Я невинность потерял в борделе

Мой дядя самых, честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Кобыле так с утра заправил,

Что дворник вытащить не смог.

Его пример — другим наука:

Коль есть меж ног такая штука,

Не суй её кобыле в зад, —

Как дядя, сам не будешь рад!

С утра, как Зорьке он заправил, —

Инфаркт! Инфаркт его хватил.

Он завещание составил:

Всего лишь четверть прокутил.

Опять пример — всем нам наука,

Что жизнь — не в жизнь, сплошная мука:

Как мерин пашешь, всё копишь,

И недоешь, и не доспишь!..

И, кажется, достиг всего ты,

Пора оставить все заботы,

Жить в удовольствие начать —

И покутить, и погулять…

Ан, нет! Готовит подлый рок

Последний, жесткий, свой урок:

Таков, увы, закон Природы —

Ебут самих нас в гузно годы…

Лежишь — никто и не заглянет,

Согнулся вялым лыком хуй.

И как над ним ты не колдуй,

Он никогда уже не встанет.

Начнешь ты кашлять и дристать,

И пальцем в жопе ковырять.

И будь ты Лидер иль Герой —

Заткни свой хуем геморой…

Итак, пиздец приходит дяде —

Навек прощайте, водка, бляди.

Да, в мысли мрачны погружен,

Лежит на смертном одре он.

И в этот, столь печальный час,

В деревню вихрем к дяде мчась,

Ртом жадным к горлышку приник

Наследник всех его сберкниг:

Племянник. Звать его Евгений.

Он, не имея сбережений,

В какой-то должности служил

И милостями дяди жил.

Евгения почтенный папа

Каким-то важным чином был.

Он осторожно, в меру, хапал

И много тратить не любил.

Но все же, как-то раз увлекся:

Всплыло что было и что нет —

В одно мгновенье папа спёкся

И загудел на десять лет.

А будучи в годах преклонных,

Не вынеся волнений оных,

В одну неделю захирел,

Пошел посрать — и околел…

Мамаша долго не страдала

(Такой уж женщины народ!)

«Я не стара еще! — сказала. —

Я жить хочу, ебись всё в рот!»

И с тем дала от сына хода —

Уж он один живёт два года…

Евгений был практичен с детства.

Свое мизерное наследство

Не тратил он по пустякам:

Пятак ложился к пятакам.

Он был великий эконом,

То есть, умел судить о том,

Зачем все пьют и там, и тут,

Хоть цены всё у нас растут.

Любил он тулиться, и в этом

Не знал ни меры, ни числа.

Друзья к нему взывали. Где там!

А хуй имел, как у осла!

Бывало, на балу танцуя,

В смущеньи должен был бежать.

Его трико давленье хуя

Не в силах было удержать.

И ладно, если б всё сходило

Без шума, драки, без беды,

А то ведь получал, мудило,

За баб не раз уже пизды,

Да только всё без проку было:

Лишь оклемается едва,

И ну пихать свой мотовило

Всем — будь то девка иль вдова…

Мы все ебёмся понемногу

И где-нибудь, и как-нибудь,

Так что поебкой, слава богу,

У нас не запросто блеснуть.

Но поберечь не вредно семя,

Член к нам одним концом прирос!

Тем паче, что и в наше время

Так на него повышен спрос.

Но — ша! Я, кажется, заврался,

Прощения у вас прошу

И к дяде, что один остался,

Явиться с вами поспешу…

Ах, опоздали мы немного:

Старик уж в бозеньке почил.

Так мир ему! И, слава Богу,

Что завещанье настрочил.

И вот, наследник мчится лихо,

Как за блондинкою грузин.

Давайте же мы выйдем тихо:

Пускай останется один.

Ну, а пока у нас есть время,

Поговорим на злобу дня.

Так что я там пиздил про семя?

Забыл! Но это всё хуйня.

Не в этом зла и бед причина —

От баб страдаем мы, мужчины.

Что в бабах толку? Лишь пизда,

Да и пизда не без вреда.

И так не только на Руси,

В любой стране о том спроси:

Где баба, скажут, быть беде —

Шерше ля фам ищи в пизде.

От бабы ругань, пьянки, драка,

Но лишь её поставишь раком,

Концом её перекрестишь —

И все забудешь, всё простишь.

Да, только член прижмёшь к ноге,

И то уже «Ту аль монд э гэ».

А ежели еще минет,

А ежели еще.. Но — нет,

Черёд и этому придет…

А нас уже Евгений ждет.

Деревня, где скучал Евгений,

Была прекрасный уголок.

Он в тот же день, без промедлений,

В кусты крестьянку поволок.

И, преуспев там в деле спором,

Спокойно вылез из куста.

Обвел свое именье взором,

Поссал и молвил: «Красота!»

Один среди своих владений,

Чтоб время с пользой проводить,

Решил настойчиво Евгений

Такой порядок учредить:

Велел он бабам всем собраться,

Пересчитал их лично сам,

Чтоб было легче разобраться,

Переписал всех по часам.

Бывало, он еще в постели,

Спросонок чешет два яйца,

А под окном уж баба в теле

Ждет с нетерпеньем у крыльца.

В обед — еще и в ужин — тоже.

Да кто ж такое стерпит, Боже?

А наш Герой хоть и ослаб, —

Ебет и днем и ночью баб…

В соседстве с ним, и в ту же пору,

Другой помещик проживал.

Но тот такого бабам пору,

Как наш приятель, не давал.

Звался сосед Владимир Ленский:

Столичный был, не деревенский —

Красавец в полном цвете лет,

Но тоже свой имел «привет»:

Похуже баб, похуже водки —

Не дай нам Бог такой походки,

Какую сей лихой орёл

В блатной Москве себе обрел:

Он, избежав разврата Света,

Затянут был в разврат иной —

Его душа была согрета

Наркотика струей шальной.

Ширялся Вова понемногу,

Но парнем славным был, ей-богу!

И на природы тихий лон

Явился очень кстати он.

А наш Евгений в эту пору

От ебли частой изнемог,

Лежал один, задёрнув штору,

И уж смотреть на баб не мог.

Привычки с детства не имея

Без дел подолгу пребывать,

Нашел другую он затею:

Он начал крепко выпивать.

Что ж, выпить в меру — худа нету!

Но наш Герой был пьян до свету.

Из пистолета в туз лупил

И, как верблюд в пустыне, пил..

О вина, вина, вы давно ли

Служили идолом и мне?

Я пил подряд нектар, говно ли,

И думал: «Истина в вине!»

Её там не нашел покуда.

И сколько не пил — всё вотще.

И пусть не прячется, паскуда, —

Найду, коль есть она вообще…

Онегин с Ленским стали друга:

В часы свирепой зимней вьюги

Подолгу у огня сидят,

Ликёры пьют, за жизнь пиздят.

Но тут Онегин замечает,

Что Вовка Ленский отвечает

На все вопросы невпопад

И уж скорее сдуться рад.

И пьет уже едва, едва,

Послушаем-ка их слова:

— Постой, с кем время ты проводишь?

Или меня ты за нос водишь?

Скажи: ужель нашлась дыра? —

Тогда и мне искать пора!

— Ты угадал! Но только, только…

— Ну, тары-бары! Ну, народ!

Как звать чувиху эту? — Ольга!

— Что, не даёт? — Как не даёт?

— Ты, знать, не сильно, братец, просишь.

Постой, ведь ты меня не бросишь

На целый вечер одного?

Не ссы: добьемся своего!

Скажи: там есть еще одна:

Сестрица Ольги? Пусть бедна —

Сведи меня!

— Ты шутишь? Нету!

— Ты будешь тулить ту, я — эту.

Так что ж, мне можно собираться? .

И вот друзья уж рядом мчатся.

Но в этот день мои друзья

Не получили ни хуя,

За исключеньем угощенья.

И, рано попросив прощенья.

Летят домой дорогой краткой —

Мы их послушаем украдкой:

— Ну что, у Лариных хуйня?

— Напрасно поднял ты меня!

Ебать я никого не стану,

Тебе ж советую — Татьяну.

— Пошто так, милый друг мой Вова,

Баб понимаешь ты хуево.

Когда-то, в прежние года,

И я еб всех — была б пизда!

С годами гаснет жар в крови:

Теперь ебу лишь по любви…

Владимир сухо отвечал,

А после, во весь путь, молчал…

Меж тем двух ёбарей явленье

У Лариных произвело

На баб такое впечатленье,

Что у сестёр пизду свело.

Итак, она звалась Татьяной!

Грудь, ноги, жопка — без изъяна.

И этих ног счастливый плен

Мужской еще не видел член.

Вы думаете: не хотела

Она попробовать конца?

Хотела так, что аж потела

И изменялася с лица!

Но всё же, всё же… благовоспитанной была:

Романы про любовь искала,

Читала их, во сне спускала,

Но целку строго берегла…

Татьяна утром рано встала,

Пизду об лавку почесала

И села у окошка сечь,

Как Бобик Жучку будет влечь.

А Бобик Жучку шпарит раком,

Чего бояться им, собакам?

Лишь ветерок в листве шуршит

И улететь скорей спешит…

И думает с волненьем Таня:

Как это Бобик не устанет

Работать в этих скоростях?..

Так нам приходится в гостях

Или на лестничной площадке

Кого-то тулить без оглядки…

Вот Бобик кончил, с Жучки слез —

И вместе с ней умчался в лес.

Татьяна у окна — одна

Осталась, горьких дум полна.

А что ж Онегин? С похмелюги

Рассолу выпил целый жбан,

(Нет средства лучше, верно, други?)

И курит топтанный долбан,

О долбаны, бычки, окурки,

Порой вы слаще сигарет.

Но мы не ценим вас, придурки,

И ценим — лишь когда вас нет.

Во рту — говно, курить охота,

А денег только пятачок.

И вдруг в углу находит кто-то

Полураздавленный бычок.

И крики радости, по праву,

Из глоток страждущих слышны!

Я честь пою, пою вам славу —

Бычки, окурки, долбаны!

Ещё кувшин рассолу просит.

И вдруг письмо служанка вносит.

Он распечатал, прочитал, —

Конец в штанах мгновенно встал.

Себя недолго Женя мучил

Раздумьем тягостным, и вновь,

Так как покой ему наскучил,

Вином в нем заиграла кровь.

В мечтах Татьяну он представил:

И так, и сяк её поставил,

Решил: сегодня ввечеру

Сию Татьяну отдеру.

День пролетел, как миг единый.

И вот Онегин уж идет,

Как и условленно, в старинный

Парк: да, туда, где Таня ждет.

Минуты две они молчали.

Подумал Женя: «Ну, держись!»

И молвил: «Вы ко мне писали?»

И гаркнул вдруг: «А ну, ложись!..

Орех могучий и суровый

Стыдливо ветви отводил,

Когда Онегин хуй багровый

Из плена брюк освободил.

От ласк Онегина небрежных

Татьяна как в бреду была.

Шуршанье платьев белоснежных.

И после стонов неизбежных

Свою невинность пролила.

Ну, а невинность эта, братцы,

Уж истинно, и смех и грех.

Хотя, поглубже разобраться —

Надо разгрызть, чтоб съесть орех.

Но, право, други, как хотите,

Грыз уж, поверьте, сколько мог

Теперь увольте и простите —

Я больше целок не ломок!

На этом месте вопрошаю

Я, живший век, ебёна мать:

Ведь должен кто-то их ломать?

Я никого не осуждаю!..

Но оправданья не ищите,

Коль вы внимательно следите

За всем развитием главы,

Поймете всё и сами вы.

Но — полно: спор пока ведётся,

Евгений Таню отдолбал.

И вместе нам теперь придется

За ними поспешить на бал…

О бал! Уже давно в разгаре:

В гостиной жмутся пара к паре,

И член мужчин всех напряжен

На баб всех, кроме личных жён!

Да и примерные супруги,

Вертясь с партнёром в бальном круге,

В отместку брачному кольцу,

К чужому тянутся концу.

В соседней комнате, смотри-ка:

Над скатертью зеленой — сика[6],

А за портьерою, в углу,

Ебут кого-то на полу.

Лакеи быстрые снуют:

В бильярдной так уже блюют!

Здесь хлопают бутылок пробки…

Татьяна же, после поёбки,

Наверх тихонько пробралась,

Прикрыла дверь и улеглась…

Спешит в сортир Евгений сходу:

Имел он за собою моду

Усталость ебли душем снять,

(Что нам не дурно б перенять!)

Затем к столу Евгений мчится.

И надобно ж, друзья, случиться:

Владимир с Ольгой за столом,

И хуй, естественно, колом.

Он к ним спешит походкой чинной,

Целует руку ей легко.

«Здорово, Вова, друг старинный!

Дэлобьен при — бокал «Клико»!

Затем поргвейн, гнилушки чары,

Короче, к вечеру качало

Друзей, как листья на ветру,

Как после ебли поутру.

А за бутылкою «особой»

Онегин, плюнув вверх икрой,

Назвал Владимира «разъебой»,

А Ольгу — «ссаною дырой»!

Владимир, побледнев немного,

Чего-то стал орать в пылу.

Но, бровь свою насупив строго,

Спросил Евгений: «По еблу?»

Хозяину, что вдруг нагрянул,

Сказал: «А ты пойди поссы!»

Потом на Ольгу пьяно глянул

И снять с неё решил трусы.

Сбежались гости. Наш кутила,

Чтобы толпа не подходила,

Достал карманный пистолет —

Толпы пропал мгновенно след!

А он, красив, могуч и смел,

Её меж рюмок поимел.

Затем зеркал побил немножко,

Прожег сигарою диван,

Из дома вышел, крикнул: «Прошка!»

И уж сквозь храп: «Домой, болван!»

Ночь. Снежный вихрь во тьме кружится,

В усадьбе светится окно —

Владимир Ленский не ложится:

Он занят думою одной.

И под свистящий ураган

Дуэльный чистит свой наган.

«Онегин — сука, блядь, говно,

Козёл, разъёба, хуй, зараза!»

Дуэль! До смерти: решено —

Взойдёт лишь солнце — драться сразу!..

В веселых красках солнце встало.

Во рту с похмелья стыд и срам.

Онегин встал, раскрыл ебало

И выпил водки двести грамм.

Звонят. Слуга к нему вбегает,

Надеть рубашку предлагает,

На шею Жене — черный бант.

Дверь настежь — входит секундант!

Не стану приводить слова…

Не дав пизды ему едва,

Кричит Онегин, что придёт:

У мельницы пусть, сука, ждет!..

Поляна белым снегом крыта.

Да, здесь всё будет шито-крыто!

Забиты колья по краям,

Теперь враги, вчера — друзья.

И так спокойно, без волнений,

«Мой секундант, — сказал Евгений,

Вот он, мой друг, месье Шертрёз».

Становятся меж двух берёз.

Мириться? На хуй эти штучки!

«Наганы взять прошу я в ручки» —

Промолвил секундант — и вслед

Евгений поднял пистолет.

Он на врага глядит сквозь мушку,

Владимир тоже поднял пушку

И не куда-нибудь, а в глаз

Наводит дуло, пидарас.

Евгения менжа схватила,

Мелькнула мысль: «Убьёт, мудило!

Но — ни хера, дружок, дай срок».

И первым свой спустил курок!

Упал Владимир, взгляд уж мутный,

Как будто полон сладких грёз.

И после паузы минутной

«Пиздец!» — сказал, месье Шертрёз...

Весна для нас — сплошная мука:

Будь хром ты, крив или горбат —

Лишь снег сойдёт, и к солнцу штука.

А в яйцах звон! Где звон? — Набат!

Прекраснейшее время года,

Душа гитарою поёт.

Преображает нас природа:

У стариков и то встаёт!..

Лист клейкий в пальцах разотрите,

Дела забросьте все свои,

Все окна — настежь, посмотрите:

Ебутся лихо воробьи!

Вокруг нее крик-скок, по кругу,

Все перья — дыбом, бравый вид!

Догонит милую подругу —

И раком, раком норовит.

Весной, как всем, друзья, известно,

Влупить мечтает каждый скот.

Но краше всех, признаться честно,

Ебётся в это время кот.

О сколько страсти, сколько муки,

Могучей сколько простоты!

Коты поют, и эти звуки

Своим подругам шлют коты.

И в схватке ярой рвут друг друга —

В любви сильнейший только прав!

Лишь для него стоит подруга,

Свой хвост с готовностью задрав.

И он придет, окровавленный, —

То право он добыл в бою!

Покровы прочь: он под Вселенной

Подругу выдерет свою.

Нам аллегории не внове.

Но всё ж скажу, при всем при том,

Пусть не на крыше и без крови,

Но не был кто из нас котом?

И пусть с натяжкою немножко,

Но в каждой бабе есть и кошка.

Вам пересказывать не стану

Я всех подробностей. Скажу

Лишь только то, то, что Татьяну

Одну в деревне нахожу.

А Ольга? Что ж, натуры женской

Не знал один, должно быть, Ленский.

Ведь не прошел ещё и год,

А Ольгу уж другой ебёт!

Оговорюсь: другой стал мужем.

Но не о том, друзья, мы тужим —

Знать, так назначено судьбой.

Прощай же, Ольга, бог с тобой!..

Затягивает время раны,

Но не утихла боль Татьяны,

Хоть уж не целкою была,

А дать другому не могла.

Онегина давно уж нету —

Бродить пустился он по свету.

По слухам, где-то он в Крыму —

Теперь всё по хую ему!..

«Но замуж как-то нужно, всё же,

Не то — на что это похоже?

Ходил тут, девку отодрал,

Дружка убил да и удрал». —

Твердила мать. И без ответа

Не оставались те слова:

Приблизилось лишь только лето —

И вот нагружена карета,

А впереди — Москва… Москва…

Дороги! Мать твою налево:

Кошмарный сон, верста к версте…

О Александр Сергеич, где Вы?

У нас дороги — ещё те!

Лет чрез пятьсот дороги, верно,

У нас изменятся безмерно,

Так ведь писали, помню, Вы?

Увы! Вы, видимо, правы!..

Что там Лондоны и Парижи,

Что Штаты, плёсы, авеню?

Россия мне дороже, ближе —

Я ей вовек не изменю!

Зачем скрывать, что всем известно?

В Москве есть много чудных мест

Но я, друзья, признаюсь честно:

Известен мне один подъезд.

Быть может, что мое писанье

В такие руки попадёт,

Что эти строки с содроганьем

Прочтет читатель, коль дойдет

Не надо морщиться, не надо

И ложных выдвигать идей.

Подъезда этого ограда

Великих видела людей

Пусть «через шею»[7], а закуской

Рукав служил порою нам,

И счастлив был в той келье русской

И благодарен тем стенам!.

… Да, жизнь я с шахматной доскою

Сравню. И только ли свою?

Миг — в черной клетке я с тоскою,

Миг — и уж в белой я стою.

Во тьме годов цвет черный тает,

А белый долго глаз хранит.

Поэтому всё улетает

Назад, все в прошлое летит

Ошибку нашу мы исправим

И путь к Татьяне свой направим,

Затем, что ветер сладких грёз

Нас далеко уже занес

Из горлышка

И рад бы обойтись без мата,

Но дело, видно, хуевато:

Село глухое и — Москва:

У Тани кругом голова.

В деревне новый ёбарь — это

Затменье, буря, конец света.

Здесь ёбарей, как в суке блох:

Кишат и каждый, бля, не плох.

Ей комплимент за комплиментом

Здесь дарят (мечутся не зря!)

И, ловко пользуясь моментом,

Ебут глазами втихаря.

Один глядит едва, с украдкой,

Другой — в открытую, в упор,

Походкой мимо ходит краткой,

В углу давно и гул, и спор:

— Да, я б влупил ей, господа!

— Нет, чересчур она худа.

— Так что же, я худых люблю

И этой, верно уж, влуллю.

— Нет, эту вам не уломать!

— Так что ж, я лгу, ебёна мать?

— Посмотрим!

— Хули там, смотри!

Так что же, господа, пари?

Вы принимаете, корнет?

Я захочу, так и минет

Она возьмёт, чёрт побери!

— Так что, пари?

— Держу пари!

Вы искушаете судьбу!

— Через неделю я ебу!

— Минет! Минет! А если нет?

— А если нет — всё отдаю

И целый месяц вас пою…

— Что ж, вызов принят! По рукам!

Дворецкий, дайте-ка стакан!.

Вас рады видеть, милый граф,

Вы опоздали: просим штраф!

— Виват! До дна, мой граф, до дна!

— Скажите, граф, а кто она?

Вон, у колонны. Нет, не та!

Та, что скромна так и проста.

— А, эта? Ларина, корнет:

Впервые появилась в свет!

Что, хороша?

— Да, хороша!

— Но там не светит ни шиша…

— Поручик, слышите?

— Мандёшь!

Умело если подойдёшь…

Но — тсс… друзья, не разглашать!

Пора на танец приглашать!..

Гремит мазурка на весь зал.

Друзья, как я уже сказал,

Что непривычен Тане был

Кутёж московский, жар и пыл.

Поручик же был хват и фат

И пили за него виват!

Не в первый раз такие споры

Он-заключал и побеждал.

Черны усы и звонки шпоры —

Виктории он лёгкой ждал…

Читателя томить не стану:

Она пришла. Да, да, Татьяну

Обгуливал недолго он:

Был хитр, как змей, силён, как слон.

Споил, завел в укромный уголок,

Отделал дважды и в казарму уволок…

­

----------------------------

На этом — кончен мой рассказ,

Друзья! А в следующий раз…

Ан, нет!.. Во-о-н, подлый критик злые ушки

Уж держит, сука, на макушке:

Чтобы опять меня туда,

Где хлеб, решётки и вода —

Мол, опорочен Гений-Пушкин

И смысл поэмы искажен…

Я не полезу на рожон!

Пусть этот критик и не бог,

Но он, жидок, зело опасен…

Читатель, я с тобой согласен:

Пусть член сосет себе, как йог,

Что преет в шанкре между ног

Адью! До следующего раза —

Да не пристанет к нам зараза!

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой!

Ну что же ты, Булгаков, пей!

В тебе заметен дар высокой,

Ты пьешь и песнею своей

Твердишь о старине далекой.

Теперь блаженство на земли.

Теперь для Школы дни златые.

И театралы удалые

В ней счастье ныне обрели.

Да здравствует Обер наш милый,

Проклятье, Федоров[9] подлец!

Теперь прелестныя Людмилы

Всем бедствиям нашли конец[10].

Да из девиц тогда печали

Никто, никто уйти не мог

Хотя они и отвечали,

Но как страдали, ах, мой Бог!

Оденется с зарею

Девица, а за нею

Глаза устремлены

Уж гувернантки-дуры.

И все ее амуры

Сокрыты быть должны.

Ее воспламененный

Любовник упоенный

Лишь мимо Школы шаг,

А там мадам уж злая,

Воспитанниц ругая,

Воюет так, что страх.

Ты не уйдешь теперь, ей-ей,

Подлец Обер, моих когтей.

Душа ты общества, скорей

Бокал другой себе налей.

Что может быть девиц милей,

Без них что в жизни мне моей?

О! верь моей любви, Людмила!

Нас грозный рок не разлучит.

Руслан! верна твоя Людмила.

Но Дубельт все меня страшит.

Да! я уверен, о прелесть Людмила,

Друга с тобою не разлучить!

Теперь Обер могучий

Разгонит злые тучи

И козней ков сотрет.

Пора домой, моя Людмила,

Уж полночь на дворе гудит.

Ах, страсти! я готова, милый,

Пора уж праздник прекратить.

Я счастлив, что девица эта

Любовью разогрета.

Я греюся вином.

Мир и блажество, чета молодая!

Первый пример вы тому,

Как при Обере Дирекция злая

Стала покорна уму.

Лейте полные кубки ему!

Пей же, Булгаков, что же ты, ну!

Стало быть, буду счастлив и я,

Ты попадешься, Обер, мне, свинья!

Лейте ж полней стаканы гостям.

Слава девицам!.. Здравие Вам!

Ура! Оберу здравие и слава!

Горестям Школы конец!

В силе твоя процветает держава,

Ты всем девицам отец.

Пусть к Рюхиной милой

Вернется наш Яшвиль драгой.

Пусть небо дарует

Им всем дочерей и сынов.

Театр их чарует

И вместе к искусству любовь.

Счастье златое любовников дом

Пусть озарит,

Дайте им в здравие светлым вином

Рюмки налить.

Радость-девицы,

Кто красотой

Здесь под луной

С вами сравнится?

Вы лишь одни

Красите дни.

Прежде могучий Дубельт седой

Ныне дрожит:

Как прах летучий,

Сорван грозой,

Так он дрожит.

Ликуйте, гости дорогие!

И пусть Дирекции весь дом

Обретший снова дни златые,

Поставлен будет кверху дном!

Да здравствует чета младая,

Краса Людмила и Руслан.

Пример счастливый всем давая,

Им должно подражать и нам!

Грустно мне, подруженьки мои!..

Как во сне, мелькнули с вами дни!

Как скажу: «протекция».

Или [?] ах! девицы, страсти!

Ах, протекция.

С милым сердцу чуждый край

Будет рай.

В доме я своем далеком

Как и здесь порой.

Я скажу, как будто дорогой,

Миленькой подружке.

Ах, девицы, страсти,

Вдоль по улице широкой

Ходит волокита светлоокой.

Не тужи, подружка милая!

Будто все земные радости

Телеграфами лишь тешиться

За закрашенным окошечком.

О воспитанница нежная,

Дома не страшись далекого,

Где ты будешь с другом жизнь вести:

Он тебе одной, красавица,

Все отдаст свои сокровища

И всем будет утешать тебя.

Не тужи, дитятко,

Будешь жить радостно,

Девицы, страсти!

Ах, протекция!

Не дивись, генерал,

Что девице прихотливой

Не понравился ты,

Что же делать, мой свет?

Выбирая из вас,

Быть хочу справедливой;

Мне в тебе приманки нет!

Генерал Жеребцов!

Будь с другой посчастливей;

Для любви ты явился на свет.

Пусть старый хрен уйдет на тот свет.

Здесь же ему подруженки нет.

Поздно уж, твоя Татьяна

Сиротеет по тебе,

Обними скорей Руслана

И иди домой себе;

Скоро мы уедем сами,

Я уверена, она

Плачет горькими слезами,

Что оставлена одна.

Посмотри: Жеребцов

Вдруг повесил как нос!

Ты, мой милый Руслан,

Всех милей для меня.

Я ему лишь несу

Сердца первый привет,

Счастья верный обет!

О, мой милый Руслан,

Я навеки твоя.

Ты всех в свете милей для меня.

Сильный Бог,

Будь вечно с нею.

Дай ей счастья

Полны дни!

Сильный Бог,

Будь вечно с нами,

Дай нам счастья

Полны дни

И усеяй их цветами,

Долги будут пусть они.

И даруй им в утешенье

Деток, в счастливые дни.

Сильный Бог (и проч.).

Дети любезные! Я вам доставил всю радость.

Будет вам счастье! я верный вещун!

Будет Людмиле Руслан жизни сладость.

Не Жеребцов он, не старый пердун.

Клянусь, Обер мне вечно милый,

Услуги не забыть твоей.

И верным другом быть Людмилы

По самой смерти час моей.

О ты, инспектор незабвенный!

О, как покинуть мне тебя

И Школы дом благословенный,

Где так была счастлива я.

Ты за любовь в награду

Клянись мне верной быть,

И пусть твои желанья,

Улыбка, милый взгляд,

Со сцены отвечанья

Лишь мне принадлежат!

Я твой, моя Людмила.

Клянусь тебя одну любить,

Пока во мне еще есть сила

Малейшая в театр ходить.

Прости мне, друг мой милой,

Невольную печаль!

Всем, всем с твоей Людмилой

Проститься в Школе жаль.

Но я твоя отныне,

Весь забываю мир!

О, верь, Руслан! твоя Людмила.

Клянусь тебе, пока есть сила,

Театр не покидать.

Боги вам

Счастья дни

И любви

Ниспошлют.

Ах! хоть я и славный малый,

Глуп, что взял Татьяну я;

Может быть, сонм дев волшебный

Был теперь бы для меня;

Право, жить со стервой горе.

Рюхина, уж вот краса!

О! скорей в театра сени,

Мыкать горе легче там,

Сидя в кассе, в тихой лени

Фокусничать по столам.

Торжествует надо мною

Ненадолго недруг мой!

Нет! не будет ей с тобою

От меня. Постой, постой!

Я все Дубельту сфискалю,

Гедеонову дам знать.

И Обера, как каналью,

Стану со света сживать.

Будешь ты моей, Людмила!

Будешь знать, кто я таков.

Ты мою узнаешь силу,

Будешь знать, кто Жеребцов!

Боги им

Счастья дни ниспошлют.

Балет единственный,

Удивительный!

Ты восторги льешь

В сердце нам.

Славим власть твою

И могущество

Неизбывные

На земли.

Ура! Театр, балет!

Ты печальный мир

Превращаешь вдруг

В сцену радостей

И утех.

Ночь глубокую

Представляешь нам

Или роскоши

Всей земли.

Ты волнуешь грудь

Сладострастием.

Коль улыбку шлешь

С сцены нам.

Ура. театр, балет!

Но театр большой

Ты — дом ревности:

Ты вливаешь в нас

Мщенья жар.

Коль преступная улыбка вдруг

Заблестит врагу

Из кулис.

Школа милая,

Скорбь и радости

Все в тебе одной

Для нас всех.

Ура, театр, балет!

Балет единственный (и проч.).

Что случилось?

Мы не знаем!

Какое гнусное явленье!

Здесь Дубельт был! Что хочет он?

Что сделал, подлое творенье?

Не видно было зги кругом!

Какое (и проч.).

Что с нами?

Ужель седыми он усами

Грозить бедою хочет нам,

И между школьными стенами

Вновь воцарит позор и срам?

Где Людмила?

Где, где она?

Ехать здесь домой спешила

Тотчас с нежностью она!

Девицы все без чувств, смотрите!

Скорей за Мауне побегите

И мне Людмилу отыщите;

Поставьте Школу всю вверх дном!

О, Боже мой, что будет с нами?

Девиц объял он страшным сном

О, горе мне!

О, горе нам!

О, сжальтесь, друга,

И вспомните мои заслуги.

Не быть уж мне девиц отцом.

Бедняк Обер!

Опять нам Дубельт стал опасен.

Конец уж власти здесь моей!

Что слышим?

Спасемся, может быть, от них.

Спасемся!

Кто ж готов?., кто?

О! кто теперь

Найдет ее?., кто?

Души общества,

Ее ищите в Школе!

Может, он

Недалек.

Я ж бегу

Искать ее на воле.

Как стрела,

Я легок.

Верно, он

Взял путь нам не известный,

Чтоб ее

От нас скрыть;

Должно нам

Людмиле путь прелестной

Поскорей наследить!

Пока вы

Ищите прелестной,

Мы девиц воскресим! .

Поскорей

За врачом

Поспешим.

Дубельт, мать твою ети!

Разрушим козни мы твои.

Любовь к искусству их храни в пути.

Силу их подкрепи.

Добро пожаловать, мой друг!

Я наконец дождался дня,

Давно желаемого мною.

Мы вместе сведены судьбою.

Известно мне: тебе мешает

Мошенник старый генерал.

Еще никто вполне не знает,

Как Дебольцова он взодрал.

Но ты не трусь, всё ничего,

Держи лишь ухо ты остро!

Прости нескромный мне вопрос!

Скажи мне, Александр Львович,

Любезный друг мой Невахович,

Кой черт в беду тебя занес?

Любезный друг!

Уж я забыл обетованный

Родимый край. Природный жид,

В занятьях, нам одним известных,

Провел я много дней чудесных.

Но знать лишь счастие в игре

Дано недолго было мне.

Тогда близ храма наслаждений

Жил Шишмарев, картежный гений:

С ним тщетен был весь навык мой.

К нему я съездил. Ой, ой, ой!

За пылкость я нашел награду,

И я беду узнал душой,

И, проигравшись, без отрады

Я поплелся пешком домой.

Умчалась года половина,

И я сказал жене своей:

«Я проиграл, Александрина,

Хоть застрелиться мне, ей-ей!

Александрина не внимала,

Лишь денежки свои любя,

И равнодушно отвечала:

«Нет, врешь, не проведешь меня!»

И все мне гадко, скверно стало:

Родная кухня, суп-пюре,

Азартны игры, тентере

По маленькой не утешали.

Я вызвал смелых игроков

Искать опасностей и злата,

И за труды нам были платой

Не долго деньги простаков.

Сбылися пылкие желанья,

Сбылись давнишние мечты.

Минута сладкого свиданья

С Афоней — мне блеснула ты.

К столу зеленому, смущенный,

Я нес свой банк ассигнацьонный,

Жены брильянты и жемчуг.

Начался банк; я, воспаленный,

Реванша ждал, и, угнетенный,

Поставил тройку и вокруг

Смотрел понтерам я послушным.

Направо тройка улеглась,

Афоня ж молвил равнодушно:

«Убита, поздравляю вас!»

К чему рассказывать, мой друг

Чего пересказать нет силы?

Ах! и теперь, как вспомню вдруг,

Коробит холодом все жилы,

И проклинаю карты я,

Хотя доселе всё играю,

Но вам скажу, душа моя:

Фортуне уж не доверяю.

Но знаешь: в должности моей

Есть много разных мелочей,

О коих я один лишь знаю.

Примером будучи сказать:

Актеру скоро срок выходит,

А я его ну в шею гнать!

Он, делать нечего, — приходит,

Несет ко мне златую дань.

И дам ему я в помощь длань.

Прошли так месяцы и годы.

Настал давно желанный час,

Я денег вволю уж припас

И думал, что я — царь природы.

Однажды я лежу с женой

В восторге пылкого желанья,

Как вдруг в передней шпор бряцанье,

Зову людей. Вдруг предо мной

Жандарм с предлинными усами:

«Пожалуйте тотчас за мной!»

Ой, плохо, плохо. Боже мой!

Попались мы, Киреев, с вами,

Что будет с нашей головой?

О, злополучная картина!

Подштанники, Александрина!

Вот я оделся, прискакал,

Взошел., и Дубельт закричал:

«Возможно ль, Невахович, ты ли?

Попался! Где твоя киса?

Скажи, ужели небеса

Тебя так щедро наградили?»

Увы! мой друг, все воровство

Напрасно было, по несчастью,

К нему пылало нежной страстью

Его Превосходительство.

Хоть он все взял, но гневом вечным

С тех пор преследует меня;

Душою черной дев любя,

Томясь желаньем бесконечным,

Как волокиту, он, конечно,

Возненавидит и тебя.

Но ты, Руслан,

Жандарма злого не страшней!

Любовью в сердце ты богатом

Пустого страха не питай!

Смелей с нагайкою и златом

Свой путь ты к Школе пробивай.

Как в том деле ты мне будешь покровитель,

Тебе с охотой вексель подпишу.

Не страшен мне кисы твоей хищитель!

Высокий подвиг я свершу!

Но горе мне!. Вся кровь вскипела!

Вся Школа в власти пердуна…

И ревность сердцем овладела!

Но горе, горе мне!.. Полиции сила,

Верно, погубит цвет Школы всей.

Ревность вскипела!.. Где вы, девицы,

Где ты, ненавистный жандарм?

Спокойся, друг мой! эта сила

Не победит девиц твоих:

Невинны в Школе все девицы,

Жандарм бессилен против них.

Что ж медлить? В театр далекий.

Там ждет вся Школа, ДРУГ мой почтенный прости!

Я весь прозяб и, если б не пальто

Непромокаемый, конечно,

Сухим не быть мне.

Мне Гедеонов надоел!

Не смеет ничего и мелет сущий вздор,

А Дубельт процветает в Школе.

Но кто там?

Старая Румянцева зачем идет сюда?

Я знаю, здесь чего ты хочешь,

Теперь напрасно ты хлопочешь!

Стал Школой Дубельт управлять!

Его власть безгранична стала!

Ступай в Москву,

Я все свершу.

Уж Дубельту служить

Недолго, должен он

В отставку подавать.

Что хочешь ты?

Я человек, который знает,

Как награждает за услуги,

И денег в этом не считает.

Скажи же мне,

Что хочешь ты?

Да, надо тысяч пять!

Лай мне их и послушай.

Ступай в Москву (и проч.).

Вот торжество и радость мне!

Коль Дубельт место оставляет.

Причины нет бояться мне его.

Знай, милый друг мой,

Что, если ты можешь,

Получишь наконец

Шесть тысяч ты!

И так ты знай,

Что все тебе устрою я!

О, радость!

У Дубельта должна

Снискать я благосклонность.

Ступай в Москву.

Уверен будь.

Как победит его Руслан

Или он пост оставит свой,

Тебе доставлю я подругу.

Теперь он всемогущ покамест,

Все в Школе пало ниц пред ним.

Но он погибнет скоро.

О, старость! как жаль!

Я к целкам неспособен,

И мне не суждено

Свершить столь славный подвиг.

Близок уж час торжества моего.

Хоть давно, чтоб ломать целочек, я и пас!

Мной будут средства употреблены,

Чтоб скорей, скорей мне, Людмила моя, проломить тебя!

Людмила, вотще подо мною ты стонешь.

Я вижу теперь уж, как слезы ты льешь.

Ни вопли, ни слезы — ничто не поможет!

Ты скоро пред мною смириться должна.

Руслан, забудь ты о Людмиле!

Соперник твой одержит верх.

При ожиданьи недруг твой

Тараканов уж глотает

И заране ощущает

Жар от них в своей крови.

Я в страшной тревоге

Теперь с ожиданья,

Но был всегда храбрый,

Известен я свету,

И с Турками драки

Бывали на славу,

Теперь не страшусь.

Я, немного позаботясь,

Непослушный хуй воздвигну

И спокойно ожидаю

Я стояния шматины.

Недалек желанный день.

День восторга и любви

О Школа, Школа! кто тебя

Усеял столькими цветами,

Кто тротуар твой не топтал

С Директором в час грозной битвы

И к небесам не воссылал

О выпуске девиц молитвы?

Зачем же, Школа, смолкла ты

И окна преданы беленью?

От ламп дежурных темноты,

Быть может, нет и мне спасенья!

Быть может, буду я найден

На репетиции «Руслана»,

И гнусная толпа буянов

Руадзи донесет о том!

Однако мне извощик нужен,

Без трубки взор мой безоружен

И пал мой конь на проводах,

И санки разлетелись в прах!

Дай, Bautni, мне трубку по глазам,

Трубку выдвижную, в волокитстве уж бывалую.

Чтоб воспитанниц

За кулисы гнать,

Чтоб толпою их

За кулисы гнать.

Нет, недолго ликовать врагу.

О девицы! свет такая гадость,

Коль вы жизни не дарите счастья!

Но смягченный рок отдаст мне

И любовь одной из вас, и ласки.

Распушу я в прах

Всю Дирекцию.

Стены Школьные

Не защита ей.

Помоги мне Бог

Гедеона вздуть.

Его подлости не смутят меня!

Дай, Bautni (и проч.).

О девицы (и проч.).

Тщетно директора подлость

Тучи сдвигает на нас,

Может, уж близок, девицы,

Сладкий выпуска час!

В сердце, любимом Людмилой,

Место тоске я не дам.

Дубельта свергну я силу,

Лишь бы мне трубку по глазам!

Кто здесь горланит, мазурик проклятый?

Прочь, не тревожь генеральского сна!

Встреча поганая,

Вид препротивный.

Прочь, не тревожь (и проч.).

Побит я!

Bautui желанный,

Я чувствую в длани

Всю цену тебе!

Но как же ты

Выпуск смел отложить?

Нас ведь здесь двое:

Дубельт и я.

Я бы и сделал,

Да он сильнее,

Он не хотел.

Дубельт-мошенник,

Злой генерал;

Чудною силой

В длинных усах

Oн одарен.

Дубельт мошенник,

Злой генерал,

Чудною силой

В усах одарен?

Он на Захарьевской

В доме своем

Спрятал Людмилу.

Уж он так много

Накрыл девиц.

Но чтоб быть честным,

Злой генерал

Отдать под суд

Обера велел,

Людмилу когда

Скоро не найдет он.

Бедой неминучей

И мне рок грозит,

Если узнают

Все беспорядки!

Дубельт поганый,

Я в дом твой развратный

Войду ж наконец.

Вернется, верно, он домой

Нескоро, барин наш проклятый.

Уж, кажется, есть час второй.

Он, чай, воротится в девятом.

Что за житье нам. Боже мой,

Нет, это просто наказанье.

Он ждать себя дал приказанье,

А сам является с зарей.

Несносен барыни нам вой!

Об чем тут слезы и рыданья?

Как будто без его прощанья»

Идти не может на покой?

Теперь у немцев, Боже мой,

Я чай, такое пированье!

Пойдет на ум тут целованье

И нежничание с женой!

Вернется (и проч.).

Все идет прекрасно,

Скоро их поссорю!

Ну уж я умею

Сводничать на славу!

Как Татьяну бросит,

Я уже доставлю

Ему проволочку,

Себе доходец.

Какие подлые он штуки

Теперь со мной творит.

Я лезу на стену всю ночь от скуки,

Он с картами сидит.

Проигрывает он

Все деньги Вильдеману

И Гроту су

И заставляет ждать Татьяну

В шестом часу.

Его огромная елда меня не тешит никогда.

О Миша мой,

Спеши домой!

Тебя здесь ждут,

Тебя зовут.

Ужель тебе

Охоты нет

Меня поеть,

О Миша мой.

Мне для тебя постылой стала

Невинность милая моя!

И я, пугливость затая,

Ни разу даже не вскричала,

Когда в покорность я тебе

Трико снимала в тишине.

О Миша мой (и проч.).

Ты насадил мне даже брюхо

И скоро будешь уж отцом;

О, возвратись скорей домой!

Ужель ремизы и два шлема

И выигрыш нескольких рублей

Игры в лото тебе милей?

Пора домой.

Наступит скоро день!

Весело мои проходят ночи.

А потом дома мне прескучно!

Засни, о общества душа,

Проиграл опять сегодня я.

Нет, сон бежит!

Театра вновь кругом мелькают тени.

И в памяти зажглась

Мне сетелевка вновь!

И рой этих видений

О фокусах забытых говорит.

Но что, что? халата нет…

Сюда! ей, Ванька, Федор, где вы?

Скорей сюда ко мне, вы, сукины сыны,

Бегите, подлые, ей, где вы, где вы?

Славный малый хоть куда

Стал теперь, ей-богу, я.

Видят всё вдвойне глаза,

И четыре уж часа!

Вильдеман, Гротус и Роп!

Ей, где вы, ах, мать вашу еб.

Ах, поиграйте!

Не докидайте

Вашего друга

С Татьяной в свидания час!

Да, побьет — меня, ей-ей!

Но теперь в душе моей

Кассы вдруг явился вид.

В ней Никита Лаврентьич сидит!

Здравствуй, Криницын, друг мой;

Что сын твой теперь не с тобой?

Но что-то аневрисм мой?

Ах, поиграйте,

Милые немцы,

В проигрыша час.

Славный малый (и проч.).

Спать пора мне, уж невмочь.

Никто нейдет мне помочь.

Ну что же, бегите,

Ну же спешите,

Ванька и Федор,

Сюда все сейчас.

Скорей сюда.

Скорей ко мне.

Бегите, подлые хамы мои!

Ага! пришел ты наконец домой.

От игроков своих,

От немцев этих скверных, еб их мать!

Такие-то творишь ты нынче штуки!

Как ты переменился вдруг

К прежней любви.

Чего не сделала я для тебя?

Ужель любовь, страданье…

Но ты не слушаешь меня!

Тебя блюет и дрыщет.

Как в карты весело играть,

Семерка, кажется, сдана!

Смирновой этой красоты

Несносней с часу мне на час.

Милый друг Михаило Львович,

Радуемся за тебя.

Вот пристойное названье,

«Славный малый», для тебя.

Поругайся, милый, с нею

И начни ее ты бить;

Будешь счастливей с другой,

Эта стерва, как Бог свят!

Без нее ты беззаботно

Будешь жизнь свою вести.

Смей еще ездить к немцам проклятым!

Смей оставлять меня вечно одною,

Я тебя, гадкий, вздую еще.

Хорошенько кулаками

Поскорей ее уйми,

Без того ты беззаботно

Жизнь не будешь ты вести!

Скоро ль я найду

Хищного врага

И проникну в его обитель!

Еду мимо.

Свет здесь вижу

И здесь что же

Нахожу!

Нет, это тщетно!

Он проигрался;

Он страшно пьян!

С немцами в карты

Ночь всю продулся!

Я его вздую,

Я не позволю

Этот дебош!

Хорошенько

Отгрызайся.

Поддаваться

Просто срам!

Что ж ты, что ж ты

По мусалам

Ей острастки не даешь?

Что все это значит!

Вздумал он драться!

Смел еще мне отвечать!

Тебя я любила,

Тебя я ласкала,

А ты, ах, мерзавец,

Ах, подлая рожа,

Не любишь, не помнишь

Своей ты Татьяны!

Я все на жертву

Тебе принесла.

Отдай мне невинность,

Когда ты таков.

Это просто вздор.

Все пройдет до завтра.

Скоро я с своей

Милой жду сближенья;

Мой план удастся мне..

Я прекрасно все обдумал,

Но на всякий случай

Его я помощь жду.

И о том просить просить я!

Вот я тебя, еб твою мать,

Раскрою рыло до ушей!

Ах ты, каналья,

Ах ты, мошенник.

Смотри, ты будешь криворотой,

Калекой людям всем на смех.

Я изуродую…

Как в карты (и проч.).

Боже мой! сжалься

Над мною, несчастной.

Зажги ты вновь в Мише

Прежние чувства.

Это просто вздор (и проч.).

Боже мой, отнялись ноги.

Чтобы черт побрал его!

Как ужасно он дерется,

Все лицо мое в крови.

Вот тебе! Вперед не смей

Наставленья мне читать;

Завтра ж я с тобой разъедусь.

Будешь помнить ты меня.

Нет, уж я не в силах боле

Жалость в сердце превозмочь.

Перестань, Михайла Львович

Что ты? убирайся прочь.

Горе, горе же

Неваховичу,

Коли он ее

Не отпустит прочь.

Все усилия

Не помогут вам.

Не избавят вас

От драк и ссор.

Лучше взял бы ты

Из воспитанниц

Деву милую.

Чем со стервой жить.

Брат Михаил Львович, ты — скотина,

Что смеешь так свою Татьяну бить!

Пора вам думать о ночлеге

И ссору вашу позабыть!

Внимайте, Дубельта судьба

Счастливой завтра быть кончает!

Страстной любовью, Руслан, укрепляйся,

Дубельту завтра за все ты отмстишь.

Крепче держи за усы лишь болвана

И обруби их, и он тогда твой!

Всего лишится он силой Руслана.

Завтра Людмилу он (я) в Школу принесет (принесу).

Жандарма силу и козни он (я) сотрет (сотру)

Вы ж (мы ж) в путь опасный за ним (за мной) должны спешить

Зреет бой прекрасный и ему (мне) на помощь быть!

Я здесь томлюсь одна в неволе

И думать лишь могу о Школе,

Где так легка Обера власть,

Которая девиц лелеет.

Страсти нежным увереньям

Покориться ты должна!

Будет с Третьим отделеньем

Жизнь твоя утех полна.

Как? чтоб во мне такая гадость,

Как Дубельт, мог зажечь любовь?!

Нет! я узрю Руслана вновь,

Былую он отдаст мне радость.

Наступит скоро сладкий день.

Найду вновь счастье от Руслана,

Теперь поблекшее, как Тень,

Когда ее танцует Грана.

Нет! Радоваться ты должна!

Огнем пылает Дубельт страстным.

Вся Полицейская страна,

Фискалы все тебе подвластны.

Да, радоваться ты должна!

Пленен он навеки тобою!

Данилову бросит с собою,

Готов за тебя все отдать!

Жизнь другим здесь девицам иная,

Он к ним не имеет любовь,

Из прихоти лишь их питая.

Они будут рабыни твои!

Ах ты, доля моя, доленька,

Доля моя жалкая!

Похищена она подлостью,

Полицейской хитростью;

Здесь томлюсь неволею.

Не видать мне более

Ни Обера-батюшки,

Ни Руслана милого,

Ни моих подруженок.

Мое счастье кончилось!

Не нужно мне твоих даров,

Ни подлой рожи, ни усов.

Тебя душевно презираю,

Давно я знаю, ты каков.

Вся полицейская страна,

Фискалы все тебе подвластны!

Все, что здесь есть, несет[13] все Дубельт страстный

В дар любви.

Дубельт мошенник,

Погубишь Обера.

Я знаю всю подлость

И все ухищренья

Жандармского сердца,

А я буду плакать

В бессонные ночи

О милом Руслане.

Но знай же, мошенник,

Тебе казнь готова.

И рано иль поздно,

За все ты заплатишь.

Напрасны слезы,

Гнев напрасен:

Смиришься, гордая княжна,

Перед властью Генерала!

Погибнет, погибнет Леонтий подлец!

Дай Боже! пришел чтоб конец его козням.

Но силою Дубельт опасен своей.

Быть может,

Руслана

Побьет он

И снова

Под властью

Злодея

Томиться

Мы будем.

С ним наша тяжела судьба.

Гнев каждый день его настигнет

Кого из нас — и тот погибнет.

О, чем окончится борьба.

Победа, победа, Людмила!

Усов он лишен!

Что вижу я здесь?

Что значит твой сон?

Все действует Дубельта сила!

Ужасный сковал ее сон.

Не весь Дубельт был поражен,

И гибнет Полиции сила!

О жизни отрада,

Младая подруга,

Ты плача не слышишь

Несчастного друга!

Отмстить за нее

Так сердце и рвется!

Жандарм издыхает

Вон там в воротах.

Но как отомстить?

Смерть его обнимает!

Быть может, кто знает?

К жандарму улыбка летит,

И сердце по нем лишь дрожит.

Напрасная ревность

Тебя возмущает!

Кто любит, тот ревность

Невольно питает.

Напрасная ревность

Его возмущает.

Вот в Школе девицы

Его презирают

О! други! может быть, она

Притворно лишь меня любила,

И здесь неверная Людмила

Рукам предалась колдуна.

Людмила, Людмила,

Скажи лишь мне: «Нет,

Его не любила,

Но только тебя[14]»

Знать все будут (и проч.).

В этой склянке есть напиток.

Он Людмилу лишь спасет,

И Людмиле и Руслану

Счастье новое блеснет.

С склянкой сей чудесной

К Школе спеши.

У моста ты встретишь Руслана.

Напиток разбудит

Людмилу от сна,

И Школе на радость проснется она,

Мила и прекрасна, как прежде.

Скорее склянку я в Школу несу

И Руслану вручу на дороге.

Напиток разбудит (и проч.).

Пусть знает, что старый подлец

Расстроил бы счастье златое

Двух полных любовию, нежных сердец,

Коль склянкой владел бы он тою,

Но, к счастью, не он владел ей.

Ступай же, беги же ты в Школу скорей.

Да! В Школу скорей!

Милая Людмила!

Пробудись, проснися.

Ах, зачем ты

Прелестные очи,

Будто после смерти,

Милая подружка,

Школе всей на горе,

Милая, закрыла?

Горе нам!

Оно в нас

Сердце рвет,

Мы рыдаем.

Как дивно,

Как долго

Спит она.

О, Жеребцов, лишь безответный труп

Людмилы ты принес к Оберу,

Ее тебе я не отдам.

Все изменило!

Румянцева все мне наврала!

И мне Людмила не дается.

Румянцева надуть

Успела, деньги взяв.

Жеребцов!

Горе-богатырь!

Разбуди ж ее

Словом молодецким!

Не проснется она вовсе,

Если друга не увидит.

Не проснется, не очнется!

Что же делать остается?

Ах, Людмила,

Друга сила

Пробудить тебя

Может лишь одна!

Но он не мог сон этот кончить!

Попробуем же, пошлем за ним.

Тебе мне плюнуть стоит в очи!

Румянцева, подлая, мать твою еб!

Ей помочь еще старайся ты,

Еще докторов сзови.

А стоишь здесь, Жеребцов,

Прямым ты ротозеем.

Не проснется (и проч.).

Ах, Людмила,

Не могила —

Друг твой молодой

Сон нарушит твой.

Но вот сюда идут;

То, кажется, идет Руслан!

Руслан! о радость!

Руслан! о ужас!

Очнется прекрасная

Тотчас для любви;

Щечки уж румянятся

Кровью нежной вдруг.

Что будет с нею?

Вот уж просыпается.

О сладкое мгновенье!

Проснись совсем, прекрасная,

На радость нам.

Вот оживает!

Что я?

О сладкое мгновение.

Ах! где я? что со мной?

Здесь Руслан — мой друг!

Как всех оживает нас,

Что проснулась ты!

Ах! этот тягостный сон

Дубельтом был наведен!

Здесь Обер, второй отец.

Несчастью конец!

Слава Богу, слава!

Кончено теперь!

Им для соединенья препятствий нет.

Злобную Румянцеву он также победил.

Слава Богу,

Кончено теперь.

Все свершилось!

Я счастлив снова,

И все простил

Теперь Жеребцову!

Слава Богу!

Радость нам!

Все свершилось,

Всему конец.

Слава Богу,

Слава Богу,

Радость нам!

Ах! как сердце бьется!

Навсегда ты мой.

Веселье зарей

Снова нам цветет.

У всех радость на устах.

Все в Школе оживает.

Радость великая нам!

Погиб, погиб Дубельт седой!

С Людмилой своей молодой

Пусть процветает

В полной силе и красе

Многая лета

Милый наш Руслан!

Да воссияет

Всех девиц красотой

Милая Школа,

На вечны времена!

Вы, о злодеи ее, все смотрите,

Как был наказан подлец Жеребцов.

Другой раз не посмеет

Театралов враг

На милых барышень восстать!

Гадость

Дубельт

Ныне в пример.

Дубельта все ныне свержены ковы!

Будьте ж вечно счастливы, о друзья!

Мы же бить не будем больше друг друга

Помирились навсегда.

В жизни вашей солнце не зайдет,

Злое горе места не найдет!

Прочь память скорбных дней,

Как Дубельт злой!

Радость великая нам!

Погиб, погиб Дубельт седой.

В Школе вкусим покой!

Да промчатся

Звуки славы

Милой Школы

В отдаленные страны!

Да процветает же в девиц красе

Родная Школа в вечны времена!

Каждый новый враг

Погибнет пусть ее,

И на всей на земле

Школе пусть прогремит-

Слава, слава, слава!