Выпускной бал в чистилище

4 Время насаждать

– Мэгги? – Айрин накладывала ей в тарелку свой знаменитый капустный салат. – Помнишь, как несколько месяцев назад мы с тобой прибрались на чердаке и выбросили оттуда все ненужное?

Мэгги рассеянно кивнула. Она могла думать только об одном: где ей теперь танцевать. Танец позволит ей забыться. Она решила было вытащить из своей комнаты кровать, чтобы освободить место. С тех пор как сгорела школа, а сама она выписалась из больницы, она еще ни разу не танцевала. Танец был ей куда нужнее еды, которой ее пичкала Айрин. Он был нужен ей почти так же сильно, как Джонни.

– Мы ведь не выбросили проигрыватель? – продолжала Айрин. – Не помню, чтобы я его тогда видела. Я пообещала дамам из исторического общества, что отдам его на аукцион, его устраивают через несколько недель. Думаю, он чего-нибудь да стоит. Он по-прежнему прекрасно работает, к тому же у нас полным-полно пластинок, и все они как новенькие. – Айрин вздохнула. – Я вдруг заволновалась, что могла по старческой рассеянности его выбросить, хорошенько не подумав.

В голове у Мэгги будто что-то щелкнуло. Она на мгновение застыла, пытаясь ухватить ускользавшую от нее мысль.

– Мы не выбросили проигрыватель… но я вообще не помню никакого проигрывателя. А чей он был, тетя Айрин?

– Это был проигрыватель Лиззи. Он стоял у нее в комнате, наверху, до тех пор, пока она не вышла замуж и не переехала. Когда мы с Роджером вернулись в этот дом после папиной смерти, проигрыватель стоял на своем месте, там, где она его всегда держала. Потом я переделала ее комнату в детскую и унесла его на чердак. С тех пор им никто не пользовался, но, когда я убирала его наверх, он прекрасно работал… Мэгги? С тобой все в порядке, дорогая моя?

– У нее был медвежонок по имени Джейми? – Слова сами собой сорвались с языка Мэгги.

Айрин моргнула раз, другой, а потом, заикаясь, проговорила:

– Н-но… да! Был. Она назвала его так в честь Джеймса Дина… – Голос Айрин замер на полуслове.

– О чем это вы? – переспросил Гас.

– Я ее видела… То есть мне теперь так кажется. Пока я была в коме… мне приснился сон. Точнее, я решила тогда, что это был сон. Я была в ее комнате. Под одним из окон стоял проигрыватель. На полу валялись пластинки. Она сидела на кровати и болтала со своим медвежонком. Это было так забавно, что я рассмеялась. Она меня заметила и решила, что я привидение…

Гас и Айрин застыли в совершенно одинаковых позах, не донеся ложки до рта, и уставились на нее. Одновременно опустили ложки в тарелки.

– Она тебя видела? – выдавила Айрин.

– Да! Мы немного поговорили, а потом… что-то утащило меня оттуда. Это был Гас. Он говорил мне, что я должна проснуться, что я нужна Джонни. А она, Лиззи, звала меня и просила остаться с ней. – Глаза Мэгги были пусты, она смотрела куда-то за спины Айрин и Гаса, припоминая, насколько реальным ей показался тот сон. – Но это не все. В другой раз мне приснилось, что я еду с Джонни в большой черной машине твоего отца. В бьюике.

Айрин раскрыла рот от изумления.

– У папы и правда был большой черный бьюик… Но почему ты оказалась в нем вместе с Джонни?

– Кажется, он забрал машину в мастерскую к Джину… чтобы починить. Я помню, что была очень счастлива, помню, как мне хотелось остаться там, с ним… но он не видел меня, не то что Лиззи. Правда, он произнес мое имя… – Мэгги в замешательстве смолкла. Об этом она вспомнила только теперь.

– Боже ж мой, – потрясенно присвистнул Гас. Рот его скривился, в широко раскрытых глазах явно читался страх. – Будьте поосторожнее со всем этим, мисс Маргарет.

– Поосторожнее? Но почему?

Теперь и Мэгги, и Айрин вопросительно смотрели на Гаса.

– Мне это все напоминает историю моей бабки. Она видела призраков… прямо как вы. Она, как и вы, говорила, что чаще всего ей мерещились люди или события прошлого, какие-то вещи, которые люди делали изо дня в день, снова и снова. Порой ей виделись события, связанные с сильными чувствами… батальные сцены или что-то еще. Частенько сцены, которые она наблюдала, не слишком отличались от настоящей жизни. И сама она словно оказывалась там, попадала в самую гущу происходящего. Как-то раз они с дедом отправились в путешествие на север… имейте в виду, это было в начале двадцатых… спустя много лет после того, как перестала функционировать Подземная железная дорога. Вы ведь слышали о Подземной железной дороге, мисс Маргарет?

Мэгги кивнула:

– Это была система маршрутов, убежищ и проводников, которые помогали беглым рабам добраться до свободных штатов или до Канады. Все правильно?

– Да, все так. И работала эта дорога в первой половине девятнадцатого века, – кивнул Гас ей в ответ. – Мои бабка с дедом в той поездке остановились на ночлег в доме, что стоял на одном из таких маршрутов. И в ту ночь бабушка почему-то никак не могла заснуть. Ей было тревожно, а деда беспокоить она не хотела. И вот она решила выйти на улицу подышать свежим воздухом, может, чуть-чуть размять ноги.

Гас вдруг поднялся из-за стола, словно собственный рассказ вывел его из равновесия. Он походил по столовой, а потом попросил их перейти в небольшую гостиную у парадной двери. Там все уселись, и он продолжил рассказ:

– Почти сразу за тем домом виднелось широкое высохшее русло реки. Хозяева дома сказали, что летом река пересыхает, но в ту ночь, когда моя бабка выскользнула из дома, ей почудился запах воды. В небе светила полная луна, и все вокруг было залито лунным сиянием. Бабушка рассказывала, что видела почти так же ясно, как днем. Она спустилась к реке. Русло действительно было сухим, как и говорили хозяева… вот только ей все равно чудился запах реки.

Мэгги почувствовала, как у нее по спине поползли мурашки. Она вдруг вспомнила, что в машине Джексона Ханикатта отчетливо чувствовала запах Джонни, а еще аромат сигар и одеколона. Сделав усилие, она отвлеклась от воспоминаний и сосредоточилась на рассказе Гаса, понимая, что на самом деле этот рассказ ее заранее пугает.

– Бабушка говорила, что закрыла глаза и вдохнула запах реки. От воды тянуло прохладой и свежестью… но потом она уловила и другой запах. Она говорила, что сначала не поняла толком, чем пахнет, но потом догадалась. То был крепкий, созревший запах… словно от тела человека, который много часов работал на солнце. Но к запаху пота и тяжелой работы… примешивался запах страха.

У Гаса дрогнули руки, и он сжал ладонями подлокотники старого кресла, провел по истертой ткани длинными пальцами и несколько раз глубоко вдохнул. А потом взглянул на Мэгги, и та вздрогнула от неожиданности. Гас боялся того, о чем рассказывал.

– Когда моя бабка открыла глаза, то увидела их. Там было три женщины, двое мужчин и с десяток детей. Все они шли по руслу реки. Бабушка вскрикнула от неожиданности, но они ее не услышали. Она говорила, что они были метрах в десяти ниже по течению. Она вдруг заметила, что река полна воды. Вода доходила мужчинам и женщинам до колен, и они шли прямо по ней. Дети держали взрослых за руку и двигались с большим трудом. Подул легкий ветерок. Он снова донес до моей бабки тот запах… запах чистого страха. Одежда на людях была не современной, и бабка догадалась, что видит то, что случилось на этом самом месте когда-то давным-давно. Люди шли быстро, так быстро, как только позволяла вода в реке. Моя бабка видела, как они приблизились, прошли мимо нее и скрылись за поворотом русла. Тогда она догадалась, что это рабы… беглые рабы. Она говорила, что почувствовала связь с ними, такую сильную, словно кто-то из них был ее родней. Ей казалось, будто она слышит, как в унисон ее сердцу бьется еще одно сердце, как оно к ней взывает. Ей не хотелось уходить. Она говорила, что ей захотелось побежать следом за ними и она с трудом удержалась, чтобы не сдвинуться с места.

А потом она услышала еще кое-что, отчего кровь застыла у нее в жилах. То был лай собак, он слышался сразу со всех сторон. А в следующий миг показались и сами собаки, и с ними всадники; они пытались выследить беглецов. Но собаки, в отличие от рабов, почему-то ее учуяли. Они метнулись с одного берега реки на другой, прямо по воде, и помчались туда, где она стояла, хотя все, что она видела перед собой, происходило лет за семьдесят пять до той ночи. Всадники бросились следом за псами. Бабушка побежала к дому, стала звать деда, и вдруг…

Гас замолчал и вытер со лба блестящие капельки пота.

– Вдруг она поняла, что не видит дома. Его больше не было. Она чувствовала, что собаки все ближе, слышала, как что-то выкрикнул всадник, и поняла, что он тоже ее заметил.

Айрин вдруг крепко ухватила Мэгги за руку. Глаза у нее расширились и стали круглыми, словно блюдца.

– На моей бабушке была длинная белая ночная рубашка, на плечах шаль. Наверное, шаль свисала до самой земли, потому что она почувствовала, как одна из собак ухватилась за край шали и та сползла с ее плеч. Бабушка чуть замешкалась, и один из псов сразу ее нагнал. Еще один пес вонзил зубы ей в ногу, сзади, и она снова выкрикнула имя деда. Она говорила, что чувствовала, будто ей конец… и в этот миг увидела перед глазами лицо деда, ухватилась за этот образ, вцепилась в него, как никогда прежде желая, чтобы он был рядом. И он действительно оказался с ней рядом, подхватил ее на руки…

Мэгги и Айрин шумно выдохнули в унисон, не скрывая облегчения.

– Ни собак, ни всадников нигде не было. Но моя бабушка перебудила всех в доме. Дед перед всеми извинился и поскорее увел бабку в комнату, сочинив что-то насчет того, почему она вдруг оказалась на улице среди ночи и стала вопить как сумасшедшая.

– Значит, это было… лишь видение? – робко спросила Айрин.

– Вроде того… – кивнул Гас. – Вот только когда они вернулись к себе, то заметили, что подол бабушкиной рубашки насквозь промок.

– Значит, там правда была вода. И она правда видела беглых рабов, которые шли по полноводной реке, – прошептала Мэгги.

– Нет, мисс Маргарет, подол бабкиной рубашки промок не от воды, а от крови. На левой икре у нее виднелся глубокий след от укуса. Она показывала мне шрам спустя много лет, когда пересказывала эту историю. Она не просто видела призраков, но была среди них. Не просто наблюдала события прошлого, а в них участвовала. И вот еще что. Бабушка всегда носила на шее подвеску со святым Христофором, которую ей подарил дед. Она говорила мне, что святой Христофор покровительствует путешественникам. – Гас помедлил, взглянул на Мэгги. – Думается мне, она была путешественницей иного рода. Она говорила, что некоторые места тянули ее к себе. Как будто бы слои времени там совсем истончились, и она могла по неосторожности провалиться сквозь них, навсегда застрять в другой эпохе.

– Но что она имела в виду, когда говорила о слоях времени? – Мэгги завораживал этот разговор.

– Бабка верила, что время – это не длинная череда событий. Она говорила, что время – что-то вроде слоев тонкой ткани, сложенной во много раз, слой к слою, как меха у аккордеона. Некоторые события просачиваются из слоя в слой, образуя пятно, которое проступает даже на верхних слоях этой ткани. Но, конечно, далеко не всякий видит такое пятно.

– То есть, если какое-то событие в прошлом было достаточно ярким или много раз повторялось, оно оставляет след, который проступает… до настоящего времени? – подытожила Мэгги.

– Так считала моя бабка. Ей такое объяснение казалось разумным. Прежде всего потому, что она постоянно видела людей и события прошлого. Она старалась держаться подальше от мест, как-то связанных с ее семейной историей. Ей представлялось, что место, где жили ее кровные предки, – это своего рода проход, в котором слои времени очень тонки. Людям с даром, подобным дару моей бабки, опасно бывать в подобных местах.

Гас поднялся и подошел к Мэгги. Он склонился к ней, заглянул ей прямо в глаза и проговорил медленно и очень отчетливо:

– У вас, мисс Маргарет, тот же дар, что и у моей бабушки. Такой же дар был у вашей бабушки. Ваша бабушка жила в этом доме, а теперь здесь живете вы. Значит, слои времени здесь очень тонки…

– И этот дом может быть… таким проходом? – Айрин всплеснула руками, прижала ладони к лицу, словно только что поняла, что в ее доме живут привидения. Казалось, она вот-вот упадет в обморок, и Гас с виноватым видом взял ее руки в свои. Он успокаивал и утешал Айрин, говорил, что ее дом ничем таким быть не может, но при этом глядел на Мэгги поверх склоненной головы ее тетушки. И хотя он больше ни словом не обмолвился на эту тему, его глаза сказали Мэгги очень и очень многое.