Я обвиняю!

«СОЛОВЬИ» ДАЛЬНЕГО ДЕЙСТВИЯ

Много пастырей божьих выпустил на стезю духовную митрополит Андрей Шептицкий за долгие годы пребывания главой униатской церкви.

Неподалёку от капитула, по улице Коперника, рядом с почтамтом, находилась главная кузница духовных кадров униатской церкви — Львовская духовная семинария. Некогда её заложил один из Габсбургов. Не только в сёла и города Галицин, Волыни, Закарпатья уезжали благословлённые митрополитом её выпускники-богословы, но и за океан, в далёкую Канаду, в Бразилию, в Аргентину, в Соединённые Штаты Америки— повсюду, куда нужда и безземелье загнали тысячи украинских эмигрантов. И там, за океаном, их настигала чёрная тень крыльев питомцев Шептицкого.

Апологеты митрополита в предисловии к «Альманаху украинских католических богословов», выпущенному ещё в 1934 году, писали: «Львовская духовная семинария — это орлиное гнездо…»

Красиво сказано, не правда ли? Мы же скажем, что из этого, как назвали его богословы, орлиного гнезда вылетали, скорее, чёрные вороны мракобесия и модернизированные гитлеровские «соловьи». Читатель, пожалуй, может усомниться в таком определении. Проследив жизненный путь одного из воспитанников Львовской семинарии, хотелось бы показать, кого на самом деле готовили в её стенах. Итак, познакомимся с одним из любимцев Шептицкого, Иваном Гриньохом.

В 1928 году двадцатилетний уроженец Радеховского района на Львовщине появляется в семинарии, прилежно изучает богословие, это идеологическое обоснование поповщины и мракобесия, изо всех сил старается выслужиться перед духовным начальством и добивается своего. Вскоре Гриньох становится председателем закрытой религиозной читальни, затем членом наблюдательного совета семинарского кооператива, снабжающего студентов канцелярскими принадлежностями, галантереей и пр. Начальство замечает молодого служителя божьего и после окончания семинарии посылает на «доквалификацию» в австрийский город Инсбрук, где в так называемом канизнануме, за которым присматривает фашиствующий кардинал Инницер, Иван Гриньох обучается иезуитской премудрости искусного проникновения в души верующих и одновременно защищает докторскую диссертацию.

В 1935–1936 годах молодой доктор богословия Иван Гриньох уже занимает приход в Галиче. Он полновластный хозяин древней постройки XIII века — церкви Рождества Христова и двух дочерних церквей: деревянной — святого Николая и каменной — святого Дмитрия. Гриньох правит службы, читает проповеди. В его заведении не только 2274 посещающих эти три церкви; Грниньох пытается обратить в греко-католическую веру даже 15 караимов Галича.

Патроном всех трёх церквей, отданных под начальство Ивану Гриньоху в древнем Галиче, является сам митрополит Андрей Шептицкий. Чтобы оправдать его доверие, молодой служитель церкви усердно ведёт сыск в душах верующих, особое внимание в этом смысле уделяет исповедям. Такой сыск был очень нужен Шептицкому и тогдашним властям буржуазной Польши.

…Ранним утром 30 июня 1941 года ударные части немецкого вермахта врываются на окраины Львова. Загудели, встречая их, колокола многих униатских церквей. Никто уже не спит и в митрополичьем капитуле: все черноризники готовятся встречать желанных гостей с Запада, которые идут на Восток — очищать новые территории для себя и, как они рассчитывали, для религиозной экспансии униатской церкви.

Со стороны Яновской Рогатки во Львов врывается легион Степана Бандеры — «Нахтигаль». «Соловьёв» ведут по улицам Львова представитель немецкой военной разведки доктор Теодор Оберлендер, старший лейтенант Альфред Херцнер, террорист-националист Роман Шухевич и — кто бы мог подумать?! — доктор-богослов Иван Гриньох.

Переодетый в мундир немецкого вермахта, капеллан Иван Гриньох бойко печатал шаг рядом с легионом по мостовым Львова. На его плече — жёлто-голубая ленточка, на кокарде — герб националистов — трезубец, на петлицах — крестик, а у пояса, на пряжке которого выбиты слова «Готт мит унс!»[11], висит в кобуре чёрный вальтер № 3, стреляющий теми же самыми патронами, что и немецкие автоматы…

Одна сотня «Нахтигаля» бросается на Замарстиновскую улицу и к Газовому заводу, но основные силы «соловьёв», ведомые командирами и капелланом Гриньохом, проходят под аркой стиля барокко прямо к собору святого Юра.

Площадь перед капитулом у собора святого Юра уже заполнена монахами, монахинями, богомольцами. Они уступают место легионерам «Нахтигаля», и те выстраиваются, устремив взгляды на палату митрополита, куда ушли их командиры и прибывший во Львов представитель абвера — доктор богословия, профессор Кенигсбергского университета и капитан разведки Ганс Кох.

Шептицкий принимает вожаков «Нахтигаля», по-отечески целует своего любимого воспитанника Ивана Гриньоха, и его эксцеленции никак не мешает при этом болтающийся на поясе капеллана тяжёлый немецкий «вальтер».

После того как всё уже обговорено конфиденциально и решено, что Ганс Кох «для лучшей координации действий армии и церкви» остаётся жить в палатах митрополита, гости и хозяин поднимают ещё по одной рюмке зелёного шартреза и привратник Арсений выкатывает тяжёлое кресло, в котором восседает «князь церкви», на балкон капитула.

С этого невысокого балкона под выкрики «соловьёв» «Хай живе владыка!» митрополит Шептицкий благословляет легионеров и собравшихся, приветствуя в древнем граде Льва «доблестную гитлеровскую армию».

Гудит древний колокол «Дмитро»; падают ниц монахи; усердно крестятся завтрашние убийцы львовской профессуры — «соловьи», их духовный наставник Иван Гриньох; и даже бывалый шпион Теодор Оберлендер осеняет свой мундир крёстным знамением: один ведь святой отец у них, тот самый Пий XII, что молится на Латеранском холме за дарование победы фашистскому оружию.

Правда, торжественная церемония благословения «Нахтигаля» Шептицким несколько омрачается тем, что ровно в семь утра над соседней Святоюрской площадью появляются в небе два советских краснозвёздных штурмовика и дают пулемётные очереди по расположившимся на площади гитлеровцам. С воплями и криками прячутся монахи и монахини в подземельях собора, прижимаются к стенам капитула легионеры из «Нахтигаля» и сам Теодор Оберлендер. Дюжий келейник Арсений укатывает в палаты кресло Шептицкого. Но никому из них ещё не приходит в голову оценить появление советских самолётов как вестник неизбежного возмездия.

Вечером того же памятного дня старожилы Львова, по выбору приглашённые на торжественное собрание в здание «Просветы», получили возможность вторично лицезреть доктора богословия Ивана Гриньоха. В полутёмных комнатах со скрипучими полами, тускло освещаемых свечами, бродили приглашённые, не зная вначале, для чего их собрали. Инициаторы собрания, вожаки украинских националистов, опаздывали. Наконец в зале появился первый оруженосец Степана Бандеры, Ярослав Стецько, и тихим, перепуганным голосом, то и дело заикаясь, зачитал акт о создании «украинского государства», провозгласив себя его премьер-министром. Смешон был этот недоучившийся гимназист из Тернополя, неизвестно для чего напяливший в жаркий вечер военный дождевик с поднятым воротником, нелепо звучали в его устах слова, произносимые от имени украинского народа…

Оратором, выступившим вслед за новоявленным премьером «самостийной Украины», был Иван Гриньох.

Каким же образом очутился он снова во Львове?

Перед нападением Гитлера на Польшу в 1939 году Иван Гриньох был уже в составе ближайшего окружения Шептицкого. Выражаясь языком святоюрских старожилов, Гриньоха «перенесли» из Галича во Львов.

Он поселился под боком у Шептицкого, на площади Святого Юра, в доме № 5, где проживало всё епархиальное духовенство, обслуживавшее храм святого Юра.

Иван Гриньох являлся одной из самых значительных фигур среди приближённых митрополита. Когда в апреле 1941 года главарь ОУН Бандера по поручению абвера-ІІ приступил в Кракове к созданию диверсионно-террористического легиона «Нахтигаль», националист Роман Шухеппч через своих родственников, проживавших тогда во Львове, сообщил об этом «князю церкви» и попросил его откомандировать в легион одного из самых надёжных своих воспитанников. На такое дело, решил митрополит, надо послать кого-либо побойчее и посмекалистее из приближённых к нему лиц. Выбор пал на референта консистории Ивана Гриньоха.

Гриньох едет в Силезию, в Нойгамер, где в летнем военном лагере обучают «соловьёв» Теодор Оберлендер, Альфред Херцнер и Роман Шухевич. В подготовку легиона немедленно включается и новый капеллан. На полевых богослужениях и в часы отдыха он начиняет мозги волонтёров ненавистью к коммунизму, рассказывает о том, что «будущая благородная миссия легиона освящена князем церкви Андреем Шептиц-ким», и «соловьи», целуя по очереди евангелие и крест, клянутся совместно с войсками Адольфа Гитлера яростно бороться с большевизмом.

…И вот теперь они во Львове.

Даже очень далёкий от симпатий к коммунизму американский историк Даллин в своей книжке «Немецкое господство в России 1941–1945 гг.» признаёт: «Сторонники Бандеры, включая и тех, из легиона «Нахтигаль», проявляли большую инициативу, проводили чистки и погромы».

В ночь с 3 на 4 июля 1941 года легионеры «Нахтигаль», заранее получив полное отпущение грехов у своего священнослужителя Гриньоха, участвуют в запланированной Гансом Кохом и Оберлендером операции по уничтожению учёных Львова. После короткого допроса и побоев учёных и их близких двумя партиями ведут на расстрел к ямам, заранее выкопанным в лощинах близ Вулецкой…

7 июля 1941 года, очистив свои мундиры и сапоги от пятен крови, забрызгавшей одежду во время Львовских экзекуций, легионеры «Нахтигаля» вместе с Теодором Оберлендером и Иваном Гриньохом покидают Львов и двигаются на восток, к Тернополю. Около трёх часов дня первые машины с изображением силуэта соловья подъезжают к готическому костёлу Фарни, и нахтигальцы, узнав, что в городе идёт «акция» по уничтожению еврейского населения, благословлённые своим капелланом поспешно спрыгивают с машин. Они бегут, держа автоматы наперевес, помогать немецкой «зондеркоманде СС» расправляться с евреями… Кому не удаётся получить ценные трофеи из имущества убитых евреев в Тернополе, тс нагоняют более удачливых коллег в местечке Сатанов, на пути дальнейшего следования «Нахтигаля», где «соловьи», уже самостоятельно, устраивают погром мирного населения.

Две недели «Нахтигаль» стоит в местечке Юзвнн, близ родины выдающегося русского поэта Некрасова. Ретивый капеллан вспоминает, что ему надо не только отпускать грехи погромщикам-убийцам, но и, по заданию Шептицкого, нести на Восток слово божье. По приказу Гриньоха «соловьи» сооружают походный алтарь и разыскивают у местных старожилов церковные книги — Ветхий и Новый завет. После этого они сгоняют всех юзвинцев на площадь, где сооружён алтарь.

Гриньох правит службу в честь победы гитлеровской Германии и потом в своей проповеди призывает жителей Юзвина всеми силами помогать гитлеровцам.

«Що то воно за птыця? — думали люди, — рассказывал мне старожил Юзвина, вспоминая это богослужение. — Зверху — ніби на попа подібний, а під ризами— мундир німецький. Говорить по-нашему, по-українські, але на голос — без всякого сумніву фашистовській».

Таким остался в памяти юзвинцев «соловей» в сутане, один из униатских разведчиков Шептицкого — Иван Гриньох, которого отправил митрополит на Восток…

Когда осенью 1941 года легион «Нахтигаль» вместе с другим формированием националистов-изменников — батальоном «Роланд» был преобразован во Франкфурте-на-Одере в обычный полицейский батальон для борьбы с партизанами в Белоруссии — «шутцманшафт-батальон-201»[12] отец Иван Гриньох вместе с ещё одним из учредителей легиона, Юрием Лопатинским, остались по указанию митрополита в Берлине.

Шептицкий, понимая, что теория блицкрига, запланированная немецкой военщиной, уже рухнула, решил оставить своих доверенных лиц в самом центре фашистского государства. «Какой смысл, — надо полагать, думал митрополит, — чтобы такой способный птенец-богослов, как Гриньох, вылетевший из гнезда духовной семинарии, бездарно погиб от пули белорусского партизана?» Его берегут впрок, для будущих комбинаций, обозначая в «Шематизме греко-католического духовенства Львовской архиепархии» местонахождение Ивана Гриньоха ссылкой: «О. Гриньох Іван, Др., на еміграії…»

Так открывается новая страница в жизни прыткого богослова. Он не столь глуп, чтобы оставаться на советской территории.

Весной 1944 года, когда Советская Армия уже приближалась ко Львову, Иван Гриньох, поспешно надев чёрную сутану, по указанию главаря оуновской службы безопасности Миколы Лебедя связался с шефом СД и представителем абвера Фелем, от которых получил инструкции о действиях в новых условиях под руководством фашистских карательных и разведывательных органов. Гриньох установил контакты с польским реакционным подпольем и венгерской военной разведкой и договорился с ними о совместных действиях против Советской Армии.

Как известно, все эти переговоры ни к чему не привели, и весной 1945 года, чтобы спасти свою шкуру, Гриньох бежит в американскую зону оккупации Германии.

В 1949 году по поручению Миколы Лебедя Иван Гриньох связывается с американским разведчиком Эйчем и с той поры вместе с Лебедем возглавляет продолжающиеся и поныне контакты и сотрудничество националистического центра в Мюнхене с американской разведкой.

Соучастник расстрела львовских учёных обивает пороги Ватикана, встречается с апостольским визита-тором униатов в Западной Европе высокопреосвященным Киром Бучко, тоже одним из воспитанников Шептицкого. По его совету Гриньох оседает в Мюнхене, где издаётся украинская газета «Христианский голос», и приступает к сотрудничеству в этом фашистском листке.

Но как ни силился скрыть своё прошлое воспитанник седого митрополита, люди, порывающие с украинским национализмом, беспрестанно напоминают о нём, освещая тот «туманный» период в деятельности Гриньоха, который Шептицкий обозначил фразой «находился в эмиграции».

Сброшенный на украинскую землю с американского самолёта в мае 1951 года, арестованный и затем амнистированный Советской властью бывший главарь бандеровской службы безопасности за кордоном Мирон Матвиейко в своём письме, опубликованном впоследствии в советской украинской печати и за рубежом, заявил: «Я свидетель так называемой «заграничной политики», то есть агентурных связей Миколы Лебедя, Ивана Гриньоха с гитлеровским гестапо и румынско-королевской сигуранцей, с мадьярской и другими разведками, с помощью которых они пытались связаться ещё тогда с английской «Интеллидженс сервис». Я подтверждаю сотрудничество Бандеры, Стецька, Гриньоха, Владимира Стахива, Юрия Лопатинского, Осипа Васьковича и Тюшки с гитлеровской разведкой до последнего дыхания гитлеровского третьего рейха. Вы, наверное, помните, уважаемые господа «премьер» Стецько, «министр» Владимир Стахив и «вице-президент» Иван Гриньох, как в то самое время, когда уже травился доктор Геббельс, вы ехали на машинах немецкой разведки в обществе представителя абвера доктора Феля и его помощников в Баварский лес, чтобы возглавить там антисоветскую часть организованной Гиммлером германской партизанской службы «Вервольф»? Если вы забыли это, господин Стецько, то я припомню вам, что это именно я, Мирон Матвиейко, перевязывал вам раны, которые вы получили от разрывных пуль во время обстрела немецких машин самолётами нынешних ваших американских друзей…»

Не только пренебрежение гитлеровцев, но и раны, нанесённые американцами, очень охотно забыли Стецько и Гриньох, стоило им только осесть в Мюнхене, почуять запах немецких марок, американских долларов и начать обслуживать шпионскую организацию генерала Рейнгарда Гелена и американскую разведку.

Бывший главарь националистического подполья на Украине в послевоенные годы под кличками полковник Коваль, Лемиш, Юрко, Медведь, а на самом деле Василь Кук в своих открытых письмах, опубликованных в советской и зарубежной печати, признавал: «… представители так называемого ЗР УГОР (Зарубежного руководства «украинской главной освободительной рады». — Авт.) в лице Лебедя, Гриньоха, Ребета и других в мае 1951 года подготовили и послали на американском самолёте на Украину эмиссара Охримовича со специальным заданием для ОУН на Украине».

Как ни наставлял Охримовича доктор богословия Иван Гриньох, эмиссар довольно быстро попался и предстал перед советским правосудием. В мае 1954 года в газетах Украины было опубликовано сообщение, из которого следовало, что «при изгнании гитлеровцев с территории Украины главари ОУН — Бандера, Охримович и другие, боясь ответственности за содеянные преступления, бежали в Западную Германию и, как показал Охримович, сменив своих хозяев, стали выполнять шпионские задания американской и английской разведок против Украинской ССР. В этих целях обосновавшись в Мюнхене, они собрали наиболее отъявленных бандитов из числа оуновцев и других преступных элементов и готовили кадры шпионов для заброски в Советскую Украину и страны народной демократии». Охримович показал, что он также обучался в одной из специально организованных шпионско-диверсионных школ в местечке Кауфбейрен, близ Мюнхена…

По приговору Военного трибунала Киевского военного округа террорист Василь Охримович был расстрелян. Его смерть оплакивали в Мюнхене другой попович — вожак террористов Степан Бандера и Иван Гриньох.

Но Гриньох горевал недолго. В начале пятидесятых годов, в самый разгар «холодной войны», он возобновляет свою «педагогическую» деятельность. Богдан, Орест, Влодко, Семенко, Любко, Иван — вот клички новой смены убийц и диверсантов. Из люков американских военных самолётов в порядке тренировки прыгают и опускаются на баварскую землю кандидаты в шпионы, враги Украины. За ними следит человек в длинной сутане, с крестом на груди — всё тот же поп, знаток «священного писания» Иван Гриньох. Заповедь «не убий» отнюдь не мешала ему участвовать в обучении шпионскому ремеслу террористов, последователей «Нахтигаля». Иван Гриньох принимает участие в обсуждении «деловых» качеств каждого из обучаемых. Он рекомендует американцам особое внимание обратить на Юрия Стефюка — Ивана. Этот оуновец с лета 1944 года по 1947 год был в боевиках у главарей бандитских шаек Рена, Дидика, Бродича, которые разбойничали на территории Польши, близ Санока. Он участвовал в налётах на польский город Балигрод, на село Лупков. Такой националист, как Юрий Стефюк, набивший руку на грабежах и убийствах, по мнению Гриньоха, заслуживает особого задания. Ему поручают разведать расположение советских военных гарнизонов в Станиславской и Черниговской областях, подыскать такие пункты в Карпатах, куда в случае войны можно было бы сбрасывать военные десанты и оружие. Стефюку приказывают передать по радио в Мюнхен все подробности о военных аэродромах и радарных установках в Карпатах.

…Их сбросили с американского самолёта над территорией Львовщины, вблизи Борок Яновских, и ещё до того, как ноги падающих с небес «ангелов» коснулись росистой травы, чабаны, которые пасли скот на горном, покрытом редким лесом пастбище, заметили их.

Чабаны обезоружили и связали всех «ночных птиц» — парашютистов.

— Люди добрые, що вы робыте? — упрашивал их Влодко. — Мы же спасать вас прилетели, на связь с подпольем. Развяжите нас!

— Мовчи, гнида закордонная! — крикнул пожилой усатый чабан, потуже закручивая ему руки за спиной. — Мы сами себя спасли, а ваше «подполье» давно уже исчезло на Украине, и могилы последних побитых бандеров чертополохом поросли…

В сентябре 1961 года, уже после отбытия заключения, Юрий Стефюк рассказал на страницах газеты «Вісті з України» об этой первой своей встрече с простыми украинскими тружениками: «Сколько мы с Орестом ни твердили этим людям, что мы поможем им освободиться и что мы прибыли в подполье, всё это только вызывало у них смех и удивление нашей наивности и незнанию действительного положения на Украине. Именно эти чабаны и рабочие леспромхоза — первые из украинцев на родной земле открывали нам глаза на то, во что нам было трудно поверить: украинский народ давно уже покончил с подпольем, которое стояло на его пути к мирному, спокойному труду…»

В 1962 году в Мюнхене на средства, полученные от американцев, Гриньох выпустил книжку «Слуга божий Андрей — благовестник единения», являющуюся ещё одной попыткой зарубежных националистов реабилитировать львовского митрополита графа Андрея Шептицкого, который 1 июля 1941 года в капитуле на Святоюрской горе подписал и опубликовал пастырский лист с примечательным заявлением: «Победоносную немецкую армию приветствуем, как освободительницу от врага. Установленной сласти гарантируем нужное послушание. Признаём главой краевого управления западных областей Украины пана Ярослава Стецько».

Нет ничего удивительного в том, что Грнньох тщательно прячет собственные связи с фашистами и обеляет своего высокого шефа. Книга была написана Гриньохом в минуты, свободные от другой деятельности на благо «самостийной Украины».

С 1959 года, почти двадцать лет, Гриньох живёт в Риме. Он часто улетает в далёкие края. Побывал в Соединённых Штатах Америки. Принимал участие в работах съезда так называемого «украинского конгрессового комитета», возглавляемого таким же, как он сам, украинским фашистом — Львом Добрянским. Руководители американской «информационной службы» охотно разрешили униату Гриньоху несколько раз выступить по радио и телевидению с докладами о том, как вели себя бандеровцы на Украине. После таких передач его очень охотно принимали у себя реакционный писатель и журналист Джеймс Бернхем и редакторы газетного агентства Нью-Йорк Таймс. Страсть к наживе, любовь к американским долларам привели алчного попика даже в Пентагон. Он хотел выяснить у воинственных американских генералов, захочет ли Пентагон в будущей войне создавать «национальные армии», подобно тому как гитлеровский абвер создал украинский батальон «Нахтигаль», в котором проходил Гриньох свою первую бандитскую практику. После беседы Гриньох оставил в Пентагоне меморандум националистического центра в Мюнхене, всё содержание которого можно изложить в двух словах: «рады стараться».

Вслед за посещением Пентагона — поездка в Канаду. Гриньох заседает в президиуме съезда профашистского «комитета украинцев Канады». Гриньоха видят во Франции, в Италии, он посещает Англию, забирается даже в Австралию и страны Южной Америки, посещает Азию и Африку. На разных континентах земного шара пытаются посеять ядовитые семена украинского национализма эмиссары, подобные Гриньоху, вооружённые крестом и пистолетом. Пытаются они забросить эти семена и в нашу страну. Они, эти зловещие птицы из царства мрака, и по сегодняшний день продолжают ткать паутину лжи, обмана, новых провокаций, успешно соединяя в одном лице служение господу богу и мамоне[13].

И пока хорохорятся там, в своих тайных гнёздах, эти недобитые «ночные птицы» — «соловьи» дальнего действия, мы, советские люди, должны отлично знать их повадки, чтобы не допустить нарушения ими наших священных границ…