Вытхуянцы в Сочи

Глава 9. Бойся Сочи, мы идем!

— И что больше всего меня поражает, детишеч-ки, — делился Бегемот за завтраком в апартаментах губернатора, — ну никто, ну совершенно никто не знает английского языка! Как они собираются Олимпиаду принимать? Ума не приложу!

Накрытый на пять персон стол обслуживало аж трое официантов. Количество предметов и приборов на белоснежной скатерти потрясало воображение. Да ещё и свежий букет полевых цветов.

Один стул был пуст — Жирафф самым необъяснимым образом отсутствовал.

— А не хрена! Пусть они сами русский учат — великий и могучий! — высказался Зебр с набитым ртом. — А тех, кто не знает — ваще к соревнованиям не допускать! Кстати, это тема! Создать специальную линг. лингвистическую комиссию. Я, так и быть, могу её возглавить…

— Пупсик, убери локти со стола! — потребовала заспанная Белка.

Полосатый нехотя убрал.

— Нет, студентик, так не годится! — усомнился Председатель Советующихся, расколупывая яйцо.

— Я вон вчера поговорил с российскими спортсменами, они даже русский язык толком не знают. Не ровен час — вообще выступать будет некому!

— Ну, с ними-то мы разберемся! — отмахнулся Зебр.

— Им со скидкой: сто евро — зачётик! А пятьсот — это в пакете, если надо ещё и потопить конкурентов…

— Зайка, салфетку положи на колени! — опять вмешалась рыжая.

Полосатый не удержался от гневной реплики:

— Как вы мне надоели с вашим дворцовым этикетом!

— У меня иной стратегический замысел, раз уж я здесь теперь самый высокопоставленный, — покачал головой Бегемот. — Устроим в Сочи месячник английского языка. Так сказать, метод погружения, а по-современному — дайвинга…

— Уау, дайвинг в Сочи?! Ха-ха! — Полосатый оттянул свои уши, высунул язык и вытаращил глаза.

— Это только для подводных бомжей! Я вон вчера нырнул поглубже, там такое на дне!

— Это другое, — увлёкся французскими булочками Бегемот. — Из мусора, собранного с морского дна, мы возведем целый остров. И назовём его Совет. и какое-нибудь второе слово. Законспектировали? Я уже подписал указ. А касательно месячника… В течение всего этого срока жители города должны будут говорить только по-английски. Чуть что — крупный штраф. Хочешь, не хочешь — а заговоришь!

— Так странно! — не понравилось Белке. — А вот если, к примеру, женщина рожает? Тоже по-английски?

— Вы же знаете мои правила: не в моих правилах делать из правил исключения! — Бегемот густо намазал булочку чёрной икрой. — К тому же до родов будет сколько угодно времени подготовиться!

— Тоже тема, кстати! — Зебр от удовольствия заелозил на стуле. — Я буду собирать штрафы, а Жи-рафф — шакалить провокатором!

Тут-то и появился длинношеий — взлохмаченный, с помятым лицом и не разлипающимися глазами.

— О, лёгок на помине! — осклабился полосатый. — Эскимосы рулят!

— Где вы пропадали, господин советник? — нахмурился Председатель Советующихся.

— Ну, не зна-а-аю! — промямлил Жирафф, без сил опускаясь на стул. — Я не по-о-омню!

— Я знаю, где он был! — сообщил Зебр. — На улице Роз!

— Это правда? — надавил тяжёлым взглядом Бегемот.

— Я не ду-у-умал, что так всё получится! — Жирафф всхлипнул. — Принять её приглашение было не самой лучшей иде-е-ей!

— Так-так! — полосатый постучал пальцами по столу. — Профитроли, какой, говоришь, номер мо-билы у твоей жены?

— Это ты меня с ней познако-о-омил! «Федя, наш младший научный сотрудник!..»—Жирафф неожиданно набросился на Зебра с кулаками. — Ты кры-ы-ыса!

Осёл подскочил к советнику, вежливо заломил ему руку и усадил на место.

— Я крыса?! — полосатый, казалось, сейчас выпрыгнет из штанов. — Между прочим, если есть крысы, значит — корабль плывет!

— Жирафф, успокойся, скушай вафельку! — попыталась разрядить обстановку Белка. — А лучше яичко!

— Я яйца не е-е-ем! У меня на них аллергии-и-ия! — советник ещё сжимал кулаки.

— Опаньки! — обрадовался Зебр. — Теперь я знаю, кому доверить свою птицефабрику!

Разборки прервал телевизор в углу. Начались новости, и сразу о Бегемоте. Жгучая брюнетка с необычайной интригой в голосе поведала телезрителям о тяжёлой болезни губернатора Сочи и о главе Вытхуяндии, который, можно сказать, спас город, любезно согласившись побыть в роли местного правителя.

Вот Бегемот принимает поздравления; вот, не глядя, подписывает пачки документов. Вот он за письменным столом в кабинете заболевшего губернатора со скукой выслушивает очередного посетителя, из любопытства нажимает какую-то кнопку, и вдруг посетитель проваливается под пол.

А вот у необъятного макета города он деловито обсуждает с архитекторами планы реконструкции центральных районов. Тыкает сигарой в разные места макета: этот дом снести, здесь поставим точную копию Колосса Родосского, здесь организуем коммерческий танкодром — типа ипподрома, тоже с заездами и ставками. Градостроители конспектируют. Бегемот случайно сшибает локтём пару кварталов и говорит в свое оправдание: «Ммм… это тоже снести. Понаставили тут!». Архитекторы переглядываются, но продолжают записывать.

Остальным вытхуянцам жгучая брюнетка тоже уделила внимание. Белка, краснея от удовольствия, выслушивает комплименты какого-то местного плейбоя. Тучная женщина в золоте зажала в углу Жираффа. Осёл поджидает кого-то в коридоре с красивой розой в руке, нашёптывает себе под нос рифмы. Зебр собирает пухлые конверты с окруживших его чиновников городских служб, и далее обрывок его фразы: «Обычно я работаю в штатском!»

В комментариях корреспондентки часто проскальзывал сарказм, но сыто отвалившемуся на спинку стула Бегемоту репортаж явно нравился.

В конце сюжета Бегемот заявляет: «Дорогие сочинцы! Нас ждут великие дела!» В кадр сбоку влезает рыло Зебра: «Бойся, Сочи — мы идём!»

После завтрака объявился Хомяков и сообщил Бегемоту, что его ожидают в горсовете — машина у подъезда. Проштрафившегося Жираффа отослали спать, Осёл отпросился в аквапарк — помогать Василисе, а Белка сообщила, что едет кататься на яхте — её, видите ли, пригласили. Затем помощник губернатора с таинственным видом повел Зебра в переговорную.

— Я знал, брателло, что этот разговор рано или поздно состоится! — понуро сообщил полосатый.

В наглухо занавешенном помещении приглушённый свет люстры освещал в основном стол, обтянутый зелёным сукном. Из полумрака угрюмо поглядывали персонажи старинных картин из коллекции губернатора.

— Да? — удивился Хомяков. — Ты проницателен!

— Я всё компенсирую, честное слово! У меня дядя — нефтяной магнат! А двоюродный брат держит шашлычную и двух попрошаек у Кривого дуба!

— О чём это ты? — подозрительно прищурился собеседник.

Зебр бросил осторожный взгляд за спину Хомякова, на холст Айвазовского, который несколько дней назад безнадежно испортил. Он с изумлением отметил, что картина как висела, так и висит — с ужасными пятнами и подтёками по всей поверхности. Неужели они до сих пор ничего не заметили?!

— Я имею в виду экологические последствия нашей предстоящей инвестиционной деятельности! — повеселел Зебр.

Хомяков расслабился, даже улыбнулся:

— Что поделать! Лес рубят — щепки летят!

Он, заметив, что вытхуянец постоянно поглядывает куда-то поверх его головы, попробовал обернуться, но тот поспешил удержать его внимание:

— Эй, брателло! Ближе к телу, как говаривал мой дедушка!

— Собственно, мы уже о деле и говорим, — Хомяков раскрыл папку, которую имел с собой. — Если вы не изменили своего решения вкладывать ваши миллиарды в Сочи — это надо делать немедленно. У нас и без вас очередь из инвесторов до самого Кремля стоит!

— Во дурачки! — усмехнулся Зебр. — Чего стоять-то? В гостинице не могут подождать?!

Хомяков оставил без ответа реплику полосатого:

— Предлагаю вашему вниманию наиболее привлекательные с нашей точки зрения проекты…

— Нас интересуют пляжи! — перебил Зебр.

— Все пляжи давно в частной собственности! — перекосило помощника губернатора. — Рекомендую приобрести вот эти земельные участки!

Зебр нехотя пригляделся к планам участков, в которые тыкал пальцем Хомяков.

— Так я не понял, ваще! — Он вдруг подскочил. — Они что, под водой находятся?

— Совершенно верно! Эти участки расположены на дне Чёрного моря.

— А на фига нам такие инвестиции? Чё, издеваетесь?!

— Дело в том, — понизил голос Хомяков до загадочного полушёпота, — что Президент уже подписал сверхсекретное распоряжение о строительстве автотрассы Сочи-Стамбул, которая будет проложена по дну Чёрного моря. Нам удалось достать копию генерального плана. Трасса будет проходить как раз по этим участкам.

— Уау! — Зебр сполз вниз по стулу.

— Очевидно, что когда всё откроется, эти копеечные участки подорожают в десятки, а то и в сотни раз. Но только это — строжайшая тайна!

— Да я — могила! — полосатый принялся грызть ногти. — Только, не пойму, вам-то какая от этого выгода?

— Проще простого! — Хомяков погладил ладонью зелёное сукно стола. — Участки, о которых идёт речь, сейчас принадлежат одному предпринимателю по фамилии Чудилов. Он у нас большой оригинал: скупает кратеры на Луне, превратил свой дом в один большой морозильник — готовится к всемирному потеплению. По поводу морского дна он полагает, что человечество рано или поздно переселится под воду — так сказать, в экологически чистую среду обитания.

— Ха! — ударил по коленям Зебр. — У нас в Выт-хуяндии тоже один такой есть! Застраховал свой садовый домик от падения метеорита!

— Никто не мог и предположить, — продолжал помощник губернатора, — что Чудилов когда-нибудь попадёт в точку!.. Так вот, недавно мы с ним встречались. Он готов уступить свои подводные владения примерно за ту сумму, какую вы планируете потратить. Это мы ещё легко отделались! Но если — не дай бог! — он узнает, в чём тут дело — боюсь, с ним вообще невозможно будет договориться! А если проект «Сочи-Стамбул» не состоится, нас всех на следующий день поснимают!

Логика помощника губернатора показалась Зебру довольно убедительной.

— Козырно! — полосатый принял позу весьма значимой фигуры. — Что ж, пожалуй, я могу попробовать убедить своих друзей. Но только это ещё тот геморрой!

— Я понимаю. Размещение таких внушительных средств несомненно потребует множества согласований. Поэтому мы тут посоветовались. — лицо Хомякова противоречиво перекосилось. — Пять процентов от всей суммы инвестирования тебя устроит? Как говорится, откат.

Зебр весь просветлел, сверкнул улыбкой и взглядом, будто внутри его головы вспыхнула сверхновая звезда; но затем его отвратительно заколбаси-ло, точно ему в спину вбили осиновый кол.

— Пять процентов?! Ну вы, ребята, даете! Да я за пять процентов с кровати не встану! Даже и мараться не буду! Двадцать пять! И торг здесь неуместен!.

После продолжительных прений сошлись на пяти с половиной процентах.

— Авансик бы не помешал! — намекнул Зебр, несколько обиженный несговорчивостью собеседника. — Жизнь тяжёлая…

— Никаких авансиков! — отрезал Хомяков. — Ты вчера уже достаточно авансиков понабрал!

Зебр виновато потупился. Вдруг что-то вспомнил:

— Ну, тогда помогите решить одну проблемку! Без этого, боюсь, у нас консенсуса не получится!

— Какую еще проблемку? — насторожился собеседник. — Если ты о Михал Михалыче, о всяких слухах, то расслабься. Не так страшен губернатор, как его малюют!

— Мишаня здесь не при чём. Вчера на пресс-конференции был один старичок. В таком пиджачке. — Зебр довольно точно изобразил мимикой и жестами пиджачок.

— Ну да, это наш бухгалтер Филарет Иванович. На днях у него юбилей — семидесятилетие…

— Я хочу, чтобы вы от этого Филарета как можно скорее избавились!

— Это зачем?

— Потому что, если вы до сих пор не в курсе, он крёстный отец всей сочинской мафии!

Хомяков так заливчато рассмеялся, что потом несколько минут не мог произнести ни слова.

— С чего… ха-ха… с чего ты это взял?!

— С того! Наши вытхуянские спецслужбы тоже хотят есть!

— Да? — собеседник задумчиво почесал нос. — Это точно? Никогда бы не подумал! Хорошо, мы всё тщательно проверим!..

В здании городского совета случился форменный переполох. Не каждый день созывают внеочередную, можно даже сказать — экстренную сессию. В зале заседаний депутаты, отозванные с пляжей, яхт, вилл и из офисов, крутили в руках мобильники, обмахивались прессой, поглядывали на часы. По рядам разгуливала свежая сплетня: оказывается, за этим таинственным Чудиловым — владельцем обширных угодий и королём городских пляжей — стоит не кто-нибудь, а сам губернатор, собственной персоной. «Да что вы говорите!» — округляли глаза несведущие.

В первых рядах беззаботно кучилось парламентское большинство. Обсуждали делишки, женщин, с ехидцей кивали в сторону Бегемота, появившегося в президиуме. На задних рядах, вокруг озорного мужичка в футболке с жирной надписью «Долой Олимпиаду!» сплотилась немногочисленная, но бойкая оппозиция.

Председателя Советующихся с помпой представили, и он явил над фасадом трибуны свою капитальную челюсть акулы политических просторов. Что для него какой-то городской совет? Так, дельфинарий! Депутаты с передних кресел сразу же забросали его вопросами: «Что для вас — наивысшее счастье? Ваш любимый художник? Ваша первая любовь?» И даже совсем издевательское: «Как вы относитесь к проблеме избыточного веса? Хотели бы увеличить размер своего полового члена?» Впрочем, Бегемот, совершенно не смущаясь, искренне и обстоятельно удовлетворил всех любопытствующих.

Сначала в зале слышались отдельные смешки, потом повсеместное хихиканье, а в итоге весь депутатский корпус откровенно ухохатывался. Бегемот, в свою очередь, на полминуты прервался, основательно прикурив сигару, и продолжал, как ни в чём не бывало.

«Гениально! Эдак он и Жирика переплюнет!» — выдавил из себя один народный избранник, сотрясаясь от приступов смеха. И только мужичок в футболке почему-то хмурился.

— Ваше отношение к курению? — выкрикнули с места.

— Запретить курение в общественных местах — наша первоочередная задача! Олимпиада и сигарета — априори несовместимы! Но подобное мероприятие потребует колоссальных бюджетных вливаний. Предлагается ввести налог на курение, — в зале послышались отдельные аплодисменты — который будут выплачивать все некурящие! Ведь это их проблемы, им же табак мешает! Собранные таким образом средства будут потрачены на повсеместную организацию специальных курительных мест, оборудованных кондиционерами, туалетными комнатами и прочим комфортом!

Зал окончательно съехал с катушек.

— Что вы думаете о наших городских пляжах?

— По закону прибрежная полоса принадлежит этому. как его. народу. — Бегемот стряхнул пепел сигары прямо в стакан с минеральной водой. — Закон надо соблюдать. по возможности. Пляжи мы немедленно национализируем!

Гром рукоплесканий и шум всеобщего веселья ураганом вырвался из распахнутых окон на улицу. Прохожие разинули рты.

«А он, оказывается, классный мужик!» — поделился один из оппозиционеров с депутатом в футболке «Долой Олимпиаду!» Тот вдруг обиженно вскочил, бросил своим: «Сейчас я его похороню!» — и швырнул в трибуну гранату непростого вопроса:

— Согласны ли вы с тем, что наше коррупционное правительство, давно превратившееся в надменную касту небожителей, обслуживает не свой народ, а кучку чиновников-казнокрадов, которым плевать на город — лишь бы иметь долю в предолимпийском шабаше?!

— Более чем согласен! — запросто отвечал Председатель. — Только добавлю, что на фоне отдельных недостатков управленческий коллектив города, по моему мнению, не жалеет сил и времени, дабы достойно встретить эпохальный спортивный форум.

Думаю, этот честный самоотверженный труд будет по достоинству оценён не только международным олимпийским комитетом и федеральным Правительством, но и всем прогрессивным человечеством!

В то же самое время по одной из центральных улиц Сочи спешил Зебр. Наткнувшись в толчее на симпатичных девушек, он поспешил раскрив-ляться:

— Девчонки, вы говорите по-русски, туристо об-лико морале?

— Иногда! — рассмеялись красотки, но дополнили высокомерно: — Но не со всеми!..

Тут полосатый заметил магазинчик с морскими пейзажами в витрине и смело распахнул дверь с колокольчиком.

— Вы шо фотели? — встретила Зебра прыщавая продавщица с исчезающим бутербродом во рту.

Стены магазинчика были завешаны печатными репродукциями копиями известных картин в тяжелых рамах.

— Я хочу Айвазовского!

— Айфафовкого? — прыщавая, наконец, разжевала и проглотила, а затем порылась в замусоленной тетрадке с записями. — Вас какая работа интересует? Не хотите «Девятый вал»? Или вот «Камыши на Днепре»?

— Камыши на Днепре мне на фиг не сдались! — Зебр, наморщив лоб, разглядывал репродукции. — Там ещё мужик такой в лодке. Пальцы веером, весь на пафосе!

— А, понятно, «Неаполитанский залив»!..

А в аквапарке всё было как всегда: солнце — этот гениальный естественный солярий, который не нужно всё время подкармливать жетончиками, и повсюду брызги струящихся и бурлящих вод. А ещё отдыхающие: на лежаках, в бассейнах, в море, на горках, за столиками в хлебосольных кафе. В общем — всё как положено, по расписанию, своим чередом. К входным кассам вот уже два раза подъезжала инкассаторская машина.

Ларёк-апельсин оказался закрытым — ни Василисы, ни Осла. Только корявая бумажка: «Ушла на склад». Однако, если как следует пошукать, их можно было обнаружить в одном из бассейнов, в укромной нише между водопадом и «Орлиной скалой». Они то ныряли, то просто сидели по пояс в воде, то целовались, а иногда толкали друг друга под бешеную струю водопада. Осёл — мускулистый и загорелый, напоминал Маугли.

— Нет, ты всё-таки мне объясни: что происходит? — Вася внезапно запрыгнула на плечи Осла, и тот ушёл под воду. — Я перестаю врубаться!

Вынырнув, тот поспешил ответить:

С этими словами он поспешил отомстить девушке, ловким приемом опрокинув её в воду.

— Я тебе уже говорила: мой отец — очень опасный человек! — Вася в итоге оказалась в крепких руках Осла, но уже отказалась от борьбы, уже обвила его руками и ногами. — Я не знаю, зачем он устроил весь этот маскарад. Но, думаю, добром это не кончится! Лучший вариант, для вашей же безопасности — немедленно всё бросить и сделать ноги! Бегите, не оглядываясь, спрячьтесь в своей Вытхуяндии и не высовывайтесь, пока всё не утихнет!

— С тобой согласен я на сто процентов! Не заработаем и пары центов.

А до беды осталось два шага! Но как же наша дружба на века?! Вася подставила руку под водопад. Брызги окатили обнимающуюся пару.

— А я с тобой сбегу! Возьмёшь?

Осёл так расчувствовался, что долго не мог ничего произнести.

— А мне плевать! — продемонстрировала Вася, плюнув в воду. — Лишь бы не было войны!

В мозгу и сердце Осла родилась целая поэма, но девушка не позволила состояться её премьере:

— Постой! До закрытия аквапарка всего час остался! А мне ещё двадцать порций сока надо продать! Всё, меня четвертуют!.

Осёл усмехнулся, показал рукой, мол, ни о чём не беспокойся!

Через десять минут он уже ураганом носился вдоль и поперёк аквапарка с подносом, перегруженным стаканами с соком. Его необычайная предприимчивость вкупе со стихотворными манерами дала неожиданные результаты. Вскоре он продал сто порций апельсинового фреша и ещё заработал рублей пятьсот чаевых.

— Невероятно! — Вася удивленно огляделась внутри ларька: везде только пустые коробки из-под апельсинов.

Тем временем, вернувшись в особняк губернатора, Зебр поспешил закрыться в своей комнате и вывалил на журнальный столик всё, что приобрёл в ходе недавней прогулки. Репродукцию картины Айвазовского в точный размер, набор красок «Юный художник», надкушенный гамбургер и пачку презервативов. Далее он развернул репродукцию, закрепил края подвернувшимися под руку предметами и принялся накладывать кисточкой поверх глянцевой глади листа жирные мазки краски. На синий цвет — синий, на серо-буро-малиновый — соответственно… Несмотря на пренебрежение к деталям, получалось совсем даже неплохо. Шаг за шагом вместо печатного изображения возникала та же картинка, только выполненная «живыми» красками. Впрочем, это кропотливое занятие полосатого быстро утомило.

В дверь неуверенно постучали. Зебр поначалу попытался скрыть следы своей деятельности, но бросил, на цыпочках подкрался к двери, прислушался.

— Зебр, открой, это я-я-я!

Полосатый повернул замок и приоткрыл дверь.

— Профитроли, чё те надо? Я занят!

— Мне ску-у-учно!

Советник самовольно протиснулся внутрь комнаты и сразу заметил беспорядок на журнальном столике.

— А что ты тут де-е-елаешь?

— Что-что! — полосатый запер за ним дверь. — Не видишь, творю! Не то что некоторые бездельники-лежебоки!

Жирафф заинтересовался.

— Ух ты! А можно, я тоже попро-о-обую?

— Да счас! — Зебр отпихнул его в сторону. — Ты в курсе, почем в Сочи краски для профессионального художника?

— Ну пожа-а-алуйста! Я заплачу!

Советник, прикрывшись плечом, полез в кошелёк.

— Маслом рисовать умеешь? — полосатый удовлетворился несколькими купюрами. — Ладно, дерзай, Пикассо ты наш Бельведерский!

Жирафф принялся за работу, а Зебр обрушил на него поток наставлений. Вскоре, заметив, что советник более-менее справляется, полосатый, насвистывая, плюхнулся на диван и принялся за недоеденный гамбургер.

— Знаешь, братишка, скажу тебе, как художник художнику. — говорил Зебр, покачивая ногой. — Настоящий художник всегда даст натурщице на аборт!

Жирафф, уже весь измазанный краской, так увлекся, что едва ли слышал, о чем балагурит его соплеменник. Немного обиженный, Зебр решил прощупать советника на вшивость:

— У нас в Вытхуяндии не говорят «дурак», а говорят: «он с гуманитарным складом ума»!

— А? — Жирафф, нацепив очки, тщательно подбирал цвет. — Да, меня всегда считали очень умным.

Наконец, картина была закончена. Зебр придирчиво осмотрел результат и удовлетворенно хмыкнул.

— Тащи фен. Там, в ванной. Ща подсушим под старину!

Затем он взял кисточку и намалевал в нижнем углу последний штрих — авторскую подпись: «Зебр».

— И что характерно, — развеселился он, — пейзажист всегда может спать спокойно! Природа никогда не будет настаивать на сходстве!

Жирафф, с феном в руке, почему-то принял эти слова за комплимент и необыкновенно воодушевился. Чуть позже ему пришла в голову какая-то мысль, и он икнул в испуге:

— Подожди-и-и! Так ты не просто так! Ты хочешь подменить настоящую картину? Которую испо-о-ортил?

— Оба-на! Дошло! — Зебр остановил на наручных часах секундомер.

Чуть позднее, уже вечером, у дверей в переговорную комнату Зебр преспокойно копошился со связкой ключей. Рядом трясся от страха Жирафф с картиной в руке, свернутой в трубочку.

— А если сработает сигнализа-а-ация? — спросил он полосатого, шпионски поглядывая по сторонам и напряжённо прислушиваясь.

— Расслабься, подельник, я работаю без палева! Я попросил охранника её отключить.

— Как попросил? — изумился Жирафф.

— Я позвонил ему по внутренней связи из кабинета губернатора и сказал отключить на полчаса сигнализацию. Делов на копейку!

В коридоре послышались шаги. Жирафф покрылся холодным потом.

— Зебр, я забыл, что надо говори-и-ить?

— Надо говорить «шухер!», дубина!

— Шу-у-ухер!

Они сделали вид, что просто мило беседуют.

Показалась Белка с пылающим букетом цветов в руке.

— Мальчики, я так счастлива! Я летаю! Я в раю! — Рыжая была явно подшофе.

— Откуда веник? — полюбопытствовал Зебр.

— Это не веник! — огрызнулась Белка. — Знакомый подарил!

— Лучше бы он тебе подарил поездку в Париж на выходные! — не разделил её расположения духа полосатый.

— Да? А ты знаешь, как за Париж пришлось бы отрабатывать?!

— А что, лучше отрабатывать за этот веник?

— Фу! — Белка показала ему средний палец и пошла своей дорогой, придерживаясь за стену.

Зебр состроил вслед рыжей чудовищную гримасу и вновь принялся за замок. Вскоре механизм щёлкнул, дверь отворилась, и из темноты комнаты пахнуло благородной стариной.

Филарет Иванович, старший бухгалтер в аппарате губернатора, второй час маялся в кровати — никак не мог уснуть. Уже дважды старуха в чепце, лежащая рядом, просыпалась, справлялась о его здоровье, предлагала снотворного или водички.

«Спи! Всё хорошо!» — раздраженно успокаивал её Филарет Иванович.

Он никак не мог выбросить из головы вчерашнюю жгучую брюнетку, её странные знаки. Чего она хотела? Неужели он, жалкий бухгалтеришка в пиджаке ещё советского покроя, мог заинтересовать такую интересную, можно даже сказать, превосходную даму? Иногда ему казалось, что этого просто никак не могло случиться; что это всего-навсего один из его снов, который он по старческой ошибке принял за реальность. Но практичный ум противился мистике. Нет, она была, и она его желала! В этом нет сомненья!

А что? Может, брюнетка разглядела в нем скрытый потенциал? Ведь когда-то же он был высоким красавцем, интеллектуалом, на которого заглядывались хорошенькие комсомолки!.

И Филарет Иванович погружался в сладостную истому тоски по прошлому. Первомай, праздничная демонстрация, всё залито весенним солнцем, транспаранты… Он — правофланговый бравой шеренги атлетов-знаменосцев, грудастые физкультурницы делают фигуры на передвижных платформах.

И вот теперь одна из этих физкультурниц лежит рядом в чепце, старая, дряхлая, мало чем отличающаяся от крокодила. Растоптала его будущее, уничтожила его, как личность и теперь похрапывает в своё удовольствие, как ни в чём не бывало! Старший бухгалтер в отвращении отвернулся к стенке.

Нет, ещё не всё потеряно! Филарет Иванович, низкооплачиваемый госслужащий, безотказный трудяга — это просто маскировка. Он ещё тряхнёт стариной, он им покажет!

И сквозь марево подступающего сна он представлял себя за штурвалом яхты — с мужественным ликом, романтичным загаром, крепкой рукой, — и брюнетку, трепетно льнущую к своему великолепному любовнику…

А на улице, под окном, в неприметном микроавтобусе со шторками полусонно покуривали двое хмурых. Работала звукозаписывающая аппаратура: всхрапывание, кашель, скрип кровати…