Я - Алкаш

СУМЕРЕЧНОЕ СОСТОЯНИЕ ДУШИ

Я уже вторую неделю не ночую дома. Я сбежал от бандитов, и они ищут меня. Неделю я жил у тётки (у той самой моей любимой тётушке, которая потом станет самым первым моим читателем и критиком), но потом приехала жена и сказала, что её перехватили по дороге домой мальчики в спортивных костюмах с бритыми затылками и битых два часа расспрашивали «где я» и «что я», разговаривали без нажима и угроз, но очень настойчего. Жена сказала, что не видела меня уже больше месяца и вообще «этот алкаш», то есть я, её не интересует. Ей ба в разведке работать.

На следующий день она приехала к тётке, что бы всё мне рассказать. Звонить по телефону я запретил, боясь прослушки, сейчас с высоты прожитых лет я понимаю, что явно переоценивал возможности простых бандюков из Татарстана. Но тогда паранойя у меня была конкретная. Жена приехала, рассказала мне о случившимся наезде, и пока они втроём с тёткой и матерью обсуждали ситуацию сидя на кухне, я тихонько пробрался в прихожую, и вытащил из её сумки несколько купюр. Брал наугад, на ощупь и быстренько спрятал деньги в носок. Я уже знал, что больше мне оставаться у тётки нельзя. Мне казалось, что бандиты выследили жену. Мания преследования во всей красе.

Когда жена ушла, я сказал о своих подозрениях тётке, та не стала мне перечить, тут же позвонила своей подруге с работы и договорилась, что я переночую пару дней у неё. Потом, дождавшись темноты, мы вышли на улицу, сначала тётка, а потом крадучись я, и быстро пошли к подруге, благо жила она недалеко, в частном доме. Всё это время меня била мелкая дрожь и ужасно хотелось выпить. Хорошо, что рядом с домом, куда мы направлялись, стоял «ларёк» и я уговорил тётку купить водки, под предлогом того, что не удобно с пустыми вот так руками просится к людям на ночлег, к тому же муж у подруге любил выпить. Про тиснутые у жены деньги я естественно ничего не сказал.

Встретили меня хорошо, не о чем, не расспрашивая, усадили ужинать. Есть, я не мог совершенно, к тому же муж подруги как назло находился в завязке, то есть только – только вышел из запоя и поэтому бутылку меня попросили спрятать. Тётка ушла, и я остался один с незнакомыми людьми. Хозяин – здоровенный мужик лет пятидесятипяти с зоновскими наколками, отпаивался чаем. Я тоже, под предлогом, что сыт, от ужина отказался и попросил чаю. Чаёк то был не просто чай, а чифер. «Не такой конечно как на зоне, – пояснил хозяин, – но тоже ничтяк. Я всегда чифером отпаиваюсь после пьянки». «Это ж, какое здоровье надо иметь, – подумал я с уважением, у меня и без чифера сердце из груди выскакивало. Но надо отдать должное, после нескольких глотков, а пили мы по – зоновски – вприкуску с дешёвой карамелькой, стало мне гораздо лучше. И даже нервный озноб прошёл.

Покончив с чифиром, мы с хозяином вышли на крыльцо покурить, в доме здесь не курили. Сделав несколько затяжек, он, не глядя на меня, сказал:

– Чего, в блудняк, что ли какой попал, раз по чужим фатерам шхеришься?

– Да …проблемы тут у меня…

– Ну, давай… рассказывай, может чего посоветую…

Его спокойный вид и чуть ленивая манера говорить вызывала на откровения. И я, сбиваясь и путаясь, стал рассказывать о своих мытарствах, которые привели в его хату. Он слушал неперебивая, а потом, раскурив ещё одну «беломорину» произнёс.

– Долги надо отдавать. По – любому.

Я опять, сбиваясь на скороговорку, начал объяснять, что это не только мои «долги», что меня друг подставил и что конкретно этим людям я ничего не должен.

– Тогда разберись со своими друзьями. А бегать по чужим хатам – это не выход. Найдут рано или поздно. Решай сам.

Он аккуратно загасил бычёк, сплюнул и пошёл в дом. Я остался стоять на крыльце. После курева снова стало очень плохо, общение с суровым повидавшим жизнь мужиком тоже не добавило оптимизма. Я прошёл в отведённую мне комнату и достал спрятанную бутылку. Стал зубами срывать крышку, она ни как не поддавалась, и во рту появился неприятный привкус металла. Кое как, открыв бутылку, я стал пить прямо из горлышка, просить стакан у хозяев я как – то не решился. Выпив треть, я сорвал листок с цветка стоявшего на подоконнике и сжевал его. По вкусу это была герань. Дело в том, что включать свет в комнате я, почему то не стал и всё это проделывал в темноте. Потом я сел на кровать и стал тупо смотреть в окно, мне явно не хотелось здесь оставаться. Не знаю, сколько я просидел, потом сделал ещё один солидный глоток и вышел на крыльцо. Там стоял хозяин и курил.

– Вы извините меня, но я, наверное, пойду.

– Смотри, как хочешь. Дело твоё. Тётке то позвонить?

– Да и скажите, что я завтра им позвоню.

– Ну, бывай.

Он пожал мне руку, и я нырнул в темноту улицы. Первым делом я вытащил деньги, украденные у жены и сосчитал их, улов был неплохой. Даже очень. И теперь я уже точно знал к кому пойду. Совсем недалеко жил мой школьный друг Геннадич, уж он то никогда не откажется составить компанию, а напиться захотелось так, что аж зубы сводило. Да, нет, не то что бы меня расстроил разговор с хозяином квартиры, всё это я слышал уже не однократно. Просто, почему– то стало предельно ясно, что всем вокруг абсолютно до лампочки мои злоключения и треволнения. А собственно и это не стало для меня откровением. Дело спасения утопающего, дело рук самого утопающего.

Вот водчёнка не подвела, разливаясь по организму, она вселяла похуизм и уверенность. Я бодро шагал по освещённым улицам, здраво пологая, что здесь и сейчас повстречаться со своими врагами шанс был мизерный. Недалеко от дома приятеля стоял «ларёк», где я довольно таки конкретно затарился. Я взял два литра водки, бутылку конька, полдюжины пива, а, также зная, что друг живёт не богато – батон копчёной колбасы, упаковку импортного сыра и пару «сникерсов», в доме есть ребёнок. Пакетов у продавщицы не было и всё это я упаковал в картонную коробку, валявшуюся рядом с киоском. Вот так, обняв обеими руками свои дары, я и проделал остаток пути.

Геннадич тоже жил в частном доме, но там квартир было больше и поэтому надо было звонить в дверь определённое количество раз. Проделав весь путь я даже не удосужился поинтересоваться который час, время для меня в те дни словно исчезло. Я нажал звонок, присел на лавочку у входа и закурил. Вскоре открылась входная дверь, и вышел заспанный Геннадич.

– Андрюха, ты? – он щурился со света и не сразу меня разглядел.

– Принимай гостей, – бодро сказал я и недвусмысленно указал на коробку с провиантом.

– Блин! А ты знаешь сколько времени?! Мы спим уж давно, – Геннадич кивнул на окна дома и я только теперь заметил, что ни в одном из них света не было.

-Геннадич, выручай, мне ночевать негде. Домой нельзя, там пасут. Мне бы хотя бы до завтра.

Друг был в курсе моих проблем и поэтому не особо удивился, да и вид бутылок его явно заинтересовал.

– Ладно, заходи. Мать, слава богу, в деревню уехала, так что спать есть где.

Мы прошли в его комнаты, где вначале был маленький закуток, служивший его семье как бы столовой. Кухня была общая на все квартиры, так же как и туалет. На шум вышла заспанная жена Геннадича, кутаясь в халатик.

-Вы чего, друзья, сдурели. Время то двенадцатый час, – Она вообще то ко мне нормально относилась, иногда даже ссужала деньгами, хотя у самих всегда не хватало. Я бы даже должен был быть свидетелем на их свадьбе, но, к сожалению, в то время отдавал Родине воинский долг. В общем, побурчав немного она выставила нам рюмки, нарезала колбасы и хлеба, достала из холодильника солёные огурцы и грибочки. Но пить с нами отказалась, завтра надо было на дежурство, Татьяна, так её звали, работала медсестрой. Геннадичу тоже надо было на работу, но я всё – таки уговорил его выпить по чуть – чуть. Ну, не мог я оставаться сегодня один! Друг понял и согласился.

Нажрались мы крепко. Говорили о чём угодно, только не о моих проблемах. Я не начинал разговор, а Геннадич тактично не спрашивал. Уже часа в два ночи он буквально оттащил меня в комнату матери и уложил на кровать…

– Андрюха, вставай, полседьмого, мне на работу пора,– растолкал меня Геннадич, буквально через секунду как мне показалось. Убедившись, что я смог сесть он ушёл собираться. Голова у меня была как чугун, сушняк во рту и хотелось блевать. И тут проведя рукой по простыне, я понял, что обоссался. Со мной это всё чаще и чаще стало происходить, но что бы вот в чужих людях – первый раз. Не надо было вчера пить пиво. «Сука, нельзя, что бы Геннадич заметил, неудобняк страшный», – подумал я и стал быстро одеваться. Выйдя в предбаничек, где мы вчера пили я увидел налитую стопку водки и стакан пива.

– На, опохмелись. И извини, братан. Но тебе придётся уйти, хотя бы до вечера. Дочь одна останется, испугается ещё. Приходи к пяти часам, я как раз с работы приду. У нас бухла ещё немеренно осталось.

– А ты чего? Не выпьешь что ли? – с трудом подавляя рвотные позывы, спросил я.

– Не. У нас на проходной сейчас чуть ли не обнюхивают. Я лучше на работе спиртику выпрошу у мастера и похмелюсь потом.

– Геннадич я возьму коньяк с собой. Посижу где нибудь – отойду.

– Какой базар, это ж твоё!

И напялив куртку и сунув бутылку коньяка во внутренний карман, я выкатился на улицу. Слава богу, что разделся перед сном, а то бы сейчас в мокрых джинсах шарахался. Уж ты прости, братан Геннадич!

Хорошо, что октябрь стоял на удивление тёплый и даже рано утром было не так холодно. Выйдя со двора, я машинально побрёл в сторону парка, который располагался невдалеке. В славные студенческие времена мы там очень любили пить пиво, купленное предварительно в универсаме напротив. Брали мы всегда не меньше ящика, и пока наша весёлая компания, иногда и вместе с девчонками употребляла напиток и веселилась, вокруг нас собиралась группа мающихся бомжей в ожидании пустой тары. В данный момент я бы неплохо смотрелся как раз в группе этих опустившихся людей, если не по виду (мои злоключения последних месяцев отразились внешне на мне не очень), то по взгляду и по поведению точно. Загнанный вид был у меня и постоянное ожидание удара из –за угла.

Парк был пустынен в это ранее утро, даже собак ещё ни кто выгуливать не вышел. Но для меня это было хорошо, меня сейчас пугали люди, а не их отсутствие. Я брёл по аллеи, всё больше удаляясь в самую глушь парка. Посвистывали какие– то птицы, было сумрачно и звук от моих равномерных шагов по опавшей листве подчёркивал пустоту парка. Сумерки ещё не рассеялись. Так же сумеречно было у меня на душе, даже нет, подкатывала какая – то тёмная тоска и комок подступал к горлу. «Может поблевать – полегчает, – подумал я и, подойдя к дереву и опёршись на него, попытался вызвать рвоту. Вылетела выпитая с утра водка, но облегчения это не принесло. Я побрёл дальше и понял, что уже прошёл весь парк до конца. Здесь, ещё при советской власти был небольшой фонтанчик, сейчас от него осталась непонятная гипсовая скульптура посередине круглого бетонного и естественно пустого водоёма. Вокруг стояли поломанные лавочки, которые должны были по задумки автора прятаться под сенью деревьев. Но деревья были уже голые. Я сел на одну из уцелевших лавочек и стал зубами открывать бутылку с коньяком. Пить опять приходилось из горлышка, но меня это давно уже не смущало. Бомж и есть бомж!

Коньяк жгучей струёй понёсся по пищеводу. «Мудак, даже закусить ничего взять не догадался! Да и хуй с ним!». Я откинулся на спинку лавочки и посмотрел наверх. Буквально в каком– то метре от моей головы свисал массивный сук. Он был голым, листва давно уже слетела. Осень. И вот уже четыре месяца как я мечусь в алкогольном угаре, пытаясь найти выход из хреновейшей ситуации, куда меня загнали. Или я сам себя загнал, впрочем, какая на хуй теперь разница. Полная жопа – и выхода из неё нет. «А может повеситься на хрен. Чего я мучаю себя и людей? Мать с тёткой только жалко, а так и не всплакнет больше ни кто. Жена так только перекрестится». Перед глазами живенько нарисовалась картина, как я вишу на этом суку с вывалившимся языком и в обоссаных джинсах. «А верёвки то нет. Надо поискать». Я глотнул из бутылки, закурил сигарету и попытался встать со скамейки. Бессонная ночь и ударные дозы конька с утра дали о себе знать. Меня сильно качнуло вперёд и только удачно выставленная рука не позволила вонзиться головой в бетонное ограждение бассейна. Стало вдруг ужасно смешно. Я лежал и просто давился от смеха, если бы кто – нибудь случайно забрёл сюда в это время, то, наверное, поспешил бы на выход – уж очень дико звучал мой истерический хохот в тишине пустынного парка. Приступ смеха также быстро прекратился, как и начался, я встал и побрёл к дальнему углу парка, где высилась большая куча строительного мусора. По дороге снова закурил, та сигарета сломалась при падении, и табак моментально стал туманить мозги, но мне было уже всё по хую. Моток провода, толщиной с мизинец, валялся, как будто специально кем– то приготовленный. «Вот и славно. То, что надо». Я взял провод и побрёл обратно к скамейке. Заметно рассвело, но по– прежнему во всём парке не слышалось никаких звуков. «Отлично, отлично» – бормотал я и присел на лавочку. Сердце здорово колотилось, в голове пеленой стоял туман, руки дрожали и были противно потными. В бутылке оставалось почти половина конька. Я запрокинул голову и равномерными глотками стал допивать остатки.

– А я думала, что ты помер. Дай сигаретку – и она мило мне улыбнулась наполовину беззубым ртом.

Я ничего не ответил, порылся в кармане и достал смятую пачку. Дама присела рядом на скамейку, обдав меня запахом мочи и пота. Лежащий провод она скинула на землю, не обратив никакого внимания на петлю.

– Слышь, а у тебя выпить нет, а то поправиться бы надо. Я смотрю, ты уже принял с утра. Ну, что не угостишь? – и ловко прикурив от протянутой мной зажигалки, продолжила женщина.

– Нет, я всё уже выпил. Деньги есть…

– Ну, так дай, если не жалко. А хочешь отсосу за недорого. Я хорошо это делаю – и явно подражая виденному когда – то в кино, обвела языком опухшие губы. Выглядело это очень комично.

«Дожил, блядь, уже бомжихи свои услуги предлагают». Почему – то стало даже весело.

– Ненадо… На возьми – и я протянул ей смятую купюру.

– А сам то не хочешь вмазать? А то я сбегаю. Тут «шинок» рядом есть и водка там не дерьмо. Я «медицину» не уважаю, лучше хреновой водки, чем химию эту глотать. Может всё таки отсосать, я аккуратненько и у меня спереди и зубов то нет – и она осклабилась, демонстрируя свой рабочий рот.

Странно, но член в штанах предательски зашевелился. Мой дружок видать стряхнул с себя полугодовой сон после ручной тренировки. Но, нет, для секса с бомжихами я ещё не опустился. И это тот, кто два часа назад хотел повеситься на грязном проводе!

– Нет, говорю. Взяла деньги и вали отсюда!

– А жаль. Ты симпатичный мужичёк. Ну, если приспичит, найдёшь меня здесь. Я бесплатно обслужу.

Дама удалилась, и воздух сразу стал чище. Я встал со скамейки и закурил последнюю сигарету. Уже совсем рассвело. Я сплюнул на валявшейся провод и побрёл к выходу из парка. Напротив находился универсам и ему пора было открыться. Ужасно хотелось выпить.