Выжить на взлете [СИ]

Глава 10

В январе 2006 года по восточным и южным областям Украины прокатилась волна протестов после речи президента Ющенко на Дне Соборности с рядом антироссийских заявлений — об ограничении русского языка в государственных учреждениях, обвинении России в голодоморе на Украине в 30-х годах, но больше всего возмущения вызвало признание Степана Бандеры борцом за свободу украинского народа от русского гнета. Люди вышли на площади Харькова, Луганска, Донецка, Днепропетровска, Одессы, других городов в этой части страны с лозунгами:

— Мы и русские братья, а русский язык нам родной, Бандера — бандит и фашист, а не герой. Самыми же массовыми и решительными стали выступления в Крыму, от Севастополя до Керчи — большая часть местных жителей хотела быть независимой от официального Киева, ведущего народ против братской России.

Власти автономной республики поддержали своих граждан, объявили проведение в кратчайшие сроки референдума об отделении от Украины и вхождении в Российскую федерацию. Для защиты от вооруженной угрозы центральной власти созвали ополчение, буквально за день-два сформировали несколько отрядов из бравых бойцов, явно знакомых с воинским делом, притом прибывших на сборные пункты со своим оружием и амуницией без опознавательных знаков. Они заблокировали расположенные на полуострове войсковые части, сумели как-то убедить командиров не выводить солдат из казарм. По сути, в Крыму произошел переворот без единого выстрела, а народ его поддержал, через две недели на референдуме подавляющим большинством голосов подтвердил намерение присоединиться к России. Спустя несколько дней в Москве представители сторон подписали договор о принятии республики в состав федерации, Государственная дума единогласно ратифицировала его.

Наверное, пример Крыма подвигнул протестующих в других областях, захваченных волнениями, на более жесткие меры — перешли к силовому захвату административных учреждений и других важных объектов, заявили о независимости от Киева. Правда, не везде им сопутствовал успех, в Одессе, Николаеве и Полтаве местные власти сумели отбить атаки ополчения, да и правительственные войска пришли на помощь. Но как бы то ни было, весь восток страны от Сумы до Херсона отделился от Украины, здесь объявили о создании Новороссийской республики с центром в Донецке. О присоединении к России не заявляли — наверное, Москва не дала добро, — но граница теперь стала практически открытой, грузы шли в обе стороны с каждым днем нарастающим потоком. А на рубеже с остальной Украиной спешно стали возводить оборонительные укрепления, сюда перегоняли военную технику, неизвестно откуда взявшуюся — по-видимому, ополченцы захватили в заблокированных войсковых частях. Во всяком случае, не из России, московские чины делали круглые глаза, когда им задавали об этом вопрос — мол, знать не знаем, мы тут ни причем. А везем по просьбе новообразованной республики продукты и другие жизненно нужные гуманитарные грузы — не голодать же людям, вот и помогаем.

Научно-исследовательский центр международных отношений — так назвали учрежденное девять месяцев назад указом Президента секретное предприятие ФСБ, — в эту горячую пору работал практически круглосуточно. Почти полгода готовили операцию, задействовали сотни исполнителей, несколько подразделений спецназа и лучшие войсковые части, и вот теперь она проходила финальную часть реализации. Прошла почти точно по сценарию, разработанному группой Павла, а отклонения не выходили за допустимые границы. Конечно, не обошлось без срывов — элемент случайности неизбежен даже в идеальном плане, — но они не стали катастрофическими, а общий результат выглядел довольно обнадеживающим. Удалось оторвать от противника — а киевский режим все причастные к операции люди безоговорочно считали врагом, — существенную часть страны с лояльным к России населением. Теперь осталось удержать ее от натиска неприятельских войск, по всем расчетам имеющихся средств и сил должно было хватить с лихвой — не зря же готовили резервы, а затем оперативно перебросили в нужные районы.

Главную же опасность представляли те, кто стоял за спиной киевской марионетки — ведь своим упреждающим ударом Россия поломала им игру с украинской картой. Теперь незалежной стране не до внешних происков, тут внутри надо разбираться — или смириться с потерей самой развитой и доходной своей части, или пойти войной. Конечно, ни США, ни Евросоюз не смирятся с подобным исходом, навалятся все мощью, чтобы сломать главного противника. Но именно на такую реакцию рассчитывали и приняли свои меры. Постепенно, чтобы не обнаружили прежде времени, сворачивали внешнеторговые и другие экономические связи, изымали свои активы, оставили лишь по самому малому для обслуживания текущих расходов. Начали перевод предприятий на импортозамещение или поставки из других источников. Провели переговоры и заключили перспективные контракты с азиатскими партнерами, прежде всего — Китаем, по предварительным данным, товарооборот с ними увеличивался почти в полтора раза, в какой-то мере снижая тяжесть будущих санкций.

Реакция Запада последовала жесткая, с прямым обвинением России в агрессии на суверенное государство. На дипломатической площадке — в ООН и Совете безопасности, — по просьбе ряда стран созвали экстренное заседание, подавляющим большинством голосов приняли резолюцию с осуждением неправомерных действий Российской федерации, оккупировавшей Крым и восточную часть Украины, требованием немедленно вывести войска из занятых территорий. Не приняли во внимание заявление постоянного представителя Чуркина, что нет никакого вмешательства России — народ Крыма сам на референдуме высказал волю выйти из состава Украины, а в восточных областях власть взяли местные лидеры оппозиции с помощью ополчения и никаких российских войск там нет. В экономической сфере США и ЕС (Европейский союз) ввели санкции по широкому кругу секторов — от разрыва контрактов на поставку товаров до блокирования счетов российских представительств. Правда, на арест хранившихся в этих странах золотовалютных резервов не решились, иначе такой прецедент лишил бы доверия как к надежным эмитентам.

Наибольшую опасность миру представила эскалация военного противостояния, в особой мере на Балтике и в Черном море. Здесь начались учения боевых кораблей НАТО вблизи территориальных вод России, а разведывательные самолеты морской авиации барражировали у самой границы воздушного пространства. Им на встречу выходили российские эсминцы и самолеты-перехватчики, едва не доходило до прямого столкновения. Произошли провокации, несколько раз у крымского побережья натовские корабли имитировали атаку, разворачивались в непосредственной близости от опасной черты. На сухопутных рубежах также обстояло неспокойно, началась переброска войск противника в страны Прибалтики к самой границе с Россией, в Польшу из ФРГ передислоцировали установки с крылатыми ракетами. В любой момент могла случиться беда, тем более, что российское руководство заявило о превентивном применении ядерного оружия при любой агрессии на свою территорию.

Несколько месяцев сохранялось напряжение между странами — участницами НАТО и Россией, время от времени руководство североатлантического блока и командующие объединенными силами открыто заявляли о намерении наказать агрессора, даже делились планами нападения на Калининградскую область и Крым. В противовес им Москва выражала желание избежать военного конфликта, тем более полномасштабной войны. Весь мир стал понимать, от кого исходит угроза, у многих начальное недовольство действиями России против другого государства постепенно сменялось на иное отношение — да, русские поступили плохо, но воевать с ними себе дороже, пора уже уняться, пока не накликали беду! По-видимому, на Капитолии и в Берлине как-то обратили внимание на общий настрой, да и сами осознали, что Россию на испуг не взять. В начале лета провокации прекратились, а вскоре большая часть сил НАТО убралась из зоны конфликта. Вот так ничем для альянса закончилось противостояние, по крайней мере, в горячей фазе, хотя еще долго между сторонами оставалась настороженность, но все же не предпринимали усилий для нового обострения.

Санкции ударили по России более ощутимо, чем военная угроза, сказались не только товарным дефицитом, но и падением доходов, инфляцией, тот же доллар подорожал в несколько раз. И вот в такой непростой ситуации проявился патриотизм большей части населения, люди не обвиняли руководство в произошедших событиях. Напротив, наблюдались воодушевление и гордость за свою страну, сумевшей помочь русскому населению во враждебной Украине, а теперь выстоявшей против давления заморских хозяев. Хотя не обошлось без отщепенцев, устроивших акции против Путина, во всеуслышание поддержавших противную сторону ради «мировых ценностей и стандартов». Среди них оказались известные и любимые народом артисты, музыканты, писатели, а также политики, общественные деятели — Борис Гребенщиков, Андрей Макаревич, Эльдар Рязанов, Армен Джигарханян, Лия Ахеджакова, Наталья Фатеева, Татьяна Друбич, Павел Чухрай, Сергей Ковалев, Борис Немцов и еще много других. Наверное, они согласились бы, если Россию постигла та же судьба, что и Украину.

Павел же испытывал если не радость, то удовлетворение от хорошо выполненной работы, а главное — тем, что добился своей цели. Счел те трудности, которые выпали родине, приемлемыми ради жизни и свободы украинских собратьев, выбравших путь с Россией, безопасности своей страны от вмешательства Запада, да и по всем расчетам они к следующему году должны быть преодолены. Теперь задумался над будущим делом, чем бы хотел заняться. Влезать снова в политику не желал, хотя Президент предложил ему продолжить работу в центре, первый опыт его впечатлил. Возвращаться к прежним проектам также — они уже проходили реализацию и особой необходимости в своем участии не видел. Да и искал для себя что-то новое, неизведанное, вот так, после не очень долгих раздумий, пришел к решению опробовать свои возможности в далекой от математики сфере — психологии.

В таком выборе Павла сказались пробудившиеся в нем паранормальные в какой-то мере способности, пусть и в зачаточном состоянии. В чем их природа и можно ли развить — эта тема из прежнего интереса стала теперь объектом серьезных исследований. Взялся изучать с самых азов, основ знаний о человеческой психике. Штудировал учебники по общей и социальной психологии, о формировании личности и психоанализе. Даже их хватило, чтобы понять — того моря знаний ему, дилетанту, слишком сложно освоить без системного подхода и конкретной специализации. Пришел к выводу, что ему нужна помощь сведущих людей в избранной им отрасли — аномальной психологии. Хотя по строгим канонам ее не считали научной, а гипотезы о неких парапсихических способностях воспринимались специалистами, мягко говоря, снисходительно. Еще никому не удавалось представить хоть какое-то научно обоснованное доказательство их существования, Павел же на своем собственном примере убедился в такой реальности, теперь поставил цель изучить и найти веские аргументы.

Ближе к концу августа Павел отправился в alma mater на факультет психологии. Выстоял общую очередь в приемную комиссию, как и другие абитуриенты, разве что вместо аттестата или свидетельства ЕГЭ — он только вводился и еще не везде, — передал девушке, принимавшей документы, диплом университета. Та с любопытством взглянула на необычного посетителя, заметно старше остальных, переспросила:

— Вам на вечернее или заочное отделение? Только вы немного опоздали, экзамены уже закончились, здесь те, кто не прошел на дневное.

— Нет, на платное, на курсы переподготовки — уточнил Павел, учиться снова пять лет посчитал излишним, выбрал годовой курс по сокращенной программе — его недавно ввели за немалую плату.

Никакого конкурса на это отделение не проводили — главное, заплати и ты зачислен, так что с сентября начинающий психолог стал слушателем, едва ли не самым старшим в группе, впрочем, довольно скромной, всего из семи живых душ. Соответственно и внимание к ним было таким же — без постоянного расписания, даже не знали, по какому предмету будет следующее занятие, преподаватели могли опоздать к началу или уйти раньше. Да и вели обучение они без особого старания — отчитался и баста, мне за вас не отвечать! Иной раз Павел жалел, что выбросил деньги на ветер, мог бы с таким же успехом заниматься сам по учебникам. Разве что из-за сертификата, который выдавали после окончания курсов — он давал право считаться специалистом и устроиться по соответствующему профилю. Правда, совсем напрасно время не потерял — свел некоторые знакомства с сотрудниками кафедр, узнал, чем они занимаются, даже договорился о работе лаборантом на одной из них, других вакансий просто не оказалось.

Женщины Павла восприняли его новое дело по разному — той же Оле было все равно, лишь бы платил алименты и помогал по дому. Лена же первое время возмущалась, пыталась переубедить, а потом махнула рукой: — Делай что хочешь, коль не считаешься со мной, — только время от времени вздыхала и выговаривала: — Имел такие перспективы, уже многого добился, а тут начинаешь с нуля!

Терпимей других отнеслась Саша — мол тебе видней, — даже стала больше ухаживать за ним, как бы показывая — цени, как я забочусь о тебе, не то что другие. Однажды высказалась:

— Паша, оставайся, ведь тебе хорошо со мной, я же вижу! Можешь навещать детей и… — замявшись, продолжила: — иногда оставаться на ночь, но возвращайся ко мне, прошу тебя!

Павел уже собрался уходить после проведенного вместе с дочерью дня, когда услышал слова жены. До этого оставался с ней редко — где-то раз в неделю или даже реже, — Лена болезненно воспринимала его свидания с прежней, вернее, законной супругой. Да и Саша прежде не показывала, что он ей нужен больше, чем у них сложилось. А теперь не знал, как ей ответить, вроде все его устраивало и вот на тебе — лишняя проблема со своими женщинами! Постоял в растерянности несколько секунд, после нашел отговорку или отсрочку, с невольным чувством вины ответил:

— Саша, извини, мне надо подумать. Я тебе обязательно скажу или позвоню в ближайшие дни, тогда и обсудим. Хорошо?

Жена вздохнула, но не стала настаивать — понимала, что давить на него себе же хуже, — после высказалась:

— Хорошо, Паша, я буду ждать тебя. Еще скажу, что у нас будет ребенок, мне недавно подтвердили в консультации.

Несколько дней провел в раздумьях и сомнениях, после все же склонился согласиться с Сашей — с ней действительно чувствовал себя уютней и спокойней, да и надо поберечь в таком положении, — с Леной же в последнее время как-то разладилось, наверное, обиделась, что поступил против ее просьбы. Набрался духа, вечером, после того как уложили Таню спать, вымолвил подруге:

— Лена, мне надо сказать тебе важное, пожалуйста, выслушай меня. Я ухожу к Саше, так считаю нужным. А тебя и дочь буду часто навещать, если не станешь против.

Та как стояла у кухонного стола, так и села, хорошо еще на стул, а не мимо! Смотрела недоуменными глазами и спросила:

— Почему к Саше, разве я тебя обидела? Если что-то наговорила, то прости, все ради тебя.

Поспешил успокоить разрыдавшуюся подругу, обнял ее, а она прижалась лицом к его груди, не переставая плакать. Прежняя решимость стала таять на глазах, можно сказать, на остатках воли проговорил:

— Извини, Лена, дело не в тебе. Саше я нужен больше, она беременна.

После еще многих слез и слов все же отпустила, взяв с него обещание: — Буду приходить через день, самое большее два или три!

Пока муж-двоеженец метался от одной женщины к другой, третья — Оля, — нашла себе ухажера, моложе себя на девять лет. Возможно, бывает любовь между тридцати шестилетней бабой и здоровым парнем двадцати семи лет, но здесь, похоже, она была только с одной стороны — в этом Павел убедился, навещая старших детей. Бывшая жена, не стесняясь присутствия сына и дочери — уже больших, Васильку исполнилось девять, а Кристине шел седьмой, — ластилась к любовнику, а тот принимал ласки едва ли не со скукой. Настораживало еще то, что с появлением Леонида — так звали ухажера, — у Оли вдруг возросли запросы, почти вдвое, тех и без того немалых денег, которые отдавал на детей, ей не стало хватать. На понятный вопрос — почему и на что именно, объяснила большими тратами на Кристину, ее надо собирать в школу, да еще записала на платные кружки, сразу несколько.

Причина же больших расходов оказалась несколько иной — этот Леонид оказался заурядным жиголо, хорошо еще, что не аферистом. Стоило как-то Павлу пару раз встретиться с ним нос к носу и задать несколько невинных с виду вопросов-тестов из курса оценки личности, да еще прочувствовать при том его эмоции, как стало понятно с этим парнем. В который уже раз разочаровала Оля — вроде неглупая женщина, а вновь наступает на те же грабли, не может разобраться в своих избранниках. Сказал ей прямо, по возможности тактичней:

— Оля, ты, конечно, свободна в выборе мужчины, но этот Леонид нехороший человек — он просто тунеядец и нахлебник. Приглядись, пожалуйста к нему, сама поймешь. Денег на детей мне не жаль, но содержать здорового мужика я не намерен. Только учти, ущемлять их ради этого бугая не позволю, подам в суд, чтобы передали мне.

Как и предполагал — разразился скандал, бывшая жена обвинила в черной неблагодарности, неприязни, нежелании ее женского счастья. Закончила эмоциональную речь угрозой:

— Не будешь давать деньги — детей не получишь, ни в выходные дни, ни в другие! А суда не боюсь, расскажу всем — какой ты кобель, живешь сразу с двумя бабами, еще подам на лишение родительских прав!

В суд все же пришлось обратиться — Оля и в самом деле отказалась отдавать детей даже в выходные дни. Попытался сначала решить мирно, через органы опеки, но и их вмешательство не помогло, заявила, что он не платит алименты. Когда же Павел представил выписку из банка о перечислениях на ее счет, поправилась — платит, но слишком мало. Вот так тяжба дошла до судебного разбора, Оля прилюдно выложили всю грязь на бывшего супруга, но своего не добилась. В конце концов судья пошел навстречу Павлу, установил график его общения с детьми, а требованию увеличить алименты отказал — и без того добровольные взносы намного превышали положенные по закону. После все равно чинила неприятности, оговаривала отца в глазах Василька и Кристины, мешала их встречам, как-то утихла лишь после предостережения о повторном обращении в суд с иском о передаче ему детей.

В начале сентября 2006 года весь мир облетела новость — киевский режим начал настоящую войну с непризнанной никем — даже Россией, — Новороссийской республикой. Еще весной попытался с ходу пробить оборону ополченцев, но получил от них неожиданный отпор — потерял несколько тысяч бойцов, пару десятков танков и другого вооружения, — убрался восвояси, умывшись своей кровью. По-видимому, за прошедшее время набрался сил, да еще помогли американские и прочие натовские инструктора в переобучении армии, теперь снова решился на авантюру. Хозяева уже было решились снабдить свою марионетку боевой техникой, оружием и боеприпасами, когда вмешалась Россия, предупредила противника, что предпримет ответные меры. Да еще вынесла на обсуждение в Совете безопасности вопрос о вмешательстве НАТО во внутренний конфликт суверенного государства, внесла свой проект резолюции о мирном разрешении путем переговоров между центральной властью и восставшей республикой, предоставлении ей полной автономии.

Очевидно, что Ющенко и его команда, также как и их заправилы, не согласились с таким предложением, решили по-своему — задавить самозваную республику массированными силами — более шестидесяти тысяч вояк, еще десяток в военизированных формированиях типа «Азов», «Донбасс», «Правый сектор», сотнями танков и орудий. Правда, и защищающаяся сторона не теряла времени даром, укрепила свои рубежи, набрала добровольцев, среди них немало выходцев из России, нашла по неизвестным каналам нужную технику и вооружение. Боевые действия начала украинская армия — после многочасовой обработки артиллерийским огнем и системами «Град» переднего края обороны бросилась в наступление по всей линии фронта. Где-то ей удалось добиться успеха — на некоторых участках ополченцам пришлось отойти на несколько десятков километров, — но прорваться в тыл и выйти на оперативный простор не смогла, несмотря на сосредоточение здесь существенных сил. После сложилось позиционное противостояние, длившееся не одну неделю, пока однажды не произошло неожиданное событие — ополченцы сами перешли в наступление.

Непонятным образом у них нашлись резервы, мощным ударом прорвали оборону в местах выступов и взяли в «котел» несколько полков противника, среди них тот же «Азов» и «Правый сектор». Еще неделю шли бои, окруженные части пытались вырваться, с внешней стороны также старались им помочь, но безуспешно — кольцо с каждым днем все сильнее сжималось тугой петлей, пока враг не сдался. Общие потери центральной власти за месяц сражений составили убитыми и попавшими в плен более десяти тысяч активных стволов, а о технике говорить страшно — практически треть от начального состава! Разгром деморализовал остальную часть украинских войск, да и командование поняло провал операции, в октябре отвело большую часть полков на переформирование. Ополченцы же встали на прежние рубежи, в дальнейшее наступление не пошли, показывая всем — мы своего не отдадим, но и чужого не надо! Так закончилась первая война между режимом и свободной республикой, но никто не сомневался — впереди будут новые, Киев и хозяева из-за океана ни за что не смирятся с непокорством народа на этой земле.

То ли повод посчитали удобным, то ли лопнуло терпение, но в самый разгар боевых действий на востоке Украины руководство России наконец-то решилось на крутой политический шаг — признало независимость Новороссийской республики. После же выступило с заявлением о защите жизни своих граждан от показавшего себя бесчеловечным киевского режима, устроившим, по сути, геноцид русского населения, потребовало от украинской стороны немедленно прекратить войну. К этому времени почти треть местных жителей старше четырнадцати лет получила российские паспорта и гражданство, процесс этот все нарастал. В какой-то мере такой демарш охладил головы ястребов в окружении Ющенко — вступать в военное противостояние с одной из самых грозных армий в мире было бы для них подобно политической смерти. А надеяться на то, что заступятся заокеанские хозяева и направят в пекло свои войска, даже самый наивный человек не стал бы. Пригрозить — да, могут, или напасть на заведомо слабого противника, как три года назад на Ирак, но связываться с Россией — увольте!

Через месяц после завершения боевых действий и наступившего на фронте затишья, в приграничную зону ввели ограниченный контингент российских войск — буквально несколько сотен бойцов, — для контроля за сохранением мира, их так и назвали — миротворцами. Все принятые меры вызвали воодушевление и радость мирного населения, поверившего в то, что что войны не будет — ведь гарантом стала родная Россия! На Западе же поднялась новая волна возмущения и угроз, но, кроме дополнительных санкций, других серьезных последствий не вызвала. Правда, началось брожение натовских кораблей и самолетов возле границы, якобы для демонстрации воинственности блока, но все эти потуги никого уже пугали, даже западных обывателей. Так что Путин и его команда сыграли четко, добились своего в многоходовой партии. Впрочем, вся эта политическая комбинация прогнозировалась в программе исследовательского центра, а противник практически подыграл, действовал точно по писанному сценарию.

Многие в России переживали за народ Новороссии, тем большую неприязнь, даже ненависть вызывали у Павла откровенные враги, не скрывавшие антирусские убеждения вроде того же Макаревича, выступившего на Украине с концертами для «освободительной» армии. Поражался долготерпению власти, с каким-то непонятным спокойствием относящимся к предателям и прочим отщепенцам, готовым продать за 30 сребреников себя, свою страну и народ заокеанскому дяде, прикрываясь красивыми словами о демократии, свободе и правах человека. И ведь находились такие, кто верил им, внимал их словам как откровению мессии, посланного нести правду в мир лжи и тирании. Самое страшное — этих обманутых с каждым годом становилось все больше и без серьезных прогнозов была очевидна картина будущего — рано или поздно в России случится то, что произошло на Майдане, если уже сейчас не предпринять все доступные меры против расползающейся гнили.

Возможное решение наряду с другими путями — пропагандой патриотизма, уважения друг к другу и духовных ценностей русского человека, открытыми процессами над провокаторами, использование для этих целей новейших информационных и политтехнологий, — Павел видел в выбранной им отрасли психологии. Ведь знание тонкостей души, умение оперировать ею, направлять в нужную сторону представляли огромную важность как инструмент влияния на окружающих, особенно на неокрепших жизненным опытом юнцов, легко попадавших в сети сладкоголосых агентов врага. Правда, имелась опасность, что если бы удалось создать подобное «психическое» оружие, то оно могло попасть в руки тех, кому не должен, абсолютной гарантии просто не существовало. Следовало предусмотреть в нем некий предохранитель или ограничитель, не позволяющий чужаку использовать его, вроде того же биометрического кода доступа.

Именно задачу с таким средством поставил себе приоритетной, даже более важной, чем изучение пси-способностей, хотя инстинктивно чувствовал, что они взаимосвязаны. Ближе других к этому направлению исследований в России занимались в Институте мозга, а прежде, еще до развала Советского Союза, секретные лаборатории КГБ, разрабатывавшие некое психотронное оружие. Позже посчитали пси-воздействие мистикой, лже-наукой, лаборатории распустили, так и загубили важное дело. Хотя в тех же Соединенных Штатах исследования продолжались в Военном институте радиобиологических исследований, когда-то пытались создать установку для дистанционного воздействия на людей, позже отказались по неизвестной причине. Хотя в чем-то преуспели, даже опубликовали в открытой печати статьи о применении гипноза, нейропрограммирования, компьютерных психотехнологий. Конечно, сведения в них приводились скудные, обрезанные военной цензурой, но даже в таком виде представили для Павла серьезный интерес, счел в будущей своей работе достаточно перспективными.