Всё смешалось

Джинн Курносовых

1-е дело I группа проводила в Нью-Йорке (1896-97) в качестве нелегалов. 2-е и 3-е дело — в Москве/Гельсингфорсе (1898) и Москве (1899-1900) в качестве оперативников. В 2019-20 I группа (кроме младших сотрудников) временно отвлеклась на Античную Землю. C середины сентября 2021 ↔ начала апреля 1903 группа перешла к 4-му делу: в качестве нелегалов в «Петрограде» под легендами из 2-го и 3-го.

Состав за одним исключением прежний. Ст. сотр. Е. Шишкина под легендой жены Э. Попова. Её мл. сотр. — молодая домработница М. Сергеевского Иванова. Сотр. Э. Попов под легендой московского брадобрея. Его мл. сотр. — пожилой дворецкий и шофёр М. Сергеевского Иванов из 1-го дела взамен А. Делона (тот переведён в III группу). Сотр. Р. Браун под легендой британского полицейского сыщика. Его мл. сотр. — темнокожий Р. Фокс.

Маленькое пояснение. Мать Р. М. Сергеевского — младшая дочь Алексея Курносова, а тот младший сын Кирилла Курносова. В итоге при сходной дате рождения деда отца Р. М. Сергеевского и деда его матери у самих родителей разница в возрасте 15 лет.

К новому, четвёртому, делу группа Елены приступила во время альтернативного Великого поста. Сейчас на календаре ровно неделя после Пасхи, тринадцатое апреля, а по новому стилю двадцать шестое.[3]

Деятельность разведчиков основывалась на поздней жизни полупрогрессора Ломанова (его биограф почему-то не уточнил, что действие происходило на Большой Итальянской улице). Когда засланный депутат остался без друга, ему пришлось куда больше общаться с Пуришкевичем, дворецким и журналистом. Как ни странно, одинокий лидер обратился за помощью не просто к прокурору и адвокату, а к Вергуну и Гусману, нашим агенту и младшему агенту из третьей группы. Такой вариант даже лучше.

Очередной прадед Сергеевского выглядел как китайский болванчик. Фокусник (он же престидижитатор) из Петербурга (точнее, из цирка Чинизелли, начал работу и женился недавно) Кирилл Курносов качал головой, тщётно пытаясь вернуть солидный вид. Его лицо напоминало молодого Хазанова, к которому мы добавим мимику в стиле Аткинсона. Выглядел он несерьёзно, фокусник же, не клоун. А уж когда в его жизнь вторгся царизм, зрелище стало совсем удручающим.

В близких к нему кругах очевидцы видели джинна. Самое главное, что тот не выглядел привычным для нас Хоттабычем. По исламскому вероучению, джинны состоят из бездымного огня (что и видно по фильму «Волшебная лампа Аладдина»), а виновника переполоха описывали именно в этом реалистичном ключе. Плюс незнание современного языка. Джинн разговаривал на древнерусском, так как до выхода из кувшина жил в Москве XVI века.

— Ох, ох, ох, что басурманин сделал с моей женой Нонной, — стонал Курносов со своим обычным несолидным обликом. — В Аллаха уверовала. Дескать, джинн натуральный. Только представьте, что случилось бы, будь в нашей семье не кот, а собака.

Елена и один из её сотрудников взглянули на сибирского кота Франца, настоящего мурлыку. Оба успели погладить пушистое создание.

— Полиция к коту прицепилась, полагает, что я его назвал в честь Франца-Иосифа. Легавые упоминали, будто я интересуюсь евреем-фокусником Давидом Купферфельдом. Наша семья о нём слышала, но в чём я провинился, хотелось бы узнать?

Елена уже знала, что в реальной истории к имени кота Франца никто не придирался. Пушистик тем временем тёрся о ноги Брауна, который действовал под легендой полицейского сыщика-англичанина Питкина. Из-за местных вывертов к нему, как к викторианцу, относились лучше, чем к его настоящим соотечественникам.

— Кажется, вы упоминали курьёз с котом, — напомнил ему «Питкин».

— Всё как есть. Франц на кровати сворачивается клубочком и сладко спит в ногах. Один из наших слуг, дурачок, растрезвонил, что я сплю с котом. Полиция написала в газетах, что я сплю с котом, а кот мужского пола.

— Уайльду приходится хуже, — успокоил его «Питкин». — Местные журналисты уверяли, что его надо отдать в семью тёзки, Оскара II. По их необычной логике, бугр и семья шведского короля — одна сатана.

— Из-за моей Нонночки в столице ожидаются антитурецкие и антитатарские выступления. Зачем они мне, дамы и господа? Я всего лишь хочу хорошо жить, ссоры с инородцами мало волнуют.

Вот вам «старинный текст», который найден поблизости от джинна:

Первая цифра — 7063 год от Сотворения мира, то есть 1555. А по мусульманскому календарю получаем 961. Разве что где-то у Акунина (действие происходит в 1795) Елена встречала слово Егира вместо Хиджра. Уж не знаем. Главное, что эту выписку Нонна Курносова признала доказательством подлинности исламского существа.

После нескладного разговора Елена стояла посреди комнаты в конспиративной квартире (доходного дома). Хорошо, что их обеспечили невидимой связью, когда разведчикам необязательно встречаться физически. Браун-«Питкин» с подчинённым-мулатом Фоксом ушли в полицию, где «союзника» встретили с интересом. Попов-«Бобров» стриг и брил население, а также завивал ему волосы (в прошлый раз это было в Москве). Выздоровевший старик Иванов вновь стал его младшим сотрудником, а внучка-домработница опять действовала в качестве камеристки «мадам Бобровой». Все они тайно контактировали, находясь в разных местах города.

Разве что Попов возражал, когда услышал, что связь с Центром будут шифровать на клингонском. Откуда взялся этот язык, он знал. Начальство русака еле-еле переубедило.

Елена начала чат (если здесь уместно это слово).

— Они явно хотят сделать из нас героев «Скуби-Ду», — заметил Браун.

Елена только рукой махнула.

— Несерьёзно как-то. Впрочем, кое-что насчёт одной собаки. Скорее идею стырили из «Собаки Баскервилей». Вроде бы на русский её перевели в 1905-м. Надо бы проверить здешнюю точность дат. Хотя почему именно джинн? Больше напоминает Хоттабыча. Только на современном языке наш чудик не говорит и из бездымного огня состоит. Если серьёзно, сюда больше подошёл бы Энсти с «Медным кувшином», ведь книга 1900 года. Только перевели его ещё позже, в 1916-м. Не подскажешь, как там зовут джинна?

— Факраш эль Аамаш.

— Ну и имечко. То ли дело Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. А тут фиг запомнишь.

Браун промолчал. Но ненадолго.

— Если джинна подают как бесплотное создание, в голову приходит привидение, если не Каспер, то хотя бы Кентервильское. При таком раскладе будут проблемы с автором. Уайльд для вашей империи гадкий содомит и враг. Если виновник не патриот.

— А кто виновник? — встрял Попов. — Вы действуете под легендой сыщика, вот и помогайте местным с расследованием. Мы вернёмся к Ломанову.

— Не очень-то я и читала записки его друга. Жаль, не успела до конца.

Соседи по доходному дому были известны сотрудникам своими взглядами. За стеной слушали подпольную музыку, и как раз вовремя. При первых звуках мелодии растроганная Елена вспомнила, что она впервые услышала и увидела по телевизору в далёком 1995 году, до того, как уехала за кордон.

В пару ей наступило скорое продолжение.

Что касается Ломанова. Благодаря агенту-адвокату и агенту-прокурору Елена могла следить за его перемещениями. Если только не учитывать, что из дома вельможа выходил редко.

Эраст тоже доложил, благодаря стариковским беседам Иванова:

— Нашлись сведения, как наш противник сделал джинна. Взял газовую ткань и обработал хинином. От ультрафиолета тот светится. Обе вещи он взял у Курносова. Надо сказать его жене, вдруг из ислама вернётся обратно. Только учтём психологию.

— Надо только внятно им объяснить. Как бы фокусника не обвинили ещё больше.

— Уже обвинили.

— Ох ты.

Младший агент-афроамериканец вдоволь наслушался на мнение Петрограда о событиях в стране Юджина Дебса. Конфедератам через сорок лет унаследовали социалисты (Елена не сразу разобралась, что послужило первопричиной), страна снова раскололась, а викторианские и царские политики поддержали именно красную сторону, не старую власть. Серым кардиналом стал бывший священник, а мэром Нью-Йорка русский еврей Хэнквит (в нашем мире неудачно баллотировался в 1917 году). Тем временем Эдисон и Тесла эмигрировали в спокойную Германию. Там развивается компьютерная техника, а в Берлине открыт первый супермаркет.[4]

Как стало известно Шишкиной, депутат-вельможа скоро приедет на Сенатскую площадь. Эраст Попов с удовольствием взглянул бы на него, но разве что через беспроводную передачу изображения.

На площади вместе с тем самым памятником особо выделялся механический телевизор под навесом от дождя. На экране мелькали видеоряд и картинки с комментариями чинуши. Толпа внимала репликам и после каждой рыдала и крестилась.

В чиновнике Елена опознала титулярного советника и однофамильца. Ещё в родном мире она заглянула в записки бывшего депутата-комика Андрюхина о том, как тот помогал известному политику-самозванцу. Шишкин работал при Ломанове чиновником по особым поручениям, по свидетельствам рассказчика, он пучил глаза, словно какой-нибудь Киркоров. Здесь, при посторонних людях, явно сдерживал себя, но дважды промелькнуло.

— Оскар Уайльд и Шон О'Кини встретились в укромном месте и совершили содомический акт. Как видим, континентальная Европа погрузилась в бугрство и чревоугодие. Отныне её символ — петух гамбургерский.

Площадь наполнилась рёвом. Особо рьяные колотились лбом о брусчатку. Одна бабка доложила другой:

— Что же это творится в Богом проклятой Германии? Сколько ещё нужно будет молиться, чтобы они все преставились?

Сосед средних лет предложил бабкам способ:

— Я давеча посетил Исаакий, ставил свечку в надежде на чудо. Молился, чтобы Везувий и Этна устроили хорошее извержение и покрыли всю Европию лавой и пеплом.[5]

В устройстве послышалось известие от Брауна:

— Слышу, в чём обвиняют. Напоминает Асприна, взгляд других измерений на Извр. Обратите внимание, в оригинале не «изверги».

Дальше к Брауну обратился Фокс, но Елена уже не слышала. Зато Попов видел, как мимо парикмахерской прошли Блок и Менделеева. Последнюю сопровождала компаньонка на вид старше средних лет. Именно эту подробность Елена не знала. Разберёмся позже.

К краю людского сборища приблизился Ломанов под видом важного вельможи, светлейшего князя Глебатина-Кандийского (его именем назвали свеженький броненосец). Не очень-то обычный депутат на старом фото мало напоминал свой нынешний облик, за исключением рыбьих глаз. Тучное тело, гораздо более старший возраст с сединой и большие усы. Елена его даже пожалела.

Жители столицы могли бы встать перед ним на колени, но телевизор отвлекал.

Отметим, что те события происходили 13 (26) апреля 1903 года, в четверг, по-нашему 1 октября. Конкретно Ломанова встретили в 13:30 по петербургскому времени, которому соответствовало 20:29. Сергеевский точность одобрит.

С края толпы раздавался грубый голос, заглушавший тихого собеседника.

— Знаешь, какой перед тобой напиток? Кукурузный бурбон. Поддержим Дебса. Я его зело уважаю. Социалист? Какая тебе разница? Дебс — сильный политик. Пролетариев к ногтю прижал, предыдущую власть разогнал, ту, которая дружила с демократами и неграми. Хочешь ли выпить за Черчилля? Он настоящий герой, везде поспел. Бурскому мужичью наподдал, индийских дикарей за уши оттаскал, а сейчас поддержал Дебса за сильную руку. Наш государь наградил Черчилля Орденом Св. Владимира. Что сказал? Не по нраву? Хорошо бы германцев проучить. Они, суки, впустили французишек в Эльзас и Лотарингию и с ними сблизились, с нацией Дантеса. Французишки тем самым нас предали, ужели зря в Париже строили мост Александра III? Франция зверски угнетает Северную Африку и Индокитай. Что сказал? У Германии есть чему поучиться? Я должен посмотреть на свою страну? Буры и индусы тоже люди? Может, ты и ляхов с татарвой любишь? Ты предатель? Хочешь, я засуну бутылку тебе в глотку нижним концом? Ты вельми любишь дикарей и немчуру взамен того, чтобы любить родину. Кто-кто я?

Глотка собеседника могла отдохнуть. За тихим ответом последовал звон, тот обернулся воем. Елена бросилась на помощь. По земле катался, судя по костюму, ремесленник. Бугай стоял над ним с бутылкой в крепкой руке.

— Что за сука, возлюбил немчуру со всеми нашими врагами. Что вам угодно, мадам? Вы любите царя, али нет?

Часть любопытной толпы отошла от телевизора к месту ЧП. Рядом даже оказалась компаньонка Любови Менделеевой, насколько позволяло её узнать описание внешности. Среди взрослых наблюдался очкастый гимназист. Соседи немедленно выдали, что он «жидёнок».

— Самуилом его зовут, окаянного.

— Балуется стишками, умник. Выпороть бы.

Наша девушка наклонилась к мигом опознанному мальчику. Во всяком случае, была одна версия.

— А где твоё творчество? С чем-нибудь познакомишь?

— Стих на тему американских социалистов-коммунистов. Мой герой — «камрад Твимрад, бывший комбат, работник заводов, газет, пароходов». Приплыл в Питер, а в гостинице сплошные аристократы. Афронт.

— Ну ты фрукт, — издалека отреагировал Ломанов. — Вы все слышали, как Дебс скоро проведёт коллективизацию для одной категории населения. Хочет, чтобы старики вспомнили молодость.

Елена лидера не слушала. Она решила поговорить с замечательным в будущем гимназистом.

— Ты пишешь стихи, а хотел бы быть ещё и переводчиком?

— Смотря, какой найду материал.

— Слышала, есть стихотворение покойного английского поэта Стивенсона. Называется оно «Вересковый эль». Знаешь, что за напиток «эль»?

— Вроде медовухи?

— Пиво. Это не мёд, да будет тебе известно. Если доведётся переводить, не перепутай.

— Спасибо вам, мадам.

Вокруг было слишком мало движения. Толпа рассосалась, но Борис Ломанов стоял как вкопанный и слушал разговор. Но нет, также их внимательно слушала компаньонка Менделеевой. Сам политик уставился уже на неё. Тут Елена заметила, что у той женщины сполз парик. А голова мужская.

— Что здесь за маскарад, едрить вашу… — заволновался Ломанов. — Андрюшка, ты ли это?

Ряженый оглянулся на него и вздрогнул.

— Зашибись. Придётся мне вернуться к Боре.

Надо же. Андрюхин выдавал себя за женщину? А Елена до конца записок не дочитала.

— Где ты был всё это время, подлец? То-то Шишкин никак не мог тебя найти. Мерзок перед Богом? Скрывался под видом лица противоположного пола, да ещё у Блока? Или у Менделеевых? — усищи так и колыхались.

Андрюхин ушёл вслед за ним, но обещал Елене, что ещё зайдёт.

Хозяева кота Франца вернули статус-кво. Нонна Курносова больше не нервировала мужа, и тот мог больше не сверкать кривой мимикой. Да, она признала временное недоразумение (в смысле, по какой причине) и вернулась в православие. Да и с мужа сняли обвинения, даже Копперфильда и кошачье имя простили. Спасибо скажем в том числе агенту-адвокату (хоть прокурор тоже агент).

Позже наши сотрудники встретили бывшего комика (19 мая (1 июня) 1903 года в 15:34 по петербургскому времени, по-современному 8 ноября в 1:05). Он блеснул приятными мягкими чертами лица и раскаялся.

— Всё, от судьбы не уйдёшь. Опять я живу с противным другом и выполняю его приказы. Вожу машину, работаю секретарём, обучаю журналиста и всё такое прочее. Хотя одна отдушина есть. Борис Викторович разрешил мне заходить в гости к Блокам и Менделеевым. Уже не под видом компаньонки. Как бы вам сказать. Люба понравилась мне как девушка. Нет, не влюбился, за сердце Блока не беспокойтесь. Хотя неравнодушен я к вашему полу.

Елена оценила обаяние артиста, но хотела слышать нужное.

— Вы что-то хотели?

— Прошу прощения, что взбаламутил весь город джинном. Надо было всего лишь напугать Бориса Викторовича. Всё пошло слишком так. Честно скажу, семитские языки, тем более древние, я не знаю. В Питере работал один знаток древнерусского и старославянского, особенно разных диалектов. У него я и прочитал. Если где-то ошибки, моя вина.[6] Хинин и ультрафиолет взял из реквизита Курносова.

— Да мы знаем.

— Пообщался бы с вами, но знаю, что вы на задании. До свидания.

Пошевелил пальцами приподнятой правой руки. Елена осталась одна, не считая контактов с сотрудниками.