Я пришла издалека

Глава седьмая ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

Утром мы снова чувствовали себя неловко. Мы завтракали в молчании, глядя каждый в свою тарелку. Человек, сидевший рядом со мной, снова был незнакомцем. Симпатичным, но чужим человеком из другого мира. Я поежилась. Два месяца назад я невинно прогуливалась по Эдинбургу в приятной компании – и вот я замужем за мистером Фрэйзером, владельцем поместья Лаллиброк, племянником вождя клана Маккензи. Я – племянница Фергюса Маккензи. Боже мой!

– А где наш милый дядюшка Дугал? – спросила я у законного супруга.

– Ну… Он отправился дальше собирать налоги, а заодно навестить капитана и сообщить ему радостную новость о нашей свадьбе. А мы можем провести тут еще три дня.

– Как мило с его стороны.

– Нисколько. Это было одно из условий моей женитьбы на тебе.

– Что? Одно из условий?! Были и другие?

Он выглядел смущенным.

– Да… Я знал, что ты не хочешь этой свадьбы. И я хотел сделать ее хотя бы не слишком неприятной для тебя. Я настоял на том, чтобы венчаться в церкви, чтобы все было как полагается – свадебное платье и священник… И еще я сказал Дугалу, что не хочу, чтобы моя свадебная церемония закончилась под кустом, с двадцатью свидетелями, подающими советы.

Теперь смутилась я. Какая трогательная забота о будущей жене, особенно если учесть, что это брак по расчету. С моей стороны.

– Я должна поблагодарить тебя. Не стоило…

– Стоило, – перебил он. – Я спасаю тебя от Рэндалла, а ты меня – от клана Маккензи.

– Каким образом?

– Долгая история… Впрочем, у нас есть время. Ты видела Фергюса. Все знают, что он уже не молод и к тому же болен. Он долго не протянет. Его сыну Алану всего восемь. Еще десять лет он не сможет возглавить клан.

– И если Фергюс умрет раньше, то вместо Алана будет править Дугал, – подсказала я.

– Да. Но есть люди, которые не пойдут за Дугалом. Они хотят видеть другого человека.

– И этот человек – ты?

– Да.

Действительно, если разобраться, он был неплохим претендентом на место Фергюса. Маккензи по крови, прекрасный воин, доказавший это в битвах, человек, умеющий вести за собой толпу. Опасный соперник для всякого. У Дугала были основания для беспокойства.

– Ты хотел бы занять место Фергюса?

– Нет. Не думаю. Это вызовет раскол, люди Дугала не захотят мне подчиняться. А мне не нужна власть ценой чужой крови.

– Почему бы просто не сказать им об этом? – я осеклась. – Так вот в чем дело… Присяга!

Принеси он в ту ночь клятву верности Фергюсу и тем самым провозгласив себя членом клана Маккензи, он объявил бы себя претендентом на место вождя клана. За что и был бы убит по приказу Дугала или самого Фергюса. Откажись он от присяги – ему грозила бы смерть от рук людей, которые хотели следовать за ним и сочли бы себя обманутыми. Зная об этом, он постарался держаться подальше от торжественной церемонии принесения клятв, но тут явилась я и все испортила, отправив его на смерть по собственной глупости. В ту ночь он избежал смерти. Он перешел пропасть по очень узкому мостику… Да, у него были причины спать вооруженным.

– Прошлой ночью я впервые спал без кинжала в руке, – сказал он, ухмыляясь при воспоминании о том, что было в его руке вместо кинжала.

– Черт побери, откуда ты знаешь, о чем я думаю?!

– У тебя все на лбу написано. Ты посмотрела на мой кинжал и покраснела, – он улыбнулся. – Из тебя не получилась бы шпионка, что бы там ни говорил Дугал.

– Так ты веришь, что я не шпионка?

– Верю, но не знаю, кто ты. Фергюс считает тебя английской шпионкой, Дугал – французской. Ты похожа на француженку, но ты не француженка.

– Почему же?

– Я слышал, как ты говоришь по-французски – несколько слов с акцентом. Это не твой родной язык. Я провел во Франции три года, и я узнаю настоящего француза. Испанка? Вряд ли. Немка? Германия никак не заинтересована в местных событиях.

– Я и не претендую. Ну а как насчет английской шпионки?

– Возможно, несмотря на то что твой разговорный английский более чем странен. Но ты не знаешь гэльского – какой смысл отправлять тебя в те края, где по-гэльски говорят все.

– Ну и кто я в таком случае?

– Будь я проклят, если я знаю. Может, ты из народа фэйри? Но ты слишком высокая.

– Пусть это будет моей маленькой тайной. Но объясни мне, пожалуйста, как я могу спасти тебя от клана Маккензи?

– Я мог бы стать лэрдом даже сейчас, хотя я вынужден скрываться от англичан и за мою голову назначена награда. Это не имело бы значения. Рэндалл никогда не посмеет арестовать вождя клана. Поэтому Дугал все еще опасается меня. Но, женившись на тебе, я отрезал все пути. Англичанка никогда не станет хозяйкой замка Тибервелл. Я выбыл из игры. И я благодарен тебе за это.

После завтрака мы отправились бродить по окрестностям. Джейми предложил пойти на ледник. Я быстро пожалела, что согласилась. Джейми мог целыми днями ходить по местным крутым холмам, не испытывая особых затруднений, нисколько не запыхавшись и не покраснев, но у меня не было такой физической подготовки. Я всегда любила ходить пешком, но по более или менее ровной местности. По Невскому, например. В выходные я часами бродила по городу, не чувствуя усталости. Но эти бесконечные подъемы по каменистым тропкам горной Шотландии меня все еще изматывали. Поэтому я то и дело присаживалась на камень, вся красная и растрепанная. Джейми терпеливо ждал, пока я отдышусь.

Лед, не тающий в июне, казался игрушечным. Но от него веяло настоящим зимним холодом. Мы расположились на поляне под сосной, неподалеку журчал ручеек, вытекающий из ледника. Я наслаждалась уединением впервые за долгие дни. Рядом со мной был только один человек – мой новый муж.

– У тебя самые красивые волосы на свете, – сказал он.

– Что?! Тебе нравится этот ужас? – Мои нестриженые кудри почувствовали долгожданную свободу и торчали во все стороны.

– Очень. Я слышал, как разговаривали две девушки из замка. Одна из них сказала подруге, что ей пришлось бы провести часа три с горячими щипцами, чтобы выглядеть так, как ты. Она сказала, что ей хочется выцарапать тебе глаза за то, что ты и пальцем не шевельнула, чтобы твои волосы так завивались.

Я криво улыбнулась.

– Зато я не блондинка. У меня заурядные волосы коричневого цвета. Скучно!

– Ничего подобного! Твои волосы – как река, кипящая на стремнине. Бурная, темная вода, в которой мелькают солнечные лучи.

Он задумчиво накручивал на палец завиток моих волос.

– А твои глаза… Они кошачьи, зеленые, но в них тоже вспыхивают золотые солнечные лучи. Ты вся светишься, особенно когда смеешься или улыбаешься.

Я растаяла. Андрей никогда не говорил мне ничего подобного. Он считал комплименты пошлым обычаем, который лишь по ошибке принят в обществе. Прочие поклонники ограничивались банальностями типа: «У тебя хорошая фигура» или: «У тебя очень красивые глаза». Я вдруг поняла, как мне не хватало этих слов.

Глаза самого Джейми были похожи на синие глубокие озера. Длинные рыжие ресницы, выгоревшие на концах, придавали его взгляду почти младенческую невинность. Сущий ангел. Что с ним будет, когда я исчезну? Во мне зашевелились легкие угрызения совести.

– Почему ты не возвращаешься домой? – спросила я. Он молчал, опустив голову на колени, как будто не слышал вопроса. Наконец он посмотрел на меня, потирая переносицу:

– Я боюсь возвращаться. Не потому, что за мою голову назначена награда. Я не знаю, что меня ждет в Лаллиброке. Дугал сказал мне, что у Мэгги был ребенок от Рэндалла…

– Да, я помню.

– Еще он сказал, что она… что Маргарет спуталась с каким-то английским солдатом. С кем-то из гарнизона, Дугал не назвал имени этого подонка.

– Невероятно! И ты… ты не хочешь ее видеть?

– Она опозорила наше имя, – сказал он неожиданно жестко. – Она уступила Рэндаллу, но лучше ей было умереть, чем жить с таким клеймом. Отец не видит этого позора. Это убило бы его.

– Дугал сказал мне, что твой отец не смог пережить…

– Да, – оборвал он меня почти грубо и уставился в землю.

– Что с тобой? Ты же не думаешь, что это твоя вина?

– Здесь есть моя вина.

– Да что ты мог сделать?

– Знаешь, что нужно было капитану Рэндаллу? Ему нужна была моя задница. После того как меня высекли в первый раз, он навестил меня и предложил выбрать: или я позволю ему… делать с моим телом все, что он захочет, или меня высекут еще раз. Я почти согласился… Это будет хотя бы не так больно, решил я. Но накануне я видел моего отца. Нам не позволили поговорить, он подошел ко мне, погладил по щеке и поцеловал. Меня сразу же увели. Когда я говорил с Рэндаллом, этот поцелуй все еще горел на моей щеке. И я собрал остатки своей храбрости, а ее тогда было очень мало, посмотрел ему в глаза и послал его к черту. Он страшно разозлился тогда. Теперь ты знаешь, что нас связывает. И за что умер мой отец, – он вздохнул. – Я принес столько несчастий моей семье. И мне страшно возвращаться в Лаллиброк. Но теперь я не один, у меня есть ты. Мы поедем туда вместе. Ведь теперь Лаллиброк и твой тоже.

Мы долго молчали. Я чувствовала себя виноватой. Он собирается что-то менять в своей жизни из-за меня, а я собираюсь предать его при первом же удобном случае. Я смотрела на его грустную физиономию, и мне страстно хотелось погладить его по щеке, взъерошить эти рыжие волосы, прижаться к нему всем телом… Он как будто почувствовал мои мысли, и в следующий миг мы сжимали друг друга в объятиях.

– Какой ты колючий, – возмутилась я, когда его щека оставила чувствительные царапины на моем лице.

– Извини. Перед свадьбой Дугал дал мне бритву, но потом забрал. Наверно, он боялся, что наутро я перережу себе горло. А сейчас я ему нужен живым.

Он усмехнулся и продолжил царапать меня своей однодневной щетиной. Но я уже не обращала на это внимания. Я снова и снова отвечала на его страсть, не успевая удивляться остроте своих ощущений. Со мной никогда такого не бывало. Меня сжигало страстное желание отдаться ему целиком, раствориться в нем и забыть себя, уплывая на волнах блаженства. Я вскрикнула и задрожала… Он испуганно отодвинулся, спрашивая, что случилось. Его забота показалась мне в тот момент совершенно неуместной. Немного придя в себя, пока он обеспокоенно меня разглядывал, я поняла, что советчики не рассказали ему об одном из самых важных моментов. И мне пришлось просветить его, причем он слушал с раскрытым ртом. Я чувствовала себя немного гейшей, хотя мне и раньше приходилось читать мужчинам лекции. По большей части о том, что нужно делать с женщиной, чтобы ей было хорошо. Все-таки прогресс – великая вещь, думала я. В двадцатом веке мужчины по крайней мере знают, что женщина тоже может получать удовольствие от близости с мужчиной.

– Это удивительно. Мне кажется чудом, что твое тело может отвечать мне, что я могу разжечь в тебе страсть, – сказал он, смущенно улыбаясь.

Я не ответила. Мне самой это казалось чудом. Впрочем, я уже начала привыкать к разнообразным чудесам.

Мы провели еще два дня в блаженном уединении. Мы ели, спали, гуляли и занимались любовью. Нам никто не мешал, ничто не напоминало о событиях, происходивших за пределами нашего маленького мира. Если не обращать внимания на мой старомодный костюм, было очень легко вообразить, что я просто отправилась на уик-энд в заброшенную шотландскую деревеньку, где время течет по каким-то своим законам. А в воскресенье вечером – на автобус, потом на самолет, и домой.

Но вместо этого в понедельник прибыл Дугал со своей свитой и разом спустил меня с небес на землю.

– Сегодня я порадовал капитана, рассказав ему о вашей свадьбе. Жаль, не могу передать вам его поздравлений, госпожа Фрэйзер, они совсем не предназначены для дамского слуха, – сообщил он, цинично рассматривая Джейми и прихлебывая эль из большой кружки. – Я, кажется, понял, кого ты мне напоминаешь, парень.

Джейми смотрел на него исподлобья. Дугал озабоченно покачал головой, поднял глаза к небу – точнее, к закопченному потолку, – потом обратил свой взор ко мне и спросил доверительно:

– Ты когда-нибудь видела оленя в конце брачного сезона? Бедняги не спят и не едят неделями, едва успевая биться с соперниками и обслуживать самок. К концу сезона от самцов остаются кожа да кости и запавшие красные глаза. Они трясутся как паралитики, не трясется только их…

Последнее слово потонуло в раскатах хохота. Джейми подтолкнул меня к лестнице. К ужину мы не спустились, найдя более приятные развлечения.

В ту ночь я долго не могла заснуть, даже несмотря на успокаивающее присутствие Джейми. Я живо представляла себе отряд англичан в красных мундирах, который рыщет по окрестным деревням, чтобы доставить меня, живой или мертвой, в форт Уильямс. Я беспокойно ворочалась и вздыхала, то прижимаясь к Джейми, то отстраняясь от него.

– Это из-за меня? – спросил он внезапно, хотя я была уверена, что он спит.

– Что из-за тебя?

– Ты нервничаешь и не можешь уснуть. Ты жалеешь о том, что мы поженились? Ты не можешь быть со мной?

– С чего ты взял? – Более нелепого предположения я еще не слышала. – Боюсь, дружок, у тебя завышенная самооценка. Ты склонен преувеличивать собственную значимость. Я думаю не только о тебе, а еще и о капитане Рэндалле.

– Но тебе нечего больше бояться. У капитана есть и другие дела, кроме охоты за тобой. Он не тронет племянницу Фергюса, иначе ему придется сильно пожалеть об этом. Ты можешь быть спокойна, пока я рядом с тобой. Если, конечно, ты меня не ненавидишь.

– А мне казалось, что я очень удачно скрываю свою ненависть, – буркнула я. – Но ты, оказывается, такой наблюдательный.

Он засмеялся:

– Нет, ответь мне серьезно. Ты меня не ненавидишь?

– Нет же, нет.

– Я тоже. А многие удачные браки начинались гораздо хуже, – резюмировал он, и мы наконец заснули.

По дороге в Тибервелл мы должны были сделать небольшой крюк, чтобы Джейми мог встретиться с загадочным человеком, которого звали Дик Брикстон.

– Зачем он тебе? – поинтересовалась я.

– Он был свидетелем того убийства, за которое я объявлен вне закона. Может быть, он скажет мне, кто настоящий убийца.

– Если он даст показания в суде, тебя оправдают?

– Не знаю. Слова дезертира – не слишком надежное свидетельство для суда. Но это уже начало. Дугал договорился о встрече в безопасном месте. Но я не слишком доверяю самому Дугалу. С нами поедет Муртаг.

– А Муртагу ты доверяешь? – Этот неразговорчивый бородатый человек казался мне настоящим дикарем.

– Да, конечно. Его отец был двоюродным братом тетки моего отца и…

– Короче, ты хочешь сказать, что он Фрэйзер, а не Маккензи? – От этих родственных хитросплетений у меня ехала крыша.

– Да.

– А с какой радости тебе помогает Дугал, если у вас такие натянутые отношения? Что он выиграет, если ты будешь оправдан?

– Ему нужен Лаллиброк. Если будет восстание, люди уйдут в горы. А ближайший хороший путь туда лежит через мое поместье. Тот, кто контролирует Лаллиброк, контролирует и проход в горы. Это важная стратегическая точка. Поэтому Дугал хочет иметь дело с законным владельцем, находящимся на свободе.

Мы ехали шагом вдоль ручья. Каменистый берег порос ивами, их переплетающиеся ветви почти скрывали всадников, двигавшихся впереди. Внезапно кавалькада остановилась. Джейми взял мою лошадь под уздцы и направился в самую гущу ветвей. Как выяснилось, они скрывали пещеру.

– Тебе лучше остаться здесь. Это безопасное место, тебя никто не найдет и не будет искать. Мы вернемся до заката. Спрячься сама и спрячь лошадь.

– Я поеду с тобой! – Мне вовсе не хотелось оставаться одной на целый день и вздрагивать от каждого шороха.

– Это опасно. Я не смогу драться и защищать тебя, если потребуется. Я вернусь.

– Я не останусь здесь!

– Останешься! Я твой муж, и ты должна мне подчиняться! Припомни клятву, которую ты дала перед алтарем.

– Какого черта! Даже не подумаю! Мне здесь не нравится, и ты не заставишь меня…

– Еще как заставлю! Скажи еще слово, и я привяжу тебя вон к тому дереву.

– Упрямая шотландская свинья! Ты хочешь, чтобы все было по-твоему. Только тронь меня! Он покраснел и сказал спокойно:

– Я оставляю тебя здесь. И если ты хотя бы шаг отсюда сделаешь, то, клянусь, я возьму свой ремень и так отделаю твою голую задницу, что тебе придется идти пешком всю обратную дорогу. И запомни: я не даю пустых обещаний.

Я осталась одна слушать щебетание птичек и журчание ручья. Прав был Дугал – упрямства у Джейми более чем достаточно. Мне предстояло торчать здесь до заката. А что, если мимо пройдут какие-нибудь дикие горцы или английские солдаты? Ведь форт Уильямс не так далеко. Стоп. Впервые за долгое время я осталась одна, без присмотра, зато с лошадью, и я знала, где я нахожусь. Не этого ли я дожидалась последние два месяца? Форт Уильямс километрах в двенадцати отсюда. А Грэт-на-Дан всего в шести километрах к северу от форта Уильямс. По прямой отсюда будет километров четырнадцать. Ближе к цели я уже никогда не буду.

Скорее домой! У меня заныло под ложечкой. Я осторожно направилась к выходу. Меня мучили угрызения совести, но ноги сами вели меня туда, где мирно паслась моя лошадь. Стоит ли ехать верхом? Так меня могут заметить. Потом, если Джейми вернется и найдет здесь лошадь, он подумает, что я ушла не по своей воле. Ему будет не так больно. Хотя с чего ему должно быть больно? Поищет, не найдет и успокоится. Вернется в замок, женится на Леонор, и все у него будет хорошо.

Я шла по берегу ручья, думая только о том, что через несколько часов смогу добраться до Грэт-на-Дан, прикоснуться к камню и вернуться к Андрею. Пожалуй, надо замести следы, решила я, сбрасывая скользкие туфли и выбираясь на середину ручья. Ледяная вода обжигала ступни. Я осторожно переступала с камня на камень, путаясь в своих длинных юбках. Где вы, джинсы и кроссовки, думала я с тоской, балансируя на мокрых валунах. Ну ничего. Уже скоро я вернусь к вам. И к горячим ваннам, и к телевизору.

Замечтавшись, я поскользнулась и сползла в воду. Многочисленные юбки моментально намокли и потянули меня вниз. Я пыталась ухватиться за камень, но он был слишком большим и скользким. Я барахталась в воде, с ужасом чувствуя, что под ногами нет дна. Ручей был неглубоким, но быстрым, и в нем встречались омуты, в один из которых я и попала. Я пыталась плыть по направлению к берегу, но тесный корсаж и намокшие юбки, путавшиеся в ногах, дико мешали. Все же я продвигалась к берегу, хотя это стоило мне немалых усилий. Я начинала уставать, я из последних сил глотала воздух и беспорядочно била руками по воде. В глазах темнело, но я не хотела прощаться с жизнью.

Вдруг с берега ко мне протянулось что-то красное. Я ухватилась за это перед тем, как потерять сознание. Последнее, что я успела разглядеть, была розовощекая физиономия капрала Хопкинса, с которым мы уже были знакомы.

И вот я снова смотрела в холодные серые глаза капитана Рэндалла. Он скептически обозревал мою промокшую и потрепанную фигуру.

– До чего вы докатились, сударыня. Просто не верится. Английская леди предпочла выйти замуж за одного из этих полуголых дикарей, чем побеседовать с образованным соотечественником.

– Мне куда приятнее иметь дело с дикарями, чем с образованным садистом, смею вас уверить.

– Садистом? Что вы имеете в виду? – Рэндалл выглядел заинтересованным.

Тут я поняла, что маркиз де Сад еще не прославился своими похождениями, и до того, как слово «садист» войдет во все европейские языки, остается еще лет сто как минимум.

– Это такое шотландское словечко, – соврала я. – Оно очень вам подходит.

– Ни разу не слышал. Боюсь, вы более одаренный филолог, чем я. Но оставим это. Как же так вышло, что вы бродили одна по лесу? Ваши друзья имели неосторожность вас покинуть? Какая жалость! Дикари – и те лучше заботятся о своих женщинах, чем эти горцы. Или, быть может, вы предпочли избавиться от их надоедливой компании?

Он ходил кругами по комнате и остановился передо мной.

– Отвечайте же!

– Вы разве со мной разговариваете? Мне казалось, это своего рода мысли вслух и мне лучше не вмешиваться…

Его глаза превратились в узкие щелки, он наклонился надо мной, так что я чувствовала его дыхание на своем лице:

– Вы намерены и дальше издеваться надо мной, мадам? Боюсь, я не могу вам этого позволить.

– А что вы можете мне сделать? Меня уже ищут люди Фергюса, и он не будет рад, когда меня найдут здесь.

– Вас не найдут. Никто не знает, где вы. Вы в моей власти. Вам придется рассказать мне, что связывает вас с герцогом Сандринхэмским, иначе…

– Иначе что? Вы прикажете меня высечь? – Я покосилась на хлыст для верховой езды, которым капитан элегантно помахивал. – Мне казалось, к женщинам не применяют подобных наказаний.

– К сожалению, – вздохнул Рэндалл. – Но мне незачем вас сечь. Прогулка в Толбот доставит вам больше удовольствия. Вы знаете, что такое Толбот?

Я медленно кивнула. Еще бы я не знала, что такое Толбот, побывав на экскурсии по Эдинбургу! Мрачная эдинбургская тюрьма, прославившаяся на века жуткими условиями, грязными переполненными камерами, жестокими тюремщиками, эпидемиями и высокой смертностью среди узников. Большинство из них умирали, так и не дождавшись начала следствия. Никто не знает, где я. Никто не узнает, куда меня отправили. И вряд ли Фергюс сумеет вытащить меня из этой тюрьмы, даже если каким-то чудом узнает, где я, и захочет меня спасать.

– Да, я вижу по вашему лицу, вы имеете представление о том, что вас ждет. Ну как, сударыня, поговорим по-дружески?

Он положил руку на мое плечо, его пальцы, как змеи, ползли ко мне за корсаж. Я раздраженно дернула плечом, сбрасывая его руку. Он задумчиво посмотрел на меня и направился к шкафу красного дерева. Неплохо он устроился, думала я, наблюдая, как он что-то ищет на полке. Мебель красного дерева, мягкие кресла, серебряная чернильница, туалетный столик, изящный, почти что дамский, зеркало с серебряной ручкой… Капитан подошел ко мне с веревкой.

– Как вы предусмотрительны! – восхитилась я.

– Я ждал вас, сударыня, и потому подготовился. – Он улыбнулся самой обаятельной из улыбок Андрея и связал мне руки за спиной.

Резким движением он выхватил нож и приставил его к моей груди. Я вскочила и попятилась, глядя в его усмехающееся лицо. Да, это был настоящий садист, играющий со своей жертвой, как кошка с мышкой, наслаждающийся ее страданиями и воплями. Черта с два, кричать я не буду. Не доставлю ему такого удовольствия.

Мы плавно перемещались по комнате, пока я не наткнулась на стену. Он аккуратно воткнул нож в мое платье и медленно обрисовал полукруглую линию. Разрезанная ткань сползла, высвобождая нижнюю рубашку и мою грудь. Он ударил меня по лицу, и я упала на кушетку, приземлившись на связанные руки и вскрикнув от боли.

– Кричите, кричите. Вы доставите мне большое удовольствие, – прошептал он у меня над ухом и впился в мои губы.

Я укусила его до крови. Он выругался и снова ударил меня, его рука полезла под юбку, медленно, но верно находя свой путь. Звать на помощь было бесполезно. Стены форта были безнадежно толсты. Но я все-таки собрала все силы и заорала истошным голосом:

– Помогите!

Он тяжело дышал, нависая надо мной всем телом. Мне показалось, что он чего-то ждет. И я поняла: он ждет, чтобы я продолжала кричать, иначе он вряд ли получит требуемое удовольствие. Он снова приставил нож к моему горлу.

– Буду весьма признателен, если вы уберете руки от моей жены, – раздался спокойный холодный голос.

Рэндалл отодвинулся от меня, все еще держа нож у моего горла, и я увидела на подоконнике Джейми, сжимавшего в руке пистолет.

– Жены? Ба, да это ты, приятель. Аппетитная штучка твоя жена, мы с ней неплохо развлекаемся. Совсем как с твоей сестрой. Это мой старый знакомый, – сказал Рэндалл, обращаясь ко мне. – Твоя спина, кажется, зажила? Ты соскучился по мне? Пошевелись только, и я перережу ей горло.

– За это время я успею пристрелить вас.

Рэндалл вскочил и бросился на него с ножом. Глупый поступок – лезть под пулю. Но почему же Джейми не стреляет, подумала я. Чего он ждет? Джейми нокаутировал Рэндалла одним ударом, отшвырнул пистолет и подбежал ко мне.

– Скорее! Мы должны торопиться, – сказал он, развязывая мне руки. Мы бросились к окну.

– Не так быстро, – раздался угрожающий голос с пола.

Рэндалл лежал, приподнявшись на локте и наставив на нас пистолет. Я похолодела. Джейми подскочил к нему, не обращая внимания на пистолет, и снова отправил его в аут. Он подтолкнул меня к окну, вручил что-то шершаво-колючее, оказавшееся веревкой, и я спрыгнула вниз. Мои ладони горели, но я приземлилась благополучно. Джейми последовал за мной, и мы побежали прочь, туда, где нас ждал Муртаг. Мы погнали коней галопом.

– Почему ты не стрелял? – спросила я.

– Потому что пистолет не был заряжен, – довольно холодно ответил Джейми.

Он не спрашивал меня, что произошло, и вообще вел себя так, как будто меня не было рядом. Он не проявлял ни малейшего интереса к моей персоне. Муртаг изредка поглядывал на меня неодобрительным взглядом. Тебя не спросили, думала я, отвечая ему полным пренебрежением.

Так мы мчались, не разбирая дороги, пока не добрались до деревни, где остановилась банда Дугала. Была глухая ночь, но нас ждали. Никто не спал. Меня встретили настороженные взгляды. Мы присоединились к позднему ужину. На меня никто не обращал внимания. Все как будто начисто обо мне забыли. Я ерзала на стуле, краснела, искоса поглядывала на своих соседей – ничего. Меня как будто нет. Еда застревала у меня в горле.

Я была почти счастлива, когда мы с Джейми наконец пошли спать. Но он все еще не проявлял ко мне дружелюбия. Отлично! Не очень-то и хотелось. И я сделала вид, что он мне безразличен. Я села на кровать и демонстративно стала напевать «Интернационал». Он походил вокруг, вздыхая, потом наконец сказал:

– Мне неприятно, но я должен это сделать. Наклонись и подними юбку, пожалуйста.

– Что?! – Я вскочила и прижалась к стене.

– Я сказал, что выпорю тебя, если ты уйдешь с того места, где я тебя оставил. Ты ушла. Ты попала в руки Рэндаллу и подвергла нас всех опасности. За это я должен тебя наказать. Я предупреждал, что не даю пустых обещаний.

– Но я прошу прощения! Я вовсе не хотела, чтобы ты рисковал жизнью, спасая меня. Прости, я поступила необдуманно. Чего еще тебе надо?

– Послушай, если бы это касалось только нас двоих, я не сказал бы ни слова. Я уже простил тебя. Я готов вызволять тебя голыми руками из форта Уильямс сколько угодно. Но ты поставила под угрозу жизни других людей. Теперь нас будут искать, и нам придется скрываться, передвигаясь только по ночам. Знаешь, что случилось бы с мужчиной, который совершил подобную глупость?

– Нет.

– Как минимум он лишился бы ушей, в худшем случае был бы повешен.

Я раскрыла рот.

– Ты еще не знаешь наших обычаев, но тебя это не оправдывает.

– Я извинилась, черт побери. Я могу извиниться и перед ними, если нужно.

– Этого мало. Слова легко забываются. Серьезные проступки должны быть наказаны. Знаешь, мне кажется, что ты жила там, где все проще, – говорил он медленно и с видимым трудом. – Ты не привыкла к тому, что любая ошибка может погубить не одну жизнь. Ты не привыкла никому подчиняться, а это бывает необходимо. Я вижу, ты не привыкла, чтобы мужчина указывал тебе, что делать. Но ты должна подчиняться ради нашей безопасности. Я обязан показать тебе, что ты отвечаешь за свои проступки. Давай не будем больше спорить, иначе тебе действительно достанется.

Он двинулся ко мне с решительным видом, по дороге снимая тяжеленный кожаный ремень. Я решила не сдаваться живой. Впрочем, было очевидно, что он сильнее. Он сосредоточенно и бесшумно охотился на меня и все-таки поймал, но я успела глубоко поцарапать его физиономию, ударить его коленом в пах и укусить за палец. Железная рука прижала меня к постели и – о Боже! – широкий ремень таки опустился на мою несчастную задницу.

– Садист! Ненавижу! – кричала я во время экзекуции. – Фашист недобитый! Пещерный человек! Про клятый мачо!!

Я сильно разозлила его, и мне действительно досталось. Но расплакалась я не от боли, а от шока. В жизни никто не поднимал на меня руку, и вот за последние два месяца я только и делаю, что спасаюсь от многочисленных насильников, получаю удары и вот теперь, в довершение всего, меня еще и выпороли как провинившегося школьника в прошлом – нет, в позапрошлом веке. Я чувствовала себя униженной и растоптанной. И это сделал единственный человек, которому я могла доверять в этом омерзительном восемнадцатом веке!

Если бы я могла хлопнуть дверью и уйти, я бы именно так и сделала. К сожалению, в лесу не ходят такси и мне некуда было ехать. Поэтому я просто завернулась в одеяло, улеглась лицом к стене и перестала замечать Джейми. Он вышел из комнаты, не говоря ни слова. Позже, когда я потушила свечу, он вернулся. Повздыхал, попереминался с ноги на ногу и улегся на голом полу. Так тебе и надо, сволочь, думала я, помучайся и ты тоже. Мы еще долго притворялись спящими, хотя каждый прекрасно знал, что другой не спит. Не знаю, о чем думал он, но я проклинала все на свете, изредка ощупывая пострадавшую часть тела. Она ныла и чесалась.