Вторая звезда (ЛП)

34 глава

Я проснулась ненадолго, но пока не открывала глаза. Не уверена, что снова захочу открыть их когда-нибудь. Пытаюсь заставить себя уснуть, но здесь так шумно, что я удивляюсь, как могла спать вообще. Здесь звуковой сигнал какой-то машины рядом с моей головой, которая, кажется, измеряет мой пульс, звук шагов, эхо смеха, и откуда-то неподалеку срочный вызов медсестры.

Я в больнице. Это очевидно. Чувствую как иголка вонзается в мою левую руку. Все тело болит, и шея кажется такой жесткой, что я не могу повернуть голову; позже я узнаю, что у меня сломана ключица, наряду с несколькими ребрами.

Это мои легкие, которые не дают мне уйти, — я пытаюсь сделать глубокий вдох, но вместо этого начинаю мучительно кашлять. Такое чувство, что в легких все еще есть вода. Интересно, как близко я подошла к утоплению. Слышу торопливые шаги, медсестра идет, чтобы проверить меня.

Я открываю глаза.

— Ну здравствуй, соня, — медсестра говорит слишком веселым голосом. Ее одежда розовая с маленькими медведями Тедди, бегущими по середине. Возможно, я в детском отделении.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но не могла прекратить кашлять. Медсестра вручила мне пластиковую чашку с водой, но я затрясла головой. Вода была последним, в чем я нуждалась. Мне нужен кто-то, кто просунет руки в мое горло и отожмет мои пропитанные водой легкие. Но это, очевидно, не вариант, так что я тянусь к чашке. Тогда я обнаруживаю, что мои руки удерживаются.

Слабо, но все же. Осуждающе смотрю на медсестру, пот бисером катится на затылке, несмотря на то, что в комнате прохладно.

— Я перевяжу тебя, — вежливо говорит медсестра, расстегивая повязку вокруг моей руки. Она наблюдает как я пью. Я медленно опустошаю стакан, боясь, что как только я закончу, она снова меня перевяжет.

Но вместо этого она говорит, что собирается пригласить моих родителей. По ее тону понятно, что она вернется через минуту, поэтому не стоит пытаться что-либо сделать. И мне кажется, что это какой-то тест, чтобы увидеть, что я буду делать во время освобождения. Поэтому я не развязываю свои запястья.

Входят мои родители, шагая в ногу, как солдаты марширующие в бой. Они не бросились меня обнимать; вместо этого они стоят в ногах моей кровати, как будто боятся, что если дотронутся до меня, я сломаюсь.

— Где я именно? — я не потрудилась сказать "привет".

Вода — это последнее, что я помню. Руки Джеса вокруг меня. Должно быть, он как-то поднял меня на лодку; вероятно, они доставили ее обратно на гавань и бросились к нам в больницу. Наверное, я проглотила слишком много воды и потеряла сознание.

— Ты в больнице, — сказала мама.

Я взглянула на свою левую руку, все еще крепко связанную. Не думаю, что я в детском крыле, в конце концов.

— В какой больнице?

Мама смотрит на медсестру и кусает губы.

— Мам?

Медсестра начинает говорить, но когда она это делает, ответ уже ясен: я в психбольнице. Она называет это "психиатрическим отделением", но мы обе знаем, что это только эвфемизм.

Я пытаюсь сесть, свободная больничная пижама, которую я ношу, шуршит, как будто сделана из бумаги.

— Почему я привязана?

— Ты все время пыталась сбежать, — выбалтывает мама, затем смотрит на медсестру. Медсестра подходит и садится на край моей кровати, берет мою руку в свою. Я сдерживаюсь, чтобы не посмотреть угрожающе на родителей, — это их работа, а ни кого-то чужого — сидеть рядом со мной и утешать.

— Ты была без сознания несколько дней. Мы думаем, у тебя были кошмары. Ты помнишь, что видела?

Отрицательно качаю головой.

— Ты называла фамилии, имена, настаивала на том, чтобы вернуться и убедиться, что они в порядке. Ты все время пыталась встать. Нам, в конце концов, пришлось тебя связать, чтобы помочь тебе остаться на месте.

Она смеется, когда говорит последние слова, как будто пытается сделать так, чтобы это выглядело мило. Как будто я была ребенком, который падает с кровати, а они не хотели, чтобы я навредила себе.

— Ты помнишь, чьи имена называла?

Отрицательно качаю головой, хотя догадываюсь. Белла наверное тоже где-то в этой больнице, ее ноги завернутые в бинты, пересекают швы. Возможно, Джес ждет снаружи, возможно, они не впустили его, потому что он не член семьи.

— Я могу их увидеть? — спрашиваю наконец.

— Увидеть кого?

— Беллу, — говорю, морщась от боли, вспоминая ее кровавую рану в ноге. — Я пойду в ее палату, если она не может двигаться. И Пита с Джесом.

Медсестра качает головой по сторонам, так же, как делает Нана, когда не знает о чем я говорю. Очевидно, имена для нее не имеют никакого значения, кроме тех, которые я кричала ночью.

— Ну же, — вымаливаю я. — Люди, которые привезли меня сюда. Которые были на лодке со мной.

— На какой лодке, Венди?

— Лодка. Единственная лодка, которая была настолько глупа, что вышла в воду.

Родители отчаянно смотрят на медсестру, как будто не верят, что у нее есть ответы на все вопросы. Я стреляю глазами, уставившись на нее. Медсестры носят таблички с именами, но у нее такой нет. Не думаю, что она просто забыла ее дома.

Я сажусь, сохраняя затянутой завязку вокруг левого запястья, мышцы в спине ноют в знак протеста.

— Как вас зовут?

— Мэри.

— Вы медсестра?

Она качает головой.

— Нет. Я твой врач, Венди. Твой терапевт.

Киваю, полагаю, что знала об этом.

— Венди, продолжает Мэри, ее голос удручающе спокойный, идеально монотонно отрепетированный. — Ты была найдена на песке, возле Галечного пляжа, ты пыталась плавать в шторм, но море было слишком бурным.

Качаю головой.

— Это не то, что случилось, — я начинаю говорить.

Но Мэри продолжает:

— Ты была найдена на том пляже, где полицейские нашли доски для серфинга твоих братьев. Ты искала Джона и Майкла?

— Да, — говорю слишком быстро. — Я имею в виду, нет. Я имею в виду, когда я пошла туда, я думала, что возможно могла бы найти их.

Родители обмениваются взглядами. Каждый раз. когда я смотрю на них, они кажутся более пораженными, чем в прошлый раз.

— Но я знаю, они тонули там. Теперь я понимаю.

Мэри понижает ее безумно спокойный голос, как будто мы делимся секретом.

— Ты думаешь, ты могла бы присоединиться к ним?

Открываю рот. чтобы сказать "нет", но закрываю, прежде чем оттуда вылетят хоть какие-то слова. Потому что я помню, как дрожала в холодной воде, надеясь, что, возможно, найду их, если только позволю себе утонуть.

— Венди, — говорит Мэри. — мы не должны проходить все сегодня. Ты проснулась, ты связанна, и ты не пытаешь сбежать. — Она наклоняется и развязывает ремни, но моя левая рука остается отдыхать на кровати. — Так лучше, не так ли? — говорит она, как будто сделала мне огромное одолжение.

— Подождите, — говорю я отчаянно. Почему-то она держит под контролем этот разговор, сменив тему на меня. Я пытаюсь вернуться на место. — Белла, Пит, Джес, капитан — где они? Лодка вернулась в гавань, не так ли?

Мэри смотрит на меня растерянно, почти не моргая, пока слова выскакивают из моего рта. Я пытаюсь объяснить: я пошла с друзьями в тот день, наблюдать их серфинг. Погода была плохая. Белла получила травму. Я попала за борт.

Мое сердце бешено колотится в груди. Мэри только твердо качает головой.

— Ни одна лодка не была допущена к воде в тот день. Береговая охрана закрыла все нижние гавани.

— Я знаю. Мы не пошли туда. — Может, мне просто нужно звучать раскаивающейся. Может, они злились на меня из-за того риска, на который я пошла.

Но затем меня осеняет, только что очередная волна разбилась рб мою голову.

— Вы сказали, что меня нашли на пляже? Никто меня сюда не привозил? — Мэри кивает, улыбаясь, довольная, что я начала понимать. Но я знаю, что она единственная, кто ничего не понимает.

Меня должно быть как-то унесло далеко от лодки и Джеса, Беллы и Пита. Поток принес меня к берегу. Вот почему я звала их во сне, умоляя вернуться и найти их.

Я быстро сажусь, так быстро, что это пугает Мэри, которая пятится от меня, выставив руки перед собой, как будто она думает, что я могу ей навредить. Но вместо этого я встаю. Мои сломанные кости вызывают приступ боли через все мое тело и ноги начинают дрожать, как будто мышцы забыли, как поддерживать меня. Только интересно, как долго я лежала в постели.

— Где моя одежда? — спрашиваю я, смотря не на Мэри, а на родителей. — Давайте, — умоляю я. — Мы должны идти. Они даже еще не искали их. Они могут быть живы.

Конечно, мои родители сразу начнут действовать, когда они поймут: пропала лодка с четырьмя людьми. Отправить береговую охрану, поисково-спасательные службы, Национальную гвардию, — кого вызывают в таких ситуациях, как эта. Но родители избегают моего взгляда, и я не вижу, нажала ли Мэри на красную кнопку, которую она заправила за пояс ее штанов. Позже, я узнаю, что она называется " аварийная кнопка". Сегодня, я только что узнала, что, когда она нажимает на нее, люди, сильнее меня входят в комнату и заставляют меня лечь обратно в кровать.

Сначала я борюсь. Я зову Беллу, — она будет достаточно сильной, чтобы защитить себя от этих ребят, даже если у нее рана на ноге. Я кричу слова: Кенсингтон, Пит, Ведьмино дерево. Я пытаюсь выкрикнуть имя Джеса, но слово застряло в горле, и душит меня. Когда они снова привязывают ремни вокруг моих запястий, — у меня больше нет сил, чтобы бороться.

Наконец я спрашиваю.

— Что вы имеете в виду, говоря о кошмарах?

Мэри не моргает, не разрушает зрительного контакта ни на секунду, перед тем как сказать слово "галлюцинации".

Там, где ремни касаются моего запястья, кожа горит, как в огне.