Выживальщики 13. Энергон

Глава 29

Они ехали без остановки весь день. Чтобы не разрядился аккумулятор, пришлось разложить солнечные панели прямо на крыше и заряжаться во время движения. А то, когда машина оказалась у них в руках, заряд был высажен процентов на семьдесят.

Постепенно все успокоились и снизили контроль за окружающей обстановкой. Только пара человек обычно забегала вперёд, и то не всегда. В вездеходе была неплохая оптика и набор датчиков. Так что, тёплую тушку они могли заметить заранее, бывало что даже раньше чем разведчики.

Проверить это удалось только один раз, когда обнаружили малую группу клонов. Но те, завидев военный транспорт, тут же убрались куда подальше. Видимо остерегаться военных, это у них был безусловный рефлекс. По крайней мере тех, кто едет на чём-то большом, железном и внушающем страх.

Продвигаясь всё дальше и дальше по городу, они не знали, отслеживают ли сверху их перемещения. Вполне возможно, что их потеряли. Сначала никому и в голову не пришло, что они едут на армейском вездеходе, а потом этот вездеход удалился от места событий и его вообще могли выпустить из вида.

В любом случае, никаких признаков того, что за ними наблюдают, они пока не замечали. Это, конечно, ничего не гарантировало, но и переживать о том, чего возможно и нет, тоже смысла не было. Так что, они просто расслабились и отдыхали, пока есть такая возможность.

Кто-то вёл броневик, кто-то убегал на разведку, кто-то лежал на крыше, кто-то разместился внутри. Машина была рассчитано более чем на пятьдесят человек, которые должны были размещаться на двух ярусах, так что места хватило всем с запасом. Даже для раненых были специальные раскладные койки. И кое-что полезное нашлось в аптечках. Не густо, но им сейчас и это было в радость.

Двигаясь через мегаполис, они только поражались, насколько же огромный это был город. Всё что с ними произошло раньше, было где-то на окраине. Они проехали через центр, который был застроен небоскрёбами, рядом с которыми высотные здания «окраины» казались карликами.

Вот только, далеко не все из этих небоскрёбов уцелели. Большинство обрушилось, если не полностью, то большей частью. Но даже незначительных разрушений огромных зданий хватало, чтобы перекрыть улицы и сделать их непригодными для движения техники.

Этот район им пришлось объехать почти полностью. На это и ушла большая часть дня. Но выбора не было, по району гигантских небоскрёбов можно было перемещаться только пешком. Да, это было очень удобное место для ведения боевых действий в городской застройке, и если бы их сейчас преследовали, то укрыться там было неплохим вариантом. Но преследователей не было, а значит, им нужно было продолжать двигаться, чтобы оказаться как можно быстрее как можно дальше от места предыдущего столкновения.

Оказавшись вечером с другой стороны района небоскрёбов, они вздохнули гораздо более свободно. Казалось, что эта часть города, похожая на мёртвый выгоревший лес своими торчащими вверх «стволами» уцелевших высоток, отделила и укрыла их от возможных преследователей. Это конечно была иллюзия, военным было всё равно где их ловить. Но на чувства это не влияло. Им казалось что они в относительной безопасности — и всё!

На ночлег решили не останавливаться. Сначала собирались устроить большой привал, потому что ехать с фарами по мёртвому городу, это привлечь к себе внимание всех, кто хоть мельком глянет в их сторону. Это бы их слишком демаскировало. Но когда выяснилось, что среди прочего в вездеходе есть и встроенный прибор ночного видения, как раз для езды в темноте, решили воспользоваться этим преимуществом и за ночь оказаться ещё дальше. В теории, надеялись достичь противоположной окраины уже утром.

Уверенности в этом, естественно, не было, ведь увидеть край города они отсюда не могли. Но и по их ощущениям, и по предположениям Криза, который в этой части был достаточно давно и недолго, утром они могли увидеть окраину мегаполиса.

Ещё задолго до вечера, как только ситуация немного успокоилась, Лиана улучила момент, позвала с собой Спаса и они уселись на крыше броневика чтобы поговорить.

Ни она, ни он не знали с чего начать и поэтому долго ехали молча, греясь на солнце и поглядывая по сторонам.

Спас не выдержал первым.

— Ну, спроси что-нибудь! — сказал он.

— Что ты помнишь? — тут же задала самый очевидный вопрос Лиана.

— Так сразу и не скажешь, — Спас почесал затылок, — вроде бы всё помню… по крайней мере мне так кажется… но я не уверен. Что-то лучше, что-то хуже, но, кажется, что помню всё. Правда, большая часть, та, которая была до моей «смерти», находится как будто в густом тумане. Я не могу сказать, что ничего не помню об этом, но и сказать что помню, тоже уверенно не могу. Всё как-то зыбко и ненадёжно… похоже на сон, который пытается ускользнуть после пробуждения.

— Э, э, э, ты его лови, не давай ускользать, — улыбнулась Лиана, — я бы хотела, чтобы ты всё помнил! А после «смерти» всё помнишь? Так же как вчера, например?

— Кажется что да, но опять же, чёткости нет. Всё как будто размылось. Хотя есть и плюс, — сказал Спас и задумался.

— Какой? — подождав немного, не выдержала и поторопила его с ответом Лиана.

— Мне кажется, что я ощущаю себя… как бы это сказать… более цельным. Но есть и минус, — Спас опять задумался.

— Ну не томи, — почти сразу поторопила его Лиана.

— Эта цельность двойная. Как будто за последнее время, у меня сформировалась новая личность. Да, она не полностью новая, она как бы проекция старой. И вот теперь во мне как будто два разных человек. Старый вернулся, а место уже занято. Они не враги, можно даже сказать что родственники, но всё равно немного разные, — сказал Спас, — и даже зовут их по-разному: Спас и Сёма.

— Ты меня пугаешь, — напряглась Лиана, — в раздвоении сознания нет ничего хорошего. Я, конечно, хотела чтобы ты всё вспомнил, но не такой же ценой! Я согласна на одного мужа, причём любого их вас двоих. Вы оба не сильно отличаетесь, только набором воспоминаний. Но раздвоение это плохой симптом.

— Да нет, ты не волнуйся, — сказал Спас, — я, может быть, не очень точно выразился, слегка сгустил краски. Раздвоения как такового нет. Я его вполне контролирую, и у меня нет внутреннего конфликта. Просто образовалось два набора воспоминаний, основываясь на которых я жил и действовал. И сейчас мне нужно как-то свести их вместе, понять, что всё это моё, а не чьё-то чужое. Просто сейчас вдруг на меня вывалился очень большой объём информации, который я пока даже не могу толком осмыслить.

— Время тебе поможет, — сказала Лиана.

— Я тоже так считаю, — сказал Спас, — но чувство всё равно странное. Вот, например, если смотреть с точки зрения старого я, на последние события. Когда я попал в плен к Валькириям. Думая про это, мне кажется, что это вроде был я, но в тоже время и не я. Приходят мысли: «Неужели я мог это делать, говорить, думать, планировать?» Как будто я был в состоянии изменённого сознания, под какими-то препаратами.

— А ты помнишь, как мы познакомились? — спросила Лиана.

— Ты спасла мне жизнь? — на всякий случай решил уточнить Спас.

— Ну, вроде того, — Лиана улыбнулась и, откинувшись на спину, легла на рюкзак и заложила руки за голову, — так начался наш марафон взаимного и неоднократного спасения. Хорошее было время! Да, было опасно и иногда на грани… но тогда всё было проще и понятнее. С тех пор всё очень сильно усложнилось и масштаб вырос. Теперь мы почему-то стали решать какие-то глобальные задачи и перед нами стоят какие-то совершенно фантастические цели. Как из той точки, мы попали в эту? Как такое могло с нами произойти.

— Но ты не забывай, что по пути сюда, у нас родился сын, появилась приёмная дочь, ты нашла отца и деда, а потом и маму. Да, ещё и сестру…

— Технически она мне тётя, — перебила его Лиана, — а вообще забавно слышать от тебя фразу «не забывай»! И мне это нравится! Я почти счастлива!

— Почти, но не совсем? — спросил Спас.

— Не совсем, — тут же согласилась Лиана, — были бы тут дети, была бы совсем, даже невзирая на это гиблое место. Хотя, может быть и хорошо, что их тут нет. Надеюсь, что с ними всё в порядке. Мама убеждает меня что они живы, но находятся непонятно где.

— Они живы, — уверенно сказал Спас.

— Откуда ты знаешь? — приподнялась на локте Лиана, — ты что-то чувствуешь?

И в вопросе её не было ни иронии, ни сарказма. Ей было, в самом деле, интересно, что он чувствует и знает про детей.

— Любопытно, — задумчиво сказал Спас, — информационное поле… — и он замолчал.

— Что информационное поле? — спросила Лиана.

— Информационное поле тоже требует осмысления, — сказал Спас, — половина меня о нём впервые слышит и не может в это поверить. Ну как бы это факт, который некоторой части меня кажется странным и невозможным… как и многое другое… ух, как всё это сложно. Похоже, я долго буду наводить порядок в свой голове. Главное не спятить по ходу дела.

— Ты уж постарайся, — серьёзно сказала Лиана, — ты мне очень нужен!

— Я постараюсь! — без тени иронии ответил Спас.

Ему и самому хотелось навести в своей голове порядок больше, чем кому бы то ни было. Но никаким сознательным усилием воли, сделать это было невозможно. В идеале, ему нужно было сейчас находиться где-то в спокойном месте, где можно много спать, сытно есть и стараться ни о чём не думать. Подсознание само должно во всём разобраться, и навести порядок в воспоминаниях. Но о покое пока что можно было не мечтать.

Хотя, маленький покой Лиана ему организовала. Разложив ещё одну койку для перевозки раненых, под самым потолком машины, она уложила тута Спаса чуть ли не в приказном порядке и заставила лежать. Он был не очень против, просто ему не очень хотелось валяться как раненому, пока все остальные чем-то заняты. Но убедившись, что большинство тоже отдыхает, только иногда сменяясь на постах, он не стал упрямиться, а устроившись поудобнее закрыл глаза.

Такого резкого проваливания в сон он не ожидал. Всё произошло так быстро, что он даже не был уверен, что это сон. Было чувство, что он просто куда-то телепортировался чудесным образом, без всяких порталов.

Он сейчас сидел в салоне самолёта и смотрел в иллюминатор. Самолёт был старый, и хотя внешне этого сказать было нельзя, однако он был уверен, что все пассажиры, которые находились на борту сейчас — молились, кто как мог. Да и как было не молиться, если летишь на таком рыдване? Вокруг всё скрипело, стонало, трещало и издавало другие всевозможные звуки.

Чтобы стараться не обращать на это внимания, он и смотрел в окно. Под ними проплывало огромное поле всё усеянное ровными круглыми ямами. Что это были за ямы, он не знал, но при каждом взлёте задавался таким вопросом. Очень было интересно, что именно раньше здесь происходило. Одна из версий, что это было как-то связано с водоснабжением мегаполиса, когда он ещё функционировал. Были и более экзотичные теории, например, что это пруды для выращивания рыбы или каких-нибудь других водоплавающих. Тоже, разумеется, бывшие. Воды тут уже давным-давно не было. Но все идеи, которые приходили ему в голову, так или иначе были связаны именно с водой.

Они только что взлетели. Их аэродром находился как раз между полем с этими «прудами» и окраиной мегаполиса. Самолёт после взлёта как всегда заложил круг над этим полем и сейчас уже вставал на курс по направлению к мегаполису. Они сейчас пролетят над ним, постепенно набирая высоту, и дальше их путь будет лежать по обычному маршруту на побережье.

Не такая уж и плохая у него была работа. Многим повезло меньше. А тут, сидишь себе большую часть дня в кресле, смотришь в иллюминатор и только потом, нужно немного поработать, сталкивая большие ящики в грузовой люк. А когда они закончатся, опять сидишь, смотришь в иллюминатор на мёртвый континент и молишься об удачном приземлении.

Всё было нормально, кроме слишком уж старых самолётов, на которых они делали эту работу. А тот, на котором выпало летать ему, был похоже дедушкой всех остальных. Старик из стариков. Была надежда, что он когда-нибудь просто не подаст признаков жизни, и их переведут на другое воздушное судно. Но об этом никто не молился, ведь неизвестно когда молитва сработает, вдруг прямо в воздухе? Приходилось только надеяться, что рано или поздно его переведут на более безопасные рейсы.

Вообще, конечно, для аэродрома было выбрано странное место. Хотя, он тут был ещё со времён расцвета мегаполиса, и тогда устроить его в этом месте, наверняка, были свои резоны. Например тот, что большинство манёвров самолёты делали над этим огромным пространством с круглыми «прудами». Возможно, в этом был основной смысл. Местность эта была не заселена людьми, и некому было слушать постоянный гул самолётов.

Хотя, зачем в их время вообще были эти самолёты? Есть же более современные и совершенные транспортные средства. Да, сейчас планета каким-то образом ограничивает технологии, но раньше-то этого вроде не было? Или было?

Он где-то слышал краем уха, что при колонизации планет очень часто используются старые технологии, по той простой причине, что они более дёшевы. И энергия, которая для них требуется, тоже более дешёвая и доступная. Углеводороды есть практически на любой планете земного типа. Когда она ещё совсем свеженькая, то добывать их очень легко и дёшево. Соответственно и пользоваться ископаемым топливом тоже получается недорого.

Если к этому ещё добавить производство на месте техники, то гораздо проще и дешевле организовать что-то условно примитивное, родом из далёкого прошлого. На давно колонизированных и обжитых планетах таких вот самолётов нет и в помине. И дело не в старости именно этого транспортника, а вообще, в принципе. Другие технологии, другие источники энергии, техника, работающая на других принципах.

А тут они словно попали в далёкое прошлое, где не только технологии старые, но и то что сделано с помощь них, тоже дышит на ладан.

Эта версия была достаточно убедительной, но легче от этого не становилось. За всеми этими размышлениями нужно было не забывать молиться.

Ещё одним фактором выбора этого места для аэродрома, был логистический хаб поблизости. Туда сходилось множество железнодорожных веток. Именно поэтому сейчас этот аэродром и использовали. Сюда привозили грузы, которые нужно было сбрасывать по пограничному периметру. С самолётами было туго, очень далеко на них не летали, поэтому осваивались вот такие старые аэродромы, каждый из которых был относительно близко от побережья, и за каждым закреплялся определённый сектор.

Эта близость была, естественно, условной. То, что близко для самолёта, на своих двоих иногда вообще преодолеть нереально. Он бы сам никогда не решился идти к побережью, по этим мёртвым землям. Там не выжить. А на море хотелось. Там природа тоже сильно пострадала, но хоть какие-то её остатки сохранились. А ему так хотелось обнять дерево! И это была не фигура речи, он твёрдо знал, что когда в следующий раз увидит дерево, то обязательно его обнимет. И плевать, что будут думать об этом все окружающие. Есть у него такая потребность и всё тут!

Мегаполис быстро приближался. Сначала должны были начаться пригороды, где раньше располагались заводы и фабрики, снабжающие город всем необходимым. Да, где же ещё устраивать аэродром как не здесь? Понятно, что пассажирский находится где-то в другом месте, а этот был грузовым, всегда только им и был.

Мегаполис приближался, но у него было какое-то странное чувство. Кажется, что они летят слишком уж низко. Обычно судно шло в этом месте выше… значительно выше.

По спине пробежала неприятный холодок.

А может быть всё в порядке? Ну, летят себе ниже, что тут такого-то? Сейчас наберут потихоньку высоту.

Но секунды шли за секундами, а высота не прибавлялась. Это заметил не только он, по рядам грузчиков пронёсся ропот. Ещё через некоторое время стало понятно, что у них на самом деле какие-то проблемы.

При удалении от окраины высота зданий увеличивалась, а самолёт летел всё так же, даже кажется, начал слегка снижаться. Вскоре слева проплыла крыша старого небоскрёба. Потом ещё одна. Потом уже не крыша, а стена. Потом ещё одна стена, очень чёрного цвета. Он узнал это здание и, прижавшись к стеклу лицом, разглядел чёрный шпиль наверху. Обычно, когда они пролетали мимо этого чёрного небоскрёба со шпилем, он переставал волноваться, считая, что взлёт прошёл удачно. Теперь можно было закрыть глаза и вздремнуть.

Но раньше он всегда видел этот небоскрёб далеко внизу, а сейчас они пролетели мимо его стены!

Самолёт мелко задрожал, что не предвещало ничего хорошего. Потом что-то громко затрещало, причём так, как никогда раньше не трещало. А потом раздался крик ужаса, и он с удивлением понял, что этот крик раздаётся из кабины пилотов.

Взглянув опять в иллюминатор, он увидел там своё отражение: не молодой рыжий мужик с бородой, с искажённым от страха лицом.

Внезапно, на несколько секунда воцарилась тишина, которая дала ложное чувство что всё в порядке, а потом мир взорвался!

Спаса аж подбросило на койке. Открыв глаза, он в сумраке пялился на потолок, который находился прямо перед его носом, и тяжело дышал. Вся одежда была насквозь мокрой, как будто он только что вылез из воды. Сердце колотилось как бешеное.

Приходя в себя, он с удивлением осознал, что они не движутся.

— Чего остановились? — крикнул кто-то в салоне.

— Препятствие, — раздалось из кабины, — похоже, что здесь рухнул самолёт, думаем, как объехать!

— А? — почти беззвучно сказал Спас, не веря своим ушам.