Я люблю Голливуд

Глава шестая

Короткой прогулки из «Рузвельта» в «Голливуд» мне как раз хватило, чтобы убедить себя — инцидента с поглаживанием щеки попросту не было. А если и был, это случилось потому, что донжуан Джейкобс не в состоянии общаться с девушкой, не пытаясь по ходу дела залезть к ней под юбку. Моей гипотезе слегка противоречило то, что за весь день ничего подобного не было. Оглядываясь назад, могу сказать — Джеймс вообще оказался противоположностью тому, что я ожидала. Он не был надменным, не был грубым и, к вящей досаде выдающегося интервьюера Энджел Кларк, не горел желанием говорить о себе. Я была готова влюбиться в его прекрасное лицо и стиснув зубы терпеть звездное свинство и оказалась совершенно не подготовлена к тому, что он окажется настолько классным. Даже больше чем просто классным. Мне срочно требовалось выпить.

Стоя у перил бара на крыше отеля «Голливуд» с мохито в руке, я разглядывала большие белые буквы на зеленых холмах, казавшиеся ничуть не реальнее, чем в субботу. Если жизнь в Нью-Йорке напоминала участие в ожившем фильме, то приезд в Лос-Анджелес я бы сравнила с прогулкой по декорациям. Все здесь казалось немного искусственным, будто небо, холмы и надпись «Голливуд» могли отъехать в сторону, открыв более успешный город, если этот чем-то не по нраву. Перегнувшись через перила, я старательно вбирала в себя атмосферу Лос-Анджелеса… Нет, все по-прежнему какое-то ненастоящее.

— Эй, англичанка! Что поделывает Лопес?

— Привет, Джо! — улыбнулась я.

Бармен облокотился на перила — мышцы натягивали рукава тесной черной рубашки. Я как-то забыла, что у Джо такие мощные руки. Должно быть, сказалось смешивание коктейлей с утра до вечера, настоящий нон-стоп-тренажер для бицепсов.

— Меня целый день не было, я понятия не имею, где она.

— А, да. — Он прикрыл глаза ладонью от солнца как щитком. — Дженни говорила, что ты берешь интервью у Джеймса Джейкобса. Как продвигается?

Он погладил меня по щеке. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, и мне этого очень захотелось; как я могу быть такой подлой, ведь у меня прекрасный бойфренд, но он не звонит и не присылает сообщений, и как должно проходить интервью с кинозвездой, если не нормально?

— Да вроде ничего, — ответила я.

Джо фыркнул:

— Чмо этот Джейкобс. С удовольствием послушаю, какую лапшу он вешает тебе на уши.

— Все совсем не так, — слегка удивилась я. Я не могла похвастаться близким знакомством с Джо, но он не производил впечатление завистливого типа. — Он не такой, как ты думаешь, и очень отличается от образа, созданного гламурными журналами.

— Я не читаю подобную муру, — отрезал Джо, повернувшись к перилам спиной. — Я его видел и говорю тебе — он просто дерьмо.

— Как так? — поразилась я. — Где видел, когда? Что он сделал?

— Сразу чувствуется настоящий репортер, — засмеялся Джо. — Кто, где, что, почему, когда… Ты изменилась, англичанка.

— Не уверена, — сказала я, прижимая ледяной бокал ко лбу. — До сих пор не имею ни малейшего понятия о том, чем занимаюсь.

— А по-моему, ты отлично справляешься. — Джо уронил руку мне на плечи и легонько стиснул. — Ты здесь сколько — полгода? Появилась из ниоткуда — и уже интервьюируешь звездных придурков в Голливуде. И, надо прибавить, прекрасно выглядишь. Готов поспорить: Лопес уже сама не рада, что так удачно тебя переделала.

— Спасибо! — Я решила считать это полукомплиментом. — Но с какой стати Дженни ревновать? Она в любом случае фантастически хороша собой, — добавила я, мысленно поставив эти слова себе в заслугу перед Дженни, если она будет по-прежнему дуться.

— Да, Лопес всегда была с изюминкой, но общение с ней хорошо сказалось и на тебе. — Он сжал мне плечо. — А что у тебя с тем парнем из Бруклина? Вы все еще в ссоре?

— С Алексом?

Я удивилась, что Джо его помнит. Он переехал в Лос-Анджелес примерно через месяц после того, как мы с Алексом расстались в первый раз, и я ни разу о нем не упоминала.

— Да нет, мы снова вместе.

— Очень жаль.

Джо как-то слишком охотно принял игру в гляделки, пока я не отвела глаза, вновь уставившись на холмы. Да что сегодня со всеми происходит? Может, у меня на спине стикер с надписью «Доступна и одинока»? Или платье по-прежнему задрано до трусов?

— Расскажи, откуда ты знаешь Джейкобса? Он здесь останавливался? — спросила я.

Может, интервьюер из меня не очень, но зато я мастерица менять тему.

— Нет, я пару раз видел его в городе, — нахмурился Джо. — Очень высокомерный тип. Просто такой человек. Считает себя особенным, наверное.

— Как странно, — покачала я головой, не в силах поверить, что мы говорим об одном человеке. — Со мной он вел себя джентльменом.

— Может, с женщинами он другой, — пожал плечами Джо. — А этот его гомик, с которым он всюду ходит, — просто козел!

— Может, Блейк и нервный, — твердо сказала я, — но не понимаю, каким образом ориентация автоматически делает его козлом.

— О, только не надо! — Джо выставил ладони. — Против них у меня нет предубеждений — здесь же Голливуд, «голубых» больше половины. Блейк попросту не умеет общаться с людьми.

— А не хочешь вечером составить нам компанию?

Двух зайцев одним ударом: Дженни меня сразу простит, если я приведу Джо, а Джо убедится, что Джеймс не такой, как он о нем думает.

— Мы идем в «Тедди».

— С Джеймсом Джейкобсом?

— И Дженни, — добавила я. — Соглашайся, вряд ли Джеймс будет с нами больше пары минут. Он обещал нас только провести.

— Провести вас в «Тедди» и я мог, — фыркнул Джо.

— В общем, буду рада, если ты пойдешь. И Дженни тоже обрадуется, — сказала я, сжав его руку.

Джо помолчал, оглянувшись на бар, где стоял с утра до вечера, и снова повернулся ко мне:

— Во сколько?

Ворвавшись в мою комнату часов в восемь, Дженни пребывала в гораздо лучшем настроении, чем во время нашего последнего разговора, однако ни словом не проговорилась о том, где болталась почти сутки, отмахнувшись от моих расспросов неискренним: «Что делала? Да так, то да се». Я не настаивала. Проведя в душевой целую вечность, она вышла настоящей богиней, в ореоле роскошных кудрей, со светящейся, посмуглевшей после двух дней загорания кожей и с самой заразительной улыбкой, которую мне доводилось у нее видеть.

— Значит, Лос-Анджелес тебе по вкусу? — скорее утвердительно сказала я, когда мы толкались, отвоевывая место у зеркала, чтобы наложить макияж.

Меня не покидало ощущение, что Дженни должна накраситься не глядя в качестве форы мне: солнце покрыло ее сусальным золотом, тогда как я после посещения пляжа покрылась пятнами, а волосы стали жесткими и упорно не желали нормально лежать.

— Я и забыла, как здесь весело, — отозвалась Дженни. — Лос-Анджелес толкает на всякие безумства. Я в кои-то веки вспомнила, что значит быть… живой! Не слишком банально выразилась?

— Нет, я хорошо понимаю, что ты чувствуешь, — сказала я, обводя глаза угольно-черным карандашом «Мак», чтобы отвлечь внимание от непокорных прядей и лупящегося носа — мне ведь не много надо. — Я тоже всякий раз оживаю в Нью-Йорке. Может, тебе нужно было уехать подальше, встряхнуться…

— А теперь мне нужно кое-что еще. — Подруга подмигнула мне, накладывая четвертый слой туши. — Ты не можешь закрутить с Джеймсом Джейкобсом, но ведь протокол не запрещает мне устроить ему тест-драйв? Я сообщу тебе все подробности. Вот будет отличный материал для интервью!

— Дженни, — предостерегающе начала я, влезая в новое ярко-желтое мини-платье «Филипп Лим» в надежде, что солнечный цвет настроит меня на лос-анджелесский лад и поднимет настроение. Покамест поднялся только мой лимит по карте, но нельзя не признать — платье прелестное. — Это не самая лучшая идея, которая могла прийти тебе в голову. А как же Джо?

— А что — Джо? — переспросила. Дженни, натягивая свое, как я сразу узнала, счастливое платье от «Элис + Оливия», шелковое, красно-фиолетовое с золотом, с глубоким V-образным вырезом, заканчивавшимся ниже середины груди. Перекрещенные на спине лямки подчеркивали безупречную загорелую кожу и тонкую талию, а широкая юбка красиво облегала бедра при ходьбе. Господи, да она и вправду вышла на охоту! — Если я фатально не ошибаюсь, у Джо уже был шанс. Всегда нужно метить как можно выше, Энджи. Если ты сама не веришь, что достойна лучшего, кто в тебя поверит?

— Ну все, подъехала Опра Лопес! — поморщилась я, мазнув по губам прозрачным жидким блеском в надежде, что и так сойдет. — Я не меньше других всегда готова на разовый, ничего не значащий и, надеюсь, самый грязный секс, но неужели «лучшим» обязательно должен быть человек, у которого я беру интервью?

— Нет, — согласилась Дженни, взяв меня за плечи и придирчиво рассматривая мой макияж. — Если Джеймс знаком с Джейком Гилленхаалом, с удовольствием повышу ставку.

— Ничего не понадобится повышать, — негромко сказала я, принимая новый блеск для губ, протянутый подругой. — Джеймс намного красивее Джейка. И наверняка куда приятнее. И талантливее как актер.

— Хо-хо, кто-то втюрился. — Дженни указала на персиковый блеск. — А что думает Алекс о такой замене?

— Ну перестань, — покраснела я. Я так радовалась, что подруга снова со мной разговаривает, что даже не сочла нужным рассказывать о том, как Джеймс гладил меня по щеке. — Алекса я даже на кинозвезду не променяю. Нельзя же сравнивать любовь с увлечением!

— Погоди. Он что, признался тебе в любви? — Дженни даже перестала штукатуриться. — Когда? И почему я об этом только сейчас узнаю?

— Пока нет, — созналась я. — До сих пор молчит. Но это не важно. Я не променяю на него Алекса.

— Энджи, отчего бы тебе не набрать номер Алекса и не повторить ему это? — поинтересовалась подруга. — Чего ты ждешь? Мы же современные люди, можно же признаться первой!

— Терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить, как Опра, — буркнула я, влезая в мои верные «луботины».

Каким образом простая красная подошва способна превратить золотые босоножки с ремешками из «красивых туфелек» в явление под названием «потрать на нас месячную квартплату, и мы сделаем твой облик совершенным»? В «луботинах» я через многое прошла, включая перелом кое-чьей руки, и хотя босоножки всякий раз заставляют вспомнить не о самых лучших временах, ноги в них выглядят изумительно, поэтому я им заранее все прощаю.

— Значит, дело в том, что ты не хочешь признаваться первой? — не отставала Дженни.

Я знала, что она не успокоится, пока не получит ответ, а лжец из меня никудышный. Как говорится, мне и корову не обмануть.

— Да, — не выдержала я, присев на край кровати, чтобы застегнуть босоножки. — Я не хочу первой признаваться Алексу в любви, ясно?

— Более чем, — кивнула подруга, присаживаясь рядышком. — Но послушай, вот я уже знаю, что ты его любишь. И все знают. Эрин знает, Ванесса знает, даже Скотти из кафе, по-моему, догадывается. Стало быть, и Алекс в курсе.

— Он не Скотти, он Игорь, — вздохнула я. — Значит, ты считаешь, надо признаться первой?

— Нет, я только хочу сказать, что ты не умеешь скрывать свои чувства, Энджи, и, может, в этот раз ты от него этих слов дождешься. — Дженни расческой отвела волосы у меня с лица. — Не дави на него. Если любит, сам скажет.

— Если.

Мы уже много часов не говорили, и я начинала по-настоящему злиться, что Алекс не перезванивает.

— Ты мне не все сказала, детка? — заинтересовалась Дженни. — Если у вас что-то разладилось…

— Нет-нет. — Я глубоко вздохнула и встала. — Это уже я с ума схожу. Последние пару дней до него не дозвониться. Ладно, пошли, найдем тебе классного парня.

— А пошли. — Дженни буквально впрыгнула в свои босоножки. — И пусть не говорит, что его не предупреждали. Если я увижу, что ты хоть одну слезинку уронила из-за Бруклинца, буду гнать его пинками через весь Бруклинский мост.

— Прежде нужно вернуться в Нью-Йорк, — сказала я, взяв Дженни под руку и потянув ее из номера. — Я гляжу, ты здесь совсем освоилась.

— Посмотрим, что скажет твоя кинозвезда, — весело сказала Дженни. — В случае чего я всегда могу вернуться на его частном самолете.

Джо ждал, прислонившись к стойке ресепшена, в тесных черных джинсах и серой футболке, обтягивавшей его словно вторая кожа, с живописно растянутым глубоким V-образным вырезом. Парень явно серьезно отнесся к предстоящему соперничеству с Джеймсом Джейкобсом, пусть даже последний ни сном ни духом не знал, о грядущем соревновании. Выскочив из лифта, Дженни подбежала к Джо, повисла у него на локте и прижалась всеми своими соблазнительными изгибами. Мечты об особняках на Малибу и частных самолетах были забыты минимум на то время, пока мы шли к поджидавшей нас машине Джеймса.

Я не знала, радоваться или нет, но «хаммер» вновь сменился лимузином, к вящему удовольствию Дженни. Ничто не могло сравниться с выражением ее лица, когда подруга уселась между слегка, по-моему, испуганным Джеймсом и несколько, по-моему, воинственно настроенным Джо. Пятиминутную поездку до «Рузвельта» я просидела рядом с Блейком, старательно притворяясь, что никаких неловких моментов между Джеймсом и Джо в прошлом не было. Однако притворщица из меня тоже никудышная.

— Почему обязательно нужно хоть пять минут, да на машине ехать? — спросила я, когда все перезнакомились. — Это же не очень хорошо для окружающей среды.

— Хотите посмотреть, что будет, если я пойду пешком по Голливудскому бульвару в одиннадцать вечера? — спросил Джеймс, нажав кнопку и опуская тонированное стекло. — Привет, девчонки, — окликнул он стайку девушек, болтавшихся у «Гэпа».

— Бож-же мой, это же… — Стоявшая ближе всех к лимузину высокая брюнетка уронила стакан, широкой лужей разлив колу на тротуар.

Они чуть не головы в окошко засунули, пожирая Джеймса глазами. Честно говоря, на их месте я тоже не осталась бы равнодушной, даже не будь он мегазвездой: тесная черная рубашка обтягивала прекрасный рельефный пресс типа «я сошел к вам прямо с экрана», а свободные прямые джинсы не скрывали фантастических тренированных бедер. На заднице он, разумеется, сидел, но когда мы все усаживались и он подвинулся на сиденье лимузина, я оценила ее взглядом. Не то чтобы я таращилась на его ягодицы, не подумайте.

— Да, я Джеймс Джейкобе, — кивнул он и помахал рукой. — Хорошего вам вечера.

Все три девицы, побледнев, отвалили челюсти, и этой секунды Джеймсу как раз хватило поднять стекло. А затем раздался неистовый тройной женский визг — от такого лопаются стаканы и барабанные перепонки, — и пока мне не надоело смотреть назад, троица бежала за нашей машиной. Ну просто села нам на хвост.

— Не надоело играть, Джеймс? — вздохнул Блейк, когда лимузин медленно набрал скорость, оставив девиц позади. — Это же все попадет в ее чертов журнал. Оно тебе надо?

— И это происходит везде, где вы появляетесь? — не удержалась я, глядя на девушек, остановившихся посреди дороги, хватаясь друг за дружку, чтобы не упасть.

— Более или менее, — засмеялся Джеймс. — Вы разве не заметили сегодня?

— Только в ресторане, — призналась я, вспоминая день с утра. Вполне возможно, что при виде мегазвезды люди падали на тротуар и бились в экстазе, однако я была так сосредоточена на том, чтобы не влюбиться в Джеймса, что даже моя собственная мать могла рухнуть перед нами в счастливый обморок и я бы не обратила внимания. — Ничего себе… Кошмар какой-то!

— Ничего, можно научиться жить и с этим, — сказал Джеймс, улыбнувшись Дженни, которая молчала (впервые в жизни) всю дорогу, глядя на кинокумира с самой нелепой широченной улыбкой, когда-либо освещавшей ее лицо. Джо, напротив, сидел мрачнее тучи. Зря я его пригласила, наверное. — Ну что, пошли в клуб?

В «Тедди» действительно оказалось весело, если вообще не фантастически. Как и в целом в «Рузвельте», здесь царила атмосфера славного старого Голливуда. Проходя по темноватому бару мимо округлых столов в обрамлении бархата винного цвета и людей в одежде цвета красного дерева, я чувствовала себя Элизабет Тейлор. Если, конечно, Элизабет Тейлор тоже со стыдом считала себя вдвое толще любой из посетительниц и буквально силой удерживала подругу, готовую броситься на любого мужчину в клубе. С другой стороны, может, Элизабет Тейлор и не чуралась подобных занятий, почем я знаю.

— Иисусе, Энджи, я, наверное, умерла и попала в рай, — шепотом простонала Дженни, когда нас проводили к VIP-столику. — Именно сюда я и хотела.

— Только не рассчитывай, что я буду тусить с тобой на пару, — шепотом ответила я. — Мне кажется, в мое платье засунули одну из близняшек Олсен. Что же они все такие тощие? Кстати, по-моему, Джо нарывается на ссору с Джеймсом. Или с Блейком. Или с обоими.

Несмотря на попытки Джеймса заговорить, Джо хранил каменное молчание, отвечая только мне или Дженни. С Блейком они обменялись выразительными взглядами еще в лимузине, и в клубе все стало совсем серьезно.

— Джо, — приступила я к наскоро составленному плану разрядки атмосферы. — Ты здесь часто бываешь?

— Угу, — кивнул Джо, круговым движением взбалтывая остатки пива, которое сам купил себе в баре. — С париями из отеля. Я ведь, знаешь, иногда моделью подрабатываю. Пару недель назад работал в «Тропикане» — это бар здесь на крыше.

Присев между мной и Дженни, Джо обнял нас за плечи. Его движение могло показаться небрежным, но ощутимо цепкая хватка подсказывала, что это отнюдь не так.

Дженни машинально взяла его за руку и переплела пальцы со своими, не отрывая взгляда от Джеймса. Я упорно смотрела в глаза собственному отражению в зеркале бара — и некоей особе, очень похожей на Кристен Стюарт… О, да это же сама Кристен Стюарт!

— А о сцене вы никогда не думали? — спросил Джеймс, щедро наливая себе водки, бутылку которой как раз принесли на наш стол.

— Еще чего, — буркнул Джо, отводя взгляд. — Подиум — одно дело, но зарабатывать на жизнь, выставляя задницу в колготках? И не подумаю.

— Эй, я попрошу, — резко обернулся Блейк.

Джеймс только рассмеялся, словно его не трогало дурацкое высокомерие Джо.

— Да, это одна из опасностей фильмов о супергероях. Но знаешь, колготки — неожиданно удобная штука. К ним привыкаешь.

— Правда? К колготкам? — восхитилась Дженни, бросив руку Джо и игриво пощупав колено Джеймса. — Вы и сейчас в них?

— Чего? — Джо прищурился, когда Дженни засмеялась своим самым волнующим смехом, — Да всем известно, что актеры просто психанутые эгоисты, которые рано или поздно заканчивают в наркологических лечебницах!

— Ты решил побороться с Дженни за звание новой Опры или что? — через силу пошутила я, но атмосфера, ощутимо накалилась, а я решительно не гожусь для конфронтации.

— Я решил прогуляться. — Джо выровнял дыхание и совершенно хозяйским жестом уронил руку мне на плечи. — Пойдешь со мной, англичанка?

Джеймс посмотрел на меня, но я не поняла, что читалось в его темно-синих глазах. Я открыла рот, чтобы вежливо уклониться от приглашения, но Блейк меня опередил.

— Возможно, так будет лучше, — вызывающе бросил он Джо, отпив глоток прямо из водочной бутылки. — Пожалуй, вам обоим пора валить отсюда.

— И мне? — подскочила я от неожиданности. — Что я такого сделала?

— Привела с собой этого козла, — огрызнулся Блейк. — По-моему, интервью закончено. Джеймс, мы уходим.

— Ну и отлично. Очисти помещение, гомосек, — сказал Джо в свою пивную бутылку.

— Как ты меня назвал? — вскочил Блейк.

Через долю секунды на ногах оказался Джо, а потом и Джеймс.

— Эй, парни, хватит, — сказал он, втиснувшись между ними. — Все, разошлись.

— Ничего, это все фигня.

Джо рывком прошел между Блейком и Джеймсом, походя сбив сидевшую на краешке стула Дженни, которая упала прямо на меня. Вес мамзель Лопес не причинил мне никакого вреда, но вот водка с содовой, которой она облила мне платье, была абсолютно лишней.

— Черт! — Я вскочила на ноги, чтобы отряхнуться, и крепко приложилась о мегазвезду, попав прямо между разведенными руками — мирил тут всяких, понимаешь.

— Нам надо уходить отсюда, — сказал Блейк, потянув актера за плечо.

Мгновение я стояла неподвижно, буквально прилипнув к груди Джеймса, так что водка с моего платья пропитывала его рубашку, а я ощущала тепло его тела. Затем он подхватил меня на руки как пушинку, словно я весила вполовину меньше любой из Олсен, а не втрое больше, и через мгновение я поняла, что мы движемся к выходу.

— Энджи! — заорала Дженни, перекрывая музыку, все еще полулежа на полу возле разоренного стола. — Подожди!

— Там Дженни! — запротестовала я, не отрывая взгляд от вьющихся темных прядей, предпочитая это зрелище всем взглядам и перешептываниям вокруг. И тут — о Господи! — сверкнула фотовспышка.

— Блейк, вернись за ней, — бросил Джеймс, быстро заходя в лифт. От возмущения Блейк обратился в соляной столп. — Теперь я припоминаю, почему завязал ходить по клубам.

Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне было очень неудобно перед подругой, которая к тому же наверняка ушиблась, с другой — я знала, что в тот момент, когда Джеймсу надоест меня держать, интервью, работа, виза и в какой-то мере моя жизнь закончатся. Мне предстояло попытаться как-то вернуть этот экспресс на рельсы, иначе Дженни не с кем будет делить квартиру и не на кого спускать всех собак.

— Джеймс, я хочу самым нижайшим образом извиниться, — выдохнула я, когда мы прыгнули в лимузин и рванули по Голливудскому бульвару. — Я сейчас вернусь в гостиницу и…

— Это вряд ли получится, — тихо перебил он. — Посмотрите назад.

Извернувшись под ремнем безопасности, я поглядела в заднее стекло, боясь, как бы у меня не закружилась голова от скорости, с которой мы неслись. Не знаю, что я ожидала увидеть, но только не море ослепительных фар и профессиональных, очень сильных фотовспышек. Признаться, я до сих пор путалась, по какой стороне здесь полагается ездить, но машины наших преследователей заполняли всю ширину дороги. Автомобильные сигналы, скрежет и даже вопли были на редкость громкими и действовали на нервы. Прогулка по нашему нью-йоркскому кварталу сразу показалась мне сущим выпуском «Христианских гимнов».

— Что случилось? — спросила я, обмерев от испуга и чувствуя сильную тошноту.

— Папарацци, — вздохнул Джеймс. — Мои милые друзья папарацци.

— Откуда они узнали, где вы?

— Кто их знает. Может, нас кто-нибудь подслушал сегодня днем и слил им. Может, они просто ждали у «Тедди» — а вдруг кто-нибудь появится. Может, кто-нибудь им позвонил, когда мы приехали.

— Но мы пробыли там всего полчаса!

В это невозможно было поверить, но, как ни быстро мы летели, они не только не отстали, но приблизились и настоящим роем облепили машину.

— Отодвиньтесь от окна. — Джеймс оттащил меня в середину лимузина, на пол между сиденьями. — Есть достаточно яркие вспышки, чтобы фотографировать даже через тонированное стекло.

— Bay, какой гламур! — сказала я, пытаясь подоткнуть платье как-нибудь так, чтобы не все трусы показались из-под подола.

— Да, вот она, жизнь кинозвезд в стиле рок-н-ролл. — Джеймс придержал меня, когда мы резко свернули за угол. — Но вы-то, конечно, знаете рок-н-ролл и покруче?

— Я?

Я заерзала на полу машины, стараясь не очень прижиматься к его широкой, теплой и все еще влажной груди.

— Ну, ваш бойфренд, рок-звезда… Алан?

Ах вот он о чем…

— Алекс. Его зовут Алекс. Но он не типичная рок-звезда. Между ним и Боно большая разница. — Я пошарила рукой по полу вокруг себя, ища сумку. — Который час?

— Еще двенадцати нет. А что случилось?

— Просто спросила.

Я достала сотовый. Здесь двенадцать, в Нью-Йорке три. И пропущенный звонок от Алекса. Всего один, двадцать минут назад. И никакого эсэмэс.

— Блин!

Едва я хотела нажать перенабор, как Джеймс выхватил у меня сотовый.

— Если вы выбросите его в окно, я не знаю, что сделаю!

— Извините, — сказал он, выключая телефон. — Они перехватят разговор.

— Что?!

Ну, это уже ни в какие рамки! Джеймс медленно кивнул:

— Они могут прослушать сотовый, если находятся близко от звонящего. Я точно не знаю как.

— Как вы вообще кому-нибудь звоните? — спросила я.

— А я не звоню. Живу как в девяносто пятом году. — Он пожал плечами. — Если срочно кто-то нужен, к нему едет Блейк.

— Значит, вы не можете послать сообщение приятелю, чтобы узнать, какой джем к оладьям ему заказать?

— Я не могу выйти и купить оладий. Вообще не могу есть оладьи, кстати.

— И не можете вызвать такси, если напились?

— Вообще-то у меня водитель…

— А вдруг вам нужно увеличить лимит по кредитной карте, чтобы купить что-нибудь потрясающее?

— Ну, эта проблема пока не давит. Разве что мне заблажит приобрести «бентли».

— Да, на вашем месте я, пожалуй, согласилась бы обходиться без мобильного телефона, — сказала я, как-то сразу утратив сострадание.

Джеймс кивнул:

— Но если бы я был не я, нам не пришлось бы сейчас удирать из ночного клуба и отрываться от папарацци. И вы не сидели бы на полу машины в ущерб вашему чудесному платью, лишенная возможности позвонить бой-френду.

— Но если бы вы были не вы, меня вообще не было бы в Лос-Анджелесе, я бы с вами не встретилась и вообще не надела бы это чудесное платье в марте.

Я кое-как вскарабкалась на сиденье, когда лимузин, попетляв среди каких-то невидимых углов, сбросил скорость и остановился. Гам от своры папарацци становился тише и тише, и вскоре уже ничего нельзя было расслышать, кроме пощелкивания остывающего мотора. Тогда мы выбрались из лимузина.

Джеймс одернул на мне платье и провел руками по бокам, приглаживая измятую юбку. Я судорожно вздохнула, когда он коснулся моих обнаженных рук.

— Восхитительное платье, я уже говорил? — спросил он, возвышаясь надо мной как башня.

Все-таки он очень высокий. Я ни разу не замечала, какой он высокий парень.

— «Филипп Лим», по-моему?

— Порой вы меня совершенно сбиваете с толку, — сказала я, чуть не свернув шею в попытке поглядеть ему в лицо. — Не будь мы в Голливуде, я бы решила, что вы гей. И это разбило бы Дженни сердце.

— Хорошо, что сказали, — отозвался он, бренча ключами в кармане джинсов. Я не ошиблась, задница у него что надо. — Нам надо было сразу остаться здесь. Знаете, как люди говорят, — беспорядки и беременность лучше переживать в собственном шато [7].

Беременность?! Кого это он тут собрался…

— Я-а лучше вернусь к себе в гостиницу, — поперхнулась я. — Уже поздно, а завтра мне кое с кем интервью проводить.

— Я слышал, что он психанутый эгоист, отклячивающий задницу в колготках, — успокаивающе сказал Джеймс, открывая дверь в бунгало. — Так что беспокоиться не о чем. Кроме того, я могу заказать срочную чистку платья — будет готово через двадцать минут — и отправить вас на машине, когда папарацци надоест караулить. Ну заходите же, я страшно хочу чашку чаю.

Мне оставалось только пожать плечами в отсутствие аргументов против хорошо продуманного плана.

— Можно, я отсюда позвоню? — спросила я, змеей вылезая из влажного желтого платьица. Полки ванной пестрели продукцией «Клиник», «Энтони Логистике», «Питер Томас Рот». Пиар-отделы присылают, поняла я. И все же мужчины, у которых увлажняющих средств больше, чем у меня, как-то настораживают.

— По обычному — пожалуйста, но сотовый останется у меня в заложниках, пока вы здесь.

Джеймс стукнул в дверь один раз и вошел, дав мне время лишь схватить один из халатов, висевших на двери, и прикрыться — но не надеть.

— Красивые трусики. Келвин Кляйн?

— Э-э… да, — кивнула я, пытаясь натянуть халат, не обнажив ни дюйма плоти или белых кружевец, — задача нелегкая и в лучшие времена и тем более сложная, когда вы а) до смешного неуклюжи и б) в ванной комнате до смешного красивого актера. До смешного красивого актера, который только что снял влажную рубашку. О-о, повторите на бис!..

— Не говорите своему модельному приятелю, но я участвовал в прошлогодней рекламной кампании Кляйна. — Джеймс приподнял халат за воротник, теоретически чтобы помочь мне его надеть, но на практике лишь помог мне окончательно запутаться в акрах джерси. — По-моему, эти трусики рекламировала Эва.

Замечательно. Кто из нас не мечтает сравниться с Эвой Мендес в неглиже?

— Я еще раз хочу искренне извиниться, — снова завела я. — Клянусь, не знаю, какая муха его укусила. Какой-то…

Боже, Дженни меня убьет!

— Я уверен, с ней все будет в порядке. — Резким движением головы Джеймс откинул волосы назад. Неужели у него с самого начала были такие высокие скулы? Что еще скрывают эти темные кудри? — И пожалуйста, не надо извиняться за этого болвана. Я только удивлен, что вы с ним дружите. Вы хоть понимаете, что он по уши в вас влюблен? Кстати, сто лет никого не называл болваном. Вы разбудили во мне англичанина.

— Спасибо.

Я пробралась мимо него из ванной, очень быстро прошла через спальню, бросив взгляд на измятые простыни, и уселась в гостиной. В кресле. На одного. Нельзя ли, чтобы он снова надел рубашку? Я же живой человек, елки-палки!

— Что вы, я его не интересую. Я его вообще едва знаю, мы даже не друзья. Они с Дженни работали в Нью-Йорке в одном отеле, вот и все.

— Так это они друзья?

— Вроде того, — поморщилась я.

Вряд ли теперь у Дженни осталась возможность испытать прочность их «дружбы», и мне за это от нее достанется.

— Понимаю. Взаимовыгодная дружба.

Не успела я объяснить, как в дверь постучали. Джеймс открыл на стук и обменял мое платье на поднос с напитками.

— Спасибо, — сказал он кому-то, прежде чем я успела что-либо разглядеть. — Чаю?

— Да, благодарю вас, — со вздохом отозвалась я, почувствовав наконец, как устала. — Я сейчас просто убить готова ради чашки чаю.

— Тогда даже не сообщайте, на что пойдете ради «Хобнобс», — пошутил Джеймс, помахав пачкой бисквитов. — Это действительно лучший отель в мире.

— Не скажите этого в присутствии Дженни, — засмеялась я, ухватив целую пригоршню мягкой крошащейся бисквитной благодати. — Она влюблена в «Юнион». Хотя, похоже, любовь проходит: что-то она давно ничего оттуда не таскает.

— Стало быть, у нас двадцать минут, — сказал Джеймс, обхватив дымящуюся кружку. — Чем бы вы хотели заняться?

Чем бы я хотела заняться? Хороший вопрос. Умом я понимала, что нужно позвонить Дженни, убедиться, что с ней все в порядке и что она по-прежнему со мной разговаривает. Сердцем я рвалась позвонить Алексу, узнать, как прошло выступление, услышать его мягкий сонный голос. Но другая, чуть менее поэтическая часть меня сгорала от желания встать, вынуть чашку из рук Джеймса и устроить ему хороший тест-драйв: провести пальчиком по рельефным мышцам живота, по четко очерченной груди и не отрываясь подняться к полной нижней губе. Надавить на нее, чтобы посмотреть, такая ли она плотная и мягкая, как кажется, и нежно покусывать ее некоторое время. А затем…

— Какое у вас странное выражение лица, — прервал мои фантазии Джеймс. — О чем вы думаете?

«О том, чтобы повалить тебя на диван и делать всевозможные грязные штучки».

— Да так, ни о чем конкретно.

— Я кое-что хотел вам сказать, — начал он. — О сегодняшнем дне, в закусочной с бургерами.

Нет, с покусыванием губы лучше не затягивать. Ограничусь кратким петтингом.

— Ну что вы, не стоит.

— Нет, стоит. Извините, я просто заигрался. Застрял в образе. Я столько времени говорю всякую муру, написанную другими, что начинаю импровизировать даже без сценария. — Он положил руку на подлокотник моего кресла. Как приятно пахнет от этого парня! — Наверное, поэтому Блейк так выходит из себя. Я наживаю массу проблем из-за фотографий…

— Каких фотографий?

— Моих. Ну то есть, будь я на них один, проблем бы не возникало.

— А-а.

— Это просто снимки, Энджел, — сказал он, глядя на меня сверху вниз.

— Вы не обязаны ничего объяснять, — сказала я, глядя прямо перед собой и пытаясь подавить ревность.

— Но как же, вы же репортер, — поддразнил он. — Ладно, это я так. Хотя мне очень интересно, на что будет похож отчет об этом интервью.

— Интервью? — Я закрыла лицо руками. — Я все испортила, да? Меня уволят, а потом депортируют. И мне негде будет жить. А потом еще кто-нибудь расскажет обо всем моей матери…

— О чем вы говорите? — Джеймс отвел мои руки вниз. Его ладони были теплыми от чашки с чаем. — С какой стати вас должны уволить?

— Потому что Блейк отменил интервью.

Я посмотрела на Джеймса как на дурака. Очень красивого, но дурака.

И встретила точно такой же взгляд.

— Блейк не может отменить интервью.

— Как — не может? — смешалась я. — Я думала, он же менеджер…

— Ну, не он интервью назначил.

— Не он?

— Нет, Энджел. Интервью назначил я.

— Так, меня, конечно, и в лучшие времена гением не назовешь, но я не понимаю…

— Интервью с вами было моей идеей, — сказал Джеймс, явно очень довольный собой. — Я не идиот и понимаю, что должны думать люди при виде снимков в Интернете и, хм, о чем думают женщины, с которыми я так или иначе пересекаюсь. Поэтому я почитал женские журналы, выбрал нескольких авторов и таким образом вышел па вас.

— Вы просили прислать именно меня? — Я ничего не понимала. Впрочем, как обычно. — Об этом действительно просили вы?

— Да, я просил прислать именно вас, — кивнул он. — Мне очень понравились ваши статьи. Но после того как я выбрал журнал, остальное устраивал, как обычно, Блейк, иначе все вместе выглядело бы странно. Актеры обычно не организуют свои интервью. Признаюсь, Блейк сомневался, правильный ли выбор я сделал, но буду очень вам признателен, если вы хотя бы попытаетесь доказать, что он не прав.

— Значит, интервью не отменяется?

— Ну, вчера вас на меня стошнило, сегодня вы втянули меня и моего ассистента в драку — мне не терпится увидеть, что у вас припасено на завтра. — Он посмотрел в окно. — Я вызову вам машину, уже можно выходить.

Сидя в кресле, я тупо смотрела на мускулистую спину направившегося к дверям кинокумира. Джеймс Джейкобс меня выбрал. Интервью не отменяется. Мне не придется покидать страну. Значит, мы с Алексом не расстанемся из-за моего вынужденного отъезда в Англию. А это просто замечательно.

Правда, Алекс был так занят, путаясь со своими фанатками, что не нашел трех минут оставить мне сообщение на автоответчике. Индикатор зарядки аккумулятора молчащего сотового мигал в углу сумки. Алекс явно не горел желанием позвонить и признаться в любви. Как так получается, что он даже не сказал: «Не могу без тебя жить», — тогда как мировая супер… нет, мегазвезда лично выбрал меня из всех журналистов на свете, чтобы дать мне интервью? Я уже второй раз в его бунгало. И второй раз без одежды. Это явно знак свыше… Стук в дверь отвлек меня от посторонних мыслей.

— Это, наверное, ваше платье, — сказал Джеймс из соседней комнаты. — Машина будет через пять минут.

Завернувшись в халат и стараясь не наступить на подол, я открыла дверь. За дверью оказалось мое платье, девственно чистое, в прозрачном блестящем пластике. Срочная химчистка в корне изменила мою жизнь.

— Спасибо, — сказала я, принимая вешалку.

— Вам спасибо, — со значением отозвался голос из-за огромного фотообъектива.

— Что такое? — Я попятилась назад, выставив платье перед собой, словно пытаясь прикрыться им от рапидных вспышек.

— Энджел! — заорал Джеймс, в два прыжка одолев гостиную. — Закройте дверь, отойдите от двери!

Я захлопнула дверь, попав прямо по камере. Послышался глухой удар, тихое «б…» и звук быстро удаляющихся шагов. Ошеломленная случившимся, я посмотрела на Джеймса, но он уже кричал в телефон что-то несвязное. За неимением лучшего я поплелась в ванную и переоделась, предварительно взглянув на себя в зеркало. Все нормально — ни трусов, ни лямки лифчика не видно. Безупречно. Для меня. А если он охотился за выражением лица удивленной оленихи в свете мощных фар, то это у меня на редкость хорошо получилось.

— О'кей, — сказала я, прицокав обратно в гостиную и взяв сумку. — Пожалуй, я пойду. Хватит на сегодня бардака по моей вине.

— Вам нельзя сейчас выходить! — Джеймс посмотрел на меня как на идиотку. Да, с Дженни они бы спелись лучше некуда. — Я позвонил охране, но они его еще не поймали. Нельзя никуда выходить, пока та фотокамера не будет у них.

Мне стало смешно, но что-то подсказывало, что мое веселье сейчас поддержки не найдет.

— Серьезно? Джеймс, да что страшного они сфотографировали? Как я забираю платье из химчистки?

— Ну да, ну да, — протянул актер. — И как вы стоите на пороге моего бунгало в час ночи в халате. Как к этому отнесется ваш бойфренд? А редактор? А ваша мама?

— Мама как раз придет в восторг, — сказала я, все же ощутив легкий холодок под ложечкой. — Ладно, я поняла. Но я не могу здесь оставаться. Мне нужно увидеть Дженни, вернуться в свой номер. Неужели никак нельзя выйти отсюда без того, чтобы эти твари меня не засняли?

Все шесть с чем-то футов Джеймса Джейкобса стеной стояли между мной и дверью и сверлили меня сверху взглядом такой интенсивности, какую я обычно приберегаю для людей, стоящих между мной и последним шоколадным кексом в «Старбаксе».

— Вы в самом деле хотите уйти?

Нет-нет-нет-нет-нет-нет!

— Да.

Ух ты, а я и не подозревала в себе такую силу воли!

— Тогда я позвоню, чтобы машина подъехала к задней двери бунгало, — сказал Джеймс, как-то сникнув и даже ссутулившись. — Есть же у них какие-нибудь тачки, не привлекающие внимания. Телефон я оставил в спальне.

Я спохватилась, что не дышу с той секунды, как подтвердила свое желание уйти, и что молния сумки врезалась мне в руку — так сильно я ее сжимала. Это ужасно. Как я могла позволить себе нескромные фантазии о Джеймсе, когда Алекс дома в Нью-Йорке так и ждет моего звонка!.. Наверное. Да нет, он просто не горит желанием мне звонить. Или признаваться мне в любви. Или даже лететь со мной в Лос-Анджелес. Напротив, Джеймс по той или иной причине очень не хочет меня отпускать. Девяносто девять девушек из ста в такой ситуации остались бы в бунгало, начхав на бойфренда. Может, если я быстро переговорю с Алексом, мне будет легче?

Я расслабила мертвую хватку и вынула из сумки мобильный. Да, в Нью-Йорке четыре утра, но Алекс же не откажется сказать мне пару фраз. И горе ему, если откажется.

— Алло!

— Алекс, это я, — выдохнула я. — Извини, не ожидала, что ты снимешь трубку. У меня тут страшно напряженная ночь, и…

— Энджел!

— Да?

— Сейчас четыре утра!

— Я знаю.

— И чего ты хочешь?

Я закусила губу.

— Хочу просто поговорить с тобой. Сказать, что я соскучилась.

— Ты что, пьяная?

— Нет, — нахмурилась я. — Просто тяжелый вечер. Кошмар какой-то. Мы были в клубе, Джеймс ввязался в драку, нас преследовали папарацци и…

— Слушай, Энджел, я сплю. Позвони мне завтра, ладно? — шумно вздохнул Алекс.

Я постаралась не обидеться. Он имел все основания быть бесцеремонным, но я надеялась, что мой спонтанный звонок придется ему по сердцу и покажется трогательным. Ну, если сам Алекс сто раз заявлялся ко мне в любое время дня и ночи, должен же он счесть романтичным звонок в четыре утра с признанием, что я соскучилась!

— Ну ладно, спи, — пробормотала я в телефон. — Я хотела сказать… Подумала — вот позвоню и скажу… Что я тебя люблю.

— Что?

Он вдруг проснулся.

— Завтра позвоню. Спи дальше. Пока.

Я нажала «отбой», кинула телефон в сумку, словно он обжигал мне руку, и испуганно зажала себе рот. Как это у меня вырвалось?

— Вы что-то сказали? — спросил Джеймс, появляясь рядом.

Не успела я ответить, как гостиничный телефон зазвонил и смолк после первого же сигнала.

— Это ваша машина, — сказал Джеймс, взяв меня за руку и ведя к задней двери бунгало. — Значит, до завтра, да? Или вы хотите прийти посмотреть, как мне будут подбирать грим?

Я пожала плечами — все знают, что мне всегда нравилась мужская подводка для глаз. Неужели я сказала Алексу, что люблю его?

— Значит, я заеду за вами в среду утром. В одиннадцать нормально?

— Прекрасно, — сказала я, нехотя преодолевая пару метров между задней дверью бунгало и задней дверцей поджидавшей машины.

— Ни о чем не переживайте, — сказал Джеймс. — Понедельник — день тяжелый. Вам нужно поспать.

Он нагнулся, через окно мягко и тепло поцеловал меня в щеку и ударил ладонью по крыше машины.

Если у него все понедельники такие тяжелые, сонно подумала я, когда мы выехали с территории отеля на бульвар Сансет, мне понадобится не просто поспать, а как следует выспаться, чтобы продержаться целую неделю.