Вышли на фронт «катюши»

П. В. Кукушкин, Н. Н. Лебедев. Наши гвардейцы в Юго-Восточной Европе

Уже более 6 тысяч огненных километров прошел наш славный 35-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Незабываемая битва под Москвой, бои за Ржев и Смоленск, освобождение Правобережной Украины. И вот мы вместе с частями 5-го механизированного корпуса 6-й гвардейской танковой армии на рубежах Родины. Впереди — освобождение порабощенных нацистами стран Юго-Восточной Европы, окончательный разгром фашизма. Но нелегким был оставшийся путь.

Ранним утром 30 мая 1944 года противник начал наступление из района севернее г. Яссы. Ближайшая его цель ясна: отбросить войска 52-й армии на левый берег Прута. Напряженные бои продолжались десять суток.

Наш дивизион составлял подвижный огневой резерв командира корпуса. Это обязывало быть в постоянной готовности поддержать действия наших войск на угрожаемых направлениях.

Огневые позиции тщательно оборудовались. Для боевых машин отрывались укрытия полного профиля, а для огневых расчетов — ровики и блиндажи с перекрытиями. Чтобы дезориентировать противника, мы стреляли с площадок на удалении 200 — 400 метров от укрытий. Такое инженерное оборудование обеспечило живучесть батарей. Дивизион понес лишь незначительные потери.

Многие гвардейцы проявили в этих боях подлинный героизм. Расскажем о командире взвода управления 2-й батареи лейтенанте Иване Петровиче Исаенко, который отвечал за работу разведчиков и связистов. По его целеуказаниям за два дня — 31 мая и 1 июня — огнем батареи было уничтожено два танка, до 140 солдат и офицеров и отбито три атаки врага. На другой день, 2 июня, противник ожесточенной атакой начал теснить нашу пехоту, угрожая захватить НП. Однако Исаенко не отступил, он организовал оборону НП и со своими разведчиками младшим сержантом П. И. Захаровым, сержантами Н. Е. Шумковым и М. Н. Шваревым отразил атаку. Вражеская пехота залегла. Исаенко передал координаты цели на батареи, понимая, что вызывает огонь на себя.

Залпом батареи противник был рассеян. Пехота нашей механизированной бригады перешла в атаку и восстановила положение. Трижды в течение дня Исаенко со своими разведчиками отражал контратаки вражеских солдат. В тот же день он обнаружил командный и наблюдательный пункты врага, которые и были уничтожены нашими артиллеристами.

За доблесть и мужество, проявленные в боях севернее Ясс, лейтенант И. П. Исаенко был награжден орденом Отечественной войны II степени. Награждены были и его разведчики.

20 августа 1944 года войска 2-го Украинского фронта перешли в наступление. Началась одна из крупнейших операций Великой Отечественной войны — Ясско-Кишиневская. Артиллерия, гвардейские минометы и авиация сокрушали вражескую оборону. Затем лавина советских танков и пехоты атаковала передний край, прорвала его и устремилась в глубь вражеской обороны. В образовавшуюся брешь была введена 6-я танковая армия. На второй и третьей полосах обороны противника завязались ожесточенные бои.

31 августа 1944 года совместно с частями 5-го мехкорпуса мы вступили в столицу Румынии.

Так закончились двенадцатидневные наступательные бои наших войск.

Сейчас даже трудно представить, что через полчаса после получения задачи, преодолев 10 — 15 километров, мы открывали огонь по противнику. Этому во многом способствовали быстроходные и высокопроходимые машины, на которых были смонтированы установки М-13, и порядок, установленный командиром корпуса на дорогах. Генерал-лейтенант танковых войск М. В. Волков требовал от командиров частей: «Безоговорочно всем, включая и танкистов, уступать дорогу боевым машинам гвардейского минометного дивизиона!» И действительно, не было случаев, чтобы кто-нибудь препятствовал нам при выдвижении боевых машин на огневые позиции.

За успешные боевые действия гвардейцев-минометчиков при овладении городами Васлуй, Фокшаны дивизион был награжден орденом Богдана Хмельницкого III степени и грамотой Верховного Совета СССР, 54 гвардейца — правительственными наградами.

В этих боях отличился начальник штаба дивизиона капитан М. Г. Хорев. В районе Просельничий противник оказал ожесточенное сопротивление. Возглавляя первую колонну дивизиона, в состав которой входила батарея под командованием старшего лейтенанта Н. В. Трудова, капитан Хорев приказал ей открыть огонь. Было уничтожено и рассеяно до роты вражеской пехоты. Противник начал отступать; батарея снималась с огневых позиций, но в это время с другого направления появилось до батальона пехоты. Начальник штаба дивизиона, не медля, организовал оборону. Огнем боевых машин, огнем из автоматов гвардейцы отразили атаку.

Так было неоднократно. При неожиданных встречах с противником в глубине его обороны Хорев всегда действовал смело и решительно. Близ деревни Гривицей противник попытался атаковать с фланга часть колонны дивизиона на марше, которую возглавлял капитан Хорев. В схватке противник потерпел поражение. 152 человека сдались в плен и были переданы подошедшим частям 299-й стрелковой дивизии.

За образцовое выполнение боевых заданий и проявленное при этом геройство капитан М. Г. Хорев был награжден вторым орденом Красного Знамени, а старший лейтенант Н. В. Трудов — орденом Александра Невского.

...Запомнилось преодоление Трансильванских Альп на участке высотой 2000 — 2500 метров над уровнем моря. От водителей боевых и транспортных машин потребовались и бесстрашие, и мастерство. Малейшая неосмотрительность могла привести к катастрофе. По извилистым и узким дорогам с крутыми обрывами, ночью, под ударами авиации, части корпуса и в его составе дивизион преодолели за короткий срок более 60 километров.

После горного перехода корпус без передышки вступил в бой. Противник стремился во что бы то ни стало удержать города Турда и Клуж. Напряженные бои продолжались до 25 сентября. В этих боях отличились многие наши гвардейцы.

11 сентября противник предпринял сильную контратаку в районе высоты 497. Командир боевой машины младший сержант Василий Филиппович Андрейкин открыл огонь, хотя вокруг рвались снаряды; контратака была отбита, при этом уничтожено до 20 солдат противника. Позже в тот же день продвижению наших войск сильно мешала минометная батарея врага, стрелявшая из района севернее высоты 429. Андрейкин выдвинул свою установку вперед; залп — и минометная батарея умолкла. 24 сентября к переднему краю противника в районе деревни Турень двигалась моторизованная колонна противника. Огнем боевой машины Андрейкина были сожжены две автомашины. Младший сержант В. Ф. Андрейкин награжден орденом Отечественной войны II степени.

В боях за освобождение Румынии отличился также водитель машины разведки ефрейтор Александр Иванович Симонов. Находясь в разведке в районе станции Сузана (восточнее Бырлад), Симонов попал в расположение врага. Пулеметной очередью его машина была выведена из строя. Завязался неравный бой: солдат укрылся за машиной и автоматными очередями 20 минут сдерживал наседавших фашистов, пока не подошла помощь. Враг оставил на поле боя восемь убитых солдат.

В другой раз во время бомбежки Симонов был ранен осколком в спину. Превозмогая боль, рискуя жизнью, вывел он машину из-под огня и поставил в укрытие. После перевязки боец снова возвратился в строй, привел машину в расположение дивизиона и только после этого уехал в госпиталь.

За доблесть и мужество, проявленные в этих боях, А. И. Симонов награжден орденом Славы III степени. Ранее, за бой под Смоленском, он получил орден Красной Звезды.

Исключительную храбрость проявляли наши медики. 10 сентября в районе Турда огнем противника была подожжена боевая машина и ранены два бойца. Фельдшер дивизиона старший лейтенант медицинской службы Иван Петрович Мацвей под автоматным огнем противника по кювету подполз к машине, оказал помощь раненым и эвакуировал их в тыл. На другой день в деревне Винце-де-Сус огневая позиция дивизиона подверглась сильному артиллерийскому обстрелу, и три человека были ранены. Мацвею удалось добраться до огневой позиции, оказать помощь раненым и эвакуировать их в тыл.

За период боев на территории Румынии и Венгрии он вынес с поля боя более двадцати раненых вместе с их оружием. Иван Петрович — ветеран дивизиона. Участвовал в боях с первого дня формирования дивизиона и до Победы. Он награжден двумя орденами Красной Звезды и орденом Отечественной войны II степени.

Во многих ожесточенных боях довелось нам участвовать в Венгрии и Чехословакии. Особенно напряженная обстановка возникла близ города Шахи, в междуречье Ипель и Грон, около города Комарно. Контратаки противника следовали одна за другой. Командир корпуса посылал наш дивизион для поддержки бригад то на одном, то на другом направлении. Успех огня во многом зависел от своевременных и точных данных, добываемых разведчиками дивизиона. Нередко для того, чтобы корректировать огонь, им приходилось выдвигаться в боевые порядки пехоты. Начальником разведки был старший лейтенант Александр Поликарпович Башков.

Гвардии старший лейтенант А. П. Башков был награжден орденом Отечественной войны I и II степени.

Самоотверженность, готовность к товарищеской взаимной выручке были свойственны всем нашим гвардейцам. Доброго слова заслуживают гвардейцы нашего хозяйственного отделения. Не раз им приходилось с боем прорываться к огневым позициям дивизиона, чтобы своевременно доставить горячую пишу бойцам. Командир хозяйственного отделения дивизиона старшина Алексей Николаевич Сенаторов особенно отличился в боях за освобождение Венгрии и Чехословакии.

13 января 1945 года случилось так, что танки противника подошли к огневым позициям дивизиона на 100 — 150 метров и открыли сильный огонь. Рискуя жизнью, старшина буквально под носом у противника вывел машину с продуктами и кухню в безопасное место и организовал оборону. А. Н. Сенаторов был награжден орденом Отечественной войны II степени.

...Во второй половине января 1945 года противник беспрерывно контратаковал части корпуса, действовавшие на плацдарме за рекой Грон. Стремясь избежать лишних потерь, командование корпуса решило эвакуировать с плацдарма те тыловые подразделения, в которых не было крайней необходимости. Командир и штаб дивизиона переместились непосредственно на огневую позицию, чтобы обеспечить более надежное управление батареями, а в случае необходимости возглавить круговую оборону дивизиона и драться с врагом на смерть.

Ночью 20 января части корпуса перешли в наступление. Дивизион вел огонь по скоплению противника и минометной батарее, находившейся в Шотке, за Дунаем, Бронетранспортеры и пехота противника были рассеяны и частично уничтожены, а минометная батарея прекратила огонь.

При действиях в оперативной глубине обороны противника гвардейские минометчики не раз вступали в рукопашный бой. Так было при завершении разгрома балатонской группировки противника. Наш дивизион поддерживал бригады первого эшелона корпуса. На огневых позициях организовывалась круговая оборона. 23 марта 1945 года при прочесывании местности вокруг огневой позиции гвардейцы 1-й батареи обнаружили засаду противника. В бою они уничтожили 10 солдат и 6 офицеров, одного взяли в плен. В бою отличились командир установки сержант Д. М. Румянцев и его расчет.

А всего в боях в районе озера Балатон за период с 20 марта по 1 апреля 1945 года гвардейцами дивизиона было уничтожено до 285 солдат и офицеров.

Известно, что бои в условиях большого города по-своему трудны. Пришлось испытать их и нам. 8 апреля 1945 года части корпуса вели упорные бои за центральную часть Вены. Пехота вышла к королевскому дворцу, но, встреченная сильным огнем, залегла. Сломить сопротивление врага не удавалось. Пехота настойчиво просила «огонька «катюш». Однако выйти на огневые позиции нам было очень трудно. Кроме того, в городе с его многоэтажными зданиями возможно вести огонь только прямой наводкой, вдоль улиц. С большим трудом под покровом темноты по улице, забитой нашими подразделениями, мы вывели почти на линию боевого соприкосновения с противником две боевые машины.

Со страшным грохотом снаряды сорвались с направляющих и, пролетев на уровне третьих-четвертых этажей домов, разорвались на вражеской территории. В первые минуты после залпа воцарилась какая-то необычная тишина, все замерло. А затем по призыву командиров поднялась пехота и стремительным броском через площадь овладела королевским дворцом.

Потом нам стоило немалого труда выбраться с огневой позиции и доставить боевые машины на перезарядку.

Были еще бои за города Брно, Вышков, Яромержице, Йиглава; затем — стремительное наступление на Прагу, и наконец 9 мая пришла Победа.

И. П. Тронев. Фронтовые дороги 66-го гвардейского

В этот прославленный гвардейский минометный полк я прибыл в феврале 1944 года. На его знамени к тому времени уже алели слова: «Киевский Краснознаменный». Позади были тяжелейшие бои под Брянском и Воронежем, участие в освобождении Харькова и Киева, Курская дуга, форсирование Днепра...

Принимая полк, я всматривался в лица бойцов и офицеров, уже давно познавших вкус солдатского хлеба, горечь потерь боевых друзей, радость побед над ненавистным врагом. С ними мне предстояло идти дальше, на запад.

Сотни глаз пристально и изучающе смотрели на меня. И я сказал себе: опираясь на их боевой опыт, приложу все свои способности, чтобы приумножить славу полка, стать достойным их доверия...

После доукомплектования под Москвой полк был готов к новым боям. Рано утром в один из последних дней февраля 1944 года мы погрузились на платформе Курская-Товарная. Все шло организованно и быстро. Проводить нас на фронт приехал командующий ГМЧ генерал П. А. Дегтярев.

На всем пути следования нашему эшелону была открыта зеленая улица. Разгрузились в Каменец-Подольске; дальше полк двинулся своим ходом в район местечка Марандель.

В штабе оперативной группы ГМЧ 2-го Украинского фронта мне сообщили: полк поступает в распоряжение 7-й гвардейской армии.

По пути к месту дислоцирования мы невольно обращали внимание на бедность деревень королевской Румынии.

1 марта полк занял боевые позиции в полосе 25-го гвардейского стрелкового корпуса. Войска готовились к предстоящему наступлению, которое в истории получило наименование Ясско-Кишиневской операции.

Настал момент решительного удара по группе армий немецко-румынских войск. В середине августа я получил приказ перейти в подчинение 27-й армии, которая находилась на направлении главного удара. Командующий артиллерией армии генерал П. К. Лебедев, к которому я прибыл за получением боевой задачи, тут же, у карты с множеством условных обозначений, повел деловой разговор. Он быстро отыскал на карте точку с пометкой «66 ГМП» и попросил меня отметить у себя на карте место огневых позиций полка; затем дал схему целей, по которым полк должен вести огонь в период артподготовки, и строго напомнил о соблюдении мер маскировки.

К вечеру 19 августа боевые машины заняли свои огневые позиции.

Начальник политотдела раздал всем нашим подразделениям обращение Военного совета 2-го Украинского фронта. Командиры и политработники читали его бойцам при свете карманных фонариков. Оно начиналось так: «Дорогие товарищи! Сегодня на рассвете тысячи орудий обрушат смертоносный огонь на позиции врага, сотни самолетов сбросят бомбы на головы подлых захватчиков...» Обращение призывало проявить беззаветную отвагу в разгроме врага.

Артподготовку начали гвардейские минометы. Грохот тысяч орудий и минометов сокрушил утреннюю тишину. Над вражескими позициями образовалось сплошное черное облако от тысяч разрывающихся снарядов и бомб.

После артиллерийской и авиационной подготовки наши войска перешли в наступление. Оборонительные позиции противника превратились в мертвое поле, усеянное трупами и исковерканной техникой. Остатки частей противника отходили на юг. Наш полк поддерживал 3-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию полковника И. Н. Конева, которая действовала как стрелковая. Дивизионы полка уничтожали колонны автомашин с отступающим противником.

Немецко-румынские войска не успевали эвакуировать свои тылы. Мы прямо-таки перешли на их снабжение и пополняли свои запасы горючего и продовольствия с трофейных складов.

15 сентября дивизия Конева вышла в район города Турды на гранине Румынии с Венгрией. Здесь противник основательно укрепился в горах и оказал упорное сопротивление. Бои приняли затяжной характер.

За решительные и умелые действия в Ясско-Кишиневской операции по представлению командования 27-й армии наш полк был награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени.

Ночью 25 сентября 1944 года полк получил приказ: оставить занимаемые огневые позиции и идти в распоряжение командующего конно-механизированной группой генерал-лейтенанта И. А. Плиева. Отдав все необходимые распоряжения штабу полка и командирам дивизионов, я отправился в штаб конно-механизированной группы, захватив с собой разведчиков, чтобы обозначить указателями маршрут движения полка.

Группа войск генерала Плиева находилась на привале в районе г. Альба-Юлия. Бойкий казачок, позвякивая шпорами, провел меня к штабу. Генерал, несмотря на ранний час, был здесь. Выслушав мой доклад о прибытии полка, он поставил задачу и направил в штаб командующего артиллерией группы полковника И. И. Марченко.

Узнав, что нашему полку еще не приходилось принимать участие в боевых операциях в составе подвижных войск, полковник Марченко обратил мое внимание на характерные особенности боевых действий конно-механизированной группы в предстоящем рейде. Он дал обстоятельные рекомендации, как в этих условиях применять огонь гвардейских минометов, и потребовал иметь в наличии максимальное количество боеприпасов, мобилизовав для этой цели весь транспорт. Было видно, что полковник Марченко имеет большой опыт в действиях подвижных войск.

Во время беседы с ним в кабинете то появлялся, то на время исчезал парнишка лет десяти-одиннадцати в казачьей форме. Как оказалось, это был его сын. С отцом он колесил по дорогам войны с 1942 года; мать погибла при бомбежке на Кубани. А старший сын, лет семнадцати, был уже настоящим казаком 4-го Кубанского кавалерийского корпуса. К этому корпусу и был придан наш гвардейский полк.

Подготовку к наступательной операции пришлось вести буквально на ходу: во время марша и коротких остановок. Опираясь на своих помощников — начальника штаба майора С. А. Гука, помощника по технической части майора М. А. Батищева и начальника артснабжения майора О. М. Талдыкина, я не ощущал недостатка времени. Все шло по четкому графику, было продумано до мелочей. Обеспечили себя горючим, пополнили запасы ручных и противотанковых гранат, бутылок с горючей смесью, вооружили всех личным оружием.

Первоначально нас волновал вопрос, каким образом мы сможем везти с собой большое количество снарядов, поскольку на пополнение их в ходе рейда по тылам противника рассчитывать не приходилось. На помощь пришла солдатская смекалка. Снаряды освободили от громоздкой укупорки и уложили в несколько рядов на специально сделанные рамки с гнездами в кузовах автомашин. Это увеличило емкость транспорта и помогло решить главную задачу: иметь при себе достаточное количество боеприпасов.

В ночь с 5 на 6 октября 1944 года группа войск сосредоточилась на исходных позициях. Главный удар наносился из района южнее Орадеа — Маре в направлении Дебрецена. На рассвете после короткой, но мощной артиллерийской и авиационной подготовки конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева двинулась вперед, ломая оборону противника. К исходу третьего дня войска группы продвинулись на 100 километров и вышли в район города Корцаг.

Перед нами расстилалась равнина без единого бугорка. Углубляясь в тылы противника, конники наносили ошеломляющие удары по разрозненным частям врага, не давая ему прийти в себя.

Применяясь к условиям столь динамичного боя, 66-й ГМП организовал огневую поддержку в таком порядке. Дивизионы капитана Яковлева и майора Плаксы шли в боевых порядках кавалеристов первого эшелона. С передовой линии они залпами в 16 — 32 снаряда или батареей сокрушали узлы сопротивления и живую силу противника. Дивизион майора Губанова находился при мне, во втором эшелоне, на случай контратак противника.

Массированные огневые налеты в первые дни этой операции мы не применяли, поскольку сильно потрепанные части противника были не способны оказать серьезного сопротивления казакам.

Из района Корцага конно-механизированная группа, исключая 6-й кавкорпус, была повернута на юго-восток, чтобы нанести удар с тыла по укрепленному узлу обороны в районе Орадеа — Маре, а 6-й корпус продолжал наступление на Дебрецен. Когда конница неожиданно появилась с тыла в районе Орадеа — Маре, противник в панике начал покидать укрытия и отходить, и в этот момент был накрыт массированным огнем дивизиона майора Губанова.

Ударом с двух сторон — силами 33-го стрелкового корпуса с фронта и соединениями нашей группы с тыла — укрепленный вражеский район был разгромлен.

Затем конно-механизированная группа вновь двинулась на север, где на подступах к Дебрецену 6-й кавалерийский корпус вел тяжелый бой с отходящими из Трансильванских Альп германскими и венгерскими войсками. Соединившись с корпусом, группа не давала окруженному противнику отойти к своим войскам.

20 октября конно-механизированная группа совместно с 6-й гвардейской танковой армией освободила Дебрецен, а 21 октября был занят и город Ньиредьхаза. Подвижные соединения группы, выйдя в этот район, углубились далеко в тыл отходящих армий и угрожали им полным окружением. Немецкое командование предприняло мощную контратаку из районов Пальгара и Кишевара, соединения нашей группы оказались зажатыми с двух сторон: с северо-запада и с юго-востока; коммуникации были прерваны. Завязались тяжелые бои, пришлось оставить Ньиредьхаза и занять круговую оборону.

Артиллерия испытывала недостаток снарядов. К началу второго дня боевых действий по отражению контратак противника в полку оставался единственный боекомплект. А сколько дней еще мог продлиться бой? Напрашивалось решение: выделить для отражения контратак лучшие батареи, хорошо владеющие стрельбой с открытых позиций, остальные БМ поставить в глубокие укрытия.

Маневрируя по фронту обороны, батареи действовали там, где противник контратаковал чаще всего. Вместе с кавалеристами, исключительно стойкими в обороне, мы отбивали все атаки врага. В самые критические минуты батареи делали огневые налеты в 16 или 32 снаряда.

Последнюю контратаку в районе Ньиредьхаза противник предпринял ночью. Реактивные снаряды, разрезая темноту огненными стрелами, сыпались на врага. К этому времени наша группа соединилась с подошедшими основными силами фронта, и с их помощью атака была отбита. Противник начал отходить на север.

В этом ночном бою был тяжело ранен командир 3-го дивизиона Герой Советского Союза майор Михаил Андреевич Плакса. Он умер в госпитале. Погиб и командир батареи лейтенант Евгений Кузьмич Лютиков. Он был сражен осколком снаряда, попавшего в боевую машину в момент залпа. За мужество, проявленное в боях с немецко-фашистскими захватчиками, лейтенанту Е. К. Лютикову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Когда мы снова заняли Ньиредьхаза, нашим глазам предстала ужасная картина. На улицах мы увидели тела советских бойцов: автоматными очередями в голову фашисты зверски расстреляли наших раненых.

За время рейда по тылам противника в группе войск появилось много раненых бойцов, которым требовалась срочная медицинская помощь. Их разместили в госпиталях города. Они лежали с немецкими и венгерскими ранеными солдатами. Наши врачи работали с немецкими и венгерскими врачами, выполняя одно, гуманное дело. Гитлеровцы же, заняв город, не посчитались с беспомощным состоянием людей...

Конно-механизированная группа генерала Плиева выполнила поставленную перед ней боевую задачу. Дебреценская операция длилась более 20 дней. Важнейшим итогом этой операции явилось освобождение северной части Трансильвании и почти всего левобережья реки Тиссы.

С кавалеристами мы расстались по-братски. Генерал Плиев поблагодарил меня за эффективную огневую поддержку. По его представлению полк был награжден орденом Александра Невского.

Изнурительные бои, бессонные ночи не прошли бесследно, чувствовалась усталость всего личного состава. Полк был выведен в резерв фронта для доукомплектования и приведения боевой техники в порядок. Мы знали о скором наступлении на Будапешт и потому торопились как можно скорее привести полк в полную боевую готовность. 27-ю годовшину Великой Октябрьской социалистической революции мы успели отметить в спокойной обстановке, а 8 ноября рано утром полк уже находился в полосе 7-й гвардейской армии.

11 ноября после короткой артподготовки из района северо-восточнее города Сольнок 7-я гвардейская армия начала наступление на Будапешт. 66-й полк действовал в полосе 30-го стрелкового корпуса. Встречая упорное сопротивление, мы продвигались медленно. К концу месяца наши войска овладели только подступами к городу. 5 декабря было предпринято новое наступление на Будапешт, но за четыре дня боев удалось лишь несколько улучшить позиции. Затем главные силы армии получили новую задачу и начали наступление в направлении излучины Дуная и чехословацкой границы. 30-й стрелковый, 18-й гвардейский стрелковый и 7-й румынский армейский корпуса продолжали наступление на Будапешт и к концу декабря овладели восточными кварталами Пешта. 66-й ГМП действовал в составе этой группировки.

К тому же времени войска 2-го и 3-го Украинских фронтов завершили окружение Будапешта по внешнему обводу. В городе находилась крупная группировка противника. Начались уличные бои.

Боевыми машинами, действовавшими в уличных боях, руководил командир 1-го дивизиона майор Губанов. Он находил удобные позиции, с которых наносил огневые удары отдельными боевыми машинами. Задача, поставленная перед полком, была выполнена. Но отважный командир погиб от пули врага при попытке спасти раненого бойца, лежавшего на мостовой.

Два других наших дивизиона вели огонь по переправам через Дунай и по районам, прилегающим к переправам со стороны Буды, что мешало противнику маневрировать войсками и грузами.

13 февраля 1945 года столица Венгрии была полностью освобождена от немецко-фашистских войск и Москва салютовала в честь войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, добившихся выдающейся победы. С облегчением вздохнули и жители Будапешта, испытавшие страх, голод и холод, отсиживаясь в подвалах более ста дней.

После Будапешта мы надеялись на передышку, но ее не оказалось. Уже 16 февраля полк получил приказ поступить в распоряжение командующего 7-й гвардейской армией, главные силы которой занимали плацдарм на правом берегу реки Грон. Совершив ночной марш, полк прибыл в район переправ. Здесь нам предстояло действовать по указаниям командира 25-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Г. Б. Сафиулина на левом фланге армии.

В то же утро крупная группировка противника нанесла удар из района Комарно. Завязались ожесточенные бои с превосходящими силами немецких войск. Немедленно переправившись через Грон, полк включился в боевые действия. Одна из дивизий оказалась под угрозой окружения, и командир корпуса поставил нам задачу: всей мощью огня ослабить натиск противника, обеспечить выход дивизии из-под удара. Наши дивизионы беспрерывно поливали огнем танковые группы и мотопехоту врага. Продвижение противника на какое-то время замедлилось, и левофланговая дивизия вышла из-под удара.

На второй день атаки противника стали еще более ожесточенными. Ослабленные в предыдущих боях, части 25-го корпуса не могли сдержать танковую лавину. 19 февраля положение в полосе корпуса резко ухудшилось, и командир корпуса принял решение оставить плацдарм. Полк получил приказ прикрывать огнем отход и переправу главных сил корпуса через Грон.

Нелегкая это была задача. Чтобы непрерывно держать противника под огнем, батареи поочередно выходили на позицию, давали залп и быстро уходили для новой зарядки. Огневые позиции и данные для стрельбы подготовлялись заранее. Боевые машины выезжали точно на место с обозначенным направлением стрельбы. Оставалось только установить нужный угол для направляющих.

Огонь полка наносил большие потери и сдерживал натиск танков противника: танкисты теряли уверенность, стремились маневрировать, чтобы уйти из-под огня. Все это дало возможность главным силам корпуса переправиться на левый берег реки и занять там оборону. Переправился и дивизион капитана Суслова. Его задачей было прикрыть переправу арьергардных частей и остальных двух наших дивизионов.

Арьергардные части переправлялись уже под огнем танков и самоходных орудий, кругом рвались снаряды. Вслед за стрелковыми частями переправились 2-й и 3-й дивизионы. Дивизион капитана Суслова умело прикрывал своим огнем переправу и не подпустил к ней танки противника ближе двух километров. Последними переправились мы с водителем Е. А. Бариновым и ординарцем Ваней Носовым. Мы всегда были вместе и вместе делили опасность...

Позже, обдумав глубже обстановку, сложившуюся на этом плацдарме, мы в полной мере осознали всю степень грозившей опасности. Ведь, прикрывая огнем отход и переправу соединений корпуса, реактивные установки сами не имели защиты против танков, нам грозила опасность быть раздавленными бронированными махинами. Будь противник решительнее — не миновать беды. Наши боевые машины по своим габаритам представляли хорошую мишень для танков и самоходок, и только ловкое маневрирование батарей сводило преимущества противника на нет.

Все три дня боев на плацдарме мы не испытывали недостатка в боеприпасах, которыми нас снабжал на редкость инициативный начальник артснабжения полка майор Талдыкин. Порой я удивлялся, как ему удавалось так четко организовать доставку снарядов, ведь переправы все время были под обстрелом. За это время мы выпустили по вражеским войскам около трех тысяч снарядов!

Войска армии заняли на левом берегу реки Грон прочную оборону и приступили к подготовке нового наступления. 23 марта 1945 года соединения 25-го гвардейского стрелкового корпуса, расположенные на левом фланге армии, после глубокой разведки вновь форсировали реку и повели наступление вдоль Дуная — в направлении Комарно. Наступление развивалось успешно, хотя главный удар армии готовился в полосе 27-го гвардейского стрелкового корпуса, на правом фланге армии.

Наш полк, взаимодействуя с дивизиями корпуса, подавляя своим огнем опорные пункты противника, помогал быстрому продвижению вперед. 1 апреля соединения корпуса подошли к восточной и северо-восточной окраине Братиславы и, преодолев внешний обвод укреплений, завязали бои в городе. Как и в Будапеште, здесь нашим бойцам снова пришлось штурмовать городские кварталы. Враг то и дело переходил в контратаку, но безуспешно.

К исходу 4 апреля столица Словакии была освобождена. Москва салютовала в честь освободителей Братиславы.

Всеми силами противник пытался задержать продвижение наших войск. Особенно серьезное сопротивление немцы оказали в районе города Цистерсдорфа — центра нефтяного района Австрии. Нашим войскам поначалу не удалось выбить противника оттуда и пришлось прибегнуть к короткой артподготовке, после чего войска быстро овладели Цистерсдорфом.

После взятия Братиславы, Вены и других городов на территории Австрии и Чехословакии все силы фронта были брошены на проведение Пражской операции. Она началась 5 мая в 20 километрах юго-западнее города Брно.

7-я гвардейская армия действовала в центре фронта. Для ускорения выполнения задачи 24-й гвардейский стрелковый корпус был посажен на автомашины и направлен за 6-й гвардейской танковой армией с задачей не позднее 9 мая вступить в Прагу. Наш полк был придан этому корпусу и преследовал огнем отступающие соединения врага.

9 мая воины 2-го Украинского фронта встретились с войсками 1-го Украинского фронта в предместьях Праги.

За бои при освобождении Будапешта и Братиславы по представлению командования 7-й гвардейской армии 66-й гвардейский минометный Киевский Краснознаменный орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского полк был награжден орденом Суворова III степени. А закончил он войну в предместьях чехословацкой столицы.

Г. Д. Фролов. Дорогами Польши и Германии

В боях за освобождение Польши я участвовал в составе 56-го гвардейского полка, куда был назначен заместителем командира полка. Стоял июль 1944 года. Под ударами Советской Армии противник откатывался к Висле. При форсировании этой реки наш полк поддерживал 61-й стрелковый корпус 69-й армии.

28 июля по приказанию командира полка подполковника А. Т. Шаповалова я выехал со 2-м дивизионом в 134-ю стрелковую дивизию. Наблюдательный пункт командующего артиллерией дивизии подполковника Бужко я нашел в районе восточнее Застув Полянски. Дивизия только что захватила на западном берегу Вислы плацдарм в районе Бжесце и вела неравный бой с противником.

Мы прибыли раньше артиллеристов. Противник многократно контратаковал. До 40 самолетов бомбили войска и переправу. На НП было много убитых и раненых. Но наши огневые налеты следовали один за другим. Каждую ночь на плацдарм переправлялись новые части. К утру 1 августа через Вислу переправились вся дивизия и наш 2-й дивизион.

До 20 августа полк всеми дивизионами участвовал в боях по дальнейшему расширению плацдарма. Во время одного из залпов самолеты противника нанесли удар по 3-му дивизиону и зажгли боевую и транспортную машины с боеприпасами. Механик-водитель боевой машины был смертельно ранен, электрик контужен. Командир батареи старший лейтенант Н. А. Грачев сам влез в кабину и выпустил несошедшие снаряды, которые грозили взрывом на позиции. Весь личный состав батареи работал под бомбежкой самоотверженно и четко. Боевая задача была выполнена. Только после ухода самолетов противника Грачев сказал, что он ранен.

За высокое мужество личного состава, проявленное при захвате, удержании и расширении плацдармов на западном берегу Вислы в районе Пулавы, 56-й гвардейский минометный полк был награжден орденом Красного Знамени.

10 сентября в 11 часов 15 минут мощной 105-минутной артиллерийской подготовкой началось наступление на предместье Варшавы — Прагу. В полосе 125-го стрелкового корпуса 47-й армии кроме ствольной артиллерии были сосредоточены 5-я гвардейская минометная дивизия полковника Г. М. Фанталова, 56-й, 94-й и 316-й ГМП. Противник свыше месяца укреплял здесь свои позиции и упорно держался за каждый населенный пункт, за каждую высоту. Залпы гвардейских минометов неизменно сопровождали наступающие части, 11 сентября 125-й корпус прорвался в Прагу.

На другой день противник предпринял сильный огневой налет из тяжелых орудий по костелу святого Феликса, на котором размещался наблюдательный пункт командующего артиллерией 125-го корпуса полковника Михеева. Прямым попаданием был разбит купол и разрушена амбразура, через которую мы наблюдали. Мы переместили НП на водокачку. Отсюда хорошо наблюдалась вся Прага и Варшава. Горели дома, вспыхивали разрывы бомб и снарядов. Варшава сражалась.

Наступление в Праге стремительно развивалось. Наш 56-й ГМП в этот день только за три часа —с 16.00 до 19.00 — произвел 15 батарейных залпов. В воздухе стоял почти сплошной гул. Одна батарея отстреляла, через 5 — 10 минут — вторая, затем третья, четвертая... К исходу дня части 1-й польской, 175-й и 148-й стрелковых дивизий вышли на берег Вислы. К концу дня на НП корпуса прибыли командиры 1-й польской и 143-й дивизий. Они выразили командиру корпуса признательность за действия 58-го ГМП. Особенно восторгался командир польской дивизии.

К исходу 14 сентября Прага была полностью освобождена. В приказе Верховного главнокомандующего объявлялась благодарность маршалу К. К. Рокоссовскому и войскам, отличившимся в боях у стен польской столицы, в том числе войскам генерал-лейтенанта артиллерии И. А. Шамшина. В этом мы видели высокую оценку и наших заслуг.

...В ночь на 5 октября мы получили приказ от генерала Шамшина: срочно совершить марш в район Пултуска, в распоряжение командующего 65-й армией генерала П. И. Батова; быть готовыми к выполнению боевой задачи.

Через полчаса мы с лейтенантом Жидких, разведчиками и связистами выехали в 65-ю армию. Добрались до переправы через реку Нарев. Здесь находился командующий артиллерией 18-го корпуса полковник Зарецкий, который ознакомил меня со сложившейся в полосе армии тяжелой обстановкой и поставил полку боевую задачу. Вместе мы наметили районы огневых позиций и наблюдательных пунктов. Полк с ходу занял боевой порядок и в 9.00 дал залпы по скоплению пехоты и танков противника в районах Покшивнице и Обренбек.

Четверо суток противник не прекращал атак. День и ночь шли напряженные бои. В полку были убитые и раненые, но залпы не смолкали. 8 октября после мощной артподготовки противник бросил в атаку свыше 100 танков с пехотой в направлении Лубеница — Обренбек. Завязался ожесточенный бой. В нем отличилась 9-я батарея полка, стоявшая в направлении Лубеница. Командир этой батареи капитан Н. А. Грачев подпустил врага на прямой выстрел и залпом батареи точно накрыл противника. Части 15-й стрелковой дивизии тут же бросились в контратаку и отбросили врага далеко за исходные позиции. Все атаки противника 9 октября были отбиты, а затем войска 65-й армии перешли в контрнаступление, значительно расширили занимаемый плацдарм и начали готовиться к общему наступлению.

За храбрость, проявленную в боях при освобождении Праги и срыве контрнаступления противника на западном берегу Нарева в районе Пултуска, полк был награжден орденом Александра Невского.

28 декабря 1944 года в нашем полку был большой праздник. В этот день командующий артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковник артиллерии В. И. Казаков от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил 56-му гвардейскому минометному полку два боевых ордена: орден Красного Знамени и орден Александра Невского.

14 января 1945 года началась Висло-Одерская операция. Во время наступления я находился с командиром 383-й стрелковой дивизии. За нами следовал 1-й дивизион полка, которым командовал гвардии капитан П. И. Котлик.

На всем пути — трупы фашистов, брошенные машины и техника.

Несли потери и мы. 20 января под Лодзью тяжело ранило командира 2-го дивизиона майора Н. Н. Иванова. Заменивший его капитан Н. Ф. Шлыков при уничтожении прямой наводкой прорывавшихся из окружения фашистов был тяжело ранен, еще несколько офицеров солдат — убиты.

29 января мы вступили на территорию Германии. Великое чувство радости и гордости испытывал в те дни каждый советский солдат! Это чувство было выражено в надписях на стенах домов: «Вот она, фашистская Германия!», «Настал и на нашей улице праздник!».

30 января части поддерживаемой нами 323-й стрелковой дивизии подошли к городу Цуллихау, который упорно оборонялся. В течение ночи готовили штурм, а утром 31 января по просьбе командующего артиллерией 38-го стрелкового корпуса дали залп двумя дивизионами. Части дивизии штурмом взяли город.

Тяжелым для нас был день 2 февраля. При выдвижении 2-го дивизиона в район города Кемен налетела авиация. При первом же заходе мой «виллис» был изрешечен пулями и сгорел, шофер ранен. Колонна боевых машин мчалась вперед. Мы вскочили на одну из машин и продолжали путь, как вдруг впереди загорелась автомашина с боеприпасами и машины топовзвода. Ефрейтор А. И. Сердюк бросился в горящую машину спасать топографические приборы и имущество. Ему удалось все выбросить. Но при очередном заходе «мессершмитта» он был смертельно ранен и сгорел вместе с машиной. Погиб замечательный человек.

Дивизион прибыл в назначенный район своевременно и дал залп, после чего части дивизии штурмом овладели городом Кемен, несколькими деревнями, с ходу ворвались в Мерцдорф и, встретив упорное сопротивление, вновь остановились. В ожидании подвоза боеприпасов мы вели огонь очень экономно, двумя-тремя боевыми машинами. Но фашисты так «привыкли» к звуку советских реактивных снарядов, что даже залп двух установок производил определенный эффект.

Продвигаясь вперед, войска 33-й армии под командованием генерал-полковника В. Д. Цветаева, поддерживаемые залпами гвардейских минометов, огнем артиллерии и ударами авиации, к исходу 3 февраля вышли к реке Одер. До Берлина оставалось 60 — 70 километров.

Войска армии и фронта ликовали. Везде плакаты и лозунги: «Даешь Берлин!», «Смерть фашистскому зверю в его берлоге!», карикатуры на Гитлера.

22 февраля весь день я провел в Кунерсдорфе, в 3-м дивизионе. Вечером состоялись торжественное собрание и коллективный ужин в честь 27-й годовщины Красной Армии. Все шло спокойно. В 24.00 в честь славной годовщины все артиллеристы, как по уговору, открыли огонь по вражеским позициям. Не отстали от других и мы. Залп батареи капитана Н. А. Грачева зажигательными снарядами по району скопления танков противника во Франкфурте был великолепен.

56-й гвардейский минометный Бахмачско-Бранденбургский Краснознаменный орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского полк закончил войну в Берлине. Но участвовать вместе с ним в этой последней битве мне уже не довелось. В начале апреля я был назначен заместителем командира 6-й гвардейской минометной бригады, с которой и прошел боевой путь от Кюстринского плацдарма до Берлина.

И. Н. Анашкин. За Одером

Первые январские дни 1945 года... 311-й гвардейский минометный полк, которым я командовал уже около двух месяцев, прибыл из резерва 1-го Белорусского фронта в оперативное подчинение командующего 8-й гвардейской армией.

Позади подмосковные бои, Брянский фронт, Курская битва, освобождение Белоруссии. И вот мы в Польше.

Магнушевский плацдарм. Отсюда 14 января началось наступление наших войск. За три дня отчаянное сопротивление врага было сломлено. Дивизионы реактивных установок следовали непосредственно в боевых порядках наступавших войск, уничтожая огнем очаги сопротивления.

Большое мастерство проявили в этих боях батареи 3-го дивизиона под командованием майора В. В. Казакова.

Подойдя к реке Пилице, последнему рубежу тактической глубины обороны противника, дивизион ночными залпами нескольких батарей подавил сопротивление врага, и пехота с ходу форсировала реку.

19 января наши части овладели городом Лодзь и быстро продвигались дальше. Поддерживая огнем наступающие части, дивизионы полка проходили по 40 — 50 километров в сутки. Тылы растягивались. Это осложняло обеспечение полка всем необходимым. Но подразделения не оставались без боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия. В этом была большая заслуга личного состава подразделений и служб тыла, которые возглавлял майор А. И. Родин.

25 января наши части подошли к Познани и здесь в течение почти месяца осаждали гарнизон крепости. В этих боях действовали 1-й и 3-й дивизионы: 23 февраля, в День Красной Армии, наши войска принудили гарнизон капитулировать.

В первых числах февраля вместе с частями 4-го стрелкового корпуса на реку Одер вышел 2-й дивизион майора Денисова. В течение февраля — марта шли напряженные бои за удержание и расширение плацдарма на западном берегу Одера, а затем началась тщательная подготовка к наступлению на Берлин.

В условиях открытой местности выбор и оборудование огневых позиций, наблюдательных пунктов, путей подвоза материальных средств пришлось проводить ночью. Делалось это по строго разработанному графику. На наблюдательных пунктах было установлено круглосуточное дежурство офицеров. Штаб полка организовал разведку, которую вели наблюдательные пункты, выдвинутые на 500 — 600 метров дальше переднего края. Это помогло спланировать огонь по наиболее важным целям.

16 апреля мощными залпами советской артиллерии начался последний штурм. При первом натиске оборона противника дрогнула, но не была взломана полностью. Вновь — огонь артиллерии, удары авиации, залпы 1-го и 2-го дивизионов по узлам сопротивления, прикрывавшим подступы к Зееловским высотам. Пехота и танки достигли второго оборонительного рубежа. Но отчаянное сопротивление противника продолжалось до конца следующего дня.

Среди гвардейцев распространилась молва о героическом поступке старшего лейтенанта Жаворонкова. Находясь вместе с разведчиками наступавшего батальона, он первым заметил готовившуюся контратаку пехоты с танками и вызвал огонь дивизиона. Раненный, не покидая поля боя, Жаворонков продолжал передавать по радио сведения о противнике командиру дивизиона. Разорвавшимся снарядом он был вторично ранен и умер на руках своих товарищей.

Форсирована река Флисса. Четыре наших батарейных залпа, огонь десятков артиллерийских и минометных батарей помог частям гвардейской армии овладеть важным узлом дорог и железнодорожной станцией Дамсдорф, разгромить мюнхеберский гарнизон.

Скоро Берлин. Все горят желанием первыми произвести залп по логову врага. Штаб 1-го дивизиона подготовил данные, последовала команда: «Навести по Берлину». Вражеские снаряды разрываются на огневой позиции одной из батарей, но это не останавливает гвардейцев. На врага летят реактивные снаряды.

Начались жестокие уличные бои. Воины нашего полка испытали немало трудностей. Огневые позиции и наблюдательные пункты неоднократно подвергались нападениям диверсионных групп. На НП 3-го дивизиона был убит один и ранено четыре человека.

Особенно яростные бои шли 26 — 30 апреля в районах аэропорта Темпельхоф, городского района Шарлотенбург, Потсдамского вокзала и парка Тиргартен. За 28 апреля мы произвели семь батарейных и один дивизионный залп РС. Боевые машины полка неотступно следовали за пехотой и танками, прокладывая им путь к центру города.

Кольцо окружения сжималось. 30 апреля на командный пункт полка прибыли командующий артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковник артиллерии Казаков и командиры 3-го, 4-го и 6-го артиллерийских корпусов генералы Лихачев, Игнатов и Рыжанович. Вместе с ними прибыла группа кинооператоров, которая 1 мая сняла залп знаменитых «катюш», произведенный по парку Тиргартен.

Это был тот исторический залп, который многие советские люди видели на экранах — как символ победного удара нашей славной артиллерии.

На гвардейском знамени 311-го полка — четыре боевых ордена; ему присвоено два почетных наименования, он отмечался в приказах Верховного Главнокомандования — за овладение городом Бобруйском, за прорыв обороны врага южнее Варшавы в январе 1945 года, за овладение городом и крепостью Познань, за вступление в провинцию Бранденбург, за овладение городом Гнезен и за взятие Берлина.

Свыше 300 солдат, сержантов и офицеров полка награждены орденами. Не всем было суждено встретить радостный, долгожданный День Победы. Многие пали на полях жестокой войны, мужественно отстаивая правое дело. Вечная слава и память погибшим товарищам, воинам-гвардейцам!

А. Г. Грицай. В сорок пятом

Это было уже на территории Польши. Наш дивизион гвардейских минометов получил боевую задачу: «Подавить огневые средства и пехоту противника в районе Липска — Буды, обеспечить дальнейшее наступление наших стрелковых частей и танков».

Открытое комсомольское собрание было непродолжительным. Чувства и мысли воинов хорошо выразил гвардии рядовой Азимов:

— Польский народ ждет своего освобождения из фашистского ада. И я, если придется, не пожалею ради этого своей жизни.

Снаряды на плацдарм завозили ночью. Автомобильные фары не включали. Пробирались едва ли не ощупью: на крыло машины ЗИС-5 ложился солдат и, как впередсмотрящий на корабле, показывал шоферу дорогу.

Вот, наконец, и Висла. На противоположном берегу нам необходимо занять боевые позиции. Над рекой кружат самолеты врага. Наши прожекторы ловят их в свои лучи, а зенитки «берут на мушку». Бомбы сбрасываются беспорядочно.

Наконец Висла позади, машины углубляются в лес. Ехать по нему труднее, но безопаснее.

В лесу — пункт сосредоточения дивизиона. Но наш последний, решающий бросок — по открытой местности, за лесом. Там надо установить М-31 и произвести залп. Дело в том, что в сравнении с другими артиллерийскими орудиями и установками гвардейский миномет М-31 имеет малую дальность стрельбы. Поэтому огневую позицию надо выбирать в одном-двух километрах от переднего края врага. И делать это быстро: ведь мы — как на ладони у врага.

Уже рассчитаны исходные данные для стрельбы. По ним надо точно установить каждую раму боевой установки.

...Наступает рассвет, а с ним — обстрел наших позиций. Используем каждую минуту затишья, но больше работаем под огнем. На каждую установку уложено по восемь почти стокилограммовых снарядов, подключены электропровода. Все готово! Теперь можно укрыться в окопах, в ожидании команды «Огонь!» сделать несколько затяжек.

Вдруг кто-то из батарейцев кричит:

— Ребята, восьмая не управилась!

Восьмая батарея капитана Архарова при артобстреле понесла потери. Бойцы девятой батареи старшего лейтенанта Пономарева и нашей седьмой бросаются на помощь.

Доносится голос командира:

— Снять колпачки!

Вот-вот раздастся команда открыть огонь. И в это время осколок вражеского снаряда перебивает электрокабель. Электрики сержанты Царюк и Дегтярев, не ожидая приказа, пригнувшись, бегут к месту повреждения. Быстро зачищают и соединяют концы кабеля. Через несколько минут, возвратившись в окоп, докладывают:

— Готово!

И почти тут же с КП — команда:

— Огонь!

Лейтенант Трифилов крутнул ручку прибора управления огнем, и первые двенадцать снарядов, оглушив всех своим «вжвюх», оставив в почти уже светлом небе огненные шлейфы, ушли в сторону врага. Еще оборот рукоятки — и еще «вжвюх».

За передним краем встают смерчи из дыма, огня и земли. Взрывы превращаются в сплошной оглушительный гул. Началась мощная артподготовка по всему участку фронта.

Мы стоим в полный рост. В нас не стреляют, фашистам не до этого. Из леса на исходный рубеж выползают «тридцатьчетверки». На их броне пехотинцы в маскхалатах, с автоматами наизготове...

Занималось утро 12 января 1945 года. Через пять дней над столицей Польши было водружено знамя свободы.

— При последнем издыхании враг особенно опасен. Не забывайте об этом! — говорил на кратком совещании полковник П. И. Вальченко, командир нашей: 16-й гвардейской минометной бригады. — Наша задача: залпами облегчить продвижение пехотинцев в городе. Вашему, майор Хмелинский, 3-му дивизиону ставлю задачу...

Полковник указал на карте Берлина, куда должны лечь залпы дивизионов и батарей.

...На территории парка Фридрихсхайн разведка обнаружила большое скопление вражеских танков. Это цель для нашей 7-й батареи. Нужно выбрать огневую позицию — широкую площадь, перпендикулярную направлению на цель и на нужном от нее расстоянии. В городе сделать это не просто. Наконец такая площадка найдена — у развилки Ландсбергераллее. Хорошая площадка для огневой позиции, с одним лишь, правда, существенным недостатком: впереди, метрах в трехстах, находится упрятанная в выемке железная дорога с вокзалом, а несколько дальше оборона фашистов. К тому же площадка отлично простреливается.

Одна надежда — на ночь, когда можно будет перебросить боевые машины и подвезти 96 снарядов, в центнер весом каждый.

До наступления сумерек осторожно вели подготовительные работы, установили наблюдение. Справа, вдоль улицы, кирпичный остов большого здания, сгоревшего и полуразрушенного, заваленного грудами камня, с торчащими ребрами перил. Теперь это наш дом. Он должен нас укрывать от пуль и осколков. Поодаль, за грудами развалин,— большой серый дом, «разукрашенный» простынями — знаками капитуляции.

В верхних этажах никого нет: все в подвале. В темноте сидят на узлах женщины, старики, дети.

Освещая подвал фонариками, мы иногда заглядываем туда, пытаемся заговорить, кто как может. Угощаем детей. Даем, что у кого есть в кармане или в вещмешке, — кусок хлеба, сахар, колбасу из железной банки.

Убедившись, что у нас нет ни рогов, ни клыков, немцы принимают угощение, говорят «данке», а некоторые даже умудряются произнести — «шпасиба». Но чаще всего повторяют: «Гитлер капут!»

Это хорошо. Но сколько потребовалось нашим солдатам прошагать по взорванной земле, чтобы услышать, наконец, эти слова! Сколько дней и ночей шагал ты, солдат, сюда от стен Москвы, на месте которой Гитлер обещал оставить развалины.

Мы гнали врага от самых ворот родной столицы и непоколебимо верили: будет и на нашей улице праздник! И вот он, порог Победы, уже рядом...

— Завтра в Москве первомайский парад, без зениток, без аэростатов, без светомаскировки, — говорит москвич Миша Ниловский.

— А мы устроим фашистам первомайский фейерверк здесь! — отвечает его земляк, водитель Переслегин.

Наши разговоры прерываются артобстрелом вперемежку с пулеметными очередями... Голос наблюдателя:

— Воздух! Слева сзади — десант!

Задираем головы. Действительно, сзади, слева от фронта батареи, опускаются парашютисты.

— Батарея, внимание! Всем занять оборону за восточной стеной нашего дома. Открыть из окон огонь по парашютистам. Первой огневой группе занять оборону по западной стене на случай обхода с тыла. — Последние слова моей команды тонут в автоматных очередях батарейцев.

Все парашютисты — сколько их, сосчитать трудно, потому что уже довольно темно, — приземлились, стрельба затихает.

Ждем атаки, но ее нет. Усиливаем охранение.

— Наверно, мы их всех расстреляли в воздухе, — говорит кто-то.

— Ну, конечно, такой снайпер, как ты, и в темноте попадет в правый глаз. Просто они удрали...

На рассвете, несмотря на частые артиллерийские и пулеметные обстрелы нашей огневой позиции, все работы по подготовке залпа закончены благополучно, никто не убит, не ранен. Пульт управления огнем лейтенант Трифилов, электротехник батареи, расположил в «нашем» доме. Батарея к залпу готова. Теперь можно осмотреть окрестности огневой позиции, пока поступит команда «Огоны!». Ее ждет у пульта Трифилов.

— Сюда, ребята, нашел! — крикнул кто-то весело.

— Что нашел?

— Подстреленного тобою парашютиста!

Все сбежались и... покатились со смеху. На груде кирпича валялась кукла из плотного, похожего на брезент шелка, а к стропам прицеплен ящик с пушечными снарядами — унитарными патронами. Таких «парашютистов» оказалось много. «Парашютисты» и некоторые ящики были продырявлены пулями. Ясно! Немцы пытались сбросить боеприпасы окруженному берлинскому гарнизону, но не рассчитали.

А команды «Огонь!» еще нет. Все собрались в укрытии. Делимся впечатлениями ночи. Гадаем, когда и как закончится война, какой будет мирная жизнь.

— Я думаю, что в честь победы у нас будет установлен большой ежегодный праздник, — размышляет вслух шофер Мычкин.

— Это можно, — отвечает его коллега, шофер Турбаев. — А я думаю, когда наступит мир, все мы будем строителями: пилой, топором, лопатой работать научились здорово. Одних землянок сколько вырыли...

— Вот ахнет сейчас снаряд и построит тебе дом под этими кирпичами, — замечает кто-то.

— Возможно, — без возражений соглашается Турбаев. — Обидно, конечно, погибнуть за пять минут до победы. И погибнут еще многие, без этого ведь победы не будет.

— Да, так надо...

Подается команда:

— Внимание! Приготовиться!

Сколько раз за годы войны приходилось нам слышать эту команду. Можно, кажется, привыкнуть. Но нет, всякий раз вздрагиваешь и напрягаешься в ожидании короткой, всего из пяти букв команды.

У пульта — командир батареи, командир взвода молодой лейтенант Шедрин, лейтенант Трифилов. Младшие электрики готовы в любую минуту выскочить, чтобы соединить жилы кабеля, который может перебить разрыв вражеского снаряда. Рука Трифилова — на рукоятке прибора.

— Огонь!

Оборот рукоятки — и первые двенадцать «головастиков», ослепляя огненными шлейфами, издав оглушительный рев, подняв под собою облако пыли и мелкого щебня, летят в цель. Еще оборот... Еще и еще...

Дальность небольшая, и работу снарядов мы видим и слышим. В дыму разрывов взлетают какие-то предметы. Пылает несколько черно-дымных факелов. Это горят «тигры».

Залп немцы, конечно, засекли и обрушили на «наш» дом огонь из пулеметов и артиллерии. Но наружные разрывы нам не страшны, а прямого попадания, к счастью, нет, все гвардейцы целы.

...Оказалось, что это был последний для нашей батареи залп!

Утром 2 мая пронеслось радостное: «Берлин капитулировал!» Хотя это еще не Победа, но уже победа. Гвардейцы пускают в небо длинные очереди из автоматов, палят из карабинов и пистолетов, угощают друг друга тумаками, обнимаются так, что трещат ребра.

Пошли в ход «боевые сто грамм» и патефон, и трофейный аккордеон, и начались пляски. А песни пели во весь отпущенный природой голос. Пели все — и кто умеет петь, и те, кому «медведь на ухо наступил», кто, может быть, никогда в жизни не пел. Пели все — наши батарейцы, соседние подразделения и части, все освободители Берлина от фашистской чумы...

Но война еще не кончилась. Ведь у Эльбы еще шли бои, надо и нам туда — добывать Победу.

Все же, оказалось, сил там достаточно было без нас. Так мы дождались великого дня. Стояли мы в тот час за пределами Берлина, в лесу Креммен. Рано утром 8 мая, когда все, кроме охранения, спали — кто в палатке, а кто под открытым небом на постели из еловых лапок, свернувшись от ночной прохлады, — вдруг поднялась такая автоматная и ружейная пальба, что все мы вскочили и, разумеется, сразу за оружие.

— Где десант? — послышался хрипловатый спросонья голос.

— Какой тебе десант, дурачина! Победа!

— Ур-ра-а! Победа! Конец войне!

Является начальство. Оно чокается с солдатами кружками, подхватывает песню. Забыв о солидности, пускаются в пляс полковник Петр Иванович Вальченко и его заместитель по политчасти тучноватый подполковник Сергей Дмитриевич Смирнов. Да как же не разделить радость со своими солдатами-гвардейцами, с героями, хотя и без золотых звезд!

В. С. Гаврилин. Последние залпы

В феврале 1945 года наша 17-я гвардейская Краснознаменная тяжелая минометная бригада, половина состава которой была вооружена новыми подвижными установками БМ-31-12, поддерживала своим огнем войска 1-го Прибалтийского фронта, громившие окруженную курляндскую группировку противника.

Война перешла на территорию соседних государств, войска 1-го Белорусского фронта подходили уже к границам фашистской Германии. А мы? Мы топтались почти на месте, и казалось, что этим боям не будет конца.

Неожиданно наши дивизионы были сняты с огневых позиций и в течение двух ночей поэшелонно отправлены в распоряжение 1-го Белорусского фронта, а затем, разгрузившись в предместье Варшавы, днем и ночью ускоренным маршем двигались по освобожденной территории многострадальной Польши. Районом сосредоточения наших первых двух подвижных дивизионов был лес возле населенного пункта Чернов. Там мы получили боеприпасы и ждали приказа о выходе на огневые позиции.

Во время недельной передышки командир бригады полковник Н. С. Жижерук постоянно присутствовал на тренировках боевых расчетов. Особое внимание он обращал на 1-ю батарею, командиром которой был я. «С вашей батареи должны брать пример все», — говорил он мне не раз. И я гордился своей батареей. Такого личного состава, казалось мне, не было ни у кого: отличные знатоки военного дела и одновременно певцы, музыканты, все, как на подбор, рослые, молодые, красивые...

В ночь на 30 марта наш дивизион вышел на плацдарм. Перебравшись по понтонному мосту через Одер, мы отъехали от берега километра на четыре и расположились прямо на открытой местности. Ночью укрыли боевую технику и боеприпасы. С рассветом перед нами был как на ладони весь Кюстринский плацдарм. Небольшой, избитый осколками лес, несколько разрушенных кирпичных усадеб да редкие большие деревья — вот, собственно, и все, что могло укрывать нас от глаз противника.

На переднем крае было сравнительно спокойно, лишь изредка слышались пулеметная перебранка да резкие хлопки разрывающихся мин.

Первые сутки прошли в относительной тишине. Однако уже на второй день противник, окопавшийся на Зееловских высотах, проявил большую активность. Вскоре появились и самолеты. Несмотря на мощный заградительный огонь наших зениток, они высыпали множество мелких бомб, которые рвались с громким треском. Такую бомбежку мы прозвали «горохом», и неприятностей этот «горох» доставлял немало.

На плацдарм тем временем прибывали новые и новые части — танки, артиллерия, пехота. Казалось, уже нет свободного места, а части все подходили и подходили...

12 апреля командир бригады собрал на своем наблюдательном пункте, оборудованном в полуразрушенном имении, командиров дивизионов и начальников штабов, командиров батарей. Он представил нас командующему ГМЧ фронта генералу И. А. Шамшину.

Внимательно посмотрев на каждого из нас, поправляя свои пушистые усы, генерал сказал:

— Очень рад, что мы опять вместе... Ваша бригада хорошо воевала на Донском фронте, думаю, не подведете и теперь.

Затем он кратко изложил обстановку, рассказал о предстоящем наступлении. Цифры, характеризующие плотность огня, поражали воображение. После докладов комбригу командиры дивизионов нанесли обстановку на свои рабочие карты, затем каждый ознакомился с обстановкой на месте.

В стереотрубу мы внимательно просмотрели видимые участки переднего края противника и нейтральную полосу, проходившие от нас в полутора-двух километрах.

Примерно в трех километрах от переднего края круто поднимались Зееловские высоты. Высота их не превышала 50 метров, но склоны были отвесными, словно стены крепости. Легко различались паутина проволочных заграждений, траншеи, амбразуры дзотов.

Командир бригады объявил, что 1-й и 2-й дивизионы будут поддерживать своим огнем части 4-го и 29-го стрелковых корпусов 8-й гвардейской армии, приказал командирам дивизионов установить связь с командующими артиллерией этих соединений.

К обеду все разошлись по своим подразделениям. Вечером мы еще раз с командиром дивизиона проверили намеченные огневые позиции, обследовали подъездные пути, выбрали позиции с таким расчетом, чтобы с них можно было вести огонь по всей полосе наших корпусов.

Бои завязались 14 апреля на рассвете. Они начались артиллерийской и ружейно-пулеметной дуэлью с противником у соседей справа. Нас никто не тревожил. В чем дело? Оказалось, что это была разведка боем. Значит, скоро решающая схватка.

Бой шел почти весь день 14 апреля и затих к обеду следующего дня. Как изменилась обстановка, мы еще не знали. Поздно вечером нас вызвал к себе командир дивизиона майор А. Н. Смирнов. Он был сосредоточен, молчалив. Заместитель по политчасти майор Н. Г. Егоров стоял рядом.

— Садитесь, братцы, — сказал Смирнов. — Дождались!

И он зачитал приказ командующего фронтом маршала Г. К. Жукова о наступлении.

С волнением слушали мы этот приказ. Отдельные слова помнятся и поныне: «...Берлин перед вами, задача — взять его!»

Вернувшись на батарею, я собрал своих офицеров, командиров боевых расчетов и кратко пересказал содержание приказа. Распорядился проверить матчасть, личное оружие, сухой паек, горюче-смазочные материалы. Затем вызвал к себе парторга — командира 3-го расчета Юру Орлова. И мы вместе решили: надо собрать коммунистов!

В этот ответственный час у нас были приняты в члены партии воины Садек Айсенов и Борис Куликов.

Ночью вновь вызывает командир дивизиона и ставит конкретную задачу: не отрываясь от пехоты и танков, сразу же войти в прорыв и двигаться в полосе 4-го и 29-го корпусов в направлении Фридерсдорфа, Дидерсдорфа, Мюнхенберга; быть готовым к отражению любой контратаки противника.

Остаток ночи прошел в тревожном ожидании, никто не спал. На рассвете над плацдармом опустился густой туман. Ракеты одна за другой взлетали в небо, с трудом пробивая густую пелену. Враг притих. Кому из фронтовиков не знакома эта тишина перед боем!

Невольно прислушиваюсь. Соседи-танкисты осторожно прогревают моторы, прожектористы снимают чехлы, со стороны переправы на малом газу подходят ближе к передовой бронетранспортеры, за ними, шлепая гусеницами, на малом ходу — танки.

Уже четыре часа. Пятый... И вот справа огненным смерчем зарокотали реактивные минометы наших соседей; за ними открыли огонь все системы ствольной артиллерии. Все слилось в сплошной нарастающий гул.

Около получаса продолжалась эта канонада. Затем поднялась пехота. За ней танкисты...

Слышу свои позывные. Командир дивизиона капитан И. Н. Плакхин приказывает: вперед по намеченному маршруту! Даю команду «По машинам». Установки с полным боевым комплектом, без чехлов идут за мной. Обгоняем колонну танков и выходим на шоссе, по которому также сплошь потоком идут танки, а за ними наш 1-й дивизион.

Опомнившийся от артподготовки противник открывает бешеный огонь. Страшный грохот сотрясает землю. Прямым попаданием разбита боевая машина из батареи старшего лейтенанта Нагорного. Продвижение замедлилось. Месиво тумана, прожекторных лучей и каких-то прыгающих теней не дает возможности правильно ориентироваться. Так проходит час, другой. Лишь к середине дня туман разошелся. Наша пехота залегла. Пытаемся и мы рассредоточиться вдоль канавы за деревьями. Но артналет нашел и нас. Первые раненые. Разбитые автомашины...

К исходу дня стрелковые части захватили первую линию обороны врага.

Несмотря на сильное сопротивление противника, нашему дивизиону так и не было команды открыть огонь. Ни одного снаряда мы не выпустили по Зееловским высотам. Но рано утром 17 апреля командир дивизиона передал мне по рации координаты цели. Это было узкое дефиле в районе деревни Дидерсдорф, где противник оказал упорное сопротивление.

Огневые позиции — справа от шоссе Фридерсдорф — Зеелов, в открытом поле. Едва развернулись батареи на этом поле, как внезапно появились четыре «мессера» и почти на бреющем полете стали расстреливать наши боевые расчеты. Выручила подоспевшая зенитная батарея, с ходу открыв беглый огонь. ы

Я доложил командиру дивизиона, что батареи к бою готовы, и получил команду на залп. По цели ударили 144 снаряда, по 98 килограммов каждый. Залп парализовал сопротивление противника и заставил его отходить. Путь на Мюнхенберг был открыт.

Однако нелегки были эти десять километров до города. Особенно упорные бои развернулись 19 апреля на линии Элинанхоф — Мариенфельд. Здесь противник развернул свежую моторизованную дивизию СС «Нидерланды» и танкоистребительную бригаду «Дора». Контратаки следовали одна за другой. В 12 часов 30 минут наш дивизион с огневых позиций севернее Грубе — Вальдека произвел залп по Мюнхенбергу в полосе наступления 4-го стрелкового корпуса, а через час — в полосе наступления 29-го стрелкового корпуса. В тот же день дивизион дал еще два залпа.

После потери Мюнхенберга гитлеровцы стали поспешно отходить. Наши танки буквально по пятам преследовали противника. Мы не отставали от стрелковых частей и в любую минуту были готовы сокрушить очаг сопротивления. 23 апреля советские части подошли к переправе через реку Шпрее в пригороде Берлина Кепенике. Здесь оборонялись остатки танковой дивизии «Мюнхенберг» и батальоны фольксштурма.

В тот же день к вечеру дивизиону была поставлена задача подавить узел сопротивления противника на противоположном берегу Шпрее. Наш залп превратил эти укрепления в горы щебня. Танки и пехота успешно форсировали реку и с ходу приступили к очистке от противника кварталов Кельна и Адлерсхофа. Особенно сильно он сопротивлялся в районе железнодорожных путей и аэропорта. Здесь дивизион вновь дал залп.

Очищая квартал за кварталом, в ночь на 26 апреля войска Советской Армии подошли к пригороду Берлина — Нейкельн и аэропорту Темпельхоф. Фашисты превратили почти каждый дом в опорный пункт, на улицах устроили завалы и баррикады. Утром с огневых позиций западнее Иогансталь дивизион дал два залпа по Нейкельну, а к вечеру еще три батарейных залпа по восточной окраине аэропорта Темпельхоф. Бои за аэропорт были исключительно упорными, контратаки следовали одна за другой.

В ночь на 27 апреля одна наша батарея вела в течение трех часов методический огонь по Ангальтскому и Потсдамскому вокзалам. Где-то рядом с ними была рейхсканцелярия и бункер Гитлера. Днем аэропорт был очищен от врага.

В подвалах ангара находилось много советских граждан, угнанных в Германию. Обессиленных, голодных, их приняли части второго эшелона, а мы шли вперед.

...В полдень моя батарея получила приказ дать залп по рейхстагу. Я выбрал огневые позиции за десятиэтажным зданием в аэропорту Темпельхоф, тщательно подготовил исходные данные. Это был один из первых залпов по рейхстагу. К нам прибыли кинооператоры. С наблюдательного пункта, расположенного на десятом этаже здания аэропорта, я дал команду: «По- рейхстагу, залпом, огонь!» Было видно, как огромное черное облако дыма и пыли закрыло серую громаду. Тяжелые взрывы реактивных снарядов превратились в сплошной гул.

Но рейхстаг еще огрызался. Обреченные вели огонь по штурмовым группам 150-й стрелковой дивизии, наступавшей с противоположной стороны.

После залпа по рейхстагу усилия нашего дивизиона были направлены на штурм кварталов, прилегающих к рейхсканцелярии. Наши танки не могли помочь пехотинцам. «Фаустники» подстерегали тяжелые машины на каждом шагу. Ствольная артиллерия большой мощности была бессильна в уличных боях. И тогда сказали свое слово наши реактивные снаряды М-31. Закрепив на подоконнике или в проломе стены ящик, в котором находился снаряд, электрики подсоединяли провода и с помощью аккумулятора или подрывной машины выпускали снаряд в дом, занятый противником. С расстояния в 50 — 60 метров он легко пробивал толстые стены и разрывался внутри.

Исключительное мужество и хладнокровие проявили тогда подполковник А. А. Крылов и майор А. Н. Смирнов, которые руководили этим рискованным делом.

2 мая решительным штурмом наших войск рейхсканцелярия была взята. К исходу дня мы вместе с пехотинцами и танкистами уже ходили по огромным катакомбам этого здания, заглянули и в бункер Гитлера.

А рейхстаг еще горел. Все застилал едкий дым, в подвалах слышалась автоматная перестрелка. Последние группы вражеских солдат с поднятыми руками выходили из своих убежищ.

Вдоль стен стояли наши солдаты и офицеры, оставляя свои автографы. Писали наспех головешками, мелом, царапали ножом, штыком. Оставил короткую запись и я. Не долго думая, я забрался на ящик и написал: «Гаврилин сюда стрелял...» — и еще что-то.

На здании рейхстага уже трепетали на ветру красные флаги. Солдаты и офицеры — все, кто тут был, обнимались, кричали: «Ура!», а затем, словно по команде, открыли огонь из всех видов оружия. Это был неповторимый салют!

За участие в штурме Берлина наша бригада была наименована Берлинской и награждена вторым орденом Красного Знамени. Многие солдаты и офицеры удостоились чести участвовать в параде Победы на Красной площади в Москве.

Закончились бои в Берлине. Наша дважды Краснознаменная Берлинская тяжелая минометная бригада была выведена в лесной массив на берегу канала Одер — Шпрее.

В эти дни к нам прибыл новый командир — Герой Советского Союза полковник П. В. Шутов. На следующий день он провел совещание офицерского состава и поставил задачу: в кратчайший срок построить для солдат и офицеров хорошие жилища, оборудовать наилучшим образом стоянку боевых машин, разбить линейки, словом, украсить наше расположение так, чтобы оно соответствовало боевой славе бригады.

Быстро закипело дело. В каждой батарее нашлись плотники, столяры, художники. Жилища обставили приличной мебелью, обеспечили постельным бельем. Начались занятия с личным составом по программе, разработанной штабом бригады. Так продолжалось около двух месяцев.

В начале июля 1945 года, ночью, бригаду подняли по тревоге, и началась погрузка в вагоны.

Эшелон шел очень быстро, почти не останавливаясь даже на больших станциях. В Москве комбриг сразу же отправился в штаб гвардейских минометных частей. По возвращении объявил: бригада входит в состав Уральского военного округа. Но вот проехали Урал, затем Томск, Иркутск... Поезд все шел и шел на восток.

В пути мы догоняли другие эшелоны, некоторые обгоняли нас. Словом, нам уже было ясно, куда и зачем едем. Мысли о предстоящих боевых операциях с Японией, естественно, волновали.

Последней железнодорожной станцией был Хороль. Разгрузились ночью, до света, и тут же — в сопки. Там надежно укрылись в густых зарослях.

26 июля командир дивизиона, командир взвода управления лейтенант Лысов и я с группой солдат выехали на границу. Соблюдая строжайшую маскировку, подъехали к пограничной заставе. Было тихо. Оставив машину внизу, мы поднялись по узкой тропинке на небольшую сопку и тут же были остановлены пограничниками. Они уже были в курсе дела. Привели к начальнику заставы. Капитан не скрывал своей радости.

Район, куда мы прибыли, был самым тревожным еще с тридцатых годов. Японские милитаристы не раз устраивали здесь вооруженные провокации. Совсем недалеко были знаменитое озеро Хасан, сопки Заозерная и Безымянная.

Начальник заставы показал район, который отводился нашей бригаде, и солдаты тут же начали сооружать наблюдательный пункт и ходы сообщения. До рассвета нужно было построить и хорошо замаскировать наблюдательный пункт. С помощью пограничников мы управились вовремя.

С рассветом перед нами открылась картина нейтральной пограничной полосы. Это была широкая лощина с высокой травой. На другой стороне круто поднимались сопки. Все они имели названия: Офицерская, Верблюд и т. д. На склонах легко можно было различить множество дзотов и других замаскированных огневых точек.

...Пока японцы не догадывались о нашем прибытии на границу. По утрам солдаты делали зарядку, бегая по сопкам. За ними наблюдал офицер в белом костюме. Иногда он поднимался на вершину и смотрел в нашу сторону. Было ясно: японцы чувствуют себя здесь полными хозяевами.

В ночь на 9 августа нам объявили о времени наступления. Но в полночь разразился сильный ливень, который продолжался почти до утра, и наступление перенесли на 5 часов.

С рассветом мы получили команду форсировать нейтральную полосу. Выкладывая дорогу из пучков хвороста, ощупью, боясь провалиться в трясину, под огнем продвигали мы вперед одну машину за другой.

Советские войска блокировали японские укрепления и уничтожали их. Основные ударные силы, в том числе и наши дивизионы, обойдя эти укрепления, успешно продвигались в сторону Хобэя. Вместе с танками мы достигли его к вечеру. Город горел: противник, отступая, взорвал склады военного имущества.

Организованного сопротивления мы почти не встретили. Враг рассеялся по сопкам и нападал только на небольшие подразделения. Ночное время было, однако, опасно. Под покровом темноты японские смертники обстреливали нас, пытались иногда броситься со связкой тола под боевую машину. Пришлось обратить серьезное внимание каждого бойца на то, чтобы карабины и автоматы были всегда в полной готовности. Обзавелись пулеметами, которые устанавливали в боевых машинах на время движения.

В середине августа мы достигли предместий города Муданцзян. Здесь нашим стрелковым подразделениям пришлось задержаться почти на сутки. Высокие сопки, лощины, занятые рисовыми полями и залитые водой, узкая дорога, со сгнившим от времени мостом — все это затрудняло движение механизированных частей.

Уже стемнело, когда я получил от командира дивизиона задачу выдвинуться к деревне Сидаолинцзы и связаться с командиром 226-го стрелкового полка. Дивизией, куда входил этот полк, командовал генерал Б. Б. Городовиков. В темную дождливую ночь, стараясь как можно быстрее достичь заданного района, я вел свои машины обочиной дороги по незнакомой местности, преодолевая небольшие сопки. Бойцы. и особенно, водители настолько устали, что. засыпали на ходу.

...Вот еще одно усилие — преодолеть метров двести по крутому склону сопки. Вновь идут в ход лопаты и кирки. Надо срыть склон так, чтобы прошли машины.

Первые три прошли удачно, а четвертая покачнулась и стала заваливаться на бок. Ошеломленный, вижу, как огромная машина с полным боевым комплектом перевернулась вверх колесами один раз, второй и скрылась в темноте. Все произошло так внезапно, что мы, как говорят, и охнуть не успели.

Бежим вниз и видим: наша боевая машина стоит на колесах. Из кабины вылезают лейтенант Леонид Трошкин и шофер Семинога. Осматриваем установку — все цело и невредимо. Чудеса!

С помощью лебедок мы втащили шеститонную махину на дорогу — и снова в путь.

На рассвете я должен был разыскать командира полка. Нашел его довольно быстро на одной из сопок. Представился, как полагается. Командир полка обрадовался, узнав, что в его распоряжение прибыла такая серьезная боевая единица.

С наблюдательного пункта хорошо просматривалась окружающая местность. Впереди расстилалась широкая долина с рисовыми полями и узкой, заросшей густым кустарником речушкой. За лощиной поднималась сопка 451,1, а правее, в дымке, виднелся город Муданцзян. До него оставалось 10 — 12 километров.

Еще раз уточнив расположение своих батальонов, командир полка сказал, что надо спускаться вниз. Выстроившись гуськом, мы осторожно пошли по крутой тропинке. Внизу бросилось в глаза множество японцев, которые суетились в кустарнике вдоль реки. Нас отделяло от них метров пятьсот. Не успели опомниться, как над головами засвистели пули. Пришлось залечь.

Командир полка распорядился выслать стрелков, чтобы прочесать берега речушки. Операция продолжалась часа два. Мы оставались на своем месте, боясь вызвать огонь еще какой-либо группы японцев.

— Ну, что делать будем? — спросил у меня командир полка. — Хорошо бы вот по этой сопочке залпик дать...

— Необходимо разрешение, — отвечаю ему.

— Разрешение — так разрешение, — и он попросил соединить его с начальником артиллерии дивизии. Долго ждать не пришлось. По рации меня вызвал командир дивизиона и отдал распоряжение дать залп.

Прибежав на батарею, я поднял своих солдат и повел установки прямо на сопку, надеясь вывести их на гребень. Но не тут-то было. Противник открыл артиллерийский огонь. Правда, снаряды ложились позади нас.

Выбирать хорошую площадку для залпа не было времени. Разрывы реактивных снарядов накрыли противника. Едва мы опустились вниз, как к нам подъехал заместитель командира бригады подполковник В. Ф. Семенов. Он поблагодарил за успешный залп. Затем мы сидели с ним в небольшой яме и наблюдали, как на склоне сопки рвались вражеские снаряды, не принося никому вреда.

...Никто из нас не думал тогда, что произведенный батареей залп станет последним залпом войны.

На другой день командир дивизиона, находившийся все время на командном пункте стрелковой дивизии, передал мне по рации, чтобы я возглавил все три батареи и выдвинулся к населенному пункту Цянцзыводцзы, невдалеке от Муданцзяна. Миновали несколько больших сопок, подошли к деревушке. Оставив машины в стороне, спустились вниз, чтобы выбрать огневую позицию и подготовить исходные данные для стрельбы по дороге, ведущей к переправе.

Нам навстречу выбежал китаец.

— Япан! Япан! — кричал он.

Не успели оглядеться, как откуда-то ударила пулеметная очередь: японцы, укрывшись в кукурузе, приготовились дать нам бой. Что делать? В подобной ситуации мы оказались впервые. Стрелковых подразделений рядом не было, они, видимо, прошли стороной.

Оставалось одно — прочесать заросли. Завязалась довольно серьезная перестрелка. Решительного боя противник, однако, не принял, японцы отошли на другую сторону деревни, оставив пятерых убитых. Преследовать их дальше было опасно, и я дал команду прекратить погоню.

Вошли в деревню. Китайцы один за другим выскакивали из своих укрытий и подходили к нам.

— Шанго! Хорошо! Шанго! Шибко шанго! — кричали они.

В это время к нам подошли три танка КВ с небольшим десантом пехоты. Едва они остановились, как к головному танку бросился японец со связкой тола. Не знаю, как успели танкисты срезать его из автомата. Снова прочесали огнем кукурузу. Еще раз проверили деревню.

Батарея находилась на огневой позиции.

Не теряя времени, я подготовил данные для стрельбы по цели и ждал указаний от командира дивизиона. К вечеру к нам подъехала машина с группой солдат с капитаном во главе.

— Чье подразделение? — спросил он меня.

Узнав, кто он, я назвался и сообщил, какую имею задачу. Это был начальник разведки поддерживаемой нами стрелковой дивизии.

— Немедленно дайте отбой! — сказал мне капитан. — Там, куда вы собираетесь стрелять, японцев нет, они отошли за переправу. Переправу оседлали наши разведчики, но удержать ее вряд ли смогут. Ближе всех из артиллерии вы.

Не успели мы привести боевые установки в походное положение, как к нам на огневые позиции въехала целая колонна автомашин с броневиком во главе. Из его люка поднялся генерал Городовиков. До этого я никогда его не видал, но по усам узнал сразу. В машинах находились командир нашей бригады подполковник П. В. Шутов и другие начальники.

Коротко доложил командиру дивизии о подразделении и полученной задаче от начальника разведки, доложил также о схватке с японцами.

— Молодцы, — сказал генерал и дал команду двигаться дальше. Командир бригады еще раз предупредил нас о соблюдении осторожности и тронулся за броневиком.

Мы вместе с танками двигались к переправе, готовые вступить в бой. Незнакомая местность, кишащая разрозненными группами противника, настораживала. К переправе подошли ночью. Железнодорожный и шоссейный мосты были взорваны. Опоздали, подумал я.

Однако в дальнейшем события развернулись так, что взорванные японцами переправы не имели значения для наших наступающих частей. Японцы стали отходить в другую сторону, где их преследовали части 5-й ударной армии, а наша бригада, сосредоточившись на японском аэродроме, в течение нескольких дней вела бой с теми отдельными группами японцев, которые под покровом темноты пытались берегом уйти на юг. Стычки продолжались до последних дней войны.

Рукопашные бои, особенно ночные, с хорошо натренированными японскими солдатами-смертниками, были для нас непривычными. Не хватало той сноровки, которая со временем вырабатывается у пехотинца. Но надо сказать, что и в таких необычных условиях наши подразделения показали свою смелость, умение ориентироваться в ближнем бою...

С тех пор прошло уже 36 лет. Время стирает в памяти имена боевых товарищей, с которыми прошли долгий фронтовой путь. Но со многими из них по-прежнему встречаюсь. Мы вспоминаем дни великой боевой страды.

А. Ф. Коломейцев. Ветераны остаются в строю

Давно отгремели последние залпы Великой Отечественной, возвестив миру об окончании самой кровавой, самой тяжелой войны всех времен и народов.

Благодарный народ нашей Родины зажег Вечный огонь славы на могиле Неизвестного солдата, к которой никогда не зарастет народная тропа. За что же солдат удостоен такой чести?

Миллионы таких, как он, — известных и павших без вести, не вернувшихся в отчий дом и сложивших свою голову в пламени жестоких битв, — сражались с врагом за свободу и независимость своей Родины. Сражались и победили.

Победили и остались в строю, отдавая свой бесценный боевой опыт молодой смене воинов; остались в строю на стройках пятилеток. И в мирном труде они достойны звания гвардии.

С каждым годом, отдаляющим нас от огненных военных дней, все величественней и ярче проявляется всемирно-историческое значение одержанной нами победы. Довести до сознания молодежи величие этого подвига — задача ветеранских общественных организаций, в том числе и объединенного совета ветеранов ГМЧ и артиллерии резерва Верховного Главнокомандования Московской секции Советского комитета ветеранов войны. Утверждение в сознании трудящихся, прежде всего молодого поколения, идей советского патриотизма и социалистического интернационализма, гордости за нашу Родину и готовности встать на защиту завоеваний социализма — основа всей военно-патриотической работы нашего совета.

В настоящее время в наш объединенный совет входит 38 советов ветеранов полков, бригад и дивизий, представляющих до 5 тысяч ветеранов. Из них 1200 человек живут и работают в Москве.

Несколько лет объединенный совет возглавлял бывший командующий гвардейскими минометными частями генерал-лейтенант артиллерии в отставке П. А. Дегтярев, а с 1975 года этот совет возглавляет бывший заместитель командующего артиллерией по ГМЧ 2-го Украинского и Забайкальского фронтов генерал-майор артиллерии в отставке В. А. Шмаков.

В совете много лет активно работают генералы К. Д. Карсанов, П. В. Шутов, А. Ф. Коломейцев, С. Е. Попов, М. Н. Богдан, А. Ф. Тверецкий, офицеры И. И. Капитанов, И. И. Лисняцкий, П. В. Александров, К. И. Сушан, А. А. Молчанов, Н. Я. Ильин, В. Р. Пономарев, М. С. Пейсаченко, Ю. А. Морина.

Все советы ветеранов проводят военно-патриотическую работу среди школьников. В этом им помогают руководство 38 школ, их партийные и комсомольские организации. Гвардейские минометчики участвуют в торжественных линейках, уроках мужества, походах по местам боевой и революционной славы, содействуют

созданию комнат боевой и трудовой славы, музеев, посвященных героическому прошлому наших частей, организуют работу следопытов. Рассказывают о героических подвигах своих товарищей-фронтовиков на страницах «Правды», «Красной звезды», «Московской правды» и других органов печати, в передачах телевидения и радио.

Музеи боевой славы созданы в московских средних школах №36, 367, 758, 364, 220, 153, в ПТУ №5 и 51, в одинцовском ПТУ №9. В 494-й школе Москвы создан музей гвардейских минометных частей Советской Армии.

Старая дружба связывает наш совет с коллективами заводов имени Владимира Ильича, «Компрессор», «Красная Пресня». В годы войны эти заводы выпускали боевые установки, снаряды, а теперь мы, ветераны, помогаем их партийным организациям воспитывать рабочую молодежь.

Мы выступаем в цехах, на торжественных собраниях с воспоминаниями о боевых подвигах нашей армии, в том числе и гвардейцев-минометчиков. Все наши выступления среди рабочих тесно увязываются с решениями партии о совершенствовании промышленного производства на базе повышения производительности труда и использования достижений научно-технической мысли.

За последние годы наши ветераны неоднократно выступали в Домах и Дворцах культуры «Салют», имени Русакова, имени Чкалова, имени Горбунова, в Центральном музее Вооруженных Сил и других общественных центрах с докладами, посвященными празднованию Дня Победы, Дня Советской Армии, Дня ракетных войск и артиллерии и др.

Наши ветераны участвуют и в военно-патриотической работе в вузах Москвы: в Высшем техническом училище имени Баумана, энергетическом институте, Военно-инженерной академии имени Дзержинского и др.

В дни празднования Победы мы переносим свою военно-патриотическую работу в парки Москвы, пионерские лагеря. Торжественно в пионерских лагерях проходит день павших (22 июня каждого года — день начала войны).

В Дни Победы в Москву съезжаются тысячи ветеранов гвардейских минометных частей из всех союзных республик. Молодые воины торжественно проносят боевые гвардейские знамена, бывшие фронтовики, ветераны гвардейских минометных частей возлагают цветы и венки к Мавзолею Ильича, к могиле Неизвестного солдата.

Незабываемы встречи ветеранов, братьев по оружию, идейных борцов за коммунизм, бывших солдат, офицеров и генералов, которые «как завещание святое, на всю оставшуюся жизнь» сохранили свое фронтовое братство.

Некоторые наши ветераны в последние годы совершили специализированные туристские поездки, которые организовал Советский комитет ветеранов войны в Болгарию, Югославию, ГДР и Францию. Они выступали там перед общественными организациями, пропагандируя успехи нашего народного хозяйства за время послевоенных пятилеток, мир и дружбу между народами.

С целью увековечения памяти гвардейских минометных частей были установлены мемориальные доски на школьных и других зданиях, где эти части формировались, в частности на зданиях московских школ: № 36 (Ленинский район) —в честь 85-го ГМП; №364 (Сокольнический район) — в честь 79-го ГМП; № 367 (Сокольнический район) — в честь 17-го ГМП; №79 (Первомайский район) —в честь 86-го ГМП; №441 (Первомайский район) — в честь 92-го ГМП; №690 (Первомайский район) — в честь 303-го ГМП; №50 (интернат, Первомайский район) — в честь 301-го ГМП; №60 (интернат, Советский район) — в честь 67-го ГМП; №758 (Бауманский район) — в честь 25-го ГМП; №148 (Фрунзенский район) — в честь 72-го ГМП, а также в клубе фабрики имени П. Алексеева (Ленинградский район) — в честь 18-го и 47-го ГМП.

В городе Коломне установлен бюст ветерана артиллериии гвардейских минометных частей Героя Советского Союза генерал-лейтенанта С. Ф. Ниловского. В Измайловском парке сооружен мемориал в честь 85-го гвардейского минометного Двинского Краснознаменного полка московских комсомольцев.

В честь первой экспериментальной батареи капитана Флерова сооружены мемориалы в Орше и в районе Рудни. В районе Ярцева стоит монумент в честь одной из первых отдельных реактивных батарей, которой командовал старший лейтенант Денисенко. На Ленинградском шоссе на постаменте стоит боевая машина М-13, олицетворяющая собой подвиг гвардейцев-минометчиков в сражениях под Москвой.

1980 год был годом, когда советский народ отмечал 35-ю годовщину Победы над фашистской Германией. В эти праздничные дни ветераны провели в своих подшефных школах и ПТУ уроки мужества, а на заводах «Компрессор», имени Ильича, на СВАРЗе и др. — беседы с рабочей молодежью.

В Центральном музее Вооруженных Сил объединенный совет организовал встречу ветеранов ГМЧ и артиллерии, на которой присутствовало 500 человек. Ветераны пришли с семьями, детьми, были приглашены школьники, солдаты и сержанты Московского гарнизона. Встреча ветеранов 17-го ГМП была проведена в городе Черкассы: полк в числе других освобождал этот город и получил наименование «Черкасский». Совет ветеранов 18-го ГМП выезжал в Светлоярский район Волгограда.

Встречу ветеранов ГМЧ и артиллерии в Волгограде организовал Центральный Комитет ВЛКСМ совместно с объединенным советом ветеранов ГМЧ и артиллерии РВГК.

Московский поезд медленно подошел к вокзалу, остановился. Гости выходили из вагонов под встречный марш военного оркестра. Рукопожатия, объятия, цветы и хлеб-соль, поднесенные маршалу артиллерии К. П. Казакову. Короткий митинг открыл председатель Волгоградского горсовета В. И. Антонов. С ответным словом выступил бывший командир орудия, участник Сталинградской битвы, кавалер орденов Славы трех степеней Н. С. Булычев.

Среди участников всесоюзной встречи ветеранов ГМП и артиллерии в Волгограде было 30 Героев Советского Союза и шесть кавалеров ордена Славы всех степеней.

Торжественное открытие праздника состоялось 21 февраля в 16.30 на площади Павших борцов. Здесь ветеранов приветствовал первый секретарь Волгоградского горкома КПСС В. С. Карпов. «Огонь бессмертного подвига советских воинов в битве за Сталинград будет всегда гореть на священной земле города-героя, вдохновляя новые поколения волгоградцев на трудовые свершения», — сказал он.

Государственный гимн Советского Союза. На площадь Павших борцов к Вечному огню выносят двенадцать боевых знамен гвардейских минометных частей и артиллерийских частей РВГК.

Звучат наименования полков и дивизий, которые сражались под этими знаменами, названия тех городов, которые они освобождали, наименования заслуженных ими в боях наград.

На пост у Вечного огня на смену комсомольцам заступают шесть почетных часовых. Среди них — прошедшие войну от Сталинграда до Берлина Герой Советского Союза И. П. Приходько, кавалер ордена Славы трех степеней И. А. Маркин, отличник боевой и политической подготовки младший сержант артиллерист Владимир Ивашин.

Под траурные звуки оркестра возлагается к Вечному огню гирлянда цветов. Парадным маршем прошло подразделение Волгоградского гарнизона.

На второй день ветераны посетили Городищенский, Иловлинский, Калачевский, Светлоярский районы и город Волжский. Всюду их тепло встречали.

В Волжский выезжала группа ветеранов, в составе которой были генерал-лейтенант П. А. Дегтярев, генерал-лейтенант А. Ф. Шилин, бывший ведущий конструктор боевых установок завода «Компрессор» А. Н. Васильев и другие. Они выступали на трубном заводе, осмотрели Волжскую ГЭС, посетили городскую школу ДОСААФ, где выступили перед трудящимися, учащимися средних школ.

В Городищенском районе в совхозе имени 62-й армии побывали Г. Жуматов из Алма-Аты, Г. Султанов из Ташкента и Е. Кащеев из Молдавии и другие ветераны. Они поделились фронтовыми воспоминаниями, а хозяева рассказали им о своих трудовых успехах и о судьбе бывшего «мертвого поля». Имелось такое в Городищенском районе, лежало под бурьяном многие годы. Сколько ни пытались подступиться к нему после войны, все тщетно. Слишком плотно начинено оно было минами и неразорвавшимися снарядами. А когда по инициативе комсомольцев все же было это поле разминировано, то на 400 гектарах саперы нашли 6500 снарядов, мин, авиабомб. После этого поле распахали, и представители всех союзных республик засеяли его и нарекли Солдатским полем.

На третий день, 23 февраля, в Доме офицеров состоялось театрализованное торжество — встреча поколений. Были внесены знамена частей, сражавшихся в Сталинграде. Присутствовавших маршала артиллерии К. П. Казакова, генерал-полковника артиллерии В. Э. Тарановича, генерал-лейтенанта П. А. Дегтярева, Героя Советского Союза генерал-майора артиллерии К. Д. Карсанова, генерал-лейтенанта А. Ф. Шилина и других приветствовали пионеры. Они рапортовали им о своих делах, обещали старшему поколению быть верными боевым и трудовым традициям отцов и дедов.

На торжественном собрании, посвященном 62-й годовщине Советской Армии, выступил с докладом маршал артиллерии К. П. Казаков.

С чувством исполненного долга ветераны 24 февраля уезжали в Москву. На вокзале нас провожали с цветами, пожеланиями счастливого пути.

Гвардейцам-минометчикам дорога память о первых залпах, и особенно о первом залпе 14 июля 1941 года. В 1981 году, в 40-летие первого залпа батареи капитана Флерова, они строем, под гром литавр, вместе с трудящимися Орши прошли по улицам города к величественному мемориалу — гранитным «катюшам» на берегу Днепра. На состоявшемся митинге выступили первый секретарь горкома КПСС Е. М. Глушкевич, генерал В. А. Шмаков. Другая встреча состоялась у обелиска на месте бывшей огневой позиции батареи Флерова.

Большое празднество проводилось и 4 — 5 сентября — в честь 40-летия ГМЧ. Ветераны побывали в Звездном городке. Более 300 фронтовиков собрались в Краснознаменном зале ЦДСА. Опять воспоминания о боях, о товарищах. С докладом выступил первый заместитель начальника ГРАУ МО СССР генерал-лейтенант В. Я. Лебедев. Собравшихся приветствовали воины Вооруженных Сил, пионеры Москвы. Участники торжеств сфотографировались у Знамени Победы в Центральном музее Вооруженных Сил СССР, с полковыми знаменами — возле родной «катюши».