Вторжение Человекосжималок. Часть первая

17

— Что? — выдохнул я.

Эти стальные глаза… казалось, они смотрят мне в самую душу. Холодные как лед. От их взгляда по моей спине бегали мурашки.

— Зачем вы меня ждали? — с трудом выдавил я.

Его улыбка стала шире. Он пожал плечами:

— Я думал, тебе захочется узнать больше о магии кино.

Он склонился ко мне и, приблизив свое лицо к моему, заговорщицки прошептал:

— Теперь, когда ты узнал мой секрет, ты, наверное, не прочь будешь посмотреть новые кинотрюки.

Я качнулся назад.

— Нет! — крикнул я, громче, чем рассчитывал. Я не мог скрыть паники в голосе.

Я показал ему черную коробочку:

— Я… я нашел это, — выдавил я. — То есть, я взял ее по ошибке, я не хотел ее брать, но…

Он махнул рукой: мол, ничего страшного.

Я протянул ему коробочку. Я ожидал, что голоса попытаются меня остановить.

Но мистер Флешман с легкостью забрал коробочку из моих дрожащих рук.

— Нашел мой пейджер? — спросил он, повертев ее между пальцами. — Это замечательно. А то я его обыскался. — Он засунул странный предмет в карман брюк.

— Пейджер?! — воскликнул я. — Нет! Это не пейджер. То есть…

Он снова достал коробочку из кармана.

— Да, это пейджер, — сказал он, настороженно глядя на меня. — Я купил его, чтобы киностудия могла связаться со мной, когда я не дома.

— Но я слышал голоса… — начал я.

Он прищурил свои жуткие хромовые глаза:

— Голоса?

— Да. Чудные голоса.

Он поднес ее к уху.

— Голоса? — засмеялся он. — Ты не мог слышать в этой штучке голоса, Джек. Она пищит, когда я получаю сообщение — и только.

Я уставился на него — вглядываясь в его глаза, изучая его лицо. Неужели он говорит правду? На вид он был совершенно серьезен.

Но что же это значит? Неужели у меня и впрямь поехала крыша? Неужели я действительно схожу с ума?

Мистер Флешман распахнул сетчатую дверь:

— Заходи, Джек. Я покажу тебе, над чем сейчас работаю. Уверен, тебе понравится.

— Э… нет, — сказал я, отступая на шаг. — Я не смогу. Я…

— Это модель двухголовой акулы, — не сдавался мистер Флешман. — Головы могут двигаться. И каждую пасть можно заставить открываться и закрываться с разных пультов. А вот с телом беда. Я начинил его кучей электроники. И оно стало слишком толстым. Но…

— Я правда сейчас не могу, — прервал его я. — Спасибо. Но мне нужно домой. Я просто хотел вернуть… пейджер.

Он кивнул.

— Ладно. Как-нибудь в другой раз. Увидимся, Джек. — И ушел в дом.

Я тоже пошел домой. Голова гудела, словно в ней роились тысячи пчел. Я был ужасно растерян, встревожен и раздосадован.

Мне нужно время, чтобы все обдумать, решил я. Я не могу просто вернуться домой. Может быть, я возьму велик и прокачусь. Попытаюсь сообразить, что же со мной творится. Или, может, просто пройдусь пешком.

Я свернул с подъездной дорожки мистера Флешмана и направился в сторону улицы. Неподалеку я заметил Забияку — тот трусил домой, по-прежнему сжимая в зубах оранжевый мячик.

Я взглянул на свой дом. В окне на фасаде свет не горел. Наверное, мама, папа и Белл все еще сидели в столовой.

Они считают меня сумасшедшим, горестно подумал я.

И теперь я знал, что они, возможно, правы.

Пейджер. Это был всего-навсего дурацкий пейджер.

Я поддал ногой валяющийся на дороге кусок асфальта. Тот отлетел через дорогу.

Мне хотелось пинать ногами все вокруг. Мне хотелось орать в голос, и раздавать удары направо и налево. Мне хотелось разинуть рот — и зареветь в голос, и так, ревя, мчаться через лужайки, подобно дикому зверю.

Но вместо этого я лишь подошел к куску асфальта и снова поддал его ногой. На этот раз он развалился пополам. Повесив голову, я поплелся дальше, усиленно обдумывая случившееся.

Именно поэтому я поначалу не обратил внимания на пронзительный свист над головой. Я слышал его смутно, где-то на периферии сознания.

Но свист нарастал, и вскоре сделался таким громким, что я больше не мог его игнорировать.

Я поднял глаза…

И увидел полыхающий в вечернем небе огненный шар.

Шар?!

Ослепительно красный, он стремительно несся вниз, вращаясь и рассыпая вокруг себя снопы искр.

Как фейерверк, подумалось мне.

Впрочем, времени на раздумья не оставалось.

Потому что гигантский огненный шар несся прямо на меня.

Его свет — такой ослепительно белый… такой ослепительно яркий — окутал меня. Поглотил меня. И я умер, крича.

Крича.

Крича.