Всего лишь поцелуй

Глава 8

Наутро, когда Люк выскользнул из постели, Джесс притворилась спящей. Рискнув на мгновение открыть глаза, она увидела великолепную заднюю часть фигуры Люка, направлявшегося в смежную со спальней ванную.

Значит… никаких ей утренних обнимашек, все понятно. Вот и слава богу.

Джесс подтянулась на кровати, прижав одеяло к груди и опершись об изголовье. Что, черт побери, она натворила?

Обведя взглядом комнату, Джесс заметила повсюду свидетельства их бурной ночи. Один ее кожаный сапог валялся на комоде, второго в поле зрения не было. Розовый бюстгальтер свисал с абажура. А ее блузка… Нахмурившись, Джесс оглядела кровать… блузки нигде не было. Восстановив в памяти события прошлого вечера, Джесс вспомнила, что Люк сорвал с нее блузку еще в прихожей. Ее джинсы обнаружились на лестнице — вместе с его рубашкой, ботинками и свитером.

А трусики? Беспокоиться о них уже не было смысла. Они стали историей, когда Люк, даже не попытавшись снять стринги, просто разорвал их.

Наверное, это и называется обалденным сексом?

Наверное, это и называется колоссальным, чудовищным сожалением?

Джесс провела ладонями по лицу. Люк был фантастическим любовником: нежным, настойчивым, щедрым на ласки. Он заставлял ее плавиться в огне желания, буквально выворачивал наизнанку и… И она не могла снова пойти на это.

Люку достаточно было лишь взглянуть на нее, и она вся, без остатка, уже принадлежала ему… Пресловутый «гормон объятий» окутывал тело, в восторге напевая: «Брак получится удачным — и поместье есть в придачу!»

А все потому, что она переспала с ним. Джесс уронила голову. Она чувствовала себя уязвимой, испуганной, потерявшей контроль над ситуацией.

— Ты проснулась, и твои умственные шестеренки завертелись.

— Люк, я…

Он подоткнул концы полотенца, немного съехавшего с бедер, подошел к окну и раздвинул занавески. Ему не нужно было слушать Джесс, чтобы знать, что она хочет сказать. На ее лице четко отразилось: «Прошлая ночь была ошибкой…»

— Мы не можем заниматься этим снова.

Ее слова, словно пощечина, обожгли острой болью. Люк вздрогнул и положил руки на подоконник, глядя из окна на свои владения.

— Ладно.

— И это все, что ты можешь сказать? — спросила Джесс, и раздражение просквозило в каждом ее слове.

— Ты сказала, что мы не можем заниматься этим снова. Я согласился. А ты ожидала, что я буду с тобой спорить? Принуждать тебя? Умолять?

— Нет. Я… я просто думала, что ты скажешь…

Что это был лучший секс в его жизни? Что он мог представить ее в своей постели, когда они будут старыми и седыми? Что он понимал: это невозможно?..

Услышав шорох постельного белья, Люк оглянулся через плечо и увидел крадущуюся по спальне Джесс. Во рту у него пересохло: совершенно голая, она подошла к гардеробной и рывком открыла дверцы. Потом натянула через голову регбийную рубашку и немного закатала длинные рукава. Подол рубашки скользнул по красивым коленям, ткань заструилась с восхитительных грудей.

— Что ж, тогда, полагаю, говорить больше не о чем, — констатировала Джесс, сдернув бюстгальтер с абажура.

Она наклонилась, на мгновение обнажив вершину бедер, а когда выпрямилась, с ее пальцев свисали клочки черных кружев. Это были ее трусики — те самые, которые Люк уничтожил одним быстрым движением.

— За исключением того, что ты должен мне стринги.

Джесс взглянула на Сбу и покачала головой:

— Прости, чего-то не хватает.

Нет, он убьет ее, решил Люк, когда комнату наполнили приглушенные стоны членов съемочной группы. Он заметил, как актеры завели глаза, и прекрасно понял, что они чувствуют. Они снимались почти весь день: изображали воскресный ланч, пили вино у камина. Джесс даже заставила Люка играть в шахматы с актером, игравшим его отца. Предполагалось, что Люка снимут в семейном окружении, но весь день обернулся пустой тратой времени.

— Перерыв для всех, — объявила Джесс, и Люк вышел из гостиной особняка, в которой снимали очередной эпизод. Нырнув в пустой кабинет по соседству, он втянул воздух ртом. Люк понимал, что именно он виноват в этой неразберихе: он был неуклюжим, скованным и раздраженным.

Они хотели представить дом в выгодном свете, наполненным смеющимися, счастливыми людьми. И Люк покорно расхаживал взад-вперед по персидской ковровой дорожке, сочные оттенки которой идеально сочетались с паркетом. Он не был расслаблен и не чувствовал себя как дома, потому что не считал этот дом своим. Винить в этом стоило холодные отношения с отцом. Не помогало и то, что они с Джесс едва разговаривали.

«Хватит себя жалеть, Сэвидж! — думал он. — А ну-ка, не расклеиваться!» Но разыгрывать перед камерой свои детские фантазии было чертовски больно, и справляться с этой задачей ему помогали лишь мысли о Джесс и фантастической ночи, которую он провел в ее объятиях.

Мерсия, его бывшая жена и по совместительству психолог-любитель, как-то сказала Люку, что у него невроз покинутости. Мать бросила его, а общения с отцом считай что и не было, поэтому Люк патологически боялся впускать кого-то в свою жизнь. Это было правдой до вчерашней ночи, и подобные ощущения приводили Люка в ужас.

— Люк?

Он поднял голову и увидел стоящую в дверном проеме Джесс. Ее брови были сдвинуты, глаза излучали решимость. Весь день она была настоящей занозой в заднице — требовательной, педантичной, непреклонной. Фанатичкой контроля.

— Ждем только тебя. Мы со Сбу переделали раскадровку.

И тут Люк почувствовал, что с него хватит. Он больше не мог стоять перед камерой и разыгрывать идеальную жизнь. Его отец делал именно это… на людях притворялся, что любит Люка, и ужасно к нему относился, когда они оставались одни. Все, он сыт этим по горло.

— Завязывай с этим, Джесс, — сказал Люк самым ровным и опасным своим тоном.

— Люк, работа Сбу влетает мне в копеечку. Он берет почасовую оплату, так что я выбрасываю на ветер бешеные деньги. Мы можем продолжить?

Ее раздраженный тон окончательно вывел Люка из себя.

— Все расходы по кампании несу я, так что не тычь мне этим! На сегодня хватит, Джесс.

Ее глаза грозно сверкнули.

— Да что с тобой такое? У меня полна комната актеров, реквизита, и съемочная группа ждет только тебя! Давай просто закончим работу.

— Что со мной такое? Это с тобой что такое? — повысил голос Люк. — Как ты можешь так поступать со мной, Джесс? Неужели взять какие-то награды и сделать эффектную рекламу для тебя важнее чувств других людей?

— О чем ты говоришь?

Она действительно не понимала… Казалось, будто кто-то вонзил ему в грудь острый нож. Как могла она, женщина, с которой он ощущал такую тесную душевную связь, не осознавать, какой трудной будет для него эта задача? Он прошагал мимо нее и захлопнул дверь.

— Люк!

— Этот дом! Игры в счастливую семью! Это мой самый худший кошмар! Притворяться, что у меня есть дом и семья, — это убивает меня! — заорал Люк. — Эта комната была кабинетом моего отца. Знаешь, сколько раз он брался здесь за ремень, чтобы пройтись по моему мягкому месту?

— Я думала…

— А тот угол гостиной, где мы притворялись, что играем в шахматы? Однажды я застукал его там, трахающим мою любимую гувернантку! На следующий день она уехала. Мне было семь, и казалось, будто мой мир рухнул.

Джесс закрыла лицо ладонями. Люк в ярости бросился к ней и оторвал ее руки от лица. Ее глаза наполнились слезами, и это только еще больше разозлило его. Он никогда никому не рассказывал об этом — и теперь не мог остановиться.

— А картина над камином? Ее рама треснута в углу. Это он бросил в меня стаканом, когда мне было пятнадцать. Стакан расцарапал мне щеку, а потом, отскочив, попал в раму. Хочешь, чтобы я продолжил?

— Нет! Прости, мне так жаль… Я не подумала…

Трясясь от гнева, Люк отшатнулся от Джесс.

— Я знал, что будет ошибкой отдать этот контракт тебе, знал, что будет ошибкой позволить тебе вернуться в мою жизнь. Знал, что пожалею об этом.

Люк услышал рыдания Джесс и почувствовал, будто кто-то режет его сердце на мелкие кусочки. Обернувшись, он выругался, увидев, что она дрожит как осиновый лист. Он удержался от желания притянуть ее в свои объятия, успокоить ее прикосновениями, ласками снять эту острую боль, заменив одиночество и потерянность страстью…

Он хотел сделать это с ней или получить это от нее?

Люк был уверен лишь в одном: съемки на сегодня закончены.

— Избавься от съемочной группы, Джесс, и оставь меня в покое, ладно?

«Я — ужасный, ужасный человек!» — повторяла Джесс, стремительно удаляясь от Сен-Сильва по проселочной дороге. Как она могла так увлечься своей кампанией и не понять, как все это повлияет на Люка? Он ведь немного рассказал ей о споем отце, признался, что не ощущает себя здесь как дома, но она была так сражена великолепием поместья, что совершенно не обращала внимания на чувства Люка.

Джесс вспоминала, как, соединив полученную сценарную раскадровку, уже предвкушала очередную награду в области рекламы. Декорации были превосходными, главный герой — ослепительно красивым, а история трогала до глубины души… Теперь Джесс было неловко, стыдно… она была отвратительна самой себе. Никакие награды не стоили боли, которая терзала Люка. Какой же бездушной она оказалась!

Джесс ускорила шаг. Ей нужно было бежать… бежать от будоражащих эмоций, ярости на саму себя, его слов, неустанно стучавших в голове…

«Я знал, что будет ошибкой позволить тебе вернуться в мою жизнь…»

Джесс неслась вслепую, не разбирая дороги, не осознавая, что солнечный свет померк, темные тучи угрожали ливнем, а она сама оказалась в незнакомой части Сен-Сильва. Дорога становилась все более скалистой, но Джесс все неслась и неслась вперед… Как же все уладить? Люк был слишком важен для нее, чтобы просто замять эту историю.

Она, разумеется, извинится перед ним, даже унизится, если потребуется. Она попросит Люка снова стать ее другом, заставит его понять, что время от времени бывает неразумной, но не жестокой…

Джесс с размаху налетела ногой на глыбу, торчавшую на дороге, и, взвизгнув, потеряла равновесие. Вытянув руки перед собой, она вскрикнула, когда ладони медленно, жестко проехались по камням. И упала, ударившись коленями о твердую землю. А потом правая голень наткнулась на острый край глыбы, и Джесс почувствовала, как треснула кожа, а по ноге побежала теплая струйка крови.

«Именно это я и заслужила!» — подумала Джесс, перекатившись на спину, схватившись за больную ногу и зарыдав, как ребенок.

Куда она подевалась? Шел уже седьмой час, совсем стемнело, зарядил дождь, а Джесс все не было дома. Вернувшись со своих угодий, Люк увидел, как она пошла на прогулку. Все еще раздраженный, он отправился в кабинет и погрузился в работу. Отвлекшись от груды дел спустя два часа, он осознал, что особняк погружен во тьму, — значит, Джесс так и не вернулась.

Внутри у Люка все тревожно сжалось, и он сдернул с вешалки куртку. Какой путь она выбрала? Где ее теперь искать? Схватив фонарик и ключи от машины, Люк распахнул дверь кухни. Выскочив из дома, он увидел во тьме очертания бегущих к нему собак. За ними медленно шла Джесс.

Вне себя от облегчения, Люк привалился к косяку.

— Где, черт возьми, тебя носило? — закричал он, заглушая свист ветра.

— Я заблудилась. И упала, — ответила Джесс, и Люк заметил, что она промокла до нитки. Ее спортивную кофту и шорты для бега можно было выжимать, ее волосы растрепались. Когда Джесс вышла на свет, Люк увидел грязное пятно у нее на подбородке и что-то темное на ее голени… Неужели кровь?

Не обращая внимания на ливший как из ведра дождь, Люк бросился к Джесс и присел перед ней на корточки. Он вздрогнул, заметив глубокую ссадину на ее голени, кровь из которой успела пропитать носки и кроссовки. Ругнувшись, Люк опустился перед Джесс на колени и приподнял ее ногу.

— Милая, как, черт возьми, тебя угораздило?

Он почувствовал легкую дрожь в ее ноге и услышал тихий стук ее зубов.

— Я споткнулась и ударилась о большой камень.

Снова выругавшись, Люк поднял Джесс на руки и понес ее в дом. Рану, из которой так и хлестала кровь, требовалось промыть, чтобы понять, нужно ли накладывать швы. Ветер за окном завывал, буря нарастала, и Люк опасался везти Джесс к врачу по такой погоде.

Он прошел через свою спальню, занес Джесс в ванную и усадил ее на сиденье унитаза.

— Я так замерзла, — прошептала она.

Люк откинул волосы с ее лица и коснулся губами ее лба.

— Я принесу тебе что-нибудь теплое. Сиди тихо.

Выйдя, Люк услышал доносившиеся с улицы звуки бушевавшей грозы и включил нагреватель ванной. Потом стянул с полки гардеробной кашемировый свитер и потянулся к аптечке, которую держал на самом верху.

Вернувшись в ванную, он снял с Джесс мокрую одежду и досуха вытер ее тело полотенцем. Бледно-зеленый свитер изумительно подчеркнул глаза Джесс, отметил Люк, когда натянул кашемир через ее мокрую голову. Выхватив из корзины полотенце, Люк обернул его вокруг головы Джесс, заправив концы на ее макушке. Джесс повязала свитер на манер набедренной повязки, вернув себе более-менее пристойный вид.

— Люк, мне нужно кое-что сказать…

По ее глазам Люк понял, что Джесс корила себя за недавнюю ссору. Видит Бог, и он тоже. Он окончательно потерял самообладание — и должен был извиниться. Но сейчас было не самое подходящее для этого время. Коснувшись ее подбородка, Люк понял: то, что он принял за пятно грязи, на деле оказалось еще одной ссадиной.

— Милая, давай отложим этот разговор на потом. Сейчас мне нужно обработать раны.

Джесс откинула влажные волосы со лба.

— Я могу сделать это сама. Ты не должен…

Люк легонько провел большим пальцем по ее щеке.

— Мы оба знаем, что ты — суперженщина, но позволь мне сделать это для тебя, хорошо?

— Хорошо.

Он услышал, как Джесс вздохнула с облегчением, когда натуральная ткань и тепло ванной расслабили сведенные от холода мышцы. Едва заметный румянец на щеках Джесс заверил Люка, что она согревалась, так что с горячим питьем можно было и подождать. Ему следовало остановить кровь, да и на другой ноге Джесс обнаружилась царапина — не такая глубокая, но, как понял Люк, довольно болезненная. Взяв Джесс за руки и расцепив ее сжатые пальцы, он вздрогнул, заметив ссадины на обеих ладонях.

Сидя перед ней на холодных кафельных плитках, Люк открыл аптечку и, положив ногу Джесс себе на бедро, потрепал сжатую голень.

— Расслабься, Джесс.

— Я не привыкла, чтобы обо мне заботились, особенно мужчина, — призналась она. — Мой отец вечно витал в облаках, предоставляя матери вытирать мои слезы, а братья и вовсе приказывали мне не скулить.

— А твой бывший? Неужели ты никогда не болела и тебе не требовалась забота? — спросил Люк, смывая кровь мокрой тряпкой.

— Я никогда не болела, это я была той, кто все время заботился. Уж что-что, а это я умею, — пробормотала Джесс.

Люк заметил, как в ее глазах отразился шок от боли, и решил дать ей возможность болтать о всякой чепухе, отвлекаясь от раны.

— Ты тоже это умеешь.

— Я?

— Ты делаешь для меня то, что требуется, даже когда я тебя не прошу. Еще до того, как мы переспали, ты заботился обо мне. Варил мне кофе, проверял давление в шинах моего автомобиля. Приклеивал набойки на мою обувь, разбирался, почему мой компьютер все время зависает.

И это выбивало ее из колеи. Любопытно было узнать, что Джесс не привыкла ощущать чужую бескорыстную заботу.

— Если ты упадешь и расшибешься, я обработаю твои раны, — мягко ответил Люк. — Я проверю шины на твоем автомобиле, если решу, что они спустились. Я приклеил набойку, потому что каблук отвалился на кухне, а клей оказался под рукой. Если у тебя возникнет какая-то проблема, я постараюсь ее решить. Это мне свойственно — черт, это свойственно любому человеку. — Ласково улыбнувшись Джесс, Люк добавил: — Перестань контролировать все в известной нам части Вселенной, моя маленькая фанатичка контроля.

— Я не… О, черт, ну конечно, я такая и есть. Черт возьми, как саднит! Можно, я буду плакать?

— Можно, — Люк сполоснул кусок ткани, снова провел по ране и еле удержался, чтобы не присвистнуть при виде глубины ссадины. Видимо, придется лишь забинтовать ногу и отвезти Джесс к врачу, невзирая на непогоду.

— У тебя есть что-нибудь болеутоляющее?

— Сейчас, — бросил Люк, растерявшись. Ссадину требовалось продезинфицировать и закрыть, а еще наложить швы… — Джесс, нужно сделать непростой выбор. Это нужно зашить…

— Нет, не нужно! Просто приложи лейкопластырь — и все.

— Джесс, здесь требуется наложить швы. — Люк стал поглаживать ее икру подушечками больших пальцев. — Мне остается или скрепить рану скобками, или отвезти тебя к врачу.

Дождь яростно барабанил в стекло, а набравший силу ветер так и кружился вокруг дома.

— Накладывай скобки, — стиснула зубы Джесс.

Люк решил, что так и сделает, а утром свозит Джесс к врачу — на всякий случай. Он потянулся к флакону перекиси водорода. По опыту Люк знал, что эта часть процедуры будет самой болезненной, и понял, что Джесс может упасть с сиденья, когда он начнет дезинфицировать рану.

— Слезай оттуда и садись на пол передо мной, — приказал Люк. Джесс явно собралась возражать, поэтому он положил ладони на внешнюю сторону ее бедер, скользнув под свитер, и потер гладкую кожу. — Давай, Джесс.

— Зачем?

Люк почувствовал, что Джесс расслабилась под его ладонями.

— Просто доверься мне, хорошо?

— Закрой глаза, — сказала она.

Он усмехнулся:

— Поздновато, я уже видел тебя голой.

— Это совсем другое, — заметила она, опускаясь на пол. — Черт, эти плитки такие холодные!

Люк отвел взгляд и подождал, пока Джесс не поправила свитер, прикрывшись и приподняв ягодицы так, чтобы сидеть на ткани, а не на кафеле. Когда она устроилась, Люк специально посмотрел в окно, вскинув голову, будто что-то там увидел. Джесс проследила за его взглядом — Люк тут же плеснул перекись на ссадину и вздрогнул от пронзительного крика.

Собравшись с духом, он снова наклонил флакон над раной и схватил Джесс за руки, когда она попыталась смахнуть перекись с кожи.

— Ах ты, подлый сукин… — прошипела она, обретя способность дышать, и слезы покатились по ее лицу.

Вытащив из аптечки тампон, Люк смочил его в перекиси и провел по ссадине на другой ноге Джесс. Сжав руку «пациентки», он повернул ее вверх и провел тампоном по царапине на ладони. Полотенце слетело с головы Джесс, пальцы ног скривились от боли. Чувствуя себя последним мерзавцем, Люк попросил у плачущей Джесс другую руку, которую она спрятала за спину.

— Последний раз, дорогая, и мы закончим.

Джесс разрыдалась.

— Я знаю, саднит, но ты должна дать мне руку, — принялся увещевать Люк. И вздохнул, когда Джесс вытянула ладонь и откинула голову назад, устремив взгляд в потолок. Люк провел тампоном по ране. — Да, и твой подбородок.

Джесс подняла подбородок, и Люк легонько коснулся его другим тампоном.

— Вот и все, милая, — Люк подул ей на подбородок, опустил тампон и, сжав ее лицо в своих ладонях, поцеловал ее в нос. — Храбрая девочка. Ты в порядке?

— Нет, — просопела Джесс.

Взяв слетевшее с ее головы полотенце, Люк уголком вытер ее слезы и снова коснулся губами лба.

Откинувшись назад, он притянул к себе ее ногу. Начав с середины раны, он стянул кожу и соединил ее скобками. Стараясь действовать быстро, он бросил взгляд на бледное лицо Джесс и приказал ей держаться. Потом наложил повязку поверх скобок и, бросив тампоны на полу ванной, встал и помог Джесс подняться. Поддерживая Джесс рукой за плечи, Люк подождал, пока ее головокружение пройдет, а потом попросил опереться на поврежденную ногу.

— Бинты не тянут?

Джесс покачала головой.

— Повязка тугая, но все в порядке.

Люк взял ее на руки и, ловко пройдя через узкий проход гардеробной, опустил на свою постель. Порывшись в тумбочке, он достал пузырек с болеутоляющим, дал Джесс две таблетки и кивнул на стакан воды у кровати.

— Ненавижу таблетки, но сегодня сделаю исключение и приму их, — послушалась Джесс.

Люк уселся на кровати рядом с ней.

— Итак, как же нам провести остаток вечера? Посмотреть телевизор? Сыграть в шахматы? Заняться диким, животным сексом?

Джесс усмехнулась его шутке и зевнула.

— Я так устала…

— Адреналин испаряется. Поспи, — предложил Люк, вставая. — Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится.

— Спасибо.

Люк был почти в дверях, когда Джесс еле слышно позвала его. Он подошел к кровати и взглянул на бедняжку, притихшую, маленькую и грустную.

— Я не могу позволить тебе уйти, не услышав моих извинений. Я была эгоистичной и невнимательной… Мне так жаль. Я была не права…

— И я сказал много такого, что не следовало бы. Рядом с тобой правда почему-то выплывает наружу.

Джесс опустила глаза.

— Прости. Еще раз. Поверь, мне грустно, ведь ты жалеешь о том, что мы снова встретились. Я не хотела перевернуть твой мир вверх тормашками.

Люк положил ладони по обе стороны ее хрупкого тела.

— Да, ты все перевернула. Именно это ты и делаешь — ты такая. И знаешь, во время нашей ссоры я сказал одну вещь, которую вовсе не имел в виду. Я ни на мгновение не жалею, что связался с тобой.

Джесс подняла на него свои огромные глаза.

— Так мы снова друзья?

Люк прильнул к ее губам мягким, но настойчивым поцелуем.

— Вероятно, нет, но мы точно что-то значим друг для друга. Поспи немного, милая.