Встретимся на вышке

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Нэнси обернулась и увидела ту самую симпатичную темноволосую девушку, чью фотографию она носила с собой последние четыре часа. Нэнси взглянула по сторонам. Рикардо нигде не было видно, но он мог притаиться где-нибудь рядом.

Нэнси снова посмотрела на девушку. В ее глазах был страх.

— Розита! — сказала Нэнси. — Ты Розита, да?

От упоминания этого имени страх в глазах девушки сменился ужасом. Она резко замотала головой.

— Мария, — пробормотала она. — Мария.

Нэнси недоумевала. С одной стороны, девушка, про которую она думала, что та ее враг, едва ли была похожа на врага: Нэнси достаточно было чуть ее припугнуть, и она умерла бы на месте. К тому же, звали ее не Розита.

— Хорошо, — сказала Нэнси. — Ты Мария. Я Нэнси Дру. Теперь, когда мы представились друг другу, почему бы тебе не рассказать мне, в чем замешана ты, Рикардо и Розита? Из-за вас Ким чуть не погибла и…

— Я все объясню, — сказала она по-испански, — но я очень плохо говорю по-английски.

— Ничего, — сказала она, тоже по-испански. — Я знаю твой язык, так что можешь продолжать. Я слушаю.

Мария облегченно вздохнула и начала рассказывать.

Она говорила целую минуту, но на каком-то особом диалекте, и Нэнси с трудом могла что-то разобрать.

Нэнси изо всех сил пыталась понять, о чем говорит Мария, и все-таки сумела уяснить, что Мария была незаконной иммигранткой. В ее стране случился военный переворот, и множество людей бежало в Америку, чтобы начать новую жизнь. Ким прятала ее у себя в номере.

— От полиции? — спросила Нэнси. — Ким прятала тебя от иммиграционной полиции?

Мария помотала головой и стала говорить что-то о людях, которым она заплатила, чтобы они привезли ее во Флориду.

— Они оказались очень жестокими людьми, — сказала она. Они не отпустили ее, как обещали; они хотели заставить ее работать на них за бесплатно, как рабыню. Она сбежала от них, и Ким помогла ей. Мария сказала что-то о Рикардо, но Нэнси ее не поняла. Она решила дать Марии закончить свой рассказ, а потом уже задавать вопросы.

Ким взяла с Марии обещание, что та будет сидеть в номере, но много дней спустя Марии пришлось выйти. За ней погнались и она прибежала обратно в гостиницу; позже кто-то вломился в номер, когда она там была, но она улизнула.

«Вот как они узнали о Ким», — подумала Нэнси. Но кто эти «они»? Тем роковым утром Ким определенно говорила по телефону с Рикардо, но почему? Должно быть, он один из «жестоких людей», а Ким об этом не знала. Она доверяла ему, а он ее обманул.

— А Рикардо? — спросила Нэнси. — Какое он имеет отношение ко всему этому? И кто еще здесь замешан? Не бойся, можешь мне все рассказать. Обещаю, я постараюсь тебе помочь.

Мария стала говорить о Рикардо, но Нэнси не поняла ничего, кроме того, что у него был ужасный характер. Уж это Нэнси и сама знала.

— Но кто еще замешан? — спросила она. — Ведь не один же Рикардо. Ты говорила о жестоких людях. Кто остальные? Пожалуйста, скажи мне!

— Один из них… — Мария остановилась, а ее глаза расширились в ужасе. — О, нет! — закричала она, показывая позади Нэнси. — Нет!

Нэнси хотела было обернуться, но было уже поздно. Что-то тяжелое ударило ее по голове. Она слышала, как Мария кричит, но ее крик казался приглушенным и отдаленным. Падая, она увидела доски, из которых был сколочен причал. Она плохо их видела, потому что перед глазами у нее росло черное облако. Она моргнула, но облако продолжало расти; она пыталась прислушаться, но в ушах у нее стоял гул, как будто где-то рядом проходило шоссе. Наконец облако полностью заволокло ей глаза, и больше она ничего не видела и не слышала.

Когда Нэнси очнулась, первым делом она ощутила боль. У нее болело все, но больше всего голова. Она хотела было открыть глаза, но боль мешала ей. Если бы только она могла дотянуться до затылка и помассировать его, чтобы облегчить боль.

Но что-то мешало ей; она не была уверена, что именно. Должно быть, она лежит на руках, потому что они онемели, как если бы она на них спала. Она попробовала распрямить одну руку, потом другую, чтобы зуд прошел, но смогла пошевелить лишь пальцами.

Внезапно она ощутила, что у нее мокрые ноги. Каждые несколько секунд вода омывает их. Неужели она заснула на пляже?

Тогда она вспомнила. Она разговаривала с Розитой. Нет, не с Розитой. С Марией. Мария закричала, и все стало черным. Нэнси не заснула, ее оглушили. И тот, кто это сделал — а она была уверена, что это был Рикардо — притащил ее на пляж и бросил ее там, положив так, чтобы волны плескались о ее ноги. Забавно, она всегда думала, что на песке очень приятно спать. Так почему же она чувствовала себя так, будто лежит на цементе?

«Надо подниматься, — сказала себе Нэнси. — Не думай о боли, просто встань и отправляйся за ним». Она снова попыталась распрямить руки и вдруг поняла, что они у нее над головой. И лежала она не на мягком песке. На самом деле, она вообще не лежала. Она опиралась о что-то очень твердое, обо что-то, что совершенно не двигалось.

Нэнси распахнула глаза и стала всматриваться. По-прежнему стояла темная ночь, но откинув голову назад, она увидела у себя над головой луну. И свои руки. Они были привязаны у нее над головой. Неудивительно, что они так ныли.

Нэнси повернула голову, задев щекой что-то грубое и холодное. Потом она почувствовала, как очередная волна разбилась о ее ноги, и поняла, что они тоже к чему-то привязаны. Она наклонила голову, пытаясь рассмотреть, где же она.

Дул теплый ветерок, но Нэнси задрожала как осиновый лист, когда поняла, что привязана за руки и за ноги к несущей конструкции причала, к грубому деревянному столбу, уходящему прямо в океан. Она была привязана где-то по середине; откинув голову посильнее, она могла видеть край причала. Но не от этого ее бросило в дрожь и не от этого ей хотелось кричать: на столбе она увидела отметку уровня прилива. Она была на фут выше ее головы. Вода уже плескалась о ее бедра. Скоро она будет доходить до талии, потом до плеч. И она ничего не сможет с этим сделать.

Она услышала приглушенный стон и поняла, что он исходит от нее. «Кричи! — сказала она себе. — Тебя ударили по голове, а не перерезали глотку!». Она попыталась набрать побольше воздуха, и тут почувствовала во рту кляп и скотч на щеках. Она не могла кричать; она могла издавать лишь тихий стон, который никто не услышит. Ее привязали к причалу, вставили в рот кляп и оставили тонуть.