Я - не Я

Глава 44

Рано утром Запальцев, муж милой жены Лены и отец двух смышлёных пацанов, вышел из дома со свежестью и энергией в серых острых глазах, сел в машину, провёл рукой по гладкости руля, и тут кто-то постучал в окно. Он посмотрел, всё понял, включил мотор, дал газ, и машина сорвалась с места, но тут же резко затормозила и поехала назад. Дверца открылась.

Садись быстро! Неделин сел.

Долго ехали молча.

Ну давай, — сказал Запальцев. — Рассказывай. Как ты это делаешь и зачем ты вообще это сделал?

Не я это делаю.

А кто?

Не знаю. То есть я, конечно. Но откуда такая способность — не понимаю. К врачу надо будет обратиться.

Твоё дело. Учти, если ты хочешь обратно, — ничего не выйдет. Я не согласен.

Ты успел машину купить?

А почему бы и нет?

То есть ты спокойно занял моё место? То есть ты — вжился? Как тебе это удалось?

Я занимаю своё место! — внушительно сказал Запальцев.

Неделин сбоку посмотрел на него: экий представительный мужчина, кто бы мог подумать, что из его внешности можно такое сотворить. И подбородок как будто стал твёрже, и глаза вроде больше, и губы резко очерчены, волосы подстрижены красиво и, кажется, уложены с помощью фена. Франт, франт! И машина!

Нет, в самом деле, откуда машина?

Купил. Ты-то, я смотрю, ничего не нажил. Вид у Неделина был и впрямь потрёпанный.

Наживёшь тут, — отпарировал Неделин, — когда за тобой милиция по всему Союзу гоняется. Мошенник, спекулянт и всё такое.

Срок давности вышел.

Ты уверен?

А тебе-то что? — холодно спросил Запальцев. Но Неделин уже не тот Неделин и так с собой обращаться не позволит.

Не вякай, — сказал он. — Машина мне твоя не нужна. А вот остальное — будь добр.

Остальное?..

Запальцев соображал, как ему быть. А мог бы ведь заранее продумать этот вариант — возвращение хозяина нынешнего его тела. Если бы только тела! Оттягивая время, Запальцев решил представиться смирившимся — и рассказал о своей послепревращенческой жизни.

Его столярные увлечения продолжались около года и надоели ему. Он пробовал подняться по служебной лестнице за счёт общественной работы, так как на ниве общественной деятельности, партийной и профсоюзной, можно продвинуться, не имея никаких профессиональных знаний и ровно столько ума, чтобы двум свиньям щи разлить. И он пошёл продвигаться, пошёл, пошёл — но и это наскучило, не принося, к тому же, больших доходов. Натура брала своё, Запальцеву, как и прежде, хотелось риска, захотелось ходить по краешку — и вдруг в один день сорвать солидный куш. Впрочем, он усмирил в себе нетерпеливые желания и выбрал путь благородного риска, пошёл в кооператоры, основав для начала маленький кооператив по ремонту квартир, а потом, так и оставив эту вывеску, разворачивал дела всё шире и шире, занимаясь посредническими, торгово-закупочными и прочими серьёзными делами. Уже он стал солидной фигурой в деловых кругах, ворочал большими средствами, но их не обнаруживал. Ну, машину, допустим, купил, мелкое дело. Ну, дачку построил на Волге, тоже не Бог весть что. А в остальном ограничивал себя: не время. Жена доверчиво относилась к резким переменам в судьбе мужа, в последнее время она привыкла полагаться на него и знала: если он что делает, значит, это нужно в первую очередь для семьи.

Они жили дружно и хорошо, несмотря на то, что к Запальцеву пришла счастливая любовь: секретарь-машинистка Леночка со знанием английского языка (в скором времени предполагался выход на иностранные фирмы). Леночка была, очень строгих правил, и это Запальцева восхитило, два месяца он только заглядывал ей в глаза и каждое утро клал ей на стол букет роз, через два месяца написал письмо в стихах, это на Леночку подействовало, и он стал счастлив окончательно, сняв для встреч с ней уютную квартирку, хозяева которой уехали на год на заработки за границу. О том, чтобы порывать с семьёй, и речи не было, он жену тоже по-своему любит, детей тем более, любовь со стихами — одно, любовь семейная — иное.

С Леночкой были чудесные часы, он каждый раз писал ей по стихотворению и читал вслух, пока она раздевалась, звучала тихая музыка, плыли в сумраке по потолку и стенам блики от разноцветного кружащегося светильника.

И теперь отдать всё этому плюгавцу? А самому стать тем, кого разыскивает милиция, — так, что ли?

Конечно, он не задавал этих вопросов Неделину, он коротко обрисовал ситуацию и спросил:

Ну, что? Значит, тебе и машину отдай, и работу отдай, и любовницу отдай, и жену с детьми, которые меня обожают, между прочим. Да?

Ничего мне не надо. То есть жену и детей — само собой. А остальное оставь при себе. Или я обращусь в органы.

Постой. А как ты это сделал? Какой тут механизм?

Неделин помолчал. Запальцеву открывать этот механизм не нужно, он не такой простак, как Субтеев, он волевой человек и сумеет удержать себя от страха и возникающего вслед за страхом желания переселиться. Тут надо подумать.

Не всё сразу, — сказал он. — Сначала тебе нужно узнать, как я за тебя жил.

И рассказал — не всё, но самое существенное. Он понимал, что Запальцеву трудно, как ни крути, а он — уголовник, его разыскивают, он вынужден будет где-то скрываться и скрываться долго, пока не пройдёт срок давности. А кто его знает, каков срок…

Запальцев его даже не дослушал.

Ладно меня это не касается. Я понял, что не очень-то просто.

Что?

Если бы ты мог так легко в меня забраться, то есть в себя, ты бы это уже сделал. А ты — нет. Значит, тут и моя доля нужна. А её не будет. Или нет, — сказал он вдруг человеческим голосом. — Ты пойми — как я это Леночке объясню? Не жене, само собой, а другая которая? Я её люблю очень сильно, я серьёзно говорю. Я тебе эту любовь не могу отдать. Что же мне, в новой внешности к ней прийти и всё ей объяснить? Но любовь понятие комплексное, она привыкла всё вот это любить, а не только душу там.

Вот это всё — моложе и красивее, — польстил его внешности Неделин.

Да плевать!.. Тут, брат, нужно подумать. Нужно её подготовить. Давай вот что: я с ней поговорю. Как на Духу. Подготовлю. А жене ничего не будем объяснять?

Кет. Она ведь не заметит.

Думаешь?

Ты с ней это… Спал?

Глупый вопрос.

Да, конечно.

Считай, что это ты с ней спал.

Да, конечно.

В общем, так. Ты пока отдохни, а я подготовлю Леночку, всё ей растолкую.

Где я буду отдыхать? На улице?

Ну за"ем же…

Запальцев привёз Неделина на свою тайную квартирку и обещал быть к вечеру: кроме разговора с Леночкой, предстоит уладить серьёзные дела, вернее, свернуть их, оповестить партнёров и сотрудников, что он выходит из всех игр и отбывает в неизвестном направлении. Неделин ведь не захочет и не сможет продолжать его деятельность? Ведь так?

Не захочу и не смогу, — сказал Неделин. — Хочу работать там, где работал. Я соскучился по своему столу. И по автомату с газировкой в коридоре. И по курилке, где треплются во время обеденного перерыва.

Автомат давно убрали, курить разрешено только в сортире, в курилке бильярд поставили, — огорчил его Запальцев.

Не страшно, я некурящий.

В тихой квартире было сумрачно, окна зашторены, — и Неделин впервые за много дней хорошо и уютно поспал, успокоенный тем, что всё вышло против его ожиданий гладко, что Запальцев так легко согласился на обратный размен.

Меж тем Запальиев и не помышлял объяснять всё Леночке и сворачивать дела, он поехал за город, в ту рощу, где они с Леночкой любили устраивать пикник, и здесь, в тишине, стал обдумывать, каким образом ему избавиться от Неделина. Тот, наивный человек, даже не обратил внимания на то, что Запальцев оставил машину за квартал от дома, провёл его через подворотню, идя впереди, закрывая его собой и осматриваясь; никто им не встретился, никто не знает, что Неделин в этой квартире, никто не заметит, если он исчезнет, он, собственно говоря, давно исчез, — то есть исчез Запальцев, царствие ему небесное, хороший был человек! Но как всё осуществить практически? Что ни говори, а убивать еще не приходилось, страшновато с непривычки. Тут важно помнить: уничтожаешь того, кого уже нет! Или, можно сказать, самого себя, никчёмного, пустого человека, спекулянта, вредителя общества; разве он не имеет права на самоубийство?

Итак, что делать? Убить, вывезти в лес и закопать? Но. — следы от машины или кто-то поедет на воскресный загородный отдых с собакой, а собака возьмёт и вынюхает труп из-под земли… Утопить в Волге в глубоком месте? Это надёжнее. Вывезти на катере (ещё одно недавнее скромное приобретение Запальцева), ошарашить веслом по голове, привязать к телу груз — ив воду. И никаких следов.

А почему — никаких? Пусть обнаружат Запальцева, самоубийцу, утопленника, так он исчезнет вернее, исчезнет, так сказать, официально, зафиксированно. Но как сделать, чтобы не было следов насильственной смерти? Это трудно, это нужно уметь. Нет, к чёрту всякие хитрости, на этих хитростях и попадаются. Утопить — и всё. Кто будет искать человека, который давно уже потерян?

Неделин удивился, что Запальцев вернулся так рано.

Я не рассчитал, — сказал Запальцев. — Мне нужно минимум три дня, чтобы свернуть все дела. Тебе же лучше, хвостов не останется. Иначе мои долги перейдут к тебе, глотку перегрызут. Тут тебе быть нельзя, перекантуешься эти три дня на даче. Там хорошо, продукты есть, природа чудесная, вокруг никого. Идёт?

Идёт, — согласился Неделин, который почему-то даже рад был отложить встречу с женой и детьми. Не готов ещё был.

Поехали к Волге, к лодочной станции, она находилась в прибрежном посёлке под названием Затон.

Мы что, на лодке?

На катере.

Зачем?

Затем, что дача на острове.

А-а… Богато живёшь, я смотрю.

Старался. Твои дети довольны. Или — наши дети?

День был будний, погода серая, в которую злодейство душе позволительнее. Катер с двумя моторами глиссировал. Ветер отбрасывал волосы, моторы ревели, приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

— Продай катер! — кричал Неделин.

Отдам даром! Всё отдам — и ещё накоплю. Вор я или не вор?

Вор! — дружелюбно смеялся Неделин.

На корме лежал новый лодочный мотор, купленный Запальцевым по знакомству для запаса. Придётся пожертвовать этим мотором. Он будет привязан к ногам трупа. А почему именно к ногам? Нет, в самом деле, почему, обдумывая убийство, он сразу решил привязать мотор к ногам и представил, как Неделин, утопший, будет стоять на дне, покачиваясь , в человеческой позе. А если привязать к голове — это, значит, будет нехорошо, не по-человечески? — труп, стоящий вверх ногами! Смешны люди! — сказал в уме своим мыслям Запальцев, — даже в убийстве стараются соблюсти некоторые приличия. А вот привяжу к голове и торчи пятками вверх, призрак!

Катер нёсся между островами, вокруг — никого, пустая вода. А место глубокое, судоходное, вон торчит бакен, обозначающий глубину. Здесь тому и быть.

Моторы взвыли и заглохли. Оба сразу.

Вот ещё! — воскликнул Запальцев. — В технике разбираешься?

На уровне велосипеда.

Ладно, будешь помогать. Видишь вон тот тросик? Тяни его.

Вот этот?

Да. Тяни.

Неделин тянул тросик, который совершенно ни к чему было тянуть, а За пальцев давал моторам холостые обороты, моторы выли, исходя синим дымом.

Сильнее! — крикнул Запальцев.

Неделин старался — согнувшись над моторами, стоя спиной к Запальцеву. Надо сделать всего три движения: рывком вынуть из уключины весло, размахнуться, ударить. Три секунды. Ну пять.

Обеими руками тяни! — крикнул Запальцев. (Что бы не обернулся, чтобы весь ушёл в свой идиотский ТРУД.)

Раз! — вынул весло. Два! — занёс над затылком Неделина. Три

Не обоими, а обеими! — сказал Неделин. — Неужели Елена…— и обернулся, почувствовав странную тишину за спиной.

Что Елена? — спросил Запальцев. держа весло над головой Неделина.

Разве она тебя не поправляет? Она не любит, когда неправильно говорят, изумлённо произнёс Неделин.

Бить, конечно, надо было ребром весла, но Запальцев ударил плашмя — для того, чтобы не было крови? — или пожалел? пожалел сделать слишком больно до того, как утопить?

Неделин поднял руки, но не успел подставить их под удар — весло стукнуло и соскочило с головы вбок. Неделин сел на борт, лицо исказилось от боли. Запальцев, мучаясь от вида этой боли — на лице, которое ему так знакомо, на своём бывшем лице! — второй раз занёс весло и ударил плашмя, сбоку, сшибая Неделина в воду и недоумевая, зачем он это делает.