Я разобью твоё сердце

Глава 2

Лиза

— Замри. На тебя те три дьявола смотрят, — заговорщески говорит Янка.

Стакан с соком, который я беззаботно потягивала через трубочку, застывает в руке. Сглотнув, я выпрямляю осанку и напрягаюсь. Щеки обжигают пристальные взгляды парней, которые сидят за барной стойкой напротив с таким видом, будто поимели этот мир.

— Вот нафига мы сюда притащились? — с претензией дергаются мои брови. — Одни мажоры кругом… И проститутки.

Мимо нас проходит девица в бикини, между голых ягодиц тонюсенькая полосочка. Кто-то из парней игриво шлепает ей по заднице, и та сияет.

Тут все девчонки — как мясо. Красивое такое, деликатесное, дорогое. Чтоб мажоры остались довольными и сытыми.

— Да ладно, пора привыкать к хорошей жизни, — приосанивается Янка и задирает подбородок.

— Я к такому не хочу привыкать, — шикаю.

— Капец, они сюда идут! — выкатывает глаза Янка. — Пиздец, ты влипла.

Дергаю голову в сторону. Черт, реально.

— Надо было подойти к ним самой, когда по-хорошему попросили…

Я лишь поджимаю губы. Подойти для чего? Чтобы удовлетворить их физический интерес? Я пас.

— Пошли отсюда, — умоляю.

— Нельзя.

— Почему?

Мы замолкаем, потому что к нашему столику подходит «святая» троица. Красивые как боги, смазливые, идеальные подонки.

— Привет, девчонки, чего скучаете? — развязно интересуется тип с татухой на шее. В брови пирсинг, сам черноволосый и кажется, самый улыбчивый.

Парни без приглашения заваливаются рядом с нами. Двое купируют подругу с обоих сторон, а третий — подсаживается ко мне. Те, что напротив меня очень похоже внешне, как будто братья. Тот, что рядом — другой, волосы и кожа светлее, в отличие от ауры, которая от него исходит. Он испытывает меня прицельным взглядом и своим резким ярким парфюмом, пробивающий моё нежное обоняние. От всех троих веет наглостью, вседозволенностью, а еще алкоголем. С их появлением на столе вырисовывается пара бутылок и бокалы.

— Давайте знакомится, а? — парень беспардонно закидывает на меня руку и лупится в упор, как будто хочет просверлить дыру в щеке. — Я Герман, это Дрон, Миха. А вас как зовут?

Голос низкий грудной, звуковыми вибрациями проникает в уши и проходит через всё тело, заставляя смаковать послевкусие первого впечатления. Оно отталкивающее хотя бы потому, что парень внаглую украл моё личное пространство. От тесного физического контакта меня сковывает. Самоуверенный тип слишком близко, его дыхание поддувает кожу на лице, а пальцы сдавливают плечо на затяжное молчание в ответ.

— Когда я говорю, надо смотреть на меня, — слышу претензию от Германа, но упрямо смотрю вперед, как будто никого рядом нет.

Отрицание и игнор выступает в роли защитной реакции и кажется, действует на нервы парню, который привык получать много внимания от женского пола.

— Меня Яна зовут, — берет слово подруга, чтобы разрядить напряженную обстановку. Немигающим взглядом сигналит мне, чтобы расслабилась. — А кто из вас именинник?

— Я, — отзывается тот, что держит меня в своих навязчивых объятиях.

— О, поздравляю, — губы подруги растягиваются в приторной улыбке.

— Дрон, разлей девочкам вина. А это вылей на хрен, — двигает мой стакан Герман.

— Это моё. Я вообще то не допила, — оживаю я, поворачивая голову на наглеца.

— О, заговорила! А я уж подумал, ты немая, — ржёт он.

Друзья поддерживают Германа, а я заливаюсь краской. Дергаю плечом, чтобы скинуть мужскую руку, но его ладонь словно прилипла ко мне. Этим жестом, он как будто пометил меня, как свою собственность.

— Убери, — шиплю.

— Резвая? Любим таких, — лыбится он, крепче обнимая, и ловит очередную порцию оваций со стороны друзей.

За пару секунд успеваю рассмотреть его лицо. Дьявольски красив, за такую внешность душу продают, так что я не удивлюсь, если у него её не окажется. Самыми выдающимися из черт являются глаза — они пепельно-серые и холодные, несмотря на растянутую улыбку. Если во взглядах других парней считывается игривый огонь, то в его — ледяной блеск.

Он придвигает ко мне наполненный бокал и командует:

— Пей. А то ты какая-то напряженная…

— Это ты слишком расслабился.

С этими словами я поднимаю бокал и выливаю на его дорогущую одежду красное вино.

— Сука, — вскидывает Герман руки, глядя на запачканные штаны и футболку.

В секунды его заминки я срываюсь с места и бегу, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от разозленного мажора.

— Лиза, стой! — орёт Яна, когда я ломлюсь в закрытую дверь. Кажется, тут должен быть выход. Почему заперто?

— Нам надо сматываться, — паникую я.

— Нельзя, Лиза!

— Да почему?

— За нас заплатили!

— Что ты несешь?

— Ты деньги получила? Вот и отрабатывай до конца вечеринки, хочешь-не хочешь!

— Какие деньги? — не сразу понимаю я.

— Те, что ты в долг просила. Мне заплатили за то, что мы будет развлекать этих мажоров. Тебе ничего не сказала, потому что ты типа правильная, но деньги не пахнут, Лиза!

— Чего…

Её признание обливает чаном холодной воды. Застываю.

Действительно, я занимала у подруги деньги по сильной нужде, но она ни слова не говорила, что придётся отрабатывать их в качестве «игрушки» для богатеньких подонков. Она лишь позвала за компанию развеяться, потусить у друга на ДР.

— Я не подписывалась под это! — истерика становится всё сильнее. — Какого хрена, Яна?

— Не надо на меня так смотреть! — осекает мой осуждающий взгляд. — Я помогла тебе. Послушай, тебя никто не заставляет трахаться с кем то. В условиях — только присутствие на вечеринке. Мы как украшение этого праздника.

С каждым новым словом разочаровываюсь, и я теряю подругу, которой когда-то слепо доверяла. Она как будто гордится тем, что находится здесь.

Яна быстро считывает мою неприязнь.

— Ты можешь вернуть деньги и уматывать, — резко отсекает она. — Если, конечно, отпустят.

— У меня нет денег, ты же знаешь!

Все средства я уже потратила на лекарства для младшего брата.

— Ну тогда потерпи еще чуть-чуть, — смотрит Яна на меня, как на капризного ребенка.

Шумно набирая воздух через рот, я опускаюсь на корточки и зарываюсь пальцами в волосы. В какое же дерьмо я вляпалась!

Слышу, как черные шпильки Янки разворачиваются и цокают, удаляясь от меня. Поддержки и помощи от неё точно не дождешься.

Глотаю слезы отчаяния, которые копятся в горле.

Всхлипнув, приподнимаю голову, потому что ощущаю на себе новую нависающую тень. Зрачки расширяются при виде знакомой мужской фигуры. Герман… Один уголок губ приподнят в ухмылке, стоит и смотрит с высока на моё растерянное лицо.

— Попалась, недотрога, — подмигивает сероглазый дьявол.