Я — ваш король

Глава десятая

Снова потянулись дни нелёгкой королевской жизни. Эллина теперь проводила со мной очень много времени, причём не только во дворце. Я много выезжал и имел привычку везде таскать её с собой. Стена недоверия между нами, которую я так успешно повредил в первый же вечер, постепенно распадалась. Мы уже непринуждённо общались на ты, а она именовала меня наедине уже не Ваше Величество, а просто Айкон.

Наши невинные ласки становились всё менее невинными, но её отца это не смущало, хотя он, скорее всего, обо всём знал. Наверное, даже рад был, что его дочь сильнее привяжет меня к себе. Того и гляди, падла старая травить меня передумает.

Мы часами гуляли в дворцовом парке, который представлял собой едва ли не гектар ухоженного леса, обнесённый стеной. Дуэнью с нами никто не посылал, но с этой задачей превосходно справлялась охрана, что следовала за нами неотрывно, четыре, пять или шесть железных истуканов с обнажёнными мечами, у них даже ножен не было, мечи всё время держали в руках, чтобы в момент отразить нападение на короля, ну, или сделать что-то другое, если понадобится. Когда я занимался государственными делами, она находилась неподалёку и могла наблюдать за мной и слышать всё, что я говорил. Присутствовала она и при уроках фехтования, которые я проводил с командором Швейгертом и капитаном Винсентом (старые вояки при этом даже старались меньше сквернословить). А вот на занятия борьбой я её не брал, во-первых, несколько потных полуголых мужиков — не самое эстетичное зрелище для юной девушки, а во-вторых, не стоит ей видеть, как Моё Величество возят мордой по ковру.

Впрочем, меня всё реже возили по ковру. Учитель был мной доволен, всё чаще я укладывал его ассистентов на лопатки. Только он сам и мог ещё мне противостоять. Борьба была чисто силовая, вроде греко-римской, а потому развивала в человеке силу куда лучше тренажёрного зала. Тело моё окрепло, а благодаря хорошей наследственности я и вовсе постепенно превращался в богатыря.

Были успехи и в фехтовании, руки уже до автоматизма отточили все фехтовальные комбинации с любым оружием, будь то меч, двуручный меч или алебарда. Швейгерт знал кучу всевозможных «подлых» приёмов, которые выглядели некрасиво, но в бою обеспечивали быструю победу. Толчок плечом, удар ногой в пах или в колено, всё это недопустимо между аристократами, но, с моей точки зрения, если непременно нужна победа, неважно, как она достигнута. Мой принесённый из двадцать первого века цинизм здесь был только в помощь.

А сегодня мой кортеж выезжал далеко за город, мы собирались присутствовать на учениях артиллеристов, каковые будут и испытаниями новых орудий. Пушки, что прибыли вместе с подразделением мушкетёров, были испытаны, из них стреляли минимум один раз, только после этого орудие считалось годным к продаже. А теперь к ним добавились ещё и орудия собственного производства. Их сделали всего десять, итого, артиллерийский парк королевства Апродия составлял шестнадцать орудий, выглядевших вполне прилично и имевших условно одинаковый калибр. Учитывая время и место, это было уже немало, вполне достаточно, чтобы принудить к подчинению среднестатистического феодала, закрывшегося у себя в замке.

Проблема была иного свойства. Требовались люди, умеющие из них стрелять. У меня имелся только один специалист, который умел заряжать и наводить пушки, он обучил этому ещё несколько десятков, но этого было мало. В идеале, нужен был математик, который рассчитает траекторию выстрела. Такового, по своим каналам, нашёл Альрик. Это был седобородый дедушка, который сейчас стоял неподалёку от орудий и что-то писал в толстой тетради.

Орудия стояли в ряд, каждое имело свой номер, каждое было выставлено на свой угол возвышения. Перед нами было обширное поле в несколько километров шириной, на нём заранее были проведены (наверное, плугом) борозды, обозначающие расстояние. После первых выстрелов можно будет направиться туда и замерить дальнобойность, а старый счетовод вычислит, как следует стрелять в будущем.

Но это будет чуть позже, когда на поле явится сам король, то есть, я, запретивший без меня даже заряжать пушки. Пока же наш кортеж двигался в сторону полигона, а я сидел внутри, вместе со своей будущей женой (условно). Мы целовались взасос, а мои руки вовсю лапали тонкое тело девушки. Она не возражала, даже наоборот, всеми силами выражала готовность пойти дальше. Её причёска сбилась, кровь прилила к лицу, дышала она прерывисто и возбуждённо. К сожалению, добраться до сокровенного мешало пышное платье, а разобраться с ним было некогда, поездка заняла не более пятнадцати минут.

Когда экипаж остановился, нам пришлось оторваться друг от друга, приводя в порядок одежду.

— Айкон, что ты со мной делаешь? — с безумными глазами спросила она, пытаясь заправить неразвитую девичью грудь обратно в декольте. — Я ведь не могу тебе отказать.

— И не нужно, — я подмигнул ей и, надев на голову корону, выскочил из экипажа, отталкивая слугу, что намеревался подать мне руку. Свою невесту я тоже снял кареты сам, после чего мы направились в сторону огневого рубежа.

Здесь уже стояли несколько встречающих. Был тут командор Швейгерт, Альрик, который при моём появлении отложил весы, на которых взвешивал порции пороха, старый математик, чьего имени я не помнил, а позади них столпилась вся артиллерийская прислуга и полсотни мушкетёров, которые выполняли функции охраны полигона.

Ваше Величество, — командор выступил немного вперёд и склонил голову в шлеме. — Орудия готовы, осталось только зарядить и начать стрельбу.

— Отлично, командор, — похвалил я. — Приступайте к заряжанию, я с удовольствием на это посмотрю. Стрелять будете ядрами?

— Ядрами, — согласно проговорил математик, — сначала каменными, потом стальными, ещё несколько выстрелов сделаем железной картечью. Попробуем сделать это и с разными зарядами пороха. Я всё запишу и сделаю расчёты.

— Приступайте, — согласно кивнул я, всем видом демонстрируя, что весьма ими доволен.

Тот самый единственный артиллерист, который поневоле стал инструктором и даже получал за это тройное жалованье, начал выкрикивать команды. Прислуга быстро забегала вокруг пушек, одни засыпали в стволы порох, используя мерные черпаки, другие подносили ядра, третьи готовили фитиль.

— Что они делают? — шёпотом спросила Эллина. — И для чего нужны эти штуки на колёсах?

— Это оружие, — сказал я. — Довольно хорошее, нужное при осадах крепостей. Сейчас всё больше применяют катапульты и прочее метательное оружие, а мне нравятся пушки, хотя многие их не любят за грохот и вонючий дым.

— Они создают грохот?

— Разумеется, видишь эти тёмные комочки, что солдат засыпал внутрь, это порох, он быстро сгорает и даёт большое количество дыма, а дым вытолкнет ядро, которое ударит в крепостную стену. Стрельба из этих орудий — не самое приятное зрелище, нам придётся отойти подальше, но, думаю, случись война, они здорово нам пригодятся.

Тут я повернулся к главному артиллеристу и спросил:

— Я тут подумал, что заряжание можно сделать ещё быстрее, если иметь заранее отмеренные заряды пороха в бумажных пакетах. Можно не насыпать порох, а просто забивать в ствол пакет, или два пакета, если нужно стрелять далеко. Вставить пакет, проколоть его через запальное отверстие, а потом насыпать затравочный порох. При выстреле бумага сгорит.

Он какое-то время на меня смотрел, потом что-то для себя решил и ответил:

— Думаю, вы правы, Ваше Величество, в следующий раз мы так и поступим.

Наконец, все приготовления были закончены. Математик ещё раз проверил угол подъёма ствола — под каждым стволом был вставлен болт, который можно было крутить снизу, полнимая и опуская лафет, что ещё раз убедило меня в высоком уровне технологий — записал что-то в тетрадь и согласно кивнул нам. Можно было начинать.

Все, кто не участвовал непосредственно в стрельбах, отошли назад метров на пятьдесят. Эллина очень удивилась и спросила меня, зачем это нужно?

— Во-первых, сильный грохот от выстрелов оглушает человека, артиллеристам, то есть, тем людям, что производят выстрелы, очень тяжело приходится. А нам нет нужды повреждать свои уши, мы здесь не за этим. Кроме того, больше половины пушек ещё не стреляли, они не испытаны и могут разорваться, если литьё было некачественным. А на таком расстоянии опасности нет.

Я, сказать по правде, не имел ни малейшего представления, на какое расстояние разлетаются осколки от разорвавшейся пушки, но, надеюсь, пятидесяти метров хватит. Её моё объяснение устроило, девушка встала и крепко прижалась к моему железному боку, я упрямо продолжал носить кирасу.

— Открой рот, — шепнул я ей в последний момент, она открыла, хоть и посмотрела на меня недоумённым взглядом, но переспросить уже ничего не успела, крайний артиллерист прижал к затравке дымящийся фитиль на длинной палке.

Поскольку скорость света больше скорости звука, сначала мы увидели клубы белого дыма, а только через доли секунды по ушам ударил оглушающий грохот выстрелов. Каждая пушка откатилась назад, но совсем немного, их заранее зафиксировали с помощью верёвок, привязанных к колышкам, вбитым в землю.

Выстрелили они почти одновременно, шестнадцать выстрелов слились в один продолжительный гул, продолжался он секунд пять, а потом в ушах остался неприятный звон. Самим пушкарям было ещё хуже, но такова уж их судьба, не зря своё жалованье получают.

Первое, что я заметил, — это то, что все пушки остались целыми, ни одна не разорвалась, что меня весьма обрадовало. Когда дым слегка рассеялся, мы все пошли в поле искать следы попадания. Улетели ядра довольно далеко. На наши меры выходило около пятисот-шестисот метров, отличный результат. Дальше всего ушли ядра из тех орудий, что стояли в середине, а те, что имели наибольший угол подъёма ствола, дали меньший результат.

Математик, с несвойственной для такого возраста прытью, носился взад и вперёд с измерительной палкой длиной метра три, отсчитывал расстояние и записывал всё в тетрадь. Его интересовало не только максимальное расстояние полёта ядра, но и глубина проникновения в землю. Появившиеся работники тут же начали ядра откапывать, тут проявился недостаток каменных снарядов, будучи легкими, они летели дальше стальных, но при ударе раскалывались. А стальные ядра можно было использовать повторно. Я вспомнил, что этот недостаток сильно мешает при стрельбе по крепостным стенам, более лёгкое каменное ядро ударяясь в стену, раскалывается, тогда как стальное, деформируясь, передаёт стене весь запас кинетической энергии.

Свои соображения я изложил математику, он немного подумал, сделал новую запись и объявил, что теперь будем использовать для стрельбы только стальные ядра. Потом мы вернулись назад, а пушкари начали заряжать пушки повторно, они уже успели вычистить стволы от нагара и охладить их водой.

Всего в этот день пушки дали по десятку выстрелов. Поле стало напоминать лунную поверхность, мы уже не бегали к местам попадания ядер, предоставив это нашему вычислителю и нескольким рабочим. Сам учёный, от обилия цифр стал немного зависать, оперативной памяти не хватало, поэтому я отправил ему в помощь Альрика, тот, в силу специфики своей работы, тоже умел неплохо обращаться с цифрами, вдвоём они начали чертить таблицу попаданий, изредка спорили и что-то доказывали друг другу.

А я, удовлетворённый увиденным, попрощался с присутствующими, после чего, подхватив невесту, отправился во дворец. С артиллерией у меня теперь хорошо. Математика с его таблицами придётся возить с собой, но это не обременительно. Заряжающие получили опыт, литейщики и плотники, что сделали стволы и лафеты, заслужили благодарность и деньги (но даже так собственные стволы оказались куда дешевле привозных). Альрик по секрету шепнул мне, что сегодняшние стрельбы съели половину всего запаса пороха, но оно того стоило. Пороховое производство только разворачивалось, скоро наши запасы пополнятся. Кроме того, большая война с применением пушек пройдёт ещё нескоро (но пройдёт обязательно), а для мушкетёров хватит и того, что есть. С ними, кстати, тоже следует учения провести, они регулярно тренируются у себя на плацу, но делают это вхолостую, полноценной тренировки со стрельбами это не заменит. Пожалуй, на следующей неделе, я так и сделаю, на этом же поле они потренируются стрелять залпами, быстро заряжать, перестраиваться. Покажут стрельбу плутонгом и караколью. На выучке солдат экономить не стоит.

Я бы и благородных господ в поле выгнал, тяжёлой коннице есть, чему поучиться. Пусть бы продемонстрировали умение атаковать, держать конный строй, поворачивать на скаку, откатываться назад по сигналу трубы. Не дорогостоящее шоу под названием турнир, служащее более для развлечения, а полноценные учения в составе подразделения. Но это я сделаю потом, позже, когда придворная рыцарская конница из части постоянной боевой готовности будет заменена новыми людьми. Этим я не доверяю, а потому и их хорошая подготовка мне, скорее, во вред.

Оказавшись в карете, мы с Эллиной снова предались любимому делу, то есть, поверхностному разврату. К более серьёзным занятиям мы пока не переходили. Она боялась, а я не желал торопить события, тем более, что девок я к себе всё же вызывал, пусть и не каждую ночь, а только тогда, когда не так сильно уставал.

На этот раз я не ограничивался ласками девичьей груди, рука моя скользнула ей под подол и поползла вверх, гладя худые колени в тонких шёлковых чулках. Она понимала, что я задумал, но была слишком возбуждена, чтобы полноценно сопротивляться, да и чего стоило её сопротивление, если ей не хватало силы оттолкнуть мою руку. Да и желания сопротивляться, похоже, не было никакого.

— Айкон, — она прервала затяжной поцелуй и сделала страшные глаза, — прекрати, мы не должны этого делать.

— Почему? — я снова её поцеловал. — Тебе ведь нравится.

— Да, но… мы ведь ещё…

— Я и не собираюсь доводить дело до конца, ты останешься невинной.

Мы снова слились в поцелуе, а моя рука придвинулась дальше. Чулки закончились где-то на середине бедра, где их удерживали какие-то резиночки. Интересно, а трусы здесь женщины носят? Вряд ли, мне, в моём гардеробе, полагались тонкие льняные подштанники, заменяющие трусы, а у женщин? Кроме эстетики есть ведь ещё и практическая польза. Как ей, например, ходить в туалет, если платье такое огромное, да ещё трусы в придачу?

Рука моя прошлась по нежной коже бёдер, вызвав у неё ещё один продолжительный вздох. Девушка уже определённо себя не контролировала. Слабая попытка сжать бёдра закончилась неудачей, они покорно разъехались в стороны, открывая дорогу к сокровенному. Медленно и осторожно, чтобы не испугать её, а поднял руку ещё выше, кончики пальцев уткнулись в девичий лобок, заросший редкими волосами.

Глаза её широко расширились, она уже явно готова была отдаться мне прямо здесь, но я не торопился, пусть сперва немного распробует запретный плод. Губы наши разомкнулись, ей определённо не хватало воздуха, глаза были широко распахнуты, а по лицу пошли розовые пятна. Ноги сами собой раздвинулись ещё шире, открывая мне полную свободу действий. Впрочем, ничего совсем радикального я делать и не собирался, просто немного похулиганить, возбуждая её всё сильнее и сильнее.

Пальцы скользнули внутрь, неглубоко, но этого хватило, чтобы вызвать у неё стон, а тактильные рецепторы сообщили мне, насколько девушка возбуждена, она была горячей и влажной, оставалось совсем немного до того, чтобы…

Мучить я её не стал, ей требовалась разрядка, а времени у нас оставалось всё меньше. Двигая пальцем, я заставил её мелко дрожать, потом послышались стоны, которые она попыталась прекратить, укусив себя за руку, а потом всё её тело забилось в судорогах первого в жизни оргазма. На некоторое время она потеряла сознание, а когда открыла глаза, экипаж уже въезжал в ворота замка, скоро нужно будет выходить, следует хоть немного привести себя в порядок. Надеюсь, что кучер не слышал стонов.

— Что это было? — спросила она, глядя на меня мутными глазами, губы её, помимо воли, расплывались в улыбке.

— Это то, от чего предостерегала тебя твоя воспитательница, — сообщил я, хитро на неё прищурившись, — именно сейчас тебе нельзя было громко кричать.

— А я кричала? — испуганным голосом спросила она.

— Негромко, будем надеяться, что нас не услышали.

— И? Теперь я женщина?

— Нет, — я покачал головой, — для этого нужны более серьёзные манипуляции, а то, что сделал я, — не более, чем баловство. Кстати, таким образом, женщина, не имея рядом мужчины, может доставить удовольствие себе. Ну, или другой женщине.

Она снова покраснела, наша карета остановилась, и слуга широко распахнул дверь. Вот нахал, постучал бы хоть сначала, мало ли, чем мы тут заняты.

Спешившись, мы в сопровождении охраны подались в мои покои, чтобы пообедать, пока слуга накрывал на стол, мы молчали, заговорили только тогда, когда остались одни.

— Тебе понравилось? — спросил я, наливая вино в два стеклянных кубка. — Только честно.

— Да, — ответила она, — понравилось, очень.

— Вот и мне понравилось, — сообщил я, отхлебнув вино и бросив в рот кусочек печёной говядины.

— Но… ты ведь не получил удовлетворения. Или я чего-то не поняла?

— Ты всё поняла, но физическое удовлетворение — не самое главное. Я видел, как хорошо тебе, как ты мне доверилась, как желала меня, иногда это бывает важнее физического удовольствия. Его я могу получить и с наложницами, который и теперь изредка к себе приглашаю, но они не получают подобных ласк, я беру их всегда грубо и бесцеремонно.

Она задумалась.

— Предлагаю нарушить ещё один запрет твоей воспитательницы, — сказал я.

— Какой?

— Искупаемся вместе, без одежды, в моих покоях есть отличный бассейн.

Она ничего не ответила, но по глазам я понял, что возражений не будет.