Введение в Новую Хронологию. Какой сейчас век?

1. Загадочное возрождение античности в средневековом Риме

Как видно из глобальной хронологической карты и ее разложения в сумму трех сдвигов, практически все документы, считаемые сейчас древними и описывающими события ранее 900 года н. э. (в скалигеровской датировке), являются, вероятно, фантомными дубликатами оригиналов, описывающих события X–XVII веков н. э. Возникает вопрос: «есть ли место» в истории средних веков для «древнего мира»? То есть, не получится ли так, что при попытке расположить «античные тексты» в средневековье мы не найдем там места ввиду «плотного заполнения» средневековой истории уже известными нам событиями? Как показывает детальный анализ, этого не происходит. Во-первых, происходят отождествления эпох, считавшихся ранее различными. См., например, указанные выше наложения друг на друга целых династий, схожесть которых не была замечена ранее. Во-вторых, многие периоды средневековья покрыты мраком ввиду полного или частичного отсутствия соответствующих документов, «перенесенных вниз». Их изъятие и перенос «в древность» погрузил в искусственную темноту многие периоды средних веков.

В XVIII–XIX веках в среде историков сложилась своеобразная точка зрения, будто средневековье было периодом «темных веков». Якобы приходят в полный упадок и исчезают «великие достижения античности», научная мысль скатывается «на пещерный уровень», великие литературные произведения древности лежат мертвым грузом и всплывают на поверхность только в Возрождение [90], с. 161. Причем, хранят, якобы, эти античные тексты невежественные монахи, первейшей обязанностью которых является, якобы, уничтожение «языческих» книг.

Высшее духовенство якобы в своем большинстве неграмотно [90], с. 166. Великие достижения «античной» астрономии, — теория затмений, вычисление эфемерид планет и т. д., — якобы полностью забыты. А знаменитый Козьма Индикоплевст, живший якобы в VI веке н. э., и специально исследовавший вопрос о движении Солнца и о звездах, искренне считает, что Вселенная — это ящик, в центре которого из плоской Земли, омываемой Океаном, поднимается гора Арарат, а крышка ящика усеяна звездными гвоздиками. По углам ящика — четыре ангела, производящих ветры. Это — уровень средневековой научной космографии.

Якобы, исчезает чеканка монет, упраздняется искусство архитектуры, распространяется «всеобщее культурное одичание» [90], с. 167. И так далее. Конечно, скалигеровская история средних веков указывает на некоторые достижения этого периода, однако при этом приговаривается, например, следующее: «Но даже и эти ПРОБЛЕСКИ интеллектуальной работы представляли в Европе VI–VII веков СЛУЧАЙНЫЕ и ЕДИНИЧНЫЕ явления» [90], с. 169.

По нашему мнению, перед нами не деградация «великого наследия прошлого», а зарождение цивилизации, постепенно создававшей все те культурно-исторические ценности, часть которых затем была в силу хронологических ошибок отброшена в прошлое, создав «в древности» призрачный свет и оголив некоторые участки средневековья.

Существующая сегодня, например, средневековая история Рима при ближайшем ее рассмотрении вскрывает огромное количество темнот, противоречий, явных нелепостей, которые могут объясняться искаженным хронологическим представлением о роли средних веков. Весьма бегло опишем ситуацию с историей Рима ввиду ведущей роли римской хронологии (см. выше). Начнем с любопытного штриха. В знаменитой «Хронике» Орозия мы читаем, что «Эней направился ИЗ ТРОИ В РИМ» (!). Причем Орозий прибавляет, что об этом ему рассказывали еще В ШКОЛЕ. Поясним: такое путешествие гомеровского героя Энея в Рим сокращает, т. е. укорачивает, скалигеровскую хронологию лет на 400–500.

Дадим краткий обзор средневековой истории Рима, опираясь, в частности, на фундаментальный труд немецкого историка Ф. Грегоровиуса [47].

«С того времени, как государство готов пало (якобы, в VI веке н. э. — Авт.), античный строй Италии и Рима начал приходить в полное разрушение. Законы, памятники и даже исторические воспоминания, — все было предано забвению» [47], т. 2, с. 3–4.

Принудительное хронологическое изъятие светских хроник из истории средневекового Рима, — например, «Истории» Тита Ливия, — превратило Рим с точки зрения современной истории в сугубо религиозный город. Грегоровиус пишет: «Рим удивительным образом обратился в монастырь». Это загадочное превращение ранее «светского Рима» (напомним, — железные легионы, несгибаемые герои) в «религиозный Рим» было объявлено в скалигеровской истории «одною из самых великих и изумительных метаморфоз в истории человечества» [47], т. 2, с. 3–6.

Средневековые свидетельства о Риме, в скалигеровской хронологии, крайне скудны. Например, говоря о конце VI века н. э., Ф. Грегоровиус, автор фундаментальнейшего труда [47], сообщает: «События последующих лет нам неизвестны, так как хроники того времени, односложные и такие же смутные, как оно само, упоминают только о бедствиях» [47], т. 2, с. 21. О событиях середины IX века сообщается следующее: «Историку Рима за этот период приходится довольствоваться анналами франкских летописцев, дающими лишь весьма скудные сведения, да жизнеописаниями пап, также содержащими в себе почти одни только указания на то, какие были возведены постройки и какие были сделаны пожертвования. Поэтому для историка нет надежды дать картину гражданской жизни города того времени»[47], т. 3, с. 58.

И далее: «В папском архиве сохранялось бесчисленное множество церковных актов и регесты… Утрата этих сокровищ (или перенос их „в древность“. — Авт.), погибших бесследно в XII и XIII веках, подвела к тому, что в наших сведениях о том времени явился крупный и неизгладимый пробел» [47], т. 3, с. 121.

Все это, по-видимому, означает, что подавляющая часть сохранившихся документов по истории средневекового Рима относится ко времени, начиная только с XI века н. э.

Ф. Грегоровиус пишет: «Будь в нашем распоряжении все эти регесты… нет сомнения, что и история города Рима с VII по X век (триста лет! — Авт.) также осветилась бы для нас иным, более ярким светом» [47], т. 3, с. 131, комм. 30. «Чтобы написать историю города и увековечить его замечательную судьбу со времени Пипина и Карла, не нашлось ни одного летописца. Германия, Франция и даже Южная Италия… дали нам в наследие большое число хроник; но римские монахи были настолько безучастными к истории своего города, что события, происходившие в нем в эту эпоху, остались для нас окутанными полнейшим мраком» [47], т. 3, с. 125–126.

Предполагается, что «в эту же самую эпоху папство ревностно продолжало вести свою древнюю хронику» (там же, с. 125–126).

Но эта папская хроника, как немедленно выясняется, также не является непрерывной и зияет огромными пробелами. «С биографией Николая I (это IX век н. э. — Авт.) традиционное ведение книги пап прерывается, и нам в нашем дальнейшем изложении истории города не раз придется пожалеть об отсутствии этого источника» (там же, с. 127).

Время от времени средневековые хроники сообщают «античные факты» в применении к средним векам. Тогда историки начинают говорить о «воскрешении воспоминаний», о «реминисценциях», о «подражании старине» и т. д. Приведем пример. Грегоровиус пишет: «Мы встречаем в X веке римлян с прозваниями, звучащими очень странно. Эти прозвища приковывают наше внимание, воскрешая в нашем представлении древние памятники» [47], т. 3, с. 316.

В скалигеровской истории много раз вспыхивало обсуждение вопроса о существовании сената и консулата в средневековом Риме. Одни считают, что все эти институты, — считаемые «античными», — существовали и в средние века, другие заявляют, что средневековые римляне следовали этим «древним правилам» по инерции, не придавая им «прежнего смысла». Ф. Грегоровиус говорит: «Они (средневековые римляне. — Авт.) призывают себе на помощь из могил древности, ставших уже легендарными, тени консулов, трибунов и сенаторов, и эти тени как бы действительно (! — Авт.) витают в вечном городе в течение всех средних веков» [47], т. 3, с. 349.

«Сан консула очень часто упоминается в документах X века» [47], т. 3, с. 409, комм. 20. В X веке «император (Оттон. — Авт.) стремился воскресить давно забытые обычаи римлян» [47], т. 3, с. 388. Говоря об описании средневекового Рима, сохранившемся в знаменитой средневековой книге Graphia, Ф. Грегоровиус смущенно заявляет:

«Graphia смешивает прошлое с настоящим» [47], т. 3, с. 458, комм. 7.

И далее: «То же самое явление по существу мы видим в Оттоне III, который со всей страстью вводил уцелевшие ОСТАТКИ римской империи, — чины, одежды и идеи времен этой империи, — в свое СРЕДНЕВЕКОВОЕ государство, где все это выглядело (с точки зрения современного историка. — Авт.) как ЗАПЛАТЫ… Стремление ОБЛАГОРОДИТЬ ВАРВАРСКУЮ ЭПОХУ ПОДОБНЫМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ БЫЛО ОБЩЕРАСПРОСТРАНЕННЫМ (! — Авт.)… В самом Риме X века было возобновлено (а по нашему мнению, скорее всего, начато. — Авт.) продолжение неоценимой книги пап, прерванной на жизнеописании Стефана V, — именно в форме кратких таблиц, называемых каталогами… В каталогах обозначены лишь имена пап, их происхождение, время правления и затем приложено коротенькое изложение отдельных событий. Ничто не свидетельствует так ясно о варварстве Рима в X веке, как продолжение знаменитой Liber Pontificalis в ее первоначальной, крайне несовершенной форме» (там же, с. 458, 427,431).

Средневековые хроники сплошь и рядом сообщают факты, противоречащие скалигеровской хронологии и подтверждающие обнаруженные нами три сдвига в скалигеровской хронологической карте. Так, например, оказывается, что «неподалеку от Рима Ной (! — Авт.) основал город и назвал его своим именем; сыновья Ноя, Янус, Иафет и Камез построили на Палатине город Яникул… Янус жил на Палатине и позднее, вместе с Нимвродом (! — Авт.)… воздвиг еще город Сатурнию на Капитолии» [47], т. 3, с. 437. «В средние века даже один памятник на форуме Нервы (в Риме. — Авт.) назывался Ноев ковчег» [47], т. 3, с. 461, комм. 26.

Все эти якобы «нелепости», — с точки зрения скалигеровской истории, — точно соответствуют обнаруженному нами наложению израильского и иудейского царств на империю Священную Римскую Империю X–XIII веков. Вообще: «Только этим античным характером города, преобладавшим в нем в течение всех средних веков, могут быть объяснены многие исторические события» [47], т. З, с. 443. Оказывается, что первые списки памятников Рима были составлены лишь в XII веке н. э. и представляют из себя, как сегодня считается, «изумительную смесь верных и ошибочных названий памятников» [47], т. 3, с. 447.

История знаменитых архитектурных памятников Рима более или менее уверенно прослеживается от нас не далее XI–XIII веков н. э.

Пример: «В течение долгого времени (после „античности“ — Авт.) мы не встречаем имени Капитолия; оно исчезает со страниц истории (просто он еще не построен — Авт.)» [47], т. 3, с. 447–448. В средневековых названиях памятников Рима царит полный хаос, смесь «древних» и «средневековых» названий. Пример: «Храм Весты некогда считался храмом Hercules Victor, а в настоящее время археологи считают его храмом Кибелы; но и этой богине придется, конечно (? — Авт.), уступить свое место иному божеству, которое, в свою очередь, какою-нибудь археологическою революцией будет также низвергнуто» [47], т. 3, с. 469–470. Это напоминает больше игру, чем науку.

«В течение… более чем 500 лет непроницаемый мрак ночи окутывает эту местность (Капитолий и его окрестности. — Авт.)… Лишь благодаря сохранившемуся преданию о том, чем некогда был Капитолий, он снова приобрел историческое значение и еще раз (! — Авт.) сосредоточил в себе политическую деятельность города, когда пробудился дух гражданской независимости. В XI веке Капитолий уже был центром всех чисто городских дел (среди развалин? — ведь скалигеровская история уверяет нас, будто Капитолий был разрушен еще в глубоком прошлом и в таком практически „стертом с лица земли“ виде якобы простоял без изменений до нашего времени: [47], т. 4 — Авт.)… Святыня римской империи воскресла в воспоминаниях римлян, оживленные собрания знати и народа происходили на развалинах Капитолия (! — Авт.)… Римляне призывались все в тот же Капитолий, когда предстояли бурные выборы префектов, когда необходимо было получить согласие народа на избрание Каликста II или требовалось призвать римлян к оружию. Возможно, что свое помещение префект города имел также на Капитолии (спал под открытым небом? — Авт.), так как префект, назначенный Генрихом IV… жил именно здесь. Далее, судебное разбирательство производилось тоже во дворце, находившемся в Капитолии (тоже среди развалин? — Авт.)» [47], т. 3, с. 491.

И так далее в том же духе, ворох странностей и даже нелепостей, но возникших лишь потому, что современный историк убежден, будто все античное давным-давно сгинуло.

Можно ли допустить, даже в качестве гипотезы, что все эти собрания, совещания, выборы, споры, обсуждение документов (и их хранение), вынесение ответственных государственных решений, подписание официальных бумаг и т. д. и т. п. совершалось на грудах старых заросших развалин, а не в специально устроенных помещениях, которые и были построены для этих целей и именно в это время, а разрушены они были уже значительно позднее, поскольку в Риме XIII–XVI веков было достаточно «волн разрушений».

Туман ортодоксальной традиции настолько плотно окутывает Грегоровиуса, — а ведь это — один из самых серьезных, «документированных» историков Рима и средневековья в целом, — что он продолжает свое изложение, по-видимому, не чувствуя всей нелепости описываемой им картины, противоречащей элементарному здравому смыслу:

«Сидя на опрокинутых колоннах Юпитера или под сводами государственного архива, среди разбитых статуй и досок с надписями, капитолийский монах, хищный консул, невежественный сенатор — могли при виде этих развалин чувствовать изумление и погружаться в размышления об изменчивости судьбы» [47], т. 4, с. 391–392.

Не замечая комической невероятности таких законодательных собраний при папах, претендующих на мировое господство, Грегоровиус продолжает:

«Сенаторы, приходившие на развалины Капитолия в высоких митрах и парчовых мантиях, имели разве только смутное представление о том, что некогда именно здесь объявлялись государственными людьми законы, произносились ораторами речи… Нет насмешки, ужасней той, которую пережил Рим!.. Среди мраморных глыб (и, прибавим от себя, — заседающих на них сенаторов. — Авт.) паслись стада коз, поэтому часть Капитолия получила тривиальное название „Козлиной горы“… подобно тому, как Римский форум стал называться „выгоном“ (уж не сенаторов ли? — Авт.)» [47], т. 4, с. 393–394.

Далее Грегоровиус в подтверждение нарисованной им картины разрушения приводит средневековое описание Капитолия — единственный первоисточник вплоть до XII века н. э. Самое поразительное, что в этом тексте, занимающем целую страницу современной книги крупного формата (петитом) ни слова не говорится о каких-либо разрушениях, а описывается средневековый Капитолий как функционирующий политический центр средневекового Рима. Говорится о роскошных зданиях, храмах и т. п. О стадах коз, бродящих среди этой золотой роскоши, не говорится ни слова.

Говоря о средневековом Риме X–XI веков, Грегоровиус отмечает:

«Казалось, Рим вернулся к давно прошедшими временам: так же, как в древности, Рим теперь имел сенат и вел войну с латинскими и тусцийскими городами, которые, в свою очередь, снова соединились вместе, чтобы вести борьбу с Римом.» А в XII веке: «Арнольд (Брешианский — Авт.) излишне отдавался древним традициям» (там же, с. 412, 415). Оказывается, он «восстановил» древнее (считаемое сегодня античным) сословие всадников. Далее, в XII веке папа Александр III «возрождает вновь языческий триумф древних императоров» (там же, с. 503).

«Знаменитое имя Аннибала снова появилось в средневековой фамилии, из которой в течение нескольких столетий выходили сенаторы, военачальники и кардиналы… В XIII веке… римский народ проникся в это время новым духом; как в древности, во времена Камилла и Кориолана он выступил на завоевание Тусции и Лациума. Снова появились на поле брани римские знамена с древними инициалами S.P.Q.R.» [47], т. 4, с. 573 и т. 5, с. 126–127.

Этот список «вновь возродившихся», «воскресших» древних античных традиций, имен, ритуалов и т. п. можно продолжать на многих страницах, что и сделано нами при построении глобальной хронологической карты. Здесь же мы ограничиваемся лишь отдельными примерами.

Единственными первоисточниками по археологии и памятникам средневекового Рима сегодня являются две книги, составленные не ранее XII–XIII веков (там же, с. 544–545). С точки зрения скалигеровской хронологии названия римских памятников, приведенные в этих книгах, часто считаются ошибочными и хаотичными.

Например, базилика Константина названа храмом Ромула (!). Этот факт, кстати, подтверждает обнаруженный нами параллелизм между Константином и Ромулом [416]. Кроме таких отождествлений, средневековые хроники сплошь и рядом вступают в противоречие с принятой сегодня версией истории. Например, Рикобальд утверждает, что знаменитая «античная» конная статуя Марка Аврелия была отлита и поставлена по приказанию папы Климента III (а ведь это уже конец XI века) [47], т. 4, с. 568, комм. 74. Грегоровиус растерянно комментирует:

«Это ошибочно утверждает Рикобальд…» [47], т. 4, с. 568, комм. 74. Какова аргументация? Такова: «Каким образом при таком низком уровне, на котором стояло в Риме тогда искусство, могла быть выполнена подобная работа из бронзы?» [47], т. 4, с. 573.

Хронологические странности, окутывающие эту знаменитую статую, время от времени выплескиваются даже на страницы популярной прессы. «Необычна история конной статуи. Обросшая легендами, она таит в себе немало загадок. Неизвестно, например, кем и когда она была создана, где стояла в древнем Риме… Обнаружена она была в средние века случайно на одной из римских площадей… По ошибке статую сочли за изображение Константина (!? — Авт.)» (См. «Известия», 1980, 16 февраля). Эта точка зрения скалигеровской истории нам хорошо известна. Днем невежественные средневековые монахи якобы уничтожают языческие статуи, книги и т. п., а по ночам тайком восстанавливают статуи и тщательно копируют, переписывают «античное наследие», чтобы донести его сквозь темные века к вершинам Возрождения.

В XIII веке в Риме расцветает искусство, основанное, якобы, на безжалостном разграблении древних античных собраний и трансформации их в средневековые. Например, средневековые римляне использовали для погребений, якобы «античные саркофаги». При этом, согласно трактовке Грегоровиуса, только в конце XIII века начинают появляться новые, оригинальные мавзолеи, уже непохожие на «античные», — в представлении Ф. Грегоровиуса, — а потому с облегчением названные средневековыми. Впрочем, здесь же Грегоровиус удивляется: «В Риме не сохранилось ни одного памятника знаменитых людей первой половины 13 столетия» [47], т. 5, с. 510.

Оказывается, кардинал Вильгельм Фиески, умерший якобы в 1256 году, «лежит в античном (! — Авт.) мраморном саркофаге, рельефы которого изображают римскую свадьбу, — странный символ для кардинала!» Да неужели средневековые кардиналы были настолько бедны, что были вынуждены пользоваться древними саркофагами, выбрасывая из них останки предков? В конце концов, это — кощунство. Здравый смысл подсказывает нам, что все дело в противоречии между нашими современными представлениями о хронологии и подлинными образцами средневекового искусства, объявленного потом «античным, т. е. очень древним».

Очень любопытен сенаторский мавзолей в Арчели. Этот «монумент странным образом, — продолжает удивляться Грегоровиус, — соединяет в себе античную древность со средневековыми формами; мраморная урна с вакхическими рельефами… служит основанием, на котором возвышается украшенный мозаикой саркофаг с готической надстройкой» [47], т. 5, с. 511.

Где жили могущественные роды гвельфской и гибеллинской аристократии в средневековом Риме? Оказывается, в развалинах античных бань! Так вынуждены считать сегодняшние историки, сталкиваясь со странностями скалигеровской хронологии. Вот что сообщает Грегоровиус: «Могущественные роды владели склонами Квиринала и построили свои укрепления вблизи форума времен империи… здесь были… Капоччи, ПОСЕЛИВШИЕСЯ В ТЕРМАХ (в банях! — Авт.) Траяна, и Конти; тогда как вблизи, в термах Константина (! — Авт.), находился четвертый замок Колонна… Гигантские развалины форумов Августа, Нервы и Цезаря легко были превращены (? — Авт.) в крепость и Конти воздвигли ее в виде господствующей над городом цитадели» [47], т. 5, с. 526–527.

Будучи вынужденным следовать скалигеровской хронологии, Грегоровиус, тем не менее, не может не признаться, что никаких подлинных свидетельств существования этой гигантской башни-крепости РАНЕЕ Конти — нет! «Ничто не доказывает, чтобы она стояла уже многие столетия и была только увеличена Конти» (там же). Но ведь отсюда следует, что построил этот замок, по-видимому, сам Конти (как средневековую крепость), а ее «глубочайшую древность» декларировали уже потом, когда скалигеровская хронология стала отодвигать подлинные средневековые строения в глубокое прошлое.

В заключение — одно полезное наблюдение. Многие классические «античные» тексты написаны на пергаменте или папирусе. Причем написаны они ВЕЛИКОЛЕПНЫМ ЛИТЕРАТУРНЫМ ЯЗЫКОМ. С другой стороны, действительно древние тексты написаны корявым, кратким стилем. И это естественно. Лишь со временем примитивный язык шлифуется и становится высоколитературным. Более того, в древности при письме воспроизводились лишь согласные — как костяк слова, а гласные опускали вообще, либо заменяли их мелкими надстрочными значками. Поэтому и возникла так называемая проблема огласовки многих древних текстов, в частности, библейских. То есть, — как вставить «нужные гласные», чтобы восстановить подлинник.

По-видимому, ввиду редкости и дороговизны писчего материала в древности, писцы попросту экономили материал, сокращали текст, оставляя лишь согласные. Возникает естественная мысль — отточенный литературный стиль свидетельствует не только о длительной эволюции культуры, но и доступности писчего материала, чтобы можно было тренироваться в выработке хорошего языка. Например, бумага довольно дешева. Но ведь в античности бумаги не было. Как нам объясняют сегодня, античные классики писали на пергаменте. Насколько же был доступен пергамент?

Для того чтобы приготовить один лист пергамента, нужно (см., например, [141]):

1) содрать кожу с молодого теленка не старше 6 недель или с молодого барашка;

2) размачивать ее до 6 суток в проточной воде;

3) содрать мездру особым скребком;

4) разрыхлить шерсть гноением кожи в сырой яме и золением известью от 12 до 20 суток;

5) ободрать разрыхлившуюся шерсть;

6) проквасить голую кожу в овсяных или пшеничных отрубях, чтобы удалить из нее избыток извести;

7) продубить кожу растительными дубильными экстрактами, чтобы она после высыхания стала мягкой;

8) выровнять неровности, натирая пемзой кожу, предварительно посыпанную мелом.

Это — приготовление КАЖДОГО ЛИСТА пергамента. Все это ставило пергамент (и папирус) на уровень драгоценных предметов, и такое положение сохранялось вплоть до изобретения тряпичной бумаги накануне Эпохи Возрождения.

А теперь откроем труд, например, Тита Ливия.

«Будет ли стоить труда, если я напишу историю римского народа от основания столицы? Этого я хорошо не знаю, да если бы и знал, то не решился бы сказать. Дело в том, что предприятие это, как я вижу, и старое и многими спробованное, причем, постоянно появляющиеся новые писатели думают или принести нечто новое со стороны фактической, или превзойти суровую древность искусством изложения…»

Нас уверяют, что таким слогом были написаны в I веке до н. э. 142 (по другим данным 144!) книги Тита Ливия. Для выработки такого уверенного стиля нужно было, надо думать, написать МНОГО ЧЕРНОВИКОВ. Сколько же пергамента потребовалось для этого!

2. Античный историк Тацит и автор эпохи возрождения Поджо Браччолини

Сегодня считается, что знаменитый «античный» римский историк Тацит жил в I веке н. э. [194], т. 2, с. 203, 211. Самое известное его произведение — «История». В скалигеровской хронологии книги Тацита затем надолго исчезают с поверхности, никому неизвестны и всплывают лишь не ранее XIV–XV веков н. э. Вот что рассказывает нам скалигеровская история.

«У средневековых писателей XI–XIII веков непосредственного знакомства с Тацитом ОБЫЧНО НЕТ, его знают только на основании Орозия… В XIV веке Тацит становится более известным. Рукописью из Монтекассино пользовался (между 1331–1334 гг.) Паулин Венетский… а затем… Боккаччо… Потом она… попала к известному флорентийскому гуманисту Никколи Никколи, а ныне находится в той же Флоренции в Медицейской библиотеке… Наша традиция последних книг „Анналов“ и „Истории“ восходит в основном к этой рукописи. Только одна итальянская рукопись 1475 г., находящаяся ныне в Лейдене, имела, по-видимому, еще какой-то другой источник. С 20-х годов XV века итальянские гуманисты начинают разыскивать рукописи Тацита в Германии. История этих поисков во многом остается неясной из-за того, что обладатели новонайденных текстов нередко утаивали свои приобретения, особенно если они сделаны были нечестным путем. В 1425 г. известный гуманист, папский секретарь Поджо Браччолини получил от монаха из Герсфельдского аббатства инвентарную опись ряда рукописей, в числе которых находилась рукопись малых трудов Тацита… Откуда была эта рукопись — из Герсфельда или из Фульды, — получил ли ее Поджо и когда именно, до конца не выяснено. В 1455 г. она, или копия ее, уже находилась в Риме и легла в основу дошедших до нас рукописей» [194], т. 2, с. 241.

1) По скалигеровской хронологии, Тацит жил якобы в I веке н. э.

2) Однако, в средние века его «История» известна не была.

3) Биография имеющейся сегодня в нашем распоряжении «Истории» реально прослеживается от нашего времени вниз лишь до XIV или всего лишь до XV века н. э.

4) РАНЕЕ XIV ВЕКА Н. Э. О СУДЬБЕ «ИСТОРИИ» ТАЦИТА НИЧЕГО ДОСТОВЕРНО НЕИЗВЕСТНО. А ПОТОМУ ВОЗНИКАЕТ ГИПОТЕЗА, ЧТО КНИГИ ТАЦИТА МОГЛИ БЫТЬ НАПИСАНЫ В ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ КАК ПОДЛИННЫЕ ТЕКСТЫ, РАССКАЗЫВАЮЩИЕ О РЕАЛЬНЫХ СРЕДНЕВЕКОВЫХ СОБЫТИЯХ X–XIV ВЕКОВ Н. Э.

Этим резюме можно было бы и ограничиться. Однако обратим внимание на интересный факт. Процитированный нами из академического издания [194] рассказ о судьбе книг Тацита звучит сдержанно, нейтрально и ничем особенным нас не поражает. Разве что странным ПОЛУТОРА-ТЫСЯЧЕЛЕТНИМ РАЗРЫВОМ между моментом написания книги и ее реальным появлением на свет в XV веке н. э.

На самом деле, за этим сухим текстом скрываются странные обстоятельства, окутывающие находку книг Тацита. Современные историки не любят вспоминать об этих фактах, так как они вызывают много недоуменных вопросов и серьезные сомнения в правильности ДАТИРОВКИ СОБЫТИИ, описанных в книгах Тацита.

Расскажем здесь — что же на самом деле происходило в XV веке.

Следуя работам [280], [337], [8], посмотрим на историю открытия знаменитой «Истории» Корнелия Тацита. Французский эксперт Гошар [280] и английский эксперт Росс [337] независимо друг от друга выступили в конце XIX века с утверждением, будто «История» Корнелия Тацита в действительности написана в XV веке н. э. знаменитым гуманистом Эпохи Возрождения Поджо Браччолини. ДРУГИМИ СЛОВАМИ, ОНИ ОБВИНИЛИ ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ В ПРЕДНАМЕРЕННОЙ ФАЛЬСИФИКАЦИИ.

Публикация работ Гошара и Росса сначала вызвала большой скандал. Затем, однако, будучи не в состоянии возразить что-либо Гошару и Россу по существу, оппоненты свернули дискуссию и окружили их исследование завесой молчания. См., например, хотя бы цитированный нами современный комментарий к [194].

Гошар и Росс проделали действительно замечательную работу.

Сразу скажем, что сегодня, располагая информацией, неизвестной Гошару и Россу, мы не можем согласиться с их выводом, будто «История» Тацита — фальсификат. Из обнаруженных нами фактов и из новой концепции короткой хронологии следует, что «История» скорее всего, является ПОДЛИННИКОМ, но описывающим не какую-то ветхую древность, а реальные события СРЕДНИХ ВЕКОВ.

Но это не означает, что исследование Гошара и Росса утрачивает смысл. Отнюдь нет. Они действительно обнаружили ЯВНЫЕ СЛЕДЫ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУКОПИСИ «ИСТОРИИ» ТАЦИТА. Гошар и Росс ошиблись лишь в одном — в интерпретации их собственного результата. Не подозревая ошибочности хронологии Скалигера-Петавиуса, они расценили вскрытые ими факты как доказательство ПОДЛОЖНОСТИ «Истории». С нашей же точки зрения эти же самые факты могут указывать на XIV–XV века н. э. как на время создания «Истории» — подлинного исторического текста, описывающего события XIV–XV веков н. э.

А теперь посмотрим — в какой атмосфере «обнаруживались» в Эпоху Возрождения «древние» рукописи.

Браччолини считается одним из самых ярких писателей Возрождения XV века. Он — автор первоклассных исторических и моралистических книг. «О богословских вопросах… он умеет говорить языком, который без подписи Браччолини всякий принял бы за язык какого-либо из отцов церкви» [8], с. 358–363. Он — автор археологического руководства к изучению памятников Рима и известной «Истории Флоренции» — труда типа Тацитовой летописи.

«Этот блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими авторами Возрождения… Первую половину итальянского XV века многие находили возможным определять „веком Поджо“… Флоренция воздвигла ему заживо статую, изваянную резцом Донателло» [8], с. 358–363.

«Широкий образ жизни стоил Поджо Браччолини дорого… и заставлял его вечно нуждаться в деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски, приготовление и редактирование списков античных авторов. В XV веке… это была ОЧЕНЬ ДОХОДНАЯ СТАТЬЯ. При содействии флорентийского ученого, книгоиздателя… Никколо Никколи (1363–1437)… Поджо Браччолини устроил нечто вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных, но сплошь — с темными пятнами на репутациях… Первые свои находки Поджо Браччолини и Бартоломее ди Монтепульчано сделали в эпоху Констанцского собора… В ЗАБЫТОЙ, СЫРОЙ БАШНЕ Сен-Галленского монастыря, „В КОТОРОЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ТРЕХ ДНЕЙ НЕ ВЫЖИЛ БЫ“, им посчастливилось найти кучу древних манускриптов:

сочинения

Квинтилиана,

Валерия Флакка,

Аскония Педиана,

Нония Марцелла,

Проба и др.

Открытие это сделало не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху» [8], с. 363–366.

Через некоторое время Браччолини обнаружил фрагменты «из Петрония» и «Буколики» Кальпурния. Обстоятельства всех этих находок не были разъяснены.

Кроме оригиналов Браччолини торговал и копиями, которые сбывал за огромные деньги. Например, продав Альфонсу Арагонскому копию рукописи Тита Ливия, Поджо на вырученные деньги купил виллу во Флоренции.

«С герцога д'Эсте он взял сто дукатов (1200 франков) за письма св. Иеронима, — и то с великим неудовольствием… Клиентами Поджо были Медичи, Сфорца, д'Эсте, аристократические фамилии Англии, Бургундский герцогский дом, кардиналы Орсини, Колонна, богачи, как Бартоломео ди Бардис, университеты, которые в ту пору… либо начинали обзаводиться библиотеками, либо усиленно расширяли свои старые книгохранилища» [8], с. 363–366.

Перейдем теперь к истории открытия книг Тацита.

Основные списки книг Тацита — так называемые Первый и Второй Медицейский списки — хранятся во Флоренции, в книгохранилище, среди директоров-устроителей которого был Поджо. Эти списки, согласно скалигеровской хронологии, являются прототипами ВСЕХ ДРУГИХ ДРЕВНИХ СПИСКОВ ТАЦИТА.

Первое печатное издание Тацита было сделано в 1470 году со Второго Медицейского списка, или в его копии, якобы хранившейся в Венеции, в библиотеке св. Марка. «НО ОТСЮДА ОН ИСЧЕЗ, А МОЖЕТ БЫТЬ, НИКОГДА В НЕЙ И НЕ БЫЛ» [8], с. 366–368.

«Два Медицейских списка… дают ПОЛНЫЙ СВОД ВСЕГО, ЧТО ДОШЛО ДО НАС ОТ ИСТОРИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ТАЦИТА» [8], с. 366–368.

Скалигеровская хронология считает, что Тацит родился в интервале 55–57 годы н. э. «Год смерти Тацита неизвестен» [194], т. 2, с. 203, 211. Таким образом, традиционно предполагается, что Тацит жил в I веке н. э.

Затем его имя исчезает на многие века вплоть до Эпохи Возрождения. Гошар и Росс собрали все упоминания о Таците ранее находки его Поджо в XV веке. Оказывается, этих упоминаний совсем немного, причем носят они весьма общий и неопределенный характер, могут относиться к людям, не имеющим ничего общего с автором «Истории». Таким образом, даже в скалигеровской хронологии, никаких реальных сведений о Таците — авторе «Истории» — ранее XV века попросту нет!

Как же «нашли Тацита»?

«В ноябре 1425 года Поджо из Рима уведомил Никколи во Флоренции, что „некий монах“ предлагает ему партию древних рукописей… в числе их „несколько произведений Тацита, нам неизвестных“» [8], с. 382.

Никколи немедленно соглашается на сделку. Но покупка почему-то затягивается на много месяцев. «Поджо тянет дело под разными предлогами… На запрос Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было… С монахом Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах — его друг, но, будучи в Риме, почему-то не побывал в Поджо… книги в Герсфельде, а получить их надо в Нюрнберге и т. д.» [8], с. 382.

Раздраженный Никколи вытребовал себе «обнаруженный» Поджо каталог книг. И тут неожиданно выяснилось, что «в каталоге никакого Тацита не оказалось»!

«В такой странной волоките недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят 1427 и 1428 годы». Наконец, в 1428 году Поджо извещает Никколи, что таинственный монах опить прибыл в Рим, но — без книги!

«Растянувшись чуть ли не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено, и вокруг него роились странные слухи. Последним Никколи очень волновался, а Поджо отвечал: „Я знаю все песни, которые поются на этот счет… так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно возьму да и припрячу его хорошенько от посторонних“. — Казалось бы, — справедливо замечает Гошар, — самою естественною защитою рукописи от дурных слухов — показать ее всему ученому свету, объяснив все пути, средства и секреты ее происхождения. Поджо, наоборот, опять обещает хитрить…» [8], с. 374–382.

Гошар и Росс обнаружили, что в «много позднейшем издании писем своих к Никколи Поджо, упустив из виду даты переписки своей о Таците 1425–1429 годов, с каким-то задним намерением фальсифицировал даты 28 декабря 1427 года и 5 июня 1428 года в двух вновь оглашенных письмах» [8], с. 374–382.

В этих письмах Поджо просит Никколи выслать ему (!?) другой экземпляр Тацита, находящийся будто бы уже у Никколи. Сопоставляя даты переписки и тексты писем, Гошар утверждает, что этот таинственный «второй экземпляр» есть не что иное, как Первый Медицейский список, обнаруженный, якобы, лишь много лет спустя!

Гошар считает, что «даты писем подложны, сочинены post factum появления в свет Тацита от имени Никколи затем, чтобы утвердить репутацию первого… списка (так называемого Второго Медицейского — Авт.), пошедшего в обиход разных княжеских библиотек, и подготовить дорогу второму списку» [8], с. 374–382.

Сегодняшние историки считают, что эти два списка были обнаружены в обратном порядке.

Амфитеатров (которого мы здесь часто цитируем) писал:

«Изучая историю происхождения Первого Медицейского списка (обнаруженного вторым — Авт.)… нельзя не отметить, что повторяется легенда, окружавшая 80 лет тому назад список Никколо Никколи… Опять на сцене северный монастырь, опять какие-то таинственные, неназываемые монахи. Какой-то немецкий инок приносит папе Льву X начальные пять глав „Анналов“. Папа в восторге, назначает будто бы инока издателем сочинения. Инок отказывается, говоря, что он малограмотен. Словом, встает из мертвых легенда о поставщике Второго Медицейского списка (найденного первым — Авт.), герсфельдском монахе… Посредником торга легенда называет… Арчимбольди… Однако Арчимбольди не обмолвился об этом обстоятельстве ни единым словом, хотя Лев X — якобы через его руки — заплатил за рукопись 500 цехинов, т. е. 6000 франков, по тогдашней цене денег — целое состояние (тут не до хронологии! — Авт.). Эти вечные таинственные монахи, без имени, места происхождения и жительства, для Гошара — продолжатели фальсификационной системы, пущенной в ход Поджо Браччолини. Их никто никогда не видит и не знает, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянную декаду ТИТА ЛИВИЯ, завтра другой из Кореей или Фульды — ТАЦИТА и т. д., — всегда почему-то с далекого, труднодостижимого севера и всегда как раз с тем товаром, которого хочется и которого недостает книжном рынку века» [8], с. 374–382.

Изучение переписки Поджо лишь усиливает подозрения. Авторы писем либо вообще умалчивают о находках, либо приводят взаимоисключающие версии.

«Бейль рассказывает (уже в XVIII веке — Авт.), что папа Лев X так желал найти недостающие главы Тацита, что не только обещал за них деньги и славу, НО И ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ. Удивительно ли, что их поторопились найти? (Тут не до хронологии — Авт.). Итак, обе части Тацитова кодекса одинаково ЗАГАДОЧНЫ ПРОИСХОЖДЕНИЕМ СВОИМ. Гошар предполагает по единству темнот и легенд, их окружающих, что они обе — одного и того же происхождения и общей семьи: что они вышли из римской мастерской флорентийца Поджо Браччолини» [8], с. 374–382.

Гошар и Росс приводят данные, наглядно показывающие изумительную способность Поджо к перевоплощению. Для Поджо латынь — родной язык. «Он пишет не иначе как по-латыни и как пишет! По гибкости подражания — это Проспер Мериме XV века… Когда читателю угодно, Поджо — Сенека, Петроний, Тит Ливий; как хамелеон слова и духа, он пишет под кого угодно» [8], с. 385.

Анализ книг Тацита обнаруживает серьезные расхождения между их содержанием (об истории и географии античного Рима) и принятой сегодня скалигеровской версией древнеримской истории. «Громадный список противоречий приводит и Гастон Буассье… Перечислив множество ошибок (ошибок ли? — Авт.), которые не мог сделать римлянин первого века (в представлении скалигеровских историков — Авт.), Гошар отмечает те из них, которые обличают в авторе ЧЕЛОВЕКА С МИРОВОЗЗРЕНИЕМ И ТРАДИЦИЯМИ XV ВЕКА» [8], с. 387–390.

Это — важный момент. Для Гошара, Росса, Гастона Буассье и других критиков Тацита все это доказывает подложность «Истории» Тацита. Будучи воспитанными на скалигеровской истории, они и не могут иначе трактовать обнаруженные ими противоречия. Для нас же никаких противоречий тут нет. Достаточно предположить следующее: «История» Тацита описывает реальные события XII–XV веков н. э. И Тацит — как автор XV века естественно имеет «мировоззрение и традиции XV века». И обнаруженные историками «промахи» оказываются свидетельствами ПОДЛИННОСТИ «Истории» Тацита, но только при условии, что мы перенесем ее время действия в средние века.

В то же время, Гошар и Росс вскрыли действительно исключительно странные обстоятельства появления на свет «Истории» Тацита. По их мнению, они указывают на подлог. По нашему — на редактирование Поджо подлинного текста «Истории». А может быть, «Тацит» — это просто литературный псевдоним Поджо Браччолини? Он действительно мог описать события античного Рима, происшедшие в XIII–XV веках н. э., опираясь на какие-то подлинные дошедшие до него документы. Судите сами.

«В Лондоне он (Поджо — Авт.) жил, очень обманутый в расчетах на щедрость Бофора… В 1422 году… Пьеро Ламбертески предлагает ему проект какой-то исторической работы, которая должна быть выполнена по греческим источникам и в строгом секрете, в трехгодичный срок, во время которого Поджо будет обеспечен гонораром в 500 золотых дукатов. „Пусть он даст мне шестьсот и — по рукам!“ — пишет Поджо, поручая Никколи сладить это дельце. „Занятие, им предлагаемое, очень мне нравится, и я надеюсь, что произведу штучку, достойную, чтобы ее читали“. Месяцем позже он пишет: „Коли я увижу, что обещания… Пьеро перейдут от слов к делу, то — не только к сарматам, к скифам я рад буду забраться ради работы этой… Держи в секрете проекты, которые я тебе сообщаю. Если я поеду в Венгрию, это должно остаться тайною для всех, кроме нескольких друзей“. В июне… „Будь уверен, что если мне дадут время… я сочиню вещь, которою ты будешь доволен… Когда я сравниваю себя с древними, я опять верю в себя. Если взяться хорошенько, то я ни перед кем не ударю в грязь лицом…“ Где он был затем — неизвестно. По Корниани, в самом деле, зачем-то жил в Венгрии. По Тоннели, приехал прямо во Флоренцию. Состоялась ли его загадочная сделка с Ламбертески, мы также не знаем. Имя Ламбертески исчезает из переписки Поджо, что Гошар объясняет тем условием, что Поджо сам был редактором издания своих писем… Но даже если бы сделка и не состоялась, и дело разошлось, то какой же осадок все-таки остался на дне этого эпизода? А вот какой: Ламбертески предлагал Поджо выполнить какой-то тайный исторический труд. Тайна предполагалась настолько строгою, что Поджо должен был работать в Венгрии, между тем как его предполагали бы все еще в Англии. Для работы этой он должен был изучать греческих авторов… В этой работе ему предстояло состязаться с античными историками, чего он хотел и боялся. И, наконец, весь секрет, которого от него требовали, а он принимал, показывает, что дельце-то предполагаемое было, хотя и литературное, и ученое, но — не из красивых» [8], с. 393 и далее.

Ламбертески имел моральное право обратиться к Поджо с таким предложением, так как Поджо уже был один раз пойман на изготовлении фальсификата. Несколькими годами ранее Поджо выпустил в свет у Никколи «Комментарии Кв. Аскония Педиана».

«Оригинала, с которого были выпущены эти „Комментарии“, никто никогда не видал, а все копии Никколи переписывал тоже с копии, присланной ему Поджо из Констанца. Успех был громадный, хотя… ученый мир быстро разобрал, что дело тут неладно… Успех подложного Аскония Педиана вызвал серию других подлогов от имени того же фантастического автора, но все они были слишком грубы и немедленно разоблачались. Поджо… оказался лишь искуснее других… Прежде чем начать свою аферу с Тацитом, он пробует запродать Козьме Медичи и Леонелло д'Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия — и опять в таинственной обстановке: на сцене дальний монастырь на островке Северного моря, шведские монахи и пр. Тут дело вряд ли шло о подлоге сочинения, но очень могло идти — о подлоге экземпляра. Известно, что Поджо владел ломбардским почерком в совершенстве, а именно такой рукописью он и соблазнял… принцев. Но тут у него дело сорвалось, и затем драгоценный экземпляр исчезает куда-то без вести… Замечательно, что в этот период жизни своей Поджо, столь вообще плодовитый, не пишет ничего своего… Зато он бесконечно много учится, — и систематически, односторонне, видимо, дрессируя себя на какую-то ответственную работу по римской истории императорского периода. Никколи едва успевает посылать ему то Аммиана Марцеллина, то Плутарха, то Географию Птолемея и т. д.» [8], с. 394 и далее.

Гошар считает, что начинал свой подлог Поджо один, но был вскоре вынужден посвятить в это дело и Никколи. Сначала они, вероятно, пустили в обращение так называемый Второй Медицейский список, а Первый придерживали в целях «содрать две шкуры с одного вола». Однако вскоре рынок был испорчен появлением значительного числа разоблаченных подлогов. Поджо не решился рисковать второй раз. Этот Первый список был, вероятно, пущен в обращение его сыном — Джованни Франческо, после того, как он промотал все состояние отца.

Кроме указанных произведений фирма Поджо-Никколи пустила в обращение тексты следующих классических авторов:

полного Квинтилиана,

некоторые трактаты Цицерона, семь его речей,

Лукреция,

Петрония,

Плавта,

Тертуллиана,

некоторые тексты Марцеллина,

Кальпурния Секула и др.

После находки Тацита рынок всколыхнулся. В 1455 году «Энох д'Асколи нашел в каком-то датском монастыре (и снова монастырь, и снова на севере) Тацитовы „Диалог об ораторах“, „Жизнеописание Агриколы“ и „Германию“, язык которых и характер, как известно, значительно разнятся от „Истории“ и „Анналов“… Появились на рынке „Расеиае“, приписываемые Тациту, и подлог был не скоро разоблачен» [8], с. 350–351.

Еще раз повторим — Гошар и Росс настаивали на теории подлога Тацита лишь потому, что верили скалигеровской хронологии. Отказ от нее и перенос событий античного Рима в XIII–XV века н. э. кардинально меняет наше отношение даже к таким событиям, как загадочное участие Поджо в обнаружении книг Тацита.

3. История средневековой Греции и Афин

Ситуация с историей средневековой Греции — значительно хуже, в смысле полноты информации, чем с историей Рима. Как и история других «античных» городов, история Афин характеризуется «древним» расцветом, затем — погружением в темноту средних веков, из которых город начинает всплывать только в середине средневековья, позже Рима.

Грегоровиус писал: «Что касается собственно истории Афин, то его судьбы в эту эпоху (речь идет о средних веках — Авт.) покрыты таким непроницаемым мраком, что было даже выставлено чудовищнейшее мнение, которому можно было бы поверить, а именно, будто Афины с VI по X век превратились в необитаемую лесную поросль, а под конец и совсем были выжжены варварами. Доказательства существования Афин в мрачнейшую эпоху добыты неоспоримые, но едва ли может служить что-нибудь более разительным подтверждением полнейшего исчезновения Афин с исторического горизонта, как тот факт, что потребовалось приискивать особые доказательства ради того только, что достославнейший город по преимуществу исторической страны вообще влачил еще тогда существование» [46], с. 41.

Эти данные о положении Афин в средние века впервые были четко сформулированы Фальмерайером в XIX веке. Чтобы объяснить как-то эту загадочную «катастрофу», — исчезновение великой античной Греции, — он предположил, будто аваро-славяне «вырезали всю древнюю Грецию» [46], с. 41. Однако никаких документов, подтверждающих это «вырезание,» нет [46].

«Начиная с VII столетия, Греция настолько становится безразличной для истории, что имена итальянских городов… гораздо чаще упоминаются византийскими летописцами, нежели Коринф, Фивы, Спарта или Афины. Но и за всем тем, ни единый из летописцев, ни словом не намекает на покорение или на опустошение Афин пришлыми народами» [46], с. 42.

Ф. Грегоровиус пишет: «Город (Афины — Авт.) обезлюдел, обеднел, его морское могущество и политическая жизнь угасли так же, как жизнь и во всей вообще Элладе» [46], с. 2–3. «Славу же за современным (т. е. средневековым — Авт.) городом обеспечивают не столько мудрецы, сколько торговцы медом» [46], с. 22. «На Афины и Элладу теперь спускались более глубокие сумерки» [46], с. 22.

Знаменитый «античный» Парфенон поразительным образом оказывается христианской церковью! «Пресвятая Дева Мария уже начинала победоносную борьбу с Древней Палладою из-за обладания Афинами… Афиняне (в X веке — Авт.) построили красивую церковь и водрузили на ней этот образ (Богоматери — Авт.), который и нарекли Атенайя (т. е. попросту Афина! — Авт.)» [46], с. 24. Более того, историки сообщают: «Предание образу Богоматери придает наименование „Атенайи“ (Афины — Авт.);позднее это же название придается образу „Панагии Атениотиссе“, который в средние века был высоко чтим в Парфеноновском храме» [46], с. 25. Итак, кроме тождества Афина=Богоматерь, мы обнаруживаем, что «античный» Парфенон был посвящен христианской Богоматери-Афине. Как мы начинаем теперь понимать, Афина — это было просто одно из имен Марии Богородицы.

«Благороднейший из всех человеческих городов безнадежно погрузился в мрачнейшую для него византийскую эпоху… Новый Рим на Босфоре начинал взирать все с более возраставшим презрением на падшую руководительницу Грецию, на маленький провинциальный городок Афины» [46], с. 27–28.

«Что касается судеб афинских памятников, то они, в общем, остались в неизвестности… Греки просидели сотни лет, безвестные в истории, под сенью развалин седой своей древности… Некоторые из красивейших древних построек соблазнили афинских христиан переделать их в церкви. Когда именно совершилось это впервые, и когда впервые афинский храм превратился в храм христианский, о том мы ничего не знаем. История афинских церквей очень смутна» [46], с. 29–31.

Об «античном» Парфеноне сообщается следующее: «Христианская религия обратила на свои потребности великую святыню античной богини на Акрополе (Парфенон — Авт.), совсем почти не повредив храма… Во всей истории преобразования понятий античных верований и святынь в христианские не найдется ни одного примера такой легкой и полной подстановки, какая постигла Палладу Афину, замещением ее Пресвятой Девой Марией… Афинскому народу не потребовалось даже менять прозвища для своей божественной девственной покровительницы, ибо и пресвятая Дева Мария ими теперь именовалась Parthenos» [46], с. 31.

Средневековые Афины впервые появляются на исторической арене, после якобы многих столетий небытия, как небольшое византийское укрепление, «восстановленное», якобы, Юстинианом еще в VI веке н. э., на территории, сплошь заселенной аваро-славянами. Никаких следов «древних греков-эллинов» здесь еще нет и в помине. Вообще весь «Акрополь превратился в святыню Пресвятой Девы Марии» [46], с. 36. «Мы не имеем фактических доказательств в пользу существования в Афинах ни школ, ни общественных библиотек. Тот же мрак покрывает гражданское устройство города Афин в данную эпоху» [46], с. 48.

Почему «улетучилась классическая мысль» из Греции? Куда исчезли «классические греки»? Почему исчез знаменитый «античный» военно-морской потенциал Афин, «возродившийся», между прочим, в XII–XIII веках в крестоносную эпоху? Документы указывают, что византийцы не были гонителями наук, нет сообщений о действии инквизиции. «Закрытие» знаменитой Академии в Афинах происходит, как растерянно говорит Грегоровиус, «бесшумно» [46], гл. III.

Сам термин «эллины» появился в достоверной истории очень поздно: «ТОЛЬКО В XV СТОЛЕТИИ Лаоник Халкокондил, родом афинянин, присваивает опять (якобы, через много сотен лет небытия — Авт.) за своими земляками наименование „эллинов“» [46], с. 51.

Действительно ли в Греции ославянились в средние века первоначально населявшие ее эллины, — как утверждает скалигеровская история, — или, напротив, эллинизировались в позднее средневековье жившие здесь ранее аваро-славяне? Теории об «ославянении древних греков» покоятся лишь на догадках. А с другой стороны, византийский историк X века Шафарик прямо пишет: «И теперь также почти весь Эпир и Эллада, Пелопоннес и Македония населены скифо-славянами» [46], с. 54, также комм. 5. Грегоровиус добавляет: «Ввиду подобных свидетельств со стороны византийцев, ославянение древнегреческих земель следует принять за исторический факт» [46], с. 54–55.

СЛАВЯНСКИЕ НАЗВАНИЯ ГОРОДОВ, РЕК, ГОР И Т.П. ГУСТЫМ СЛОЕМ ПОКРЫВАЮТ ВСЮ ИСТОРИЮ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ГРЕЦИИ. Например, Волгаста, Горицы, Границы, Кривицы, Глоховы, Подагоры и т. д. [46]. И только начиная с XIII–XV веков, постепенно появляются греко-эллинские названия, объявленные затем, в XVI–XVII веках, «очень древними».

Только якобы в VIII веке Греция впервые (!) выступает на реальную политическую арену, как страна мятежей и смешанного, более чем полуславянского населения [46], с. 62–63. И, тем не менее, опять «после падения императрицы Феофано, Афины, как и прочая Эллада, настолько сходят со сцены истории, что затруднительно даже отыскать где-либо самое упоминание этого города… Единственно Пелопоннес, где славяне всего прочнее утвердились, давая повод византийцам по этой именно причине вмешиваться в греческие дела» [46], с. 66.

О Греции VIII–X веков, даже в скалигеровской истории, фактических данных поразительно мало. Ф. Грегоровиус откровенно пишет: «Ни история, ни предание не нарушают для нас безмолвия, окутывающего судьбы достославного города. Это безмолвие настолько непроницаемо, что тот, кто исследует следы жизни (! — Авт.) знаменитого города в описываемые столетия, радуется, словно открытию, когда натыкается хотя бы на ничтожнейшие данные, вроде приводимых в „житии“ св. Луки о том, что чудотворец посетил Афины» [46], с. 74, 76.

Только начиная с XV века Греция и Афины выступают «из мрака».

Особую роль Греция приобретает в эпоху крестовых походов, якобы в XII–XIII веках. Обладая хорошим портом и находясь в союзе с Венецией, — кстати, есть много оснований отождествлять Венецию с Финикией, см. [416], [438], — Афины выдвигаются на одно из первых мест. Важно, что в Греции «лишь начиная с 1600 года (! — Авт.) хронологические даты показываются в христианской эре и притом арабскими цифрами» [46], с. 100–101.

«Влияние времени и погоды сильно затруднили разбор этих скудных надписей… они не проливают даже света на историю города Афин в века христианства… Исследователь средневекового прошлого города Рима в этом отношении оказывается в несравненно выгоднейшим положении (о Риме мы уже говорили — Авт.). Высеченная на камне летопись мертвецов в Афинах совершенно отсутствует» [46], с. 101. «Немногие надгробные камни, один-другой саркофаг без всякой статуи, да несколько надписей — вот и все, что в Афинах осталось от прошлого (не считая т. н. „античных развалин“ — Авт.)» [46], с. 101.

Об Афинах XII–XIV веков в скалигеровской истории существует несколько противоречивых версий. Согласно одной, город, да и Греция в целом, по-прежнему окутаны непроницаемым мраком. Согласно другой версии, в этот период Афины начинают постепенно приобретать значение крупного культурного центра. В Афинах учились, например, английские ученые [46], с. 111. Крестовые походы были не только крупными религиозными и военными мероприятиями, но и важными светскими событиями. В числе руководителей походов — высшая знать Европы. См. списки имен в [46].

На территории Греции эти походы создали мозаику феодальных государств, роль которых оценивается сегодня преимущественно с негативной точки зрения. Считается, что грубые и невежественные завоеватели похоронили великое греческое наследие. А с другой стороны, тот же Грегоровиус, — только что обвинивший крестоносцев в варварстве, — неожиданно сообщает: «Новую историю для нее (Греции — Авт.) открыли именно латины, и новая история эта оказалась почти такой же пестрой, как древняя» [46], с. 138.

«Венецианские нобили, жаждавшие приключений, пустились в греческие моря, изображая из себя аргонавтов XIII века (описанных позже в „античных“ поэмах XIV–XVI веков — Авт.)» [46], с. 150. Хотя история франкских крестоносных государств в Греции XII–XIV вв. известна с большими пробелами, тем не менее «то было время, когда сказки и предания превращались в действительность… Княжеский двор Готфрида II Вилльгардуэна… даже на Западе слыл за школу самых утонченных нравов» [46], с. 167, 182. В Фивах и Афинах осели генуэзские купцы, и между ними и венецианскими купцами развернулась плодотворная конкуренция. Это было время бурного расцвета литературы и искусства… от которых, впрочем, почему-то практически «ничего не осталось» [46].

По-видимому, именно период XIII–XV веков является эпохой «античной Греции», завершившейся в 1453 году падением Византийской империи в результате завоевания османами. «Положение франкских государств в Греции в начале XIV столетия вообще может быть названо благоприятным… Латинцы… развили там блестящую рыцарскую жизнь, и доказательством тому служит… парламент… в мае 1305 г. в Коринфе… На перешейке, где в древности в священной сосновой роще происходили игры Посейдона, рыцари ломали копья в честь прекрасных женщин» [46], с. 188(34).

Важно, что франкские бароны «снабжали свои постройки ГРЕЧЕСКИМИ (! — Авт.) надписями» [46], с. 204–205. Скалигеровские историки сами отмечают множество «параллелей» между средневековыми событиями в Греции и «античными». Мы не в состоянии привести здесь этот список, поскольку он требует предъявления обширных последовательных таблиц, составленных нами при изучении скалигеровской хронологической карты. Вкратце эти таблицы приведены в книгах [416], [438], [433]. Здесь же укажем только один пример.

Историк Рамон Мунтанер, современник Данте, сообщает о следующем событии, не подозревая, что тем самым он резко противоречит скалигеровской хронологии и истории. Впрочем, установленной уже после него, в XVI–XVII веках. «На мысе Атраки в Малой Азии находилась одна из троянских застав, недалеко от острова Тенедоса, куда обыкновенно… отправлялись знатные мужчины и женщины Романии… для поклонения божественному изваянию. И вот однажды Елена, супруга герцога Афинского, отправилась туда в сопровождении сотни рыцарей на поклонение, ее приметил сын троянского короля Парис, умертвил всю ее свиту, состоящую из 100 рыцарей, и похитил красавицу герцогиню» [46], с. 188 (6). Обращаясь к хронологической карте на рис. 32, мы видим, что средневековый оригинал знаменитой «античной» Троянской войны на самом деле расположен в середине XIII века н. э.

Важно, что историей франкских государств в Греции впервые занялись только в XIX веке н. э. В. Мюллер сообщает: «Эти архивы дают нам лишь скелет той романтической драмы, театром которой была Греция в продолжении 250 лет (XIII–XV веков — Авт.)».Цит. по [141], т. 4, с. 750. В XII веке «античный» храм Парфенон действует, оказывается, как латинский храм афинской Девы Марии, «словно только что построенный». Цит. по [141], т. 4, с. 805. Как будто двойник (!) знаменитой «античной» статуи языческой «Афинской Девы, работы Фидия», — исчезновение которой оплакивается в скалигеровской истории, — в средневековом Парфеноне стоит знаменитая статуя католической Девы Марии. Статуя была создана в XIII веке. В XIII веке стоит и действует, — и также как будто только что построенный, — другой «античный храм», посвященный Деве и называемый теперь «античным Эрехтейоном». И так далее. См. аналогичные примеры в [141], т. 4.

Ф. Грегоровиус пишет: «При дворе Феодора II жил знаменитый византиец Георгий Гемист (Плетон), воскресший античный эллин… фантастический почитатель древних богов» [46], с. 308–309. Как сообщают историки, именно в это время начала впервые расцветать «эллинская идея», призывавшая средневековых греков к единению против завоевателей османов [46].

Началом археологии в Афинах был 1447 год, то есть XV век! В городе появляется Кириак из Анконы. Он первый «ввел мир афинских развалин в область западной науки» [46], с. 331. Он составил первый каталог надписей и местных названий памятников. Но документы эти погибли [46], с. 339, и современные историки знакомы с данными Кириака только по пересказам его труда у позднейших авторов XV–XVI веков. «С течением времени первоначальное название большинства античных памятников афинских, от которых во многих случаях оставались одни развалины, было забыто… фантазия любителей древности… постаралась связать их с именами выдающихся мужей прошлого» [46], с. 340–342.

Остатки Олимпиона назывались в те века базиликой, «так как, — говорит Ф. Грегоровиус, — НИКТО НЕ ЗНАЛ (! — Авт.), что это — развалины некогда всемирно известного храма Олимпийского. Кириак называет эти громадные развалины… дворцом Адриана, как называли его сами афиняне (которые, следовательно, ошибались, и только позднейшие историки выяснили истину и „поправили“ якобы невежественных жителей Афин. — Авт.)…

Еще в 1672 г. Бабин не знал, где находится в Афинах храм Зевса… Через несколько лет… Спон был в таком же недоумении…

В развалинах Стои усматривали дворцы Фемистокла или Перикла;

в стенах Одеона Ирода Аттика — дворец Мильтиада,

в других развалинах неизвестных строений — дома Солона, Фукидида и Алкмеона.

Еще в 1647 г… Поэнтелю показывали древние развалины дворца Перикла, а башню ветров называли гробницей Сократа.

Воспоминание о Демосфене было связано с памятником Лизикрата… Этот памятник хорега… назывался… фонарем Демосфена…

Академия, Лицей, Стоа и сады Эпикура… исчезли бесследно.

Во времена Кириака Академией называли какую-то группу базилик, или больших развалин, место которых теперь определить невозможно…

Показывали также „дидаскалион“ Платона „в саду“; кажется, это была одна башня в садах Ампелокипи… Ходили россказни о школах некоего Кайсарини на этой горе…

Лицей или Дидаскалион Аристотеля помещали в развалинах театра Дионисия…

Стою и школу Эпикура переносили даже на Акрополь, в те большие строения, которые представляют собою, вероятно, часть Пропилеев, а храм Нике, кажется, принимали за… школу Пифагора» [46], с. 340–342.

Мы прервем цитирование. Список этот занимает несколько страниц.

Картина АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО ХАОСА и путаница в истории города Афин совершенно ясна. И все это происходит в XVI–XVII веках н. э.!

В 1453 году пала Византия. Последние франки некоторое время еще защищали Акрополь, однако, османский полководец Омар, взбешенный упорным сопротивлением этой сильной крепости, приказал начать АРТИЛЛЕРИЙСКУЮ БОМБАРДИРОВКУ (!) Акрополя и его окрестностей, в результате чего Акрополь, его храмы и т. д. были превращены в развалины [46]. Это мощное разрушение, уничтожившее многие прекрасные памятники эпохи XIII–XV веков, создало на территории Афин груды развалин, объявленные затем «античными».

После османского завоевания в XV веке Афины снова, — ив который раз, — погружаются во мрак. «Вообще историк Афин и Греции во время турецкого владычества имеет перед собой задачу столь же трудную, сколь неутешительную. Он видит перед собой пустыню» [46], с. 362.

«Запад… примирился с падением Греции и почти совершенно забыл ее… Уже в 1493 г. немецкий гуманист в своей хронике ограничился заметкой: „город Афины был славнейшим городом в области Аттики. От него остались лишь немногие следы“» [46], с. 364–365.

Дошло до того, что в XVI веке «потребность науки иметь точные сведения о судьбе славного города нашла себе, прежде всего, выражение в вопросе: вообще, существуют ли Афины? Этот вопрос поставил один немецкий филэллин, Мартин Краус… Он обессмертил себя этим… Мартин Крузиус… вновь открыл Афины. В 1573 г. он обратился с письмом к Феодосию Зигомале, канцлеру патриарха константинопольского, прося сообщить ему, правда ли, что мать всякого знания, как утверждают немецкие историки, не существует, что город Афины исчез с лица земли, а на месте его осталось лишь несколько рыбачьих хижин.

Ответ просвещенного византийца вместе с позднейшим письмом аканранца Симеона Кабасилы… были первыми точными сведениями, успокоившими немецкого ученого насчет существования города; они бросили первый слабый свет на состояние его памятников и растительную жизнь его народа» [46], с. 364–366. В котором, по уверению скалигеровской истории, живет, тем не менее, предание о том, что Парфенон был воздвигнут знаменитыми архитекторами Иктином и Калликратом при знаменитом ораторе и полководце Перикле, вожде демократической партии, возникшей в Афинах якобы еще в V веке до н. э. и умершей вместе со своим вождем от чумы якобы в 429 году до н. э. Правда — неизвестно, в каком месяце.

Научная Афинская археология началась ТОЛЬКО В XVII ВЕКЕ, — то есть когда уже была создана хронология Скалигера, — трудами голландца Жан де Мэра [46], с. 366. Тем не менее, «даже в 1835 г. один немецкий ученый… высказал мнение, что после Юстиниана на месте Афин была в течение четырех столетий необитаемая пустыня. Сравнительно с изучением города Рима, археология Афин запоздала века на два» [46], с. 364–366. «Только непосредственным знакомством мог быть разрушен упорно державшийся в Европе предрассудок, будто Афины не существуют: это была заслуга французских иезуитов и капуцинов. Первые появились в Афинах в 1645 г.» [46], с. 366.

Во второй половине XVII века французские монахи составили первые (!) планы города. Только с того момента и начинается непрерывное и более или менее научное изучение Афин, причем в обстановке, когда скалигеровская хронология уже в основных чертах создана, и датирование памятников Греции производилось уже с опорой на искаженную хронологию Рима, что привело к искусственному удлинению истории Греции.

4. Намеренно ли удлинена история древности?

Мы не согласны с гипотезой Н.А. Морозова, будто большинство произведений «античности» являются ни на чем не основанными литературными фантазиями писателей Эпохи Возрождения. Этот тезис, сформулированный в [141], вызвал справедливую критику оппонентов.

Наша позиция иная. Как показывают результаты применения новых методик датирования, практически все дошедшие до нас древние документы основаны на древних, возможно утраченных подлинниках. Эти древние подлинники были написаны отнюдь не в целях введения в заблуждение будущих историков, а в целях фиксации реальных событий. Однако подавляющее большинство этих древних оригиналов было либо уничтожено, либо подвергнуто тенденциозному редактированию в XVI–XVII веках в эпоху создания скалигеровской хронологии. Те же немногие подлинные свидетельства древности, которые счастливо избежали такого редактирования или переписывания в свете «правильной хронологии Скалигера», сегодня воспринимаются историками как фальсификаты или «невежественные документы».

В книгах [416], [429] — [438] мы приводим примеры того, наша новая хронология снимает обвинения в фальсифицированности с многих старых документов. Например, с известного Константинова Дара, с Дара Александра Македонского и т. п. Другими словами, многие документы, считаемые сегодня фальсификатами, оказываются подлинниками, абсолютно естественно укладывающимися в новую версию короткой хронологии. Это относится, по-видимому, и к «Привилегиям», данным Цезарем и Нероном средневековому австрийскому герцогскому дому. См. выше. По нашему мнению, ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ ОПИСАННЫЕ В ДРЕВНИХ ДОКУМЕНТАХ СОБЫТИЯ ИМЕЛИ МЕСТО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ДРУГОЙ ВОПРОС: ГДЕ И КОГДА? Именно в этом последнем вопросе и произошла хронологическая и географическая путаница. А также — намеренные искажения, приведшие к «удлинению истории». Причиной послужили как естественные хронологические ошибки так, вероятно и целенаправленное «редактирование истории» в XVI–XVII веках.

1) Подавляющая часть дошедших до нас документов, говорящих о событиях ранее XVI века н. э., основана на старых подлинниках. Однако почти все эти подлинники прошли через фильтр тенденциозного редактирования в XVI–XVII века. Сегодня их интерпретация и прочтение неоднозначны. Изменение хронологии изменяет и их прочтение, понимание.

2) Некоторые ошибки в хронологии были непреднамеренными. Пример такой ошибки — перенос жизни Христа из XI века н. э. в I век н. э., то есть на тысячу лет вниз.

3) Некоторые искажения средневековой истории ранее XVI века н. э. были преднамеренными и граничили с фальсификацией. Об этом мы рассказываем в наших книгах [416], [429] — [438]. См., в частности:

Г.В. Носовский, А.Т. Фоменко. НОВАЯ ХРОНОЛОГИЯ И КОНЦЕПЦИЯ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ РУСИ, АНГЛИИ И РИМА. (Факты. Статистика. Гипотезы).

Г.В. Носовский, А.Т. Фоменко. ИМПЕРИЯ. РУСЬ, ТУРЦИЯ, КИТАЙ, ЕВРОПА, ЕГИПЕТ. НОВАЯ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ХРОНОЛОГИЯ ДРЕВНОСТИ.

Г.В. Носовский, А.Т. Фоменко. БИБЛЕЙСКАЯ РУСЬ. РУССКО-ОРДЫНСКАЯ ИМПЕРИЯ И БИБЛИЯ. НОВАЯ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ХРОНОЛОГИЯ ДРЕВНОСТИ.