Я никогда не верил в миражи

Лукоморья больше нет,

От дубов простыл и след.

Дуб годится на паркет – так ведь нет:

Выходили из избы

Здоровенные жлобы,

Порубили все дубы на гробы.

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это – только присказка,

Сказка – впереди.

Распрекрасно жить в домах

На куриных на ногах,

Но явился всем на страх

Вертопрах.

Добрый молодец он был:

Бабку Ведьму подпоил,

Ратный подвиг совершил – дом спалил.

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это – только присказка,

Сказка – впереди.

Тридцать три богатыря

Порешили, что зазря

Берегли они царя и моря:

Каждый взял себе надел,

Кур завел – и в ём сидел,

Охраняя свой удел не у дел.

Ободрав зеленый дуб,

Дядька ихний сделал сруб,

С окружающими туп стал и груб —

И ругался день-деньской

Бывший дядька их морской,

Хоть имел участок свой под Москвой.

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это – только присказка,

Сказка – впереди.

Здесь и вправду ходит Кот,

Как направо – так поет,

Как налево – так загнет анекдот.

Но ученый, сукин сын:

Цепь златую снес в торгсин

И на выручку – один в магазин.

Как-то раз за божий дар

Получил он гонорар:

В Лукоморье перегар – на гектар!

Но хватил его удар!

И чтоб избегнуть божьих кар,

Кот диктует про татар мемуар.

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это – только присказка,

Сказка – впереди.

И Русалка – вот дела! —

Честь недолго берегла

И однажды, как смогла, родила.

Тридцать три же мужика

Не желают знать сынка,

Пусть считается пока сын полка.

Как-то раз один Колдун —

Врун, болтун и хохотун —

Предложил ей как знаток дамских струн:

Мол, Русалка, все пойму

И с дитем тебя возьму…

И пошла она к ему, как в тюрьму.

А бородатый Черномор,

Лукоморский первый вор, —

Он давно Людмилу спер, ох хитер!

Ловко пользуется, тать,

Тем, что может он летать:

Зазеваешься – он хвать – и тикать!

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это – только присказка,

Сказка – впереди.

А ковёрный самолет

Сдан в музей в запрошлый год —

Любознательный народ так и прет!

И без опаски старый хрыч

Баб ворует, хнычь не хнычь.

Ох, скорей его разбей паралич!

«Нету мочи, нету сил! —

Леший как-то недопил,

Лешачиху свою бил и вопил:

– Дай рубля, прибью а то!

Я добытчик али кто?!

А не дашь, тады пропью долото!»

«Я ли ягод не носил?! —

Снова Леший голосил. —

А коры по скольку кил приносил!

Надрывался издаля —

Все твоей забавы для,

Ты ж жалеешь мне рубля.

Ах ты, тля!»

И невиданных зверей,

Дичи всякой – нету ей:

Понаехало за ней егерей…

Так что, значит, не секрет:

Лукоморья больше нет,

Все, о чем писал поэт, – это бред.

Ты уймись, уймись, тоска,

Душу мне не рань!

Раз уж это – присказка,

Значит сказка – дрянь.