Вторжение по сценарию

Глава 3

Когда зазвонил телефон, Бартоломью Бронзини, сидя в спортзале у себя дома, делал упражнения на разработку суставов руки. Прежде, чем снять трубку, он неторопливо сделал еще несколько движений. Бронзини гордился своей ежедневной программой тренировок, согласно которой он всегда давал левой руке большую нагрузку. У правой мускулы справа развиты обычно значительно лучше, поэтому Бронзини разработал специальный комплекс компенсирующих упражнений, так что мускулы у него были развиты почти одинаково на обеих руках.

Вытирая струившийся по широкой груди пот, Бронзини свободной рукой сгреб телефонную трубку.

– Ага, – отрывисто проговорил он.

– Барт, детка, как поживаешь?

Это был его агент, Шон.

– Что у тебя?

– Наши японские друзья только что переслали мне экспресс-почтой сценарий. Это что-то потрясающее.

– Много изменений?

– Откуда мне знать? Я его не читал.

– Ты же только что сказал, что сценарий потрясающий.

– Так оно и есть. Ты бы видел, в какой он папке! По-моему, это телячья кожа или что-то в этом роде. А страницы, ты только подумай, сверху до низу исписаны от руки! Похоже на... как же это называется... каллиграфию.

Бронзини тяжело вздохнул. Можно было и не спрашивать – в Голливуде сценарии читали только в случае крайней необходимости. В основном, все просто заключали контракт, а потом надеялись на лучшее.

– Ладно, пришли его с посыльным. Я просмотрю.

– Барт, дорогуша, не могу. Люди из Нишитцу уже прислали за тобой лайнер в Бэрбанкский аэропорт. Этот продюсер, ты с ним встречался в Токио... Как бишь его? Еще похоже на название греческой забегаловки...

– Джиро Как-то там.

– Точно! Так вот, он хочет, чтобы к полудню ты уже был в Юме.

– Юма?! Можешь предать ему, что так дело не пойдет. Я целых три дня убил на поездку в Японию к этим молодчикам из Нишитцу. Как вспомню, аж мороз по коже продирает – вечные поклоны, бумаги на подпись, и вопросы вроде «Где вы купили эти туфли?» «А нельзя ли приобрести их в качестве сувенира?» Они все такие вежливые, что у меня просто руки чесались расквасить им носы.

– Юма находится вовсе не в Японии. Это город в штате Аризона.

– А зачем я им понадобился именно там?

– Это место, где будут проходить съемки. С тех пор, как ты вернулся, они объездили всю страну в поисках подходящей натуры.

– Черт, это же рождественский фильм! И действие происходит в Чикаго.

– Наверное, это одно из изменений, которые они внесли.

– Но они не могут снимать «Джонни и Рождественский дух» в Аризоне!

– Почему бы и нет? – рассудительно заметил Шон. – Ведь снимали же «Звездные войны» в Калифорнии. На мой взгляд, вышло ничуть не хуже, чем в открытом космосе.

– В Аризоне не бывает снега, – ядовито заметил Бронзини. – И там не растут елки, одни только кактусы. По-твоему, они на них будут игрушки вешать?

– А разве у кактусов нет иголок?

– Черт бы тебя побрал, Шон, только не начинай!

– Хорошо, хорошо. Послушай, тебе нужно просто с ними поговорить, чтобы утрясти все эти детали. Но сейчас ты им просто необходим, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. У этих японцев проблемы с городской Торговой палатой, или еще чем-то. Насчет лицензии и распорядка рабочего дня.

– Что я, по-твоему, лидер профсоюза? Пускай решают с ними эти проблемы сами.

– Кхм, они почему-то не хотят этого делать.

– Как это не хотят? Я кинозвезда, а не мальчик на побегушках. Ведь это фильм, одобренный профсоюзом?

– Конечно, Барт, – успокаивающим тоном проговорил Шон. – Нишитцу очень, очень крупная фирма. И они хотят запустить лапу в такое прибыльное дело, как американская киноиндустрия. Конечно же, с профсоюзом все в порядке.

– Отлично, потому что иначе я немедленно бросил бы ту затею.

– Ты не смог бы.

– Почему это?

– А ты не забыл, что под контрактом стоит твоя подпись?

– Пусть попробуют подать на меня в суд.

– В этом-то вся и загвоздка. Так они и сделают, и, конечно же, выиграют дело, потому что слушаться оно будет в Японии. Это гигантская корпорация, и они выдоят тебя дочиста. Никаких пони для поло, никаких Ренуаров. Скорее всего, они отберут у тебя даже коллекцию комиксов, если узнают о ее существовании.

Судя по паузе на другом конце провода, Шон понял, что Бартоломью Бронзини задумался. Наконец агент решился нарушить затянувшееся молчание первым.

– Ты же прекрасно знаешь, что они сделают, если ты пойдешь на попятный.

Они просто отдадут роль Шварценеггеру.

– Ну уж нет! – взорвался Бронзини. – Этот перекачанный бифштекс не получит моего рождественского фильма. Единственный актер во всем мире, который не может и двух слов толком связать!

– Конечно, ты прав, вот и не будем доводить их до этого. Договорились?

Бэрбанкский аэропорт, самолет уже ждет.

Бартоломью Бронзини бросил трубку на рычаг с такой силой, что у фигурки Дональда Дака, украшавшей телефон, отвалился клюв.

Когда Бронзини подъехал на своем «Харли-Дэвидсоне» к аэропорту, самолет корпорации Нишитцу уже ждал его. У люка стоял стюард-японец в белом костюме, откинувший обитый плюшем трап.

Увидев, что Бронзини слез с мотоцикла, стюард быстро поклонился.

– Конничи ва, Бронзини-сан, – проговорил он, непроницаемо улыбнувшись.

Улыбка тут же исчезла с его лица, когда Бронзини принялся закатывать внутрь свой мотоцикл. – Нет, Бронзини-сан.

– Мой «Харли» всегда путешествует со мной, – огрызнулся Бронзини, подталкивая машину наверх так легко, как будто это был велосипед.

Стюард поднялся в салон вслед за ним, и, пока Бронзини пристраивал мотоцикл у борта, закрыл люк. Вслед за этим сразу же зашумели, разогреваясь, двигатели.

Когда, спустя час, самолет приземлился в международном аэропорту Юмы, стюард опустил трап и тут же отскочил в сторону, чтобы освободить дорогу сумасшедшему американцу, который на полной скорости съехал на мотоцикле вниз.

Бронзини с грохотом приземлился на залитой гудроном взлетной полосе, едва не вылетев из седла. Оправившись, он слез с мотоцикла и подкатил его к поджидавшему неподалеку микроавтобусу с надписью «Нишитцу». Глядя, как из автобуса на него ошарашено уставилось лицо Джиро Исудзу, он нетерпеливо подкручивал ручку газа.

Наконец японец открыл дверь и вылез наружу.

– Рад, что вы смогли прилететь, Бронзини-сан.

– Ближе к делу, – ответил Бартоломью. – И зовите меня просто Бронзини.

В чем тут у вас проблема?

– Съемка начинаться через два дня. Много работы.

– Через два дня?!

– У нас плотный график. Нужно торопиться. Пожалуйста, садитесь?

– Поезжайте вперед, – отозвался Бронзини, влезая на мотоцикл. – Все это попахивает надувательством.

Во взгляде Джиро Исудзу промелькнуло раздражение. Он помедлил секунду, как будто собирался что-то сказать, но затем лишь мотнул головой и захлопнул дверь автобуса.

Вслед за микроавтобусом Бронзини поехал по направлению к городу. Судя по первому впечатлению, Юма была абсолютно плоской. По сторонам ведущего в город шоссе то и дело попадались закусочные и магазины с уцененными товарами. Кактусов почти не было.

Тем не менее, когда они проехали через окраину города, во дворах кое-где стояли приземистые кактусы-колла. На большинстве домов виднелись рождественские украшения, однако из-за долетавшего из пустыни теплого ветра и отсутствия снега, Бронзини показалось, что сейчас не зима, а лето.

– Как же они, черт побери, собираются снимать рождественскую картину в этом Богом забытом месте? – пробормотал он, проезжая мимо дома в мексиканском стиле, с неизменным патио, вымощенным булыжником. Над входом в дом висел коровий череп, украшенный шапкой от костюма Санта-Клауса.

Бронзини все еще размышлял над этой проблемой, когда автобус подрулил к зданию мэрии города Юма.

– Здесь-то мы что забыли? – спросил он у Джиро, когда тот выбрался наружу.

– У нас встреча с мэром. Я сообщил ему, что вы собираетесь приехать. За мной, пожалуйста.

– С мэром? – проворчал Бронзини. – Надеюсь, на этот раз мне не будут вручать ключи от города. У меня их и так уже столько, что впору открывать сувенирный магазин.

Бэзил Кловз пребывал на посту мэра города Юма вот уже шесть лет. Он очень гордился своим городом, одним из самых быстрорастущих населенных пунктов штата. Он гордился тремя телестудиями, имеющей немалое стратегическое значение военной базой и кристально чистым воздухом.

Мэр Кловз никогда не сдал бы этот город иностранным агрессорам по доброй воле. Однако когда его пресс-секретарь объявил о том, что в приемной находятся представители кинокомпании, входящей в Корпорацию Нишитцу, а с ними Бартоломью Бронзини, суперзвезда мировой величины, лицо мэра расплылось в радушной улыбке.

– Мистер Бронзини! – вскричал он, сжимая ладонь актера обеими руками. Замечательно, что вы смогли к нам выбраться. Я видел все фильмы с вашим участием.

– Я рад. Спасибо, – негромко отозвался Бронзини.

Все присутствующие единодушно расценили его слова, как признак равнодушия и скуки. На самом же деле, Бронзини всего лишь смущала официальная сторона, сопутствующая его популярности.

– Я был просто потрясен вашим «Конаном-попрошайкой». Вы выглядели таким... таким мускулистым!

– Очень мило с вашей стороны, – пробормотал Бронзини. Он решил не заострять внимания на том, что главную роль в этом фильме сыграл Арнольд Шварценеггер. Бронзини терпеть не мог, когда люди путали его с этим австрийским буйволом, – Что ж, мистер Бронзини, – начал мэр Юмы, жестом приглашая вошедших садиться. – Мистер Исудзу утверждает, что вы решили снять в нашем прекрасном городе свою новую картину.

– Совершенно верно, сэр, – подтвердил Бронзини, и все решили, что таким образом он показал, насколько снисходителен он бывает к другим людям, несмотря на то, что ничего подобного в виду не имелось.

– Вы, конечно же, понимаете, что когда ко мне обращаются незнакомые люди, прошу прощения, джентльмены, – мэр покаянно поклонился сидевшим с непроницаемыми лицами представителям Нишитцу, – и просят выдать лицензию и все такое прочее, мне хотелось бы получить определенные гарантии. Знаете, у нас в Юме снимается не так уж много фильмов, поэтому я и сообщил этим уважаемым господам, что как только они смогут наглядно подтвердить искренность и добропорядочность своих намерений, я сделаю все от меня зависящее, чтобы договориться с городским советом.

Ну, началось, подумал Бронзини. Ему иногда приходилось выступать в роли продюсера, и он уже успел привыкнуть, что в таких ситуациях на него начинали давить. Когда заключаешь с городским властями контракт на съемки в общественных местах, им никогда не приходило в голову, какой доход это принесет в бюджет города, и сколько местных жителей получат работу на съемках. Их интересовало только, что будут иметь с этого они.

– Поэтому, когда мистер Исудзу сказал, что вы готовы приехать и развеять наши опасения, – продолжал мэр, – то я ответил: «Что ж, думаю, этого будет вполне достаточно».

В этот момент в комнату заглянул пресс-секретарь.

– Они уже здесь, господин мэр.

– Замечательно, – откликнулся мэр Кловз. – Пойдемте, нам нужно с ними встретиться.

В дверях комнаты Бронзини поймал Исудзу за руку.

– В чем дело? – прошипел он.

– Тише! Это скоро закончится.

– Черт! – выругался Бронзини, увидев журналистов, устанавливающих телекамеры. По сторонам застыли корреспонденты из газет, уже занеся над блокнотами карандаши.

– Дамы и господа, благодарю вас за то, что вы здесь собрались, громогласно начал мэр. – Как вы уже имели возможность убедиться, знаменитый Бартоломью Бронзини, снявшийся во многих фильмах, ставших классикой жанра, таких, как «Конан-попрошайка», почтил меня своим посещением. Барт приехал в Юму специально, чтобы попросить моего разрешения на съемки очередного супербоевика. Вместе с ним приехал мистер Джиро Исудзу, продюсер со стороны Корпорации Нишитцу. Думаю, судя по надписям на ваших видеокамерах, вы знаете, что такое Нишитцу, гораздо лучше меня.

Несмотря на то, что никто не составил ему компании, мэр от души рассмеялся. Затем он продолжил:

– Для съемок нового фильма Барта из десятков американских городов эти люди выбрали Юму. А сейчас вы можете получить ответы на интересующие вас вопросы.

В зале повисла томительная тишина. Газетные корреспонденты, казалось, внимательно изучали записи в своих блокнотах. Телеоператоры застыли в нерешительности. Бронзини уже приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. Его репутация могла запугать даже развязных тележурналистов. – Может быть, я начну сам? – попытался сострить Бронзини. – Ну, например, насколько жарко у вас бывает в это время года?

Никто даже не улыбнулся. Он просто ненавидел, когда люди не смеялись над его шутками.

Наконец, заговорила развязная блондинка, представившаяся, как одна из обозревателей с телевидения:

– Мистер Бронзини, расскажите нам о своем новом фильме.

– Это рождественская история. В фильме...

– А какое впечатление сложилось у вас о Юме?

– Думаю, достаточно сложно составить представление о городе, когда ты успел увидеть только здание аэропорта и мэрии, – глуповато улыбнулся Бронзини. Он ожидал, что журналистка задаст ему еще один, наводящий вопрос, но пресса уже переключилась на Джиро Исудзу.

– Мистер Исудзу, почему вы выбрали для съемок именно Юму?

– Она отлично подходит для наших целей, – ответил Джиро.

– Мистер Исудзу, как вы думаете, захотят ли американцы смотреть фильм с титрами «Сделано в Японии»?

– Мистер Исудзу, какие прогнозы вы могли бы сделать по поводу лидирующего положения, которое Япония занимает на Тихоокеанском рынке?

– Мистер Исудзу...

И так далее, и тому подобное. Представители прессы с удовольствием тараторили, затрагивая все темы, которые могли меть хоть малейшее отношение к Юме, и даже несколько тем, совсем к ней не относящихся. Когда, быть может, уже через несколько часов, журналисты опубликуют свои репортажи, то все они попытаются сыграть на банальной местной теме. Никто даже и не удосужится упомянуть, что эта роль будет в корне отличаться от обычных для Бронзини героев-суперменов. То, что он является также автором сценария, тоже вряд ли станет достоянием общественности. Если те две короткие фразы, которые Бронзини успел произнести в начале, не переврут, то уже можно считать, что ему повезло.

Все это он тоже ненавидел.

Наконец телевизионщики принялись собирать свое оборудование, а репортеры из газет потянулись к выходу, время от времени оглядываясь и бросая на него полные любопытства взгляды. Бронзини услышал, как одна из женщин сказала своей спутнице: «Ты представляешь? Он заработает на этом фильме миллионы, а сам и двух слов связать не может».

Когда репортеры вышли, снова появился мэр Юмы и началась очередная серия рукопожатий.

– Вы были великолепны, Барт. Ничего, если я буду вас так называть?

– Продолжайте, продолжайте. Насколько я понял, вы уже успели к этому привыкнуть.

– Спасибо, Барт. В следующем году будут перевыборы, и, благодаря сегодняшней пресс-конференции мои шансы взлетят до небес.

– По крайней мере, на мой голос можете рассчитывать совершенно спокойно, – пошутил Бронзини.

– А вы разве зарегистрированы в нашем городе?

– Это была маленькая шутка, – объяснил Бронзини. – Совсем малюсенькая.

Мэр выглядел озадаченным. Во взгляде у него явно читалось: «Так этот неандерталец еще и шутить умеет?» О, каким знакомым все это казалось для Бронзини.

– Ааа! – протянул мэр Кловз. – Шутка. Что ж, приятно слышать, что у вас есть чувство юмора.

– Мне его не так давно пересадили, – ответил Бронзини.

– Так вы уладите дело с лицензией? – поспешил вставить Джиро Исудзу.

– Да-да, конечно. И позвольте мне стать первым, кто пожелает вашей съемочной бригаде всего самого наилучшего.

Бронзини с явным облегчением пожал протянутую мэром руку. Неужели это все? Нет, наверняка еще попросит автограф. Может быть, хоть это будет не так ужасно?

– Ах да, пока вы еще не ушли, – заторопился мэр. – Можно попросить у вас автограф?

– Конечно, – согласился Бронзини, беря у него ручку и собственную фотографию, вырванную из какого-то журнала.

– Для кого сделать надпись? – спросил он.

– Напишите на мое имя, хотя вообще-то это для дочери.

– Угу, – вздохнул Бронзини, расписываясь на фотографии. Дарственная надпись звучала так: «Мэру города Юма от его друга Арнольда Шварценеггера».

Как он и предполагал, мэр проглотил это и глазом не моргнув. Когда они с Джиро Исудзу вышли на улицу, Бронзини прорычал:

– Ну что, все? Теперь, наконец, я свободен?

– Нет, нам осталось нанести еще много визитов. Сначала мы зайдем в отель.

– Зачем? Неужели уборщица требует оставить ей локон на память? пробормотал Бронзини, запрыгивая в седло мотоцикла.

Они поехали в сторону Шайло-Инн, элегантного каменного отеля рядом с шоссе номер восемь. Вход в гостиницу был окружен толпой пикетчиков. В руках они держали плакаты с надписями «Бронзини потерял совесть», «Бронзини против Америки», «Бронзини – предатель».

У одного из демонстрантов была афиша фильма «Гранди-3», на котором Бронзини, с яркой повязкой на голове, был снят в профиль. В подписи под плакатом «Бронзини в роли Гранди» последнее слово было перечеркнуто, и вместо него подписано «Гада».

– Что это, черт возьми, значит? – взревел Бронзини.

– Профсоюз, – объяснил Исудзу. – Они протестуют.

– Будь они прокляты! Но мы же снимаем фильм, который одобрен профсоюзом!

– Да, конечно. Японским профсоюзом.

– Послушайте, Джиро, я не могу принимать участие в подобных съемках.

Мое доброе имя втопчут в грязь. Я ведь друг и герой рабочего класса!

– Так было до «Ринго-5», когда Ринго убил соперника во время боксерского матча. Но в Японии вы все еще супергерой. Ваше будущее там, а не здесь. Американцы устали от вас.

Бронзини уперся руками в бока.

– Не виляйте, Исудзу. Почему бы нам не поговорить начистоту?

– Извините. Не понимаю. Я и так говорить начистоту.

– Вы не понимаете! Хорошо, тогда я объясню: я не стану отказываться от всего, что связывают с моим именем. Ведь я Бартоломью Бронзини, ожившая мечта миллионов американцев, богатых и бедных.

– Эти люди тоже американцы, – возразил Исудзу, показывая на марширующих пикетчиков. – Но они не называют вас героем.

– Потому что они считают, что я их предал. Но я не стану этого делать.

Все, с меня довольно, – решительно сказал Бронзини и взялся за руль мотоцикла.

– Шварценеггер снимется за меньшие деньги, – бросил ему вслед Исудзу, и, наверное, сделает это лучше.

– Ну и договаривайтесь с этим олухом из Шварцвальда, – огрызнулся Бронзини.

– Так мы и сделаем. А гонорар заплатим ему из денег, которые вы выплатите нам по судебному иску.

Уже закинув одну ногу, чтобы влезть в седло, Бронзини так и застыл на месте. Казалось, что он вдруг решил изобразить собаку, которая после долгого воздержания решила облегчиться у ближайшего столба.

От одной только мысли, что Шварценеггеру заплатят из его собственного кармана, Бронзини так и передернуло. С явной неохотой он опустил ногу и вернулся к невозмутимо поджидавшему его японцу. На обычно непроницаемом лице Джиро Исудзу промелькнуло что-то, весьма похожее на удовлетворение.

– Теперь вы понимать?

– Похоже, мы с вами не сработаемся, Джиро.

– Наш офис в этом отеле. Нужно идти туда – много телефонных звонков, много работы, если мы хотим, чтобы съемки начались по графику. – У Джиро это слово выходило как «си-омки».

Бронзини посмотрел в сторону демонстрантов, окруживших вход.

– Мне никогда еще не приходилось прорываться через пикеты.

– Тогда мы использовать задний ход. Пойдемте.

Джиро Исудзу двинулся к гостинице, вслед за ним потянулась остальные японцы. Бронзини еще раз поглядел на пикетчиков, настолько увлеченных выкрикиванием лозунгов, что от их внимания ускользнуло столь близкое соседство с объектом их претензий.

Не привыкший отступать, когда ему брошен вызов, Бронзини решил, что попытается их урезонить. Он уже направился к пикетчикам, как вдруг один из них, здоровенный детина, заметил его.

– Эй, а вот и он! – закричал этот человек. – Стероидный Жеребец собственной персоной. Бронзини!

Со стороны толпы послышались свист и улюлюканье.

– Уууу! – кричали оттуда. – Бронзини, убирайся обратно в Японию!

– Выслушайте же меня! – попытался перекричать их Бронзини, но его голос потонул во всеобщем шуме. Пикетчики – члены Международного Союза Кинематографических Работников – истолковали гневное выражение лица Бронзини по-своему.

– Слышали, как он нас назвал? – с негодованием прокричал кто-то.

Это выкрик оказался последней каплей. Толпа двинулась на вперед.

Бронзини остановился и сложил руки на груди. Он не двинется с места. В конце концов, на что они способны?

Как выяснилось секундой позже, самое большее, на что хватило пикетчиков, это окружить его плотной кричащей толпой.

– Долой Бронзини! У бамбино-колосса оказались глиняные ноги!

– Послушайте же! – кричал Бронзини. – Я просто хочу обсудить с вами все это. Думаю, мы могли бы прийти к компромиссу.

Он ошибался. Никто его и не слушал. К гостинице уже подъезжали телеоператоры, чтобы запечатлеть, как знаменитого Бронзини взяли в заложники три десятка демонстрантов, вооруженных одними плакатами.

Увидев, что их снимают, один из пикетчиков крикнул: «Вот, глядите!», и с силой хлопнул Бронзини своим транспарантом. Деревянная ручка, ударившись о плечо актера, переломилась пополам. Он почти не почувствовал удара, но дело было не в этом. Суровое детство Бартоломью Бронзини прошло в итальянском квартале, где подставивший другую щеку мог легко поплатиться жизнью.

Поэтому Бронзини уложил обидчика мощным ударом справа.

Демонстранты, ошалев, яростно бросились вперед, и Бронзини не замедлил ответить ударом на удар. Один за другим он укладывал своих противников на асфальт перед гостиницей. Его типично итальянское лицо исказила ухмылка вот это то, что надо. В драке Бронзини чувствовал себя, как рыба в воде.

Тем не менее, расквасив очередной нос, он засомневался, на чьей стороне будет, в конечном итоге, перевес.

Все его сомнения разрешились, когда из фойе на улицу высыпала толпа японцев. Часть из них, очевидно, телохранители, услышав возбужденные крики Джиро Исудзу, вытащила из-за пазухи пистолеты.

– Остановите их! – верещал Исудзу. – Защищайте Бронзини! Живо!

Телохранители бросились вперед, и толпа моментально обрушилась на них.

Бронзини попытался прорваться вперед, но противников было слишком много. Он схватил одного из пикетчиков за горло, и в этот момент прозвучал выстрел.

Человек, которого железной хваткой держал Бронзини, дернулся и обмяк. Когда, упав, он ударился об асфальт, в голове у него что-то хрустнуло.

– Какого дьявола! – завопил Бронзини. – Кто стрелял? Кто это был?

Ответ он получил через несколько секунд, когда, почувствовав, что кто-то тянет его за ремень, обернулся, и увидел одного из телохранителей-японцев. – Пусти, – рявкнул Бронзини. – Не видишь, он тяжело ранен!

– Нет, идите за мной.

– Я сказал пус...

Бартоломью Бронзини так и не успел договорить, потому что земля и небо внезапно поменялись местами, и он понял, что лежит на спине. От резкого удара у него перехватило дыхание, и Бронзини подумал, что наверняка схлопотал шальную пулю. Затем, под звуки не прекращающихся выстрелов, его приподняли и потащили в сторону поджидавшего их микроавтобуса, который тут же понесся прочь от гостиницы.

– Что это было? – ошеломленно спросил он у нависавшего над ним Джиро Исудзу.

– Дзюдо. Так было нужно.

– Твою мать...