Я поверю в его слёзы (СИ)

Глава 6

Игнат вошел в мою комнату как раз в тот момент, когда плеер грозился вот-вот выключиться.

Вошел и, подойдя ко мне, выдернул один наушник.

— Родители вернулись, — сказал он всего два слова, после чего молча удалился. А я уставилась на потолок, чувствуя, как внутри все стягивается в тугой узел. Вот и настало время вердикта.

Что они скажут?

Выключив плеер и отложив его в сторону, я села, свесила ноги. Еще с минуту собиралась с силами. А после встала и пошла на выход.

Игнат ждал меня прямо возле двери.

— Они на кухне, — просто сказал он, и пошел в названную комнату. Со вздохом я пошла следом, чувствуя себя так, будто шла на расстрел. В общем-то, наверное, так оно и было.

— Привет, — тихо сказала я, глядя на наши с Игнатом точные копии. Только старшего возраста.

Да, это было немного странно, но было так. Я была точной копией мамы в молодости, а Игнат был точной копией отца. Цвет волос, цвет глаз, черты лица... Совпадало все. С единственной разницей, что они муж и жена, а мы брат и сестра.

— Здравствуй, — кивнул отец, а мама смолчала. Просто смотрела то на меня, то на Игната. А брат, между прочим, осторожно обняв меня за талию, едва ли не силой усадил за стол, напротив родителей. Что не укрылось от их внимания. — И давно?

Вот такой вот простой вопрос задал мужчина, внимательно глядя на нас. А у меня от него мороз по коже пошел. Я как будто окаменела.

— Пять лет, — ответил Игнат, сложив руки на груди, и присев на подоконник.

— Пять лет? — ахнула мама, прикрыв рот ладонью. Её глаза округлились. Это был едва ли не ужас.

— Да, пять лет, — спокойно подтвердил брат. — Пять лет назад я пришел к Нике в спальню с небратскими намерениями и, вопреки её несогласию, перевел наши отношения на другой уровень. Так что осуждать и винить стоит только меня.

— О Боже, — мама как-то странно побледнела. — Вероникочка, он что, тебя... - она не договорила, но я и так поняла, что она хотела спросить.

— Нет, мама, что ты! Игнат мне никогда не причинял боль и не подвергал насилию, — поспешила я её утешить, и защитить брата. Все же это была правда, как бы горько мне не было это признавать.

Но, кажется, утешить у меня несильно получилось. Потому что родительница как-то затравленно смотрела на своего сына.

— Если он тебя не принуждал, но ты была против, как так получилось? — поставил правильный вопрос папа.

— Самопожертвование, — фыркнул Игнат. — Ника боялась сделать мне больно отказом, — в его голосе мелькнула злость.

— С тобой я позже поговорю, — серьезно посмотрел на него папа. И вновь перевел взгляд на меня. — Ника?

— Он прав, — просто тихо сказала я, вцепившись взглядом в столешницу.

— Никочка, доченька, что же ты ничего нам не сказала? — мама быстро подсела ко мне и обняла. Я от неожиданности напряглась. Да и непривычно это было. Столько лет совсем не близких отношений... А тут, когда я ждала, что родители и вовсе отвернутся от меня, они вдруг наоборот встали на мою сторону... Сделав во всем виноватым Игната.

Впрочем, так оно и было.

— Я...- мне нечего было ответить на её вопрос. Я не была готова откровенничать. Я не была готова во всем признаться. Я не была готова говорить правду. Я не была готова вновь стать дочерью.

Я не была готова к любви, беспокойству и тревоге, вместо ожидаемой бури, взрыва, скандала...

— Я, пожалуй, пойду, — тихо проговорила, и, вывернувшись из объятий мамы, быстро вскочила и стремительно покинула кухню.

— Ника, — лишь и успела окликнуть меня она, прежде, чем я скрылась за поворотом. Скрылась... и остановилась, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. В душе царил полный беспорядок. Грудь сдавило, было сложно дышать.

— Игнат, — послышался голос отца. — Я надеюсь, ты понимаешь, что к Нике мы тебя больше не подпустим.

— И всего-то? — хмыкнул тот.

— А тебе мало? — в голосе послышалась сталь.

— Я бы понял, если бы Ника была просто какой-то чужой дочерью, которая временно у нас живет... Но она же ваша родная дочь. А я ваш родной сын. Не знаю, какая должна быть реакция у родителей в такой ситуации, — брат вновь хмыкнул, — но ваша реакция какая-то странная в любом случае. Вы ничего не хотите сказать?

Игнат, сам того не зная, совсем меня загрузил, подкинув новую пищу для размышлений. Он был прав. Их реакция была какой-то... не такой.

— Не умничай, Игнат. Ты совратил сестру. Это самый настоящий инцест. Ты это понимаешь?

Я невольно отметила, что мама ни разу за вечер ничего не сказала сыну. Почему?

— Осуждаешь? Осуждай. А я её люблю. И отказываться от неё не собираюсь. Если вам больше нечего мне сказать, то я, пожалуй, пойду, — я, было, дернулась, но тут же вновь замерла.

— Не смей, — проговорила мама каким-то срывающимся голосом. — Слышишь? Не смей.

— Почему, мам? Ника меня тоже любит. Но также, как и вы, не хочет принимать этих отношений.

— Она твоя сестра!

— София, милая, успокойся, — кажется, отец принялся успокаивать свою супругу. — Игнат, послушай мать. Не трогай сестру. Иначе ты потеряешь и её, и нас.

— Отлично. А меня потерять вы не боитесь? — кажется, брат что-то стукнул, так как послышался удар. А после торопливые шаги.

Я испугалась, дернулась... Но уйти не успела. Игнат замер сразу же, как только завернул за угол и увидел меня. Пару секунд — и он уже схватил меня за запястье и повел в свою комнату. Я и не сопротивлялась, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.

Закрыв за нами дверь, он отпустил меня, подошел к кровати. Из-под неё достал бутылку коньяка и стакан. Я невольно хмыкнула. Про этот тайник, если это можно так назвать, я знала уже очень давно.

— Ты как? — он обернулся ко мне после того, как опрокинул в себя первую порцию алкоголя.

— Почему они так отреагировали? — вместо ответа тихо спросила я, прислонившись спиной к двери и не отрывая от него внимательного взгляда. На душе было более, чем паршиво. И я прекрасно понимала его желание напиться.

— Не знаю, — просто ответил он, и задумчиво посмотрел на вновь наполненный стакан. Я прикусила губу, наблюдая за ним. Что-то было не так в его поведении. И я не могла понять, что именно.

Так и не выпив во второй раз коньяк, он поставил стакан прямо на пол, так же, как и бутылку. И улегся на кровать, закрыв глаза. Отчего-то поморщился.

— Игнат? — я нахмурилась. Почему он отставил алкоголь? Почему отказался? Почему?!

— Что? — он бросил на меня тяжелый взгляд.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — я осторожно подошла к кровати.

— Нет, — отрезал он, уставившись в потолок.

Почему не выпил алкоголь?

— Почему ты сегодня не пошел работать? — присела.

— У меня отпуск, — все такой же спокойный тон.

Тебе нельзя алкоголь? Ты болен?

— И надолго? — забралась на кровать с ногами, подползая ближе.

— На неделю. Две. Посмотрим, — внимательный взгляд на меня.

Какая настоящая причина того, что ты прилетел? Что ты вернулся?

— И что ты планируешь делать все это время? — сократила расстояние между нами до минимума. Не более десяти сантиметров.

— Ника, — он прищурился.

Ты ведь болен, да? Поэтому прилетел. Чтобы побыть с семьей. Что с тобой?

— Что? — приподняла бровь, и осторожно коснулась его руки. Едва притрагиваясь, повела вверх.

Почему ты это скрываешь? Это что-то серьезное, верно? Иначе не было бы тех двусмысленностей.

— Что ты делаешь? — он перехватил мою руку за запястье, внимательно разглядывая меня.

— Прикасаюсь к тебе. Нельзя? — медленно склонилась над ним.

Это ведь как-то связано с тем, что произошло по дороге домой, да? Что это было? Головокружение?

— Вероника, — он нахмурился и сузил глаза.

— Что? — совсем тихо. Губами осторожно прикоснулась к его лбу.

— Вероника, — он резко уложил меня на лопатки, нависнув сверху. Руки завел над головой.

Нормальная температура.

— Чем ты болен? — прямо спросила я, заглядывая в его глаза. А он тут же переменился в лице. Взгляд стал жестоким и холодным.

— Ничем. Тебе показалось, — голос резкий, твердый. Врешь.

— Что-то смертельное? — я пыталась найти ответ по его мимике, но он тщательно прятал от меня свои настоящие эмоции и мысли.

— Со мной все хорошо. Забудь об этом. Ты же не хочешь, чтобы я решил, что ты беспокоишься обо мне? — он зло ухмыльнулся.

— Ты врешь. Я слышала, как утром ты разговаривал по телефону. Что с тобой? — я даже не пыталась вырваться. Мне было важно знать ответ. Мне это было нужно.

Сердце билось, как ненормальное.

— Подслушивала? — он сузил глаза. Взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Да. Так что с тобой?

— Я говорил по поводу работы. А ты себе все придумала.

Врешь.

— Я все равно узнаю. Зачем... - договорить я не успела.

— Игнат! — гаркнул отец, распахнув дверь. Я вздрогнула, Игнат поморщился. Он все еще внимательно заглядывал в мои глаза. — Отойди от Ники! — он оказался рядом с нами.

— Со мной все в порядке. Не накручивай себя, — тихо проговорил брат, наклонившись к моему уху. После чего отстранился, отпуская меня.

— Игнат, мне казалось, что мы это с тобой обсудили? — отец зло смотрел на сына, приблизившись к нему вплотную.

— Вероника! — мама подлетела ко мне, тут же заключив меня в объятия. А я продолжала смотреть на брата.

Врешь! Всё врешь!

— Я могу уехать, — резко отозвался Игнат, поднимаясь. Они оказались лицом друг к другу. Одинакового роста. С одинаковыми чертами лица. Копии друг друга.

— Нет! — мой голос прозвучал непривычно твердо и жестко. Три пары глаз уставились на меня.

— Вероника, — брат вновь сузил глаза, явно сдерживая раздражение.

— Он останется, — я выпуталась из объятий мамы. — Иначе съеду я, — и встретилась с ним взглядом, надеясь, что он по нему поймет, что я ему не поверила, и так просто все это не оставлю. Потому, как сжалась его челюсть, я поняла, что добилась нужного результата.

— Вероника, — на меня посмотрел отец.

— Я хочу побыть одна, — передернула плечами, и стремительно покинула его комнату, через пару мгновений оказавшись в своей. Плюхнулась на кровать, откинувшись на спину.

Игнат абсолютно точно что-то скрывал. И я была на все сто процентов уверена, что он болен. Но чем?

Симптомы... Головокружение?

Температура нормальная.

И нельзя пить алкоголь.

Не густо. И что делать? Он ведь точно ничего не скажет. А если это что-то серьезное?

Я со вздохом была вынуждена признать, что не могу относиться к этим сведениям безразлично. Я беспокоилась. Сильно. Настолько сильно, что даже проигнорировала родителей. Наплевала на их заботу, опеку. Несколькими словами перечеркнула все то, о чем было сказано на кухне.

Но меня действительно Игнат заботил больше, чем и так плохие отношения с родителями. Они останутся, а он может исчезнуть из моей жизни. Навсегда.

И я этого не хотела. Теперь я понимала это отчетливо и ясно.

Несмотря ни на что, я все равно его любила.