Выбор девы войны

Глава тридцать первая

- Добрый день, мастер Брейас, - сказал оруженосец в малиновом с серебром мундире дома Дэггерэкс.

- Добрый день, сержант. Я бы хотел видеть барона Борандаса, пожалуйста.

Сержант за закрытой дверью задумчиво рассматривал кинжал Брейаса. Было время, когда Брейас был одним из самых доверенных советников Борандаса, и сержант знал, что он все еще был чрезвычайно близок к барону и его баронессе. Но он также знал, что Брейас был выбран в качестве одного из королевских магов, причем его клятва была дана в первую очередь короне, а Халтану - во вторую, и это накладывало определенные ограничения.

- Прошу прощения, мастер Брейас, - сказал сержант, - но барон совещается с сэром Далнаром. Возможно, было бы лучше, если бы вы вернулись позже.

- Я знаю, что он встречается с сэром Далнаром, - ответил Брейас, пристально глядя на него. - На самом деле, мне нужно поговорить с ними обоими. Пожалуйста, объявите обо мне и спросите, могут ли они видеть меня сейчас.

Сержант постоял в раздумье еще мгновение, затем принял решение. Барон Борандас ценил рассудительность в своих оруженосцах и ожидал, что его старшие сержанты воспользуются этим качеством.

- Подождите здесь, пожалуйста, - сказал он, повернулся, один раз постучал в закрытую дверь, а затем открыл ее и шагнул внутрь, оставив Брейаса с остальной частью его отряда из трех человек в коридоре.

Он отсутствовал всего несколько секунд, прежде чем дверь снова открылась.

- Барон говорит, что он будет очень рад видеть вас, мастер Брейас, - сказал сержант с почтительным поклоном.

- Спасибо, сержант.

Брейас поклонился в ответ и прошел мимо оруженосца в личный кабинет Борандаса Дэггерэкса. Он находился на четвертом этаже похожей на шпиль башни, от которой замок Стартауэр получил свое название, и его открытые окна выходили на внутренний двор замка и зеленые поля за ним. Сквозь них дул прохладный ветерок, заставляя занавески плясать в отблесках солнечного света, а Борандас стоял за своим столом, протягивая правую руку своему кузену с широкой улыбкой.

- Брейас! - он крепко сжал предплечья мага. - Мне жаль, что я не встретился с тобой вчера.

- Я знаю, что ты был занят совещанием с Торандасом и сэром Далнаром, - ответил Брейас, возвращая приветствие. - И, честно говоря, мне нужно было кое о чем подумать самому.

- О? - Борандас отпустил его руку и отступил назад, махнув в сторону одного из незанятых стульев перед его столом. Сэр Далнар кивнул Брейасу с дружелюбной улыбкой, предлагая свою руку, и Брейас потянулся, чтобы взять ее. Он крепко сжал предплечье Бронзхелма, заглядывая глубоко в глаза собеседнику, и его ноздри раздулись. Он подержал руку сэра Далнара еще мгновение или два, затем отпустил ее и опустился в свое кресло.

- И о чем ты думал? - спросил Борандас. Он откинулся на спинку своего стула, заложив руки за голову, и немного насмешливо посмотрел на своего кузена. - Кажется, я не припомню, чтобы тебе требовалось много времени, чтобы все обдумать, когда ты был моложе, Брейас!

- Жизнь была проще, когда я был мелким сопляком, пристававшим к моему взрослому двоюродному брату, - ответил Брейас. - Знаешь, когда у тебя в голове гораздо меньше мыслей, на то, чтобы разобраться в них, уходит не так много времени.

- Я слышал это, - согласился Борандас, но его глаза также слегка сузились, как будто он уловил след чего-то неожиданного в выражении лица или манерах своего кузена, и он опустил руки, снова сев прямо. - И теперь, когда ты разобрался с теми, что в настоящее время крутятся у тебя в голове, к каким выводам ты пришел?

- Я пришел к выводу, что должен воспользоваться преимуществами нашего родства, - сказал Брейас тоном, который внезапно стал гораздо более мрачным.

- Что это значит? - выражение лица Борандаса стало более настороженным, и Брейас глубоко вздохнул.

- Борандас, я пробыл человеком короля уже три года. За все это время я никогда не обращался к тебе как человек короля и никоим образом не ставил под сомнение политику, которую ты выбрал для проведения здесь, в Норт-Райдинге. И у меня нет указаний от его величества делать это сейчас. Прийти сюда этим утром - это мое собственное решение, но я прошу тебя, как моего родственника и моего барона, выслушать меня.

Борандас молча посмотрел на него, и звуки птиц из-за открытых окон были ясными и отчетливыми в тишине. Секунды тянулись, но затем, наконец, он кивнул.

- Говори. - Его голос был холоднее, более формальным, но он сидел, спокойно глядя на своего кузена, и Брейас на мгновение взглянул на Бронзхелма. Затем он расправил плечи и повернулся лицом к барону.

- Ты знаешь, что я маг. На самом деле, ты знаешь, каковы мои магические таланты. - Он сделал паузу, и Борандас снова медленно кивнул, его глаза внезапно стали очень пристальными. - Тогда ты поймешь, что я знаю, о чем говорю, когда скажу тебе, что здесь, в Халтане, действовало волшебство, - мягко сказал Брейас.

- Что? - Борандас резко выпрямился в своем кресле, наклонился вперед и уставился на него. Бронзхелм тоже посмотрел на него, не менее потрясенный, и Брейас кивнул.

- Как? - требовательно спросил барон. - Где?

- Я не могу точно сказать, как или что это могло быть за заклинание, - ответил маг. - Ты также знаешь ограниченность моих талантов. Но я могу сказать, где оно сказалось.

- Тогда скажи мне! - более чем наполовину огрызнулся Борандас, и Брейас печально посмотрел на него.

- Вот, - сказал он... и указал на сэра Далнара Бронзхелма.

- Ты уверен в этом, Брейас?

Лицо Борандаса Дэггерэкса стало на двадцать лет старше, чем полчаса назад, его глаза были затравленными, и Брейас с несчастным видом кивнул.

- Боюсь, что да, и я бы хотел, чтобы это было не так. Но не так сильно, как мне хотелось бы знать, что должно было делать заклинание и как, во имя Семкирка, кто-то вообще оказался в состоянии его произнести. - Челюсть Брейаса сжалась. - И не так сильно, как я хотел бы, чтобы, кем бы ни был этот ублюдок, он выбрал кого-то, кроме Далнара, чтобы наложить его!

Мяча сидела рядом со своим мужем, держа его за левую руку, ее аметистовые глаза были огромными и темными. Несмотря ни на что, она отчаянно надеялась, что подозрение, которое она пробудила в уме Брейаса, было беспочвенным.

- Я бы тоже этого хотел, - сказал теперь барон мрачным и резким голосом. Он покачал головой. - Это не вина Далнара. Я знаю это так же хорошо, как и сами боги! Но как я могу когда-нибудь снова доверять ему теперь, когда в него... вмешались?

- Мы не уверены, что он изменился, - сказал Брейас, вспомнив выражение глаз Бронзхелма, когда его мягко, но твердо выводили из кабинета Борандаса не менее пяти халтанских оруженосцев. Потрясение сенешаля было слишком очевидным, и под этим потрясением скрывался какой-то невыразимый ужас. И все же никакого сопротивления не было. Фактически, он был первым, кто предположил, что у Борандаса не было выбора, кроме как запереть его в его собственной комнате, пока они не смогут определить, что с ним сделали... и кто.

- Иди сейчас же! - сказал Борандас еще более резко. - Ты почувствовал запах волшебства как на нем, так и в его кабинете!

- Но то, что я почувствовал, не было направлено непосредственно на него, - отметил Брейас. - Он присутствовал, когда это было сделано, и он, очевидно, не помнит этого, но я не обнаруживаю никаких признаков того, что он был тайно изменен. И ты видел его глаза так же хорошо, как и я, Борандас. Он больше напуган возможностью того, что его вынудили предать твое доверие, чем ты когда-либо мог бы видеть.

- Конечно, напуган! - нахмурился Борандас. - Он не просто мой сенешаль, он мой друг, и он никогда бы ни в коем случае не предал меня, если бы выбор был за ним! Ты думаешь, я этого не понимаю?!

- Да, я уверен, что ты понимаешь, - ответил Брейас. - И я думаю, очевидно, что на него повлияли неосознанно и против его воли, независимо от того, было ли это сделано тайно или нет. Есть много способов, которые мог бы сделать кто-то, кому удалось получить к нему доступ и втереться к нему в доверие, и не все из них требуют волшебства. Если бы это было сделано без использования магии, я думаю, что хороший целитель разума почти наверняка смог бы найти и исправить повреждение, теперь, когда он знает, что там есть что искать. И если это было сделано с помощью колдовства, то я думаю, что как только Совет Семкирка получит известие от Венсита, он сможет отменить то, что это было. - Он печально улыбнулся своему кузену. - Далнар слишком хороший человек для нас, чтобы позволить этому, чем бы "это" ни было, забрать его у тебя навсегда, Борандас. Я обещаю, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть его тебе и самому себе.

Барон продолжал пытливо вглядываться в лицо Брейаса еще дюжину ударов сердца, а затем он медленно немного расслабился и сделал глубокий-преглубокий вдох.

- Спасибо, - тихо сказал он и повернул голову, чтобы улыбнуться своей жене, когда Мяча сжала его руку обеими своими.

- Не за что, - сказал Брейас, - но мы все еще должны решить, что с этим делать.

- "Мы"? - повторил Борандас, выгнув бровь, и Брейас пожал плечами.

- Милорд, ты должен решить, что делать здесь, в Халтане, и что Норт-Райдинг в целом собирается с этим делать, - сказал он гораздо более официально. - Как человек короля, я уже знаю, что должен делать я.

Борандас поморщился, но тоже кивнул и повернулся обратно к Мяче.

- Я должен был послушаться тебя, любимая, - сказал он, и выражение его лица снова стало жестким. - И теперь я должен решить, насколько я могу доверять Торандасу.

Его голос посуровел с последней фразой, и глаза Мячи потемнели от горя.

- Ты не знаешь, что все происшедшее имеет какое-то отношение к Торандасу, - быстро сказала она.

- Нет? - Он несколько секунд смотрел в эти глаза, затем пожал плечами. - Ты права, я ничего подобного не знаю, но, учитывая, насколько радикально изменился совет Далнара и насколько сильно он поддержал позицию Торандаса после этого изменения, у меня нет другого выбора, кроме как рассмотреть возможность того, что за этим стоял Торандас, не так ли?

Она уставилась на него в ответ, блестя непролитыми слезами. Затем одна из этих слез вырвалась наружу, потекла по ее щеке, и она покачала головой.

- Как бы то ни было, я согласен, что ты должен рассмотреть такую возможность, милорд, - сказал Брейас с той же формальностью. - В то же время, я хотел бы с уважением указать тебе, что позиция Торандаса изменилась не так радикально, как у Далнара, и я редко встречал человека, более осведомленного об опасностях волшебства, чем твой сын. - Он покачал головой. - Я не вижу больше причин для того, чтобы его позиция по этому поводу изменилась, чем для того, чтобы она изменилась по чему-либо еще.

- Если не он, то кто? - с горечью спросил Борандас.

- У меня есть на примете свой собственный кандидат, - мрачно ответил Брейас. - Проблема в том, что я не могу быть уверен, насколько мои собственные предубеждения формируют мои подозрения на данный момент.

- Ты думаешь о Кассане. - Голос Борандаса был еще мрачнее, чем у его кузена, и маг кивнул.

- Боги знают, он продемонстрировал, что есть очень мало вещей, перед которыми он был бы готов остановиться, милорд, и он, должно быть, становился все более отчаянным. Если Теллиан получит полнокровную поддержку короны в своей нынешней политике, а все, что я видел и слышал в Сотофэйласе, говорит о том, что он это сделает, если у Кассана нет никакого другого шанса вернуть утраченные позиции, он навсегда потеряет влияние. Я понятия не имею, что это может сделать с таким человеком, как он, но думаю, что, безусловно, возможно, что он был бы готов прибегнуть даже к волшебству как средству получить то, что он хочет.

- И то, что Далнар убеждает меня поддержать помолвку Торандаса с его дочерью, было бы тем, чего он хочет, не так ли?

- Во всяком случае, это, безусловно, был бы большой шаг в этом направлении, - согласился Брейас. - Но есть те, кто выступает против планов Теллиана по причинам, которые не имеют ничего общего с амбициями Кассана, и я всегда думал, что Торандас был одним из них. Поэтому я думаю, что вполне возможно и гораздо более вероятно, что он просто воспользовался существующей оппозицией Торандаса Теллиану. Твой сын любит тебя, Борандас, - сказал он гораздо мягче. - Он всегда так делал, и я не видел ничего, что указывало бы на то, что это каким-то образом изменилось. Гораздо более вероятно, что его используют, а он даже не подозревает об этом, чем то, что он не только предаст твое доверие, но и прибегнет к своего рода темному колдовству, которое воздействует на разум другого человека.

- Он прав, Борандас, - мягко сказал Мяча. - Ты знаешь, что он прав.

- Я знаю, что хочу, чтобы он был прав, - прошептал барон. - И в этом-то и проблема. Я так отчаянно хочу, чтобы он был прав, что не смею предполагать, что это так. Нет, пока правда не будет доказана тем или иным способом. И что почувствует Торандас, когда поймет, что я рассматривал даже возможность того, что он мог совершить предательство по отношению ко мне? И против короны, если он действительно прибегнул к колдовству?

- Он поймет, что у тебя не было выбора, милорд, - сказал ему Брейас.

- Молюсь, чтобы ты был прав, - сказал Борандас.

- Я верю, что это так. И, с твоего разрешения, - маг встал, - мне нужно идти. Его величество должен быть проинформирован о том, что кто-то использует колдовство в попытке манипулировать высшей знатью королевства.

- Что будет?

Борандас замолчал, не в силах закончить вопрос, и Брейас улыбнулся ему немного печально.

- Что я ему скажу, милорд? - Он повел правой рукой в отбрасывающем жесте. - Я скажу ему, что обнаружил следы колдовства на твоем сенешале и советнике, что совет сэра Далнара тебе резко изменился за последний месяц или два, и как изменился этот совет. С этого момента решение о том, как действовать дальше, будет за ним, но если он спросит меня, я посоветую отправить команду магов-следователей в Халтан, чтобы определить, как далеко все это может простираться. Мои собственные таланты не включают чтение правды, но по крайней мере двое из его коронных магов действительно обладают этим талантом. Если он пошлет их сюда для расследования, и они возьмут интервью у Торандаса, они узнают правду о любом его участии в этом деле. Лично я думаю, что они обнаружат, что он ничего об этом не знал, что он будет так же напуган и взбешен этим, как ты с Далнаром. И, - он посмотрел в глаза своему кузену, - вопросы будут задавать корона и маги, милорд... а не его отец.

Борандас оглянулся на него на мгновение, затем моргнул подозрительно блестящими глазами и прерывисто кивнул.

- Спасибо. - Его голос был немного хриплым, и он с трудом прочистил горло. - Спасибо, - повторил он и выдавил улыбку. - И на этой ноте, я знаю, что ты, должно быть, уходишь. Да пребудут с тобой боги.

Пятнадцать минут спустя Брейас стоял на вершине Стартауэр, глядя вниз на внутренний двор, раскинувшийся далеко внизу, и вспоминая тот последний день на зубчатых стенах Сотокарнаса.

Он верил каждому слову, сказанному его кузеном, но он также знал, что, как и Борандас, он отчаянно хотел, чтобы Торандас был невиновен в измене. И если бы это было не так, если бы он заплатил цену предателя, тогда Брейас никогда не смог бы забыть, что именно он раскрыл эту измену и привел к смерти своего двоюродного племянника.

Нет, если он предатель, то это было его решение, а не твое, сказал себе маг. И что бы из этого ни вышло, ничто из этого не может изменить твой долг. Так что тебе пора перестать беспокоиться о вещах, которые ты не можешь изменить, и продолжать делать то, что, как ты знаешь, ты должен.

Он встряхнулся и глубоко вдохнул.

К счастью, он точно знал, где находится охотничий домик барона Теллиана в Чергоре, и бывал там несколько раз раньше. Откуда угодно всегда было проще добраться по ветру, если было известно место назначения, и было еще легче, если ходок по ветру был в этом месте раньше, потому что это давало ему якорь, который позволял ему совершить путешествие одним шагом, а не длинной серией более коротких перемещений.

Дом Теллиана был построен в лесу Чергор, на холмах, в том месте, где воды верховых озер Айс-Систерс стекали в реку Спиар, его дедом, который хотел найти место, где можно было бы спрятаться от того, что он считал гнетущей скученностью Балтара... который тогда был немногим больше двух третей от нынешнего города. В рамках своего бегства от цивилизации (или того, что выдавалось за нее на вершине Равнины Ветров шестьдесят лет назад) он сознательно выбрал деревенский план здания, который был специально разработан для размещения минимума слуг во время его визитов туда. Конечно, "минимум" был эластичным термином, и ни один аристократ Сотойи не ожидал, что это применимо к помещениям с конюшней, поэтому территорию окружала большая декоративная кирпичная стена вокруг открытого двора, просторных конюшен, в которых было достаточно места по крайней мере для пятидесяти лошадей, большого главного здания в стиле шале для него и его гостей и второго, гораздо более простого шале, в котором достаточно места для сорока или пятидесяти оруженосцев и слуг. Все перекрытия внутри двора были построены из дерева, которое было срублено прямо на месте, но он нанял небольшую армию резчиков и плотников, чтобы придать карнизам и выступам фантастические, причудливые формы. Лишь немногим меньшая армия стекольщиков была привлечена, чтобы снабдить его леди баронессу витражами для ее мансардного солярия в главном коттедже, а веранда вдоль его передней стены была достаточно большой, чтобы обеспечить место для пикника половине кавалерийского взвода.

В лесных угодьях охраняемого заказника вокруг сторожки водилось много дичи, и это было самое тихое изолированное место, о котором мог бы мечтать монарх, ищущий клочок спокойствия после бурных заседаний Совета. Это было хорошо; это дало бы королю и его ближайшим советникам время тщательно обдумать новости Брейаса без неизбежных слухов и панических домыслов, которые распространились бы по Сотофэйласу в течение нескольких часов после его прибытия. И это было также такое место, которое оставляло впечатление на тех, кто его посещал. Это всегда было хорошо для ходока по ветру, и он погрузился в надлежащий транс, дотянувшись до этого якоря, в то время как ветры его таланта поднимались вокруг него.

Там. Талант, память и сосредоточенность встали на свои места, став единым целым, и он шагнул навстречу ветрам, которые никто другой даже не мог ощутить. Они унесли его прочь, как струю осенних листьев, унося в пространство между мирами. Он никогда не мог объяснить это пространство никому, кроме другого ходящего с ветром. Его пронзил рев его личного ветра, резкий на вкус, как последствия удара молнии, потрескивающий и наполненный энергией, которая, казалось, бурлила и танцевала на его коже каскадами искр. Это было... что-то было не так!

Ветры дрогнули, затем переменились, их ровный рев внезапно превратился в безумный вой. Энергия, танцующая на его коже, в мгновение ока превратилась из потрескивающего, успокаивающего кокона в печь, раздуваемую этими неистовыми ветрами, шипящую и хлопающую, поглощая его. Его пронзила агония, такой агонии он никогда не испытывал, подобной которой не описывал ни один ходящий по ветру, и ему показалось, что он закричал, хотя ни один маг никогда не мог решить, может ли обычный человеческий голос вообще функционировать в таком месте, как это, и этот отвратительный вой ветров должен был бы все равно поглотить его.

Ловушка.

Каким-то образом эта мысль пробилась сквозь красные волны боли, навязываясь ему. Он понятия не имел, как это можно было сделать. Действительно, все, что он когда-либо узнал о своем собственном таланте, говорило ему, что это невозможно сделать. И все же, даже в своих мучениях, он знал, но что он мог?

Он протянул руку. Каким-то образом, даже не осознавая, что он делает, Брейас Дэггерэкс использовал то, что сделало его магом так много лет назад. Он чувствовал, как изнашивается, растворяется, разваливается на части в пасти этой огненной ярости, и каким-то образом он держался. Он цеплялся за то, кем он был, за долг, который сделал его тем, кем он был, и отчаянно цеплялся невидимыми руками за ветры. Они рвали его ладони, это были уже не ветры, а демоны, пронзая его еще более ужасными потоками боли, но он стиснул зубы, отказываясь отпускать, а затем, способом, который он никогда не смог бы описать даже самому себе, он дернулся в сторону.

Он потерял концентрацию. Этого никогда не случалось. Он никогда не представлял, что такое может случиться, и паника душила его, даже более ужасная, чем боль, когда он почувствовал, что заваливается набок, проваливаясь в темноту, которую он никогда раньше не видел. Это была пронзенная молниями бездонная ночь, наполненная раскатами грома, его ветры превратились в бурю, завывающую, как какой-то хищный зверь, и он снова закричал, почувствовав, как эта обжигающая молния разрывает все, что он когда-либо знал или кем был.

Чернота поглотила его.