Я не собирался убивать

14 Тайный поклонник

— Да, у тебя должен быть поклонник, — согласился я. — И я не могу сказать, что у него плохой вкус.

Я снова поднес руку ко лбу. Джулия поспешила налить мне чаю, положила много сахара, потом выкатила на ладонь три таблетки и поднесла их к моим губам. Руки у нее изящные, как у Лилиан. Я взял таблетки, без труда проглотил их, отпил немного чая и посмотрел Джулии в глаза.

— И куда делся этот тип, Джу-Джу?

— Он ушел, — ответила она непринужденным тоном. — Походил минут пять вокруг дома, потом ушел. Я видела, как он махнул рукой двум типам в спортивной машине, стоящей на той стороне улицы… Ты их заметил?

— Кажется, смутно припоминаю.

— Не знаю, как ты мог не заметить это красное чудище! — воскликнула она, но я понял, что ее мысли заняты другим. — Ты не будешь возражать, если я уйду?

— А почему я должен возражать?

— Ну… мама может вернуться через час или два и если ты хочешь горячий ужин…

— Иди, если хочешь, я не голоден. В крайнем случае сделаю себе пару сандвичей.

— О, я могу приготовить их для тебя. У нас еще остался вчерашний ростбиф. Ты пропустил нечто!

Она убежала на кухню. Я сел так, чтобы голова удобно лежала на верхушке спинки кресла. Давление Плейделла становилось почти невыносимым. Раз следили за Джулией, го, очевидно, и за Бобом, а может быть, и за Лилиан. При двух парнях перед домом и одном сзади я был буквально пленником.

Я продолжал задавать себе один и тот же вопрос, пусть даже ответ на него не мог ничего изменить в теперешнем положении: что вывело Плейделла на мой след? О чем я не подумал? Какую ошибку допустил? Если бы я нашел ее, то, может быть, сумел бы выкарабкаться, хотя бы шансы на это были невелики.

Мне казалось, я только что закрыл глаза, когда быстрым, легким шагом, характерным для молодости, вошла Джулия.

— Съешь это прямо сейчас. Уверена, ты почувствуешь себя лучше, — сказала она. — Мама всегда говорит, что ты плохо питаешься, когда уезжаешь. Может, из-за этого у тебя и разболелась голова.

— Может быть, — согласился я, глядя на тонкие ломтики свежего хлеба, между которыми лежала щедрая порция ростбифа. — Выглядит аппетитно, Джу-Джу. Роберт вернулся?

— Нет. Спорю, он опять в своем клубе.

Она взглянула на поднос, как будто хотела убедиться, есть ли на нем все, что может мне понадобиться, быстро повернулась и помахала мне с порога рукой. Я дождался, пока она закроет дверь дома, и откусил один из сандвичей. Я проголодался больше, чем думал.

Было восемь часов, скоро должно было стемнеть. В темноте свобода действий для меня увеличивалась, но зачем мне она? Теперь вопрос о бегстве даже не стоял: я бы не смог выбраться даже из Хемпстеда. Противостоять Плейделлу я мог только в двух местах: здесь и в конторе. Я все пытался вспомнить, что могло привлечь ко мне внимание полиции. Узнала меня все-таки миссис Клайтон или нет? Если да, Плейделл бы уже начал действовать.

Я хотел привести мысли в порядок, но не мог, потому что беспокоился о Бобе. Меня удивляло, что его не оказалось дома к моему возвращению, особенно сегодня вечером. Сдержал Чим свое обещание или началось расследование?.. Могли ли Роберту предъявить обвинение в краже? От этой возможности меня прошиб холодный пот. Я пытался себе представить, что бы произошло, если бы вместо дружелюбного Чима он имел дело с обвинителями-контролерами. Если полиция найдет эти однофунтовые купюры… Господи! Я забыл одну деталь, которая могла иметь катастрофические последствия.

Я забыл совсем простую вещь: на купюрах могли быть отпечатки пальцев Маллена или миссис Клайтон. Правда, сам я не трогал их голыми руками. Скорее всего, решил я, отпечатки не имеют особого значения, а единственная опасность может исходить от номеров.

Не так уж все плохо.

Если бы Роберта арестовали, я обязательно узнал бы об этом. Но так было бы в обычное время, а сейчас Плейделл старался заставить меня потерять самоконтроль, и он, несомненно, знал, что наиболее эффективный способ воздействия заключался в том, чтобы подвергнуть угрозе моих близких, а не меня самого.

Я покончил с сандвичами и чаем и поднялся на второй этаж. Почти совсем стемнело. Сосед сжигал обрезанные ветки, в его саду был виден отблеск костра, поднималось легкое облачко дыма, чувствовался запах сока и горелого дерева. За окном, в парке, четко виднелась фигура мужчины. Он курил сигарету, как будто хотел быть уверенным, что его заметят. Я прошел в спальню, выходившую на улицу. Двое других просто сидели в «МГ» и даже не притворялись читающими газету. Соседи наверняка заметили их и спрашивали себя, что они делают. Пока я смотрел на них, один вышел из машины, потянулся, подняв руки над головой, и спокойно направился в сторону парка. Затем он на секунду остановился, развернулся и двинулся назад, прикурив сигарету. Он не мог показать яснее, что намерен оставаться поблизости долго.

На улицу свернул велосипедист. Это мог быть Роберт, но из-за темноты я не мог его узнать. Фара была мощной, как у его велосипеда. Я объяснил Роберту, что просто необходимо иметь хорошее освещение как спереди, так и сзади. Человек у парка обернулся, как будто следил за велосипедистом. Луч фары качнулся, показывая, что колесо наехало на кочку, потом направился к воротам, ведущим в гараж. Я понял, что это Роберт.

Едва он исчез из поля моего зрения, как на углу улицы остановился мотороллер. Детектив из «МГ» подошел к нему и заговорил с приехавшим человеком, будто обмениваясь новостями.

Я вышел на площадку. На первом этаже хлопнула дверь.

— Ma, ты дома? — крикнул Роберт.

Я не ответил.

Он прошел из кухни по коридору, насвистывая, и снова позвал:

— Мама!

Я увидел макушку его темноволосой головы, потом лицо с красными от физической нагрузки щеками. Он нагнулся, снимая с брюк булавки.

— Она ушла, старик, — сказал я.

Он резко распрямился, держа булавку в руке.

— Папа!

— Добрый вечер, Боб.

— А Джулия…

— Тоже ушла.

— Тем лучше! — воскликнул Роберт.

Выражение его лица показывало, что он испытывает одновременно радость и облегчение. Я никогда не видел, чтобы у него так горели глаза.

— Все прошло прекрасно, — сказал он. — Я никогда не смогу отблагодарить тебя… никогда.

— Сможешь, — ответил я. — Не начинай снова.

— Никогда в жизни, — заявил он, глядя, как я спускаюсь по лестнице. — Никогда не забуду прошлую ночь. От одной мысли, что меня могут обвинить в воровстве… Это было невыносимо! Каждый раз, когда я видел полицейского, мне казалось, что он смотрит на меня с подозрением. Ты не должен волноваться за будущее, папа, — добавил он со смущенным смешком.

— Тем лучше. Почему ты так задержался?

— Заехал в клуб, чтобы убедиться, что нет никаких осложнений. Бармена не было, так что я помогал Чиму подавать выпивку. В среду всегда много народу. Где мама?

— У миссис Бомонт.

— А! Слушай, па!

— Да.

— Ничего, если я снова уйду? Я хотел обязательно вернуться, чтобы увидеть тебя, но в «Одеоне» идет потрясающий фильм. Вестерн с Аланом Лэддом. Я еще успею, но если ты хочешь…

— У тебя есть деньги?

— На билет хватит.

— Тогда иди. Я предупрежу маму.

Через пять минут он снова уехал на своем велосипеде, но человек на мотороллере не последовал за ним. Нетрудно догадаться почему. Пока я не вернулся домой, существовала возможность, что я встречусь в городе с одним из членов семьи, а здесь полиция могла следить за мной, так что передвижения остальных были менее важны. Роберт не заметил за собой слежку. Велосипедисту ее обнаружить сложнее, чем пешеходу. Девушка скорее, чем парень, заметит следующего за ней мужчину.

Наконец Роберт избавился от своих страхов.

Я буду один, когда вернется Лилиан.

— Я должен найти, какую ошибку совершил, — сказал я вслух, — и попытаться перейти в контратаку.

После того как я поел и принял таблетки, я чувствовал себя лучше. Одиночество тоже пошло мне на пользу. Я прошел в гостиную, включил свет и задернул шторы, но не совсем, чтобы те двое из «МГ» могли меня видеть. Потом я сел за пианино. Я только бренчу на нем, а вот Лилиан была бы отличной пианисткой, но она никогда не занималась этим всерьез. Мои пальцы осторожно коснулись клавиш, и это сразу принесло мне облегчение. Я начал играть мелодию «В персидском саду», потом медленнее более современную — «Любовь сложна и прекрасна». Поскольку окно было открыто, дежурившие могли меня слышать. Им не придется писать в своих рапортах, что дом был погружен в тревожную тишину. Играя, я ломал себе голову над ответом на важнейший вопрос: как полиция заподозрила меня… и есть ли у нее хоть какое-то доказательство. Музыка успокаивала, одни и те же ритмичные движения пальцев помогали прийти в себя. В моих мыслях появилось нечто похожее на надежду. Если бы в руках Плейделла были конкретные факты, он бы действовал соответственно. Что точно он говорил за тем совместным обедом несколько лет назад? Слов я не помнил, но смысл был такой: «Действуйте человеку на нервы, и рано или поздно он сломается». Если бы у него были бесспорные доказательства, ему бы не пришлось действовать мне на нервы. Хотя я немного успокоился от бесконечных повторений этого утверждения, но так и не нашел, что же привлекло ко мне внимание полиции. Очевидно, это была случайная встреча на вокзале Ватерлоо. Опасность со стороны однофунтовых купюр миновала, но, отдавая их Бобу, я не понимал, что совершаю ошибку, не стерев с них отпечатки пальцев. Возможно, я забыл что-то такое же простое. Моя уверенность в себе как в человеке, готовом привести в исполнение блестящий план и никогда не ошибающемся, полностью рухнула. Я даже готов был счесть себя способным на любую ошибку.

Раздался звонок телефона.

Я замер посреди аккорда и повернулся на табурете. Один аппарат стоял в прихожей, другой — в гостиной-кабинете. Звонки продолжались. Я медленно встал. Смешно… У меня не было никаких причин бояться телефонного звонка. История Плейделла слишком занимала мои мысли. Возможно, звонили Джулии: ей всегда звонили чаще, чем всем остальным. Или это мог быть деловой звонок. Я вышел в прихожую и снял трубку.

— Роберт Кент.

— С вами говорят из Скотленд-Ярда, — произнес женский голос. — Одну секунду, пожалуйста.

Я остался стоять возле стола, сжимая в руке трубку и стиснув зубы. У меня было чувство, будто обруч сдавливает мне голову и грудь. Я слышал неясные звуки: голоса, треск пишущих машинок, звонки. Некоторое время, показавшееся мне очень долгим, на линии никого не было. Через стекло двери я видел красный огонек. Почти наверняка это был один из задних огней «МГ», деформированный толстым стеклом. Я представил себе человека, дежурившего в парке, и мне захотелось закричать в телефон, но, к счастью, у меня хватило времени опомниться, прежде чем зазвучал мужской голос:

— Мистер Кент?

Это был не Плейделл.

— Да, — ответил я.

— С вами хотел бы поговорить суперинтендант Плейделл.

— Соедините меня с ним, — сказал я.

Я услышал шум снаружи. Красный огонек скрылся. Значит, кто-то подходил к двери. Чьи шаги я слышал: мужские или женские? Я смотрел на квадратик стекла, и мои ногти вонзались в трубку. Плейделл заставлял себя слишком долго ждать и… Какая у него была причина звонить мне? Мне было страшно и казалось, что я задыхаюсь. Потом я понял, что подходит женщина. Она вставила в замок ключ. Это была Лилиан… Сейчас она войдет, включит лампу, висящую как раз над моей головой, и увидит выражение моего лица. Оно многое ей расскажет о моем состоянии. Дверь начала поворачиваться на петлях.

— Кент? — спросил Плейделл.

— Да.

— Я могу с вами встретиться?

— А, черт…

Я замолчал. Лилиан вошла в прихожую, заметила, что я разговариваю по телефону, и тихо прикрыла дверь.

— Прямо сегодня вечером? — спросил я.

— Да, если можно.

— Где?

— Я приеду к вам, — сказал Плейделл. — Мы нашли бриллианты и хотели бы показать их вам. Может быть, вы сумеете их опознать…

— Послушайте, — возразил я резким тоном, — мы застраховали эти драгоценности несколько лет назад, и с тех пор я их больше не видел.

Во мне поднималась новая волна облегчения. Если они нашли бриллианты, похожие на те, что исчезли, значит, я зря беспокоился. Лилиан прошла мимо и, подняв руку, коснулась кончиками пальцев моей щеки. Она пересекла прихожую и стала подниматься по лестнице. Каждое ее движение было грациозным. Слава богу, она не заметила ничего необычного. Мне удалось разговаривать нормально.

— А ювелир, продавший их…

— Закрыл свое дело, — перебил меня Плейделл. — Нам не удается найти никого, кто знал бы украденные драгоценности, кроме миссис Клайтон, а она не обладает необходимыми техническими познаниями. Они вынуты из оправ.

Я сказал себе: «Может быть, мне даже удастся убедить его, что это бриллианты миссис Клай…»

Новая мысль обрушилась на меня, как удар грома: вдруг Плейделл побывал в моей квартире на Силлер-стрит и нашел бриллианты под полом? Если это произошло, защищаться дальше бессмысленно.

— Вы слушаете? — резко спросил он.

С самого начала разговора его голос был более резким и агрессивным, чем обычно. Я еще никогда не слышал, чтобы он разговаривал подобным образом. Это, несомненно, входило в его план сломить меня. Я не был обязан встречаться с ним. Я находился на грани отчаяния и был буквально болен от страха. Но отказ ничего бы не дал. Если мне должны предъявить обвинение, пусть это произойдет здесь. Сегодня вечером.

Что его вывело на мой след?

Лилиан уже спускалась по лестнице.

— Ладно, — сказал я, — приезжайте. Когда вас ждать?

— Через полчаса, — ответил Плейделл и положил трубку прежде, чем я успел что-либо добавить.

Лилиан остановилась и испытующе взглянула на меня, словно поняв вдруг: что-то не так.