Выпить и умереть

Глава девятая Аллейн приезжает в «Перышки»

Солнце уже садилось, когда Аллейн с верным Фоксом подъезжали к Оттеркомбскому тоннелю. Вечер стоял ясный, прозрачный; вдали, у скалистого пляжа, золотилась пена на гребнях волн. Впереди показалась табличка «Оттеркомб. Осторожно, опасный поворот. Сбавьте скорость», и Аллейн послушно сбросил обороты.

— Это и следовало ожидать… — Аллейн покосился на совершенно отвесный обрыв впереди…

Внизу, в седловине между двух скал, скульптурно высвеченных розовым заходящим солнцем, виднелась усадьба «Перышки».

— М-да, неудивительно, что Кьюбитт приехал сюда писать на природе, — протянул Аллейн. — Какой чудный вид, не правда ли, Братец Лис? Эти боковые крылья дома, с центром в форме пивного зала. А перед домом на завалинке, как средневековый стражник, засел наш Помрой…

— Как часть пейзажа? — саркастически усмехнулся Фокс.

— Да вы посмотрите своими глазами вокруг, старина! Вдохните запах моря — соленый, йодистый… Ладно, убийство там или не убийство, я очень рад, что мы сюда приехали.

— Хоть один человек из нас двоих доволен, — пробурчал прозаичный Фокс.

— Не гасите моего экстаза, Братец Лис! Добрый вечер, мистер Помрой!

— Добрый вечер, сэр. Рад приветствовать вас у нас в «Перышках».

Помрой сказал те же слова, с тем же жестом, как двумя неделями раньше приветствовал тут Уочмена.

— Билл! — позвал старик Эйб. — Билл!

И Билл, точно так же, как тогда, рыжий, взъерошенный и слегка заспанный, появился на крыльце и направился к машине доставать багаж. С ним вместе из дома вышел человек, которого Аллейн тоже сразу узнал — в миру он не слишком отличался от своего сценического образа. Походка его была совершенно особенной, а чуть манерный жест приподнятого левого плеча копировала половина молодых лондонских актеров.

Человек этот мельком глянул на Аллейна и Фокса и подошел к старику Помрою.

— Еще один волшебный вечерок, а? — кинул он.

— Точно, мистер Периш, — отвечал Эйб и прибавил, повернувшись к сыну: — Покажи джентльменам их комнаты, Билл. Они из Лондона, из Скотленд-ярда.

Билл Помрой вытаращил глаза.

— Наш вестибюльчик будет в полном вашем распоряжении, мистер Аллейн, — сказал Эйб. — Если вам, к примеру, понадобится поговорить с кем-нибудь приватно или допросить с пристрастием…

— Отлично задумано, особенно насчет допроса с пристрастием, — с усмешкой кивнул Аллейн. — Спасибо вам.

— Вы еще не ужинали, сэр?

— Спасибо, мы поели с мистером Харпером.

— Удивительно, — вдруг сказал Помрой совсем другим тоном, — что вас при этом не вывернуло!..

— Сюда, пожалуйста, джентльмены. — Билл искоса посмотрел на отца.

Детективы послушно поднялись вслед за молодым человеком по узкой лестнице.

В «Перышках», как и в любом старом доме, стоял свой характерный запах. Может быть, отчасти запах обоев, немного — печного дымка и довольно существенно — пива. Из распахнутой входной двери тянулся холодный поток пряного и солоноватого морского воздуха. А в целом здесь царил непередаваемый дух отстраненности и уединения. Аллейн и Фокс заняли комнаты рядом, с окнами, выходящими на море.

— Ванная комната — в конце коридора, — махнул рукой Билл. — Что-нибудь еще, джентльмены?

— Спасибо, мы тут чудесно устроимся, — поблагодарил Аллейн и, когда Билл уже был на пороге, спросил вдогонку: — А вы — сын мистера Помроя?

— Да, — деревянным голосом ответил тот.

— Думаю, мистер Харпер объяснил, зачем мы сюда приехали?

Билл молча кивнул.

— Знаете, я был бы признателен, если бы вы мне уделили пару минут, попозже, — попросил Аллейн.

— Ну что ж, я буду в баре весь вечер.

— Ладно, тогда я повидаюсь с вами там, спасибо.

Но Билл, кажется, раздумал уходить. Он, задумчиво глядя в окно, проронил:

— Эта история здорово расстроила папашу. Похоже, он принимает ее слишком близко к сердцу. То есть все эти сплетни…

— Понятное дело.

— Но я думаю, он прав. Это вовсе не несчастный случай…

— Вы так думаете?

— Да. Никто не стал бы трогать ту бутылку по ошибке. Это просто невозможно.

— Погодите, — поспешно сказал Аллейн, видя, что Билл собирается уходить, — не могли бы вы задержаться сейчас на пять минут — показать мне ту крысиную нору в гараже?

Билл удивленно заморгал.

— Ну чего там, — протянул он. — Положим, я вас могу сводить туда… Почему нет? Ежели полиция чего-нибудь задумала, нет смысла запираться, верно? Хотя вы могли ведь подстроить какие-нибудь подвохи, если с кем-нибудь снюхались по блату…

Он переминался с ноги на ногу.

— Бог с вами, — усмехнулся Аллейн, — не так уж мы испорчены, как вы думаете…

Билл покраснел:

— Я имел в виду не людей, так сказать, не вас лично. Я говорил о системе…

— Ну да, для богатых один закон, а для бедных — другой и все такое прочее? — улыбнулся Аллейн.

— Ну что ж, вы все правильно сказали…

— Ну, возможно, в чем-то это верно. Наверняка так. Только я вовсе не коррумпирован, если вы это имели в виду. Мы всегда пытаемся быть честными, хотя бы на первых порах… Так мы идем в гараж?

— Нетрудно сделать из чистой правды откровенную нелепицу, — добавил Билл, заметно начиная злиться. — Никогда человек не выглядит глупее, чем когда говорит от всего сердца… Я знаю! Знаю!

— Ну конечно, — с усмешкой кивнул Аллейн. — По-вашему, апостолы в свое время были так же лишены слушателей своих откровений, как и в наши дни — ораторы в Гайд-Парке?

— Я об этом ничего не знаю. Но я просто говорю о правде, о самой настоящей трезвой и горькой правде.

— Согласен, — сказал Аллейн. — Вы все верно говорите. Так мы пойдем посмотреть на крысок?

Они прошли с Биллом по двору к гаражу. По пути легкий морской бриз своим ледяным дыханием обдал Аллейна, заставив поплотнее запахнуть легкий твидовый пиджачок. С берега доносились отдаленные голоса.

— Вот-вот совсем стемнеет, — заметил Билл Помрой, адресуясь в воздух.

— Ничего, я захватил с собой фонарик.

— Но дело в том, что крысиная нора не совсем в самом гараже, как бы. Она в отдельном боксе, который заперт, а ключи забрали с собой люди Харпера.

— Мистер Харпер дал мне ключ, — успокоил его Аллейн.

И верно, искомая секция гаража была заперта и опечатана ленточкой с сургучной печатью. Аллейн разломал печать и открыл замок.

— Не могли бы вы, приятель, — заявил вдруг Аллейн, — сходить за моим напарником мистером Фоксом? Пусть он захватит с собой мой чемоданчик. У него есть также второй фонарик, пусть он его не забудет…

— Хорошо, сэр, — растерянно пробормотал Билл.

Аллейн открыл дверь и вошел в секцию. Тут, перебивая застарелый запах навоза и острый аромат бензина, разливался и другой, сладковатый и тошнотворный дух. Цианид явно успел свалить с ног по меньшей мере одну крысу, подумал Аллейн. Войдя в загон, Аллейн поводил лучом фонарика по углам и наконец нашел крысиную нору. Ранее, как сказал Харпер, он, никому ничего не говоря, вытащил из этой норы тигель с ядом, снял имеющиеся отпечатки (они все принадлежали Эйбу Помрою), после чего налил назад содержимое чашечки. Аллейн увидел, что и сейчас тигелек был полон.

Снаружи послышались шаги. Это был Фокс, он светил фонариком во все стороны, пытаясь нащупать дорогу к гаражу.

— Гляньте-ка, Фокс, — сказал ему Аллейн, не оборачиваясь.

Фокс перегнулся через плечо шефа и посветил фонариком.

— Полная, — удивился он.

— Вот именно, это все решает!

— Что решает?

— То, что Уочмена все-таки убили! — просто ответил Аллейн.

Приемная, или иначе вестибюль, — это в «Перышках» единственное помещение, где в принципе никто не обитает. Располагается эта комната по ходу бокового коридора, напротив общего бара. Оттуда открывается вид на Рыбью тропу и Оттеркомбскую лестницу. Картины, изображающие юбилей королевы Виктории и женитьбу принца Уэльского, висят там друг напротив друга, так что королева словно придирчиво смотрит на бракосочетание своего внука. На каминной полке стоят три большие морские раковины. Одним словом, у этой комнаты имеется своя особенная жизнь и особенная обстановка.

К приезду Аллейна приемную привели в порядок, и кто-то заботливо расставил тут и там вазочки с цветами. Старик Эйб спешно выставил на письменный стол чернильницу с засохшими чернилами, потрепанный блокнот и карандаш, настолько ветхий, что он мог бы сойти за осколок каменного угля. И все равно старик то и дело появлялся в дверях и спрашивал у Аллейна, чем он может помочь.

— Пару пинт пива, мистер Помрой, — придумал наконец Аллейн, — и мне бы хватило занятия на весь вечер…

Эйб с заговорщицким видом сдвинул набок свой фартук, обнажив внушительного объема бутыль, засунутую в карман брюк.

— А я подумал, грешным делом, что вы попробуете вот этого! Божественный напиток, должен вам сказать, сэр! Вообще-то это просто шерри. «Мантиляди» (он хотел сказать «Амонтильядо», но такие сложные слова старику не давались).

— Ну конечно, мой дорогой Помрой, — улыбнулся Аллейн. — Это и вправду нечто особенное. Спасибо. Просто напиток богов, да и только.

— Вы нам сделаете честь, сэр, коли отведаете этого напитка.

— Очень мило с вашей стороны.

— А с вашей стороны, сэр, было мило, когда вы меня чин-чинарем приняли у себя там, в Лондоне… Ежели позволите, я вам стаканчики подам.

— А знаете, мистер Помрой, это вино надо бы перелить в графинчик.

— Ну конечно, конечно… Так я поищу графин, ладно? Сей секунд мы откупорим эту бутыль!

Наконец бутыль была открыта и разлита в два стакана для Аллейна и Фокса.

— За тень достославного Эдгара Аллана По! — провозгласил Аллейн, поднимая стакан[1].

— Остальное вино в этой бутылке — тоже ваше, джентльмены! — торжественно провозгласил Эйб Помрой. — Ежели не хотите допивать сейчас, я перелью его в графин и поставлю на особом месте у себя в буфете! Надеюсь, вы не боитесь, как этот старый дурак Джордж Нарк, что у меня тут везде яд?

Аллейн и Фокс пробормотали что-то вежливое, но крайне неразборчивое.

— Могу я быть чем-нибудь полезен, джентльмены? — повторил неугомонный Помрой.

— Мы хотели бы осмотреть ваш отдельный зал в баре, если можно.

— Ну конечно, сэр, конечно! И вообще, хорошо бы, чтоб вы его наконец распечатали! А то знаете, даже как-то не по себе — то покойник в доме валяется, то пивной зал запечатан сургучом! А ключи у вас есть? Неужели вам их тоже дал Харпер?

— Что? А, ну да. Дал.

— Ник Харпер! — поморщился Эйб Помрой с невыразимым отвращением. — Вечно он выделывается, корчит из себя Шерлока Холмса… Пойдемте, джентльмены, я провожу вас. Вот сюда, осторожнее… Так вот, я ему говорю: «Ник, ты уже вытер пол в моем отдельном зале до блеска, собрал своим брюхом всю пыль, что копилась там уже третий век, так чего же ты тут ищешь? Может, решил найти место, где покойник успел накорябать имя убийцы пальцем по этой самой пыли?» Вот так вот я его спрашивал, джентльмены, а в ответ мне Ник Харпер только гадости говорил всякие… Вот сюда, пожалте…

Аллейн выволок из кармана связку ключей и отпер дверь.

Отдельный зал бара был заперт Оутсом две недели назад, а Харпер с помощником открывали его только раз, с целью исследования. Загородка над стойкой бара была опущена, ставни на окнах закрыты. Стояла полная темнота.

Эйб Помрой нашарил кнопку и включил свет.

«М-да, вид у зальчика неважный», подумал Аллейн, обводя взглядом комнату. Помещение враз подурнело, словно молодая девица, за ночь превратившаяся в дряхлую старуху, — такое было ощущение. Везде лежал толстый слой пыли; густо, по всему полу, валялись окурки, а что касается табачного пепла, то он распределялся весьма прихотливо — где тонким слоем, а где небольшими горками. В камине окаменевшей лавой громоздились угли, весело горевшие в тот вечер, когда умер Уочмен. Пять пустых стаканов хранили на донышках рыжеватую пленку от высохших остатков «Курвуазье», а два — пузырчатые следы пива… На полу помимо прочего мусора валялось также несколько осколков разбитого стакана, которые ускользнули от бдительного ока Харпера… Пахло тут заброшенностью и чем-то несвежим.

— Мне прямо хочется сквозь землю провалиться, что мой отдельный зал так погано выглядит перед вами, — понурился Эйб.

— Ничего, мистер Помрой, мы к таким вещам привыкшие, — успокоил его Аллейн.

Аллейн с Фоксом стояли у самой двери. Эйб топтался позади и не мог видеть, как по-разному детективы осматривали место преступления… Глаза у Фокса расширились и блестели все ярче, по мере того как он осматривал помещение; Аллейн же, словно обычный вежливый гость, скользил по комнате равнодушным взглядом.

Однако уже через пару минут суперинтендант смог отметить про себя некоторые важные детали. Во-первых, он установил взаиморасположение мишени для дартса и стойки бара, позицию ламп и очерченный мелом силуэт на полу, который оставил Оутс. Он оценил также, что прямо на то место, где мог стоять Легг, когда метал дротики, светила мощная лампа. В комнате было два выключателя — один прямо у двери, а второй — рядом с камином.

Затем Аллейн не спеша прошел к буфету.

— Ник Харпер, — снова заговорил Эйб Помрой, — забрал оттуда эту бутыль с отравой, будь она неладна. Он забрал еще осколки стакана, бутылку из-под коньяка и пузырек от йода. И все новые дротики забрал, собака, все шесть штук! И вот что осталось после визита Ника Харпера — разор, грязь и погань! Теперь вот, извольте со всем этим справиться…

— Ну, с вашей помощью справимся, — заметил Аллейн. — Можете вы нам подсобить, мистер Помрой?

— Подсобить — завсегда пожалуйста! — с готовностью откликнулся Эйб. — Чем могу — помогу! Я так понимаю, что вы, как два джентльмена, хотите вернуть мне мое честное имя трактирщика, и я в лепешку ради этого разобьюсь!

— Отлично. Тогда попробуйте припомнить, где стоял каждый из посетителей в то время, как вы разливали коньяк по второму кругу. Покажите нам прямо вот здесь — кто где находился две недели назад.

— Ну, конечно, я могу припомнить, — медленно проговорил Помрой. — Я все это каждую ночь вспоминал да пережевывал, уж мозга за мозгу заходит… Ну так вот, я стоял за стойкой…

— Давайте поднимем щиток над стойкой, — предложил Аллейн.

Фокс повернул ключ в замочке щитка и с усилием поднял панель. Они зашли за стойку. Внутренняя стеклянная дверка между общим баром и отдельным кабинетом была заперта. Аллейн видел, как Помрой-младший в общем зале обслуживает каких-то рыбаков. Видимо, Билл услышал звуки за спиной и повернулся к стеклянной двери. Он глянул на Аллейна, как рыба из аквариума, и отвернулся.

Аллейн осмотрел стойку. На поверхности сохранились круглые рыжеватые отпечатки от стаканов — судя по слою пыли, явно двухнедельной давности.

— Вот здесь вот стояла бутылка с коньяком, — указал Эйб на кружок большего размера.

— Так-так… А где располагались посетители? Вы говорили, что все они сгрудились около стойки?

— Да, только мой Билл был вон там, напротив доски, и швырял в нее дротики. А остальные как раз только закончили играть в «круглые сутки». Боб Легг одолел их всех. Играли они старыми дротиками. После игры Боб сложил их в ящичек и вернул мне… А Ник Харпер, — добавил Эйб Помрой с большим сарказмом, — оказался так щедр, что оставил мне старый набор, да… Новенькие-то дротики он все до одного прихватил с собой — а теперь ведь ищи-свищи…

— Гм! Да-да, — поспешно подтвердил Аллейн. — Так где же стояли остальные посетители?

— Да я же вам все хочу рассказать, сэр, а вы никак не дадите мне дойти до сути… Так вот, как только этот Легг выиграл, мистер Уочмен и говорит: ей-богу, говорит, это просто уголовщина какая-то, колдовство да и только, дескать, в средние века за такое сжигали на вертеле… Давайте, говорит, опрокинем по второй рюмахе, и я готов подставить свою руку, клянусь небом! Вот так он и сказал, мистер Уочмен. Сказать-то он в шутку сказал, но мне сдается, сэр, что он знал кое-что об этом Легге насчет уголовщины, и притом такое, что Бобу совсем не нравилось…

Аллейн кинул осторожный взгляд через плечо на стеклянную дверь, за которой стоял Билл, но тот, казалось, и ухом не повел. А вот трое рыбаков, отхлебывая пиво, без стеснения глазели на детективов, словно на обезьян в зоопарке.

— Так вот, — продолжал Эйб, понизив голос. — Легг не обратил никакого внимания на мистера Уочмена, только сказал будто случайно: я, дескать, выполню свой трюк, но только если вы, дескать, не будете нервничать… И так он это с намеком выговорил, будто и вправду против мистера Уочмена злился. Вообще, тухлый человек этот Легг. Оттого он и старые дротики отверг, побрезговал. Давайте, говорит, мне новые… В общем, взял он дротики и пошел вон в тот конец бара, а леди и джентльмены стояли у стойки, кроме мисс Даррах, которая занималась своими писульками там, в закутке. Пила она джинджер, как и мисс Десси, то есть мисс Мур. А мисс Мур сидела вот тут, этак с вызовом тоже, нога на ногу… Три джентльмена сидели вслед за ней в таком порядке — Кьюбитт, Уочмен и Периш. Еще помню, мисс Даррах над ними подшучивала. Три грации, говорила она про них…

— Так, но вы забыли про мистера Джорджа Нарка.

— Про этого старого попугая забудешь! Он сидел у самой двери. Навалился локтями на стол, такая уж у него привычка… И стоит ему выпить коньяку, как он сразу делается зеленым, как гнилой сыр, и просит попить содовой. И первый же глоток этой содовой у него прыщет изо рта назад, и он сразу же становится таким пьяным, что не приведи Господь… Ну вот, сэр, а мистер Уочмен берет стакан Легга с каминной полки и просит туда налить по второй.

— Значит, в этот миг собственный стакан мистера Уочмена оставался стоять между Перишем и Кьюбиттом?

— Ну да. А Легг не хотел пить, и ясно почему. Ему нужно было сохранить свою меткость, раз уж он задумал поразить несчастного мистера Уочмена своим отравленным дротиком…

— Мистер Помрой, я вынужден предупредить вас, чтобы вы воздержались делать такого рода заявления, — остановил трактирщика Аллейн. — А не то вы легко можете попасть в неприятную историю. Итак, что произошло дальше? Вы налили в стакан Легга?

— Да. И мистер Уочмен сунул ему стакан со слотами, что тут отказа просто быть не может. Он и сам выпил, после чего говорит, я готов к делу.

— Находился ли Легг где-нибудь поблизости от стакана мистера Уочмена?

Эйбу вопрос явно пришелся не по сердцу:

— Нет, сэр, нет… Не совсем так. То есть совсем нет. Он выпил свой коньяк чуть поодаль, в закутке, напротив мисс Даррах.

— Ну хорошо, а теперь расскажите о самом происшествии, — попросил Аллейн.

Эйб почти слово в слово повторил содержание отчета Харпера.

— Хорошо. — Аллейн бросил недовольный взгляд на следящих из-за стекла рыбаков. — Теперь давайте о том, что было после. Вы достали йод из буфета…

— Точно, сэр. Из буфета я его и достал.

— Покажите мне, как это было.

— Конечно, сэр… Кто-то мне говорит, кажется, этот Легг, с его гаденьким лицемерием: помажьте, говорит, ранку йодом… Ну, я натурально иду к буфету, который Ник Харпер потом весь обнюхал, открываю нижнюю дверцу вот так и достаю оттуда мою аптечку с йодом…

Аллейн и Фокс еще раз оглядели буфет, представлявший собой солидный кусок плохо отесанного дуба со стеклянными дверцами в два «этажа». Эйб открыл нижнюю полку, где оказалась обычная аптечка и еще весьма миленький на вид графинчик.

— Вот, джентльмены, — заметил Эйб, — в этот графинчик мы перельем ваше шерри до завтра, а назавтра я первый выпью, чтобы показать вам, что в нем никакой отравы нет…

— Спасибо, но я думаю, нам нет особой нужды пить горячительные напитки во время следствия…

— Если захотите отравиться, поговорите с дубиной Джорджем Нарком, — горько проговорил Эйб Помрой. — Но уж за вашим здоровьем, джентльмены, я слежу как за своим собственным, и ежели вас и отравят, так только опосля меня…

— Так это ваша аптечка? — торопливо спросил Аллейн, желая сбить старика со столь скользкой темы.

— Да, сэр, тут был йод и рядом с ним бинт. Я взял и йод и бинт сразу.

— Вам бы надо хранить аптечку взаперти, — холодно бросил Аллейн.

— Но так ведь и есть, сэр! Тут через дверцу и моль не пролетит!

— А флакончик с цианидом у вас стоял наверху?

— Да, крепко заткнутый пробкой. Ник Харпер уже взял…

— Да, я знаю. А та верхняя полка была заперта?

— Ну да!

— На следствии вы говорили, что ранее в тот же вечер уже использовали йод, правильно?

— Да, верно. Боб Легг порезал свою поганую морду при бритье, когда собирался ехать в Иллингтон. Было пять часов. Но тут налетел ураган, и я посоветовал Леггу не трепыхаться и подождать до завтра. Ах, как я сейчас жалею о своих глупых словах! Пусть бы он лучше катился на все четыре… Ну, одним словом, я дал ему пузырек йода и кусок пластыря для его хари…

— Вы уверены, мистер Помрой? Учтите, это важно…

— Да я на Библии поклянусь! — воскликнул Эйб. — Да вы спросите у самого Легга! Спросите!

— Так вы уверены, что этот разговор между вами произошел в пять часов?

— Боб Легг спускается за своей пинтой пива каждый день ровно в пять, — тяжело вздохнул Эйб. — И так каждый день, исключая воскресенье. Все эти десять месяцев, что он здесь живет. Да что говорить, я бросил взгляд на часы, когда давал ему йод.

— Когда накануне перед тем вы поставили флакон с ядом в буфет, на вас были перчатки. Вы их стянули, перед тем как повернуть ключ в замке?

— Да, а потом я их кинул в горящий камин, вот так! А Ник Харпер, дурень, талдычит небось, что мои отпечатки остались на том ключе! Но ведь мои перчатки доказуют обратное! Разве не доказуют?

— Конечно, доказывают, — кивнул Аллейн.

В этот момент Фокс издал звук, похожий одновременно на мычание раненого быка и икание цапли, поперхнувшейся слишком большой лягушкой.

— В чем дело, Фокс? — приподнял брови Аллейн.

— Э-э-э… Да ничего, сэр…

— Ну что ж, мы подходим к концу, — заявил Аллейн. — Остается выяснить, что было с тем коньяком, который мисс Мур налила из бутылки и поднесла Уочмену. Кто предложил ей так поступить?

— Не смогу наверняка сказать, сэр… Кажись, мистер Периш, а может быть, мисс Даррах, хотя и вряд ли…

— А вы можете сказать точно, что никто не подходил вплотную к стакану мистера Уочмена между тем, как он выпил вторую порцию, и тем, как мисс Мур налила в стакан еще и подала ему?

Эйб задумался.

— Во всяком случае, не Легг, — сказал он с сожалением оттого, что приходится свидетельствовать в пользу невиновности Легга. — Тот стоял посредь комнаты. А мистер Уочмен был промеж ним и столом, где стоял стакан. Остальные вообще по бокам толпились…

— Хорошо, теперь вспомните, что произошло после несчастья. Кто где был?

— Ну как же, все сгрудились вокруг мистера Уочмена, конечно. Только мисс Даррах стояла позади, да еще мисс Мур и мой Билл. Я пролез под прилавком и тоже подошел к мистеру Уочмену. Ближе всех к стакану, почитай, стоял мистер Периш. Но он сразу же шагнул вперед, к тому дивану, куда Уочмена уложили… А про остальных наверняка сказать не могу. Трудно такое упомнить…

— Немудрено, — согласился Аллейн. — Так можно ли считать, что в тот промежуток времени никто не мог притронуться к стакану?

— Не думаю, чтобы кто-нибудь мог, — проворчал Эйб.

— Даже Периш?

Эйб посмотрел в окно и выпятил губу, отчего стал похож на обиженного ребенка — только весьма почтенного возраста.

— Наверное, Периш мог, — наконец изрек Эйб. — Да только он этого не делал…