Вы хотите стать звездой?

Стакановцы

— Добрый вечер, дамы и господа, леди и джентльмены, сэры и сэрихи. Меня зовут Роман Трахтенберг, и моя фамилия переводится совсем не так, как вы подумали... — начал я с приветствия, отработанного за много лет.

Когда выходишь на сцену, в первую очередь нужно поздороваться, представиться и представить партнера, вместе с которым придется вести программу. Вообще, конечно, лучше работать без партнера, в одиночестве. Но сегодня выбирать не приходится. Я ведь не на сцене своего клуба, а на частной вечеринке, устраиваемой владельцами «заводов-пароходов» и их нерядовыми друзьями. Заказчики вечеринки захотели, чтобы вместе со мной на сцене была Машенька Малиновская. О ней я мало чего знаю, ну да какая разница. Люди заплатили немалые деньги и хотят, чтобы им было весело.

— Сегодня вечером мы работаем вместе с Манькой Малиновской! — весело сообщаю публике и поворачиваюсь к девушке: — Манечка, скажи что-нибудь.

Секундная пауза, во время которой моя... гм «коллега» набирает в легкие воздух. И в зале вместо «здрасти» раздается романтическая фраза: «Пошел на х...!»

От неожиданности публика замолкает. Многие подняли головы, оторвавшись от стаканов. Такого поворота событий никто не ожидал.

— Машенька, ты обалдела? Ты чего в микрофон материшься? — Меня, конечно, матом не удивить. Я тоже так умею, еще и похлеще. Только оскорблять- то зачем.

— Пошел на х...! — еще раз «изысканно» подрезает она.

Одного взгляда на «теледиву» хватает, чтобы понять, насколько Машенька пьяна: густо накрашенные глазки совсем остекленели, жирно намазанный ротик скривился, напудренный носик съехал набок. Интересно, что человек может сказать в таком состоянии?

— Я рада вас приветствовать! Я с вами! Давайте зажигать! — вопит она в микрофон текст, заимствованный, наверное, у диджеев подростковых вечеринок. И снова поворачивается ко мне: — Пошел на х...!

Публика под такой призыв «зажигать» не спешит, здесь все давно выросли из школьной формы. Им интереснее, как буду реагировать я. А уж про грудастых блондинок столько сказано в мировом фольклоре: из-битый персонаж. А эта еще и пьяная.

— Манечка, ты не пей больше. М-да, лично я знаю три стадии опьянения женщины. Первая, когда она кокетливо хихикает: «Какая я пьяная! Какая я пьяная!» Вторая, когда она заявляет: «Кто, б...я, пьяная?!» И третья, когда на вопрос таксиста, куда ехать, она отвечает: «А тебя это е...ет?» — комментирую я состояние Малиновской.

Не новый, но эффектный анекдот неизменно вызывает смех. А сейчас он еще и подкреплен «наглядным пособием». Неудивительно, что в зале заржали и зааплодировали.

Маня гневно поворачивается ко мне, судорожно открывает ротик, но сказать ничего не может. Ничего остроумного не приходит в ее светлую голову. Девушка даже в принципе не способна на какие-либо пикировки на сцене (если текст заранее ей никто не подготовил), а своих заготовок у нее нет, так что повернуть разговор в выгодную для себя сторону она не в силах. Однако это не мешает ей считать себя звездой разговорного жанра и запрашивать за свое появление огромненькие суммы.

— Да это шутка была, Манечка. Смотрите, я говорил, что бабы не понимают юмор. И вот показательный пример, Маша шутку не догнала, хотя мы с вами все поняли.

Осматриваю зал. Если там слишком много баб (особенно таких, которых я называю «пи...да на цыпочках»), они могут помешать работе по моральному перевоспитанию зазвездившейся особы. Бабам кажется, что если на их глазах так прикладывают одну из них, то наносят оскорбление всему их бабскому отродью, и они начинают перекрикивать ведущего, срывая выступление. Но сегодня, оглядываясь, вижу, что все на моей стороне. Ну, тогда — держись!..

Манечка, ожидавшая, что станет звездой вечеринки, действительно стала ею. Но в ином ракурсе. И потому естественно озверела. В перерыве принялась пугать меня тем, что в зале находится ее любовник, который за нее убьет. Беда всех слабых людей — когда нечем крыть, они начинают угрожать. Только я-то никого не оскорблял, лишь подшучивал — разница большая. И я ее четко знаю (иначе меня бы давно не было в живых). Потому, едва поднявшись после перекура на сцену, честно выложил публике: «Меня обещают убить!»

— Рома, не бойся, мы с тобой! — завопили в зале. — Продолжай!

К сожалению, завершить начатое было уже невозможно. Красавица растворилась где-то среди столиков с дорогущим пойлом и х... она забила на работу. Не царское это дело! Ну а меня, конечно, никто в тот вечер не убил. Более того, случилось неожиданное: как выяснилось, Малиновскую даже наняли для того, чтобы мне было, кого обсирать. По мнению заказчиков, мне нужен объект, на котором удобно оторваться. Красивая, сисястая блондинка-Барби подходила как нельзя лучше. А она еще и оказалась хорошей марионеткой, подыграла — задираться начала первой. Ну как было не ответить?! В принципе — старый прием, двое клоунов, один бьет другого. Только сейчас он приобрел особую актуальность. Девочка ведь уверена, что она звезда. А всем хочется назвать ее словом, которое хорошо рифмуется со звездой.

Гости остались очень довольны.

Глупо думать, что туда заявились одни садисты, которым приятно видеть, как задирают неспособную отбиваться тетку. Ничего подобного! Просто, к счастью, там находились не совсем дурные люди, которые видят КТО ЕСТЬ КТО. Видят и не отказывают себе в удовольствии донести до этого человека правду. Почему нет, если российский шоу-бизнес переполнен случайными мальчиками и девочками. Они попали в телевизор и уверены, что являются самыми умными, самыми красивыми, и т. д. и т. п. А всем остальным, более здравомыслящим гражданам постоянно хочется спросить, и с чего им такое в голову взбрело?

...Домой отправился только под утро. Ехал и мысленно все возвращался к началу вечеринки... Ведь не в первый раз попадаю в подобную ситуацию. Так, однажды я должен был работать на небольшой, но очень «нажористой» пьянке. Пригласили меня, Петьку Подгородецкого и группу «Динамит», которую, впрочем, еще надо было найти. Искать ее поручили мне, и я начал звонить Айзеншпису. Тот, будучи умным и тертым калачом, отказался везти группу, не переговорив вначале с заказчиком. «А чего с ним говорить? Цена вас устраивает, в чем проблема?» — пытался я отмазать клиента от странно-назойливого продюсера. Но не рассчитал его хватку. В итоге, он путем долгих и нудных упреков в «нечистоплотности» и «зарабатывании на кем и его светлом имени денег» принудил меня выдать телефон олигарха, устраивающего праздничную феерию, и сам чрезвычайно ловко вдул миллионеру своего подопечного Диму Билана и какую-то второсортную группу. Пусть они никому не сдались на празднике жизни, зато заработок Айзеншписа увеличился сразу на триста процентов (а только это для продюсера и главное!).

...И фигня, что гости, взятые на измор «замечательными» певцами, не удирали с тусовки только из вежливости к хозяину дома. Они вежливо слушали всех музыкантов.

Наконец, Димочка — «гвоздевое завершение программы» — закончил выть на сцене и уселся за стол рядом со своим боссом, который с удовольствием облизывал дорогое мороженое. Билан уставился на шефа влюбленными глазами. Картина маслом: Айзеншпис лижет. Билан глотает слюни. Айзеншпис лижет. Билан сглатывает... Томно вздыхает... Ну, твою мать! Смотрю на лица мужиков, понимаю, что сейчас всех начнет тошнить. И ситуация будет, как в том анекдоте: «А что это у вас салатик "оливье" под столом?» — «Ой, извините. Вырвалось». Интуиция меня не подвела, и вскоре хозяин дома стал шептать мне на ухо:

«Рома, ну давай. Подколи их, а то вспоминать нечего будет!»

Мне и самому давно хотелось начать, но все повода не было. Дом чужой, мы просто нанятые артисты. Ну а раз дают повод...

— Предлагаю тост за всех хороших артистов, украсивших собою этот вечер, и за тех, кто им заплатил... А много ли надо хорошему артисту? Может, только пососать у продюсера... его мороженое.

— Ой, Рома, что ты такое говоришь? — притворно возмущается хозяин дома, а под столом сует мне в руку пачку стодолларовых купюр. Гости тихо угорают. У вечеринки появляется новый и очень жизненный повод для веселья, посмотреть, кто как отреагирует. Что будет дальше?

— Трудно нам, артистам. Про шоу-бизнес чего только не говорят: будто там все голубые. Но к присутствующим здесь это конечно не относится. Да, Дима?

— Да-а, — говорит разомлевший Билан. Он даже не понимает, что происходит.

Понимает его продюсер, но ему по барабану. Он даже улыбается, все равно ведь он-то своего добился: покупателя развел как хотел. А я... ведь даже не прямо в лоб говорю. Ну, в конце концов, если он и обидится, отмажусь. Скажу, что люди сами просили. Даже денег дали. Клиенты же платят, чтобы их веселили.

Ну а то, что слегка поглумились?.. Может, оно и не так грешно. В основном, богатые люди — это нормальные, добрые люди. Которые просто хотят, чтобы на празднике всем было весело. И если в какой-то момент им становится скучно, они решают развлечь себя сами. А что им делать, если приглашенные артисты не справляются с поставленной задачей?!

Как-то раз я даже наблюдал шутливую драку между именинником и музыкантом из кабацкой группы. Группа эта вышла выступать уже после звезд, когда гости упились, и им было мало дела до музыки. Дело про-исходило в три утра: я приехал на день рождения из своего клуба, где отработал программу, а до своего клуба уже успел выступить здесь. Именинник очень просил вернуться назад, я не мог отказать ему, хотя подозревал, что гости будут уже никакие. И почти не ошибся. Войдя в зал, увидел картину маслом. Именинник, стоя возле сцены, бил пюпитром по голове солиста группы, приговаривая: «Фальшивишь, гад! Фальшивишь!»

Бил, впрочем, по-доброму. Как равного. Хотя сцена все равно выглядела странновато. Я так вообще ошалел и подошел к музыканту, едва тот освободился от экзекуции.

— А чего ты позволяешь себя бить?

— А какая разница? — пьяно удивился солист, — Он же все равно потом дает денег.

А возмущенный именинник тем временем уже сам взялся настраивать гитару. Дешевый китайский инструмент и не думал настраиваться.

— Хреновая гитара! Не строит, — заметил он.

Веселуха продолжилась разбиванием гитары, после чего «обидчик» выделил музыканту тысячи три долларов на новую. Учитывая, что старая стоила шестьсот, всем в тот вечер было весело и хорошо...

В общем, иногда поглумиться над ближним — бывает не страшно, если ближний не внакладе. Самое главное — не перегибать палку, а то результат выйдет печальный. Впечатление испортится не только у артистов, но и у гостей. Никто не любит издевательства человека над человеком. И в то же время, если каких- нибудь «звездищ» со съехавшей крышей чьи-то подколки слегка отрезвят — это очень даже неплохо!

— Вот это да! Ха-ха! Надо делать! — Заказчик покатывался от смеха, когда я рассказывал ему о том, какие необычные шоу можно провести на его день рождения. Мужик оказался очень продвинутым, с чувством юмора и быстро включился в суть предлагаемого.

А я впаривал ему свою давнюю идею — альтернативный конкурс красоты. Собрать для участия в нем самых страшных жаб, которых удастся найти, и еще каких-нибудь экзальтированных особ и устроить среди них конкурс талантов, типа «А ну-ка, девушки!» Пусть бы подготовили небольшие концертные номера, я бы подготовил для них каверзные вопросы и задания. Причем бабы должны выступать голыми. Не потому, что мы такие извращенцы. Просто изначально, когда конкурсы красоты только появились в Америке (во времена сексуальной революции), участницы должны были выходить в чем мать родила.

И конечно, предполагалось, что зрители включатся в игру и выберут самую лучшую, т. е. неподражаемую. На том и порешили. Он выдал мне гонорар и уехал домой в предвкушении веселухи, которую за его денежки ему должны обеспечить. А я сел разгребать навалившиеся в связи с конкурсом проблемы. Первая и самая основная — где найти участниц? Ведь идея конкурса еще и потому так долго оставалась нереализованной, что завязана на большое количество человек.

— Участниц найду я! — В герои-добровольцы вызвался один неприятный юноша. Юноша сей являлся посредником между мною и заказчиком вечеринки. Именно о таких «мальчиках», как он, рассказывалось в главе «Дармоеды» (название, говорящее само за себя, потому повторяться о том, кто они такие, не буду).

«Ну, в конце концов, — рассудил я, — раз «паренек» изо всех сил рвется заработать — пусть трудится!»

Самым главным условием кастинга было — НЕ брать профессионалок, т. е. стриптизерок. А то получится не конкурс, а самый обычный стриптиз-клуб. А я хотел чего-то неадекватного. Бабы должны быть: веселыми, разными по возрасту и комплекции, при этом суметь коротко рассказать о себе и подготовить небольшой эстрадный номер на самодеятельном уровне. Что не так сложно, как кажется. За два двухминутных выхода каждая получала сто долларов. Да плюс за три призовых места накидывалось сверху сто, двести и триста баксов соответственно. Типажи предполагались разные: например, толстуха, негритянка, близняшки, старушка-веселушка (мне рассказывали о какой-то совсем пожилой, но оригинальной особе — «Альтернативной мисс Вселенная»), да и мало ли кого можно найти, если подойти к делу серьезно.

— Я всё понял! Ты же работаешь с профессионалом! Найду! — клятвенно заверил парубок.

На секунду мне даже показалось, что в его глазах и вправду светится понимание. Но, к сожалению, или к счастью, червь сомнения насчет его способностей подтачивал мою уверенность, и я на всякий случай звякнул знакомой журналюге Лене Ч. Она долгое время работала в желтой эротической прессе и имела телефонную базу как тихо, так и буйно помешанных персонажей эротических тусовок, которых можно использовать при нужде. Пусть соберет, кого сможет. Лучше перебор «артисток», чем нехватка.

Решив так, я улетел отдыхать. Ведь до дня рождения оставалось еще три недели. Целых три недели большой срок. Именно потому я надеялся, что дармоедушка сумеет справиться. Надежды юношей питают... Мой «протеже» пошел по пути наименьшего сопротивления. Решив, раз бабы нужны голые — надо их искать по стриптиз-клубам. И по приезде в Москву меня ждал неприятный сюрприз... десяток неликвидных танцовщиц стриптиза. Тощие красавицы отличались одна от другой только цветом волос и трусов. Да и трусы они снимать при мне стеснялись, сказав, что снимут потом: на конкурсе.

Какой на фиг потом?!!! Какой на хер конкурс?!!! НА Х...Й!!!

— Девочки как на подбор! — заявил самодовольный дурак.

Еле сдержавшись, решил звонить товарищу Ч.

— Как дела?!

— Ну, есть одна «девочка» Ирочка, — рассказывала Леночка, по всей видимости, листая толстый блокнот. — Ей чуть за полтинник. В прошлом младший научный сотрудник, сейчас снимается в мягкой порнушке. А еще — не поверишь — работает на ТВ, подыскивает непрофессиональных актеров для ток-шоу. В передачах типа «Секса с Анфисой» все время нужны незасвеченные морды. Вот Ирулька их и выискивает в разных непотребных местах, например на нудистском пляже. Шляется по нему в чем мать родила, зато в руках папочка и ручка. Все солидно.

Стоит паре педерастов уединиться где-нибудь в кустах, как над ними возникает бывшая научная сотрудница в неглиже и деловым тоном секретарши интересуется: «А не хотели бы вы сняться в программе «Окна»?» У них всё опадает от ужаса!

Я хотела даже статью про нее сделать, но она боится, что выгонят с ТВ...

...В блокнотике нашлись также и актриски эротических театров, и королевы садомазо, и «даже одна женщина зубной техник»... Вскоре я имел полный список шизующих особ, которых прямо на следующий вечер собрал в своем клубе для знакомства. Туда же прикатила и жена именинника. Она волновалась и хотела посмотреть, что же ждет их гостей. Ещё бы! Ее можно понять. Ведь на праздник ожидались и победительница известного в узких литературных кругах «Конкурса эротической поэзии». Похожая на Эмманюэль Сенье, актрису из «Горькой Луны», милая и хорошо сложенная девочка. Стихи ее, конечно же, оказались говнецом, зато, к радости публики, читала она их исключительно в голом виде! Блестящие глаза и разгоряченное тело показывали, как ждет поэтесса своего издателя... И, конечно же, здесь была Ирусик! Насчет старушки, честно сказать, я волновался и потому поглядывал на жену именинника, ориентируясь на ее реакцию. Но все прошло «на ура». Пожилая нудистка с веселой задушевностью скинула бюстгальтер, похожий на чехлы для танков, а потом трусы, под которыми обнаружилась неопалимая купина, и вылетела на сцену с задором, не снившимся молодухам. И офисным поставленным голосом сообщила: «Я подготовила номер. Могу спеть чего-нибудь...»

— Чего?! — спросил застигнутый врасплох режиссер, то есть я.

— Ну, например: «А я институтка-а-а... Я дочь камергера... Я черная моль и летучая мышь!» И еще знаю песню «Жарко стало тете Наде в теплых байковых трусах... А тетя Надя не дает! А тетя Надя не дает! А комиссар уже расстегивает пояс!» — орала тетка жутким басом, помахивая огромным выменем.

Жена именинника, сначала сидевшая в легком шоке, сложилась пополам от истеричного смеха.

— Как вам? Не слишком? — с опаской поинтересовался я.

— Нет, что вы! «Такого ведь не увидишь и в веках», — оценила она.

Еще бы. За каждой притащенной сюда участницей стояли Судьба и История (может быть, душевной болезни). Но зато бабы отличались друг от друга как земля и небо, как шлюшки на Ленинградке от проституток из «Англетера»!

Вечером того же дня состав участниц еще расширился. Брошенный гражданкой Ч. среди сумасшедших клич «Хотите сто баксов?» долетел до тантрического центра, откуда мне позвонили две извращенки. Принимать их пришлось уже у себя дома. Тантрические девы выглядели кончеными бл...дями. Что, впрочем, в мой безумный проект вполне укладывалось. Одна «красавица» — мать троих детей, от которой сбежал муж, — ничего не умела, кроме как раздеваться и трахаться. Порадовала лишь вторая, сказав, что споет. «Так ты еще и поёшь?» — цинично заметил я, вспоминая старый анекдот. Деточка анекдота не знала, шутки не догнала, но — главное — на просьбу раздеться тоже легко согласилась. Правда, ботинки снимать поленилась. Просто спустила трусы с колготками, так и пела, слегка подтанцовывая, несмотря на риск запутаться в висящем дешевом белье и грохнуться на дорогой журнальный столик.

А я тогда жил один.

Ночь меня ждала неразделенная.

Но стоило ли торопиться?

Когда мужчина уговаривает, он вроде как чем-то обязан.

Но надо ли? Тем более что обе клуши, попавшие в хорошо обставленный «звездный» дом, похоже, тоже решили не спешить.

Я предложил им выпить.

Они попросили поесть.

Я предложил «Хеннесси».

Они попросили сосисек.

Я предложил им принять душ.

Они сказали, что чистые.

...Беседа не клеилась.

Но мы хорошо посидели час. Потом еще два. И еще четыре.

Я пил, они ели.

Наконец наевшись, они решили поплавать и полезли ко мне в джакузи.

Наконец напившись, я тоже туда полез, и мы совершили заплыв. Правда, дала только мать троих детей. И то один раз. Во второй раз она, решительно усевшись на член... цинично и не вовремя потребовала... пятьсот долларов!

— Не дам! — так же нагло и несвоевременно ответил я.

И она слезла.

«Ну и черт с ней! — подумалось мне. — Все равно после такого количества алкоголя второй раз — лишний».

К счастью, метро уже открывалось, и они свалили. Всем нам хватило ума попрощаться вежливо. Работа превыше всего. Мне были нужны бабы на конкурс. Им бабки на еду. А спать?!. Спать я лег с мыслью, что, став звездой, уже можешь выбирать из кучи блядей лучшую, а не случайно залетевшую. И не платить.

Жизнь начала радовать с похмельного утра. Нарисовалась еще одна участница. Мне ее обрисовали кратко: «пятнадцатилетняя девочка, дочка одной провинциальной актриски, приехавшей покорять Москву, танцует восточные танцы. Девочка хочет поступать на актерское. Воспитание восточное, девственница еще...»

— Пусть приезжает! — Душа сразу захотела чего- то чистого, светлого. Глаза обежали дом в поисках использованных презервативов: не вызвать бы отвращение у ребенка...

Приехавшая девица была смущена, но настроена решительно. Длинные черные волосы, восточная внешность, склонна к полноте, но в ее возрасте полнота еще не портит. Поболтал с ней о ее планах (все-таки почти коллеги), обсудили, какой номер ей стоит показать публике. Обсудили чего-то еще... Интересно, сможет она раздеться или нет?.. Насколько им нужны деньги?

— Ну ладно показывай. А то ко мне еще люди должны подойти! — слегка форсировал я ситуацию.

И девочка разделась!

И станцевала танец живота!

В этом было больше секса, чем в двух тантристках, плавающих, как в кипящем супе, в джакузи, умноженных на вислогрудую Иришку плюс обмороженную поэтессу.

Я даже начал получать удовольствие от затянувшегося поиска участниц.

К конкурсу все было готово в срок. Столь разноплановые тетки создавали интригу. Я решил, что последним заданием для финалисток будет рассказать о том, как они лишились девственности. Ставка шла на старушку-веселушку Ирусика, лишившуюся невинности во времена царя Гороха, и на ее полную противоположность — девочку-припевочку. На последний вопрос крошка должна была честно ответить, что все еще невинна. Публика ей поверит: это просто написано на ее лице.

Между тем, пока я тратил время на поиски баб, посредничек-дармоед усиленно гробил мои задумки. Он был ближе к телу именинника и мог влиять на него. Мелкий вредитель умудрился вышибить Ирусика из участия в конкурсе. Не знаю, что этот тип наговорил имениннику, но за старушку я не вступился. Если подробно рассказывать клиенту, на чем собираюсь делать акценты, для него конкурс станет уже неинтересным. А ведь именно он платит деньги и, глотая слюни, ждет сюрпризов.

Кроме того, парнишка заявил бабам, что ему необходимо сфотографировать их в чем мать родила. Что фотки якобы нужны для конкурса. Бабы чуть не разбежались с криками, что «одно дело ходить с голой жопой на закрытой вечеринке, где все останется шито-крыто, и другое — сниматься!» и «что за съемку обычно платят деньги. А кто сейчас им будет платить?!» Пришлось успокаивать теток и осаживать «художественные» наклонности недоделанного кретина. Ясно, что он собирался подзаработать и на продаже эротических снимков...

Многочисленное вредительство, идущее с его стороны, меня не удивляло: «дармоедам» нет дела до того, как пройдет гулянка. Ведь все равно их вряд ли позовут на следующую. И как я уже говорил, они рвутся заработать сейчас, всюду и на всем. Кстати, позже я узнал, что юнец планировал заплатить участницам не сто долларов, а только пятьдесят, положив разницу в свой карман (а иначе чего ему было браться за поиски баб?). Я помешал ему нажиться на тетках, и может еще и поэтому, он мне мелко мстил. К тому же я отстегнул от его гонорара часть в пользу уважаемого товарища Ч., которая знает, когда и в каком сумасшедшем доме день открытых дверей. Отчего «мальчик» набычился еще сильнее. Но мне до него дела уже не было.

...Под сцену в «небольшом» городском пентхаусе приспособили свободную площадку, расположенную прямо под винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. По ней тетки и спускались вниз. Там, наверху им выделили комнату под раздевалку. Я, стоя рядом с лестницей, уже собирался представлять участниц гостям именинника и ему самому.

Рядом поставил девочку-поэтессу, тело которой разрисовывал художник — мастер боди-арта. Я поставил ее, чтобы народ мог наблюдать за тем, как из ничего рождается великое искусство, но никак не ожидал, что случайно нанятая статистка возомнит себя королевой бала. Она переругивалась с художником, руководя его действиями в полный голос, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание и мешая мне начать программу.

— Заткнись! — вежливо и очень тихо, чтобы зрители не услышали, сказал я ей сквозь зубы и, раскрыв список, начал представлять участниц.

Прошла первая, вторая... И тут «незаконченная картина» вновь начала ругаться с художником.

— Сука, заткнись! — по-прежнему улыбаясь, прошипел я. — Итак, следующая, гм... красавица...

В этот момент в гримерке наверху зазвонил телефон. Явно из очень дешевых, с противным и резким звуком. И трезвонил он без остановки. Есть старый известный факт: если на сцене в момент, когда Отелло душит Дездемону, появляется кошка, все начинают смотреть именно на нее. И сейчас публике стало интересно не то, что я говорю, а кто же там звонит. Тем более что поэтесса, прервав мхатовскую паузу, вдруг вскрикивает на весь зал: «Блядь! Это же мой!..» И помчалась наверх, по дороге едва не сбив спускавшуюся девочку. Я тихо свирепею, но ничего пока не могу сделать, кроме как начать представлять публике очередную участницу. Что трудно, ведь вверху, перекрикивая меня, поэтесса ругается с возлюбленным: «...Да!.. Да! Да пошел ты на х!.. Нет!.. Ты что!»

Наконец, она спустилась вниз и встала на свое место, где, простояв секунду, воскликнула: «Блядь, надо было ему еще сказать, что...» И вновь попыталась удрать наверх. Быстро хватаю ее за руку и тихо сообщаю: «Еще раз так сделаешь — зарплату не получишь!» Это отрезвляет графоманку. Она перестает дергаться, и мы благополучно продолжаем конкурс красоты. То есть относительно благополучно. Ведь работать с непрофессионалками крайне сложно. Бабы, которые казались вменяемыми и получили от меня точные указания, что делать, все равно делали только глупости. Профессионалу не нужно было бы все разжевывать тысячу раз. А здесь: объясняй — не объясняй. Помню, что одной бабе в очках я предложил рассказать, что она учительница начальных классов, а подрабатывает голой, потому что считает свое тело эталоном красоты. Правда, тело ее представляло худой извивающийся скелет, на котором висели куски мяса: бывшие когда-то задницей и грудью. Выйдя на сцену, дама, и правда, сообщила, что она учительница, что ей тридцать восемь лет, что ей нравится Достоевский, кто-то еще и один порнорежиссер. После чего прочла какое-то классическое стихотворение типа «Я помню чудное мгновенье...» Если бы публика была укуренной, она бы обхохоталась, но пьяные люди никак не могли собрать в голове в одну кучу такую странную информацию.

Девственница, имевшая все шансы на победу, тоже пролетела. Я-то думал, что она еще неоперившаяся девочка, что и должно стать главным плюсом. Когда свежий человек выходит на сцену, всегда видно волнение; видно, как кипит в крови адреналин, и смотреть на дебютантов всегда интересно. Тем более, если им приходится работать обнаженными! Я ей так и объяснил, что главным ее достоинством должны стать скромность, невинность и естественность. Тогда она выделится из толпы пьяно-безумных, порочных и глупых созданий: она будет просто юная девочка, которой очень нужны деньги. А искренность подкупает. Увы, школьнице кто-то — видимо, мамаша — внушил мысль, что она состоявшаяся драматическая актриса, и крошка вышла, изображая голимую профессионалку. Вместо смущенной и искренней девушки я получил диджея сельского клуба. «Добрый' вечер, дамы и господа, меня зовут так-то...» — зачем-то распиналась она. Я, как и договаривались, спросил ее о первом сексуальном опыте, она ответила, что его еще не было, но... фраза никак не прозвучала. Не было смущения, дрогнувшего голоса, опущенных вниз глаз... Спросил, зачем ей деньги, сказала, что хочет купить мобильный, которого у нее нет и не было. Но и тут публика, видимо, не очень ей поверила, потому как никто не кинулся дарить мобильники.

...Впрочем, и в этот вечер зрители все равно остались довольны! Ошибки и промахи видел только я, и психовал из-за них тоже я один. Публика ничего не замечала. Они видели только постоянно меняющийся (каждая тетка выходила два раза на две минутки) блядский хоровод. Ну была же у нас в стране популярна передача «Знак качества», куда приходили люди с улицы блеснуть «талантами». А представьте, если их еще раздеть и весело комментировать «таланты»! Даже поэтесса не испортила праздник, хотя мои наезды привели ее в угрюмейшее расположение духа, что и было написано на лице, все равно этого никто не заметил. Благодаря художнику, она стояла раскрашенная под свежее майское деревце в углу среди мебели и замечательно украшала собою интерьер. Так что гости оттянулись по полной, и расстались мы лучшими друзьями.

Они и не догадывались, сколько миллионов нервных клеток гибнет при работе с непрофессионалами. Я представляю себя году в девяностом. Девочка, которая полезла наверх посреди программы, могла выбить меня из колеи напрочь. Наверное, просто остолбенел бы от ужаса и решил — всё! Провал! А как только ты начинаешь думать, что у тебя провал, — то он и происходит. Только я уже не позволяю себе так думать. Понимаю, что если будет провал, то лишь по моей вине. Я один тут главный и могу либо угробить ситуацию, либо выправить ее. К счастью, работаю в таком стиле, что для меня не бывает ничего плохого. Чем хуже — тем лучше. Если появляется какая-то неожиданность, то возникает момент для импровизации. А в этом я мастер. Неожиданные выпады — даже в радость, они придают жизнь происходящему.

Только импровизировать сложно, и именно поэтому театральные актеры проваливаются на неформальных выступлениях. Они выходят вести программу в клубе, а там нарывшаяся до свинского состояния публика может крикнуть ему что-нибудь обидное или грубое, и ведущий «умирает». Кэвээнщики сильнее, чем актеры, они способны быстро среагировать, отшутиться и тут же приплести другую мысль. Только, к сожалению, — а для меня, к счастью, — кэвээнщики не готовы заниматься подобными театрализованными программами, здесь нужно режиссерское образование и опыт работы.

С экстримом работать вообще сложно, будь то мат или эротика. Заказчику часто только кажется, что он продвинутый и что друзья у него очень продвинутые, но он часто заблуждается. Я однажды пришел на вечеринку, а клиент выдает пожелания: «Рома, давай сразу жестко так! Сразу матом! И про гениталии чего- нибудь, и сразу!..»

— Ага, как скажешь, — согласился я.

Но начал как обычно: то есть мягко, прощупывая публику, на что она готова. Однако даже «мягкое» начало повергло их в шок, половина резко засобиралась домой. В перерывчике я спросил у хозяина, зачем же так меня подставлять. Испорченное настроение даже у одного посетителя — плохо. Лучше недожать, чем пережать.

— Ну не понравилось им, да и ладно, — легкомысленно ответил он. — Давай дальше. Остальные-то тащятся.

Впрочем, одна из сидящих дам тут же спросила, а можно ли без мата. «Конечно!» — согласился я. После чего гости не только перестали разбегаться, но и продлили программу на два часа. Так что клиент не всегда понимает, что на самом деле надо его же друзьям. Он забывает предупредить людей о том, что будут матюги. Ему кажется, что все должны сами все понимать и предугадывать. И, хотя он сам виноват в сложившейся напряженной ситуации, крайним окажешься ты. Всех собак повесят только на тебя. Потому так мало артистов способны работать с экстремальными вещами. Ну а мне такое положение вещей только на руку.

— ...Конечно-конечно, Филипп Бедросович. Приезжайте, когда сможете. Мы вас все очень ждем и очень любим! — подобострастно говорил в трубку один из администраторов, отвечающих за вечеринку. Но едва он нажал на отбой связи, как тон его резко изменился: «Бл...дь!.. мать... перемать!!!» — рявкнул он так, что все остальные администраторы замерли. Хотя только что носились дружной толпой за кулисами, создавая типичный шухер: кричали друг на друга, улыбались известным артистам, сдержанно общались с малоизвестными, кивали неизвестным, и все дружно ненавидели друг друга.

— Что случилось?

— Киркоров опаздывает на целый час!

...А я к тому времени, ожидая своего выхода, спокойно засаживал сотку-другую винно-водочных изделий и наблюдал за тем, как будут решать администраторы возникшую проблему. Решали они ее только тем, что забегали еще быстрее, отчего проблема никак не разрешалась. Верхушка мероприятия, оплатившая весь этот праздник, продолжала наполнять стопки и стаканы, а мозг «Командора» — то есть меня — судорожно начал креативить. И в принципе ситуация решалась, поскольку бюджет у вечеринки был немалый, а на сцене пел Александр Иванов, вполне можно было доплатить ему за то, чтобы отработал лишние полчаса, пока не появится Киркоров.

— Саша, Саша, — шепотом позвал «командующий парадом» Александра Иванова, выступающего на сцене.

— Чего? — также шепотом ответил тот, во время паузы заглянув за кулисы.

— Надо еще полчаса поиграть — Киркоров задерживается! Мы доплатим.

— Не вопрос!

И тут, как в страшной детской сказке, буквально «откуда ни возьмись», появляется Киркоров. За широкой спиной артиста весь его кордебалет в перьях и блестках.

— Я буду готов через две минуты! — надменно сообщает он.

Ни тебе извинений, ни каких-то объяснений. Администраторы, не встречавшиеся с таким поведением артистов, совсем потерялись: «Филипп, эээ... Тебе в гримерку принесли фрукты, шампанское. Отдохни пока, выпей, закуси. Тут всё нормально. Не торопись».

— Я буду готов через две минуты! — срезает он, не прислушиваясь к словам администрирующего руководителя.

— Филипп, ну люди пока выступают.

— Я буду готов через две минуты!!!

Бл...дь!!! — написано в глазах всех присутствующих, хотя на лицах вежливые улыбки.

Жестами и знаками администратор вызывает со сцены Иванова, который успевает подойти между куплетами, и ему объясняют: «Слушай, Киркоров приехал. Ты заканчивай песню и уходи. А обещанные деньги тебе отдадут». Он кивает, мол, всё понял, и возвращается на сцену. Допевает, поглядывая вбок, где за кулисами стоят Киркоров и компания: бьющая копытами многочисленная подтанцовка. Иванов оглядывает их ленивым взором, раздумывая о чем-то о своем, а потом поворачивается к публике и, вместо того чтобы проститься, сообщает: «Продолжаем наш концерт. Следующая песня...»

— Бл...дь!!! — визгливо кричит, словно ужаленный в жопу, Филипп Бедросович и подпрыгивает, взмахнув руками. Подтанцовка вздрагивает от крика оскорбленного до глубины души начальника: «Мальчики! За мной! Девочки! За мной!» — вопит королевское величество и бежит вдаль, уводя свиту в перьях.

Бл...дь!!! — только и мог сказать администратор, потому что слов от возмущения у него не было.

Иванов — рок-н-ролльщик. Плевать ему на Киркорова. Он показал кто есть кто. Только х...ли теперь делать?! Что делать-то???! И Опять бежит администратор за ответом к боссу. И уже не знает, как помягче преподнести ему возникшую между артистами ситуацию.

— Киркоров убежал? — удивляется тот. — Надо же!.. А, ну и ладно.

— Как ладно? — ошалело спрашивает тот.

— А кому охота слушать Киркорова? — неожиданно заявляет он.

— Ну вы же его позвали!

— Да. И главное, что он появился, и ВСЕ ВИДЕЛИ, что он. А то что не спел, так и не надо. Гонорар завтра завезет, да и всё.

...В тот вечер я окончательно понял смысл фразы: «Если бы понты могли светиться, в Москве тоже были бы белые ночи». Это в Питере люди приглашают только тех артистов, которых хотят видеть и действительно любят. А в Москве — тех, которые стоят дороже. Отдают им немаленькие деньги только потому, что потом друзья — а главное, недруги — скажут: «У них на корпоративке пел Киркоров», что расшифровывается, как: «Гуляли богато!»

А Иванов повел себя адекватно ситуации, к тому же он старый рок-н-ролльщик. Его творческие пути никак не пересекаются с попсой и не зависят от нее, но если бы и пересекались, он вряд ли вел себя иначе. Рок-н-ролльщики — свободные люди, возможно, поэтому их редко приглашают на заказники. Особенно, если они происходят в других городах: неизвестно, как пройдет мероприятие, а деньги за него отданы. Да еще и за билеты.