Всего лишь сон

Глава 3

Утро выходного дня: что может быть прекраснее? Кофе не спеша, кусочек черного шоколада, кот, сидящий рядом. Без спешки. Наслаждение от каждой минуты. Такой медленной, утренней минуты. Если есть хотя бы одно утро в неделе, когда человек может в тишине не торопясь выпить кофе, то он может считать себя счастливчиком.

Вкус кофе отличался от того, что она пила ночью. Меган разбиралась в кофе, потому ощущала это. Но ничего. Кофе – не главное. Нет, конечно же чаще всего кофе – это важнейший ингредиент любой встречи. Но в этом конкретном случае кофе не был главным. А что было?

Она достала свои выпускные альбомы: школьный и из колледжа. Ни на одной фотографии не было его, хотя она и так это знала. Ему тридцать два (хоть и выглядит на двадцать), значит, он старше. Конечно же его не могло быть в этих альбомах!

Она допила кофе, взяла в руки телефон и увидела сообщение. Это была Люси. Она желала доброго утра и интересовалась, как Меган спалось.

«Спасибо, все отлично. Как у тебя дела?» – ответила Меган и мысленно поблагодарила подругу за то, что та ограничилась сообщением, а не стала звонить.

Люси тут же что-то написала, Меган нехотя снова стала набирать ответ. Она искренне любила подругу, но той было слишком «много», а Меган ценила уединение. Ей, в отличии от Люси, вполне хватало бы короткого чаепития один раз в неделю, а то и в две, подруга же требовала к себе куда больше ее внимания.

«Выпьем кофе?» – написала Люси.

«У меня дома, – ответила Меган. – У меня сегодня строгий горизонтальный режим. Не планирую сегодня покидать квартиру».

«Ок, жди меня. Что-нибудь купить?»

«Купи себе тур в другую страну на месяц», – подумала Меган, и ей тут же стало стыдно за такие мысли. «Что-нибудь на свой вкус», – написала она.

– До чего же я злая стерва, – с отвращением к самой себе пробормотала Меган, набирая текст.

Вообще-то она любила подругу, не так сильно, как любила ее Люси, но любила. Однако личное пространство – это личное пространство. Никто, даже единственная подруга не смела на него посягать. Меган, как человек, знающий психологию человека, считала себя личностью состоявшейся и самодостаточной, не нуждающейся столь часто в чужой компании. Люси в свою очередь, будучи таким же психологом, как и сама Меган, считала ту глубоко несчастной женщиной, страдающей от одиночества и непременно нуждающейся в поддержке и частом контакте с подругой, то бишь с ней. Психологам принято доверять и доверяться. Так какой же из этих двоих был прав?

Люси болтала без умолку.

Меган ожидала чего-то вроде мороженого или шоколада, но подруга привезла множество контейнеров из японского ресторана с роллами. Не то, что хотела Меган, но это лучше, чем ее полупустой холодильник – готовить Меган не любила, к тому же готовить для одной себя ей было попросту лень. А Джеймс Блонд даже выпросил у гостьи пару кусочков рыбки, пока хозяйка не видела.

– Ты все же какая-то не такая, как обычно, – эту фразу, в отличии от многих других, сказанных в тот день Люси, Меган отчетливо разобрала.

– Почему?

– Ты молчишь еще тише, чем всегда, – ответила Люси.

– Да нет, просто…

– У тебя кто-то есть? – заулыбалась девушка.

– С чего ты взяла? – удивилась Меган.

– Я еще в прошлую нашу встречу заметила, что ты не такая, как всегда, – повторилась и улыбнулась подруга.

– Я дам тебе знать, если в моей жизни появится мужчина, который будет мне дороже, чем мистер Блонд, – тоже улыбнулась Меган. – И все же я сомневаюсь, что кто-то сможет выдержать конкуренцию рядом с ним.

Белый котяра сидел рядом, глядя на хозяйку глазами, полными обожания. И он не считал, что поступил плохо, выпросив у гостьи рыбку.

– Конечно, насчет Блонда я не сомневаюсь, – хихикнула Люси. – Но…

– Люси, – перебила ее Меган. – У меня никого нет. Точка. Будет – скажу. Ты же знаешь меня, знаешь, что я не стану обманывать или говорить намеками. Я скажу тебе все, когда будет о чем говорить. А пока говорить не о чем. – Меган сделала небольшую паузу, а после продолжила: – А что у тебя на «личном фронте»?

– Ну, мы уже трижды ходили на ужин в ресторан, – улыбнулась Люси.

Меган округлила глаза. Когда она задала вопрос подруге о ее личных делах, она не ожидала что-то услышать в ответ, потому что «личного фронта» у Люси, как такового, никогда не было. Как же подруга утаила это от нее? В тихом омуте…

– Что? – спросила Меган. – С кем ты ходила в ресторан? Почему я ничего не знаю?

– Ты меня ни о чем не спрашивала, я ничего и не говорила, – ответила девушка и отпила зеленый чай из чашки. С кофе в тот день уже было покончено.

«Неужели я такая плохая подруга? Что могло быть проще, чем поддерживать дружбу с Люси?! Я решила, что ее, как и меня, не стоит расспрашивать ни о чем личном, но ведь мы с ней такие разные. Всего-то надо было хотя бы раз в месяц интересоваться: не появился ли у нее кто. И я даже с этой ролью не справилась. А если при следующей встрече я узнаю, что ее ребенок уже идет в детский сад?».

Все эти мысли пролетели в сознании Меган всего за пару мгновений. Ей стало стыдно, и Люси это заметила.

– Ничего страшного, – сказала она, – я сама не хотела ничего говорить, пока не буду уверена, что это нечто большее, чем просто интрижка.

– А это большее?

Она поняла, что сделала: этим вопросом она хотела переложить на Люси вину в своей неосведомленности. Неосознанно, разумеется. Но подруге этого хватило. Она мило улыбнулась и поставила чашку на стол.

– Я пойду, хорошо? – Люси продолжала улыбаться.

– Уже? Ты спешишь? – Меган старалась сделать максимально виноватый вид.

– Ну… возможно, немного, – она пожала плечами.

Ей было не по себе. Меган и прежде наверняка обижала Люси, но так совестно ей еще ни разу не было. Разумеется, она провела ее и попросила держать в курсе интересных событий в ее жизни.

«Да что же со мной и в самом деле происходит?! – позже думала она. – Серьезно? Я так и сказала: интересных событий?! Но я же ее подруга! По крайней мере, она так считает. Я обязана быть в курсе ВСЕХ событий в ее жизни, и все они для меня должны казаться серьезными и важными. И я окажусь последней сволочью, если не я буду свидетелем на ее свадьбе, которая когда-нибудь состоится, возможно раньше, чем я думала. Хотя кого я обманываю? – я никогда не думала об этом».

Перед сном Меган много размышляла и переживала. Совесть – странная штука. Считается, что люди, в ком она не дремлет – пример для многих, но им чертовски трудно быть довольными собой. А человек, который не пользуется такой своей встроенной функцией, как совесть, может бессовестно думать только о себе. Как обычно Меган и делала.

Переживания и размышления на сон грядущий сказались на ней. Самым плохим образом.

Незнакомая местность. Кажется, это лес. Я не уверена, потому что здесь тоже ночь. Темно. Совсем темно. Звезды? Если бы. Непозволительная роскошь в несуществующем мире, словно на реквизит и декорации было выделено слишком мало средств, или же вымышленный нечестный чиновник в моем измерении прикарманил себе все небесные светила.

Неважно. Но было темно. Оказавшись во сне, я уже никак не могла повлиять на ход событий. Осознание того, что это сон, иногда было половинчатым: все-таки я спала. Наверное, любой человек, видя сон, какой-то частью своего естества понимает, что все происходящее – нереально, а вторая его часть уверена, что все, что он видит – взаправду.

Все же лес. Определенно это был лес. Густой лес, а я находилась на тропе внутри него, словно тромб в узкой артерии. Я слышала голос, и он звал меня.

– Люси? – спросила я. – Это ты?

Я шла на голос, пробираясь сквозь ветви, что нависали над тропинкой. Голос то звал меня, то затихал. Шорохи со всех сторон пугали меня, но я старалась сконцентрироваться только на том, кто меня звал.

– Люси? – снова крикнула я. Ответа не последовало. Колючая ветка ударила меня по лицу своими иссохшими сучьями. Я вскрикнула, коснулась скулы и поняла, что та была в крови.

Пытаясь вслушаться в голос, который звал меня, я чуть было не упустила звук дыхания, что раздавался за моей спиной. Хотя, вполне вероятно, что я сперва заметила не звук, а вонь, исходящую от этого дыхания. Это был запах разложения.

– Кто здесь?

Серьезно? Я так сказала? Стыдно признаться, но да. Самоконтроль был утрачен.

Я не видела, что именно за мной двигалось, мне хватило этого мерзкого запаха: запаха тления. Помню, однажды у наших соседей исчезла кошка, а нашли ее по запаху спустя неделю в нашем подвале. В нашем. Не в соседском. Что она там делала? Мы так и не узнали. Но мы знаем, что она там сделала – умерла. Почему именно в нашем? Быть может, именно в нашем доме водились мыши, и поэтому она к нам пришла…

Неважно. Но запах был примерно таким же. Нет, не запах. Вонь.

Я ускорила шаг, оно тоже стало двигаться быстрее.

– Меган, – и снова голос Люси.

Я не стала звать ее в ответ. Я побежала.

Оно тоже побежало.

Кажется, я слышала злобный смех. Неживой смех. Я это знала. Ветки продолжали бить меня по лицу. А затем я упала.

Каждый человек хотя бы раз в своей жизни переживал во сне ощущение падения: когда тебе снится, что ты падаешь (не важно, на ровном месте или в пропасть): нога дергается, страх пробегает электрическим разрядом по всему телу, выброс адреналина заставляет поры извергать микроскопические капельки пота, человек просыпается. С Меган все обстояло куда страшнее.

Ей приснилась пропасть, не пойми, откуда взявшаяся в лесу. В лесу, которого, скорее всего, даже не существует в реальной жизни, а если и существует, то после этой ночи некоторые ветки деревьев в нем окажутся обломанными. Ее нога не просто дернулась. Она выгнулась под странным углом и, если Меган в тот момент стояла бы, а не лежала в постели, она наверняка бы вывихнула ее.

Да, постель была мокрая от пота, подушка же была испачкана в крови от оцарапанной щеки, к тому же она безумно провоняла. От нее несло дохлой кошкой. Меган, окончательно придя в себя, поползла в ванную к зеркалу, оставляя за собой грязные следы от ног. Скула была в крови, царапин было несколько.

– Твою ж мать, – выругалась девушка и открыла кран с холодной водой. Руки запекло: они тоже были побиты ветками.

– Выспалась, – высказала Меган недовольство своему отражению в зеркале, затем ополоснула ноги под душем, сев на край ванны, вытерла их полотенцем и пошла на кухню.

Мистер Блонд не спеша вышел из спальни, недоумевая, отчего хозяйке не спится. На часах было немногим больше трех часов ночи. Меган жадно выпила полный стакан воды, подняла с пола кота и снова направилась в спальню. Она положила Джеймса Блонда на постель, предварительно стянув на пол простынь, вымазанную ногами, кот же брезгливо обнюхал подушку и спрыгнул на пол.

– Прекрасно, – сказала Меган и снова пошла на кухню, чтобы взять мусорный пакет и завернуть в него эту подушку. От той несло дохлятиной.

Она была в том прекрасном возрасте, когда нравилась не только ровесникам, но и парням, что были лет на десять ее старше или на десять лет моложе. Женатые коллеги то и дело норовили пригласить на ужин или хотя бы угостить кофе, молодые студенты пытались добиться ее расположения и внимания, а холостые коллеги-мужчины, как правило обладатели (с высокомерной точки зрения Меган) «ущербной внешности», даже не рисковали смотреть в сторону неприступной и горделивой девушки. Но никто из вышеперечисленных так и не удостоился ничего большего, чем стандартная любезность. И даже она давалась Меган с трудом.

Один из преподавателей даже убедил себя в том, что, если не упоминать на работе о жене и тринадцатилетней дочери, то их существование и вовсе окажется спорным фактом, а потому можно без зазрения совести флиртовать с коллегой. Буквально после двух его попыток флирта Меган дала ему понять, что он очень сильно заблуждается.

Принято считать, что педагог непременно стоит на несколько моральных ступеней выше своих учеников, но, если присмотреться, оказывается, что это такой же человек, подверженный искушению похоти.

Даже на факультете психологии.

В этот день тоже не обошлось без флирта и неоднозначных намеков. На этот раз это был молодой преподаватель, который работал в университете только второй год. Возможно, другая девушка на месте Меган с радостью ответила бы взаимностью, уже не говоря о студентках, которые через одну были влюблены в молодого учителя. Но Меган пресекла все попытки коллеги закрутить между ними роман. Ей это было не нужно.

Ей нужен был сон. Именно сон. Не сновидения, а здоровый, человеческий сон.

Ссадины на лице она, насколько смогла, загримировала, но все же их было видно.

– Это вышло случайно, – мило отвечала она, когда кто-то интересовался, откуда появились царапины. И она не обманывала – это вышло случайно.

«Привет, как дела? – написала она Люси, сама удивившись от такого не присущего ей обращения. – Я, возможно, сегодня буду «недоступна». Плохо себя чувствую, хочу вечером отключить все сигналы и лечь спать раньше».

«Привет, у меня все отлично. Поняла, не буду тебя тревожить, к тому же на вечер у меня запланирован поход к стоматологу. Отдыхай. Целую».

– Как это, оказывается, легко, – прошептала Меган, читая сообщение подруги, – всего лишь нужно начинать разговор с того, что спрашивать о ее делах.

Рабочий день подошел к концу, но Меган его даже не успела ощутить. Бывают такие дни, когда кажется, что они проходят сквозь тебя, а бывает, когда кажется, что мимо. Ты участвуешь в событиях этого дня, или даже пускай всего на всего наблюдаешь за ними со стороны, но не ощущаешь в них себя. Ты словно спишь.

Она просто хотела попасть домой.

Кот настойчиво требовал внимания, но получил его совсем немного. Обиделся. Лег на диван и уткнулся носом в подушку. В другой день Меган принялась бы извиняться перед мистером Блондом, но сегодня белый кот не удостоился тесного общения с хозяйкой.

Меган включила теплый душ, облокотилась рукой о стену и старалась отключить сознание. Она вспомнила то кафе. И кофе. Кофе. Да, ей хотелось кофе. Несмотря на позднее время.

Тонко нарезав несколько ломтиков твердого сыра, она заварила некрепкий кофе, добавила молока и присела на диван рядом с котом. Тот все еще обижался.

Мозг был расслаблен, мысли практически отсутствовали. Нужно было ложиться спать, ведь завтра утром на работу. Меган думала о том, что хочет отдохнуть и не прочь провести ночь в уютной кафешке.

Я открыла глаза. Это моя квартира, мой диван. Джеймс Блонд ушел с него – я не увидела кота.

Мне безумно хотелось пить. Я пыталась вспомнить, что я съела вечером, что могло вызвать такую сильную жажду, но это было и не важно. Пить хотелось настолько сильно, что я готова была, казалось, напиться и из унитаза. К счастью, вода была и в кране. Я наполнила стакан, поднесла его ко рту, сделала глоток и буквально замычала от боли. Отодвинув от себя стакан, я увидела на нем кровь. Я снова поднесла его к губам, сплюнула в воду. Это была не слюна, а густой кровавый сгусток. Меня начала охватывать паника. Любой другой на моем месте, осознавая, что спит, стал бы постепенно успокаиваться. Мною же овладевал ужас.

Боль усилилась, я снова сплюнула, и на дно стакана опустился булькнувший в воду зуб. Я заплакала. Это был мой зуб. Обычный, здоровый, даже ни разу не пломбированный зуб. Я опять сплюнула кровь. Подошла к раковине и рефлекторно плюнула в нее все, что мешало языку. В густой кровавой слюне был еще один зуб, который звонко ударился о металлическую поверхность.

Сквозь боль я закричала и принялась бить себя по щекам, за которыми адски болели дёсны.

– Просыпайся, – сквозь боль кричала я. – Просыпайся!

Я не хотела сейчас вот так вот распрощаться со своими зубами. Я еще молодая, они должны мне еще послужить!

Боль не унималась. К ней добавилось чувство щекотки. О, да, я безумно боюсь щекотку, потому я непроизвольно дернула ногой.

Белый пушистый кот еще больше обиделся на Меган: он, забыв о том, что весь вечер она не обращала на него никакого внимания, пришел к ней ночью в кровать и принялся укладываться спать у ее ног, щекоча их, когда она безжалостно столкнула его на пол ногой. Он снова ушел, обдумывая месть.

Подушка была в крови. Десны ныли и пульсировали, отдавая болью где-то в области затылка, из глаз текли слезы. Боль была настолько сильной, что Меган громко заплакала. Она побрела в кухню, прикрывая окровавленные губы руками. В раковине лежало два зуба. Меган взяла их и с облегчением (насколько возможным в той ситуации) отметила, что это были не передние зубы, а жевательные, потому что неосознанно уже обдумала немного привлекательную вероятность того, что в ближайшие недели разговаривать при людях не сможет.

Открыть рот, чтобы найти, откуда именно выпали зубы? Нет, слишком больно. Она принялась перебирать свою домашнюю аптечку в поисках мощного обезболивающего и чего-то, чем можно было бы обработать кровоточащие раны в деснах.

Несколько раз прополоскав рот, Меган выпила две таблетки обезболивающего. Слезы продолжали стекать по щекам. Нет, это не было даром. Это было ее проклятием.

Она вспомнила, что Люси вскользь упоминала о том, что собирается посетить стоматолога. В какие игры играет с нами сознание? Мимолетная фраза, написанная в сообщении, на которую Меган тогда даже не обратила внимания. А вот в подсознании эта фраза отложилась. Причем роковым образом.

Час ночи. Меган написала сообщение в университет, что завтра не выйдет на работу. «Мне нужно срочно к врачу», – дополнила она. Когда шок и боль стали понемногу проходить, Меган, еще раз прополоскав рот, решилась посмотреть в зеркало с открытым ртом. Выпавшие зубы прежде росли на левой стороне нижней челюсти. Это были крайние, «седьмой и восьмой», как на следующий день объяснит ей стоматолог. Вот только он не смог найти объяснения такому весьма странному происшествию.

До похода к врачу Меган все же смогла еще раз заснуть. Как она не старалась, мысли ее занимали только зубы, потому она отчаянно надеялась, что до утра их число во рту снова не сократится.

Я не могла поверить. Я снова была там. Неописуемая радость. Хотя, чему я радуюсь? Я не знаю это кафе, я не знаю этого человека. Я даже не знаю его имени. Но он здесь.

– Я тебя ждал, – улыбнулся он и приподнялся, пока я усаживалась на стул.

– Правда? – улыбнулась я, удивляясь собственной любезности. Я знаю себя достаточно неплохо, и это мне было несвойственно.

– Не привык обманывать. Ждал.

В отличии от двух предыдущих снов в этом заведении, сегодня здесь было очень людно. Заиграла музыка. Я закрыла глаза, не осознавая, что делаю. Я знаю эту песню. Клавиши. Бог мой. Что со мной? Боль в пустых лунках из-под зубов, в которых запеклись сгустки крови, ушла. Запах кофе, звук клавиш и женское сопрано, и еще – присутствие кого-то близкого.

– «My immortal».

– Что? – я открыла глаза.

– Это Evanescence, композиция «My immortal». Красивая, старая песня.

– Да.

«Да?!» – я больше ничего не сказала. Просто «да»?

– Что с тобой случилось? – спросил он. Девушка-официант уже поставила передо мной латте. Откуда он знает, что со мной что-то случилось? Я хотела уже было соврать, что все в порядке, но не смогла. Все же нам редко выпадает возможность контролировать сны. И, кажется, этот я контролировала.

– До того, как оказаться здесь, – начала я, сдерживая слезы, – я распрощалась с двумя зубами… Не уверена, можно ли мне сейчас пить кофе. Но боль уже ушла.

– Пускай не возвращается, – улыбнулся он. – Что случилось?

– Не хочу об этом… Как часто ты здесь бываешь?

– Не знаю. Возможно, каждый день, когда жду тебя.

Я еще никогда не была в такой неловкой ситуации. Осознание того, что все это лишь сон, на меня не могло подействовать так, как на остальных. И большие жевательные зубы с загнутыми корнями, лежавшие сейчас в моей раковине, тому подтверждение.

– Я тоже хотела сюда попасть.

– Приятно это слышать, – сказал он. – Ты назовешь свое имя?

– Я… я не знаю, – замялась я. – Давай пока оставим имена в стороне. Здесь они не имеют никакого значения, правда?

– А что имеет?

Через трубочку я втянула кофе с молоком, задумалась.

– Вкус, – сказала я. – Имеет значение вкус. Привкус этого мгновения. Знаешь, ведь я крайне редко с кем-то вот так вот просто могу выпить кофе, тем более не зная имени человека, и при этом чувствуя себя, словно сижу в компании хорошего знакомого. Кофе – это что-то интимное. Его стоит пить либо в полном одиночестве, либо с очень близким человеком.

– Ты случайно не писатель? – улыбнулся он. – По-писательски сказано.

Он рассмеялся, я тоже.

– Слишком много сказано, как для меня… Вообще-то это мне не свойственно. Я – убежденный интроверт. Сейчас стало модным так себя называть.

Что-то мне подсказывало, что не стоит говорить о том, что я преподаю в университете, ведь тогда меня можно будет легко найти. А я еще не определилась: хочу я, чтобы он меня нашел или нет.

– Это так, соглашусь, – он сделал глоток. – Ты не будешь против, если я о себе расскажу в следующий раз?

– Следующий раз? Ты уверен, что мы снова встретимся?

– Конечно, – он был крайне убедительным. И мне хотелось ему верить.

– Знаешь, как странно это выглядит со стороны? Сейчас я сплю и вижу сон, в котором пью кофе, несмотря на две огромные, кровоточащие дыры в десне. Я чувствую вкус кофе, более того, на утро мои оставшиеся зубы и язык будут в свежем кофейном налете. Неприятно, я уже знаю это. Наша встреча – ее нет наяву, но для меня она вполне реальна. А ты… Ты проснешься утром и будешь просто помнить сон.

– Тебе звонят.

– Что?

– Твой телефон. Он звонит.

Она отключила будильник. Челюсть противно заныла. На подушке остались следы крови. Меган привыкла к тому, что после ее реальных снов подушки часто приходят в негодность, потому в шкафу, в том самом, где теперь лежат деньги, всегда хранились запасные подушки. Но эту еще можно было спасти: испачкана была только наволочка.

Джеймс Блонд в очередной раз простил нерадивую хозяйку и пришел поздравить ее с пробуждением, а также напомнить ей, что, несмотря на все ее внутренние проблемы, у него отменный аппетит, который разгулялся не на штуку.

Меган поднялась на ноги. Во рту, как она и предполагала, был неприятный привкус прогорклого кофе, слегка застоявшегося молока и соленой запекшейся крови. Но как же почистить зубы, когда во рту такое?

Осторожно, чтобы не задеть все еще воспаленную десну, она все же вычистила зубы, прополоскала рот и побрела на кухню. Кот был накормлен, кофе заварен. Несмотря на ночной прием кофеина, Меган была не против повторить свой ежедневный ритуал на кухне: чашка кофе утром – обязательный атрибут современного человека, накрепко погрязшего в рутине двадцать первого века.

Дантист был весьма удивлен.

– Выпали сами? – переспросил он.

– Угу, – Меган утвердительно закивала.

– И не шатались раньше?

Меган вопросительно пожала плечами.

Стоматолог – мужчина лет пятидесяти, невысокий и слегка полноватый, проверил состояние лунок, в которых еще вчера росли два здоровых зуба Меган, сделал ей рентген, чтобы удостовериться, что в мягких тканях не осталось осколков зубов или кусочков раздробленной кости (ведь не могут без причины, без травмы вот так взять и выпасть два зуба!), назначил обезболивающие, местный антисептик и отпустил домой.

Меган позвонила на работу, извинилась за ночное сообщение и сказала, что берет на пару дней больничный, а после, пока действовало обезболивающее, решила немного прогуляться, чтобы развеять свои мысли. Да, именно развеять, потому что они как-то слишком застоялись, выдавая в ночной эфир совершенно неправильную картинку. Этого не должно было случиться. Надо быть внимательнее к той информации, которая независимо от нее поступала в ее мозг, снова научиться фильтровать ее и усваивать только ту, какая не сможет нанести вред во сне. Как это сделать? Она не знала. Иногда это получалось само, но ни в этот раз. В бодрствующем состоянии абстрагироваться от мира и его постоянных негативных событий Меган удавалось почти всегда успешно. Почти.

Каждая девушка нервничает перед своим выпускным вечером в школе. Это также нормально, как и нормально то, что каждый парень перед своим выпускным надеется если не на продвижение уже имеющихся отношений, то на удачное начало новых.

Красное платье, плотно облегающее талию и расходившееся в широкую юбку на уровне колен, было расшито красными сверкающими камнями в области декольте. Глубокий вырез на спине – юная девушка, чья грудь лишь пару лет назад «набрала сок», еще могла вполне обойтись без бюстгальтера, потому Меган выбрала платье с открытой спиной. У кровати стояли красные «бархатные» туфли на высокой платформе и высоком каблуке (на пальцах одной руки можно было пересчитать всю обувь Меган, у какой был хоть какой-то каблук) и, конечно же, с красной, еще чистой, подошвой. У зеркала висел набор: жемчужные колье и браслет, безусловно – бижутерия, но наивысшего качества. Школьный выпускной бывает один раз в жизни. И Меган подобрала наряд совершенно противоречащий ее вкусу, чтобы этот день действительно отличался от остальных и запомнился ей. Какая-то часть внутри нее визжала от удовольствия, что наденет это платье, но другая часть – тихоня в кроссовках – еще не совсем свыклась с этой мыслью.

Она долго не могла заснуть. Всегда спокойная и тихая скромница, Меган готовилась завтра выйти из своего дома уверенной в себе повзрослевшей красоткой, словно гадкий утенок, который предстал перед теми, кто его недооценивал, в образе прекрасного лебедя. Она не знала, кто такая Кэрри Уайт, потому что уже тогда старалась избегать художественной литературы, но, знай она это имя, то, возможно, поняла, что определенное сходство между ними было. Однако было неплохо, что перед своим выпускным она не читала историю этой девушки из книги. Неизвестно, что бы тогда ей приснилось…

Она нервничала. Дрема то находила на нее, то отступала, сердце пыталось выровнять свой ритм, но подобное чувство тревоги тяжелым камнем напало на него впервые, потому насос с бешенной скоростью перекачивал кровь по юному телу, которое словно мчалось по стадиону, все не собираясь финишировать.

«Вдох, выдох», – проговорила Меган и попыталась самостоятельно справиться с неполадками в дыхательном ритме. У нее ненадолго это получилось. «Главное – заснуть, а там сердце само успокоится», – провела самоанализ девушка. И она все же заснула.

Джо – одноклассница Меган, которую она всегда недолюбливала. Это было взаимно. И именно Джо Меган увидела, когда закрыла глаза.

В школьном спортзале кроме них двоих больше никого не было.

– Пришло время разобраться, – сказала Джо как всегда напыщенно и самовлюбленно. Она знала, что среди старших классов давно прослыла самой крутой девчонкой, ровни ей нет, да никто и не претендует бросить ей вызов. Но эта тихоня… Ее особое обаяние (хотя, о каком обаянии может идти речь, если она даже ни разу не попыталась перекрасить свой мышиный цвет волос?) последние полгода привлекало к себе внимание главного красавчика школы, хотя взаимности он и не получал. Джо он не был нужен, но ее задевало то, что кто-то из парней школы может обращать внимание на кого-то, кроме нее. Да еще на кого – на ЭТУ?

Потому она очень обрадовалась, когда оказалась в спортзале школы один на один с Меган. За окнами было темно, а в самом зале горел всего один большой прожектор. Никто не знал, что они здесь.

Но они здесь были. И Меган, как никто, это знала.

– Что тебе от меня нужно, Джо? – спросила она.

– Я хочу, чтобы на выпускном вечере ты опозорилась, чтобы была хуже всех, чтобы вся школа высмеивала тебя, а ты бы умерла со стыда.

– Предельно подробные требования. Зачем тебе это?

– Мне? – Джо задумалась, но на самом деле у нее не было ответа на этот вопрос. Она просто так хотела. Из злости, из вредности.

– Если бы сейчас ты загадала одно желание, – спокойно сказала Меган, – зная, что оно сбудется… Какое бы ты выбрала?

В свои семнадцать лет она еще не умела в совершенстве владеть своей речью, находясь в своем особом измерении, потому не знала, почему задала такой странный вопрос девушке, которая ее недолюбливала. Воспоминания из будущего, из будущей профессии, которой она в скором времени овладеет?

Джо задумалась. Ее бабушка была при смерти, безуспешно боровшись полтора года с раком, ее родители были на грани развода, и сейчас сдерживало их только то, что их единственная дочь заслуживала спокойно отпраздновать окончание обучения в школе. Неделю назад она узнала, что ее парень изменил ей с ее лучшей подругой, и, возможно, не единожды. Полгода назад ее любимого кота сбила машина, а оценки по математике лишают ее возможности поступить на финансовый факультет, как ей того хотелось. Она бы с удовольствием загадала, чтобы хотя бы одна из этих проблем разрешилась в положительную для нее сторону, но, вместо этого, она сказала:

– Я хочу уничтожить тебя, как личность.

Она набросилась на Меган. Неизвестно откуда, в ее руке оказались большие ножницы. Довольно часто в наших снах появляются неожиданные предметы в самых неожиданных местах. К примеру, человеку может приснится его нынешнее место работы, куда он принес любимое одеяло его бабушки, которым он укрывался последний раз не менее тридцати лет назад и думать уже о нем забыл. Но подсознание зачем-то выдало его во сне. Зачем?

Также было и с Джо. Сон снился Меган, это происходило в ее голове, хотя выглядело все до невозможности реалистично. Именно до невозможности. Ведь невозможно, чтобы Джо ухватила Меган за волосы одной рукой, а второй, что держала ножницы, обрезала ей ее длинный, ни разу не крашенный хвост мышиного цвета? Меган, конечно же, пыталась вырваться, но эффект неожиданности сыграл против нее.

Она подскочила на кровати, истошно закричав, а после – протяжно зарыдав, поднимая с подушки свои остриженные волосы.

Родители прибежали в ее комнату. Эрик, старший брат, приехавший в гости по случаю выпускного сестры, выбежал из гостиной и побежал к ней. Меган сидела на своей постели, держала в руках хвост, который все еще сдерживала зеленая резинка для волос, и плакала. Слезы лились ручьями.

– Что случилось? – спросила мама.

Меган не ответила ничего, лишь обняла маму, присевшую рядом и принялась рыдать с новой силой. Брат, покачав головой, вышел из комнаты. Отец последовал за ним.

– Что произошло? – повторилась мама.

– Мне приснилось… – Меган говорила сквозь слезы. – Мне приснилось, что Джо обстригла мне волосы. И вот… – она протянула хвост маме.

– Ты думаешь, это смешно? – строго спросила мать. Меган оттолкнула ее от себя, выпрямила спину, вытерла щеки и нос.

– Ты мне не веришь? – голос переменился. Стал серьезным и необычно взрослым для Меган. – Ты мне не веришь, – повторила она теперь утвердительным тоном.

– Я не знаю, что мне делать и во что верить. Как в такое можно верить? – честно призналась мама.

– Ты думала, что все прошло? Что я стала «обычной»? – Меган начинала злиться. Короткие волосы торчали во все стороны.

– Для меня ты никогда не была обычным ребенком, потому что ты – моя дочь. Все дети кажутся особенными в глазах своих родителей.

– Не увиливай, – девушка переняла управление диалогом, – ты всегда знала, что у меня есть «странность». Да? Так вы это называли?

– Меган…

– Не надо. Спасибо, что пришла на помощь. Извини, что разбудила вас. Но я не хочу быть уродом, посмешищем.

– Ты что, не пойдешь завтра на выпускной?! – казалось, мама обрадовалась бы сейчас, услышав в ответ «да».

– Что? Нет! – удивилась Меган, утирая еще влажные щеки и сглатывая комок в горле. – Я говорю о нашей семье. Я не хочу быть уродом в нашей семье. Я ничем не хуже Эрика. Я знаю, вы любите меня, но все же презираете мою «странность». Но, мама, так уж вышло, что меня нет без этой странности. К сожалению, мы с ней едины. Прости. Доброй ночи. Еще раз извини, что разбудила. Передай папе и Эрику мои извинения.

– Ты уверена?..

– Да, – строгим, уверенным и таким взрослым голосом сказала Меган. Она не дала матери договорить. – Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи, дорогая…

Мама вышла из комнаты дочери. Меган положила свои волосы на прикроватную тумбочку, хотела еще минуту оплакивать их, но не стала. «Я ничего уже не могу исправить, не могу вернуть, – подумала она, – так зачем же теперь убиваться из-за того, чего уже не изменить?».

Она снова заснула. Ничего не приснилось, и Меган была этому только рада. На утро она отправилась в ближайший салон красоты, где ее теперь короткие волосы преобразили в стильную стрижку, сделали профессиональную укладку и крепко закрепили ее лаком для волос.

Платье сидело на ней идеально, туфли словно стали продолжением ее ног. Но мама заметила еще что-то новое в своей дочери: ее глаза стали другими. В них появилась нехорошая искра, даже злая, если позволите. Ее дочь повзрослела, перепрыгнув, казалось, несколько этапов взросления подростков.

Весь вечер Меган не сводила глаз с Джо. Знала ли та, что Меган придет без своих длинных волос? Вполне вероятно. Но прической были поражены все присутствующие, даже те, кто никогда с Меган не общался. Нет, она не стала мстить, как Кэрри. Она всего лишь танцевала (до этого Меган никогда не танцевала на школьных мероприятиях) рядом с Джо с тем самым красавчиком, которого привлекала простушка с мышиным хвостом. Джо это раздражало, но в настоящее бешенство она пришла, когда под конец праздника Меган исчезла вместе с тем самым парнем.

Тот вечер во многом повлиял на ее будущую жизнь. Меган получила удовольствие от того, как на нее смотрели Джо и остальные одноклассники, но она вовсе не получила удовольствие от своего поведения. Просто теперь она знала, на что способна и что, если представится такой случай, она воспользуется этой своей обратной стороной, «без мышиного хвоста».

Волосы тогда отросли, с тех пор прошло много лет. А вот зубы уже не вырастут. Меган пообещала дантисту, что через два дня придет на повторный прием, на котором будет решаться вопрос о том, что дальше делать с зияющими пустотами. А пока она гуляла по парку, вспоминая свои обстриженные волосы и ту самую Джо, бабушка которой умерла через неделю после выпускного, еще через три месяца ее родители развелись, а сама она, так и не поступив на финансовый, родила в восемнадцать лет и теперь, насколько известно Меган, ведет не совсем здоровый и не совсем социальный образ жизни.

А волосы отрасли.