Я познаю мир. Великие путешествия

Каприз дрейфующей льдины

Австро-Венгрия, как всякая империя, стремилась к усилению своего величия. Это и была главная цель полярной экспедиции, снаряженной далекой от морей страной на корабле, названном именем единственного австрийского адмирала — Вильгельма Тегетгофа.

Нужно было проверить теорию выдающегося географа и картографа Августа Петермана, предполагавшего свободное ото льда море в районе Северного полюса, по которому можно доплыть до Берингова пролива и в страны Восточной Азии.

В заполярном норвежском порту Тромсё на борт «Тегетгофа» взошел капитан, он же «ледовый лоцман» и гарпунер Улав Карлсен. Начальников экспедиции было двое: Карл Вайпрехт, метеоролог, возглавивший морскую часть экспедиции, и Юлиус Пайер, лейтенант флота, — ответственный за исследования на суше, если она будет встречена на пути. Такая возможность допускалась, но больше рассчитывали на встречу с теплым полярным морем.

Разочарование наступило очень скоро. Ровно через десять дней после того, как 15 июля 1872 года «Тегетгоф» с двадцатью четырьмя участниками экспедиции на борту вышел из Тромсё, встречен был сплошной пояс льда. Пробиться через него не удалось, лед окружал его со всех сторон.

Прошла осень, настала зима. Дрейфующие льды относили судно на север. В феврале оно достигло уже семьдесят девятого градуса. Не принесло освобождения и новое лето. Лед оставался невзломанным, торосы высились над ним, как белые обелиски бескрайнего кладбища, из которого, казалось, нет выхода.

Вдруг в середине августа на горизонте появился какой-то необычно черный айсберг. Оказалось, что он весь усыпан мелкоземом и камнями. Значит, недалеко должна быть суша!

На «Тегетгофе» уже смирились со второй зимовкой, но в последний день августа 1873 года, на 375-й день дрейфа, произошло чудо. В разрыве окружавшего корабль густого тумана сверкнул луч солнца и осветил заснеженную горную страну, с плоскими вершинами, долинами и ледниками, спускающимися к морю. На мгновение все застыли, а потом радостно закричали: «Земля! Наконец Земля!»

«Нас привела сюда счастливая случайность... Открытие было наградой кучке незадачливых моряков за силу их надежды и выдержку в период тяжелых испытаний. Нам подарил его каприз пленившей нас льдины», — вспоминал Пайер.

Правда, достичь земли удалось не сразу Льды унесли корабль в сторону и только в ноябре приблизили к острову снова, так что можно было даже побывать на нем. Но моряков ждало новое разочарование: на открытой ими земле ничего кроме снега, скал и смерзшихся камней не было. И все-таки это была твердая земля, которую можно будет исследовать и нанести на карту, дождаться лета и отправиться в обратный путь. А пока они начали с того, что назвали открытую ими страну среди льдов именем своего императора — Землей Франца-Иосифа.

После восхода солнца, несмотря на жестокий мороз, отряд во главе с Пайером отправился на разведку. Потом состоялось еще два похода. В результате была составлена первая карта.

20 мая 1874 года экспедиция австрийцев ушла с «Тегетгофа», который так и не отпустили льды. С четырьмя шлюпками, поставленными на нарты, люди отправились на юг, сначала по льдам, а потом и по воде. Через три месяца, у берегов Новой Земли, произошла встреча с поморской зверобойной шхуной «Святой Николай», на борту которой стоял капитан Федор Воронин.Через полвека его внук Владимир Воронин прославится как первооткрыватель трасс Северного морского пути, как капитан наших знаменитых ледоколов.

На поморском судне австрийцев приняли радушно и доставили их в норвежский порт Варде. На 812-й день экспедиция, открывшая Землю Франца-Иосифа, завершилась.

Надо вспомнить о том, что еще в 1865 году, то есть за восемь лет до открытия этого самого северного архипелага Земли, русский морской офицер Николай Шиллинг писал, что, возможно, какая-то земля препятствует дрейфу льдов на запад, отклоняя морское течение. Его предположение поддержал географ Петр Кропоткин, составивший проект большой полярной экспедиции в 1871 году. Если бы экспедиция состоялась, то Земля Франца-Иосифа могла быть открыта раньше.

Сейчас этот архипелаг, состоящий более, чем из 200 островов, принадлежит России и входит в состав Архангельской области. Но. имя, данное первооткрывателями, так и осталось. Туристы могут видеть у одного из островов архипелага стоящий на якоре «Тегетгоф» — точную копию корабля, который оставила жившая на нем почти три года экспедиция.

Классический полярник

Нильс Адольф-Эрик Норденшельд был шведом, но родился в Финляндии, когда она входила в состав России, преследовался по политическим мотивам царским правительством и эмигрировал в Швецию. Он навсегда остался в истории как человек, впервые прошедший Северным морским путем с запада на восток.

Перед тем как шведская Академия наук утвердила 26-летнего геолога в звании профессора, он бежал из Гельсингфорса, где только что получил докторскую степень, через Ботнический залив на коньках. Вслед беглецу полетела депеша с запрещением занимать какую-либо должность в университетах Российской империи. Пройдет всего несколько лет, и запрещение это потеряет силу, потому что человек, изгнанный из России, окажет ей огромную услугу — проторит путь на восток вдоль северных окраин империи.

Последняя, пятая экспедиция Норденшельда на Шпицберген состоялась в 1872 году. Он должен был основать постоянную метеостанцию и поселение на 10 семей. Это был итог многолетних исследований, организатором которых был Норденшельд.

Эскадра из четырех судов выходит из Тромсё, направляясь на крайний север Шпицбергена. Льды позволили добраться лишь только до 79° 50’ с.ш., где в бухте Моссель, на севере Новой Фрисландии, основана была зимовка.

Сам Норденшельд с началом полярного дня двинулся в путь на полюс в сопровождении 16 человек. С вершины горы на острове Фипса перед путешественником открылось безбрежное нагромождение торосов. Пришлось отказаться от идеи водрузить шведский национальный флаг в точке соединения меридианов. Санная партия поворачивает к острову Северо-Восточная Земля, где Норденшельд пересекает ледяное плато. На всем пути проводились астрономические, магнитные, метеорологические наблюдения.

А потом Норденшельд, девизом жизни которого стало — «силой воли победить все препятствия», берется за новое дело. Он решается на выполнение задачи, до этого ставившейся многими, но оказавшейся пока непосильной никому.

В том, что сквозное плавание через моря Северного Ледовитого океана к Берингову проливу состоялось, — заслуга двух сибирских предпринимателей — Александра Сибирякова и Михаила Сидорова, а также шведского банкира Оскара Диксона, выделявшего средства еще на шпицбергенские экспедиции Норденшельда.

Начал Норденшельд в 1875 году с плавания к берегам Новой Земли и в Карское море. Небольшому пароходу «Провен» удалось пройти вплоть до устья Енисея и войти в Енисейский залив. Норденшельд в конце концов добрался до Красноярска, оттуда поехал в Петербург, где был принят с почетом, как человек успешно сделавший первый шаг к решению вековой задачи.

Норденшельд совершает второе разведывательное плавание на Енисей, столь же успешное. Вернувшись на родину, начинает готовиться к путешествию вдоль сибирского побережья. Был куплен пароход «Вега», имевший специальную ледовую обшивку. На средства Сибирякова построен вспомогательный пароход «Лена», который должен сопровождать «Вегу» какую-то часть пути. На «Веге» — 30 человек, в том числе двадцать ученых: экспедиция преследует прежде всего научные цели.

21 июля 1898 года «Вега» и «Лена» покинули норвежский порт Тромсё. Через неделю они находились уже у берегов Новой Земли. Условия плавания были исключительно благоприятны — почти не попадались льды, даже в таком всегда труднодоступном Карском море. Ранним утром 6 августа «Вега» вошла в гавань на островке, названном Норденшельдом именем Оскара Диксона. Предвидение Норденшельда: «...придет время, когда в гавани Диксона будет множество складов и домов, населенных круглый год», — сбылось уже в 30-х годах XX столетия. Норденшельд и другие участники экспедиции тщательно исследовали окрестности острова Диксон, задержавшись около него на пять дней.

Впереди было самое трудное — предстояло обогнуть Таймыр с выступающим далеко на север мысом Челюскина. 20 августа «Вега» и «Лена» прошли мимо этого знаменательного места, к которому еще никогда прежде не подходили корабли. Но, когда вошли в море Лаптевых и направились к Новосибирским островам, льдов становилось все больше, они окружали корабли сплоченными полями. Все же среди них удается найти проход, и 28 августа полярные сумерки озарили вспышки ракет. Это был салют в честь великой победы — пройден путь от северного мыса Европы Нордкапа, мимо мыса Челюскин до устья великой сибирской реки Лены.

Пароход «Лена» ушел по реке в Якутск. «Вега» осталась во льдах одна. Норденшельд был уверен, что совсем скоро будет достигнут Берингов пролив. Но, зайдя в Колючинскую губу у побережья Чукотки, «ЧВега» не смогла из нее выбраться. Пришлось устраиваться на зимовку. Она была использована для проведения научных исследований. В мире ничего не знали о судьбе «Веги», потому что она не появилась у Берингова пролива даже с началом лета следующего года. Девять с половиной месяцев держали ее льды в Колючинской губе. И только 18 июля 1889 года ледяное поле, зажавшее корабль, вдруг двинулось...

Через два дня показался в тумане высокий восточный мыс Чукотки, которому Норденшельд по справедливости присваивает имя Семена Дежнева. «Вега» вошла в Тихий океан. Проход по Северо-Восточному пути, наконец, осуществлен.

После триумфа «Веги» Норденшельд получает право называться «северным Васко да Гамой», потому что сделал то же, что и легендарный португальский адмирал, — обогнул Старый Свет, только не с юга, а с севера.

«Жаннетта» и Де Лонг

В конце 70-х годов XIX века, когда уже несколько попыток дойти до свободного ото льда моря у полюса оказались неудачными, возник проект достижения этой цели со стороны Берингова пролива. Осуществить его смог американский лейтенант Джордж Де Лонг, который уже участвовал в полярных походах. Он рассчитывал на морское течение, идущее к северу от Берингова пролива, и надеялся с его помощью проплыть как можно дальше, а потом на собачьих упряжках добраться до полюса.

Яхта «Жаннетта», имея на борту 23 человека, покинула Сан-Франциско 8 июля 1879 года. В то время мир был озабочен судьбой экспедиции Норденшельда, вышедшей летом прошлого года в плавание Северо-Восточным проходом на яхте «Вега» и пропавшей без вести. Де Лонгу было предложено, прежде чем приступить к выполнению основной задачи экспедиции, произвести поиски Норденшельда в районе Берингова пролива.

28 августа 1879 года «Жаннетта» прошла Берингов пролив и взяла курс на северо-запад, а уже 5 сентября корабль оказался затертым в 20 милях к северо-востоку от острова Геральд. С октября стал хорошо виден остров Врангеля, который дрейфующая «Жаннетта» медленно огибала с севера. В ноябре сжатия льдов усилились; на случай гибели судна на палубе было сложено необходимое снаряжение для санного передвижения и запас продовольствия на сорок дней. Каждую минуту льды грозили разрушить корабль, люди спали одетыми, готовые в любой момент выйти на дрейфующий лед.

Полярную зиму участники экспедиции перенесли хорошо, благодаря охоте на медведей и тюленей. В начале мая «Жаннетта» пересекла 73-ю параллель. С наступлением пасмурного лета с его густыми туманами жизнь на корабле стала еще более унылой. Люди искали на горизонте какую-нибудь не известную еще землю, но вокруг простирался только лед.

Началась вторая полярная ночь. После нового, 1881 года, скорость северо-западного дрейфа возросла, появилась надежда, что дрейф вынесет их в Атлантический океан. 17 мая на горизонте показался неизвестный остров.

Вновь открытый остров, на который экспедиции так и не удалось высадиться, получил название острова Жаннетты. Впервые, через 46 лет, в 1937 году его посетила экспедиция на ледоколе «Садко».

Вскоре был замечен еще один остров, названный островом Генриетты. Де Лонг решил послать туда санную партию — шесть человек и пятнадцать собак. Три дня обследовали остров, покрытый фирновой шапкой, от которой на восточной стороне острова спускаются несколько ледников.

11 июня льды около судна внезапно вскрылись, на следующий день началось сильнейшее сжатие, а 13 июня, в 4 часа утра, «Жаннетта», раздавленная льдами, затонула. Такой исход предвидели, и немедленно стали готовиться к походу по льду к Новосибирским островам и далее, к устью Лены.

18 июня двинулись в путь, взяв с собой пять саней и четыре шлюпки. Трое саней тянули собаки, двое — люди. Путь пролегал среди торосов и частых разводий, через которые приходилось пробираться по наскоро сооруженным ледяным мостам. Но главное огорчение было связано с тем, что путники оказались на 28 миль севернее их исходной точки: течение все время уносило льды, и путников вместе с ними обратно на север. Оно вынесло их к острову, который назвали островом Беннетта, и оставались на нем в течение восьми дней. Были собраны коллекции пород, среди которых обнаружен бурый уголь. В течение шести дней Де Лонг проводил ежечасные наблюдения над колебаниями уровня моря; исследовались приливы и отливы в океане.

6 августа отправились к Новосибирским островам. Открытой воды стало много больше, и на разводьях можно было использовать шлюпки, перетаскивая их через ледяные перемычки. В первой шлюпке находился Де Лонг и еще двенадцать человек, во второй — десять человек, в третьей — восемь. Вскоре они оказались в проливах Новосибирских островов. От них взяли курс на дельту Лены. Дувший с востока свежий ветер вскоре достиг силы шторма, поднялась громадная волна, и лодки стало заливать водой. В темноте шлюпки потеряли друг друга из виду и разделились. На следующий день ветер еще больше усилился, на шлюпке Де Лонга сломалась мачта и снесло паруса. Наконец показался низменный берег дельты Лены, но из-за мелководья пришлось остановиться в полутора милях от берега. По колено в ледяной воде, люди перетащили кладь из шлюпки на берег, все были уже крайне ослаблены, у многих были отморожены пальцы ног.

У Де Лонга была очень неточная карта дельты Лены, он не знал, в каком месте высадился. Поэтому американцы пошли не в ту сторону, где они могли бы встретить эвенков-оленеводов. Истощенные голодом и обмороженные люди двигались вперед с большим трудом. После ампутации обмороженных пальцев ног скончался матрос Эриксен. Отчаявшись дойти до какого-нибудь жилья, Де Лонг 9 октября послал вперед на поиски местных жителей двух наиболее сильных матросов. Но их возвращения ни он, ни его спутники не дождались.

Два матроса, посланные Де Лонгом вперед, встретили на Лене якутов-промышлен-ников, которые привели их к той группе из экспедиции Де Лонга, которая была на другой шлюпке. Затем отправились на поиски последнего лагеря Де Лонга...

Только через 144 дня погибшие люди были найдены на одном из островов в дельте Лены, на расстоянии около ста километров от места высадки.

На лыжах поперек Гренландии

Почти через 800 лет после открытия Эйрика Рыжего начались попытки проникнуть в загадочную центральную Гренландию. Первым в 1752 году туда отправился датчанин Ларе Далагер, но сумел пройти по льду только тринадцать километров.

Постепенно, очень медленно приближались энтузиасты к центру Гренландии. Но долго не удавалось дойти до центра ледяного покрова. Отступил и сам Норденшельд. Американец Роберт Пири перекрыл все прежние достижения, пройдя по материковому льду 160 километров.

Сообщение о походе Роберта Пири попало на глаза лаборанту Бергенского музея Фритьофу Нансену и сильно взволновало его: ведь в его душе уже очень давно зрел грандиозный план пересечения Гренландии. Для поднятия национального духа борющейся за независимость Норвегии необходимо, считал он, чтобы Гренландию пересекли норвежцы.

Но он хотел идти не с западного побережья, а с восточного, причем, как никто еще не ходил — на лыжах.

Отъезд был назначен на конец мая. В газетных статьях его план называли сумасбродным, а его самого авантюристом и самоубийцей. Но желающих пересечь Гренландию оказалось больше, чем надо. Можно было выбирать. Нансен выбрал пятерых. Среди них — моряк Отто Свердруп. Ему было тридцать два года, а самому Нансену всего двадцать семь. Из пяти его спутников только трое были старше. Смельчаки отправились к берегам Гренландии на промысловом судне «Язон». Стоял июнь 1888 года.

Вот показались первые очертания гренландских гор: высокие зубчатые скалы, за которыми не видно было гигантского ледяного купола, но между кораблем и берегом — широкая, 50—70 километров, полоса плавучего льда. Ровно месяц «Язон» не мог пробиться сквозь него к берегу. Только когда расстояние до берега уменьшилось до пятнадцати километров, с «Язона» спустили две лодки.

Шестеро человек расталкивали льдины топорами и ломами. Но многочисленные попытки пробиться к берегу не удаются. Лодку сразу спускают на воду, как только появляются разводья между льдинами, но льды тут же сплачиваются, и лодку приходится снова затаскивать на льдину. А стремительный дрейф уносит все дальше от цели. И вот случилось чудо: льдину повернуло течением и будто чьей-то невидимой рукой направило к берегу.

Здесь произошла встреча с эскимосами. Одетые в куртки из тюленьих шкур, они как будто бы составляли одно целое со своими каяками, тоже обшитыми шкурами. Ловко ОРУДУЯ двухлопастным веслом, эскимосы двигались по воде с исключительной быстротой, и скоро оказались уже рядом с пришельцами. Всем своим видом показывали они, что рады встрече. Мелькали, как мельничные жернова, весла, иногда взлетала вверх рука с гарпуном или луком, точно поражая птицу. Нансен и его спутники любовались охотничьим искусством детей природы, пока те не скрылись за айсбергом.

Когда путешественники вышли на берег, радостные, приветливые эскимосы окружили их плотным кольцом. Потом Нансен так напишет об этом: «Мы огляделись вокруг — этим людям среди льдов было хорошо».

Почти через месяц после того, как путешественники покинули «Язон», они начали, наконец, восхождение на материковый лед. Под проливным дождем, таща на спине нарты и весь груз по крутым, осыпающимся склонам, утопая в грязи, накопившейся после долгих дождей, поднялись на ледниковое плато и сразу же попали в жестокий мороз и сильную метель. Зато груз уложили на нарты. За ночь палатку так занесло снегом, что утром пришлось раскапывать вход.

Достигли самой высокой точки подъема — 2700 метров. Теперь они шли по белой равнине, на которой не было уклона, и от этого возникало ощущение ее бесконечности. Но вот в белом безмолвии послышалось птичье щебетание: маленькая пуночка навестила бредущих через снежную пустыню людей. Она была с западного побережья! И принесла весть о том, что начинается спуск с ледяного купола!

Ветер переменился: теперь он дул в спину. Поставили парус из палаточной ткани, и сани, как по волнам, покатились с одного бугра на другой. И вдруг раздался радостный крик: «Земля!» Снежный вихрь прорвала остроконечная вершина нунатака, скалы, выступающей надо льдом. Это и было «землей». Но до побережья еще далеко, и спускаться было ничуть не легче, чем подниматься. Особенно опасны трещины на леднике. Запорошенные снегом коварные ловушки очень трудно заметить.

А утром 24 сентября они окунулись в настоящий зеленый мир! Вот где истинная-то Гренландия — Зеленая Земля. Три дня шли по речной долине вдоль фьорда. И вот, наконец, врезавшийся в сушу фьорд Амералик. Надо на чем-то плыть в датский поселок Готхоб. Соорудили крошечную лодку, вернее, даже полулодку, так как на корму не хватило материала и ее закрыли палаткой, совсем недавно еще служившей парусом на нартах.

Нансен и Свердруп отправились в плавание по фьорду на этой самодельной лодчонке, и за шесть суток добрались до Готхоба. Но корабль, на который рассчитывали, уже ушел. Прежде чем вернуться на родину, пришлось прожить зиму среди эскимосов. Норвегия встретила Нансена как национального героя. А он стал готовиться к главному делу своей жизни — путешествию к Северному полюсу.

Легендарный дрейф «Фрама»

Через шесть лет после возвращения Нансена из Гренландии, 24 июня 1893 года, отправилось в плавание на север, в Арктику, необычайное, единственное в своем роде норвежское судно. Это был совсем небольшой корабль: 30 метров в длину и 11 — в ширину, с паровой машиной всего в 220 лошадиных сил. Но и по сей день его называют легендарным, а название — короткое и энергичное слово «Фрам» («Вперед»), — навсегда осталось в памяти человечества, как и имя его создателя Фритьофа Нансена, прозванного «викингом XX века» за его полярные путешествия. Нансен был одним из первых лауреатов Нобелевской премии мира, много сделавший для помощи людям, пострадавшим в первой мировой войне, и большим другом России, верившим, что, как он писал, «...русскому народу принадлежит великое будущее и великая миссия в жизни Европы и всего мира».

Уже известный своим походом через Гренландию, Нансен задумал построить специальный корабль для дрейфа в арктических льдах, используя который можно было бы провести исследования в центральной области Северного Ледовитого океана, недоступной для свободного плавания. Ледовый дрейф всегда вынужден, он воспринимается как весьма нежелательное препятствие к достижению целей плавания. Нансен же решил сам дрейф сделать целью и построил судно, которое ледяной покров держал бы на своей поверхности без риска быть раздавленным. Включившись в естественное движение льдов в Арктике, «Фрам», по мысли Нансена, должен был пройти со льдами неподалеку от Северного полюса.

Была глубоко продумана не только конструкция судна, но и все снаряжение экспедиции, и состав людей. Тринадцать человек отправились в рискованнейшее плавание века. «Фрам» был кораблем науки, и суеверию на нем не было места. С Нансеном в этом был согласен и капитан Отто Свердруп, его старый товарищ по гренландскому переходу.

24 июня 1893 года «Фрам» начал свой путь. Оснащенный новейшим научным оборудованием, с запасом продовольствия на пять лет, а угля — всего на четыре месяца, корабль двинулся в Ледовитый океан. Весь мир повторял его название — «Вперед!» — «Фрам!». Крестной матерью уникального судна была жена отважного норвежского исследователя Эва Нансен, разбившая по традиции бутылку шампанского о борт корабля, когда его спускали со стапелей на воду.

Только в начале второй зимы «Фрам» достиг 82° северной широты. А незадолго перед этим, в октябре 1894 года, был отмечен день рождения Нансена — ему исполнилось 33 года. Все шло, как он и предполагал: «Фрам» двигался по направлению дрейфа льдов, качества судна оказались превосходными, все члены экипажа были здоровы и полны сил. Все шло по плану, все, кроме одного... Было очевидно, что льды пронесут корабль южнее полюса. Нансен стал задумываться над тем, чтобы оставить корабль и идти к полюсу с собачьей упряжкой.

1895 год начался с серьезного испытания для «Фрама». Льды обрушились на корабль, стена торосов с неумолимой силой наступала, заваливая палубу льдом, грозя раздавить «Фрам», как ореховую скорлупку. «Фрам» выдержал эту атаку, повреждены были только борт и стенки надстроек.

14 марта двое — Фритьоф Нансен и лейтенант Ялмар Юхансен, покинули «Фрам». Они пошли на лыжах с собачьими упряжками на север, к полюсу.

А полюс был близко...

Быстро неслись упряжки по снежной равнине. Пока нет торосов и полыней нужно пройти как можно дальше. Но как только скрылись из виду мачты «Фрама», торосы и бугры старого льда стали попадаться все чаще. Движение замедлилось, нарты цеплялись за неровности, иногда даже опрокидывались, и тогда с большим трудом приходилось их снова устанавливать на полозья. Особенно тяжело было собакам тащить нарты по старому бугристому льду. Погода стояла солнечная, только вот термометр падает все ниже и ниже — ртуть по ночам замерзает, а на спиртовом термометре подкрашенный столбик приближается уже к отметке -50° С. Утром готовили горячий завтрак на примусе, который тогда только что был изобретен — Нансен взял его в экспедицию на испытание.

Девять-десять часов продолжался каждый дневной переход. Он прерывался на обед, который был коротким и холодным. Присев на нарты, под леденящим ветром или кое-как спрятавшись от него за торосом, наспех глотали концентраты. Иной раз сидеть на холоде терпения не хватало и, несмотря на усталость, ели стоя, вернее, на ходу, шагая взад и вперед вдоль нарт.

Наконец, когда они прошли пол пути, Нансен решил, что никакой возможности продвинуться вперед, нет. Хаос торосов — до горизонта. Главное — их все время относит к югу, назад. Нет смысла идти дальше: затраты сил огромные, время уходит, а результат ничтожный. Они поворачивают к Земле Франца-Иосифа...

Нелегко было принять такое решение Нансену, принципиальному противнику отступлений. Но пришлось довольствоваться рекордом северной широты. Никто еще так близко к полюсу не подходил: 86 градусов, тринадцать минут, тридцать шесть секунд...

В мае ровные поля сменились нагромождениями торосов и бесчисленными полыньями. Все короче становились дневные переходы, часто приходилось пересаживаться в каяки и пускаться в плавание по широким полыньям. А когда ко всем препятствиям добавлялся туман, продвижение вперед становилось и вовсе невозможным.

И так день за днем...

Но вот...

Но увы! Земля, до которой, казалось, рукой подать, потребовала новых запасов терпения: путь занял две недели...

Вслед за первооткрывателями

В 1893 году, через 20 лет после открытия Земли Франца-Иосифа, к ней отправилась экспедиция, впервые поставившая перед собой цель комплексного научного исследования архипелага. Ее организовал английский путешественник Фредерик Джексон. Выпускник Эдинбургского университета, он участвовал в плавании китобоев, потом совершил санное путешествие длиной в три тысячи миль по тундре между Обью и Печорой, вернувшись из которого, стал готовить экспедицию на Землю Франца-Иосифа. Полярный «стаж» Джексона исчисляется восемью годами.

Научные результаты трех лет экспедиции Джексона были значительнее, чем у других экспедиций, работавших на архипелаге. Удовлетворенные сделанным, участники экспедиции уже готовились встретить корабль, с которым они вернутся на родину.

И не знали они, какой их ожидает сюрприз. Разве могли они предполагать, что последнюю полярную ночь на Земле Франца-Иосифа разделили с ними еще два человека...

Возвращение Фритьофа Нансена

Четыре месяца продолжался путь Нансена и Юхансена через льды, торосы и полыньи. Были опасные встречи с моржами, белыми медведями, провалы в ледяную воду, вынужденное сидение на месте в течение месяца, когда по тающему льду невозможно было двигаться ни на лыжах, ни в каяках. А однажды уплыл каяк с продовольствием, одеждой, ружьем. Нансен бросился в ледяную воду, догнал каяк и, обессиленный и замерзший, сумел забраться в него.

До земли дошли уже в конце лета, когда о плавании к Шпицбергену в каяках-лодчонках, обтянутых моржовыми шкурами, не могло быть и речи. Решили зимовать на Земле Франца-Иосифа. Устроились на одном из островов, соорудили из камней подобие хижины с крышей из моржовых шкур. Над очагом вырезали круглое отверстие, в которое пристроили трубы из снега и льда, а вход, похожий на лаз в нору, завесили шкурами. В качестве топлива применяли тюлений жир. Питались исключительно мясом белых медведей, тюленей, моржей. Из шкур сшили себе одежду. Это была настоящая «полярная робинзонада».

С началом светлого времени они пошли на юг, к открытому морю. Вот уже самый южный остров архипелага, последняя ночевка перед мысом Флора, от которого «робинзо-ны» собирались пуститься в плавание к Шпицбергену. Там должна быть хижина Ли Смита, где найдется что-нибудь полезное.

Было 17 июня. Нансен вылез из палатки и забрался на ближний торос, чтобы обозреть окрестности. Кайры носились над головой, их истошные крики оглушали привыкшего к белому безмолвию человека. Но вот возник звук, похожий на лай собаки. Нансен подумал, что ему показалось, но вскоре лай стал отчетливым, заливистым, громким. Он бросился на этот звук и услышал человеческий голос. А потом увидел человека с собакой. Они подошли друг к другу. «С одной стороны стоял европеец в клетчатом английском костюме и высоких резиновых сапогах, цивилизованный человек, гладко выбритый и постриженный.., с другой — одетый в грязные лохмотья, перемазанный сажей и во рванье дикарь, с длинными всклокоченными волосами...», — так вспоминал об этом Фритьоф Нансен. Произошла совершенно невероятная встреча с экспедицией Фредерика Джексона.

Норвежцы были доставлены кораблем Джексона на родину. А через неделю после их прибытия пришел «Фрам», благополучно завершивший дрейф. Никогда еще Норвегия так не ликовала. Да и весь мир восторгался этой победой человека над Арктикой.

Антарктический интернационал

После того, как Джеймс Кук не смог достичь материка у Южного полюса, никто не пытался это сделать на протяжении полувека. Но вот в 1819 году английский капитан Уильям Смит открыл Южные Шетлендские острова, от которых уже совсем недалеко до антарктического берега. Смит увидел этот берег только на следующий год, когда то же судно «Уильям», но под командой капитана Эдуарда Брендсвилда проследовало еще дальше на юг. И на южной широте 64° из тумана выступили две высокие горы — северная оконечность сильно вытянутого Антарктического полуострова. Это произошло через две недели после того, как ледяной материк обнаружили Беллинсгаузен и Лазарев.

А затем, в конце февраля 1823 года, шотландский охотник за тюленями Джеймс Уэдделл как бы снова «закрыл» ледовый материк. Он проплыл далеко на юг — до 74° ю.ш., перекрыв почти на полтысячи километров рекорд Дж. Кука, но никакой земли не увидел. Только потом выяснилось, что море, в котором плавал Уэдделл (оно названо было его именем), образует как бы гигантский залив Антарктиды.

В декабре 1893 года норвежский промышленник Карл Ларсен на судне «Язон» прошел в западную часть моря Уэдделла и открыл обширный шельфовый ледник, который и был впоследствии назван его именем.

На протяжении семидесяти лет ледяной материк изучали со стороны моря, не высаживаясь на его берега. Слишком суровыми и неприступными казались они людям, проникавшим сюда на небольших парусных кораблях. Но вот настал день 24 января 1895 года. Люди ступили на Антарктический материк. Это были норвежцы: капитан промыслового судна «Антарктик» Л. Кристенсен, руководитель научных работ Карстен Борхгревинк и три матроса. Высадившись на берег в районе мыса Адэр, они провели там несколько часов и собрали самую первую коллекцию антарктической растительности.

В 1897—98 годах у берегов Антарктиды дрейфовала экспедиция де Жерлаша на судне «Бельжика» с участием Р. Амундсена. Она впервые провела зиму во льдах Антарктики — зимовщики жили на корабле. А вот первой зимовочной экспедицией на ледяном континенте была английская, под руководством Борхгревинка. В 1899 году норвежцы высадились на берег и поселились в специально построенном доме.

Впервые материк был изображен в немецком «Морском атласе», изданном в 1867 году. А официальное название Антарктиде дал научный руководитель экспедиции на «Челленджере» Джон Меррей.

С наступлением XX века исследования Антарктики становятся почти регулярными, по-настоящему международными. Англия, Германия, Швеция и Франция в первые годы нового столетия посылают свои экспедиции в Антарктику. Потом к ним присоединяются Австралия, Норвегия, Япония и другие государства. И если прежде экспедиции были сезонными (не считая зимовки Борхгревинка), то теперь все чаще остаются зимовочные партии.

В 1903 году Шотландская национальная экспедиция под руководством У. Брюса создала на острове Лори Оркнейского архипелага гидрометеорологическую станцию, которая в следующем году была передана Аргентине и получила название «Оркадас». Эта станция действует непрерывно до настоящего времени.

В 1902 году в глубь материка на значительное расстояние впервые проникла английская экспедиция Роберта Скотта. В течение двух лет она обследовала прилегающие районы шельфового ледника Росса и Земли Виктории. В одном из походов Скотт попытался достичь Южного полюса, но, пройдя чуть более 400 километров, повернул обратно.

В этом походе участвовал офицер английского флота Эрнст Шеклтон, который через 6 лет возглавил свою экспедицию к Южному полюсу. В конце 1908 года Шеклтон с четырьмя спутниками направился к нему с береговой базы на полуострове Росса. Однако и он вынужден был повернуть обратно с 88°23’, не дойдя до полюса всего 180 километров. Это, вроде бы небольшое расстояние, измученным трудным переходом людям оказалось не по силам.

Удачнее был поход к Южному магнитному полюсу. Партия Т. Дейвида, в которую входил австралийский физик Дуглас Моу-сон, несмотря на неимоверные трудности похода, пешком, без собак, по леднику, разорванному глубокими трещинами, 16 января 1909 года достигла точки магнитного полюса южного полушария.

В конце 1911 года произошло событие, потрясшее мир: на штурм Южного полюса отправились партии двух экспедиций: английской Роберта Скотта и норвежской Руала Амундсена.

А тем временем в Арктике...

Полярный романтик

Купец Яков Санников, промышляя на Новосибирских островах, рассказал, вернувшись, что ясно видел на севере большую гористую землю. Кто-то ему поверил, кто-то — нет. Летом 1886 года на Новосибирских островах впервые работала экспедиция геологов, снаряженная Академией наук в Петербурге. Ею руководил молодой двадцативосьми летний ученый, выпускник университета города Тарту, имевшего тогда русское название Юрьев, Эдуард Толль. Он изучал и медицину, и зоологию, и минералогию, но больше всего увлекался биологией, проявляя интерес и к геологии. Этот интерес стал определяющим, и когда Академия наук организовала экспедицию для исследования побережья Северного Ледовитого океана и архипелага Новая Сибирь, еще совсем не изученного, в экспедицию был включен Эдуард Толль.

Сначала Толль работал на материке, изучал геологию бассейна реки Яны. Был у него переход длиной в полторы тысячи верст, которые он прошел за тридцать восемь дней. Потом была зимовка, и, несмотря на полярную ночь и мороз за 50°С, Толль совершил поездку к тому месту, где якуты нашли ископаемого мамонта. Толль исследовал находку и пришел к выводу, что мамонт был вморожен в ископаемый каменный лед.

Это была хорошая подготовка к экспедиции на Новосибирские острова, в которую он отправился 1 мая 1886 года на двух собачьих упряжках с двумя якутами. Всего за девять часов пересекли по льду пролив Дмитрия Лаптева шириной около 70 километров, и оказались на самом южном из Новосибирских островов — Большом Ляховском. Удивительная особенность этих островов — их обрывистые берега сложены изо льда, лишь слегка прикрытого рыхлыми породами. Стоит слегка подтаять льду, как берега обрушиваются. Так и целый остров может значительно понизиться, а то и вовсе исчезнуть.

Толль установил, что ископаемые льды, встречающиеся и в материковой Сибири, — это остаток былого ледникового покрова, подобного теперешнему гренландскому. Обследовав погрузившееся в ископаемый лед тело мамонта на Большом Ляховском, Толль перебрался на остров Котельный. Именно с этого острова, с возвышенности, разделяющей две реки, заметили «землю на севере». И вот Толль стоит на этом же месте. Он записывает в дневнике: «Мы ясно увидели в направлении на северо-восток контуры четырех столовых гор, которые к востоку соединялись между собой понижением».

Толль взволнован. Земля Санникова существует! Вот она — на горизонте! Похоже, что это базальтовые скалы, подобные тем, что высятся на северном мысу Большого Ляховского, на острове Беннета и на Земле Франца-Иосифа.

В Академии наук Толль выступил с подробным докладом и в заключение призвал «организовать экспедицию для открытия архипелага, лежащего на север от наших Новосибирских островов, и исполнить её так, чтобы результаты были и счастливы, и плодотворны».

К таинственной Земле Санникова

«Заря» ушла в Арктику в том же, последнем году XIX века, когда к Шпицбергену отправился ледокол «Ермак» с российской экспедицией астрономов и геологов. Эдуарду Толлю удалось убедить Академию наук в необходимости послать экспедицию на восток от Таймыра для разведывания морского пути к Берингову проливу. Конечно, главное для Толля было достижение Земли Санникова. И, может быть, помогло ему то, что такую же цель поставили перед собой американцы. Они могли опередить,., и правительство отпустило Толлю 150 тысяч рублей золотом. На эти деньги он купил в Норвегии китобойное парусно-моторное судно, отремонтировал его на той же самой верфи, где строился «Фрам» Нансена, и дал ему русское имя «Заря».

До мыса Челюскина «Заря» шла под парусами по чистой воде. Здесь научная группа высадилась на берег и обследовала северную оконечность Азии. От этой примечательной точки взят курс на Землю Санникова. Туман несколько дней закрывал горизонт, но утром 11 сентября рассеялся. Однако, несмотря на то, что море было очень мелким, а с севера на юг летели стаи пуночек, земли не было видно. Мимо проплыло стадо моржей, и это тоже вроде был признак близости земли. Но особенно обрадовал Толля айсберг, мимо которого прошли ночью — должен же быть ледник, от которого оторвалась ледяная гора.

И вот в самом деле из тумана вынырнули высокие скалы, покрытые ледниковым куполом. Это мыс Эмма, названный Де Лонгом именем своей жены; он похож на сказочный храм — так геометрически правильны были формы этого грандиозного природного сооружения. Остров был открыт американцем Джорджем Де Лонгом еще двадцать лет назад, но не был исследован. А если уж оставаться на вторую зимовку у его берегов, то следует изучить землю со всех сторон.

А зима уже близилась. Вот и предвестник — полярное сияние, первое после лета. Пояс мощного, многолетнего льда мешал подойти к острову. А в бункерах яхты уже почти не было угля, на парусах же во льдах двигаться почти невозможно. Толль решил возвратиться для зимовки к острову Котельному. Его северный берег был хорошо виден, потом появился и небольшой остров Бельковский. Между ними — пролив, в него и направил Толль судно. Впереди возник глубоко вдающийся в сушу залив. Пошли в него и увидели на южном мысу флаг, к югу от него — хижину, из которой выбежали... люди.

Вот так встреча! На острове Котельном работал геолог К. Воллосович со своими помощниками. Этот отряд из одиннадцати человек был отправлен специально для организации вспомогательных баз для экспедиции Толля. Теперь его экспедиция пополнилась, и возможности исследований увеличились. Толль возвращается на «Зарю» через три месяца и сразу же начинает готовиться к походу на остров Беннета: «Мне нужен только один ясный день, — говорил он, — чтобы с вершины острова Беннета осмотреть северный горизонт,., увидеть мечту многих лет жизни — таинственную Землю Санникова».

Перед походом Толль перечитывал последние письма. Среди них — письмо Фритьофа Нансена, которое кончалось очень тепло: «Пусть льды никогда не расходятся под вашими санями, пусть «Заря» находит свободную воду, чтобы могли с полным успехом вернуться к себе на родину. Как я буду рад опять пожать Вам руку. До скорого свидания. Ваш преданный друг Ф. Нансен».

Но их свидание не состоялось...

С собой он берет астронома Зееберга, двух каюров, две байдары, двое нарт, запас питания на два месяца.

5 июня 1902 года весь экипаж «Зари» провожал четверых своих товарищей. Их путь пролег к острову Новая Сибирь и дальше — к острову Беннета, за которым, верил Толль, он встретит заветную новую землю.

Через месяц партия Толля на байдарках достигла того самого мыса Эмма, который поразил когда-то всех своей красотой. Здесь

Толль назначил встречу с «Зарей» в начале сентября, но корабль попал в тяжелые льды и никак не мог прорваться к Беннету. Времени оставалось совсем мало, капитан «Зари» вскрыл конверт, оставленный Толлем, с надписью: «Открыть в случае возвращения без меня экипажа на материк или в случае моей смерти». Там содержалось поручение капитану возглавить экспедицию и возвращаться на родину.

«Заря» повернула на юг и прибыла в устье Лены, в поселок Тикси. Весной на Новосибирские острова отправилась спасательная экспедиция. На вельботе под парусами и на веслах солнечной ночью 17 августа приблизились к южному острову, где два ледника спускались в море. Айсберги плавали под их обрывами, а вокруг летало множество птиц: кайр и чистиков.

Следы Толля на острове Беннета обнаружились сразу же: небольшой гурий, а рядом с ним — медвежья шкура, обугленный плавник, оленьи и птичьи кости, пустые патроны. Здесь был лагерь.

На следующий день несколько человек пошли на мыс Эмма. Им пришлось перебраться через ледяной купол острова, поскольку берег представлял собой обрывы высотой более ста метров. На пути нашли следы еще двух стоянок Толля, а на самом мысе стоял гурий с байдарочными веслами, воткнутыми наверху, и бутылка с тремя записками, написанными в августе и сентябре год назад, когда группа Толля ожидала на мысе прихода «Зари». На плане острова указано место, где построен зимовочный дом.

Спасатели двинулись по берегу, пересекли два ледника и вышли к хижине, до половины наполненной снегом. Рядом лежали ящики с геологическими образцами, приборы. В одном из ящиков — письмо Толля на русском и английском языках. Из него видно, что 8 ноября 1902 года группа Толля пошла через пролив шириной 150 километров к Новосибирским островам. Была полярная ночь, тридцатиградусный мороз и посреди пролива — никогда не замерзающая полынья, лишь слегка прикрытая тонким слоем ледяных кристаллов. Переплывать через нее в лодках-каяках, бывших у Толля, — огромный риск.

Почему Толль, опытный полярник, пошел на этот риск, никогда уже не узнать. Может быть, он понадеялся, что найдет в полынье мостики, по которым ее переходят олени, или же какие-то другие, очень серьезные причины заставили его идти почти на верную гибель. Спасатели еще продолжали поиски, но ни на острове Новая Сибирь, ни на других островах никаких следов пропавшей группы больше не было.

Эдуарду Толлю было 44 года. Землю Сан-никова он не нашел. Район, где она могла быть, потом был обследован и кораблями, и с самолетов. Но к северу от Новосибирских островов нет земли кроме архипелага Де Лонга.

Может быть, эти острова и видел Санников? А может, был еще один остров, сложенный ископаемым льдом, и растаявший, как тают некоторые из Новосибирских островов?

Они оба были у полюса...

В 1909 году у острова Мадейра знаменитый корабль «Фрам», направлявшийся вокруг Африки в Тихий океан, чтобы повторить ледовый дрейф Нансена, резко изменил курс. Капитан Амундсен объявил команде, что американец Роберт Пири достиг Северного полюса и поэтому «Фрам» пойдет не в Арктику, а в Антарктику, к Южному полюсу.

...Пири было 43 года, когда он возвратился из своего очередного северного похода и сообщил миру, что на сей раз достиг Северного полюса.

Двадцать три года прошло с первой попытки дойти до полюса, предпринятой Робертом Пири, офицером военно-морского флота США. 18 лет его жизни прошли непосредственно среди льдов и на холоде. Сначала он совершил несколько походов в Гренландию, где открыл крайний северный полуостров, названный Землей Пири. Он был вынужден ампутировать себе обмороженные пальцы на ногах, но продолжал из года в год повторять свои попытки. Достигая все большей и большей северной широты, он в каждом месте, где поворачивал назад, оставлял кусочки американского национального флага.

6 апреля 1909 года с упряжкой в сорок собак, взяв с собой четырех эскимосов и врача-негра, оставив белых участников похода на 88-й параллели, Пири дошел до точки, где сходятся меридианы. Тридцать часов пробыл он на дрейфующих льдах полюса. Пытался измерить глубину океана и обнаружить хоть какую-то сушу поблизости или свободную ото льда воду. Два этих заблуждения долго владели умами европейцев, но ничего, кроме льда, вокруг не было.

6 сентября Пири добрался до острова Земля Элсмира в Канадской Арктике, из первого же пункта, где был телеграф, он отправил президенту страны Уильяму Тафту срочную телеграмму:

Ответ был таков:

Пири стал адмиралом и национальным героем. Однако еще за пять дней до телеграммы Пири доктор Фредерик Альберт Кук прислал телеграмму с Шетлендских островов о том, что 21 апреля 1908 года он побывал на Северном полюсе с двумя эскимосами, дойдя туда за два месяца с северных берегов Канадского архипелага.

Кук был очень хорошо известен как полярный путешественник. Он зимовал с Амундсеном в Антарктике на судне «Бельжика», участвовал даже в одном из санных походов Пири, совершил первое восхождение на гору Мак-Кинли на Аляске.

Кук достиг полюса раньше Пири, но обратно добирался значительно дольше. С двумя спутниками-эскимосами ему пришлось зимовать в снежной хижине на севере Гренландии, имея всего четыре патрона. Из положения вышли, сделав луки и копья. А неповоротливых мускусных быков ловили с помощью лассо.

До ближайшего населенного пункта преодолели по Гренландии 700 миль. Оттуда на датском судне приплыли в Европу, где в полном разгаре было чествование Роберта Пири.

Появление Кука было совсем некстати. Кука обвинили во лжи, и на суде, где он очень неумело защищался, доказали, что он не был на полюсе. Но его рассказ о пройденном пути, изложенный им в двух книгах, был расценен как вполне достоверный. И сейчас считают, что Кук, как и Пири, был на полюсе, хотя приборы, которыми они располагали, не позволили точно определить местоположение полюса. Поэтому правильнее говорить, что оба они побывали у Северного полюса: Кук — в 1908 году, Р. Пири — в 1909-м.

Вместо Северного полюса — Южный

Руал Амундсен стал одним из известнейших людей в мире, благодаря своим собственным исключительным качествам. Болезненный и слабый от природы, он становится образцом мужества, силы духа, настойчивости, организованности. Руал всегда добивался поставленной цели, а начал он с победы над физической слабостью еще в детстве: подвергнув себя жестоким тренировкам, он сумел развить качества, необходимые моряку и полярному путешественнику.

Свидетель триумфа Нансена, юный Амундсен еще больше укрепился в стремлении отправиться в полярное путешествие. И подвернулся случай: бельгийский капитан де Жерлаш купил в Норвегии судно «Бельжика», на котором собирался достичь Антарктиды. Руал Амундсен сумел стать участником этой трудной экспедиции. Однажды на борт «Бельжики» поднялся Нансен и пожал руку молодому штурману, не подозревая, что их имена навеки соединит почетное звание «викинги XX века».

Они снова встретятся уже по возвращении Амундсена из Антарктики, где он фактически возглавил на затертом льдами корабле первую в истории антарктическую зимовку.

Амундсен решил первым пройти Северо-Западным проходом в Тихий океан. Он купил небольшую яхту «Йоа», его «ровесницу», построенную в год его рождения — 1872-й. Судно было недорогим, небольшим и подвижным, а это главное достоинство в узких, забитых льдом и изобилующих мелями проливах. Экипаж — всего семь человек, и этим семерым пришлось выдержать три зимовки во льдах. Был достигнут первый полюс Амундсена — Северный магнитный полюс, но не совсем там, где его обнаружил 70 лет назад Джон Росс: за эти годы он переместился на 50 миль к северо-востоку.

По возвращении из 38-месячного перехода на Амундсена обрушилась слава. Он оказался в центре внимания всего мира. Отказаться от выполнения других, все более сложных задач, ему теперь уже было нельзя.

О походе в Антарктику думал и Нансен, и не исключал возможности достичь Южного полюса вместе с Амундсеном. Но в это время Нансен уже был послом Норвегии (недавно обретшей независимость) в Лондоне,, и ему пришлось смириться с мыслью, что в полярные страны он может уже и не вернуться. И тогда он передает свой прославленный «Фрам» Амундсену, другу-сопернику, для изучения Северного Ледовитого океана.

Уже достигнут Северный полюс. А к Южному полюсу отправилась английская экспедиция Роберта Скотта. Амундсен решает с ним соревноваться и поворачивает на юг.

Предупредив Скотта телеграммой, в сентябре 1911 года пятеро норвежцев вышли в путь на восьми санях. Думая о возвращении, Амундсен распорядился оставлять через каждые 10-15 километров склады продовольствия; всего их было построено 150. За день проходили от 30 до 40 километров.

На карту легли названия, отражавшие трудности этого пути: «Ледник Дьявола», «Адские ворота», «Гостиная Дьявола». Но, наконец, преодолели последнюю преграду — горный хребет. До самого горизонта простиралась снежная равнина, по ней двигались стремительно, не тратя времени даже на разговоры. И вот 15 декабря 1911 года над снежной равниной «пять пар жестких отмороженных ладоней крепко сжали древко, и пять пар рук водрузили норвежский флаг на Южной оконечности Земли», так записал Амундсен в дневнике, и добавил: «Никто, вероятно, не был более далек от цели своей жизни, чем я в эту минуту. С детства я мечтал о Северном полюсе, а покорил... Южный».

Бороться и искать

Можно ли испытать большее разочарование, чем то, которое довелось изведать Роберту Скотту и его четверым спутникам, когда после невероятно трудного перехода по антарктическому льду они, наконец, достигли точки Южного полюса?

16 января 1912 года цель была совсем близка. Они летят, как на крыльях! И вдруг какая-то черная точка в белой пустыне приковывает их внимание. Подходят ближе и видят полоз от саней с привязанным к нему норвежским флагом. А вокруг — следы полозьев и собачьих лап. Здесь была стоянка Амундсена.

«Все труды, все лишения и муки — к чему? — пишет Скотт в дневнике. — Пустые мечты, которым теперь настал конец».

Через два дня они — на полюсе, где уже месяц дожидалась их палатка Амундсена и записка, извещавшая, что пятеро норвежцев дошли до полюса ровно месяц назад. Амундсен обращался лично к Скотту с просьбой доставить письмо королю Норвегии Хокону в случае, если англичане вернутся в Европу раньше норвежцев.

Но вернулись норвежцы, Скотт и четыре англичанина, побывавшие с ним на Южном полюсе, навсегда остались в Антарктиде...

Роберту Фолькону Скотту, капитану английского военного флота было сорок три года, когда он совершил подвиг, на котором закончилась его жизнь. Военный моряк, один из лучших капитанов флота Британии, «владычицы морей», Скотт занимался и научными исследованиями; и не случайно Королевское Географическое общество поставило его во главе первой английской экспедиции в Антарктиду.

9 января 1902 года корабль «Дискаве-ри» («Открытие») подошел к ледовому континенту в районе действующего вулкана Эребус, открытого более пятидесяти лет назад английским мореплавателем Джоном Россом. «Дискавери» не мог подойти к берегу: гигантский ледяной барьер Росса преграждал путь. Почти три недели плыли вдоль него, пока не нашли удобную ледовую бухту. Здесь Скотт, а затем участник его экспедиции Эрнст Шеклтон совершили подъем на воздушном шаре, привязанном к земле. С высоты двухсот метров они сделали фотографии барьера.

Открыв, что два вулкана, названные именами кораблей Джона Росса — Эребус и Террор, находятся на острове Росса, Скотт здесь же остался на зимовку, а в начале ноября вместе с Шеклтоном и биологом Эдвардом Уилсоном отправился на трех собачьих упряжках к Южному полюсу.

С большим трудом, преодолевая морозы, ураганный ветер, разбитый трещинами лед, как раз к новому году дошли они до 82-го градуса южной широты, но путь преградили горы и ледяной обрыв. Едва не погибнув от голода и холода, они повернули назад и через месяц добрались до судна. Во время их отсутствия геолог Альберт Армитедж совершил поход в горы Земли Виктории, занявший пятьдесят два дня...

В январе пришло вспомогательное судно с углем и продуктами, но «Дискавери» был плотно зажат льдом — ему пришлось остаться на вторую зимовку. На родину отправлены только тяжело больные, среди которых оказался и Шеклтон. Чтобы освободить «Дискавери», через год пришлось взрывать лед динамитом. В 1904 году экспедиция Скотта возвратилась в Англию.

Неудавшаяся попытка покорить Южный полюс не давала покоя Скотту. Он понял, что поход возможен, только к нему нужно лучше подготовиться. Но его опередил Шеклтон — в июле 1907 года судно «Нимрод» вошло в море Росса и высадило группу зимовщиков — 15 человек.

Антарктической весной, в октябре, Шеклтон, взяв с собой троих спутников, двинулся к полюсу на лошадях, запряженных в сани. Сразу стало ясно, что лошади для льда, да еще антарктического, никак не пригодны. Их пришлось пристрелить и самим впрячься в сани. Около 180 километров оставалось до полюса, но Шеклтон повернул назад, опасаясь, что на обратный путь не хватит продовольствия.

В целом экспедиция была очень успешна: во-первых, установили, что полюс находится на высоком ледяном куполе; кроме того, впервые был найден каменный уголь и сделано много других научных открытий.

Но, когда поступило известие об открытии Северного полюса, Скотт решительно взялся за подготовку своей экспедиции к полюсу Южному. Америка покорила Северный полюс, значит, Южный полюс должен стать британским! Тем более, что одновременно к полюсу готовились идти в Германии, в Австралии и даже в Японии.

Найти и не сдаваться!

Это было международное соперничество, и Скотт, офицер флота, представляет в нем Британию. Несмотря на краткие сроки и недостаток средств, Скотт организует экспедицию, имеющую перед собой не только спортивную цель, но и задачу как можно более полных научных исследований. Он жертвует своим состоянием, оставляет в Англии только что родившегося сына. Все подчинено главной цели — одержать победу.

На экспедиционном судне «Терра Нова» («Новая Земля»), покинувшим новозеландский порт Крайсчерч, — 65 человек, в том числе 12 ученых. Для полюсной партии взято 33 собаки (их помог приобрести русский каюр Дмитрий Геров) и 15 лошадей (их доставил из Маньчжурии, из города Харбина, русский конюх Антон Омельченко). Геров и Омельченко — участники экспедиции. Скотт в отношении лошадей не усвоил урока Шеклтона, только решил взять более выносливых, холодостойких лошадок, но просчитался и с ними.

О том, что Амундсен тоже высадился в Антарктиде и готовится идти к полюсу, Скотт узнал уже в феврале 1911 года: капитан «Терра Новы», совершив плавание на восток вдоль Берега Росса, встретил его экспедицию в Китовой бухте.

Это был удар судьбы. Амундсен ближе к полюсу на 60 миль, и собак у него втрое больше, да и по полярному опыту он несравним ни с кем в мире.

Партия Скотта вышла к полюсу на десять дней позже Амундсена, трудностей на ее долю выпало больше: трещины на леднике, рыхлый снег, многодневные метели, морозы и туманы — все было на пути. К этому добавилась еще непригодность лошадей как средства передвижения по льду.

Одна за другой возвращаются на базу вспомогательные партии. Наконец, когда до полюса остается 150 миль, последняя пятерка во главе со Скоттом продолжает путь вперед, постепенно поднимаясь все выше над уровнем моря, все ближе подходя к точке, где сходятся меридианы.

И вот — разочарование. Они не первые!

Предстоит возвращение, стократ более тяжелое, без того ощущения победы, которое окрыляет. Сначала вроде бы им даже везет — они идут от склада к складу, и погода не так уж плоха. Но с каждым днем все больше страдают путники от холода и голода, а тут еще Скотт и Эванс угодили в трещины и получили ушибы. У Эванса сотрясение мозга, после которого он никак не может прийти в себя, быстро теряет силы, а 17 февраля умирает. Его смерть — второй тяжелый удар для всех. Идти все труднее. Но вот вышли уже на следы, оставленные лошадьми. Дальше дорога обозначена столбиками, выпиленными из твердого снега, кирпичами-гуриями.

Но с каждым днем портится погода — начинается зима. Столбик в термометре опускается ниже сорока, сорока двух градусов...

Запись в дневнике Скотта:

Особенно сильно обморожены ноги у Отса. Он уже не может идти. У остальных немногим лучше. Разделили между собой таблетки опиума: каждый получает право прекратить страдания, если они станут невыносимыми. 16 марта Отс ушел в метель и не вернулся в палатку. Запись Скотта 18 марта:

И на следующий день:

Через три дня:

29 марта:

Через восемь месяцев участники экспедиции нашли палатку. Она была так хорошо поставлена, что устояла против всех ураганов зимы. В ней — трое умерших в спальных мешках, закрытых над головами. На груди у Скотта лежала маленькая сумка с тремя записными книжками, фотоаппарат, три кассеты с пленками. Из-под снега откопали сани с грузом, которые тащили эти до предела обессилевшие люди. Среди вещей было четырнадцать килограммов геологических образцов; они не бросили их даже на краю гибели. Из дневника Скотта видно, что научные исследования они продолжали вести до последних дней.

На одном из холмов антарктического берега поставлен трехметровый крест из австралийского эвкалипта, на нем — имена пятерых покорителей Южного полюса и строчка из поэмы «Улисс» английского поэта XIX века Альфреда Теннисона:

Мир узнал о случившемся с экспедицией Скотта только через год. Руал Амундсен сказал:

Через 17 лет он принесет в жертву и свою жизнь, устремившись на спасение потерпевшей бедствие в Арктике экспедиции итальянца Умберто Нобиле.

Победитель Амундсен

Вернувшись из Антарктики, неожиданно для всех Руал Амундсен вступает в аэроклуб, сдает экзамен и в июне 1914 года получает международное свидетельство первого гражданского летчика Норвегии. Его цель все та же — Северный полюс. Амундсен закладывает собственный дом и покупает самолет «Фарман», тот самый, на котором русский офицер Ян Нагурский, базируясь на Новой Земле, только что совершил пять первых в Арктике полетов над дрейфующими льдами, пытаясь обнаружить следы трех пропавших экспедиций: Брусилова, Русанова и Седова. Однако Амундсен так и не воспользовался самолетом: началась первая мировая война, и он передал его государству. Пришлось вновь вернуться к идее ледового плавания.

Был построен корабль, получивший имя норвежской королевы Мод, — в него Амундсен вложил все свои средства. С надеждой, что удастся повторить дрейф «Фрама» и достичь Северного полюса, он отправился на восток — во льды Российской Арктики, но не смог пробиться дальше мыса Челюскина. Пришлось стать на зимовку у восточного побережья Таймыра, и только через год «Мод» пошла дальше. По чистой воде — до устья Лены, но льды снова сомкнулись, и у острова Айон в Чукотском море прошла вторая зимовка. Казалось, на исполнение первоначального плана нет уже никаких надежд.

Наконец, после ремонта на Аляске «Мод» вмерзла в ледяной массив и начала дрейф на север. Пока шло это медленное движение, Амундсен приобретает самолет «Юнкере», раз за разом пытаясь совершить транспортные перелеты. Однако его преследуют неудачи: самолет дважды разбивается, но каким-то чудом сам Амундсен остался невредим. Он возвращается в Осло и, преодолевая огромные трудности, все-таки до-бивается своего: в апреле 1925 года два гидроплана доставлены на Шпицберген. 21 мая состоялся их старт к полюсу. На одном из них — Амундсен, на другом — американец Элсуорт. И снова неудача: пришлось пойти на вынужденную посадку среди торосов, когда до полюса оставалось чуть больше двух градусов. Это было нелегким испытанием — 24 дня, 600 часов, работали люди, готовя взлетную полосу во льдах. Тридцать раз ее приходилось делать заново, и взлететь удалось лишь с седьмой попытки.

Все это время о судьбе Амундсена и его спутников мировой общественности ничего не было известно. Когда они вернулись, их встретил салют крепостных орудий Бергена, дождь цветов на улицах этого древнего города, а затем королевский прием в Осло.

И сразу же Амундсен начинает подготовку к новому путешествию. С итальянским инженером Умберто Нобиле он планирует полет к Северному полюсу на дирижабле, и дальше — через всю Арктику.

Арктическое воздухоплавание ведет свое начало от шведского инженера Соломона Андре, который еще 1882 году начал работу в полярных широтах. «Есть средство, словно специально созданное для достижения Северного полюса. Это воздушный шар», — говорил он.

11 июня 1897 года Андре и два его спутника Н. Стриндберг и К. Френкель поднялись со Шпицбергена на воздушном шаре «Орел» и взяли курс на север. Экспедиция пропала бесследно. И только через тридцать три года на острове Белый нашли тела отважных исследователей. Сохранились дневники, бортовой журнал и даже фотопластинки, которые удалось проявить. Но загадка их гибели не раскрыта до сих пор.

В полярную ночь 1926 года на Шпицбергене построены ангар и причальная мачта для купленного у итальянского правительства дирижабля «№ 1», который получил имя «Норге» («Норвегия»). 11 мая взят курс на север, и через 15 часов полета над полюсом сброшены норвежский, американский и итальянский флаги. Через два дня дирижабль благополучно приземлился на Аляске, в поселке Ном, завершив первый в истории трансарктический перелет!

Но Амундсен на сей раз не был первым над полюсом. На два дня его опередил американец Ричард Эвелин Бэрд, впоследствии прославившийся своими исследованиями в Антарктиде. Вместе с летчиком Ф. Беннетом он вылетел 9 мая 1926 года на трехмоторном самолете типа «Фоккер», достиг полюса и через 14 часов 40 минут вернулся на аэродром в заливе Кингсбей, где его первым поздравил Амундсен, готовивший к полету дирижабль «Норвегия». Через три года Р. Бэрд совершит полет к Южному полюсу и станет первым человеком, достигшим на самолете обоих полюсов Земли.

На «полюсе ветров»

В те же дни декабря 1911 года, когда Руал Амундсен установил норвежский флаг в точке Южного полюса, из Тасмании отправилась в Антарктиду англо-австралийская экспедиция на пароходе «Аврора» с капитаном Джоном Дейвисом. Впервые в Антарктику были взяты радиоприемник и передатчик.

Экспедиция высадилась на берегу антарктической Земли Адели. Оставив одну группу Моусона на зимовку, капитан Дейвис повел судно на запад и, обогнув далеко выдвинувшийся в море плавучий (шельфовый) ледник Шеклтона, высадил вторую группу зимовщиков во главе с Френсисом Уайльдом на краю ледника Шеклтона, в двух тысячах километров от первой зимовки.

Прямо напротив — высокий берег Земли Королевы Мод, где в Китовой бухте стоял тогда «Фрам» Амундсена. Большой залив за ледником Моусон назвал Морем Дейвиса, это имя и сейчас на карте Антарктики. Две научные станции вели сравнительные наблюдения. Особенно интересным местом оказалась Земля Адели — зимой там наблюдались неслыханной силы ветры, в три раза превосходящие скорость урагана. Только дней двадцать в году не было шторма. «Полюсом ветров» назвал этот берег Моусон.

Необычайно мощными на Земле Адели были и снегопады. В этих очень суровых условиях Моусон провел две зимовки, совершая на лыжах и собачьих упряжках походы по 500 и более километров. В один из таких походов отправились втроем, но вернулся из белой пустыни через три месяца один Моусон, преодолев необычайные трудности. Через месяц пути погиб один из его спутников, провалившись с собачьей упряжкой и основным запасом продуктов в трещину. Они повернули назад, вынужденные питаться собаками, затем заболел и умер другой. Моусон выжил, и шел один в бесконечном снежном пространстве, ослабевший от голода и болезни. Случайно наткнулся на гурий, под которым искавший его отряд спрятал продовольствие. Это было спасение, и даже недельная пурга не помешала теперь ему вернуться на базу.

После второй зимовки Моусон вернулся в Тасманию. Результаты его экспедиции огромны: нанесена на карту площадь около четырех тысяч квадратных километров, названы сотни географических объектов. Труды экспедиции были изданы в 22-х томах.

На полюс с русским флагом

Георгий Седов, сын рыбака, плавал матросом, штурманом и капитаном на Черном и Средиземном морях, а потом экстерном сдал экзамен по программе морского корпуса в Ростове-на-Дону, приехал в Петербурге, стал гидрографом. Он работал в устье Колымы, на Каспийском море, на Новой Земле. Результаты этих работ оцениваются очень высоко: его принимают в Русское географическое общество. В годы русско-японской войны Седов командует миноносцем на Амуре, публикует статьи, в которых предлагает организовать исследования возможности практического использования Северного морского (он называет его Великим океанским) пути. Еще он писал о праве женщин работать в море, быть штурманами и капитанами. Для того времени такое выступление звучало революционно.

В марте 1912 года Седов подал рапорт с изложением плана экспедиции к Северному полюсу. Составленный им подробный проект был признан недостаточно продуманным, и правительство отказалось предоставить средства. Экспедиция была на грани срыва, однако Седов все же организует ее на частные пожертвования. Всего сто семьдесят тысяч рублей составлял ее бюджет, но у нее было главное: небольшой, но надежный моторно-парусный барк «Святой великомученик Фока», добротной норвежской постройки, и научное ядро экспедиции из молодых талантливых людей — географ Владимир Визе, геолог Михаил Павлов и писатель, художник Николай Пинегин, в дальнейшем автор книги о Седове и его последней экспедиции.

27 августа 1912 года «Фока» после торжественного богослужения, под гром пушек и крики толпы отошел от Соборной пристани Архангельского порта. Была получена телеграмма от Руала Амундсена, в которой он пожелал экспедиции успеха.

Взят курс на Землю Франца-Иосифа, но берегов ее суждено было достичь лишь через год. Из-за штормов и сплошного льда пришлось повернуть на зимовку к Новой Земле. Но это время не было потеряно зря: экспедиция Седова развернула широкие научные исследования, и сделано было немало. Как только путешественники двинулись дальше, снова начались неудачи. Льды задержали судно у Новой Земли до начала сентября, кончился запас угля, «Святой великомученик Фока» подошел к Земле Франца-Иосифа под веселые команды механика Зандера:

Перед этим, когда «Фока» с трудом пробивался по узким каналам в ледяном поле, офицеры судна предъявили Седову требование вернуться на Большую землю, отказавшись от продолжения экспедиции. «Истине нужно смотреть в глаза», — сказали они Седову. А он ответил на это: «Нам нужна Земля Франца-Иосифа... Идти же назад, пройдя труднейшую половину, — преступление. Да и назад путь не легче, чем вперед». Команда поддержала начальника.

Седов рассчитывал встретить у мыса Флора судно с углем, но его не было. Погрузив шесть туш убитых моржей, «Фока» вошел в пролив Британский канал. Теперь ни у кого не было сомнений в том, что поворачивать назад поздно — предстоит зимовка на Земле Франца-Иосифа.

Ранним утром 10 сентября 1913 года «Фока» вошел в уютную бухту острова Гукера, которую Седов окрестил Тихой. Зимовка была намного тяжелее новоземель-ской: не было топлива, убывали запасы продовольствия, на корабле начала распространяться цинга. Не избежал ее и Седов, но даже болезнь на заставила его отказаться от цели. Едва оправившись, еще очень слабый, на рассвете 15 февраля 1914 года он выходит в свой последний поход.

Только что утихла пурга, оставившая после себя глубокие сугробы рыхлого снега. Было минус двадцать три градуса, дул слабый ветерок. Всеми владело тяжелое предчувствие — ясно, что Седов слишком слаб для похода, да он и сам это знает, но говорит в прощальной речи: «Пришло время: сейчас мы начнем первую попытку русских достичь Северного полюса. Трудами русских в историю исследований Севера вписаны важнейшие страницы — Россия может гордиться ими. Теперь на нас лежит ответственность оказаться достойными преемниками русских исследователей севера... Долг мы исполним. Наша цель — достижение полюса — все возможное для осуществления ее будет сделано».

Он не дошел даже до бухты Теплиц, на острове Рудольфа. Сопровождавшие его матросы Линник и Пустошный похоронили начальника близ этого острова, неподалеку от базы итальянской экспедиции герцога Абруцци. Георгий Седов умер 5 марта 1914 года, сжимая в руке компас, по которому все время сверял направление. «Только на север...», — повторял он.

Последний неизвестный архипелаг

В том же самом 1913 году, когда «Святой Фока» Георгия Седова шел от Новой Земли к земле Франца-Иосифа, чтобы остаться там на зимовку перед походом к полюсу, а два других корабля — «Святая Анна» и «Геркулес» — дрейфовали во льдах и их судьба была еще не ясна, в Северный Ледовитый океан вышли два ледокола — «Таймыр» и «Вайгач», на которых разместилась рассчитанная на несколько лет экспедиция российских гидрографов под руководством Бориса Вилькицкого. Перед ней стояла задача — составить описание побережья от устья Лены до Хатангского залива. Суда шли на запад вдоль северо-восточного побережья полуострова Таймыр. Второго сентября, не доходя одиннадцати километров до самой северной точки материка Евразии — мыса Челюскина, ледоколы встретили сплошной покров льда, тянувшийся до самого горизонта.

Огибая ледяное поле, корабли взяли курс на север. Пройдя примерно шестьдесят километров, они так и не нашли, где бы можно было повернуть на запад. Но тут заметили на горизонте узенькую полоску земли, наполовину занесенную снегом. Ледяное поле упиралось прямо в эту землю. Обследовали ее, и оказалось, что это остров, в ширину до десяти километров, в длину — тридцать. Ему дали имя наследника российского престола Цесаревича Алексея (теперь он называется Малый Таймыр).

Огибая остров, встретили среди мелкобитого льда несколько ледяных гор — айсбергов. Это был несомненный признак земли с ледниками, потому что айсберги образуются только у края ледника, а ближайшие архипелаги — Шпицберген, Земля Франца-Иосифа, Новая Земля находятся довольно далеко. Льды преграждали путь и на юг, и на запад. Можно было лишь продолжать движение на север. Вынужденные двигаться этим путем, моряки заметили на следующий день неясные очертания еще одной неизвестной земли, а когда рассеялся туман, перед ними предстала панорама большой гористой земли с заливами и ледниками, которые и породили виденные накануне айсберги.

Пройдя около сорока километров вдоль восточного берега, «Вайгач» стал на якорь, и на берег отправилась шлюпка с группой участников экспедиции; «Таймыр» пошел на север, нанося на карту берега открытой земли. «Вайгач» последовал за ним, 4 сентября 1913 года они остановились у мыса, названного именем известного русского географа Льва Берга. На берегу состоялось торжественное провозглашение открытой территории частью России, был поднят трехцветный национальный флаг.

Корабли обследовали только северо-восточное побережье, обогнуть землю с севера не удалось из-за тяжелых льдов; и осталось неизвестным, насколько она велика и состоит из одного острова или нескольких. «Таймыр» и «Вайгач» повернули на юг, к мысу Челюскина. По пути врач Л. Старокадом-ский заметил небольшой низменный остров, который и был назван его именем. А пролив, отделяющий землю от материка стал проливом Бориса Вилькицкого.

Экспедиция вернулась во Владивосток, весть об открытии распространилась по России. И тут выяснилось, что смутные слухи о существовании суши к северу от Таймыра ходили давно. На карте Исаака Мааса, изданной в Голландии еще в 1612 году, была показана какая-то земля. Семен Челюскин в 1742 году пытался пройти на север от открытого им мыса, но никакой земли не видел.

Обогнувший полуостров Таймыр морем Норденшельд заметил только, что с севера пролетела на юг стая гусей-казарок, а она могла лететь только с каких-то островов.

Существование земли к северу от Таймыра пытался проверить Фритьоф Нансен, но ни состояние льдов, ни условия видимости не позволили что-либо выяснить. Так же не повезло и Эдуарду Толлю, зимовавшему со своей шхуной «Заря» у западных берегов Таймыра, а потом, в 1902 году прошедшему мимо мыса Челюскина.

Много в Арктике (и не только в Арктике) было таких «мифических» земель, на поиски которых путешественники потратили десятилетия. Но на сей раз все сбылось.

Борис Вилькицкий предложил образовать название новой территории из трех начальных букв имен кораблей — «Земля Тай-Вай», Но в правительстве решили, что это должна быть «Земля Императора Николая II». Так ее и стали изображать на картах. Сразу после октября 1917 года предлагались другие названия — «Земля Республики», «Земля братьев Лаптевых»; остановились на «Земле Ленина». Но в 1926 году утверждено было название, оставшееся по сей день — Северная Земля.

Самая северная в мире научная станция

В 1929 году, через пятнадцать лет после завершения похода Г. Седова, организуется экспедиция на Землю Франца-Иосифа. Ее начальником назначен Отто Юльевич Шмидт, в то время профессор математики Московского университета. Теперь его должность именуется так: правительственный комиссар Земли Франца-Иосифа. Научную часть возглавили директор Института по изучению Севера Р. Самойлович и участник седовской зимовки в бухте Тихой Владимир Визе.

В июле 1929 года Архангельск торжественно проводили ледокольный пароход «Седов», ведомый капитаном Владимиром Ворониным, внуком того самого помора

Федора Воронина, который пятьдесят пять лет назад взял на свою зверобойную шхуну возвращавшихся первооткрывателей Земли Франца-Иосифа.

«Седов» — сравнительно небольшой пароход английской постройки, прежде называвшийся «Беотик». Его длина семьдесят семь метров, водоизмещение — полторы тысячи тонн. С необыкновенным искусством вел судно капитан Воронин. В прошлом году, участвуя в работах по спасению экспедиции У. Нобиле, «Седов» уже подходил к западному форпосту архипелага, острову Виктории, но дальше его не пустили тяжелые льды. Вот и сейчас они сплотились на пути, заставив пароход остановиться, искать обхода и пробираться вперед «черепашьим ходом».

Трудным был этот путь «Седова», но он все же прошел в пролив Британский канал и бросил якорь у острова Гукера, в бухте Тихой. А большая норвежская экспедиция на трех судах, шедшая одновременно к архипелагу с запада, не смогла пробиться сквозь льды и повернула обратно.

На мысе Седова застучали топоры, бригада плотников начала строительство домов для полярной станции. А корабль «Седов» отправился по проливам архипелага, посетил несколько островов. Геологическое обследование их провел Рудольф Самойлович, шестнадцать лет назад открывший новые месторождения угля на Шпицбергене.

Группа из семи человек, оставшаяся зимовать на берегу бухты Тихой, стала первым постоянным населением архипелага. Дома были построены как раз в том месте, где уже жили русские люди, где они успешно начали научные исследования, откуда проводили в безнадежный путь к полюсу Георгия Седова. В вихрях метели семь человек спустились по штормтрапу с ледокола на лед припая и пошли друг за другом, утопая в сугробах, к берегу, который теперь станет их домом.

Седьмого января 1930 года была получена поздравительная телеграмма от Ф. Нансена, старожила ЗФИ:

В этом же месяце произошло еще одно знаменательное событие — 12 января Кренкель случайно связался на короткой волне с американской антарктической экспедицией Ричарда Бэрда. В бухте Тихой приняли телеграмму из южной полярной области:

Был установлен рекорд дальности связи — двадцать тысяч километров.

Бухта Тихая — первая, самая северная полярная станция мира, но в 1959 году решено было перенести ее на другой остров, более характерный для архипелага. Обсерватория на острове Хейса, которая получила имя Эрнста Кренкеля, продолжает работать и по сей день.

Остров, открытый заочно

Семнадцать лет никто не видел Северной Земли. Известно было только, что она находится к северу от Таймыра, на границе моря Лаптевых и Карского. И вот в конце 1929 года полярник Георгий Ушаков, только что вернувшийся с острова Врангеля, где провел три года, предложил свой план исследования архипелага. Назначенный начальником острова Врангеля, он объездил его на собачьей упряжке и нанес на карту. А почему бы так же не исследовать и неведомую, как он говорил, «нехоженную» Северную Землю?

Ушакову, сыну дальневосточного крестьянина, исполнилось пятнадцать лет, когда ему посчастливилось попасть в экспедицию знаменитого исследователя Уссурийского края Владимира Арсеньева, автора известной книги о таежном охотнике и следопыте Дерсу Узала. Арсеньев многому его научил, а главное — любви к природе и навыкам экспедиционной жизни. На острове Врангеля Ушаков все это и применил на практике.

Его план исследования Северной земли был очень прост. На берег с корабля высаживают исследователей с собаками, снаряжением для санных походов и запасом продуктов на два года. Обратно они могут на собачьих упряжках добраться до Таймыра.

Георгий Ушаков выбрал в качестве научного руководителя экспедиции известного полярного геолога, нашедшего месторождение каменного угля, медной и никелевой руды на Таймыре, Николая Урванцева. И еще он включил в состав группы молодого радиста Василия Ходова и опытного полярного охотника Сергея Журавлева.

В солнечный день 15 июня 1930 года из Архангельска вышел в рейс по полярным станциям Арктики ледокольный пароход «Георгий Седов», тот самый, что в прошлом году доставил первых зимовщиков самой северной полярной станции в мире — на Земле Франца-Иосифа. И сейчас ледокол идет к берегам этого архипелага, сменить состав зимовки, пополнить запасы топлива и продуктов.

Капитан В. Воронин, начальник экспедиции О. Шмидт, на борту участник экспедиции Георгия Седова — Владимир Визе, ставший уже известным ученым. Через пятнадцать лет увидел он место последней зимовки Седова. Корабль зашел и на Новую Землю, с которой у Визе было тоже многое связано: в 1913 году он вместе с Седовым пересек с запада на восток ледяной покров Северного острова.

13 августа капитан Воронин зашел в кают-компанию и торжественно объявил: «Земля по курсу!» Среди льдов лежал неизвестный остров, не значившийся на карте. И только один человек на корабле, Визе, знал, что этот остров существует. Эта история заставила вспомнить события, произошедшие 18 лет назад.

В 1912 году состоялись три русские арктические экспедиции. Все они окончились неудачно и повлекли за собой много жертв. Первым отправился на корабле «Геркулес» геолог Владимир Русанов. Последнее известие получено из пролива Маточкин Шар, в нем он сообщал, что намеревается идти к Берингову проливу. С тех пор ни корабля, ни команды обнаружить не удалось.

Второй русской экспедицией руководил лейтенант Георгий Брусилов на паровой яхте «Святая Анна». Он собирался проплыть из Петербурга в Охотское море. В августе 1912 года яхта обогнула Скандинавский полуостров, но уже в октябре льды затерли ее у берегов полуострова Ямал. Корабль дрейфовал вместе со льдами до весны 1914 года. Экипаж «Анны» пережил две зимовки во льдах, запасы подходили к концу.

Штурман Валерьян Альбанов с тринадцатью матросами покинул корабль. На нем остался Брусилов, женщина-врач Эрминия Жданко и десять человек команды.

Больше «Святую Анну» никто не видел. Судя по всему, корабль был раздавлен льдами, а команда либо погибла от голода, либо утонула вместе с кораблем. Судьба отряда Альбанова тоже сложилась трагично. Ценой невероятных лишений люди добрались по плавучим льдам до Земли Франца-Иосифа. Погибли девять человек, и лишь сам Альбанов с матросом А. Конрадом добрались до мыса Флора, где неожиданно встретились с участниками экспедиции Г. Седова.

Между прочим, именно история плавания «Св. Анны» легла в основу романа В. Каверина «Два капитана».

Изучая судовой журнал «Святой Анны», доставленный на Большую Землю ушедшим с корабля штурманом Альбановым, спасенным экспедицией Седова, Визе высказал предположение, что отклонение в направлении течений вызвано небольшим островом. Вот на этот остров и вышел «Седов» в 1930 году. Низменный, унылый и безжизненный, площадью всего несколько десятков километров, он был замечателен только тем, что был открыт заочно — «на кончике пера». Где-то совсем близко лежала Северная Земля, но никто точно не знал, где, потому что первооткрыватели видели только ее восточные берега.

По ходу открыли еще несколько островов, маленький архипелаг, названный потом именем Седова. Дальше — сплошные непроходимые льды, к тому же кончаются сроки навигации, «Седову» надо возвращаться. Было принято решение высадить будущих исследователей Северной Земли на одном из открытых островов. Ему дали имя Домашний и построили дом для четверки первых отважных североземельцев.

«Красин» идет спасать «Италию»

В 1928 году Умберто Нобиле, воодушевленный достижением Северного полюса на дирижабле «Норвегия», решил повторить полет на построенном им дирижабле «Италия». Это должно быть итальянское предприятие — таким было требование тогдашнего фашистского правительства Муссолини.

Грозящую «Италии» смертельную опасность Рудольф Самойлович сумел усмотреть еще до того, как дирижабль начал свой полет. В марте 1928 года, находясь в командировке в Германии, он познакомился с Умберто Нобиле. Недостаточно продуманные планы молодого генерала высадить научный «десант» в Центральной Арктике насторожили опытного полярника. Он написал о своих тревогах в Ленинград, предупреждая о возможной аварии итальянского воздушного корабля.

В конце мая, когда дирижабль уже пролетел над Северным полюсом, связь с ним внезапно оборвалась. На третий день Самойлович предложил свой план организации поисков: направить в район катастрофы несколько ледокольных пароходов, а также один мощный ледокол. 3 июня 1928 года молодой советский радиолюбитель из северного селения Вознесенье-Вохма Николай Шмидт поймал радиосигнал из «красной палатки» Нобиле, раскинутой на льдине, а 11 июня на спасение бедствующей экспедиции посланы три партии спасателей на судах «Малыгин», «Седов» и «Персей». Четвертую — на ледоколе «Красин», возглавил профессор Самойлович.

Ранним утром 16 июня 1928 года «Красин» вышел в рейс. Ледокол двигался неровно, медленно наползал на очередное дрейфующее поле, столь же медленно съезжал с него, а потом брал атакой с разбегу. То и дело нос судна застревал в торосистых грядах, лед царапал борта, ломал лопасти гребного винта... Густой туман мешал летчику Борису Чухновскому начать разведывательные полеты, и его самолет «Красный медведь» сиротливо стоял на палубе. На ледоколе не было ни радиолокаторов, ни радиопеленгатора, ни даже эхолота, но капитан «Красина» Карл Эгги «вслепую» спокойно вел корабль сначала на север, а потом на северо-восток, в обход Шпицбергена.

Радио сообщило, что шведский летчик Лундборг спас одного единственного обитателя «красной палатки», самого генерала Нобиле. В момент удара дирижабля об лед один человек погиб, а шестеро были унесены в неизвестном направлении вместе с остатками оболочки. В палатке на дрейфующей льдине осталось пятеро, еще трое во главе с молодым шведским физиком Финном Мальмгреном ушли по льдам к ближайшей земле за помощью.

12 июля 1928 года ледокол «Красин» спас пятерых обитателей «красной палатки» и двоих итальянцев из ушедшей группы, но сам Мальмгрен погиб, покинутый во льдах своими спутниками.

Экипаж Чухновского обнаружил на льдине двух обессилевших людей. Сообщили на «Красин», и ледокол подобрал итальянцев. В это время самолет совершил вынужденную посадку, и Чухновский несколько дней занимался ремонтом, послав на борт ледокола радиограмму: «Считаю необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена».

Несколько десятилетий спустя после красинской эпопеи генерал Нобиле так писал об этом случае:

«Красин» спас семерых, но оставались еще шестеро, унесенных ветром, и бесследно исчезнувший экипаж самолета «Латам», на борту которого находился прославленный норвежский полярник Руал Амундсен, вылетевший на поиски Нобиле. Хотя 16 судов и 21 самолет из разных стран участвовали в операции «Спасение Нобиле», все надеялись только на «Красина», который сам нуждался в срочном и основательном ремонте. Ледокол двинулся к ближайшему порту, где можно было бы провести ремонт — в Норвегию, а «попутно» спас напоровшийся на льдину германский туристический пароход «Монте-Сервантес», на борту которого находилось около двух тысяч человек.

После ремонта в норвежском порту Ставангер «Красин» ушел в высокие широты искать пропавших в Арктике, но никаких следов обнаружить не удалось ... Надвигалась зима. Нужно было спешить уйти изо льдов. Выгрузили на берег одного из островов Земли Франца-Иосифа продукты и лес для дома, на случай, если кто-нибудь забредет на этот, уже не раз спасавший людей архипелаг.

Как только Амундсен узнал о катастрофе дирижабля «Италия», он вылетел на гидросамолете «Латам» на поиски пропавшей экспедиции. И сам исчез во льдах. «Он стал высокой жертвой человеческой солидарности», — так звучит надпись на обелиске, установленном на Шпицбергене.

Подвиг челюскинцев

Вышедший в Ледовитый океан в 1933 году ледокольный пароход «Челюскин» должен был закрепить победу «Сибирякова». И снова во главе экспедиции — Шмидт, а капитан — Воронин.

Построенный в Дании пароход был не очень приспособлен к плаванию в тяжелых льдах. И это стало сразу ясно капитану Воронину, который написал в дневнике в самом начале рейса: «Я не знаю, что меня ждет, как мне трудно будет вести это суденышко через арктические льды».

Впрочем, первый месяц плавания прошел благополучно. Необычным было рождение ребенка на борту судна. Случилось это, когда «Челюскин» проходил мыс Челюскина и вышел в Карское море, поэтому девочка получила имя Карина.

Дальше на восток «Челюскин» пробирался с большим трудом и, главное, очень медленно. Так что, когда он вошел, наконец, в Чукотское море, наступил сентябрь, для Арктики — зимний месяц.

Всего несколько сот метров оставалось до чистой воды Берингова пролива, но льды, зажав корабль в тиски, угнали его обратно в Чукотское море километров на сто. Стало ясно, что предстоит зимовка, и не простая, потому что среди пассажиров было двое маленьких детей, девять женщин, совсем не собиравшихся зимовать, строители.

Началась подготовка к зимовке — на льдинах создавали аварийные продовольственные склады. Постоянно следили за состоянием льдов, от которых можно было ожидать всего: торошение и подвижки проходили постоянно. 13 февраля 1934 года грянула катастрофа: широкая трещина разорвала левый борт судна, через пробоину в машинное отделение хлынула вода, паровые котлы вышли из строя.

И люди спокойно, баз паники стали выгружаться на льдину. В 15 часов 30 минут пароход с высоко поднятой кормой стал быстро погружаться. Шмидт и Воронин сошли на лед последними. Погиб только один человек, сбитый с ног сорвавшейся тяжелой бочкой, завхоз Борис Могилевич.

Вода сомкнулась над ушедшим в морскую пучину кораблем, а на льдине остались 104 человека, разместившиеся в нескольких больших палатках. Лишь на следующий день радист Эрнст Кренкель восстановил прерванную радиосвязь, и весь мир облетело известие о «ледовом лагере Шмидта» в Чукотском море. А в Москве обсуждали, как помочь потерпевшим бедствие. Предлагали послать подводную лодку или сбросить в лагерь танк-амфибию, на котором можно было вывезти людей; или катапульту, или прыгающие воздушные шары...

Самыми реальными средствами спасения были признаны дирижабли и самолеты. Были специально закуплены два новых самолета в США. В кругосветный рейс через Панамский канал отправился все тот же ледокол-спасатель « Красин ».

Все это время челюскинцы строили аэродром — срезали торосы, разравнивали снег... Всего ими было построено тринадцать полос. Двадцать восемь раз прилетали и возвращались назад самолеты, и только двадцать девятому удалось сесть на льдине. Это был самолет Анатолия Ляпидевского. 5 марта 1934 года он привез из лагеря в чукотский поселок Уэлен всех женщин и детей. Потом его тяжелый самолет попал в аварию и все дальнейшие полеты были сделаны на маленьких одномоторных самолетах, где из-за экономии места летел только один пилот — без радиста и бортмеханика, чтобы взять как можно больше пассажиров. Все были спасены.

А семь летчиков-спасателей стали первыми Героями Советского Союза.

Папанинский ледовый дрейф

21 мая 1937 года, в 11 часов 35 минут по московскому времени, на дрейфующую льдину, в двадцати километрах от точки Северного полюса совершил посадку самолет АНТ-5 конструкции Туполева, ведомый летчиком Михаилом Водопьяновым. Через несколько дней еще три самолета, Молокова, Алексеева и Мазурука — сели на льдине вблизи Северного полюса. Была доставлена экспедиция, организовавшая первую в истории человечества дрейфующую научную станцию.

Начальником экспедиции назначен Отто Юльевич Шмидт, в качестве зимовщиков утверждены геофизик Евгений Федоров, гидробиолог Петр Ширшов и радист Эрнст Кренкель. Иван Папанин стал начальником станции, поэтому этих людей называли «па-панинцами». Хотя Папанин не сам выбрал свою судьбу (его назначили исполнять героическую роль), он с честью выполнил свою задачу, и до конца жизни оставался достойным ее, сделав очень многое для Арктики, Антарктики и науки вообще. Получив образование уже взрослым, этот человек пользовался среди ученых таким уважением, которому завидовали и академики.

Он родился в Севастополе, стал моряком Черноморского флота, участвовал в гражданской войне. В 1925 году он строит первую радиостанцию в Якутии, а потом возглавляет полярные станции на Мысе Челюскина и на Земле Франца-Иосифа. Это была тогда самая северная в мире научная станция — бухта Тихая, построенная на месте зимовки Георгия Седова. Именно на этом полярном архипелаге, ближайшем к полюсу, наметили организовать основную базу для переброски экспедиции самолетами на Северный полюс.

22 марта 1937 года четыре тяжелых самолета вылетели из Москвы. Но до полюса им пришлось добираться целых два месяца: нелетная погода задерживала самолеты в Хол-могорах, Нарьян-Маре, на Новой Земле. Наконец, около месяца пришлось дожидаться летной погоды на Земле Франца-Иосифа.

Пятого мая вылетел в разведывательный полет самолет .пилота Павла Головина. Несмотря на запрет, он долетел до полюса и сообщил, что нашел на льдах подходящую площадку для посадки.

И вот вблизи точки Северного полюса высадилась вся экспедиция во главе со Шмидтом — тринадцать человек. Для полярников и моряков эта цифра счастливая: тринадцать человек было на борту дрейфовавшего в Арктике «Фрама» Нансена, многие путешественники выходили в путь именно тринадцатого числа...

Льдина, на которой поставили палатку папанинцев и разместили все грузы (больше десяти тонн), была пять километров в длину и три — в ширину, толщина — три метра.

Через 17 дней самолеты улетели. На льдине осталось четверо — Папанин, Кренкель, Федоров, Ширшов и пятый зимовщик — пес Веселый. Папанинцы сразу же приступили к научным исследованиям. Они регулярно измеряли глубину океана, температуру и соленость воды на разных глубинах, проводили метеорологические наблюдения в полном объеме. Впервые люди узнали о том, какая же погода в самом центре Арктики, как она меняется изо дня в день.

Больше всего доставлял хлопот лед. Грозные валы торосов надвигались время от времени на затерянную во тьме полярной ночи палатку, не раз трещины разламывали льдину. Приходилось перебираться на новое место, спасать снаряжение и продукты. Скорость дрейфа оказалась слишком высокой, льдина, сократившаяся в размерах до тридцати метров, стремительно приближалась к берегам Гренландии, спускалась по течению к югу. Исход экспедиции мог быть трагичным, но легендарный ледокол «Ермак» вовремя подошел ко льдине. Вместе с ним прибыли два ледокольных парохода — «Таймыр» и «Мурман». Дрейф научно-исследовательской станции «Северный полюс-1» завершился на 274-й день. Папанинцы вернулись на родину героями, весь мир приветствовал их возвращение.

На исходе был первый месяц папанинско-го дрейфа, когда 19 июня 1937 года прямо над Северным полюсом пролетел самолет с экипажем Валерия Чкалова. От Москвы до полюса он долетел за 28 часов, а потом пересек американскую часть Северного Ледовитого океана, пролетел над островами Канадского Арктического архипелага и приземлился на тихоокеанском побережье США, близ города Портленда. Это был первый в истории трансарктический перелет: из Европы в Америку через Северный полюс.

Дрейфующие станции «СП»

Папанинская дрейфующая станция «Северный полюс» дала очень много для науки. Стали известны и глубины океана в центре Арктики, и характер погоды, и поведение льдов. Но все эти сведения относились к атлантической части Арктики. Притихоокеанская область оставалась неизученной, о многих явлениях все еще приходилось судить лишь приблизительно. И вот в 1950 году организуется дрейфующая научно-исследовательская станция, ставшая известной под названием «Северный полюс-2» или «СП-2». На льду остались зимовать уже не четыре человека, а около двадцати. Был завезен автомобиль и не один пес Веселый, а целая собачья упряжка. Тогда, через пять лет после окончания войны, люди опасались, что вот-вот начнется третья мировая война, и в Арктике все было засекречено. И «СП-2» тоже. На дрейфующих льдах к северо-востоку от острова Врангеля возник целый поселок. Здесь были установлены каркасные палатки на два-три человека. Освещались они электрическим светом, поселок был радиофицирован и имел даже телефоны.

Время было до отказа заполнено большой и разнообразной работой. В определенные часы выполнялись метеорологические наблюдения, изучались течения и дрейф льда, измерялись глубины и температура воды на различных уровнях, исследовались свойства морского льда. И еще — аэрологические наблюдения, изучение земного магнитного поля и атмосферного электричества...

Однажды случился пожар — самое страшное, что может произойти в Арктике. Но его удалось погасить, правда, ценой сгоревшей радиостанции; полярники вручную собрали новую.

Много неприятностей обитателям льдины принесла зима. Мрак полярной ночи затруднил связь между палатками; их пришлось поставить теперь ближе друг к другу и утеплить внутри настолько, чтобы даже при 50-градусных морозах в них поддерживалась нормальная температура.

Наиболее тяжелым месяцем, как и на «СП-1», оказался февраль, когда ледяное поле лагеря от частых подвижек, сжатий и торошений раскололось на части. После продолжительных поисков нашли другую льдину, но путь к ней преграждали мощные ледяные гряды и каналы, которые то сходились, то расходились. С огромными усилиями зимовщики расчистили путь, засыпали каналы, проложили дорогу и на автомашине быстро перевезли свою станцию, почти не прекращая научных наблюдений.

На льдину прибыли самолеты, станция была снята с дрейфующих льдов и доставлена на материк. Весь извилистый путь дрейфующей «СП-2» составил около 2500 километров. Весной 1954 года эта льдина была обнаружена почти в той точке, откуда она начала свой дрейф: за три года она прошла огромный путь по замкнутому кругу, по часовой стрелке.

Начальник станции «СП-2» Михаил Сомов стал, как и папаницы, Героем Советского Союза. Потом он возглавил нашу первую экспедицию в Антарктиду.

В 1954 году начался новый этап исследований в центре Арктики. На лед высажены сразу две дрейфующие станции «СП-3» и «СП-4». С этого года станции стали работать ежегодно, и дрейфы из героических стали обычными, регулярными, хотя трудности и опасности, конечно, сохранились. Арктика не изменилась...

Последней дрейфующей станцией была «СП-31», прекратившая свою работу в 1991 году. С тех пор научные станции на льду Северного Ледовитого океана не организуются.

К полюсу — напролом!

Одна из труднейших задач, которую ставили перед собой первооткрыватели Земли, за несколько сотен лет обошедшие всю планету, все материки и океаны, — достижение полюсов Земли, двух ее «макушек», в которых сходятся меридианы, часовые пояса, существует только один день и одна ночь в году и одно направление — на юг или на север.

Уже в 20-х годах XIX столетия совершались первые попытки дойти, до Северного полюса, а увенчались они успехом лишь в начале XX в., когда Р. Пири и Ф. Кук дошли до заветной точки.

А задолго до этого наш российский мореплаватель и ученый-океанолог, адмирал Степан Макаров 12 марта 1897 года, то есть сто один год назад, выступил на собрании Академии наук в Петербурге с докладом «Об исследовании Северного Ледовитого океана». Потом он был издан отдельной брошюрой под призывным названием «К Северному полюсу — напролом!» С. Макаров обосновывал возможность плавания в покрытом льдом океане, вплоть до самого полюса. С этого доклада началась его борьба за создание мощного российского ледокола.

Идею поддержал вернувшийся из похода к полюсу Фритьоф Нансен, а британская судостроительная фирма в Ньюкасле приняла заказ на строительство ледокола. Под постоянным наблюдением С. Макарова он был построен, и ему дали имя «Ермак». 21 февраля 1899 года он вышел в свой первый рейс — во льды Финского залива. Ледокол побывал у берегов Шпицбергена, оказав помощь русской группе Российско-шведской экспедиции по измерению дуги меридиана. В 1901 году «Ермак» подошел к южной оконечности Земли Франца-Иосифа, мысу Флора, водрузив на нем российский флаг.

Через 37 лет «Ермак» снова приблизился к полюсу, когда снимал с дрейфующей льдины папанинскую научно-исследовательскую станцию «Северный полюс». Потом еще четверть века ходил первый в мире настоящий ледокол по морям Северного Ледовитого океана. Именно тогда, в 1959 году, в Финском заливе закончились ходовые испытания самого первого в нашей стране и в мире атомного ледокола «Ленин». Вот ему-то, кораблю с «ядерным сердцем», под силу было пройти к полюсу напролом.

Следующий атомный ледокол «Арктика» два года успешно проработал на труднейших участках Северного морского пути, значительно удлинив период навигации. Девятого августа 1977 года он отправился на восток, за пять суток дошел до моря Лаптевых и с 79° северной широты взял курс на север, напрямую к полюсу. Понадобилось всего трое суток, и 17 августа 1977 года, используя всю мощь своих 75 тысяч лошадиных сил, преодолел тысячекилометровое пространство сплошного льда, толщиной до трех метров и впервые вышел к полюсу.

Обратный путь пролег западнее Земли Франца-Иосифа и занял четверо суток. 22 августа 1977 года «Арктика» вернулась в

Мурманск. Весь рейс прошел в довольно благоприятной обстановке: пришлось преодолеть лишь несколько нешироких полос тяжелого арктического льда, пака.

Ученые получили возможность проводить широкий комплекс исследований на обширном пространстве в достаточно короткое время: ведь на ледоколе можно разместить целый институт со множеством приборов.

Ровно через 10 лет поход «Арктики» повторил атомоход «Сибирь». На его борту расположилась большая научная экспедиция. А теперь на полюс каждый год ходят российские ледоколы с туристами.

Полюс, прежде недоступный, стал совсем близким.

Российские антарктические...

5 января 1956 года, спустя 136 лет после «Востока» и «Мирного», к антарктическому материку подошел дизель-электроход «Обь», на котором прибыла первая советская антарктическая экспедиция. Капитаном судна был Иван Ман, начальником экспедиции — Михаил Сомов.

Материк появился неожиданно между двумя айсбергами. Ледяной купол плавно поднимался к югу. Вокруг — белое безмолвие под ослепительными лучами солнца. Стекая по ледяным склонам, упорно, не переставая, дул холодный юго-восточный ветер.

Первая антарктическая экспедиция называлась КАЭ — Континентальная, вторая и последующие за ней — были Советские (САЭ), теперь — РАЭ — Российские...

Первой «прикоснулась» к Антарктиде «Обь», потом подошли «Лена» и «Кооперация». Началось строительство поселка, которому было дано имя одного из кораблей экспедиции Лазарева и Беллинсгаузена — «Мирный». У этого названия был и другой смысл: Советский Союз пришел в Антарктику для мирной работы, что тогда еще не всем казалось очевидным. Еще три года оставалось до подписания Международного договора, в котором провозглашалось: «Антарктика используется только в мирных целях. Запрещаются... любые действия военного характера».

14 февраля 1956 года была официально открыта обсерватория «Мирный». 92 человека остались на зимовку. Можно было бы на первое время ограничиться регулярными наблюдениями, предоставив исследование внутренних областей материка последующим экспедициям, но соблазн окунуться в неизведанное был слишком велик...

И вот на легком биплане Ан-2 пилот Анатолий Каш совершил полет вглубь континента на полторы тысячи километров от берега с посадкой на ледяном куполе, возвышающемся над-уровнем моря более, чем на три тысячи метров. Состоялось первое знакомство с суровыми условиями Внутренней Антарктиды. Когда вылетали из «Мирного»

6 марта, мороз был всего -4°, на куполе же столбик термометра опустился ниже -50°. Ученые решили, что начать наблюдения нужно немедленно, и именно здесь, в «настоящей» Антарктиде.

2 апреля из «Мирного» отправился в направлении Южного геомагнитного полюса санно-тракторный «поезд» и встретил на своем пути непредвиденные трудности. За месяц удалось пройти лишь четыреста километров. «Поезд» остановился, к нему вылетел самолет, доставивший все необходимое для организации в ледяной пустыне жилья и научной станции. Она была открыта 27 мая 1956 года и получила название «Пионерская». Начальник станции — Александр Гусев, профессор-физик и альпинист. Во время Великой Отечественной войны, в 1943 году, он возглавлял группу альпинистов, сорвавших с вершины Эльбруса фашистский флаг.

Полярники получили самые первые данные о погоде зимой на ледниковом куполе, где минимальная температура достигала -67°, а штормовые ветры дули постоянно. Станция «Пионерская» продолжала свою работу и во второй, и в третьей экспедициях, но наряду с ней были созданы еще более удаленные от побережья станции. Сначала «Восток-1», а затем «Восток-2» на широте 78°28\ Эти станции основывались на пути санно-тракторного поезда, вышедшего из «Мирного» под руководством начальника второй экспедиции в Антарктику Алексея Трёшникова.

16 декабря 1957 года над станцией «Восток» в точке Южного Геомагнитного полюса на высоте 3500 метров над уровнем моря взвился государственный флаг. У этой станции, самой труднодоступной и наиболее ценной в научном отношении, особая судьба. Условия жизни и работы на ней невероятно тяжелые. Зимой 1960 года начальник станции Василий Сидоров зарегистрировал здесь самую низкую отмеченную на планете температуру -88,3° по Цельсию. Люди «Востока» не только выполняли регулярные наблюдения, но и на протяжении уже нескольких лет продолжали бурение ледяного панциря, опускаясь все глубже и глубже в слои льда, отложенные десятки и сотни тысяч лет назад.

Может быть, главное, что остается сейчас в российской научной программе, — уникальная скважина на станции «Восток». Она помогла восстановить летопись климата за 300 тысяч лет: сколько выпадало снега, какова была температура воздуха, каким было соотношение атмосферных газов — всю эту информацию содержит лед. Более того, получены данные о жизни в те времена: во льду обнаружены микроорганизмы, и некоторые из них удалось оживить.

После нескольких лет перерыва, в 1996 году бурение продолжилось. Теперь ученые имеют еще одну цель: на глубине около 3700 метров, возможно, будет встречена вода огромного подледного озера — «антарктического Байкала». Оно теоретически вычислено российскими учеными, изучавшими скорость движения сейсмических волн, распространяющихся в толще льда от взрывов, проводимых на поверхности. Если расчет подтвердится, то в Антарктиде будет сделано ещё одно крупное открытие в гидросфере Земли, а, может быть, и в биосфере...

Сейчас скважина достигла уже глубины 2350. Дальнейшее бурение решено вести очень осторожно, потому что, как предполагают ученые, в подледном озере могут обитать древние микроорганизмы, и нельзя загрязнять среду их обитания.

В 1998 году необычно поздно — только 3 марта, когда на Антарктиду надвигается зима, к антарктической станции Молодежная подошло научно-исследовательское судно «Академик Федоров». Доставлена очередная смена зимовщиков. Как и в прошлом году, работу продолжат пять научных станций, но главной среди них станет новая станция «Прогресс». А на внутриконтинентальной станции «Восток» продолжается бурение уникальной скважины, пронзающей всю ледяную толщу Антарктиды.

Открытие Земли продолжается

Пять тысячелетий миновало, и вроде бы все на Земле уже известно людям. Все вроде бы познано. Но нет! У процесса познания есть одно свойство — он бесконечен. Еще рано ставить точку.

Выйдя в космос, человек получил возможность обозреть всю Землю в целом. Только из космоса стало видно, что весь Земной шар усеян так называемыми «кольцевыми структурами» различных размеров — от 20-50 до сотен и десятков тысяч километров. Внутри этих колец, часто вложенных друг в друга, — пологие поднятия или впадины, а по краям — месторождения полезных ископаемых.

На космических снимках обнаружено, что вся Земля испещрена прямыми или дугообразными линиями, точнее, полосами, длиной до 25 тысяч километров, шириной — несколько сотен километров. Это зоны глубинных разломов в земной коре, через которые поверхность планеты как-то связана с ее недрами. Интересно, например, что одна из линий разлома, протянувшаяся на пять тысяч километров на восток вдоль географической широты, начинается у того самого мыса Бохадор, южнее которого долго не могли продвинуться португальские мореплаватели...

Удивительны открытия, сделанные из космоса, в Мировом океане. Оказалось, что уровень воды в нем не одинаков, как должно было бы быть — ведь все океаны соединяются. На водной поверхности Земли тоже существует своеобразный рельеф — впадины, возвышенности, водяные гряды. Наши космонавты Владимир Ляхов и Валерий Рюмин в июле 1979 года в северо-западной части Индийского океана отметили водяную гряду, протянувшуюся не менее, чем на сто километров. Странно искривлена поверхность Атлантического океана в районе Бермудского треугольника — на ней замечено что-то похожее на провалы и воронки.

По данным с искусственных спутников Земли, в нескольких местах Земного шара поверхность океана прогибается в виде гигантских чаш, глубиной до 100 метров. Такая «чаша» существует, например, в Индийском океане, к югу от острова Цейлон.

Совсем недавно в Мировом океане открыты «акустические каналы» длиной в тысячи километров, по которым звук распространяется мгновенно, что, по-видимому, используют для «глобального» общения друг с другом киты и дельфины.

Многое из того, что существует на Земле, людям подсказывают другие планеты, с которыми начали все ближе знакомиться земляне. Хотя расстояния в земных океанах и в космосе несоизмеримы, все же полеты космических аппаратов могут быть уподоблены мореплаванию: ведь планеты подобны островам в океане, только разделяют их не сотни, а сотни миллионов и миллиарды километров.

Странствие космических путешественников-автоматов продолжается несколько лет. Энергии для передачи информации им хватит до 2015 года, когда они улетят почти на 20 миллиардов километров. Только тогда они замолчат. Но ими уже сделано множество открытий. Много нового открыто на поверхности давно известных планет: вулканы, кратеры, образованные от столкновения с астероидами, метеоритами и кометами, грандиозные трещины и долины, гигантские атмосферные вихри. Все это есть и на Земле, но только масштабы иные.

Быть может, самое удивительное, что открыто, — океан из воды под ледяным панцирем на спутнике Юпитера Европе. В этой воде, подогреваемой подледными вулканами, или каким-то другими источниками тепла, вполне возможно присутствие живых микроорганизмов. Они могут оказаться подобны тем, что ожидают встретить ученые на Земле в подледном антарктическом озере...

Так путешествия и открытия в космосе становятся прямым продолжением путешествий и открытий, сделанных человеком на Земле.