Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

Геннадий Тищенко

Рассказ

Я родился и почти до сорока лет жил в Баку. С астрономическим кружком не раз бывал в Шемахинской астрофизической обсерватории, позднее немало поплавал вдоль берегов Каспия, а уже зрелым человеком, когда работал на киностудии художником, побывал со съемочными группами в самых экзотических уголках Азербайджана. Поэтому достопримечательности Страны Огней знакомы мне не понаслышке.

К примеру, в поселке Раманы, где жили друзья нашей семьи, я с приятелями-мальчишками в конце 50-х годов не раз бывал на стенах древней крепости. При этом никто из нас не догадывался, что приблизительно между 84 и 96 годом нашей эры, при императоре Домициане, здесь побывали солдаты XII Молниеносного легиона Римской империи под командованием Максимуса Ливиуса. Рим давно «точил зубы» на территории западнее Каспийского моря. Лишь восстание в Галлии остановило запланированный поход на Кавказ римского императора Нерона, предшественника Домициана.

Сама столь хорошо знакомая мне крепость в поселке Раманы относится к XIV веку и построили ее по приказу Ширваншахов. Свидетельство о своем пребывании близ Апшеронского полуострова оставили сами римские легионеры. Во всемирно известном заповеднике в Гобустане (Тур Хейердал утверждал, что азербайджанские петроглифы схожи со скандинавскими), включенном в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, центром считается гора Беюкдаш («Большой камень»).

Рядом находится обнаруженная учеными в 30-х гг. XX века скала с римской надписью. В переводе на русский язык надпись означает: «Время императора Домициана Цезаря Августа Германского, Луций Юлий Максим, Центурион XII Легиона Молниеносного».

В 1982 г. во время съемок фильма «Здесь тебя не встретит рай» я побывал в Гобустане и был поражен фантастическим видом окружающих гор. Особенно мне запомнилась столовая гора, вызвавшая в памяти «Затерянный мир» Конан-Дойла.

Каких только историй я не наслушался во время тех поездок по Азербайджану. Чаще всего рассказывали о встречах с алмасты (так называют на Кавказе Снежного человека) на юге, близ границы с Ираном.

Впрочем, подробнее об этом расскажу как-нибудь в другой раз, но именно из- за рассказов об алмасты я отправился в Лянкяран (тогда — Ленкорань). Тем более что за шестьдесят лет до меня, в середине 20-х годов, в этом субтропическом рае побывал 17-летний Иван Ефремов…

Через 32 года специально для альбома я написал рассказ, который предлагаю вашему вниманию.

На востоке алела заря, а далеко на западе темнели горы Талыша. По мере подъема солнца, горы становились все менее фиолетовыми, а розоватые поначалу облака окрашивались в ультрамариновые и голубые оттенки.

Иван шел медленно. Прислушивался к каждому шороху в зарослях камыша. Ноги иногда по колено погружались в теплую воду, над которой роились москиты. Невольно вспоминалось детство, злые северные комары, набрасывавшиеся на него, мальчишку, во время редких вылазок на природу с вечно занятым отцом.

Боже, каким далеким и нереальным казалось теперь детство! Словно прошла вечность, а не каких-то 8 лет, отделявших Ивана от уютной отцовской библиотеки, от книг, которые он жадно «проглатывал» по вечерам и ночам. И еще Иван вспоминал совершенно неземные, просто какие-то марсианские ландшафты Гобустана, которые он видел несколько дней назад. Особенно его поразила столовая гора, у которой вершина была словно срезана неким неведомым великаном. Именно таким Иван представлял загадочное плато, описанное Артуром Конан Дойлом в его незабываемой повести «Затерянный мир».

В немалой степени именно эта повесть, при чтении которой он представлял себя корреспондентом Меллоуном, путешествующим вместе с чудаковатым профессором Челенджером, его оппонентом Саммерли и отважным охотником Джоном Рокстоном по загадочному плато, населенному индейцами, обезьянолюдьми и динозаврами, которые считались вымершими миллионы лет назад.

Именно тогда, при чтении книг Жюля Верна, Генри Райдера Хаггарда и Конан Дойла у Ивана зародилась мечта стать путешественником и палеонтологом, чтобы посвятить свою жизнь изучению фантастически мира хищных тираннозавров, гигантских диплодоков, стегозавров и прочих плезиазавров. Увы, болезнь младшего брата и вынужденный переезд с матерью, сестрой и братом в Бердянск, где климат должен был способствовать выздоровлению брата, резко изменил жизнь Ивана. Изменились также и его интересы. Живя рядом с теплым южным морем, а не со знакомым с детства холодным Балтийским морем, Иван решил стать мореходом. То есть тем же путешественником, только не сухопутным, а морским.

И на время были забыты мечты о путешествиях по Африке, навеянные книгами Хаггарда, о поисках реликтовых животных и останков доисторических гигантов. В немалой степени этому способствовала гражданская война. Бердянск переходил в руки красных, белых, зеленых, снова красных.

Стало не до книг и не до грез о дальних странах.

— Вот сволочь! — пробормотал Иван, сбивая с руки почти невидимую тварь, неощутимо сосавшую из него кровь.

В зарослях камыша впереди появился просвет. Иван застыл, затаив дыхание. В неглубокой воде он увидел фламинго. Первого в своей жизни.

Розовая птица, грациозно изогнув шею, выискивала в воде корм.

Иван осторожно раздвинул камыш и увидел множество этих сказочных птиц, словно оказался в далекой Африке, столь красочно описанной Хаггардом.

Сзади подошел проводник и привычно вскинул ружье.

Иван жестом остановил его: разве можно стрелять в такую красоту? В это время молодой биолог увидел леопарда. Тоже впервые в жизни. Хищник крался к пеликану, только что проглотившему довольно крупную рыбину. Полупрозрачный кожаный мешок под огромным клювом современного птеродактиля дергался: рыба еще не теряла надежду освободиться из плена. Пеликан судорожно пытался глубже заглотать добычу, но это не помешало ему заметить приближение леопарда.

Неуклюже разбежавшись, пеликан взлетел.

— Разве леопарды охотятся на пеликанов?! — шепотом, не оборачиваясь, спросил Иван проводника и замолк. Оказывается, леопард подкрадывался вовсе не к пеликану, а к кабану, пасшемуся на поляне, под демир-агачем, железным деревом, произраставшим только здесь, в Лянкяране.

Схватки так и не произошло. Молодой хищник не смог догнать хряка, который скрылся в зарослях. Вернее этому помешал выстрел. Иван, увлеченный невиданным зрелищем, не успел остановить проводника.

Агония огромной пятнистой кошки была недолгой. Метким ударом посоха проводник добил несчастное животное.

Напуганные выстрелом фламинго дружно взлетели. Огромная стая розовых птиц поднялась в воздух и полетела на юг.

— Зачем убил? — спросил Иван, когда проводник, взвалив на плечи леопарда, зашагал в сторону биостанции.

— У меня свояк на таможне служит, — пояснил проводник. За шкуру леопарда хорошие деньги дают. На зарплату не проживешь, ведь у меня два сына и три дочери. И все кушать хотят.

Проводник говорил по-русски довольно хорошо. Еще, будучи в Баку, Иван отметил, что многие местные жители общаются между собой на великом и могучем. То есть на языке межнационального общения. А иначе, как бы общались между собой, азербайджанцы, лезгины, русские, талыши, грузины и другие представители народов России, съехавшиеся в быстро растущий центр нефтяной промышленности.

Раньше проводник, полное имя которого Ивану так и не удалось запомнить, жил в Баку. Работал, как и многие не нефтяном промысле. Потом Гарибыч — так Иван, на русский манер, называл проводника, перебрался южнее в Приморск, рядом с Карадагом, что в переводе с любого тюркского языка означает «Черная гора». Некоторое время промышлял ловлей рыбы, женился, а когда родились девочки-близняшки, перебрался на юг, в Лянкоран, район на границе Азербайджана с Ираном.

— Пойми, Гарибыч, — говорил Иван. — Здесь — уникальное место! В Кызыл-Агаче встречаются растения и животные, которых нет больше нигде в мире! Понимаешь?! Взять тот же демир-агач, то есть железное дерево, древесину которого обрабатывать почти невозможно из-за ее твердости. Думаешь много на Земле деревьев, которые тонут в воде?! Мы здесь заповедник устроим! А ты — леопарда убил.

— Ведь их здесь много! — горячился проводник. — Предки хищников всегда убивали!

Иван пытался втолковать проводнику, что хищники истребляют лишь самых слабых и больных животных, тем самым способствуя улучшению популяции, в целом, но по глазам Гарибыча молодой биолог видел, что проводник не хочет его понимать. Невыгодно ему было понимать.

— Еще раз увижу, — не обижайся, — предупредил Иван и продемонстрировал Гарибычу кулак. — Помнишь, как я Имрана отделал?!

Проводник прекрасно помнил, как Иван, после того как Имран убил дикобраза, схватил контрабандиста левой рукой за грудки, поднял его в воздух и дал ему правой рукой такого «леща», что несчастный потом неделю из дома не выходил. Стыдно было, что семнадцатилетний русский биолог оставил ему на лице такой «подарок».

— Где так драться научился? — спросил его тогда Гарибыч.

— А чего здесь учиться, — ухмыльнулся Иван. — Дурное дело — нехитрое. Просто от предков унаследовал немалую природную силу, которая мне уже не раз пригодилась. Я ведь почти всю гражданскую с красной авторотой прошел. До самого Перекопа. Там всякое бывало. А отец и вовсе на медведя с одной рогатиной ходил.

— Один, на медведя?! — усомнился проводник.

— Один, — подтвердил Иван. — У нас в роду все такие: первыми в драку — никогда, но если что, тогда уж, не обижайтесь! Ты меня хорошо понял?

— Да понял, я, понял, — хмуро ответил проводник, вспоминая отметину, оставленную Иваном на физиономии Имрана. — Только запомни — если на меня руку поднимешь, — убью! Я ведь даглынец, то есть горец, по-вашему. А у нас, по законам гор.

— Знаю, — прервал проводника Иван. — Горцы во всех странах воинственнее, чем жители долин.

Особого прокорма в горах не было, вот и приходилось совершать набеги…

В здании биостанции Иван продолжил писать статью. Ох, как много он хотел рассказать об уникальной природе Кызыл-агача!

О белых цаплях, столь интересующих академика Сушкина, покровителя и наставника Ивана, пославшего его сюда, на Каспий, о голосистых черных петушках-турачах, о каравайках и орланах-белохвостах, о скрывающихся в высоченном тростнике камышовках. Сушкин, бывший всю первую половину жизни орнитологом, невольно прививал Ивану интерес к птицам. Но не меньше молодого биолога интересовали куницы и дикобразы, полосатые гиены и болотные черепахи. В Кызыл-агаче был самый настоящий зоологический рай, здесь водились барсуки и огромные камышовые коты, водяные крысы и шакалы, волки, лисицы, те же леопарды.

И почему живем мы лишь один раз? Одну жизнь Иван проработал бы зоологом, вторую — палеонтологом, третью — капитаном корабля.

По вечерам он вспоминал романы Жюль Верна и Конан Дойла о доисторических животных, а еще, вспоминая свои морские приключения на Дальнем Востоке, Иван присматривался к должности командира гидрографического катера Ленкоранской лоцманской дистанции. И после работы в Кызыл-агаче, до октября ходил по Каспию. Капитаном.

После возвращения в Россию, Иван опубликовал в журнале «Охота» первую свою научную статью. И уже через год Большой Кызыл-Агачский залив объявили охотничьим заказником, а еще через три года там был создан заповедник.

В 1935 году, через десять лет после поездки в Кызыл-Агач, 27-летнему Ивану Ефремову по совокупности научных работ была присвоена ученая степень кандидата биологических наук. Кстати, он тогда даже не имел диплома об окончании высшего учебного заведения. А еще через шесть лет, в марте 1941 года, Иван Ефремов защищает докторскую диссертацию по биологии. И наконец, в 1944 году начинают публиковаться массовыми тиражами рассказы 36-летнего начинающего писателя, открывшего новую эпоху в мировой фантастике.

• малая планета (2269) Ефремиана,

• динозавр Ivantosaurus ensifer (ивантозавр меченосный),

• минерал «ефремовит»,

• литературная премия на Всероссийском фестивале фантастики «Аэлита»,

• библиотека в поселке Вырица,

• клуб фантастики в Софии (Болгария).

Но я уверен, что именем Ивана Ефремова будут названы улицы, площади и даже город (с такой инициативой выступили фантасты и почитатели творчества Ивана Антоновича еще 40 лет назад, в год 70-летия классика нашей фантастики).

Константин Кураев (Год назад)

да нет пророка в своем Отечестве, жаль очень жаль… Такой человек великий, он как-будто о нашем времени говорил тогда… Все сбывается…

Александр Клевайчук (11 месяцев назад)

Дорогие Друзья! Полагаю, сегодня, как никогда, крайне нужна экранизация произведений Ивана Антоновича, и прежде всего, — новая экранизация «Туманности Андромеды», причем такая экранизация, чтобы все «Звездные войны», «Аватары» и т. п., — «отдыхали»… Экранизация 1967 года скорее похожа на трейлер, и если не ошибаюсь, она не нравилась и самому Ивану Антоновичу… И чтобы героями для наших молодых людей были Эрг Ноор и Дар Ветер, а не Дарт Вейдер, а для девушек — восхитительная Чара и самоотверженная Низа и чудесная Веда…

КОБ КОБ (10 месяцев назад)

Ну, кто ж тебе даст его экранизовать! Слышал что вроде даже Спилберг брался, но «зарубили».

Иллюстрации: