Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

Сергей Александров

«Зеленый купол огромного корабля дрогнул, подскочил на десяток метров и замер на несколько секунд. Внезапно звездолет сделал второй вертикальный прыжок в небо и сразу исчез.»

Читатели моего поколения впервые увидели звездолет «Темное пламя» в журнальной публикации «Часа быка», таким, каким его изобразил художник журнала «Техника-Молодежи» Александр Побединский.

Но сцена старта экспедиции на Торманс, в которой, собственно, описан и внешний вид корабля, и режим его полета, в журнальный вариант не вошла. Когда много позднее я ее все-таки прочитал, уже в полном тексте романа, она не вызвала никаких эмоций — в т. ч. и потому, что к тому времени я предельно наглядно убедился, что выдающийся советский палеонтолог, биолог, геолог И. А. Ефремов ракетно-космическую технику знал весьма слабо.

Прошли еще годы. Появился интернет, а в интернете стали доступны материалы, которые… в общем, которые ранее доступны не были. А потом, в очередной раз перечитывая строки, процитированные в начале, я вдруг понял, что Я ЭТО ВИДЕЛ.

Не во сне.

Не в каком-либо фантастическом фильме. В документальной хронике.

Ставшей общедоступной сравнительно недавно, но снятой за несколько лет до того, как И. А. Ефремов приступил к написанию «Часа быка»!

Но только это — реальные летные испытания по программе создания атомно-импульсного космического корабля «Орион». Взрывы в этих испытаниях — обычного взрывчатого вещества, в реальном полете должны были быть ядерными!

Работы по программе «Орион» проводились фирмой «Дженерал Атомикс» (она существует и сегодня, но занимается беспилотными самолетами-разведчиками) под эгидой Министерства энергетики США в период 1958–1963 гг. Идеологом выступил известнейший американский астрофизик Фримен Дайсон — да, который «сфера Дайсона». Практически работы по разным причинам были свернуты несколько раньше, но Московский договор 1963 г. о запрете ядерных испытаний в трех средах (в атмосфере, воде и космосе) «вбил», можно сказать, «гвозди в крышку гроба» всем подобным проектам (а таковые были и у нас).

Может быть, это было одной из самых больших ошибок в истории.

Теоретически, И. А. Ефремов мог видеть эту пленку, снятую в ноябре 1959 г., во время работы над романом в середине 1960-х. Но видел ли?

На этот вопрос возможны три варианта ответа.

Ясновидящий? Во-первых, предположим, что Ефремов эту пленку не видел.

Общеизвестно, что Д. И. Менделееву приснилась его периодическая система элементов, а О. К. Антонову — уникальная схема хвостового оперения самолета Ан-22 «Антей». При этом, правда, как правило не вспоминают, что и Дмитрий Иванович, и Олег Константинович, прежде чем увидеть вещий сон, углубленно занимались соответствующей тематикой многие дни, недели, а Дмитрий Иванович — наверное и годы. Вряд ли Иван Антонович «парился» по поводу взлета звездолета прямого луча так же, как Олег Константинович — по поводу хвостового оперения сверхтяжелого грузовоза. В конце концов на содержание романа это не влияло никак, а самолет без хвостового оперения мог и не полететь…

Но есть и примеры гораздо более похожие.

Например, история, о которой советские читатели (включая и И. А. Ефремова) могли узнать из журнала «Техника-Молодежи», № 5 за 1967 г. (с.30):

Эдуард Сэмсон, американский журналист, был в 1893 году редактором отдела новостей газеты «Глоб». Он скудно подрабатывал как репортер и еле сводил концы с концами.

29 августа — этот день он запомнил на всю жизнь — Сэмсон после работы задремал на продавленном диване в комнате художников. Проспав часов семь, он встал и попытался стряхнуть с себя чудовищный кошмар, пережитый во сне. Вопли обреченных на смерть людей, казалось, еще звучали у него в ушах.

Сидя в пустой комнате, не в силах отделаться от только что виденного, Сэмсон зажег свечу и начал быстро записывать свой сон во всех подробностях. Он описал, как тысячи обезумевших от ужаса туземцев острова, близ Явы, бежали к морю, спасаясь от потока кипящей лавы, извергаемой вулканом позади них.

Он описывал, как тысячи людей были смыты в море чудовищными грязевыми потоками; он писал о громовых раскатах, сотрясавших небо и землю, о гигантских волнах, швырявших корабли, и, наконец, в завершение катаклизма, о потрясающем взрыве, уничтожившем остров и оставившем от него только огнедышащий кратер среди пенящегося моря. Сэмсон нацарапал на полях своей записи: «Важно», — и, уходя, оставил листки на столе. Утром явился редактор. Естественно, он предположил, что Сэмсон принял это ночью по телеграфу, и напечатал «сообщение» целиком, снабдив звонкой «шапкой».

Затем статья разошлась по всей стране, а десятки важнейших газет в Чикаго, Цинциннати, Кливленде, Сан-Франциско и других городах перепечатали ее на своих первых страницах.

Потом началась реакция. Сведения не подтверждались дальнейшими известиями. Оправдание Сэмсона, будто он не собирался отдавать свою запись в печать, не помогли: она уже была напечатана.

Сэмсона, конечно, немедленно уволили. Но тут за него вступилась природа. На западное побережье США нахлынули волны необычайной высоты. Из разных пунктов начали поступать отрывочные сведения о чем-то необычном, происходящем в Индийском океане. Газеты напечатали то, что им удалось узнать, и решили подождать более подробных сведений.

Через несколько дней весь мир был потрясен известием об извержении вулкана Кракатау. Наверное, больше всех был изумлен редактор газеты. Все, о чем писал Сэмсон несколько дней назад, оказалось правдой. Иначе говоря, страшные события, приснившиеся репортеру, действительно происходили у антиподов в то самое время, когда он метался на диване в редакции бостонской газеты…

Таких примеров не так мало, как может показаться — мало зафиксированных. Так что — прибавить к их числу секретные летные эксперименты где-то на океанском побережье США, которые как-то увидел писатель-фантаст в Москве? Не исключено.

Но по мне — это наименее интересный вариант из всех возможных!

«Человек с допуском»? Во-вторых, предположим, что Ефремов эту пленку видел.

Но дело в том, что проект «Орион» был совершенно секретным. Он был таковым во всяком случае до 1964 года, до момента прекращения работ.

Он оставался им и позже, по крайней мере — в 1966-м, когда, уже в НАСА, изучали наследие «Дженерал Атомикс». Но и позднее, когда Ф. Дайсон выступил с описанием проекта в периодической печати, а затем и в книге «Оружие и надежда», проект был открыт далеко не полностью. Подробности начали рассекречивать (но отнюдь не публиковать) только в середине 70-х, когда Ивана Антоновича уже не было в живых. Более того — ряд деталей, особенно в части малогабаритных ядерных зарядов направленной энергии, остается совершенно секретным и поныне. Сама же киносъемка летных испытаний моделей «Put-Put» и «Hot Rod» впервые была показана в документальном фильме, снятом History Channel в 1999 г.

Поэтому никаких легальных способов посмотреть эту пленку у И. А. Ефремова не было. Возможность того, что кто-то из его зарубежных друзей — биологов — привез в Союз совершенно секретную пленку и показал ему, следует отнести к антинаучной фантастике. А вот насчет способов нелегальных…

Я совершенно не удивлюсь, если выяснится, что не позднее 1960-го (во всяком случае — 1962-го) года эта съемка — и в гораздо лучшем качестве — оказалась в архивах КГБ или ГРУ. Я даже сильно разочаруюсь в обеих этих организациях, если это окажется не так. Но.

Но даже сам факт наличия совершенно секретной американской пленки у нас раскрывает, во-первых, направления работы нашей нелегальной разведки, а во-вторых ее агентурные возможности! И первое, и второе и тогда, и сейчас, и во веки веков является гостайной с грифом от «совершенно секретно» и выше.

Что в свою очередь, означает что человек, которому это показали бы, должен был иметь, во-первых, соответствующий допуск. Ничего подобного про Ивана Антоновича Ефремова неизвестно — или все его биографы чего-то не знают?

А во-вторых, те, кто принимал бы решение о соответствующем показе, должны были почему-то думать, что этот человек каким-то образом сможет помочь в анализе показанного, а в идеале — и в практическом использовании в каких-то целях. И. А. Ефремов был авторитетом в области палеонтологии (т. е. науки на стыке биологии и геологии). Мы обоснованно можем считать его социологом, психологом, футурологом (как бы не пыжился И. В. Бестужев-Лада присвоить себе звание «первого советского футуролога»), может быть — философом. Правда остается вопрос, считали ли его таковым соответствующие «инстанции». Но ракетно-космическую и ядерную технику Ефремов знал на уровне научно-популярных публикаций! Чем он мог помочь в анализе летных испытаний прототипа ядерного космического корабля? Или мы — опять-таки — не знаем про Ивана Антоновича чего-то очень существенного?

Правда есть еще одно объяснение того, как писатель мог увидеть эти кадры, но о нем чуть ниже.

Несостоявшаяся «активка»? Ну и, в третьих, можно предположить, что Ефремов видел не эту, а такую же, но — отечественную съемку. А может быть и не только съемку.

С конца 90-х годов в печати появились упоминания о проектах советских взрыволетов. Немного: некоторые цифры, два рисунка. Один — современная реконструкция, второй — возможно подлинный, и приписываемый, аж, А. Д. Сахарову. В качестве даты начала работ глухо называется 1962-й. Открытыми пока остаются два вопроса: во-первых, стали ли «стартовым выстрелом» для наших разработок американские, а во-вторых — до какой, собственно, стадии наши разработки дошли? Никаких сведений о каких-то экспериментах, тем более — летных, пока не всплывало.

Надеюсь, что только пока…

Но если таковые были, то Ефремову (а может, и не только Ефремову!) их могли показать даже «живьем» (для этого не нужны Семипалатинск или Новая Земля — достаточно подмосковных Фаустова, Нахабино или ленинградской Ржевки), в рамках подготовки какой-то информационно-пропагандистской акции. которая потом была отменена.

В этом случае не нужно искать в жизни Ивана Антоновича «второе дно»: к «активке», «активному мероприятию», как это именуется в документах спецслужб, конечно, должны были привлечь наиболее авторитетных «властителей читательских дум», коим Ефремов, безусловно, являлся.

Во всяком случае — достаточно благодатная тема для историков как науки и техники, так и литературы.

А что это могла быть за акция? Что именно должен был воспеть известный писатель-фантаст, вдохновленный испытаниями прототипа взрыволета?

Здесь мы вынуждены будем сойти с твердой земли достоверной информации или логически легко выводимых из таковой предположений на зыбкую почву. нет, не конспирологии, но предположений. Обоснованных, но пока не подтвержденных.

В нашем массовом сознании укоренен миф, согласно которому существуют благородные творцы — бескорыстные деятели культуры или науки, и противостоящая им косная государственно-бюрократическая машина.

На самом деле так бывает, но крайне редко, и, как правило, на низких уровнях научной или творческой иерархии. Гораздо чаще имеются некие (почти никогда — формальные) структуры, пронизывающие весь государственный и ведомственный (научный, культурный) организм сверху до низу, и активно противоборствующие с другими подобными структурами в отстаивании своих интересов. Причем интересы эти, как правило, объединяют как вещи сугубо-духовные (научная школа, художественное направление, представления о дальнейшем развитии области науки или техники), так и вполне шкурные (очевидно, что более приоритетное направление получит большее финансирование.).

Описанное инвариантно к странам, социально-политическому строю и областям человеческой деятельности. Подобная ситуация наличествует и в нашей стране, и в США, и в научной фантастике, и в ядерной физике, и в ракетно-космической технике.

И как это могло помочь И. А. Ефремову увидеть пленку с летными испытаниями прототипов «Ориона» еще в 1962–1963 гг.?

Выше уже говорилось, что осенью 1963 года в Москве был подписан Договор о запрете ядерных испытаний в космическом пространстве, в атмосфере и под водой. Договор бессрочный, действует поныне, к нему присоединились все страны, которых это как-то может касаться. Если неглубоко интересоваться историей его подписания, может создаться впечатление, что физики-ядерщики всего мира были едины в поддержке этого Договора, но так ли это было на самом деле?

Оказывается, американская сторона предлагала вывести из-под действия договора атомно-импульсные тяговые системы, т. е. «Орион» и другие подобные.

По американским же данным, советская сторона категорически отвергла это предложение — по вполне понятным военным причинам. Но если в СССР тоже прорабатывалась подобная система, то вряд ли ее разработчики были очень рады Договору в его подписанной версии. Напомню, названа пока только одна наша фамилия — Сахаров.

Человек, страшно далекий от созданной о нем диссидентской легенды, на тот момент в высшей степени авторитетный для руководства не только атомной отрасли, но и страны, и, соответственно, влиятельный. И он, конечно, был не один! Известно, что в США «Орионом» занималась команда, спаянная общей мечтой о покорении Солнечной системы — но и по нашу сторону это тоже должна была быть такая же команда! И они вполне могли найти общий язык — в истории есть прецеденты.

Вывести взрыволеты из-под Договора можно было только одним способом: убедив как власти СССР и США, так и мировое общественное мнение, в том, что такие аппараты необходимы — и безопасны, а ведь каждый взлет сопровождался многочисленными ядерными взрывами в атмосфере! Так почему бы не попробовать привлечь к этому писателя, так ярко описавшего прекрасное космическое будущее Человечества?

Была и еще одна веская причина попытаться склонить на свою сторону именно Ефремова. Наиболее «убойным» аргументом «против» взрыволетов является именно необходимость ядерных взрывов, причем множества ядерных взрывов.

Предотвратить выпадение радиоактивных осадков при этом невозможно, но вот оценка их опасности — вопрос отнюдь не однозначный. Между тем, в «Туманности Андромеды» Иван Антонович во весь голос заявил об опасности неразумного использования «примитивных способов получения ядерной энергии». Тем весомее была бы его поддержка атомно-импульсных двигателей. В рамках соответствующей «обработки» по каналам негласного взаимодействия (впрочем, вышеописанные вертикальные структуры по необходимости включают и спецслужбистскую компоненту), Ефремову могла быть предоставлена полная информация по «Ориону», включая и эффектные кинокадры летных испытаний.

Но. Что-то не сложилось. Может быть, Ивана Антоновича не удалось переубедить. А может быть, сторонники взрыволетов проиграли в подковерной борьбе научно-военно-промышленно-политических, будем называть вещи своими именами, кланов. Договор 1963 года, Московский Договор, краеугольный камень международной ядерной безопасности, был подписан и вступил в силу без каких-либо исключений.

Конечно, Ефремова должны были крайне убедительно попросить молчать об этой истории. И — если гипотеза верна — совершенно по-иному выглядят до сих пор не имеющие рационального объяснения действия КГБ после его смерти. Но, описывая «Темное пламя», писатель вполне мог «опереться» на проект, который и поныне, через полвека после прекращения работ, превосходит все предлагаемые космические транспортные средства в той же степени, в какой звездолет прямого луча из «Часа быка» превосходит анамезонные звездолеты 1-го класса из «Туманности Андромеды»!

Иллюстрации:

_{1, 2. Звездолет «Темное пламя» в представлении художника А. Побединского.}

_{3. Широко известное изображение «Ориона». Этот вариант, предложенный НАСА когда работы уже сворачивались, должен был работать вне атмосферы и предназначался для полетов к Луне и Марсу.}

_{4, 5 …а вот эти должны были взлетать с Земли!}

_{6, 7. «Синьки» проектной документации.}

_{8. Устройство летающей модели взрыволета.}

_{9. Подготовка модели «Put-put» к старту.}

_{10. Рисунок, приписываемый А. Д. Сахарову.}

_{11. Реконструкция советского взрыволета.}