Глава 28

— Мила?

Резко дергаю дверь, собираясь многое ей высказать, и….

Слова застревают в горле. Возвращаются обратно.

Она лежит на этой огромной постели. Такая маленькая. Такая бледная.

Кажется, одни губы и глаза видны на фоне белоснежной подушки. Сама еще бледнее, чем белое постельное белье.

— Мила.

Не могу ничего с собой сделать.

Просто укладываюсь рядом.

Прижимаю к себе с такой силой, что даже странно, как не трещат ребра.

— Я была уверена, что у меня будет ребенок.

Наконец она словно отмирает. Кажется, прошла целая вечность до тех пор, пока ее тело начало подавать признаки жизни. Слегка дрожать под моими руками. Становиться теплее. А сама Мила заговорила.

— Была уверена, что стану матерью. Думала, что я просто плохая мать. Потому что не чувствовала ребенка. Не чувствовала с ним… Той связи, которая должна быть у мамы с ее крошкой с самого начала. Но я говорила с ним. Рассказывала обо всем. Я…

Она судорожно всхлипывает, а я еще сильнее прижимаю ее к себе.

— Ты его так любила? Или любишь до сих пор? Настолько сильно, что не можешь пережить, что у тебя не будет от него ребенка?

Сам не понимаю, зачем задаю этот вопрос.

Но он скручивает жилы. Выворачивает меня наизнанку.

Потому что я впервые вижу кого-то настолько потерянным и несчастным.

Мила и правда была уверена, что ждет ребенка. От НЕГО.

— Ради чего это все тогда? Если нет никакого ребенка?

— Что? Я тебя не понимаю.

— Руслан. Меня предали все, кому я доверяла. Все, понимаешь? Даже родная мать! Мой мир, да вся моя жизнь развалилась к чертовой матери! Я цеплялась за саму жизнь только ради крошки в моем животе! Только ради него! А мне… Зачем мне жить? У меня нет больше, ради чего бороться. Просто нет. Его не осталось. Ты понимаешь?

— Не смей. Не смей, слышишь? Так говорить!

Сам не понимаю, как с силой встряхиваю ее.

Резко подхватываю обеими руками вверх. Легкая, как пушинка. И правда, одни глаза только.

И… В этих глазах я снова разбиваюсь.

Понимаю теперь, почему соврала. Знала, что могу отказаться от этой женитьбы. Знала, что вообще могу не принять. Отправить к мужу.

Моя маленькая храбрая девочка.

Понимала ведь, что идет на риск. Что я обо всем узнаю.

Но она боролась. Боролась за себя и своего ребенка этим враньем. Разве я могу на нее злиться?

— Если ты подашь на развод и откажешься от нашей сделки, я пойму. Правда. Все нормально, Рус.

— Ни черта.

Ухмыляюсь, укладывая ее себе на грудь.

Прижимаю к себе и глажу ее сумасшедше густые волосы.

— Так дела не делаются, Мила. Думаешь. Сделка, это так просто? Захотела, пошла на нее, захотела, передумала?

— Я знаю, как ты ненавидишь ложь и тех, кто врет. Но теперь все уже больше не имеет никакого смысла.

— Теперь ты моя жена, Мила.

Притягиваю к себе повыше.

Сам не замечаю, как начинаю целовать.

Лицо, щеки, глаза, волосы.

Она дрожит в моих руках, а у меня внутри все сжимается в мощную пружину. В пружину, которая способна выстрелить в любой момент.

Так мощно выстрелить, что от тех, кто ее довел до такого, ничего не останется. Даже для опознания.

Мила могла быть какой угодно. Как угодно поступить со мной.

Но, черт возьми, она всегда любила жизнь! Всегда умела бороться! У нее было множество целей!

Даже когда ко мне пришла, гордо поднимала подбородок. Язвила в ответ и совсем не была ни потерянной, ни жалкой. А теперь….

Черт возьми! Я не допущу, чтобы у нее больше не было цели! Чтобы этой девочке больше не хотелось жить!

— Твоя жена только по документам, и… Это ведь все не настоящее, Рус.

— Ты всерьез думаешь, что моей женой могла бы стать случайная женщина? Совершенно мне чужая? Мила. Если ты больше не хочешь бороться, то это буду делать я. Как твой муж, и… И просто как человек, которому не все равно, что с тобой будет дальше.

— Мне самой уже все равно, Руслан.

— Серьезно? Ты правда хочешь, чтобы дело твоего отца перешло в руки подлеца? Разве ради этого он всю жизнь в него вкладывался? Он ведь жил своим делом!

— Но он сам так решил. Сам оставил все Ляле, а не мне. Значит… Мне не за что бороться. Это его воля.

— Прости, Мила. Но я уже не позволю тебе повернуть назад. Ты останешься в моем доме. И останешься моей женой. И я выполню свою часть сделки. Это не обсуждается. А после… Можешь подарить все, что нам удастся вернуть, кому захочешь. Просто отдать на благотворительность. Сделать все, что угодно с этим. Чужого мы не возьмем. Но то, что твое по праву, вернется к тебе. Чего бы мне это не стоило.

— Я ведь принесла тебе проблемы, Рус. Я знаю, что Степанов хотел женить тебя на своей дочери. А еще прекрасно помню о том, что он запретил тебе мне помогать. И Марго… У тебя ведь с ней должна была быть свадьба! И уж точно не договорная. А самая настоящая! Я все испортила. Зачем тебе продолжать, если даже я не вижу в этом смысла?

— Затем, что я очень упертый, Мила, если ты еще не поняла, за кого вышла замуж. И всегда выполняю свои обещания. И… Ты правда думаешь, что я сделал бы что-то, если бы этого не хотел лично сам?

Мила.

— Собирайся. Эти стены на тебя действуют совсем неправильно. Думаю, мы справимся с твоей слабостью намного лучше, чем врачи.

Рус так и держит меня на своей груди. Как котенка.

Гладит волосы и целует их.

А я все еще не могу понять. Не могу прийти в себя.

Ведь все это время меня заставляла держаться только мысль о ребенке. Только ради него я на все это пошла. Ради своей крошки собиралась бороться!

И…

Почувствовала себя совершенно пустой, когда узнала, что никакого ребенка и не было.

И что я… Я совершенно одна! Во всем мире!

А сейчас он прижимает меня к себе. Гладит и смотрит с такой… Нежностью?

Как будто вернулся тот самый прежний Рус. Из прошлого. И я словно снова становлюсь той самой девчонкой!

— Поехали, Милка. Что-то здесь слишком мрачно. Наверное, эти стены просто на всех давят. Я здесь всего-то минут пятнадцать, а уже чувствую себя больным стариком. А ты намного дольше. На девочек все действует сильнее. Так что давай. Хватит киснуть. Поднимайся.

— Перестань называть меня Милка! Ты же знаешь…

— Ты от этого бесишься и у тебя появляется румянец. А еще… Еще у тебя сразу становятся вкусными губы… Такими вкусными…

— Рус!

Хлопаю обеими руками по его груди, но когда его такое останавливало? Особенно теперь, когда этой грудью можно стены пробивать, такие мышцы нарастил!

Руслан только улыбается, качает головой и смеется.

И нахально потирается своими губами о мои.

Чуть втягивает их и закатывает глаза.

— Чистый мед. Как тебе удается, а, Милка?

— Перестань. Не называй меня так. И вообще…

— И вообще нам пора!

Подхватывает меня на руки, прижимая к себе все так же крепко, как котенка.

— Я в больничной одежде. Мне хотя бы переодеться нужно. И принять душ еще.

— Дома переоденешься. Мне кажется, тут каждая секунда как год. Может, тебе все равно, но я постареть успею, пока ты себя в порядок будешь приводить. А я хочу быть молодым и красивым, между прочим. И еще долго. А то меня девушки любить перестанут. Такие, как ты. Слааадкие!

— Ты невозможный, ты в курсе?

Он заставляет меня даже улыбнуться. На миг забыть о том, что теперь я одна. И что моя последняя мечта тоже пошла прахом.

Особенно когда смотрю в эти насмешливые искорки в его глазах. Они становятся почти черными, и в них будто россыпь маленьких огоньков.

— Мне давно такого не говорили. Безнаказанно.

Рус наклоняется к моей шее и с шумом вдыхает воздух. Рядом с кожей, где бьется венка.

А я…

Я почему-то цепляюсь за его шею еще сильнее.

Вдруг начинает кружиться голова. И дикая слабость накатывает.

— У тебя на это эксклюзивное право, Розанова. Но не обольщайся. Совсем безнаказанной ты не останешься.

Чуть прикусывает кожу на моей шее и трется слегка отросшей щетиной.

Я зажмуриваюсь. Это щекотно, и… Приятно.

— Идем, малыш. А то повалю сейчас тебя обратно на постель. Неудобно получится, если кто-то из персонала войдет.

— Твоя взяла. Идем. Но это был шантаж.

— Потому что с тобой просто нельзя иначе, — ухмыляется, а я закатываю глаза.

Рус выносит меня из здания больницы, и я понимаю, что на воздухе мне становится намного легче. Или это от того, что так ярко светит солнце. А, может, он просто умеет отвлечь от тяжелых мыслей.

Открывает дверь своей машины и бережно укладывает меня на заднее сидение.

— Я на минуту. Нужно еще несколько вопросов выяснить с доктором.

— А…

— Не волнуйся, Мила. Все анализы обязательно проведут повторно. Мы должны быть уверены, что в этот раз в клинике не ошиблись.

— Спасибо.

Выдыхаю. Он Будто читает мои мысли. И я ему за это благодарна.

Руслан отходит, и как-то сразу вдруг становится холодно.

Усаживаюсь на сидении, поджимая ноги под себя и обхватив плечи руками.

Может быть, оно и к лучшему. Конечно, я бы любила своего ребенка. Всегда. Но, быть может, и хорошо, что я не беременна от Егора. Иначе пришлось бы с ним общаться. Лишать ребенка отца нельзя, каким бы он ни был.

Раньше я об этом совсем не думала.

А теперь представила, как бы это могло быть. Егор бы приезжал, чтобы забрать нашего ребенка на выходные? Или на несколько часов? Вместе с Лялей, своей новой женой? Еще и мама бы набивалась с малышом пообщаться.

Это было бы слишком. Тем более, гены тоже никто не отменял! А меньше всего мне хотелось бы, чтобы подлая сущность Егора передалась нашему сыну или дочке!

Сердце резко ударяет в грудь, когда во двор клиники с визгом влетает машина.

Я прекрасно узнаю ее. Это тот самый внедорожник, который совсем недавно купил Егор. Пока он стоял у нас в гараже. Дожидался какого-то особенного случая.

Быстро падаю на сидение, чтобы меня не заметили.

Машина резко тормозит и из нее буквально вылетает мой… бывший муж.

Следом за ним из машины медленно выходит Ляля.

Я смотрю на них, и даже глазам больно.

Как он наклоняется над ней. Как приобнимает и бережно ведет к двери клиники.

— Мила? Все в порядке?

Вздрагиваю от голоса Руслана.

Он прослеживает за моим взглядом и с такой силой сжимает челюсти, что они хрустят.

— Да, Руслан. Все хорошо. Поехали.

Мне хотелось бы, чтобы мы остались незамеченными.

Но Егор вдруг резко поворачивает голову, и мы встречаемся глазами. Меня начинает колотить, я вся покрываюсь холодным потом.

— Едем быстрее. Пожалуйста, Руслан.

— Ты больше не должна его бояться, Мила. Ты моя жена. И под моей защитой.

— Пожалуйста. Давай просто уедем.

Егор уже направляется к нам, и я вижу, что Руслан готов в ним встретиться. Вижу, как сверкают его глаза и сжимаются кулаки. Как вздуваются вены на шее.

— Пожалуйста, Рус. Я хочу оказаться подальше отсюда. И от них. Как можно скорее.

— Хорошо.

Рус наконец кивает, но так и не отводит тяжелого взгляда от парочки, на которую я стараюсь не смотреть. Усаживается за руль и машина срывается с места, пока он бормочет себе под нос самые отборные ругательства.

— Ничего. Мы встретимся с этим мерзавцем завтра. Правда, там будет слишком много людей, чтобы я смог поговорить с ним так, как он заслуживает.

— Завтра? А что будет завтра?

— Совет директоров, на котором будет решаться вопрос твоих замороженных акций и наложенного ареста на твои салоны, Мила. Кир уже подал иск в суд. Это что-то вроде предсудебных переговоров.

— Ты ничего мне не сказал.

Я… Не готова. Черт, я совершенно не готова встретиться с ними лицом к лицу! И о чем-то говорить! Если даже то, что я просто их увидела, выбило меня из колеи!

— Не волнуйся. Я и Кир будем с тобой. И тебе не придется ничего говорить, нужно только твое присутствие. Завтра вряд ли что-то решиться, но нам нужно озвучить свои требования и выслушать, что они нам скажут. Не бойся, Мила. Я же сказал. Я с тобой. Все будет хорошо.

Загрузка...