Встречи с просветлением: истории из жизни Будды

Глава 1. Уход

Давным-давно в Древней Индии у подножий Гималаев обитало жестокое и гордое племя воинов под названием шакья. Они жили в богатстве и процветании, и хотя правители соседних царств смотрели на земли шакьев с завистью, они оставили их в покое: было очевидно, что плата за любую попытку сразиться с ними будет огромной. Избранный царь шакьев носил имя Шуддходана, и весь народ любил его, поскольку он был сильным и справедливым правителем. Его жена, царица Майя, была дочерью правителя соседнего царства. В то время, когда начинается эта история, она ждала скорого появления на свет своего первенца и, по обычаю тех дней, отправилась в царство своего отца, чтобы ребенок мог родиться в доме ее предков, а ее мать и другие женщины ее рода помогали ей в родах. Однако она слишком поздно отправилась в путешествие из Капилавасту, столицы шакьев. Путешествие заняло несколько дней, и во время отдыха в прекрасной роще у нее начались роды. Посреди деревенской глуши, стоя и держась за ветвь дерева, царица Майя произвела на свет мальчика. Гонец вернулся в Капилавасту с радостной вестью о том, что у царя и царицы родился сын и наследник.

С великой радостью Шуддходана отправился навстречу своим жене и сыну, но по дороге его встретил еще один гонец с новостью, которая затуманила его радость. Царица Майя умерла, пробыв рядом со своим сыном лишь семь дней. Маленького царевича привезли в Капилавасту и назвали Сиддхартхой. Его отдали на попечение сестры Майи Паджапати, также жены Шуддходаны, которая сама недавно родила.

Святой мудрец по имени Ашита, услышав о рождении царевича, пришел во дворец, и Шуддходана велел принести ребенка. Долгое время они стояли рядом, не говоря ни слова. Затем старик произнес предсказание. Мальчику уготовано самое благоприятное будущее, и перед ним могут открыться два пути. Он станет или великим царем, властелином мира, или, разочаровавшись во власти и богатстве, откажется от всего и станет выдающимся духовным мастером и учителем всему миру. Ашита не мог сказать, какой из двух путей изберет Сиддхартха, но царь, помнящий о воинском наследии своих предков и гордый им, решил, что это будет путь правителя.

Возмужав, Сиддхартха освоил искусство своего гордого народа. Он научился сражаться верхом на коне и на колеснице, пользоваться мечом, луком и копьем. Он вырос сильным, храбрым и красивым, и все любили его. Он знал, что ему суждено стать правителем своего народа и наслаждаться властью и привилегиями царствования и, как и подобает царю, выполнять свои обязанности.

Помня о предсказании Ашиты, Шуддходана сделал все возможное, чтобы дать Сиддхартхе возможность насладиться сладчайшими удовольствиями мирской жизни. Он жил в прекрасных дворцах, в окружении прудов и благоухающих цветов, изящной музыки, танцовщиц и юных слуг. Когда ему настало время жениться, в жены ему избрали прекрасную царевну по имени Яшодхара, и в свой срок на свет появился сын, которого они назвали Рахулой. Казалось, что жизнь Сиддхартхи полна, и он наслаждается самым лучшим из того, что она может предложить. Однако теперь, когда его жизнь должна была быть полна счастья, странное беспокойство, тревога и неудовлетворение стали посещать царевича. Он попытался отделаться от них, но удовольствия, к которым он привык, показались ему пустыми и жалкими, и, не принося ему счастья, лишь усилили неудовлетворение. Чувствуя, что с царевичем происходит что-то неладное, Шуддходана пытался отвлечь его новыми развлечениями и увеселениями, но все было бесполезно.

Однажды, ощущая беспокойство и тяготясь дворцовой жизнью, Сиддхартха вызвал своего возничего Чанну и приказал ему запрячь лошадей в колесницу. Вдвоем они понеслись по городу, и во время этой скачки Сиддхартха начал ощущать, что его подавленное настроение только усиливается. Внезапно он увидел нечто, что заставило его схватить Чанну за руку и повелеть ему остановиться. Когда колесница застыла на месте, царевич указал на согбенную фигуру, волокущуюся по обочине.

― Посмотри, Чанна, посмотри! Что это? Что это? ― требовал он ответа.

― Что, это? ― сказал Чанна удивленно и в то же время встревоженно, потому что увидел, как побледнел и задрожал Сиддхартха. ― Это всего-навсего старик. Он потерял волосы и зубы. Его кожа покрылась морщинами, тело согнулось и износилось. Года проходят, и именно так и случается. Это просто старик. Что тут странного, мой царевич?

― Стану ли я стариком, Чанна? Станет ли стариком мой сын Рахула? Станет ли подобна ему Яшодхара?

― Все старятся, царевич. Царь ты или нищий, боюсь, ни для кого нет исключения. Мы все состаримся.

Сиддхартха замолчал, потрясенный до глубины души. В первый раз в своей жизни он увидел неизбежность старения и того страдания, которым оно сопровождается, и эта жестокая правда жизни поразила его. Теперь он уже не мог видеть жизнь глазами невинного юноши. Отрезвленный, погруженный в глубокие размышления, он приказал Чанне возвращаться во дворец.

Несколькими днями позже Сиддхартха и Чанна снова отправились в поездку. Они проехали совсем немного, когда Сиддхартха снова крикнул Чанне, чтобы тот остановился. Его глазам преставилось существо, которое лежало на обочине дороги, корчилось в муках и металось от боли, не замечая тех, кто пытался успокоить его.

― Чанна! ― закричал Сиддхартха. ― Что происходит? Что не так с этим человеком?

― Этот человек болен, царевич. Он страдает от боли. Такое случается. Такова жизнь!

На этот раз в сознании Сиддхартхи отпечатался тот факт, что существуют болезни, которые в любой момент могут украсть у человека здоровье и счастье, и он, как никогда прежде, осознал хрупкость человеческой жизни. И снова он вернулся во дворец потрясенным и глубоко погруженным в размышления о том, что увидел.

Прошло лишь несколько дней, и Сиддхартха снова повелел Чанне готовить колесницу. По дороге они попали на перекресток, где Чанне пришлось остановиться, потому что перед ними прошли четверо мужчин с носилками на плечах. На носилках лежала неподвижная фигура, завернутая в белое полотно, лицо ее было окрашено в белый цвет, а грудь усыпана цветами. Это была похоронная процессия: члены семьи несли тело родственника на площадку для сожжения трупов около реки. На этот раз царевич столкнулся с реальностью смерти. Он как будто впервые осознал ее неизбежность. Мы родились и рано или поздно должны умереть. «Но как человеку обрести смысл в жизни, которая так скоро приходит к старости, всегда уязвима перед болезнями и должна закончиться смертью?» ― спрашивал себя царевич. ― Как человек может обрести счастье, испытать удовольствие, если жизнь такова?»

По-видимому, этот вопрос полностью завладел Сиддхартхой, поскольку он отдалился даже от самых близких ему людей и мало интересовался едой и другими удовольствиями и занятиями своей обычной жизни. Где-то глубоко внутри себя он ощущал, что должен быть ответ, ключ к этой тайне, и что он должен сделать все, что в его силах, чтобы отыскать его.

Погруженный в беспокойство и размышления, Сиддхартха предпринял еще одну поездку с Чанной. Во время этой поездки на колеснице глазам царевича представился четвертый знак. Он увидел странствующего святого, бредущего по обочине дороги и одетого в лохмотья, с посохом и чашей для подаяния ― спокойного, безмятежного и умиротворенного. Странный покой овладел Сиддхартхой, и, глядя на этого бездомного искателя истины, он понял, что должен сделать он сам. Он должен отказаться от богатства, семьи и власти, уйти и тоже стать бездомным странником. Другого выхода не было. Ради себя самого, ради блага тех, кого он любит, ради блага всех живущих он должен полностью, совершенно посвятить себя поискам истины, которая принесет освобождение от старения, болезней и смерти.

Когда Сиддхартха рассказал отцу о своем решении, тот не принял его. Он вспомнил предсказание Ашиты и понял, что его наихудшие страхи воплощаются в реальность. Он попытался призвать царевича к здравомыслию и переубедить его. Он взывал к его чувству долга. Он напоминал царевичу о его власти и обязанностях, обо всем, что, по его мнению, могло заставить сына остаться. В качестве последнего предупреждения он окружил дворец новыми силами охраны. Но Сиддхартха был непреклонен в своем решении.

Поэтому через несколько дней, посреди ночи, Сиддхартха встал и посмотрел на спящую жену и ребенка, боясь даже поцеловать их на прощание, чтобы не разбудить. Они были так прекрасны, так безмятежны. Помня о своем великом решении, он повернулся прочь со щемящим сердцем и прокрался из дворца к тому месту, где верный Чанна ждал его с лошадью. Он сел верхом, и Чанна следовал за ним. Они ехали всю ночь и на рассвете добрались до реки, которая отмечала границу территории шакьев. Здесь они отдохнули, и Сиддхартха приготовился к тому шагу, который он вознамерился предпринять. Он медленно снял с себя все украшения и пышные одеяния и отсек мечом свои длинные волосы. Мимо проходил охотник, одетый подобно странствующему святому, и царевич подозвал его и попросил обменять его шафрановое одеяние на королевские шелка. Охотник не мог поверить в свою удачу. Сделка совершилась быстро, и Сиддхартха завернулся в лохмотья грубой ткани. Он срезал себе грубый посох и подобрал чашу для подаяний ― для того, чтобы просить себе пропитание. Тепло попрощавшись с Чанной, он оставил ему письмо для отца. Затем бывший царевич направился к реке и пошел вброд. Непреклонный в своем решении, Сиддхартха устремился к новой жизни, так и не обернувшись ни разу, чтобы взглянуть на свой дом и все, что оставил.