Взгляд в спину

«Видели?!»

[1925 год. Семья Кауртаева Филиппа Ивановича уже не первый год в сезон сбора ягод выезжает за брусникой на бора возле деревни Потанах, что находилась на речке Нерпалке. По современному ее называют Большой Тетерь. Это левый приток реки Конды. Устье ее находится выше города Урая]

Договорившись с местными жителями, семья выехала на беломошники, богатые брусникой, и там осталась на все время сбора ягод. Сделали балаган недалеко от края бора и в нем ночевали. Но воды близко не было. А потому в болотине мужики вырыли что-то вроде неглубокого колодца и в нем брали воду, что скапливалась за ночь или день.

Так было и на этот раз. Вечером, придя к балагану, глава семейства послал детей набрать воды. Дети: Андрей 16-и лет, Анастасия 13-и лет и Марфа лет 14-и. Все вместе дружно побежали к концу бора к вырытому колодцу. Андрей остался на косогоре, Марфа и Анастасия спустились вниз к бочажинке. В тот момент, когда Марфа наклонилась с ведром, чтобы набрать воды, Марфа и Анастасия услышали сдавленный крик Андрея.

— Я оглянулась на крик и увидела, что Андрей стоит на краю косогора и показывает пальцем над нашими головами. Мы одновременно с Марфой глянули через прогалину и увидели, что по краю соседней сопки идет громадный человек. Видно его было выше пояса (кусты, там растущие, закрывали его до пояса). Нам он показался ростом чуть ли не до половины взрослых сосен. Молча, не произнося ни звука, мы бросились бежать к своему стану. Интересно, что Марфа, как зачерпнула воду ведром из колодца, так и прибежала, держа ведро с водой на вытянутой руке.

(Это помнила всю жизнь и рассказала мне моя мама — Кауртаева Анастасия Филипповна, 1912 года рождения.)

— А что потом было?

— Мы прибежали в великом испуге и рассказали старшим, что только что видели.

— Видели? — спросил нас отец. — Так вот, ведите себя тихо и спокойно. И ничего не бойтесь. Это ОН нас предупредил, чтобы мы знали, как себя вести. Поняли?

После этого мы еще несколько дней собирали ягоду, но все было обычно и спокойно. По приезду в деревню Потанах мы рассказали о случавшемся местным жителям. Но они отнеслись к этому совершенно хладнокровно, без интереса, будто такое случалось чуть ли не с каждым...

На пароходе «Храбрый»

[Конзанова Антонина Митрофановна, 1923 года рождения; ей, по ее словам, довелось увидеть нашего комполена воочию]

— А ты не слышала, что по реке волосатого человека когда-то провозили? Провозили, да, было дело. На пароходе «Храбрый». Так я же сама ходила и на него смотрела. Точно знаю, что много людей ходило его смотреть. Боялись, но смотрели. Помню, что тогда в деревнях было много румын, калмыков, поляков. Наверное, это было после войны (имеется в виду Великая Отечественная война — O.K.). Приходили и с ребятами. Но точно когда это было, в каком году, я не помню.

Я тогда работала рыбачкой в Учинском рыбозаводе. Тогда он так назывался. Начальником рыбозавода был Розенберг Борис (отчество уже не помню). А после его, этот рыбозавод, стали называть рыбоучастком. В то время на берегу реки Конды, рядом с устьем речки Учинья, была база. И на нее завозили все магазинные товары. Базистом работал Кочетов Василий Александрович. А сторожем работала Нюра Никанорова

На эту базу завозили товары, продукты на пароходе. Вот тогда и привезли этого страшного человека. А рассказывали такое:

— Поймали его на Шамье. Дело было так: там жила одна семья. Фамилию их я уже забыла. Однажды они услышали лай собак. Отец и послал сына Афоньку посмотреть, что же там? Тот ушел, и нет его, и нет... Пошли искать и видят: там штанишки лежат, там броднишки... Голова надета на кол, а туловище разорвано на части: там рука, там нога валяются... Срочно сообщили в сельсовет и милицию. Приехали. Точно помню, что там был Краснокуров — председатель Карымского совета. Обследовали и признали, что это работа не медведя. Пошли искать и нашли виновного. Это был вроде бы человек, но весь лохматый, одежды на нем никакой не было. Ничего на нем не было. Не разговаривал по-человечьи. Поймали его недалеко от деревни Шамьи. Везли на пароходе «Храбрый». Вот тут-то, когда пароход стоял у базы, мы все и ходили его посмотреть, Ростом он был с Кочетова, примерно 170 см. Кочетов нас и пропускал на пароход. Находился этот «человек» в каюте, за стойкой.

Руки, ноги связаны. Мужик (это было видно). Может, надо сказать — самец.

Здоровый такой, страшный, мурластый, глаза выпучены, скуластый. Губы толстые. Весь покрыт волосами. Волосы растут елочкой на лбу, на руках, на груди. Шеи нет. Меж собой мы тогда и говорили, что это и есть комполен (Лесной человек-дух).

Помню и такое. Когда пароход загудел, мы все увидели, что этот волосатый человек вздрогнул. Вот и говорили после:

— Надо же. Боится, испугался. А мы его боимся...

Про этого страшного человека мне рассказывала и Нейметова Екатерина Афанасьева. Она родом была с Нерпальской стороны, и там о нем много знали, часто встречали.

Кто вез? Да наши же нахрачинские коменданты и везли. А теперь Нахрачи Кондинском называются. Я помню одного Краснокурова. Я его знала до войны, работал у нас в Сатыге председателем Совета. А больше я никого из сопровождающих не знала.

Мы потом долго этот случай вспоминали. Очень хотелось узнать о судьбе этого комполена, но так ничего и не узнали. Больше о нем никто ничего не говорил.

«А что милиция?»

То, что действительно провозили какое-то существо на пароходе «Храбрый», вспоминает и Анатолий Николаевич Хомяков — нынешний директор Учинского музея. Помнила и рассказывала мне об этом и Анна Павловна Нертымова. Сами они не видели, но разговоры на эту тему слышали.

Рассказ А.М. Конзоновой я записала в августе месяце 1985 года. И хотя Анна Митрофановна вспоминала многих, кто был вместе с ней и видел этого человека-комполена, но большинства из них уже не было в живых.

Подумав, я решила обратиться в Кондинский районный отдел милиции и разыскать кого-либо из старых их работников, хотя и прошло около сорока лет! (1947-1985). По приезду в Кондинское началось мое хождение к старым милицейским работникам. Мне они охотно рассказывали про другие, совершенно невероятные случаи, а о том волосатом человеке, которого когда-то должны были привезти на пароходе «Храбрый» в райотдел, никто ничего толком якобы и не знал...

Беседа с Марковой Евстолией Феофановной (1915 года рождения, русская, образование 7 классов).

— Я работала в Нахрачинской милиции секретарем с 1938 года по 1950 год. Все бумаги, секретные и прочие, проходили через мои руки. Но ни в делах, ни в разговорах я ничего не слышала о поимке лохматого человека. Думаю, что если бы подобное было, все равно кто-то должен был говорить по этому поводу. Вот фотография сотрудников Нахрачинской милиции 1946 года. Смотрю на нее и вижу, что большинства из них нет в живых. А другие уехали неизвестно куда. По фотографии можно судить, что самым молодым из нас был Алеша Панфилов — радист. Тогда у милиции была своя рация.

Панфилов также был в курсе всех секретных дел и даже больше, чем я. А потом рацию в милиции ликвидировали, Алеша уехал.

Так что я ничего о подобном случае не слышала, не знаю.

Расспрашивала и других работников милиции, но никто ничего не знал и не слышал. Но ведь везли же! Что же случилось по дороге? Выходит, что везли-везли, а до места назначения, т. е. до Нахрачей, так и не довезли. Что-то здесь не так... Неужто и районное милицейское начальство ничего не прознало? Бывает...

Обдумывая случившееся, я пришла к такому выводу. Очень строгую послевоенную дисциплину власть поддерживала в стране по инерции страха перед шпионами и диверсантами. Когда везли... кого везли... Может, это шпион какой?! Не наше, мол, это дело.

И вероятнее всего, это существо каким-то образом сумело сбежать. Видимо, когда его пленили, он был болен, но болел не физически, а психически. Если бы был в своем уме, он бы не сделал того, что сделал — убил ребенка. В нашей местности Хозяин (он же комполен-хумполен и т. д.) при плохом поведении человека (когда человек мешает) он разными пугающими действиями выгоняет его из леса. Но чтобы убить! Такого никогда еще не было! По многочисленным рассказам (с которыми вы познакомитесь дальше) все встречи кончались тем, что человек сам уходил (свист, шум, ветер и т. д.). А тут убил... Это говорит о том, что это существо было больное. Это была психическая болезнь. Иначе зачем убивать? Ведь он не стал питаться мясом ребенка. Просто разорвал на части и бросил, а голову надел на кол.

Второе обстоятельство — его сумели пленить. Будь он в своем рассудке, его не поймать. Вполне возможно, пережив припадок безумия, он и сумел сбежать. А вернувшиеся из командировки милиционеры, боясь наказания, сговорились молчать. Да, съездили, но никого и ничего не обнаружили. Вот и весь сказ. Если бы пленник умер в дороге, служивые просто-напросто привезли труп, списав на него все содеянное в тайге.

Ну хорошо, по первости пусть и была такая тайна. Но спустя-то много лет все равно кто-то как-то проговорился бы. Да та же Евстолия Феофановна Маркова, секретарь милиции, которая знала много секретных дел, спустя десятилетия чего боялась?..

Не так все просто. Почему-то люди после встреч с хумполем, первое время как будто исполняли обет молчания. И только много позже осмеливались на откровения.

«Пюль лёнк! Пюль лёнк!»

[Филатов Юрий Германович. Конюх Учинского рыбоучастке. 1984 год]

— Комполен... Это слово я знаю, слышал от своего дяди Антона (Бойцова Антона Константиновича — ныне умершего) с самого детства. Когда мы жили в деревне Пихтовка, то лошади часто прибегали из леса все в мыле, в пене. Люди и говорили в этом случае, что их «гонял комполен». Тот же дядя Антон рассказывал, что встречал в лесу комполена и кричал ему:

— Пюль лёнк! Пюль лёнк!

Что это значит, я не понимал (мансийского языка я не знаю), но вроде того, чтобы комполен уходил с дороги (пюль — уйди или уступи, лёнк — дорога, кондинский диалект мансийского языка. — О.К.).

Раньше-то многое рассказывали про то, что «маячит». Что значит «маячит»? «И маячит и маячит...» Это когда кажется, что рядом с тобой кто-то есть, но увидеть, рассмотреть ничего не удается. Только мелькнет и все. И вроде бы никого и не было...

Раньше-то много чего про этих «маячек» рассказывали. Многие видели, но ничего понять не могли. Вот и боялись. Но я как-то не боялся. Мне просто по малолетству интересно было. Так мне в жизни пришлось, что я дважды своими глазами того комполена видел. Вот что я тебе скажу, Оля: он такой же человек, как мы с тобой. На двух ногах ходит. Только с посохом.

...Поехали мы с дядей Антоном на речку Ингатья, а там — на озера и по ним — на Дальнюю речку. Вот тут-то я его и увидел первый раз. Мы речкой идем, а он берегом. Дядя Антон испугался, говорит:

— Это комполен.

— Какой комполен? Кто такой?

— Ты не знаешь... Смотри, это он. Сейчас скроется...

И, правда, он минут через пять в лес зашел, будто его и не было.

— Где искать будем? — спрашиваю.

— Зачем тебе его искать?

— Я его не боюсь. Давай пристанем к берегу и пойдем вдвоем его искать.

— Ты его не знаешь, — отвечает дядя. – А я-то знаю...

Так мы и проехали мимо. Больше дядя Антон мне про него ничего не говорил.

А второй раз мы его с Иваном Тайлаковым видели. Мы ехали домой по реке Тап с Шомпала на двух осиновках с рыбой. Это было выше устья реки Ингатья. И тут я увидел, что кто-то быстрым шагом идет берегом реки нам навстречу.

— Смотри, — я говорю Ивану. — Кто это бежит по берегу?

— Как кто? Комполен.

— Какой такой комполен? — я спрашиваю, хотя уже знал кое-что от дяди Антона и уже раз видел его.

— Ты что, его не знаешь?

— Не-а, — говорю.

— Это комполен, это он... — уверил меня Иван.

Иван тогда сильно напугался, а я почему-то нет. Вреда-то он нам никакого не сделал. Ну попался навстречу, ну разошлись каждый своей дорогой... По приезду домой я пошел к матери Ивана и стал рассказывать, что мы кого-то видели, когда ехали домой, и что Иван сильно напугался.

Тетка Наталья — мать Ивана — тогда тоже сказала мне, что это был комполен.

Позже Иван как-то разговорился:

— А помнишь, у нас в деревне разговоры вели про какое-то страшилище, жилинкой-ногой его звали? Это, наверное, оттого, что он с посохом ходил. В руках у него была палка, как посох или костыль. Одна нога у него была нормальная, а на другую он не наступал, а на костыль опирался. Люди видели след от ноги и костыля и, не зная, что это, болтали всякую ерунду. Я так думаю.

Первый раз увидел же я его так. Вот мы здесь сидим, смотри: вот улица, берег... Видел я его примерно на таком же расстоянии (Примерно метров 150. — O.K.).

Уверяю тебя, что он такой же человек. Темный. Как он был одет или вовсе не одет — не знаю, не могу сказать. Ростом он тоже был небольшой. Средний такой, может, с меня, может, побольше. Человек как человек. Что его бояться?

Знаешь, Оля, я вот здесь конюхом работаю. И хочу тебя спросить: кто такая ласка? Я никогда не видел, но мне интересно. Раньше говорили — домовой, а теперь — ласка. У наших лошадей в гривах и хвостах (а у нас 50 лошадей держали) часто замечали какие-то косички... Мы их вырезаем, потому что так накручено, что никак не разберешь, не распутаешь. Как они, то есть ласки, как говорят, делают такое, никак не пойму? Сейчас лошади на воле, не поймаешь, а зимой в конюшне стоят, и на тебе! — косички появляются. Только лошадь с такой косичкой почему-то худеет и беспокойно себя ведет. Вот мне и хотелось бы знать, что это за зверек такой, что за ласка.

Когда я видел комполена? Примерно году в 1955-м или 1956-м. И после про него всякое люди болтали... Но ведь никто сейчас в это не верит. Говорят, что это все ерунда, обман, «маячки», с испугу, дескать, показалось.

Косички у лошадей? Так они каждую зиму у лошадей бывают...

Откуда я знал, что тебе они потребуются? Сейчас как только увижу, так вырежу и тебе пришлю. А ты мне про ласку узнай: может ли она такое с гривами делать?

«Что это было? Кто это был?»

[Андрей Тихонов]

— Это случилось с нами (мной и Николаем Васяниным) в августе 1986 года. Точного числа я не знаю, не помню. Но знаю, что я собирался ехать в училище. Так что, вероятнее всего, это случилось в середине августа или ближе к концу месяца. Мы очень часто ходили в лес тогда, была пора грибов и ягод. Решили дойти до речки Леушинки, перейти мостик и заночевать в лесной избушке. Две дороги ведут к речке. Одна, что правая, накатанная, лесовозная, мы же пошли левой дорогой. Она короче лесовозной и выходит к речке выше по течению.

Пришли к переправе уже поздно вечером и увидели, что моста через речку нет, сорван течением. Тогда мы пошли искать еще одну лесную избушку на этой стороне реки, знали, что такая есть, но не знали, где точно. Избушку не нашли, вновь вернулись к речке. Тут же, прямо у дороги, на берегу речки Леушинки решили заночевать.

Началась гроза. Натянули брезент, сидели под ним, пока шел дождь. Но все-таки слегка немного промокли. Развели костер, начали сушить одежду, кипятить чай. Ночь темная, после дождя навалились комары. В такой темени человеку всегда немного страшновато... Боялись медведя, рыси. Сидели с заряженными ружьями. Даже когда сошли с дороги в лес за дровами, то один нес факел, а другой держал наготове ружье.

Сидим, значит, у костра, я чай завариваю, глянул вправо... Мама родная! А у нас гость на стане появился. Весь лохматый такой... Как и когда появился, непонятно. Вот тебе и на – всего в ночи боялись, ружье из рук не выпускали, а тут этот сидит и сидит. Но как только он появился, комары враз исчезли. И как-то просторнее стало, страха никакого. Как мне сдается сейчас, что-то с головами у нас случилось... Я не помню, пили ли мы чай, ели ли что-либо, угощался ли с нами пришедший — ничего не помню. Не помню и о чем говорили. Но говорили же, не в молчанку играли! Только хорошо помню, что вновь пошли за дровами. На этот раз уже ничего не боялись, все просматривалось в лесу, даже ружья оставили у костра, факела с собой не взяли. А когда собирали дрова, нам казалось, что у костра нас по-прежнему кто-то ждет. Ружья мы разрядили, патроны вложили в патронташи. И тут мы увидели в тени громадного человека, метрах в пяти от костра. Коля схватил ружье, зарядил и хотел стрелять. И тут услышали:

— Не стреляй!

Он меня покосился, спрашивает:

— Это ты сказал?

— Ничего я не говорил.

Тогда Коля вновь разрядил ружье. А я взял небольшую палочку и бросил ее в стоящего кого-то, попал. Звук такой: в дерево или куст угодил.

Какой он? В плечах примерно такой, если бы нас с Колей поставить рядом, и очень большой. От костра ночью лес кажется темным, а наш гость на этом фоне вроде бы зеленоватый. И тот, что раньше с нами был, тоже вроде зеленоватый... А вот как они исчезли, убей, не помню. Когда же мы снова в память вошли, на нас вновь комары набросились.

Светать быстрее стало. На нас опять страх нашел, и мы бросились бежать по дороге к дому. Бегом все бежали, но устали, пошли быстрым шагом. Николай шел впереди, я — за ним. Он остановится, а я иду и в него уткнусь. Вроде бы сплю на ходу. А потом вроде ободрился.

Когда пришли домой, я еще два часа спать не хотел и только потом уснул.

(А вот что рассказывает Коля Васянин в своем письме из армии по этому же поводу.)

— Это случилось осенью 1986 года, в 18 км от поселка Междуреченского, на речке Леушинка. Я был с Андреем Тихоновым. Места там ягодные и грибные. Шел дождь, и было очень много комаров. Потом дождь кончился. Из леса вышел мужчина около двух метров роста. Он был весь заросший... Когда он вышел, не стало комаров и у нас состояние стало такое, как будто сонное, и больше ничего не помню. Голос у него был хриплый.

— Что он делал? Не помню. Помню, одно хорошо помню, что когда вышел из чащи, сел у нашего костра. Мое самочувствие вроде бы было нормальным. Испуг пришел после, уже утром. Мы его никак не называли, за разъяснением ни к кому не обращались. Каково было самочувствие после встречи? У меня как-то более-менее стало, а у товарища сонное какое-то, приторможенное...

— Что я думал по поводу встречи с неизвестным? Я часто слышал много историй от охотников о Духе тайги, думаю, что это Он и был...

У нас в поселке и сосед наш его видел тоже, только в другом месте. Где, точно не знаю. Фамилия соседа Холкин. Про эту его встречу даже печаталось где-то...

«Не бойся!»

[Холкин Владимир Алексеевич. 1955 года рождения. Записано в 1986 году]

Встречу и знакомство с Владимиром Холкиным мне давно обещал Андрей Литвин, с которым он живет в одном подъезде дома и который рассказывал ему историю встречи в лесу с неизвестным — то ли человеком, то ли еще с кем-то... Несколько раз мы с Андреем заходили к Холкину, но его постоянно не было дома. То он в огороде, то вообще неизвестно где. Работает он вахтой: 15 дней в отъезде, 15 дней дома. Но сегодня, 10 июня 1985 года, мне повезло. Дома оказалась жена Володи — Нина. Она работает в детском отделении медсестрой. Через несколько минут появился и Володя. Это молодой мужчина около тридцати лет. Родился и вырос здесь, на Конде. С детства — рыбак и охотник. На мои расспросы о встрече в лесу с неизвестным он заявил, что ничего не знает и ничего не видел. Тогда я ему напомнила, что о его встречах он рассказывал Андрею.

— Ну, рассказывал...

— Так и мне поведай.

— Вам-то зачем? Мне об этом говорить нельзя.

— Почему?

— Меня же предупредили...

— Кто? Когда? Почему не велено говорить?

— Не знаю...

— И все-таки расскажи, расскажи.

— Ну, ладно. Это случилось в сентябре 1985 года. Пора, когда у лосей гон начинается. По всему лесу трубят. У нас в тайге, километров 50 от Леушинки, избушка была срублена. Мы ее сами строили. И там охотились. И на этот раз вместе с отцом на охоту пошли. И вот однажды ночью вдруг дверь в избушку открылась, хотя ни ветра, ни вихря никакого не было, и кто-то вроде бы позвал меня (или приказал): «Пойдем».

Я встал и пошел. Это сейчас легко спрашивать — куда? зачем?

А тогда я ничего не понимал. Позвали, и пошел. Видел ли я того, за кем иду? И да и нет. Знаю, что иду, а видеть вроде бы и не видел, но чую — этот «кто-то» рядом. Так мы отошли метров, наверное, около двухсот, чуть ли не до самой речки дошли, когда отец выскочил из избушки и заорал на меня:

— Куда пошел? Иди сейчас же назад!

И заматерился. И меня вроде бы как кто-то отпустил. Я завернулся и пошел назад к избушке. Пришел и опять лег спать. Ни о чем не думал, ничего не понимал, что со мной случилось. Только наутро голова сильно болела.

И тут же, через несколько дней, я опять с ним же встретился. Ну, я вам скажу, вот это мужик так мужик! Понравился он мне.

— Как случилось?

— Вечером, уже поздно я шел по лесу и вдруг метрах в 15 лосиху увидел. Она, хотя и видит меня, а как привязанная стоит. А в обоих стволах ружья только дробовые патроны! Я по-быстрому начал ружье перезаряжать. И только последний пулевой патрон вогнал в ствол, как меня кто-то за плечо тронул. Я обернулся и от страха вздрогнул. Передо мной стоял громадный человек. Видел я его очень короткое время. Только вот так, обернувшись. И человек этот увидел, что я вздрогнул, и сказал мне:

— Не бойся.

Тут я перебиваю его и спрашиваю:

— Что, прямо так на русском языке он тебе и сказал?

— А что же, на французском, что ли? Наверное, на русском, раз я его понял.

— А дальше?

— О нашей встрече, — он мне говорит, — ты не должен никому говорить. Иначе тебе не повезет на охоте.

И исчез. Вроде не уходил, не улетал, а исчез, и все. Вот так я его и видел всего один миг. А какой он? Я же говорю, что он мне понравился. Руки такие сильные, большие. Передо мной он вот таким манером стоял.

И Володя показывает позу стоящего перед ним человека.

— А что ж он такой сутулый?

— Даже не сутулый, мне он горбатым показался. Волосы седые, не стриженные, до плеч. А сам как бы круглый или толстый. Здоровый такой. А по виду он чем-то нашего сельчанина Окунева напоминает.

Тут приходит на помощь его друг, и сообща они вспоминают.

— Окунев, да... Он высокий такой и сутулый, волосы седые, глаза как бы навыкате, чуть красноватые, лицо удлиненное.

— Я же вам говорю, что видел его только чуть, в обороте на миг. А говорил ли он мне словами или еще как, я не знаю. Только я его понял... И он исчез. А я и про лосиху сразу забыл, стрелять не стал.

Многие его видят и знают. Только говорить про него нельзя, вот и молчат. Да и Валерка, Нины брат, с ним в лесу встречался. Все было как у меня. И, если бы отец в тот раз не крикнул, я тоже не знаю, что со мной было.

Нина:

— Что ты, что Валерка... Особенно Валерка, коммунист, высшую школу милиции кончил. А во всякие чудеса верите.

Володя:

— Вот потому не хочу никому ничего рассказывать. Мне ведь никто не верит. Говорят, что я про Него выдумал. А в последнее время мне и на охоте не везет, точно меня предупредил тот мужик. Не надо было рассказывать о встрече...

— Как он одет?

Ничего не понял: одет, раздет... Ведь я только оглянулся, только мгновение и видел — лицо, руки, как он стоял. Громадный, сильный, горбатый, седой, волосы длинные...

— После встречи страшно было?

— Да как рассказать... Наверное, страшно. Но ведь он меня предупредил, чтобы я не боялся. Об этом я помнил.

«Карымские чудеса»

[По рассказам Ивана Васильевича Копьева, 1912 года рождения. Родился и вырос в деревне Турпавла Кондинского района. Неграмотный. Рыбак, охотник. В 1986 году вместе с женой Агнией Ивановной Копьевой жили в деревне Юмас Кондинского района]

— В лесу, в урмане ли, или в озере всегда есть хозяин.

Мы его вотчинником звали. А старики раньше называли комполь-хумполэн. Он может и наказать и одарить.

Наказать — это значит, что, сколько ни ходи на охоте и сколько ни старайся, а все равно ничего не добудешь. А одарить — это очень удачливая охота промысловика ожидает.

Когда на охоту в урман приходишь, сначала Его угощаешь, а потом уж сам ешь. Угощаешь и просишь удачи. Можно словами, можно и думать. А если этого не сделать, с чем придешь — с тем и уйдешь. Как угощать? На речке (на рыбалке) пурлахтэн делают, угощают хозяина воды (водяного), а в лесу, на охоте сразу же, как приходишь и себе пищу готовишь, так сначала, как все готово, поставишь в сторонку на пенек или еще на что и говоришь:

— Сегодня я тебя угощаю, а завтра ты меня угости. Дай мне удачи, добычи.

И проси все, что тебе надо. Сам знаешь, зачем пришел. А потом сколько-то времени там постоит еда, берешь и сам ешь.

— Может, не надо брать, а оставить хозяину?

— Нет. Надо обязательно взять и самому кушать. А то хозяин может подумать, что эта пища несъедобная. И не то, чтобы помочь на охоте, а даже наказать. Поэтому после того, как хозяина угостишь, бери и кушай сам.

И сейчас охотники в лесу, на охоте так делают. Местные-то все знают, а другие от них научились и тоже угощают хозяина леса и удачи просят. В лесу ли, в урмане, когда на охоту идешь, всегда так.

— Иван Васильевич! Вот вы его называете хозяин, вотчинник, комполь, хумполен, земляник-землячок, лесной или дух леса, яльвиль. А кто же он на самом деле?

— Мужик какой-то, а какой — не пойму... Раньше старики о нем знали и нам молодым об этом рассказывали. Предупреждали о нем. Всегда надо было о нем знать, когда в тайгу или урман на охоту идешь.

— Вот ты говоришь, что видела след комполя... Комполь — комполен — лесной человек-дух. Следов никогда не оставляет — такого не может быть. Я никогда его следов не видел.

«Крест поставил...»

Видел ли я сам комполя? Наверное, видел. Но точно не знаю, что это было.

Случалось это в марте 1958 или 1959 года. Направили нас, бригаду рыбаков из 8 человек, на рыбалку в Винтьевскую речку. Это километров 60 от Карыма. Речка эта в Обь впадает. Там водится обская рыба. Жирная, вкусная. Там у нас избушка была построена. В ней всегда и жили, когда рыбачили. И охотники в ней жили, если попадали в те края на охоту. А той осенью там охотничал Вахрушев Пантелей Андреевич. Но очень неудачно. И всем говорил, что он на этом месте «крест поставил». Мы ему говорили:

— Ты не молодой, не болтай, что не следует.

А он все свое:

— Крест поставил...

Так вот, приехали, значит, мы на рыбалку, и Вахрушев с нами в бригаде.

Ермаков — бригадир и техник лова. Коммунист. Приехали мы на двух лошадях. Всегда нам одну лошадь давал хорошую, бойкую. На всякий случай. И на этот раз у нас была такая лошадь — Карюха.

Остановились в избушке и пошли на озеро на рыбалку. Наловили рыбы и отправили Ермакова в избушку уху варить. Через некоторое время он назад приходит и просит рыбы.

Мы над ним смеемся:

— Ты что сырую, что ли, рыбу съел?

— Да нет. Рыбы в избушке не стало, пока за водой ходил...

— Как не стало?

— Не знаю... Сам принес, поставил на стол. Пошел за водой, пришел — рыбы нет. Никого не видел, ничего не слышал. И следов никаких нет.

— Смотри, — говорю (я там был старше всех по возрасту), — раз такое началось, еще может что-то случиться.

Ночевали спокойно. Утром мы все поднялись. И только хотел из избушки выйти Пантелей Андреевич Вахрушев, да в дверях замешкался. Его и опередил Александр Семенович Вахрушев. А я стоял как раз напротив двери. И только открыл дверь А.С. Вахрушев и вышагнул за порог (а Пантелей Андреевич как бы за его спиной оказался), и все мы, т. е. я, Александр Семенович и Пантелей Андреевич, увидели, что к нашей избушке (прямо на дверь) летит что-то черное, клубок не клубок, медведь не медведь. Меня в избушке (через дверь) даже ветром обдало, и тут же на глазах исчезло, как рассыпалось, или куда ушло-улетело, и ничего видно не стало. П.А. Вахрушев, тот, что все проклинал это место да крест на нем ставил, аж побледнел. Да хорошо, что за спиной Александра Семеновича оказался. А то бы ему и конец тут. Но к вечеру он заболел, плохо ему стало, а ночью и совсем заумирал. Так ночью его и увезли в Карым. И начал он после этого случая болеть. Врачи ничего признать не могут, а мужик поправиться не может. Совсем высох. Так и мучился не один год. Умирать не умирает и не поправляется.

Направили нас в следующий раз на это же озеро на рыбалку. Стали мы собираться и его с собой пригласили. Говорим ему:

— Если хочешь жить, бери с собой литр спирта.

Он так и сделал. Там, на месте и «откупился».

— Как?

— Да очень просто. Пошел в то место, где неудачно охотился, поставил две бутылки со спиртом на пенек и давай просить прощения за свои слова насчет креста, потом три ложки спирта на землю вылил, а остальное мы сами выпили. И пошел с тех пор мужик на поправку. Такой ядреный стал. Но только с тех пор языком трепать остерегался...

Кто был на рыбалке, на речке Виньтья, когда встретили неизвестное существо, после чего Вахрушев Пантелей Андреевич заболел?

Андрей Нохов. Сейчас живет в п. Леуши.

Ермаков — коммунист, техник лова, у которого в избушке

рыба пропала. Тот куда-то уехал. Не знаю, где он.

Чалкин Никифор Ильич. В Шугуре живет.

Вахрушев Александр Семенович. В Шугуре он.

Вахрушев Пантелей Андреевич. В Кондинском.

Шогуров Иван Прокопьевич. Живет в Кондинском.

Копьев Иван Васильевич — рассказчик.

В тоже день приехал к ним в гости Шогуров И. П. и, подключившись к нашим разговорам, сам вспомнил и рассказал много интересного, что с ним случалось в лесу. И тут же подтвердил и сам рассказал про тот случай, когда у них из избушки рыба исчезла.

Изореконструкция образа Кондинского йети

«Лесной дух»

— Я вот вам еще такое расскажу. Мне тогда было лет десять. В каком году? Я с 1912 года, значит, в 1921, а может, в 1922 году. Нас было человек, может, 70, а может, и 80. Мы собирали бруснику в восьми километрах от Карыма, на бору под названием Оторкамсайсуй (Отор — богатырь, суй — бор, а что значит слово камсай, я не знаю).

Летние вечера длинные, и вот мы с вечера баловались: на гармошке играли, пели — в общем, веселились. Солнце уже закатилось. Начало темнеть. Но яркая луна поднялась. И вдруг мы все увидели, что на другой стороне озера (а мы поставили четыре шалаша на берегу озера) стала подниматься над лесом вроде как голова огромного человека.

Лес за озером крупный, боровой, метров по 15-20 будет. И озеро шириной метров двести.

И поднялся тот человек так, что видно его было до пояса. Рук не видно. Стоит над лесом огромнейший человек и в нашу сторону смотрит. А через некоторое время куда-то все потерялось. Старики на нас стали ругаться:

— Вот вы баловали-баловали, и лесной показался нам.

Все испугались, замолчали. Старики говорили, что это был лесной дух и что он запретил шуметь и баловаться в лесу. Больше мы не шумели, не кричали, и больше ничего не показывалось. Через два дня мы, выбрав ягоду, ушли с этого места.

Больше в жизни я никогда ничего подобного не видел и от других не слышал.

«А выдру с корнем выведем!»

— А это уже при Советской власти было...

Начались заморозки. Поехали мы с отцом Василием Прокопьевичем на охоту в вершину реки Тап. Три ночи ночевали. По приезду в деревню Нингатья узнали, что впереди нас едут два охотника: Иван Турсунский да Петр Юмасинский. Едут и в каждой деревне хвастают, что в вершине Тапа (куда они едут на охоту) они все выбьют, а выдру и совсем с корнем выведут. С тем и едут. Но мы с отцом решили, что нашей доли они не добудут. По дороге белок постреляли, а мясо (лося, оленя) добывать не стали. Зачем нам? Везти отсюда домой далеко, и зимой тут дорог нет. Зачем зря губить?

Приехали мы в деревню Малый Тап, а на берегу нас встречают охотники, что впереди нас ехали: Иван Турсунский да Петр Юмасинский.

— Вы, — спрашивают, — на охоту? А мы вот уже поохотились.

И руки показывают: у Ивана Турсунского обе руки тряпками завязаны (бинтов-то где возьмешь? Да раньше их и не было). Стали мы их расспрашивать. Вот что они нам рассказали:

Приехали они в вершину Тапа. Устроились на красивом бугорке отдыхать. Костер развели и решили на ночь тут же остаться. И вот ночью Иван не то сон видит, не то явь, что пришел к ним старичок и просит их уйти с этого места. Иван и засобирался сразу. А Петр (он коммунист был) не хочет уходить.

— Спи! — говорит. — Что тебе надо? Какой сон? Какой старик? И не выдумывай...

Второй раз старичок пришел и говорит:

— Если не уйдете, погорите. — И исчез.

И тут мужики не послушались и не ушли.

Налетел тогда ветер, разметал огонь, и вспыхнула у Петре на спине гимнастерка. Ему бы надо в воду, в Тап броситься (речка-то рядом), а Иван начал руками на спине огонь тушить да одежду с Петра срывать. Петр сам тоже одежду срывал. Затем Петр все-таки догадался — в воду бросился. Затушил огонь на спине. Оказалось, что у обоих руки обожжены, а у Петра, к тому же, вся спина. Да так, что и пошевелиться нельзя. На лодке ехать не могут. Весло-то как держать?! И пошли мужики пешком в деревню Малый Тап. А это километров 50 будет. По дороге им собака выдру выгнала. А они и стрелять не могут! Иван начал ее ногами топтать, а она, выдра, ему и коленки погрызла и бродни все порвала. И нырнула в воду. Только и видели. На том их охота и кончилась.

«Вывели выдру с корнем...». Сами чуть живые до деревни добрались. Босиком по заморозкам (бродни-то выдра порвала) и огонь развести не могут — руки обожжены. Хорошо, что хоть Петр сам живой остался. До зимней дороги так все и лежал на животе в своей деревне. В тот год отец Ивана Янканова, старик Янканов, медведя убил. Жирного. Медвежьим салом и мазали спину. А по зимней дороге увезли в больницу в п. Нахрачи.

Когда это было? Да я еще маленький был. Топор да котел за отцом таскал. Мне лет 13-14 было. Значит, где-то в 1925 или 1926 году.

Про место, где мужики ночевали, всякие слухи ходили. Многих оттуда выгоняли. А однажды и такое было. Но когда, не знаю. Знаю, что рассказывали, и имена называли, с кем это случалось. Но я не помню. А было так: ехали на лодке брат с сестрой. И тоже на том красивом бугорке остановились ночевать. Вот их ночью и начал кто-то прогонять, велит, чтобы они ушли с этого места. Сестра начала собираться уезжать, а брат:

— Нет и все! Никуда не поедем. Куда же ночью?

И тогда с ним это и случилось. На глазах сестры брат встал от костра и зашел в реку, вроде бы сам зашел (а Тап там быстрый), пошел вглубь, так и ушел. Не вскрикнул, не оглянулся. Утонул. Хотя причин к этому никаких не было, и не должен он был этого сделать. Так сестра одна приехала и рассказала, что с ними по дороге приключилось.

Рассказы Агнии Ивановны Копьевой

Есть в наших лесах такие птицы. Особенно у нас, в Карымской стороне. Они небольшие, чуть больше скворца, вроде лохматые, с черной головкой, с красными перышками в хвосте и в крыльях. С виду они очень красивые. Их называют кукшовлиха (по-местному). Что это значит на русском языке — я не знаю. И как по-русски они называются — я тоже не знаю. Про них говорят такое: эти птицы — собаки яльвиля (яльвиль, он же и комполь и др.). И они могут увести любого человека. Как? Да очень просто: вдруг появится в лесу возле человека. Человек ее увидит, заинтересуется. Очень красивая птичка, необычная. Будет ее рассматривать, пойдет за ней, а она чуть отлетит и опять сядет, будто летать не может. Человек следом. Она и в руки не дается и не улетает. Человек пытается ловить ее, да так она его и уведет в самую чащу.

— Может и совсем увести, — говорили старые люди.

Нас предупреждали, а мы своих детей, чтобы они не смели уходить за такими птичками. А то уведет, и едва ли найдешь. Всякое в лесу случалось.

Иван Васильевич добавляет:

— А про птицу... Нет, ее не кукшовлиха зовут, а лесная сорока. Размером как сорока, голова черная, хвост короткий, вверх торчит, крылья и хвост — скрасна. Видишь ее редко, только в лесу, а где живет — неизвестно. Вот ее и называют – суйяльвиль уэмп — боровая яльвиля собака, или просто собака яльвиля. А увести точно может. Не улетает. Палку бросишь — не попадешь. Если за ней пойдешь, неизвестно куда забредешь.

Когда с Фирсиной Авдотьей в лесу беда случилось, то ее дочь Таисия рассказывала, что целый день они — эти собаки яльвиля — вокруг летали.

Мать с дочерью тогда ягоду на Ягле собирали. Там два бора. Первый деревенский, что ближе к деревне, а второй — аркансуй. Очень красивый, гористый бор. Посредине есть озеро. Только теперь, наверное, лес там вырубили, ничего не осталось. Так вот, в этом бору Фирсины ягоду собирали. Матери — Фирсиной Авдотье — все казалось, что ее кто-то куда-то зовет. Она все и старалась убежать на зов. Но дочь ее не отпускала. К вечеру они пришли в шалаш и там решили остаться ночевать. Но у них не было воды, и Таисия решила сходить по воду. Мать ее не отпускала. Но дочь уговорила и на короткое время отлучилась за водой. Когда пришла, то увидела, что у матери нет подбородка (раны тоже никакой не было) и она не может говорить. К утру мать умерла. Ее там и похоронили, на берегу озера, на возвышении. Только после этого ее, Фирсину Авдотью, дочь видела. Приходила она в деревню. Говорили, что пока дочь ходила по воду, ее подменили. Настоящую Фирсину Авдотью забрали, а свою, больную, оставили. Похожа-то она была похожа, но нижняя челюсть куда-то делась? Да и птицы эти... Они весь день вокруг их летали, а вечером вокруг шалаша кучами сидели, а потом, как только это случилось, враз все исчезли.

Левщ? Так с Левщем это давно было. Его родители в лесу оставили, а потом таким нашли. Его тоже подменили. У него тоже нижней челюсти не оказалось, и он не мог говорить. С Левщем давно было, а с Фирсиной-то совсем недавно. Где-то в шестидесятых годах.

Собака яльвиля? А что на самом деле?

Меня очень заинтересовала та птица, которую супруги Копьевы называют собакой яльвиля. По приезду в Междуреченский я пошла в библиотеку и взяла книгу «Определитель птиц».

И с этой книгой поехала вновь в Юмас к Коптевым, чтобы помогли разобраться, что же это за птица такая — собака яльвиля.

Долго рассматривал Иван Васильевич эту книгу. Потом присоединилась и Агния Ивановна. Нашли и собаку яльвиля — это кукша. И снова указали на особенность ее поведения — при встрече с человеком далеко и сразу не улетает, а как бы становится подранком, привлекает внимание к себе тем, что садится поблизости, снова чуток отлетит и т. д. Такое ее поведение — вроде бы зовет за собой, манит к себе. Но в руки не дается.

Случай на Ягодном бору

— От деревни Якорсан, в вершину Яглинской речки, шли такие бора: Харпим, Кантляуль.

Большой и маленький Кантляуль, между ними озеро под названием Светлое, а за ним и Митькин бор. Почему так называют, не знаю точно, но вроде бы потому, что когда-то это была вотчина нашего деда. А его Дмитрием звали. Вот вроде и Митькин бор.

Вот однажды, это примерно в 1953 году было, на этот бор и привел нас мой брат ягоду собирать. Нас было три женщины. Пришли на бор к вечеру. Ночевали спокойно. Брат наутро ушел дальше по своим делам, а мы начали ягоду собирать. Да только я в этом месте впервой, т. е. на этом бору надо, думаю, места посмотреть (я любопытная по лесу походить, посмотреть). Пайбу-короб за плечо и пошла дальше по бору. Нашла низину, а вокруг столько ягод! Я и давай собирать. Пособирала немного и думаю: «А как же там бабы? Я то насобираю, а они как?»

И давай их кричать, звать. А идти за ними не хочу. Пробегаю взад — вперед и место потеряю и ягод не наберу. Потому и начала кричать, их звать. Слышу, откликаются. Я давай еще пуще орать. Сначала потихоньку они откликнулись на мой крик, а потом такой сильный, аж со свистом крик, а бабы все не идут. Со мной была маленькая собачонка, щенок, все спокойно бегала, а тут к ногам жмется. Я все равно баб зову, кричу, а за то, что не идут, ругаться на них начала, материться. И на каждый мой крик, ругань кто-то отзывается, откликается. Собачонка аж повизгивать начала, к ногам все жмется, дрожит. Тут до меня и дошло, что что-то нечисто. Страх одолел. Схватила я свою пайбу, и бежать к карусам. Знаю, что бабы далеко от карусов не уйдут. Как бежала — не помню. Вроде бы далеко уходила. А тут прямо на каруса и вышла. Прихожу к бабам, а они спокойно ягоду собирают. Ничего не слышали и не кричали. Рассказала я им, что слышала и что с собакою было. Собрали мы свои котомки и бежать. На ночь еще не остались, как раньше планировали. Побоялись.

«Шайтан, яльвиль и другие»

[Воспоминания В. Ф. Вахрушева. Местный житель. Деревня Карым]

— Комполь... Комполен? Нет, такого не слышал, не знаю. Хумполен... знаю, такое слышал. Он же вотчинник... Так это же хозяин леса! Когда на охоту идешь, то и соседку как бы приглашаешь и вотчинника в лесу угощаешь. Это уж так принято. И на дорожку или тропу ложиться нельзя, будто бы они по ней ходят ночью.

Шайтан... В каждой деревне свой шайтан. И у нас, в нашей деревне Ягле, был свой. Сосна или там кедр заверован, вот к нему все и носят. Например, женщина родит, под это дерево все и выливают, и мох из-под детей туда же уносят. Были мужские и женские деревья. Как различить? Да никак. Сами люди кто как назовет.

Яльвиль — это черт. Говорили, что когда он идет, так земля трясется. Считали, что если он принесет бревно к дому или лесной избушке и бросит его — значит, принес гроб. Обязательно несчастье будет. Старики рассказывали, что во сне его видели, а так нет. Если его увидишь, то сразу в обморок упадешь и пропадешь (в смысле — после помрешь).

Рассказывали такое: ехал мужик по зимней дороге из Невлачкиной в Каурью на двух лошадях. Первая лошадь прошла нормально, а вторая остановилась перед какой-то невидимой преградой и никак не может идти дальше. Так и начала танцевать перед этой преградой. Перебирает на месте ногами, но никак не может пойти дальше. Но потом будто через что-то перепрыгнет, и сани за ней вроде бы тоже вверх подпрыгнули через невидимую человеческому взгляду преграду...

Говорили, что это хумполен на дороге лежал. Через него и перепрыгнула лошадь, и сани по нему проехали, потому и вверх подпрыгнули.

Рассказ Вахрушева В. Ф. подтвердил и Вахрушев Юрий Семенович. Он тоже слышал подобное, что часто такое случалось на той дороге.

«Встреча на Юконде»

[Попов Володя, 1981 года рождения. Постоянно живет в деревне Шугур. В настоящее время окончил курсы сварщиков. Будет работать в Карымском зверосовхозе]

Встретила я Володю случайно в Кондинском аэропорту,где двое суток (1 и 2 октября 1988 года) сидела в ожидании рейса на Междуреченский.

За два года, что я с ним не встречалась, Володя вырос, окреп и из шаловливого подростка превратился в симпатичного молодого человека. А узнала я его только по тому, что он очень похож на своего деда — Копьева Ивана Васильевича, очень хорошего моего знакомого.

— Расскажи, пожалуйста, с кем ты встречался этим летом.

— Не знаю. Ни с кем не встречался...

— Как не встречался? А когда вы ехали с отцом по Юконде ночью…

— Так в это все равно никто не верит...

— Ты, Володя, прав. Это, правда, что в такое никто не верит. Никто не хочет верить. Но это не значит, что этого не было. Я верю и знаю, что такое возможно.

— Ну ладно... Было это в августе этого года (1988 г.). Наши, шугурские, заготовляли сено в Левдыме. (Бывшая деревня по Юконде, ныне не существующая.) Много нас там было, а потом все уехали, а остались только мы с отчимом (Измайлов Владимир). Состоговали сено, поехали домой уже вечером, по дороге затемнели. А Юконда в этом году совсем обмелела. Много карч, мелей. Так что ехать приходилось очень медленно и с трудом. Часто приходилось толкаться.

Да, тогда вокруг Шугура были сильные пожары. И вот едем мы: я в носу лодки сижу, отчим лодкой управляет. И вижу, что по левому берегу навстречу нам идет старуха. В руках у нее длинная палка, как бы посох. Я, когда увидел, подумал, что это кто-то из деревни, еще подумал, что, оказывается, совсем Шугур рядом. Потом до меня дошло, что до деревни еще 10 км будет и никого из людей здесь вроде бы не должно быть! Глянул. вновь. На этот раз «старуха» стояла лицом к нам. Я ясно увидел желтое пятно лица! Палка-посох в руках.

Мне почему-то стало очень страшно. Я опустил голову, глаз не поднимал и так сидел некоторое время. Потом оглянулся назад. «Старуха» постепенно исчезала во тьме по мере нашего удаления. И тут я сказал отцу. Но он уже ничего не увидел. И после было страшно. Я даже из лодки боялся выходить на мелях, а толкал лодку шестом прямо из лодки. И собака... Накануне в лесу очень визжала собака. Я пошел посмотреть. И увидел, что собака бежит из леса, а рот и нос у нее разорваны. Видимо, от этого она и выла.

Собаку можно еще раз посмотреть... Она соседская. Приеду домой, еще раз погляжу.

На этом «Карымские истории» заканчиваются. Послушайте, что слышно в других местах Конды.

Из письма А. И. Закроевой...

[Алевтина Ивановна Закроева (Панова) родилась в деревне Пашня Кондинского района. Окончила Свердловский лесотехнический институт. Постоянно работала в Кондинском районе. Всегда интересовалась краеведением и всем необычным, что случалось в наших краях]

— Мой сын Ваня заявил, что не верит ни в какие чудеса, а вот в снежного человека верит. Верю, говорит, потому что сам его видел! А дело, рассказывает, было так.

— Пошли мы с соседским мальчишкой за березовым соком. И вдруг услышали какое-то тявканье. Сосед первым увидел... и закричал:

— Смотри, кто это?

Я глянул и увидел, что за речкой, за елкой стоит кто-то высокий и темный.

Сосед в одну сторону бросился бежать, а я — в другую. А когда оглянулся на то место, где стоял кто-то, там никого не было. Исчез.

Было это весной 1988 года вблизи поселка Мортка Кондинского района.

«Похож на медведя, да не медведь!»

В октябре 1988 года я временно работала в Кондинском краеведческом музее.

Однажды ко мне в кабинет зашел работник дома культуры по хозяйственной части, чтобы сделать ремонт двери. В это время я просматривала газеты и мне на глаза попала фраза, которую я прочитала вслух: «...Как утверждают поднаторевшие канцеляристы, найти в анналах историю первой кривды столь же трудно, как, скажем, встретиться со снежным человеком где-нибудь в Кондинских лесах».

— А почему бы и нет?! — откликнулся плотник.

— Да?! — удивилась я. — Скажите, а что, разве это возможно?

— Не знаю. Точно не скажу, но то, что в лесу действительно кто-то есть, скажу точно.

И вот что мне рассказал житель п. Кондинское Рублев Николай Арсеньевич.

— Я не однажды и сам осязал это дело! Но, скажу честно, что никогда ничего не видел! Вроде бы и вреда человеку от этого нет, но и польза сомнительна. Зато часто в лесу я примечал присутствие кого-то. Только не настоящего человека, а вот именно кого-то. Но иногда ощущаешь взгляд в спину, а потом убеждаешься, что лося с места стронул или медведя. Бывает и такое, но бывает и другое... Бывает и свист, знаете, такой предупредительный свист. Свист похож на человеческий, но в тот момент там никого из людей не бывает. А бывает такое ощущение, что вроде бы кто-то как будто подсказывает: не возьми лишнего, свое возьми, оставь, кому-то еще надо...

По молодости во все это я не верил, да и сейчас, особенно когда в лесу много народа, в это не верится. Как-то не ощущается. ... А вот когда мало в лесу народа, когда ты там почти один, вот тогда и начинаешь вроде бы это чувствовать.

Я часто в лесу бываю один, но в этом году был с женой. Она у меня очень чувствительная, ощущает, если рядом кто есть.

Так вот в этом году (1988 г.) она несколько раз поднимала панику! Все ей кажется, что кто-то ходит рядом или же смотрит на нее. Но, когда я прихожу, она успокаивается. А, может быть, просто надеется, что я рядом, и всю заботу о себе на меня перекладывает... Особенно в этом году. И сучья ломаются, какие-то движения, тени в чаще мелькают. Голоса слышны, точнее, бормотание... Ничего не поймешь.

Пытался я сам все хорошенько выследить. Ходил, смотрел. Там слегка примятый ягодник, трава (где есть). Но ведь на бору следов не остается, сама знаешь. Так что все это очень неясно. Но что-то есть, это точно.

Так что встреча в Кондинских лесах вполне вероятна. Ведь ощущаю же я такой назойливый взгляд!

— Как же Он, предположим, может жить в наших условиях?

— Я так думаю, что если Он есть, то это дитя природы, если можно так назвать!

Основное питание: ягоды, рыба, возможно, мясо. Но это, ясно, летом. А зимой? Зимой, возможно, спит, как медведь. Может быть, как-то по-другому, Кто знает. В этом деле все неясно...

Но ведь не везде и не всегда я, предположим, ощущаю его присутствие. Но особенно в этом году... Есть кто-то. Это и на Среднем бору случается. Этот бор был когда-то очень ягодным. И в Каурье, возле Третьего карасьего озера. Но на других борах, в других местах я ничего этого не ощущаю...

Да, бора были ягодные, но с каждым годом все хиреют. Что надо, чтобы вновь вырасти, например, брусничнику? Во-первых, надо ягоде дать созреть, потом надо, чтобы эту ягоду съела боровая птица. Затем выйти с пометом, и только после этого из семечка может вырасти новый ягодный куст. А что у нас? Ягоду срывают недозрелой, да еще и « комбайном». Всю боровую птицу уничтожаем. Скажи, что останется после нас?

Да вот и в этом году случай... (1988 год). Мы с женой в одном месте лагерем встали, а другие кондинцы, что приехали позже, в другом. Километра два от нас. Вечером жена и засобиралась пойти к ним. Но тут мы услышали, что вроде как они идут к нам. Главное, оба враз услышали... Идут по тропе к нам и разговаривают. А что говорят, неясно.

— Куда пойдешь? Слышь, сами сюда идут — говорю я жене.

— Пойду. Встретимся на тропе...

И ушла. Идя по тропе, услышала бормотание в кустах.

— Чего по кустам прячетесь? Выходите!

Но никто не вышел, Жена пошла дальше, а когда пришла в лагерь соседей, то увидела, что все они на месте и никто никуда не уходил, и даже не отходил.

На другой день я решил проверить, а может быть, еще кто-то приехал, а мы не знали. Взяв ружье, я обошел весь бор, но никого на бору не встретил.

(Продолжение рассказа Н. Рублева)

— В одну из последних суббот октября я вновь побывал на Среднем бору. На том самом, где у меня возникли подозрения, что там не все чисто. Поехал я на охоту. В это время уже шла северная утка. Правда, стаи шли высоко, и я мог это только слышать. И вот я пришел на одно место и стал мысленно просить не знаю кого, может, Бога, может хозяина этого места, чтобы он дал мне удачу. И вот, хошь верь, хошь нет, мне прямо к тому месту, где я сидел, прилетели четыре утки-чирка. Конечно же, я их убил. А потом мысленно начал думать, что это просто везение, что никто мне не помог, что это просто так получилось... И тут удача стала обходить меня. Сколько бы я ни сидел — ничего! Но через некоторое время я услышал свист. Свист такой, что мне бы духу не хватило так свистеть! Свист сильный, аж со звоном, могучий! Минут через семь он повторился. Потом еще и еще. Всего четыре раза. Я тоже свистел, но ответного свиста не получал. Я знаю, что там, в бору никого нет, что я один. После этого свиста не по себе становится, аж жуть берет. Это вечером было. Ночь прошла спокойно. На другой день я пошел осматривать бор. Мне показалось, что в этом бору еще кто-то кроме меня есть. Я там нашел одно место. Там, в том месте, кто-то ягоду брал. Но не медведь! Медведь ягоду сосет, жует. Обязательно медвежью работу видишь. А тут вроде бы как человек ягоду собирал! Похоже, что человек, но и не человек. Нашел я там каловые массы... Знаю я медвежьи лепешки... Но этот кал был не медведя... Вроде такая же и лепешка, только маленькая и не медвежья. Это точно. А от какого может быть зверя? Не знаю я таких. Похож на медведя, но не медведь! Там вот и уехал, не понял, кто там живет.

(Тут зашла в кабинет его жена Раиса.)

— Да вот и Рая подтвердит. От кого ты шарахалась тогда на ягоднике?

— А кто знает... Собирала я ягоду, слышу, от меня кто-то уходит. Ясно слышу, что уходит. Я Колю позвала. Он пришел. Тоже никого не видел. Я однажды вечером решила сходить к соседям на стан. Приехали наши же кондинские. Только собралась, мы и слышим, что идут навстречу. Вернее, слышим женские голоса. Решились пойти им навстречу. Иду и слышу в кустах треск сучьев, разговор невнятный, женские голоса...

Окликнула: «Чего там прячетесь? Выходите!»

Но в ответ полное молчание, и все стихло. Когда же я пришла на стан соседей, то увидела, что все они на месте, никто никуда не уходил. Действительно, что-то там такое было...

«А места здесь «заверованные...»

2 июня 1988 года я получила приглашение, а точнее, напоминание о том, что 4 июня в деревне Юмас годовые поминки Ивана Васильевича Копьева. Иван Васильевич Копьев — старожил Конды, рыбак, охотник, участник войны с 1942 по 1945 годы.

Родился, вырос и большую часть своей жизни он прожил в деревне Карым. Но Карым, как и большинство деревень нашего края, попал в число неперспективных, и семье Копьевых, хотя и самым последним, пришлось выехать из него. А по археологическим раскопкам, проведенным В. Н. Чернецовым, деревня Карым существовала в I-III веках нашей эры! Да только несмотря и на это неперспективный, и все тут!

Итак, я еду в Юмас. Свою поездку хочу использовать и для сбора сведений о реликтовом гоминиде. Дело в том, что еще в мае 1988 года мне рассказал один мой знакомый — Саша Яворский, охотник и рыбак, что осенью 1987 года, будучи на охоте, в охотничью избушку, к нему пришел шаман (так он называет себя, и под этим именем его знает вся округа) Актаев Василий Андреевич и рассказал, что он только пришел из Зимней Рахты и там было такое!

— Я всю ночь молитвы читал. А утром перекрестил ребят и ушел от них. Там оставаться побоялся...

Успокоившись, рассказал, что несколько дней назад их троих рыбаков из деревни Юмас забросили на вертолете в район Зимней Рахты. И там в первую же ночь с ними приключилось...

Тогда же Саша пошел туда, был в той же избушке, видел ребят, говорил с ними. Они ему рассказали, подтвердили. Но в его присутствие ничего подобного не происходило.

Вот мне и хотелось увидеть всех троих, поговорить с ними. Все живут в Юмасе, работают в Юмасинском рыбоучастке.

Первым о случившемся я спросила Володю Копьева.

— Да, я слышал, знаю, ребята рассказывали. Кто там был?

Ну этот, шаман — Актаев Василий Андреевич, потом еще кто-то из рыбаков.

И, подумав, добавил:

— А Павлов сейчас дома. Я только что видел его на мотоцикле. У него красный мотоцикл. Да вы к нему сходите, тут рядом. Соседняя улица, что рядом с колодцем. Зовут его Анатолий. Мы сейчас домой идем (от матери, где и состоялся этот разговор) и покажем, где он живет. А насчет шамана... Не стоит к нему ходить... Вы его у магазина можете встретить. Вчера магазин был закрыт, сегодня откроют и будут с 11 часов водкой торговать, так что только там и можно его встретить. Идите туда, и там он будет обязательно, и искать не надо. Только там и поговорить можно.

— А если он с глубокого похмелья?

— Нет, вчера у нас магазин был закрыт — продавец уезжала. Так что сегодня все будут возле магазина...

Дом Павловых оказался на замке. Соседка, увидевшая и узнавшая меня, сообщила, что жена Павлова работает санитаркой в больнице (точнее, в медпункте), а глава семьи на работе в рыбоучастке. Мне оставалось единственное — пойти к магазину. У магазина очередь, в основном из мужчин. Основной продукт — водка и вино. Скопилось уже порядочно жаждущего люда, но к магазину не переставая подъезжают на мотоциклах и машинах. Зная, что у Павлова красный мотоцикл, я подошла к одному вновь прибывшему на красном:

— Вы Павлов?

— Нет, я с Ямок...

Моя знакомая Агриппина Васильевна объяснила мне, что к ним в магазин за спиртным приезжают со всех поселков и деревень района.

— Афганистан! Так называют наш Юмас...

— Почему же Афганистан?!

— Так пьют, воюют да дерутся. Вот и Афганистан. Скажи, почему у нас продают водку? Везде по району запретили, а у нас море разливанное.

— По-моему, все это во власти местной власти. У вас есть сельский совет? Он разрешает, он запрещает. Вернее, не он, а сельский сход. Решите не торговать водкой — не будут, разрешите — будет продажа спиртного. Вот к председателю Совета Чемагину и обращайтесь.

— Не знаю, к кому и куда надо обращаться... Но, наверное, нашей власти выгодно продавать водку, вот и сделали из нашего поселка Афганистан — воюющую страну.

В толпе я не увидела Василия Андреевича, но когда спросила про него, услышала:

— Да он там сидит, в уголочке, среди первых...

И я стала ждать. Раз был среди первых, значит, и выйдет из толпы среди первых. И точно, через несколько минут появляется Василий Андреевич. В руках у него синяя матерчатая сумка с явным обозначением двух бутылок. Увидев меня и едва поздоровавшись, пытается по-быстрому удалиться. Я его понимаю. Грязный костюм, торчащие, непричесанные волосы, трясущиеся руки и бегающие глаза прямо так и говорят о его непременном желании. Но не зря я сюда приехала, не зря толкалась возле магазина. Да и вряд ли я смогу застать Василия Андреевича в следующий раз в более вменяемом состоянию. Крепко беру Василия Андреевича за рукав (вроде бы держусь за него), отвожу в сторону и прошу рассказать о том происшествии. Зная, что ему сейчас не до меня и он сразу же будет отказываться от всего, напоминаю ему мелкие детали:

— Вас было трое в октябре... В Зимней Рахте... В первую же ночь...

— Я, помаешь, всю нощь молитвы щитал. Я мноко снаю, — путая иногда звонкие и глухие согласные, заменяя звук «С» на «Щ», начал рассказывать Василий.

Все перечитал, что знаю, снова начал.

— Как ты читал молитвы? Вслух, в голос или же про себя?

— А всяко... Но, помаешь, ничего не помогает! Так всю ночь и не спали.

— А что же было? Расскажи, пожалуйста, поподробнее.

— А ты у ребят спроси, — и Василий Андреевич делает шаг в сторону, намереваясь уйти.

— Хорошо. Я вас провожу, а вы по дороге мне расскажете, что же все-таки там с вами приключилось.

Я знаю, где живет Василий Андреевич, а это дорога длинная — на другой конец поселка через поле.

— Нет, нет. Мне к одному человеку надо! Ты, помаешь, он меня... посчитает... Раз не пришел!

— Ну, коротко, что же все-таки было?

— Собаки ночью лаяли, шум был, вроде бы ветер шумел, топот сильный. Я сразу же понял и давай читать молитвы. ...А ты к ребятам, к ребятам иди, Анатолий на берегу лодку смолит, Вовка на строительстве работает.

— Василий Андреевич! Может, проводишь, и мы все вместе поговорим?

Но тут к толпе подходит мужчина.

— Вот начальник Лопарев! — и Василий Андреевич бросается к нему:

— Где Павлов и Абрамкин работают? — И, выслушав объяснения, обращается ко мне: — Вот их и ищи!

Но мне до крайности хочется, чтобы все трое были вместе. Да только не тут-то было! Василий Андреевич вырывается из моих рук и мелкой рысцой, придерживая перед собой двумя руками сумочку с бесценным грузом, убегает. На ходу, оборачиваясь ко мне, говорит-кричит:

— Я вам не слуга! Я вам не слуга!

К Анатолию Павлову меня взялся проводить один из мужчин, что находился возле магазина. Когда мы пошли, одна из женщин, что стояла возле магазина, спросила моего провожатого:

— Костя, а вы разве там пройдете?

— Пройдем...

По дороге, что вела берегом реки по чистой зеленой поляне, мы шли к территории Юмасинского рыбоучастка.

— Интересно, зачем вам нужен Павлов? Вроде бы ничего интересного в нем нет...

В Юмасе с населением около 600 человек все друг друга знают. И поэтому каждый новый человек, естественно, вызывает любопытство: кто? зачем? к кому? и т. д.

— Да! — Я даже удивилась. — А мне кажется, что он очень интересный товарищ. Жаль вот только, что я с ним не знакома.

— Так вас еще и знакомить надо?! И все-таки очень интересно, зачем он вам потребовался?

— Конечно. Вы сейчас меня с ним познакомите, а что за разговор у меня с Анатолием... Вы, пожалуйста, спросите у него сами. И если он пожелает вам сказать, значит, скажет. Нет, значит, нет.

Тут мы подошли к забору, что отделяет территорию участка от поселка.

— Вот так, — мой сопровождающий показывает, куда надо поставить ногу на крутом обрыве своим примером и оказывается на территории рыбоучастка. Следом за ним я спускаюсь слегка вниз, Костя подает мне руку и извлекает меня уже на территории рыбоучастка. Здесь мы идем по дощатому настилу— причалу.

— Это причал, там цеха, — показывает рукой Костя. – А дальше и центральный вход. Видите, вон трое сидят... Тот, что средний, кучерявый, посредине сидит, Павлов.

Подойдя и поздоровавшись, говорит Анатолию:

— Это к тебе.

— Да, мне нужно с вами поговорить.

Анатолий поднимается, и мы отходим слегка в сторону по причалу. Павлов — молодой мужчина крепкого телосложения, лет за 30.

— Кабинетов у меня нет, — улыбается.

Я прошу его рассказать о том, что случилось осенью 1987 года.

— 18 октября 1987 года нас троих на вертолете забросили на Зимнюю Рахту. Это рыбацкий стан. Там две избушки, одна старая и уже нежилая, а вторую новую поставили. И вот с вечера, как только мы легли спать, но я еще не успел уснуть, как услышал, что наши собаки (а у нас их было две) хай подняли. Начали очень сильно и озлобленно лаять, и тут мы услышали, что к избушке кто-то идет. Шаги такие... Такие — как вроде бы дрова на земле колют. Избушка новая, сухая. Так все и отдается. Я открыл дверь и хотел выйти и посмотреть, но собаки со страхом бросились мне под ноги, пытаясь спрятаться в избушке. Я ногами загородил им дорогу и не пустил в дверь. Так они и остались на крыльце избушки. Мне хотелось выяснить, кто пришел, но было очень темно, и я никого не увидел. На нас напал страх... Медведь к избушке не подойдет, если там человек (знает!), лось — тем более. Да и медведи к этому времени в берлогу залегают. Но я сразу же понял... Ведь место-то заверованное!.. Вот тут-то и началось. Ходить-топать он начинал с моего угла и вокруг избушки... Земля содрогается, как бы кто стучит по ней. Мы в страхе сидим... Собаки... Собаки в сенях вроде бы из себя выходят, даже не лают, а как бы взвизгивают и хрипят. Он уходил раза три, снова приходил. Так продолжалось с полдвенадцатого часов до трех. Это примерно. Ведь мы время не засекали. По шагам слышно было, как уходит, приходит...

Шаман как услышал, сразу же начал молитвы читать...

— Скажите, пожалуйста, хотя мужчины всегда пытаются это скрыть, вам было очень страшно?

— Да. Страх как-то даже сковал, и было очень неприятное состояние. Я часто бываю в лесу и много чего знаю. Без этого нельзя (Павлов имеет в виду знание законов тайги и правила поведения в лесу человека).

— Бывает и так, что идешь по лесу и на тебя как бы что-то навалится... Как бы на плечи кто сел... — и Анатолий делает плечами такой жест, как будто скидывая неведомую, но очень тяжелую силу. — Бывает и такое. Следы? Нет, следов не было, да и не могло быть. Снег тогда еще не выпал, а там бор, почва твердая, на ней следы не остаются. Кто там был? Я уже говорил. Шаман был, ну тот, что молитвы, забыв, что он язычник, читал, Актаев Василий Андреевич и еще Володя Абрамкин. Трое нас было. Володя совсем еще молодой, только в армию собирается.

— Можно с ним поговорить?

— Да, конечно же! Он на строительстве дома работает.

И мы идем на строительство нового дома. Ворота центрального входа Юмасинского рыбоучастка нараспашку, покосившиеся. Видимо, давно не закрывались — открывались. Володя Абрамкин, а точнее, Абрамкин Владимир Викторович, 1970 года рождения, образование 11 классов, рабочий Юмасинского рыбоучастка, на днях ждет повестки в ряды Советской Армии.

Володя высокий (под метр девяносто), сутулый, нескладный парень. Ввиду жаркой погоды все они на строительстве обнажены до пояса. У Володи на груди крест.

— Верующий? — спрашиваю, улыбаясь.

Он пожимает плечами и начинает рассказывать то, что с ними было.

— Нас на вертолете забросили. И пока мы таскали к избушке вещи, я очень устал и сразу же с вечера уснул. Потом меня разбудил Анатолий. И тут я услышал шаги. Кто-то ходит вокруг избушки, да так, что во всей избушке отдается. И шаги такие, будто чурки колют на земле. Я уж плохо и помню. Помню, как проснулся, сел, да так и сидел охолодевший. Я молодой, не знаю, что делать... Что особенного? Ну, страх. Я сидел и только головой вертел, больше, по-моему, ничего не мог и делать онемевший. И собаки еще... Когда Анатолий пошел к двери и хотел выйти, собаки со страху в избушку влетели. Анатолий стал их выгонять, короче, просто выпинывать из избушки, и тут я заметил, что одна из собак почему-то мокрая... Выкупаться она нигде не могла, а почему мокрая оказалась, ума не приложу.

До воды далеко, да и в октябре какая собака и зачем полезет в воду, там шуга уже идет.

— А второй раз? Ну, когда ты один был...

— Так это уже в феврале этого года! (1988 г.). Тогда я там был один. Да, в той же избушке на Зимней Рахте. Один был, точнее, со мной собака была. На этот раз собака была со мной в избушке. Она очень испугалась, под нары забилась... И тут я вновь услышал шаги... Кто-то идет, снег поскрипывает. Все ближе и ближе... Я встал, печь расшуровал. И снова страх одолел. Запора у дверей нет... Я один... Но тут быстро все стихло, страх прошел. Да и собака успокоилась.

Наутро следы смотрел, но возле избушки их не было.

— Кто же это мог быть?

— Так места там заверованные!

Никто из моих рассказчиков не ответил на вопрос, кто был, кто мог быть? Все как один дружно отвечали на этот вопрос: «Да места там заверованные... А как и что, «догадайся, мол, сама».

Заверованное место... Что же это за место? Что же это значит? И есть ли такие места до сих пор? Из ответов людей ясно — есть! Литературы на эту тему, проясняющую эти названия, я не нашла. Да и кто из писателей, ученых будет заниматься такой ерундой?! Шаманство давно ликвидировали (да и было ли оно вообще?!), с религией 70 лет боремся. Так какой разговор о святых вообще, о святых местах, в частности? Одним росчерком пера все зачеркнули, ликвидировали. Нет и не может быть!

Передо мной книга «Заповедник Малая Сосьва» (Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1985 год), читаю (предисловие, стр. 7): «Историки свидетельствуют, что при первобытно-общинном строе иногда применялись запреты охоты на отдельных участках, чтобы поддержать уровень воспроизводства диких зверей. А чтоб запреты эти были более действенными, такие места делались предметом религиозного культа.

Отсталые в недалеком прошлом народности Севера до нашего времени сохранили «священные урочища» и «запретные места».

И там же: «В 30-е годы нашего столетия при проведении борьбы с шаманством ханты, манси, ненцы довольно безразлично относились к ликвидации культа, но попытка нарушить неприкосновенность «священных урочищ» вызвала у местного населения резкие протесты».

Вот так, хорошо запомним: «отсталые народы Севера» прекрасно понимали значение заповедных мест, «священных урочищ» и всеми силами пытались их отстоять. Но главное, главное в них, в этих «заверованных местах», конечно же, не соболь, не бобер и другие звери и животные, а именно тот, которого и до сих пор даже не называют! «Заверованное место»!

Для меня и для большинства местных старожилов, рыбаков и охотников, значение этого слова понятно, ясно. А ведь с 30-х годов прошло больше полстолетия, и население, естественно, сменилось. Трудно назвать отсталыми А. Павлова, Володю Абрамкина и многих, многих других, коим приходится встречаться в тайге с кем-то неизвестным.

Для борьбы с шаманством (А было ли оно вообще? Еще раз свой вопрос повторяю... И надо ли было с ним бороться? Если же не было, да победили, вот какие мы герои-просветители!), для борьбы с религией считались все средства хороши. И население любого региона добровольно-принудительно с этим мирилось. И надо думать, что резкие протесты местного населения Севера против ликвидации таких мест были вызваны не религией, не шаманством (и зачем было путать одно с другим?), а именно охраной вотченника, комполена, хозяина! Люди, живущие бок о бок с этим существом (веками живущие!), охраняли его и нипочем посторонним не выдавали тайны его существования.

Отсюда и резкие протесты местного населения против ликвидации «священных урочищ» и «заверованных мест». Но и до сих пор эти места остаются естественными заповедниками. Тем более что и добраться туда можно не всякому и не всегда, чаще только вертолетом. Старожилы знают такие места и в большинстве случаев ходить туда опасаются. А уж если и идут, то ведут себя там так, как приписывает неписаный закон тайги. Но кто же Он? «Отсталые народы» его не выдали... Не выдали в 30-е годы, не выдали и в 40-е. Вот одна из таких историй, когда люди сами предпочитали уход из жизни, но тайну веков не выдавали. Рассказал мне ее один из старожилов нашего края.

— В годы войны, когда все мужчины нашей деревни были на фронте, к нам в деревню приехал командировочный (так я его помню, за давностью лет не помню ни фамилии, ни имени) и стал просить сопровождающего в лес, для учета пушного зверя в верховьях таежной речки. Буду условно его называть Егерь. Мне, тогда 12-летнему мальчишке, и дали задание поехать с ним и помогать ему в работе. Раньше я в тех местах бывал со своим отцом, поэтому поехал с большой охотой. По дороге в нужное место мы заехали к одному старику в лесную избушку заночевать. Раньше я был у него с отцом и сейчас надеялся на его помощь. Узнав о цели нашей поездки, старик, улучив момент, отозвал меня в сторону и сказал, чтобы я егеря туда не водил:

— Там шайтан ходит. Можете оба погибнуть...

Но я, в то время воспитанный в современном духе, мало верил в его существование и решил, что старик просто-напросто хочет нас запугать, чтобы самому поохотиться в этих местах. И мы пошли дальше, в верховья речки, где, я знал, имелась маленькая долбленка, на которой мы и должны были спуститься по течению реки.

Но со второй же ночи с нами стали происходить невероятные истории. Ночью к нашему костру, к палатке, кто-то подходил, свистел невероятно сильно, налетал бураном, топал. Короче, как нам казалось, пугал нас. Через несколько дней у нас погибла собака и исчезли все продукты, а еще через ночь кто-то расколол нашу деревянную лодку — нам не на чем стало двигаться дальше.

Мы кое-как выбрались из тайги с большими трудностями для жизни. Егерь был уверен и уверял меня, что все это проделки старика. Старик отравил собаку, старик расколол лодку, старик по ночам свистел и пугал нас. Хотя я и сейчас сомневаюсь, откуда в дедуле было столько сил — старик не мог так сильно свистеть! Но тогда мальчишкой поверил этому. По утрам мы видели следы ночного пришельца, но почва в тех местах болотистая, много травы, и поэтому нельзя было точно определить, кто был. Егерь по возвращении в поселок ходил в Совет, милицию и жаловался на старика, будучи уверен, что все это его проделки. Старика арестовали, и больше он никогда уже не появился в нашей деревне...

Вот такая история, одна из многих известных в нашем крае. Но и тогда, когда был арестован старик и, по всей видимости, осужден, он не выдал тайну! Даже ценой собственной жизни! Ведь арест, суд, тюрьма для старика значили смерть. А если бы рассказал правду? Кто же ему поверит?!

Действительно, можно было расстаться с культом шаманства, со всеми религиозными предрассудками, но выдать... Легко и просто в наше время осуждать прошлое. И какие дураки, ах, какие отсталые наши предки! Всему-то они верили, на каждый пень молились! А ведь им, нашим предкам, приходилось постоянно жить — быть в лесу, как говорится в наши дни, на природе.

От многого зависела их жизнь, жизнь и благополучие их родных и близких. От многого зависела жизнь таежника, а вот от комполена (он же хозяин, он же вотчинник и др.) — в первую очередь.

Помню рассказ жителей одной лесной деревни.

Бывало и такое...

Устинья, уже пожилая жительница одной из таежных деревень, чем-то не угодила комполену. Чем? Никто из деревенских жителей не знал, да и она сама не знала, а если и знала, то помалкивала... Но в лес, даже за деревню, выйти не могла. Ни корову выгнать, ни на сенокос, ни на сбор ягод... Сбор ягод в то время давал ощутимый доход всем жителям деревни, а Устинья — дома! Стоит ей только в лесу показаться, начинается свист, топот, да палки в нее летят. Хоть плачь, хоть с голоду умирай, а в лес ни шагу!

Вот вам и корни протеста!

И еще. Рассказ одной старой учительницы. По ее словам, она очень дружно жила с местным национальным населением таежного края, знала их язык, соблюдала (или пыталась это делать) их обычаи и традиции. В ответ местные женщины тоже доверяли ей кое-какие тайны и даже иногда брали в лес по ягоды. И вот однажды осенью она напросилась в лес по бруснику.

— Нас было трое. Пришли в лес и начали собирать ягоду. И тут я увидела, что кроме нас троих кто-то еще собирает ягоду. Четвертый. Этот четвертый был вдалеке от нас, и, хотя было очень тепло, был одет в зимнюю шапку, и поэтому голова его казалась слишком большой. Меня это очень заинтересовало, и я спросила одну из женщин:

— Кто там? Ведь нас было трое, кто еще пришел?

Она дернула меня за подол к земле и недовольно сказала:

— Пришла по ягоду — вот и собирай!

Но мне очень хотелось выяснить, кто же все-таки там? Я видела, как он ходит, наклоняется, разгибается, ест ягоду. Там был человек. Но кто? И я снова обратилась к спутнице:

— Нет, пойду и посмотрю, кто же это?

Тогда она очень сердито, Даже гневно вновь одернула, давая понять, чтобы я не осматривалась кругом, а занималась своим делом, и в сердцах добавила:

— Священный зверь! Не видишь, что ли?

Я знала, что священным зверем они называют медведя.

Но то был не медведь! Через некоторое время он ушел в глубь леса, и я его больше не видела. Но и до сих пор уверена, что это был не медведь. После этого еще несколько раз пыталась заводить разговор на эту же тему, но ничего не получилось. Женщины просто молчали или же делали вид, что не знают, о чем речь. Тогда я ничего не знала о комполене — хозяине леса, но сейчас уверена, что тогда был он!

Размышления по поводу

Что же можно вынести из этих историй, в частности из истории, что произошла с рыбаками Юмасинского рыбоучастка? Вероятно, прилет вертолета привлек внимание комполена, потревожили его... Значит, он и сейчас обитает в этом «заверованном месте». Может быть, в одной из этих избушек, вероятно, в заброшенной, он и обитал, пока не было людей. А ночью решил припугнуть, точнее, прогнать людей со своего места обитания.

Многие из местного населения знают такие места, но и до сих пор скрывают тайну их существования. Причина та же, что много столетий назад. Да кто же поверит?!

Ничего не буду говорить о «шамане» Актаеве Василии Андреевиче. Он — один из местных старожилов. Верит, не верит, знает, не знает...

Отнесем к нему, закончившему когда-то Высшую партийную школу, участнику Великой Отечественной войны, понятие отсталый, дремучий и т. д. и т. п.?

Но разве можно назвать его односельчан, молодых людей отсталыми, дикими? Оба по национальности — русские, оба имеют среднее образование...

Одна у них беда: знают обычаи местного народа! И не для того, чтобы слепо в них верить, а для того, чтобы жить и работать в гармонии с Природой в их таежном крае. А это, согласитесь, немало! И не только для одного человека, а для всех нас на Земле живущих. И для комполена — хозяина тоже.

Мне понятно, почему на мой вопрос: кто был?, кто же мог быть?, следовал ответ: а места там заверованные!

Понятно ли вам?

Жизнь на родовом угодье...

Вот такого, о чем я расскажу дальше, я не читала и не встречала нигде в литературе по поводу комполена — хозяина. Правда, в США есть рассказы о подобном случае. Но на территории бывшего Советского Союза или современной России ничего такого не случалось (А может, об этом не печаталось?).

24 марта 2000 г. в 11 часов 30 минут в поселок Половинка мне позвонил из г. Урая, из комитета по делам малочисленных народов Севера, председатель Урайского комитета Киселев Анатолий Егорович и без лишних слов сказал, что у него в кабинете сидит человек, который якобы видел снежного человека и рассказывает об этой встрече.

Я попросила А.Е. Киселева, чтобы он разрешил мне поговорить с этим человеком. И вот что я узнала...

[Башлыков Федор Федорович, 1945 года рождения, коренной житель Конды, в настоящее время нигде не работающий, занимается по обычаю местных жителей охотой и рыбалкой. Живет в летнее время (с марта по октябрь-ноябрь) на своем родовом угодье. Живя далеко в тайге, он не однажды встречал и встречает хозяина леса. Но побудила его рассказать об этой необычной встрече статья в газете, которую он прочитал случайно, и в которой рассказывалось о встречах с неизвестным существом. Тогда и он решил рассказать о своих встречах.]

И в 2000 году он собирается ехать туда и снова узнать что-то новое об этом существе. С этой целью он и пришел в комитет Севера к Киселеву. Киселев знал, что я интересуюсь этой темой, и поэтому позвонил мне. И вот что мне рассказал

Ф.Ф. Башлыков по телефону:

— С марта по октябрь-ноябрь я каждый год нахожусь на рыбацком угодье в среднем течении реки Конды.

Не однажды я видел следы. Большие. Даже громадные. Я понимал, что тут кто-то есть, но никогда не ходил по этим следам, никогда не пытался преследовать.

Следы то появлялись, то исчезали. И вот однажды я увидел его. Когда в первый раз увидел, был страх, а потом, при последующих встречах страха такого, т. е. большого страха, уже не испытывал.

Этот кто-то был похож на человека, ходил, как человек, на двух ногах, но был покрыт буро-серой шерстью, весь буро-серый, а рост метра 2,3-2,5. Самец. Мужик. Я иногда наблюдал, как он ловил на перекате рыбу лапами (но тут же поправился — «руками, руками!») в речке. Но лично я никогда не наблюдал, как он ест.

Бывало и такое, что я занимаюсь у избушки своими делами, а он придет и издали наблюдает за мной. Сначала один приходил, а потом, смотрю, вдвоем появились! Я подумал, что это его жена, но когда рассмотрел, то понял, что это его сын. Мальчик, или, правильно сказать, самец. Это был ребенок примерно ростом 1,2 метра. Но какого возраста, я не понял.

Но самки я не видел. Не знаю, была она или нет, но на глаза ни разу не попадалась. Я уже говорил, что никогда не ходил по их следам. Может, это и сыграло свою роль. Самец (не знаю, как правильно его назвать) постепенно стал подходить ближе и ближе. И мне кажется, что он под конец стал доверяться мне. Я пытался подкладывать им пищу: рыбу, мясо в сыром и вареном виде. Клал также хлеб, сухари. И сахар кусочками. И из всего, что я предлагал, он стал брать только сахар. И не только брать, но даже и выпрашивать.

Тут я не удержалась и воскликнула: «Как выпрашивать?!»

Федор Федорович спросил:

— Есть ли у вас собака?

— Да, есть, — отвечаю.

— Вы хоть раз обращали внимание, как собака что-либо выпрашивает? Садится или стоит напротив и наклоняет голову то вправо, то влево. Вот так и он стоит и качает головой то вправо, то влево.

Я так и понял, что ему надо то, что он берет, т. е. сахар. Я клал сахар кусочков по 10-15. Потом отойду и смотрю. А он подойдет, собирает его и уносит. Но при мне никогда ничего не ел. Подходил он ко мне метров на 5 или 6. Ближе не подходил и к себе не подпускал.

Да, надо и про поведение собак сказать. Собаки на него не реагируют. Точнее, реагируют, но по-своему. Стараются укрыться, спрятаться или как лежали, так и продолжают лежать. Это в отличие от того, когда они бросаются на любую птицу или зверя.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что встречи в 1999 году продолжались с марта по октябрь-ноябрь. Потом Федор Федорович выехал на зиму в город Урай, где он проживает.

В 2000 году в марте он уже там был, много ездил на «Буране», но никаких следов не видел. Где он сейчас? По его предположению, куда-то ушел. Это один вариант, а другой – может быть, он, как и медведь, залегает в берлогу. На мой вопрос, чем же он питается, Федор Федорович ответил:

— Наверное, рыбой, раз он ее ловит. Кроме того, там, в тех местах, дремучая тайга и очень много всякой живности: птиц, мелких животных. Так что проблем с питанием у него нет. Конечно, это в летнее время (весна, лето, осень.) А вот насчет зимы — это вопрос. Может, зиму и в берлоге проводит, как медведь.

В том месте, где постоянно находился он, было очень много ободранной осины. По предположению Федора Федоровича, возможно, что он питался корой осины... В голодные годы целые нации выживали лебедой, крапивой, осиной...

Пыталась я поговорить на эту тему с некоторыми мужчинами, обещая не называть ни имен, ни местности, они уклонялись от бесед, уверяли, что это выдумки...

Как всегда, когда возникала тема, аргумент был один: такого не может быть! Но, по моему мнению, такое может быть, тем более, что в том месте о чем-то совершено непонятном мне рассказывал и Петр Александрович Мотышев. который много лет рыбачил и охотился в тех же местах. (Умер лет 6 назад.)

Он уверял меня, что там что-то такое есть. Ему часто что-то казалось, но очень быстро исчезало.

Много лет в той же местности работал егерем В.М. Давыденко. По его словам, сам он ничего не видел, но бывали случаи, когда, как ему казалось, когда он находился в лесу, что вроде бы кто-то за ним наблюдает или идет следом. От этого ему становилось очень страшно и хотелось даже идти задом наперед. (Взадпятки) Взгляд в спину!?

Где же это было? В деревнях, которые давно не существуют, или вблизи их. Местные жители рассказывали много невероятных историй. Некоторые из них были записаны мной.

Так что, я думаю, рассказы Федора Федоровича правдивы. Но вот что сделать и к кому обратиться в нашем районе, ума не приложу. Сказать охотинспекции, но это самые главные браконьеры. Это уж точно — если что и есть — уничтожат, а Федора Федоровича выгонят с этого места, да и к ответственности привлекут.

Где же это место? Да у нас на Конде и есть!

Рассказ пограничника

[И не только на земле Кондинской встречается нечто такое, чему не всегда находится объяснение. Послушайте рассказ одного пограничника]

— Мне мать моя, Фирсова Нина Матвеевна, родом из деревни Евра Кондинского района, много рассказывала про всякие чудеса, что случались в их деревне. Но мне всегда казалось, что это сказки, небылицы.

И никогда не верил во всякие чудеса.

Андрей Николаевич, 1968 года рождения, русский, образование — 10 классов. В настоящее время служит в рядах армии, пограничник.

— Я служу недалеко от города Находки, на границе. Рассказы о комполене — мужике-духе, или хозяине леса, я слышал от своей матери Нины Матвеевны. Но, честно говоря, все это принимал за сказки. Находясь на службе, в сентябре 1987 года я вновь услышал рассказы о снежном человеке. Рассказывали, что прапорщик пошел ночью один в город (Находку) и в великом страхе прибежал назад. Говорит, что на ночной дороге встретил снежного человека, очень перепугался и вернулся назад. И еще. Двое солдат решили пойти в самоволку ночью и тоже вернулись в страхе и уверяли, что нос к носу встретились со снежным человеком. Но мне самому ничего видеть не приходилось. И вот, в октябре 1987 года мы трое пошли на охрану государственной границы. Мы — это я, Сергей из-под Свердловска, Андрей из-под Челябинска. Пошли и, поднявшись на сопку Козий, увидели, что на соседней сопке под названием Дэли-Врон (расстояние примерно 800-850 метров от нас) спиной к нам уходит огромный человек примерно 2,5-2,8 м роста, весь бурый. Шел он на двух ногах, очень сутулый, голова прямо из плеч растет. Мы, как увидели, остановились и стали его рассматривать. Через две-три минуты на наших глазах он скрылся за сопкой Дэли-Врон. Там тоже тайга, лес. Вот туда и ушел. Вот, собственно, и все. Но когда мы пришли на сопку Дэли-Врон (а почва там каменистая, но есть заносы песка), то в одном месте на песчаной почве увидели и след. След был огромен! Примерно 50 см в длину и 18-20 см в ширину. След видели только в одном месте. Конечно, мы его не отследили, шли по своему маршруту.

Там у нас очень много тигров. Как здесь домашние кошки ходят, так там тигры. Идешь в наряд, а он в кустах рычит! Автомат снимешь с предохранителя и дальше. Мы же вооружены! В случае нападения и стрелять разрешено. Да, есть случаи нападения, и даже растерзания. Но это больше всего случается, когда ребята в самоволку идут...

Андрей рассказывал в присутствии своего друга Владимира, своей матери, братьев, а также накануне рассказал в присутствии всех участников археологической экспедиции Тобольского университета под руководством Сладковой Любови Николаевны.

Почему боялись собаки?

[Николай Николаевич Волчихин]

— Было это примерно в 1969-1970 году, точно не помню. Пошли мы с другом Николаем на охоту. Были мы мальчишками, конечно, далеко не уходили от поселка Междуреченского. Так и на этот раз. Пошли от нашего поселка прямо за реку Конду. Прямо на север. Там нас и застала ночь. Устроились ночевать в падинке, в низине на болотистом месте — воду старались достать. Но ничего не получилось — потом собрали немного снега и растопили в котелке.

Мы находились недалеко от кедрача. Короче, кругом лес, а мы как бы посредине. Горит у нас мало-малешний костер, и темнота вокруг нас... И тут наши собаки бросились от костра куда-то в лес, но тотчас же вернулись к нам в великом страхе и чуть ли не в нас готовы были залезть. Мой кобель забился мне подмышку, вроде бы куда-то за спину... И нас страх одолел... Сидим ни живы ни мертвы... Даже слова сказать не можем, только переглядываемся. ...Я дрожащей рукой дотянулся до своего ружья и, как меня учили отец-мать, слегка приподнял ружье, чтобы выше роста человека, выстрелил. И тут мы услышали треск сучьев, и все смолкло. Нам показалось, что кто-то подходил к костру... Длилось все это минут пять, может, чуть больше. Потом собаки успокоились. И у нас страх прошел.

Наутро, в той стороне, где мы слушали треск, все как есть обшарили, все осмотрели, но следов никаких не нашли... Если бы кто-то подходил, то должен оставить следы, но их не было. Наверное, нам это со страху показалось. Со страху... Но тогда почему собаки так себя вели?

Мой Ворчун никогда ничего не боится. Ни днем, ни ночью. А тут не только что под меня, а прямо таки в меня хотел влезть!

Где это было? От нашего поселка 8 км на северо-восток, от Луговой — 14 км на восток.

Рядом с нами

А вот это было совсем недавно в нашем поселке... В поселке Междуреченском. И рассказали те, кто был в этом обычном путешествии. Обычном только потому, что такое случается довольно часто.

— Поехали мы на машине за грибами в сторону Мортки или Сотника. Короче, в ту сторону по трассе. Приехали на место и договорились, что собираемся к машине к двум часам дня. Разошлись все. Походили, грибов пособирали и стали собираться к машине. Все собрались, а шофера Олега нет... Стали его кричать, звать. Долго ждали... И тут все услышали, что он идет, услышали треск веток под ногами идущего. Но он, не выходя на дорогу, остановился в лесочке вблизи от дороги и там притаился... Мы решили, что он боится, что мы будем его ругать за опоздание, и давай ему кричать: «Выходи, трус несчастный! Лучше выходи!»

Но Олег не выходил... Потом мы услышали там свист... а через некоторое время как будто птичка какая-то начала свистеть на том месте, где, по нашему мнению, должен был быть Олег... Красиво так свистела птичка, больше всего ее свист напоминал соловья, но явно, что это был не соловей. Потом все стихло.

Мы долго ждали Олега, но, так и не дождавшись, пошли пешком, хотя с нами были и маленькие дети. Я была с 5-летней дочкой.

Уже доходя до наших коровников, Олег догнал нас на машине. Он был бледен, очень взволнован, возбужден. Рассказал следующее.

Взяв ведро, он спокойно пошел в лес собирать грибы. Далеко не уходил. И вдруг увидел, что перед ним, как будто из-под земли, появился громадный медведь на двух ногах. Бросив ведро и ничего не помня, он бросился бежать, сам не ведая куда.

— Наверное, сто верст пробежал, пока опомнился, — рассказывал взволнованно Олег. — А как опомнился, назад к дороге выбирался, заблудился и кое-как дошел.

— Слушая ваши рассказы о комполене-комполе, я думаю, что и Олегу показался, и к нам выходил именно он. По времени мы сопоставили, и выходит, что он сперва напугал Олега и, когда тот удрал неизвестно куда, пришел к машине и тут свистел. Ведь медведь свистеть не может! Видимо, там был не медведь.

Это происшествие рассказала мне Любовь Ивановна. А многие подтвердили, что в действительности все так и было. Значит, где-то совсем рядом с нами, с нашим поселком, живет и ходит он самый — комполен-хумполен! Хозяин. Пугает, веселит, шутит... Видимо, и у него бывает веселое настроение. Случилось это в августе 1987 года.

«Хошь — верь, хошь — проверь...»

[Иван Никитич Елушкин]

Иван Никитич постоянно находится в лесу, занимается охотой, рыбалкой.

— Вот так! Я есть, а меня нет. Никаких документов на меня нет. Нигде я не значусь, вроде бы и не родился. А живу... Попытался на пенсию оформиться, а я и не существую! Ничего нигде не нашли. Выходит, меня нет, а я есть! Кто знает, может, не записали, а может, все сгорело. Ведь Сатыгинская церковь сгорела...

Про комполена? Как не знаю?! Знаю. Век он тут живет. Постоянно на дорогах раньше-то видели. И мне не раз приходилось встречаться... Да и Костя (зять) не даст соврать. Тогда уж он совсем нахально себя повел, средь бела дня на дорогу вышел. Люди-то его не всегда видят. А лошади на дыбы — и ни шагу! Посмотрел между ушами лошадей — стоит! Я знаю, что нужно делать в этом случае. От знающих людей слышал. Вышел вперед лошади... Он «Воскресной молитвы» боится. Я и начал читать. И еще раньше, в моем детстве, старики советовали, что еще надо сделать, чтобы дорогу освободить. Надо повернуться к нему спиной, снять штаны, наклониться и меж ног ему показать кукиш. Так я штаны надернуть не успел, как лошадь хватила, 12 километров от деревни Елушкиной до Трех Конд за 25 минут проехала!

Я сейчас постоянно в тайге, в лесу. Два раза он ко мне в избушку приходил. Да я сам виноват. Надо было угостить, поблагодарить еще за первый приход. Вот он и пришел опять... Зашел в избушку и говорит:

— Я оленя прямо к твоей избушке пригнал, а ты даже не покормил меня...

Стол у нас летом всегда на улице стоял, рядом с кострищем.

— Идем, идем! Покормлю!

Мы вышли с ним из избушки, и я налил ему в миску похлебки.

Вот, правда, говорят, Ольга, что он не просто человек, а человек-дух! Знаешь, почему?

Я ясно увидел, что он не ест, как это принято у людей, а только паром дышит, дух вбирает в себя... После его ухода вся пища осталась нетронутой.

— Я, — говорит он мне, — сто верст к тебе шел, чтобы ты меня накормил...

— Какой он?

— Такой.

И Иван показывает сутулого, с прижатыми и слегка согнутыми в локтевых суставах руками, человека.

— Громадный. Руки такие, как мое туловище. Лохматый. В избушку заходит — сутулится, хотя у меня избушка высокая. Лица у него нет. Он и есть хозяин леса. Комполен — мужик-дух.

— Почему мужик? Может, это была женщина?

— Нет. Мужик. Что я не вижу, что ли? Видно, что мужик. Прибор болтается.

— А женщины? Ты не видел женщин?

— Нет. Не знаю. Всегда разговор идет о мужиках, всегда говорят, что мужиков видели. А про баб ничего не знаю. А ведь должны быть! Но никогда не видел.

— Может, ты, Иван, поговоришь с ним, чтобы он к человеку вышел, чтобы с человеком встретился.

— Ко мне приходит...

— Поговори с ним. Может, он согласится с учеными пообщаться. Да пусть особо-то не доверяет людям. Сам знаешь, всякие есть... А потом опять на всех людей обидится.

— Не знаю... Если придет, можно попытаться.

«Жилинкина нога»

Семья Петрович появились у нас в деревне Тап летом 1942 года. По национальности — румыны. Родом из селения Бездомики Герцаевского района Черновицкой области. Перед началом Великой Отечественной войны, буквально за несколько дней, несколько семей из их селения были принудительно выселены с родины, посадили в вагоны и повезли. Куда, зачем и почему? Никто не знал, и никто не объяснял. Везли много дней в телячьих вагонах. На одной из станций к ним в вагон зашел человек в милицейской форме и сказал, что началась война. По дороге много было умерших... Умирали больше старики и дети. Как позже узнали, их привезли в Заводоуковск и поставили на работу на лесоповал в леспромхозе.

В семье Петрович было восемь человек: шесть детей и самих двое. Как жили на одном из лесоучастков, Анна Дмитриевна — старшая дочь (15.10.1929 г. рождения) и вспоминать боится. Дети уже не могли двигаться, опухли от голода. И тут пошел слух, что повезут их куда-то еще дальше. А им уже было все равно. И летом 1942 года их высадили на берегу реки Конды в деревне Тап.

Все мужчины из деревни, даже самые немощные, были уже забраны в трудармию, в Тапе остались одни женщины и дети. Да было еще три старика весьма преклонного возраста...

И Дмитрий Дмитриевич Петрович начал работать в колхозе. На нем держалась вся мужская работа: починить сбрую, сделать или отремонтировать сани, на нем лежали вывозка сена, рыбалка и так далее, и тому подобное. И тогда, и сейчас ему благодарны все живые еще и помнящие этого великого труженика жители бывшей деревни Тап. Пусть земля ему будет пухом, вечная память ему!

Вот что рассказывает о жизни в деревне дочь румына без родины.

Рассказы Анны Дмитриевны Петрович

О жизни в деревне Тап

— Стали мы жить в старой конюховке. Мать слепила из глины печку, отец устроил нары, вот жилье и готово.

По приезду в деревню Тап я стала учить русские и мансийские слова, так как приходилось общаться с местным населением по-русски и по-мансийски.

Никто из семьи русского языка толком и не знал. Правда, у нас на оставленной родине в школе учили русскому языку. Но и я по малолетству практически ничего не успела выучить.

Я в Тапе запоминала услышанные русские слова и записывала их на закопченном потолке нашего жилья, т. е. конюховки. Простые слова: хлеб, вода, дрова, спички... Все такое, что было необходимо для существования на новом месте. Осенью 1942 года я подружилась с бабкой Анной — Тайлаковой Анной Ефимовной. Она тогда уже была старенькой. Курила трубку. Покупала у соседа Балакина Ефима Семеновича табак-самосад. Иногда, когда не было самосада, бабка курила и траву-троелистку. Спичками не часто пользовалась, добывала огонь огнивом. Камешек и трут всегда носила при себе в кисете.

Впервые от нее и услышала о комполене. Было и жуткое, и завлекающее что-то в этих рассказах, а вот детское любопытство так и влекло к расспросам. Бабушка приглушенным голосом вновь и вновь рассказывала мне таинственные истории... Спрашивала и о том, как бы его увидеть. Она за это меня ругала и говорила:

— Не поминай! Нельзя! Это такой человек с длинными ногами, сильный, который может любого человека через леса, через болота унести.

— А какой он большой?

— Он такой большой, как лесина.

— А что такое слово комполен? Что это за название? Как перевести?

Она долго думала, а потом и говорит:

— Это «жилинкина нога».

— Почему его никто не может убить? Ведь охотники в лес ходят.

— Эй-е-е! Его никто не может убить. Никакая пуля его не возьмет. Только медная пуговица.

И наказывала, чтобы я в лесу не поминала и не думала о нем. Говорила, что если я буду думать о нем, то он может «показаться».

Но я все равно хотела его посмотреть и, когда заходила в лес, вглядывалась в неясные очертания и тени в надежде увидеть... Но однажды, в конце сентября 1943 года, мы ночевали на Саласкином бору, где собирали бруснику, и ночью меня разбудила бабка Анна и шепотком произнесла:

— Нюрька, слышишь шаги?..

И я явно услышала, что по бору, недалеко от нашего балагана, кто-то идет тяжелыми, шуршащими по брусничнику, по мху, по сосновым шишкам шагами. Шаги будто приближались к балагану, в котором мы ночевали. Бабка Анна быстро подложила в шающий костер сухих дров, что заранее были заготовлены. Огонь тут же разгорелся, и шаги стали стихать... А к вечеру следующего дня она нас строго-настрого предупреждала, чтобы мы не шумели:

— Ребятишки! Не дурите! Не шумите! А то придет опять комполен.

Мы пристали к ней с расспросами — кто он?

— Его в лесу не поминают. Это лесной человек. Придет и заберет к себе...

Иногда его еще называли в деревне почему-то «жилинкиной ногой». Почему? Оказывается, когда рассматривают его след, то видят, что одна нога — как человеческая, но большая, а вторая нога — как след от палки-жилины.

Так я впервые услышала о существовании в лесу какого-то то ли животного, то ли человека. Все люди, там живущие, знали и верили в лесного человека. И нас, детей, учили, как надо вести себя в лесу, не вызывая лесного к себе.

Этот кинокадр мир уже видел…

На рыбалке вблизи деревни Турпауль

[Петрович Анна Дмитриевна, записано в 1994 году]

В 1950 году нас, шесть человек, отправили на рыбалку в Красноярскую сторону. Обосновались мы недалеко от бывшей деревни Турпауль. Кроме нас там еще были Копьевы, муж с женой, уже пожилые люди. Еще собаки с нами.

Копьевы спали в своем балагане, а мы все в избушке на нарах вповалку. Был август, быстро смеркалось, а ночи были уже темные. В избушке печь была очень жаркая, спали мы иногда с открытыми дверями.

Однажды также приоткрыли дверь, легли спать. Все, казалось, уснули, а я лежала на краю нар, ближе всех к двери, и на меня вдруг нашел страх. Собаки очень уж залаяли, как будто на кого-то бросались... Поначалу они были в глубине леса, а потом рядом с избушкой начали лаять. Тут я слышу: в избушку кто-то заходит и шагает, будто бы с посохом. Шаг-стук, шаг-стук... Темно и ничего не видно. В избушке вошедший прошелся вдоль нар, посохом дотрагивался до спящих (я слышала легкое касание палки...) и говорит:

— Ты счастливый.

— Ты счастливый.

— Ты несчастный...

...А как до меня очередь дошла, как ткнет посохом в бедро, больно так, что я вроде бы проснулась (хотя до сих пор уверена, что не спала и все слышала), и сказал мне:

— Ты несчастна.

В избушке темно, ничего не видно, собаки за порогом хижины на кого-то бросаются. Я бужу брата Дмитрия и прошу, чтобы он встал и закрыл дверь. К тому времени все уже проснулись от лая. Дмитрий у нас считался самым смелым. Он встал, взял ружье, вышел из избушки и прямо от порога выстрелил в воздух. Собаки с лаем стали удаляться от избушки, вроде бы кого-то гнать, потом совсем затихли, а вскорости вернулись назад.

Наутро я рассказала о своем сне (или видении?) старикам Копьевым, что ночевали поодаль в своем шалаше. Они благоразумно, не мешкая, перебрались в общую избушку, и больше мы с открытыми дверями не спали.

Пока мы там рыбачили, собаки иногда по ночам лаяли, но странностей больше не происходило. Только и мы уже в лес свободно не ходили. Днем так наломаешься на рыбалке, что не до прогулок.

Встречи на лесовозных дорогах

[Помаскина Галина Евгеньевна рассказывает...]

— Мой муж никогда ничего не рассказывал об увиденном, но после просмотра передачи по ЦТ программы «Взгляд», которую мы смотрели вместе и в которой рассказывали о снежном человеке, он недовольно фыркнул и заявил, что ничего особенного в этом нет. Я, конечно же, удивилась: «Как нет?» Он и говорит, что сам дважды видел нечто подобное. Тут уж я в него клещами вцепилась! А он у меня молчаливый, много его не разговоришь... Но кое-что все-таки рассказал.

Первый раз, говорит, встретил его в районе сельского кладбища. Совсем рядом с нашим поселком! Тут он его плохо разглядел, но, говорит, волосы дыбом точно встали! Никогда ничего подобного не видел.

Двуногий, но весь заросший волосом, лохматый такой. Совершенно белый. Перебежав дорогу перед идущей машиной, мгновенно скрылся.

Было это примерно в 1967 году.

А второй раз, примерно лет десять назад, значит, в 1978 году. Он тогда на лесовозе работал

Эта встреча случилась вдали от поселка, в 50-60 км. В свете фар его машины он увидел, как громадное, белое, без одежды, но заросшее волосом существо на двух ногах, в полусотне метров, спокойно переходило дорогу. Гигантского роста, руки длинные, почти до колен, сам из себя — полный. Подъехав, увидел на песчаной дороге громадные отпечатки следов... Вот и все, что муж мне рассказал.

— Можно ли поговорить с самим мужем, может, на что-то еще его разговорю?

— Ну не знаю... Он у меня нелюдим. Возможно, что и согласится, но только вы не обижайтесь, если он нагрубит.

Изореконструкция. Случай на лесовозной дороге.

[А вот что рассказал и сам Константин Александрович Помаскин]

— После той передачи «Взгляда» ... там какая-то женщина рассказывала о встрече с неизвестным существом, я и рассказал своей жене Галине, что я сам видел подобное существо...

Первая моя встреча состоялась давно. Было это примерно в 1967 году, зимой, вблизи нашего поселка. Ехал я ночью на машине и буквально в одном километре от поселка, в районе кладбища, — а тогда там был ров на дороге — надо было притормозить, только поднялся в гору, как в свете фар увидел громадное белое существо, которое буквально перед машиной перебежало дорогу. Точнее, как бы мелькнуло и тут же скрылось на другой стороне дороги. У меня волосы встали дыбом, шапка на голове поднялась! Я газанул и проскочил мимо. Это был не медведь у кладбища, да и белых медведей в нашем крае нет!

...Другой раз встреча состоялась в 1978 году по дороге на Сенькин бор. От нашего поселка километров 50-60 на юго-запад. И тоже ночью. Ехал я на лесовозе и также, в свете фар, метрах в пятидесяти впереди увидел спокойно переходящее мне дорогу совершенно белое громадное существо, больше двух метров роста. Я даже затормозил, боясь наехать. Одежды на нем не было, а просто покрыт весь шерстью, такой лохматый... Руки длинные, сутуловатый, полный. На дороге оставил громадные следы — это я тоже увидел, подъехав, в свете фар.

Об увиденном никогда никому ничего не говорил. Просто после передачи вспомнил и рассказал жене. А когда смотрел передачу, даже удивился: «Что тут особенного? Я же сам видел не однажды...»

А последний раз, буквально с полмесяца назад, значит, в конце февраля или начале марта 1988 года, мы трое ехали на машине, и все втроем на втором болоте (километров 50 от поселка) опять то чудище увидели... За обочиной дороги поднялась большая тень. Все это — в свете фар, интересное кино, да? Остановили машину, осмотрели место, но следов уже не обнаружили. Было это в 4 часа утра...

Вообще это второе болото очень странное. Радиоволны приемник на нем не ловит. Едешь, в кабине радио говорит, заедешь на болото — замолкнет, проедешь — опять заговорит...

Этим летом мы вдвоем с товарищем работали на Самсуре, делали там лесовозную дорогу. Отошли немного от дороги в сторону и увидели следы. Мы подумали, что это медвежьи, но только уж очень они громадные и больше на человеческие похожи. Мы такого громадного медведя не встречали, и представить даже трудно, что же это такое?

Ведь я ничего раньше не знал про это существо и про него не слышал. Просто, разглядывая следы, мы порассуждали о том, что какой же должен быть медведь-гигант, если следы такого чудовищного размера?!

Отпечатки следов, найденных в Архангельской области у деревни Шотогорка. Это примерно 48-й размер.

Встречи в деревне Елушкиной

Под Новый год...

[Мотышев Гриша, 1969 года рождения, д. Елушкино Кондинского района Тюменской области, манси, учащийся Леушинской школы]

— Случилось это на Новый 1984 год, в ночь с 31 декабря на 1 января.

Мы находились в д. Елушкино (фактически в деревне проживают только две семьи: семья Мотышевых и семья Ганиных).

На Новый год родители Ганины уехали в п. Три Конды, а в деревне остались только мы, т. е семья Мотышевых и дети Ганиных (двое). Собрались мы все у нас дома и начали играть в жмурки. Мать нас предупредила, чтобы мы не шумели, а то, говорит, что-нибудь может «показаться». Но разве мы ее послушали? Продолжали шуметь (надо сказать, что на десятки километров от деревни никакого жилья просто нет). Ну и нашумели... У нас дома была маленькая собачонка. Она вместе с нами играла. И вдруг эта собачонка как будто заплакала — залаяла, завыла. Мы услышали шаги в сенях!! Мать крикнула Альке, которая находилась ближе всех к дверям:

— Закрой скорей дверь!

Алька тут же накинула крючок на дверь и в тот же миг почувствовала (да и мы все увидели), как кто-то дернул дверь.

Мы сразу же затихли, испугались. И все слышали, как кто-то пошел назад из саней. Слышали скрип половиц, ступенек, слышали скрип снега под окном. Мать раздвинула штору и стала смотреть на улицу, посмотрела, увидела, испугалась. А увидела она, по ее словам, очень высокого мужчину во всем черном. После мы уже все сидели тихо... Постепенно, друг за другом, стали спать укладываться. Но часа в два ночи вдруг услышали, как к нам кто-то начал стучать в окна.

— Тук-тук-тук — в каждое окно по три раза. Мать соскочила, напугалась, нас всех разбудила. Мы опять посидели некоторое время, а потом легли спать. Наутро мне было интересно посмотреть следы того, кто приходил к нам ночью. Следы, действительно, были, большие, по тридцать сантиметров, а может, и больше, тупые такие, как от валенка. Следы были и на дороге, где кого-то увидела мать, и под окнами, и на завалинке. Видимо, он позаглядывал в окна, а потом взял и постучал в них!

Кто это был, мы не знаем. Если бы это был кто-то из людей, то он бы зашел, во всяком случае, дал о себе знать голосом, речью, да хоть песню бы спел или заматерился... Но только никого в хуторе в тот раз не было, кроме нас, кому было плясать, стучать? Вот то-то и оно.

[Рассказ Зои Николаевны Мотышевой]

— Ты спрашиваешь, что случилось в новогоднюю ночь на 1984 год? Говорила я ребятам: Не кричите, не шумите, а то может и «помаячить».

Так они разве послушают? Вот и нашумели на свою голову. Двое Ганиных у нас были да моих трое. Начали играть в жмурки. Играли, кричали, визжали. Время уже к 12-и ночи подходило. У нас в доме, кроме нас, еще маленькая собачонка была. И вдруг она как завизжит, залает, так жалобно и страшно. Я к дверям оглянулась, а к дверям ближе всех Алька была:

— Закрой дверь!

И только она накинула крючок, как почувствовала, что кто-то резко дернул дверь наружу. Дети, да и я, испугались, затихли. И тут услышали, что вроде бы кто-то выходит из саней и спускается с крыльца. Услышали, как половицы и ступеньки поскрипывают. Я тогда открыла уголок занавески и смотрю на улицу, (в доме горела керосиновая лампа). И вижу, что, действительно, на улице кто-то стоит. Сейчас, думаю, что, может, тогда с испугу показалось? Но вроде бы точно стоял кто-то. Да и собака. Ведь она зря лаять не станет. Я быстро задернула занавеску, и мы больше на улицу не выглядывали. Но ребятишки затихли и больше уже не шумели. Потом стали ложиться спать и тут услышали, что кто-то постучал в окно: тук-тук! Два раза. И снова все стихло. Вот и все. Больше ничего не было. Я думаю, что если бы был человек, то постучал и зашел. А ты ведь знаешь, что здесь на десятки километров никого нет. Кто мог быть? А кто знает... Наверно, «маячки». Кто стоял? Вроде человек. Не шибко большой. Весь в темном. Да и ночь. Следы? Так «маячки» следов не оставляют... Нет, сама я следов не усмотрела.

А Гриша утром выходил, их разглядел и говорит, что следы были, такие как от большого-большого валенка.

[Рассказы Куреневой Екатерины Семеновны из деревни Елушкиной]

«Шутник»

— В 1958 году у нас в Елушкино был такой еще случай...

Лисоферма от деревни где-то с километр была. Речку надо перейти, потом лесочком в гору подняться, тут и начинается территория фермы, а первый домик — это кухня. Повар лисофермы, Куренева Феоктиста Петровна, каждое утро в 4-5 часов идет на ферму и готовит для лис завтрак, а попозже уже приходят основные штатные работники.

Однажды ранним утром идет она на ферму (дело было зимой) и видит, что на дороге человек как бы на четвереньках стоит поперек дороги, в середине пригорка. Она подумала, что кто-то из деревенских решил ее напугать, зная, что она так рано на работу ходит. Ночь ведь еще в полную силу, темно. Она решила шутника хорошенько рассмотреть. Но рассмотреть-то и не успела — исчез тот человек. Вот так: был, и нет его. Спрятался? Но спрятаться тут было негде, да главное — следов никаких «шутник» не оставил! После еще и еще «шутничка» видела. Только этот кто-то всегда внезапно пропадал. Вреда поварихе никакого не делал. Люди говорили — хумполен-комполен был.

Факелы

Старики рассказывали, что раньше по дороге из Елушкино в Панкутал в ночное время нельзя было проехать зимой, а летней дороги там не было. (Летом только на лодке по воде.) Обязательно на дороге кто-то появлялся, но люди не видели, а лошади фыркали и не шли. Тогда люди брали сено и скручивали жгут (наотмашку, как бы от себя), поджигали его и бросали лошадям под ноги. И тогда только успевай в сани пасть, так быстро лошадь срывалась с места и бежала.

Лисий диетолог

В этой же деревне Елушкиной сторожем на лисоферме работал Першин Яков. И рассказывал, что иногда, особенно в лунные ночи, кто-то без головы часто ходил среди клеток с лисами. И не просто ходил, а, по наблюдениям сторожа, кормил их. Сторож видел, что этот кто-то протягивал руки и давал что-то с рук лисам. И заметил, что те лисы, которых неизвестный как бы кормил, были гораздо лучше, здоровее и даже давали больше потомства.

Об этом он рассказал своему родственнику. И тот тоже очень хотел увидеть кормящего. Но ничего не получалось. Когда они были вдвоем в сторожке, этот безголовый не приходил.

«А вот шайтанов было много...»

Многие старожилы, родившиеся и выросшие в верховьях реки Конды или на ее притоках, уверяли, что встречи с этими лесными хозяевами были всегда. Все о них знали. Да и страха большого не испытывали. Конечно, при условии, что друг другу не мешали.

— Про комполена я ничего не знаю, не слышала, а вот шайтанов у нас на Ушанахе много было. Не дай бог!... На улицу ни вечером, ни ночью не выйдешь. Нельзя. Да и не выходили, — рассказывает Ольга Яковлевна Хайдукова.

— А что ты будешь делать, — однажды спросила она меня, — когда встретишь на тропе шайтана?

— Не знаю... А что надо делать?

— Вот что мне рассказывал мой отец.

Однажды на тропе шайтана он встретил. По поверью стариков знал, что ему обязательно дорогу вправо надо уступить. Это значит, что шага три от тропы надо сделать в сторону. И подождать, когда он пройдет. Отец так и сделал. Идет шайтан по тропе, а впереди себя вроде что-то толкает. Так и прошел.

А какой же он был? Не знаю. Отец не говорил. Там у нас много чего «маячило» тогда.

Родилась я в 1914 г. Выросла я в д. Ушанах, а потом в 1935 году вышла замуж в д. Учинья, да и до сих пор здесь живу. Вот уже пятьдесят лет.

Без комментариев

Встреча воочию

[Александр Болчаровский. 1985 год. Село Болчары]

— Это случилось со мной в сентябре 1975 года. Я тогда учился в девятом классе. С другом Колей ездили мы на рыбалку. До озера, в котором ловятся караси, добирались еще через два проточных озера на лодке. С нами была наша собака Каштанка (сибирская лайка). Рыбачили мы на озере, названия которого я точно не знаю. Одни его называют Третьим, видимо, по расстоянию от первого озера, которое звалось Чертовым, затем Второе и вот это — Третье озеро. Кое-кто его еще Узким называет. От нашего поселка километров полста будет.

Приехали мы, значит, на Третье озеро, поставили сети и пошли оглядеть местность. По западному берегу. Но на Крестовый бор, что был расположен за небольшой болотиной, нас не пустила наша собака Каштанка. Стала загораживать дорогу, бросаться на нас, хватать за штанины и тянуть назад. В то же время лаяла и рычала в сторону болотины. Кольке аж ногу до крови прокусила, шага не дала сделать. Так и вернула нас назад. Но меня одолело рисковое любопытство: надо во что бы то ни стало сходить туда без собаки и рассмотреть, что там такого запретного, если умнющая собака не пустила?

И вот однажды, когда всех школьников «мобилизовали» на очередной сенокос, я сбежал с целью добраться до «запретной зоны». Доехал на мотоцикле до Чертово озера, потом переехал все озера на моторной лодке (тогда у нас на всех озерах были оставлены лодки с моторами и фактов угона никогда не было и с бензином было проще...), поставил сети и тронулся в разведку. Без собаки, а зря, оказалось. Только я пошел не по западному берегу, а по восточному. Там у нас тогда землянка была сделана. Прошел берегом озера бор, болото и вышел вкруговую в то же место, где нас собака раньше не пустила. Речку перешел по мостику из двух жердочек и дальше по болотинке к бору. Ружье с плеча снял, держал в руках наготове. Я почему-то думал, что нас Каштанка не пустила потому, что считала нас с Колей по своей собачьей мудрости детьми, а там, мол, запросто могла быть устроена медвежья берлога.

И тут обратил внимание, что мох подо мной почему-то не проваливается, а я иду по мху, как по асфальту. Еще с удивлением подумал, что если бы везде так было, то можно и на мотоцикле по нему ездить! По болотине, как по асфальту, и прошел. Стал подниматься на бор. Поднялся и увидел, что на бору стоят... качели! Метрах в пятидесяти от меня и, значит, от края бора. Двое. Одни прямо впереди, а другие рядом, только чуть-чуть наискосок. Со спинками, как у стула. Меня это еще больше заинтересовало, и я пошел прямо на качели, но дойти не успел. Вдруг увидел, что передо мной кто-то встал. Это оказалось громадное существо, похожее на человека, но гораздо выше, примерно около 2,5 метров роста, и волосистое... Серый какой-то, точнее, темно-серый. Голова растет прямо из плеч, плечи покатые. Лицо — как у человека, лоб высокий, но все лицо, кроме носа, покрыто короткими волосами. Губы полуприкрыты, подбородок массивный, богатырский, но вроде бы как вдавленный. Возле глаз и рта волосяной покров расходится веером, вразброс... А под глазами волосы светлее. Глаза карие. Левую руку он держал у пояса ладонью ко мне, как бы останавливая или загораживая дорогу. Ладонь не обволошена. Он ничего не говорил, но я ясно слышал как будто на выдохе такой звук: «Хо-хо!» — и глазами давил меня, прижимал, отталкивал, и я ясно почувствовал толчок и даже шагнул взадпятки несколько шагов, сила такая...

Не знаю, как и почему, повернул и пошел назад той же дорогой, что и пришел. Ружье оказалось уже на плече. И тут опять обратил внимание, что почему-то мох, по которому я шел вперед, как по асфальту, начал проваливаться (как и везде на болоте). Ушел. Никакого страха не испытывал.

Так и дошел до нашей землянки, не оглядываясь, Осмотрел сети, выпутал карасей и в тот же день вернулся домой.

Я понял, что встретил хозяина леса, и что он потребовал от меня уйти. Про эту встречу я попытался кое-кому рассказать, но меня начали высмеивать и я, кроме матери, тогда никому ничего не стал говорить. Ну, скажите, кто еще поверит в такое?

С тех пор я в том месте больше не бывал. От сельчан узнал, что недалеко шла заготовка леса Сосновским ЛПХ, а дальше, на том месте, где я видел качели и хозяина леса, был пожар, там все выгорело. Но самый край этого бора остался не тронутым пожаром.

— Кто это был — мужчина? Женщина?

— Не знаю. Об этом тогда думать некогда было...

По-моему, у него вся сила в глазах. Так он давил, прижимал глазами, видимо, потому и запомнились его глаза. Карие. Нос не обволошен. Ушей не видел или не заметил. Левая рука соответствовала росту, а правой я вроде бы не заметил. Не заметил, откуда появился, как и куда шел. Видел — и все!

...Высокий, пропорционально сложен, даже красив, плечи покатые, шеи нет, а грудь почему-то клином, как бы острая. Ко мне он был спокоен. Это я видел по его лицу, по взгляду. Взгляд его, меня понимающий, вроде как узнающий, как старого знакомого, я хорошо запомнил.

...Иногда и сейчас я этот взгляд чувствую на себе. Особенно зимой, когда хожу один по лесу на лыжах. Я ведь человек по характеру суеверный. Рассказал вот вам про случай, который был со мной десять лет назад, но на магнитофон не хочу записываться. Мне еще по лесу ходить да ходить. Хочу без «вины» поохоться или так просто побродить по лесу. А в лесу хозяин. Нельзя выдавать. Тем более что он ко мне оказался, по существу, добр. Добр и сейчас. Я его взгляд запомнил.

Взгляд его всегда отличаю от других. Когда бываю в лесу, всегда чувствую, что вроде кто-то за мной наблюдает. Под этими взглядами стрелять по дичи бывает трудно. Руки трясутся.

Про встречу с ним, еще школьником, я вам рассказал. Это было давно. А что тут было с нами недавно, я рассказывать вам не буду. Мороз по коже и сейчас пробирает, как вспомнишь!.. Только в этот раз мы были сами виноваты. Нас было восемь мужиков. Пожадничали. Вот нас вотчинник (хозяин) и выгнал. Правильно и сделал, но после последнего случая многие опасно заболели...

«Рассказы таежника»

— Я с самого детства в тайге. Много охотился, много и подолгу бывал в тайге. Лично же мне ничего не казалось, не привиделось. Хотя в лесу, особенно по ночам, можно многое услышать. Но, зная обитателей леса, все это объяснить можно. Смех или детский плач — это филин или сова. Куропатки хохочут, как девушки. Свист — это птицы. Просто у страха глаза велики, вот многие и начинают выдумывать.

«Пить надо меньше!»

— Я слышал от Нестерова Ивана Андреевича, жителя деревни Болчары, что по дороге из деревни Богданы в деревню Шельмино к нему на дорогу выходил громадный мужик. (Расстояние от Богдан до Шельмино 40 километров. Сейчас этой деревни нет. Раньше она стояла на реке Чепыш). Потом этот же мужик его выгнал из избушки ночью. Он ночевал где-то в стороне, а когда на второй день пошел дальше, он опять к нему выходил. Вроде бы гнал из леса.

Я, да и не только я, а многие, считали, что это ему показалось с пьянки. А поэтому никаких подробностей у него не расспрашивали, а больше смеялись.

Было это примерно в 1946 году.

«В землю втопчу!»

От мужиков Ельпина Михаила Федоровича, Нялина Евгения, Шалчина Александра, будучи на охоте вместе с ними, я слышал такую историю.

Между Болчарами и селом Демьянское (село на Иртыше) есть озера под названием Лебяжье, Зимнее. Там же и озеро Турунтай. Неподалеку от этого озера в шалаше мужики расположились на отдых. Ночью к их костру вышла женщина из леса. Была она очень крупная, симпатичная, но голая. Больше всего походила на славянку, на русскую. Она стала гнать их из этого места, из шалаша. Они начали над ней смеяться, бросать в нее горящие головешки. Она ушла, но предупредила, что сейчас за ними придут, их втопчут в землю. Мужики, естественно, напугались и ушли сразу же ночью в другую избушку, что находилась километрах в трех от этого места.

Но наутро пришли посмотреть на место происшествия. Действительно, все чурки, что остались в шалаше, оказались вдавленными в землю.

[Алексей Мошкин, с. Алтай Кондинского района]

На рыбалке...

— В эту весну я ездил на весновку (весеннюю путину) к рыбакам. Забросили нас на вертолете. Жили мы там около двух недель. Все было тихо, спокойно. Работали в меру, отдыхали, когда требуется. Но вот так случилось, две последние ночи мы оказались вдвоем с товарищем одни в этой бригадной избушке, примерно 3-4 июня... Эти две ночи оказались очень памятны... Собаки спать не давали. С вечера все, казалось, спокойно, все нормально, но где-то около часа ночи собаки начали по-дикому лаять. С повизгиванием, а молодые собачонки – так те так забоялись, что в избушку забрались. Вышли наружу, походили вокруг, но ничего не заметили. ... Да и что можно было увидеть? Прямо от избушки низменная пойма с темным кустарником начинается, там и днем темно, а про ночь и говорить нечего... А собаки как начали в эту гниль болотную лаять, так и продолжали. На зверя не похоже, там злость и восторг чувствуются... Нам надоело это дело, и мы ушли в жилье, легли спать. Но собаки с повизгиванием начали бегать вокруг избушки. Круговую оборону, что ли, держат? И так до утра...

На речке Чудной. Верхолаз

— Есть в нашей округе речка. Потому ее так называют, что там постоянно кому-то что-то кажется, чудится. Однажды пошли трое парней на охоту на оленей. Решили по насту-чарыму оленей погонять. К вечеру пришли в эту зимовку. Чай согрели, попили и вдруг слышат, что к ним еще кто-то идет. По насту-то далеко слышно... Коль идет, так придет — решили парни, ждут. Пришедший подошел к избушке, но в нее не зашел, а начал якобы вокруг ходить, а руками шарить по стенкам избушки. Тут ребята поняли, что дело-то неладное, и страх на них такой нашел... А ружья-то все оставили за дверями избушки. (Это чтобы не запотевали, не ржавели в тепле. Сталь-то больно ржавистая у серийных стволов.) Притаились все трое, ни живы, ни мертвы... Слышат, как пришедший по углу избушки, по торцам сруба, на крышу уже влез. Залез, потопал громко там, и вдруг все стихло. Ребята в страхе и напряжении не знают, что и делать. Решили хотя бы одно ружье выхватить из-за двери... Один из них посмелее, что ли, был. И предложил такой план: двое держат его, один за ноги, другой за пояс на случай, если пришедший будет тянуть вверх на избушку, где он и находится, по их представлению.

Все трое подошли к двери избушки, схватили товарища, как договаривались, быстро открыли дверь, высунувшись из двери, тот и схватил ружье. Захлопнули дверь.

Снова в напряжении и страхе сидели часть ночи, потом двое задремали, а тот, что с ружьем, так и просидел всю ночь со взведенными курками, уставив ствол на дверь. При малейшем шуме, шорохе или бы кто начал открывать дверь — он готов был стрелять...

Наутро, когда рассвело, ребята осмотрели все вокруг избушки, но никаких следов не обнаружили. Да и никаких следов по насту не могло быть. Наст есть наст, на нем следы не остаются...

Ламповый клептоман

[с. Алтай, 1987 год]

— В той же речке сидели рыбаки (местный термин «в речке сидеть» — означает резиденцию рыбаков, которые в системе проточных озер арсеналом стационарных орудий круглый год могут регулированно добывать проходные косяки рыб. — O.K.). И такой случай был... Там стоит изба, в ней в обязательном порядке стол, а на нем — керосиновая лампа. Лампа всегда должна быть заправлена керосином. Это все знают и, уезжая, всегда приготовляют ее заряженной для другого путника или же для самого себя. И вот однажды приехали мужики в избушку, а стола нет! Стола в избушке не стало! А на столе всегда лампа стояла. Но и лампы нигде нет...

Позже обнаружили: на болоте, километрах в двух от избушки, стоит стол посреди болота, а на нем лампа с целым, неразбитым стеклом!..

Никто из людей этого сделать не мог. Да никого там и не бывает! А потом — зачем и как можно протащить стол километра на два с лампой, не сломав стекла и не тронув ее с места?

«И лоб золотой...»

[Из письма Алексея Мошкина]

«...А теперь о деле. Про Золотую бабу из местных жителей никто толком ничего не знает. Есть, правда, одна старушка, говорят, что она ее видела, но что-то не очень мне в это верится. Сама она не очень разговорится на эту тему, может, ничего путного сообщить не в силах от полного незнания, а если и знает какую толику, то, выходит, умышленно умалчивает. В общем-то, бабушка эта себе на уме...

Про так называемого снежного человека материала у меня побогаче. Вот про него и пойдет речь в этом письме.

Позапрошлой осенью неподалеку от Алтая были обнаружены заготовителем коопзверофермы Чукоминым Геннадием огромные следы человека. По работе он часто выезжал на промохотстан в район речки Кедровая и озер Светлое и Крестовое. Вот где-то в этих окрестностях, примерно в 40-50 километрах юго-восточнее с. Алтай, и были им обнаружены следы. По рассказам, пришлось прыгать из следа в след, чтобы попасть в размер шага существа. Размер следа был не менее 40 сантиметров. Вид следа — голая и очень плоская стопа человека. Более точнее порасспросить, к великому сожалению, не удалось и не придется, потому что Геннадий год назад... скончался от рака. Перед операцией я виделся с ним, но Геннадий очень мучился от болей, и я не смог, конечно, говорить про какие-то следы. Мне показалось кощунством лезть к человеку, раздираемому болью, с подобными вопросами. Не знаю, правильно или нет я поступил, но поймите, Ольга Александровна, не мог поступить по-другому.

А тем сведениям, что слышал вскоре после встречи Геннадием следов, я верю, потому что он был из тех людей, которые зря лишнего слова не скажут.

А сейчас приготовьтесь прочитать нечто такое, что, думается, вас в любом случае заинтересует. Я, по крайней мере, недели две ходил и изумлялся про себя. Порой услышанное мною казалось фантастической, красивой сказкой, выдумкой местных старожилов, но при придирчивой разборке собранных материалов я все больше убеждался, что это правда. Итак, слушайте...

Однажды на работе у нас зашел разговор о таинственном снежном человеке, и неожиданно выяснилось, что, оказывается, около деревни Кельсино — это в 30 километрах выше с. Алтай — жил мужик огромного роста, метра под три... Кельсинские охотники наткнулись на него и кое-как... смогли убить. Много раз по нему стреляли. Убили и захоронили на том же бору. Только было это очень давно, лет 80 назад.

А сообщила про это дочь Алины. Алина — дочь последнего здешнего шамана Парфентия Сургучева. Так вот, дочери Алины сообщили, что слышали от матери про этого мужика. И то, что мужик этот был не только богатырского роста, а на нем были золотая кольчуга и золотой шлем. Пробовал я говорить про мужика с самой Алиной, но увы... Пришлось чуть ли не хитростью вытягивать из нее каждое слово. В общих чертах получился вот такой разговор:

— Да, был мужик. Да, метра три ростом. Да, захоронен где-то там (неопределенный взмах руки). Да, в золотой кольчуге и лоб золотой.

И все! Чертовски мало, Ольга Александровна! Но ведь что-то же есть у нас... Удалось вытянуть из Алины имя еще одного человека, который может знать про мужика. На другой день я встретился с Юрием Михайловичем Куняковым.

Он оказался словоохотливее. Пелена тайны понемногу спадала. Он тоже рассказал, что захоронен мужик не на кладбище, а на Узком бору, что рядом с Кельсино. И что был в шлеме и кольчуге — подтвердили кое-кто из сельчан.

...А сейчас позвольте мне немного поразмышлять, или, если хотите, даже пофантазировать. Обратите внимание на акцентированные выше слова Алины. У мужика не просто «золотые доспехи», а даже лоб золотой. А не рыжими ли волосами был покрыт этот мужик? Ведь не совсем обыденно иметь человеку еще и лоб золотой. Это ведь надо как-то исхитриться, чтобы себя так раскрасить! В конце концов, не из племени же он индейцев-инков! Вот и выходит, что мужик был не в золотой кольчуге, золотом шлеме, с позолоченным лбом, а просто-напросто обросшее рыжим волосом существо! Золотая кольчуга — волосатая, огненно-рыжая мощная грудная клетка. Золотой шлем — вытянутое, дынеобразное темя головы, заросшее тем же жестким рыжим волосом.

И еще обратите внимание на обстоятельства смерти и захоронения вдали от кладбища, хотя деревня была рядом. Охотники ведь все же отчего-то начали стрелять по мужику. Выходит, их ошеломил не рост его, а обличие. Да и с какой бы стати им стрелять в человека?

А сейчас можете спорить со мной, с этой моей теорией. Я, конечно, не могу утвердить свою версию фактами, но что мужик был и захоронен на Узком бору — эти факты есть (из слов опрошенных мною людей).

Я спросил про мужика восемь человек, и все они о кончине слышали... Подробностей, деталей узнать не удалось, так как произошло это, по всей вероятности, в начале 20 века.

Один из опрошенных, Григорий Васильевич Тайлаков, уверяет, что на том бору, где захоронен мужик, постоянно ...«маячит». Ягодники и охотники замечали, что собаки ночами вели себя неспокойно, с боязнью, даже с трусостью жались к людям. А собаки эти не комнатные болонки какие-нибудь – они лютые охотники, испытанные и верные работники по крупному зверю. Им ли бояться лося или забредшего на огонек медведя?! Может, на этом бору все еще продолжают ходить другие живые существа или одно существо, т.е. так называемый снежный человек.

Или, по местному названию, хумполен — комполь — комполэн.

Вот и все пока. Если возникнут какие вопросы, пишите, постараюсь поскорее ответить».

«Чей же этот след?»

[Николай Сургучев]

— В конце августа 1983 года мой дядя Чукомин Геннадий Андреевич (умер в августе 1984 года) предложил мне поехать и посмотреть то, что он увидел. Два дня я не соглашался, вернее, не то что не соглашался, а просто было не по пути. А потом мы поехали по ягоды из Алтая в Красный Яр и решили заехать и посмотреть. Так и сделали. Нас там было уже пятеро: я с женой Татьяной, мой шуряк (брат моей жены) Каштанов Василий Михайлович — участковый Болчаровского отдела милиции с женой Надеждой и мой дядя Г.А. Чукомин.

Остановились на правом берегу реки Конды, где-то между 95 и 100-м километром. Хорошо знаю то место. Метрах в пятидесяти от берега увидели, что по лугу, по глинистому участку прошел кто-то. След от ноги прошедшего был глубокий. Причем ясно было видно, что это босая нога человека. Даже пальцы отпечатались, но вроде бы... в носках, так как ясно были видны асимметричные продольные и поперечные складки. Мы еще посмеялись, мол, наверное, алиментщик, убегал в носках.

Я был в сапогах 44-го размера. Так вот, я ставил свою ногу в этот след, и еще впереди (или сзади) помещалась моя ладонь в целую длину. Это примерно 45-47 сантиметров, и ширина ступни примерно 16-18 сантиметров. Длина шагов была около двух метров. Мы пробовали прыгать из следа в след, но

Фотография следа неизвестного животного, полученная Шиптоном и Уардом. Справа – то же изображение, показывающее дополнительные детали при повышенной оптической плотности.

не могли допрыгнуть. Этот кто-то пришел с соседней гривы, перешел речушку и пошел по глинистой пойме, где и оставил ясно выраженные следы. Геннадий Андреевич говорил нам, что два дня назад он поехал на охоту, ну и заехал в эту речушку — пострелять уток. А тут увидел след, идущий из воды на берег. Пошел по нему. След шел сначала по глинистому берегу реки — тот, что мы смотрели — дальше по лугу, и ушел тот след на гриву, где на твердой почве его и не стало видно.

— Кто это? Какие есть мнения? Чей это след? – спросил он нас.

Мы все внимательно осмотрели, но ничего не поняли, не знали, чей это след.

Я знаю (дядька сам рассказывал), что он после вырезал один след ножом из глины (след хорошо сохранился и засох в глинистой почве), положил в колпак от лодочного мотора «Вихрь» и привез в вахтовый поселок Красный Яр, где показывал его всем мужикам и у всех спрашивал, чей это мог быть след.

...Но ответа никто не знал.

А вот я ни во что не верю!

[Николай Сороченко, с. Алтай]

— Я местный, родился, вырос в Урванте (ныне этой деревни не существует, вблизи Алтая на Кондинском сору, Кондинского же района). Я не верующий. Ни во что не верю! Иной раз мне что-то такое и кажется, да я не верю — такого не может быть! Вот и не верю. Что об этом рассказывать? Ведь никто не верит, даже я сам.

— Когда я в техникуме учился, приехал домой в с. Алтай. Однажды вечером шел домой, и вот тут, рядом с почтой, наперерез мне, от столба (вроде бы стоял столб, и никого не было) вдруг отделился и пошел мне навстречу громадный человек, метра три ростом. Я закрыл глаза, заорал какую-то песню или вопль — и побежал. Пробежав какое-то расстояние, я остановился, осмотрелся, но больше никого не увидел. Но это мне не показалось. Это было на самом деле!

Голая баба

— А раз и я видел голую бабу! Было это примерно в 1979 году. На Паленом бору (что вблизи деревни Алтай). Наверное, она была светлая, раз мне голой показалась на темном фоне того бора. Паленый — значит сожженный. Все там темное такое...

Шел я по бору, глаза вниз, ружьишко за плечом болтается. Кругом все тихо, спокойно. И я иду тихо, спокойно. И вдруг поднимаю голову и вижу... Метрах в тридцати от меня стоит голая баба! Громадная! Титьки — во! «Кардан» (имеет в виду область таза) — тоже во-о!

Я как развернулся — и ну бежать назад, к лодке. Километра два пробежал, не оглядываясь. Оттолкнул лодку от берега, начал мотор заводить, и тут меня озарило: откуда здесь, в этом месте баба, да еще и голая! Да такого размера форм?! Никакого же жилья вблизи нет. Снова лодку к берегу и пошел на то же место.

Вот береза, где она стояла... Но никого нет. Все осмотрел, весь бор обошел, но так никого и не увидел. Следы осмотрел, да там почва твердая, никакие следы не остаются. Сам себе не верю, что это было, что видел.

«А что в Согоме?..»

[Урубаева Мария Ивановна. Учитель Согомской школы Ханты-Мансийского района в 1950 году]

«...Получила от вас письмо. Вы назадавали мне вопросов, как на допросе каком... Собственно говоря, уже прошло 38 лет, и притом я не придала этому какое-то значение, потому что в этом поселке, вернее, деревне Согом, вообще причуд очень много, даже средь бела дня всякие причуды, типа «точно даже не могу описать: не то летом, не то осенью, может, часов в 12 ночи или позднее, но не раньше». Но год точно помню — 1950-й.

Увидели мы очень высокого, не то был это человек, не то животное, в голову не возьмешь. Нельзя сказать, что фигура животного, но и не человеческая. Пока стоишь, он тоже стоит; шаг сделаешь — и он подвинется вперед. А потом как махнул через забор и исчез, как пар, испарился.

А видели трое, но тех уже и нет в живых. Им уже тогда было 60-70 лет. Это были сторожа рыбкоопа и рыбозавода. Но люди не имели родственного отношения, совсем чужие.

При разговоре с Верой выяснилось, она такое же чудо видела за туманом (местный, кондинский топоним, означает он большую водную поверхность). Но она говорила, что когда он издавал какой-то звук, казалось, лес раскалывался. Вот какой был звук, и тот как-то исчезал внезапно.

В плену

[Наталья Иванова]

— В 1976 году я лежала в больнице в Ханты-Мансийске. Там и слышала историю, которая произошла в нашем Кондинском районе.

Жила в городе Ханты-Мансийске семья. Он — врач, жена — медсестра.

В то время многие жители города ездили на сбор ягод в разные леса, окружающие город. Но ездили и дальше. И такими очень привлекательными и ягодными местами были леса Кондинского района.

Однажды собралась группа людей в Ханты-Мансийске, решили ехать на сбор ягод на Кондинский сор (сор — еще один топоним, обозначающий проточное озеро). Среди них была и семья врача. Поехали и остановились вблизи деревни Урвант на Кондинском сору. (Уже давно этой деревни не существует.) И начали сбор ягод — брусники. Жена врача, по имени Тамара, отошла от спутников и заблудилась. Ее долго искали, но найти так и не смогли.

Два года муж безуспешно ее разыскивал. И только на третий год нашел. Как потом выяснилось, с ней произошла такая история...

...Заблудившись, она питалась ягодами и кореньями. Очень быстро одежда изорвалась до нитки. Она все время не теряла надежды выйти к людям. И однажды, действительно, набрела на охотничью избушку, в которой и осталась жить. Тропинок уже не было видно. Снег, буран... Было холодно.

Однажды, когда она спала, ее сгреб волосатый двухметровый человек. И принудил ее к совместной жизни. Так они прожили год. Он берег ее от людей и зверей. У них родился мальчик, который прожил всего год. Во время бури его накрыло лесиной. После его смерти Тамара сразу сильно постарела, волосы поседели. Она очень боялась своего сожителя. И почему-то утратила дар речи. Он же речью и совсем не владел. Все же они объяснялись жестами.

Когда он уходил, она ходила по лесу, надеясь на встречу с людьми. Не один раз видела следы людей. Однажды ей удалось увидеть охотников, которые пили чай на берегу озера. Она долго подглядывала за ними.

Но выйти почему-то не решилась.

Когда они ушли, она подошла к тому месту и доела объедки. Там же ей удалось найти брошенную одежду. Она собрала ее и спрятала в надежде, что ей пригодится.

К концу третьего года со времени ее исчезновения в сентябре муж Тамары с двенадцатью родственниками еще раз собрался на поиски следов пропавшей. Взяли с собой две пары наручников, веревки. В эти истекшие годы все же до него доходили слухи, что в лесу видели обнаженную женщину.

К лесу подъехали со стороны бывшей деревни Реденькое.

Когда походили по лесу, обнаружили загадочные, очень большие следы босой человеческой ноги. Затем и следы женской (как и полагается, совсем невеликого размера) босой ноги.

Сначала облавщики настигли мужчину-зверя и окружили его. Удалось завернуть ему руки за спину и надеть наручники, но силы он оказался необыкновенной и сразу разорвал их. Но через некоторое время смирился, его связали и привели к избушке на берегу Кондинского сора. Пытались его расспросить, и тут выяснилось, что речью он не владеет. Решили тут же заночевать. Еще раз связали, дежурные его караулили. Всем было тревожно из-за его необычной силы.

Утром первые, кто вышел из избушки, увидели Тамару — она сидела на пеньке спиной к избушке. Тихо подошли, осторожно окликнули — не обращает внимания. Муж рукой до нее дотронулся — отозвалась взглядом.

Тут же на нее накинули одежду и увели на катер.

Как только все было готово к отъезду, пойманного развязали и отпустили...

А что стало с Тамарой? Сразу же ее положили в психиатрическую больницу.

Прежде, чем заговорила, год лежала в больнице. Восстановились память и речь. Когда она заговорила (чуть раньше до этого стала писать), рассказала все это. После чего муж и жена уехали в другую местность, где никто бы не знал этой истории.

Тамара называла своего похитителя чудовище-горилла. Ни она сама, ни ее муж не знали, как можно назвать это существо...

Без комментариев. Фрагмент все той же сенсационной киносъемки.

«Человек пропал...»

Петр Мейки по прозвищу Змей, шестидесяти лет от роду, житель деревни Кама, в 1982 году поехал на Урвант порыбачить. Дело было в апреле. Остановился в избушке, не доезжая километра два до Урванта. Дня через три-четыре жена с местным жителем Кузнецовым, который ехал из Камы в Чумьях, передала мужу котомку с едой. Тот, проезжая мимо, занес в избушку Петру передачу и уехал. Самого не видел, его лошадь тоже. Через неделю он возвращался по этому же пути и решил заехать к Змею погреться. Увидел туже котомку нетронутой. Проверил — в мешке все было на своем месте: водка, хлеб.

Вернувшись домой, рассказал, что Петра нет. Его стали искать. Старший сын Валерка приезжал, только мешок забрал.

А потом нашли лишь труп лошади, застрявший в кустах, уже вспухший, без упряжи. Человека не нашли.

[Рассказывает Наталья Иванова]

— В октябре 1981 года мы с мужем были в лесу. Надо было разжечь костер. Он попросил меня принести бересты (невдалеке стояла береза, возле которой лежала береста). Ободрана она была на высоте трех метров. Но мне не удалось это собрать, т. к. все улетало из рук.

Было это в шести километрах от Камы, на озере Черное по реке Екатерня. Она впадает в реку Инхера, а Инхера — приток Камы. Кама, в свою очередь, приток реки Конды, по правому берегу 63 километра.

Рассказы А.С. Шкляева

Собака — не собака?

[Деревня Шумилы существовала до 1960 года, от деревни Пушты 22 километра]

— Раньше все мы жили в этой деревне. Там и колхоз был. После колхоз в деревню Алтай перевели, а люди — кто куда разъехались.

Около деревни Шумилы Кондинского района есть так называемый Дорожный бор, а возле него — озеро. Вот там я и поставил сети в узком месте. Дело было к вечеру. Домой решил не ездить, а ночевать здесь же. Да к тому же начиналась гроза. Я вытащил лодку на берег, опрокинул ее и во время дождя там решил отсидеться и переночевать.

Развел костер, сварил уху, поел, лег отдохнуть подлодкой и лежу, курю. Начал дождь накрапывать. Костер горит. Я и не спал, да и спать мне не хотелось.

Началась гроза. И вот во время грозы и подошла к лодке вроде собака и не собака, человек и не человек, с черными пестринами, светлая. Подошла и говорит:

— Есть хочу.

И давай есть кости, что от меня остались после моего ужина. Стоит между мной и костром, то есть прямо рядом со мной.

— Что ты раньше не пришла? У меня рыба была. Вот кусочек хлеба остался.

И я подал ей хлеб. Но она хлеб не взяла. Поела и тут же исчезла, вроде никуда не уходила.

Потом я подумал: почему я с собакой разговаривал? А тогда вроде так и надо.

«Пошутили, называется!»

Это случилось где-то, наверное, в 1953 году.

Мужики Володька Силкин, Андрей и Прокопий Чемляковы и я поехали на Курусор (озеро так называется). Я остался на этой стороне озера на берегу ночевать и половить рыбы, а мужики переехали на другую сторону озера. Я поставил сети и лег спать. Вдруг слышу, что кто-то едет. Соскочил, смотрю — а это наши мужики. И говорят мне:

— Собирайся скорее, поехали домой!

А сами вроде чем-то напуганы. Я быстро в лодку и за ними. После они и рассказывали, что с ними там случилось.

Тот бор, на котором они остановились, заверованный. Там, по представлению местных жителей, и живет вотчинник. (Иногда его еще называют землянник.) Это как хозяин этого бора, озера. Всегда принято на новом месте, куда приезжают на охоту или рыбалку, угощать хозяина. А мужики, ничему не веря, решили пошутить. (Хотя прекрасно знали про обычай.) Набрали всяких разных грибов (червивых, несъедобных), сварили их и отнесли недалеко от стоянки, поставили на пенек, как бы угощая вотчинника. А сами между собой посмеиваются:

— Пусть поест. Посмотрим, что с ним будет!

Дело это было с вечера. А ночью начался шум, поднялась буря, засвистел ветер. В них со всех сторон полетели горящие головешки. А когда побежали от костра, то в их спины летели и больно ударяли горячие картофелины (так им казалось), которых там не было, да и не могло быть.

Мужики перепугались, собрались и уехали.

Выслушав рассказ Шкпяева B.C., вмешивается Ирина Сидоровна Бабкина из деревни Пушта.

— И совсем не так было, как Виктор рассказывает!

Мужики эти поехали на то озеро рыбачить. И взяли с собой гармошку. Володька Силкин хорошо на гармошке играл. Там вечером и начал играть. А ночью пришли к ним в избушку какие-то мужики и выгнали их. Они и уехали.

В лесу нельзя играть в любом месте.

Видение

Было это примерно в 1952 году. Тогда Григорий Елушкин только из армии пришел. И давай меня на охоту звать. Очень ему хотелось сохатого, убить. Вот мы и поехали на Гусиное озеро. Огня не разжигали. Дело было летом, в светлые белые ночи. Натянули полог под выворотком и легли спать. Как только легли, Григорий сразу же и захрапел. А я полог откинул, лежу и курю. И вдруг у соседнего выворотка, метрах в двадцати от нас, появилась очень красивая девушка в старинной шали. Шаль надета на голову, а на груди крест-накрест. Я смотрю и ничего понять не могу. Откуда тут девушка?

Лес. Озеро. Никого из людей тут нет. Постояла, посмотрела на меня и исчезла. Потом на этом же месте появился маленький старичок в темной одежде, но с длинной, до пояса, белой бородой. Я его бородой очень заинтересовался: очень красивая, аккуратная, белая. Сам старик был маленький, может, с метр ростом. Постоял старичок возле того же выворотка, что девушка, тоже посмотрел на меня и тоже исчез.

А Григорий так храпит, что вроде кто его душит. Я его и толкнул в бок кулаком. Он соскочил испуганный, весь дрожит и говорит мне:

— Поехали домой. Меня здесь душат!

Сели мы в лодку и уехали. А когда по озеру ехали, то видели, что на другой стороне озера олень бежит.

Дома стали старикам рассказывать. Они нам и говорят, что, мол, вы дураки. Раз такое видение, то лось или олень сам бы к вам пришел. А раз уехали, значит, ничего вам больше не будет.