречу с новой Иезавелью, тот словно изливал флюиды удивления.

— Не верю своим ушам, ваша милость. Вы сами придёте на Большую Садовую в дом приват-доцента Фатеева? Безмерно рад, ведь Софи и господин Добровольский скоро отъедут в Петроград и тогда их след простынет. Но ужели вы не опасаетесь её чар?

Вострин положил руку на сердце, а глаза его честно наполнились добротой.

— Да будет вам известно, что я однолюб. Девять лет назад я повстречал одну барышню, чья чистая душа избавила моё сердце от всех возможных увлечений. Кроме неё, мне никто не нужен. Нет, что греха таить, живём мы в гражданском браке. Но она одна-единственная, и чары Фатеевой мне не страшны.

В ажитации клиент вернул себе канотье и припрятал в пальто книжицу. Он словно стал выше, но сама его гордая возлюбленная выделялась статностью и высоким ростом. Вострину и его камердинеру предстояло убедиться в этом воочию.

Вострин отметил только, что необходимо будет предъявить отчёт о самочинной операции сыскному кузену. К представителю Охранного отделения затея не имела никакого касательства, хотя бы здесь можно было спать спокойно.

— Лишь бы не опоздать, — в обычной манере горячился Сергеевский. — Так и видятся Софи и директор среди петроградской аристократии. Виноват, кое-что упустил. Несчастный Зайцев, которого только теперь вспомнил отец, затмил тех трёх любовников Софи. Они тоже не вынесли разрыва. Но не покончили с собой, а ушли в монастырь.

— Понятно, что друг друга они не сожрут. Только выдержит ли господин Добровольский множество ухажёров Фатеевой, коих она хочет накопить как можно больше? Как бы девицу не постигла судьба Дездемоны. Тогда полиции досталось бы не менее серьёзное дело.

— Софи явно хочет стать аристократкой, чтобы вертеть шар земной. Чего ей в старой жизни не хватало?

— То, что вы сейчас высказали, справедливо для дам из высшего общества. Остальные женщины со времён царя Гороха несут на себе все извечные тяготы. Наш Премьер-министр в области женских прав ориентируется на Викторианскую империю. Вы скажете, в той консервативной стране есть хотя бы клубы для женщин, а среди слабого пола отметилось много деятельниц? Эти сведения устарели. Бальфурова держава идёт по тому же пути ограничений для меньшинств. Ради большей наглядности послушайте, как обстоят дела в Москве.

Из пыльного угла на овальный стол поставили граммофон. Барин шарил на полке, пока в его бледных руках не появилась грампластинка. Гостиную наполнила бодрая песня под гитару на актуальную тему.

Обманутый учитель поведал, что в ночных кошмарах он видит крепкую руку директора на осиной талии.

Сыщик и его слуга покинули 6-ю Тверскую-Ямскую, не прочитав то распечатанное письмо, что «спамом» зовётся. Сергеевский в порыве страсти умчался далеко вперёд. Перед уходом Якуб вознёс молитву святому Викентию, покровителю дел милосердия.

Расстояние между местом жительства и Большой Садовой даже без экипажа закончилось незаметно. Под влиянием недавних музыкальных упражнений невенчанной барыни Вострин насвистывал «Стаккато» Поля Мориа. Под этот мотивчик он дошёл до особняка приват-доцента Фатеева, коего клиент назвал недавно приболевшим. Дочь должна была находиться в отчем доме, но в компании любовника.

Печального вида горничная впустила сыщика к барышне. Сам же Яков примостился перед приоткрытой дверью, выбрав себе роль соглядатая.

Барин сделал шаг к канапе, где полулежало неземное создание. На родном языке Якуба следовало сказать «piękna jak sen» (красива, как сон), а будь он ирландцем, сравнил бы её с феей. Молитва заранее произнесена, а в непосредственной близи от встречи Якуб занял мозг геометрией. Ресницы Фатеевой имели форму четверти окружности, лицо — параболы или цепной линии, а брови — прямых линий c дельтоидами на концах. Очертания: бёдра и дерьер — эллипс, грудь — эллипс с прямыми линиями сверху и снизу, талия — гипербола. Пышная причёска — эпитрохоида.

— Скажите мне, мадемуазель, известна ли вам трагедия отца и сына Зайцевых? Юный влюблённый погиб по вашей вине.

Прелестница выглядела почти как вышеупомянутой фотографии: гордо поднятая головка повёрнута влево, а на визави смотрела сквозь опущенные роскошные ресницы. Одета она была в аквамариновое платье с высоким воротником и шемизеткой, как раз под цвет глаз (последнее было известно со слов Сергеевского).

В следующий миг Фатеева широко распахнула глазищи, окатив сыщика синевой. Якову стало не по себе.

— Сначала вы очаровали всю Первопрестольную, а теперь готовитесь к завоеванию Петрограда? Не излишне ли для девицы, которая могла бы быть женой Тимофея Ивановича? Сколько же воздыхателей вы хотите заиметь? Сорок, пятьдесят, семьдесят? Ваше непомерное кокетство — опасная вещь.

— Зачем вы мне говорите?

Её голос, как давеча было сказано, отличался юностью и звонкостью. Одно движение головкой, и дивная причёска заиграла буклями, чьи тёмно-рыжие тона переливались ртутью.

— Гимназист погиб в четырнадцать лет, три другие жертвы ушли в монастырь, молодой учитель вне себя от страсти. Вам хочется большего? Тимофей Иванович уже подарил вам любовь, к чему вам слава современной Клеопатры?

Фатеева приготовилась было к заученному трюку, но барин уверенным движением отнял её руку от высокого бюста.

— Мадемуазель, прошу вас, выслушайте меня. Я мужчина холостой, но у меня есть Любовь. Её скромному облику далеко до вашего, но, право слово, моё сердце обрело оберег от соблазнов. Ваши прелести на меня не подействуют.

— Говорите, на ваше благородие не повлияю? Применю-ка я усиленный натиск.

Дерзкая барышня возвысилась над сыщиком и, не промолвив ни слова, мгновенно его обняла и впилась в губы. Вострин мычал, лишённый дара речи, а соблазнительница крепко прижимала к нему молодое тело. Барские бледные руки исходили мелкой дрожью. Якуб ни за что не предусмотрел бы эту оказию, но Сергеевский проявил бурный нрав. Он кинулся к несостоявшейся невесте. Смелый порыв был обречён на неудачу, чьим истоком стал Добровольский. Учитель врезался в собственного директора.

Диспозиция изменилась столь быстро, что Якуб в любом случае не успел бы применить мозг.

В новом расположении фигурантов Добровольский крепко держал замершего подчинённого за руки. Фатеева встала невдалеке, между её губок сверкал жемчужный блеск, а шемизетка учащённо натягивалась под изящными пальцами.

Голос директора гимназии громыхал среди нарядной комнаты.

— Именем министра народного просвещения заявляю, что только что свершилось покушение на вышестоящее лицо. Решением суда Сергеевский отправляется в карцер.

— Бог с вами, я ни о чём не думал. Я не покушался…

— Не смейте лгать. Вы непочтительно кинулись к вышестоящему лицу и, если бы не его телосложение, сбили бы его с ног. Добро пожаловать в карцер на шесть, нет, на восемь месяцев.

Вострин ещё не оправился от плотского воздействия, но, dzięki Bogu, высказывание противника достигло его разума.

— Моего клиента поместят в карцер, да на долгий срок? Не представляю, где здесь ваша юрисдикция. Фамилия вашего благородия не «Пришибеев».

Казалось, усы Добровольского приобрели суровый абрис.

— Я директор гимназии, а Сергеевский мой подчинённый. Он взбунтовался, а вы, любезный, поддерживаете преступника.

Власть господина Добровольского и его пассии оказалась непреодолимой. По пути домой Вострин держался за бакенбарды, между которыми пока не схлынула краска.

— Срочно надо сходить в церковь. Поистине вампирша, а то и суккуб! Надеюсь, скоро приду в себя. — Далее он упомянул свою невенчанную любовь. — Сколько лет живу в чистых отношениях, а нынче на нашу голову обрушился соблазн.

В привычном особняке, в родной гостиной на втором этаже, сигара легла было между бледными пальцами, но на глаза Василию Леонтьевичу попался непрочитанный лист из электрической почты. Не находя себе другого занятия, барин притронулся к чужому письму.

Лёгкие Вострина исторгли тяжкий вздох, а вечно не раскуренная сигара упала на овальный стол.

Месяц спустя (в те дни, когда и по русскому, и по западному стилю начинается лето, в природе царит середина июня), смелая и дерзкая раскрасавица покоряла Петроград. На прощание Фатеева подарила старым поклонникам запись песенки, адресованной лично узнику карцера.