Я так хочу!

Глава 3

– Нет, даже если он был бы последним мужчиной на земле, – свирепо взглянув на брата, заявила Каролина. – Говорю тебе, Кейд, я не испытываю ничего, похожего на влечение к этому… этому распутнику. Не будь глупым. Ты же отлично знаешь, что все это – притворство.

– И я так думал, – задумчиво сказал Кейд, – пока не увидел вас обоих сегодня во время этой чертовски длинной поездки. Теперь я уже не так в этом уверен. Дрейк уставился на тебя, как кот на мышку. И ни разу не отвел глаз.

Каролина сурово подавила непрошеный приступ удовольствия от слов брата. Она повернулась к высокому зеркалу, без надобности поправив короткие рукава своего светло-голубого вечернего платья.

– Единственная причина, по которой он мог смотреть на меня, – это необходимость отвлечься от маминой болтовни, – решительно сказала она.

– А как ты улыбнулась ему сегодня днем перед тем, как он уехал к своему отцу, – продолжал Кейд. – Ты определенно выглядела одурманенной.

– Одурманенной? – Она разразилась недоверчивым смехом. – Кейд, это самая большая нелепость, которую я когда-либо от тебя слышала. Я не только не увлечена лордом Дрейком, я едва могу находиться вместе с ним в одной комнате!

– Тогда зачем это новое платье и прическа? – спросил он. – Ты действительно уверена, что не пытаешься привлечь его?

Каролина критически рассмотрела свое отражение. Ее платье было простым, но элегантным; тонкую белую нижнюю юбку из муслина сверху накрывал прозрачный голубой шелк. Глубокий квадратный вырез лифа был украшен полосой сверкающей серебристой бисерной вышивки. Ее темные, блестящие каштановые волосы были присобраны на макушке при помощи голубых лент, и масса локонов свободно струилась по спине. Она знала, что никогда в жизни не выглядела лучше.

– Я надела новое платье, потому что мне надоело выглядеть, как почтенная матрона, – сказала она. – То, что я старая дева, не подразумевает, что я должна убого одеваться.

– Каро, – нежно сказал ее брат, подойдя к ней сзади и положив руки ей на предплечья, – ты старая дева лишь по своему собственному выбору. Ты всегда была красивой девушкой. Единственная причина, по которой ты не заполучила мужа, состоит в том, что ты до сих пор не считала целесообразным завлекать мужчин.

Не обращая внимания на то, что платье может помяться, она повернулась, чтобы обнять его, и тепло ему улыбнулась:

– Спасибо, Кейд. И просто, для ясности: я не завлекала лорда Дрейка. Как я уже говорила тебе дюжину раз, мы просто играем. Как в театральной постановке.

– Ладно, – сказал он, отстраняясь, чтобы с сомнением взглянуть на нее. – Но, по моему мнению, вы оба играете ваши роли с чуть большим рвением, чем это необходимо.

По мере того, как они спускались по парадной лестнице, до Каролины доносились звуки бала. Легкая, быстрая мелодия вальса кружилась в воздухе, заглушаемая потоком смеха и болтовни гостей, переходивших из комнаты в комнату. Воздух был тяжелым из-за аромата огромных букетов лилий и роз, но из сада сквозь ряды распахнутых окон дул легкий ветерок.

Пока они спускались, скрытые перчатками кончики пальцев Каролины легко скользили по перилам резной мраморной балюстрады. Другой рукой она взяла под руку Кейда. Каролина была необычно возбуждена, задаваясь вопросом, чем обернется этот вечер в компании Эндрю – удовольствием или пыткой. Сопровождающая их Фанни взволнованно болтала, называя имена кое-каких гостей, которых она уже видела в имении, включая пэров Англии, политиков, знаменитого художника и популярного драматурга.

Спустившись на нижнюю площадку, Каролина увидела, что Эндрю уже ждет их у подножия лестницы. Его темные волосы блестели в ярком свете множества свечей. Словно почувствовав ее приближение, он повернулся и посмотрел наверх. Когда он увидел ее, его белые зубы сверкнули в улыбке, и сердце Каролины забилось в бешеном ритме.

Одетый в подобающей случаю модной черно-белой гамме, с накрахмаленным шейным платком и в хорошо подогнанном сером жилете, Эндрю был настолько красив, что это было почти непристойно. Он был таким же элегантным и безупречным, как любой из присутствующих джентльменов, но в его поразительных голубых глазах светилось дьявольское обаяние. Когда он пристально смотрел на нее таким горячим и заинтересованным взглядом, она совсем не ощущала, что вся эта ситуация была вынужденной, что все это розыгрыш. Самое плачевное заключалось в том, что она чувствовала себя возбужденной, довольной и абсолютно очарованной.

– Мисс Хагривз, вы выглядите просто восхитительно, – пробормотал Эндрю, прежде поприветствовав Фанни и Кейда. Он предложил ей руку и повел ее в сторону бальной залы.

– Не почтенно? – едко спросила Каролина.

– Ни в коей мере. – Он еле заметно улыбнулся. – Вообще-то вы никогда не выглядели, как матрона. Сделав то замечание, я просто пытался досадить вам.

– Вам это удалось, – сказала она и умолкла, озадаченно нахмурившись. – А зачем вам понадобилось мне досаждать?

– Потому что ваше раздражение безопаснее, чем… – Он почему-то оборвал себя на слове и замолчал.

– Безопаснее, чем что? – переспросила охваченная любопытством Каролина, пока они шли в бальную залу. – Что? Что?

Не обращая внимания на ее вопросы, Эндрю закружил ее в вальсе, настолько опьяняющем и упоительном, что его мелодия, казалось, текла по ее венам. Она была в лучшем случае хорошим танцором, а Эндрю был исключительным. Мало что доставляет большее удовольствие, чем танец с действительно умелым мужчиной. Его руки поддерживали Каролину, одновременно легко и властно ведя ее широкими, скользящими кругами.

Каролина смутно осознавала, что люди пялятся на них. Без сомнения, толпа была поражена тем, что беспутный лорд Дрейк вальсировал с правильной мисс Хагривз. Они, конечно, совсем не подходили друг другу… И все равно, недоумевала Каролина, неужели настолько невозможно, что повеса и старая дева могут найти друг в друге привлекательные черты?

– Вы чудесно танцуете, – не могла не воскликнуть она.

– Ну конечно, – ответил он. – Я искусен во всех пустых занятиях. А вот серьезные дела представляют для меня проблему.

– Не должно так быть.

– О, поверьте, так и есть, – заверил он ее с ироничной усмешкой.

Возникла неловкая пауза, которую в конце концов смогла нарушить Каролина.

– Ваш отец уже спустился? – спросила она. – Вы, наверняка, захотите, чтобы он увидел нас танцующими вместе.

– Я не знаю, где он, – ответил Эндрю. – И в данный момент мне абсолютно наплевать, увидит он нас или нет.

На верхней галерее, опоясывающей бальную залу, Логан Скотт приказал паре лакеев усадить хрупкое, опухшее тело своего отца в мягкий, обитый тканью шезлонг. На соседний стул уселась служанка, готовая принести все, что мог потребовать граф. Вокруг костлявых коленей Рочестера было обернуто тонкое одеяло, а в скрюченные пальцы поместили бокал редкого рейнского вина.

Логан какое-то время наблюдал за мужчиной, внутренне изумляясь, как Рочестер, чья персона незримо довлела над всей его жизнью с такой властностью и недоброжелательностью, дошел до такого состояния. Когда-то красивое лицо с ястребиным профилем усохло до маски мертвенной бледности и болезненности. Крепкое, мускулистое тело разрушилось, и теперь он едва мог ходить без посторонней помощи. Кто-то мог подумать, что неминуемое приближение смерти смягчит жестокого графа и, возможно, заставит его немного сожалеть о прошлом. Но Рочестер, верный себе, не допускал ни малейшего раскаяния.

Не в первый раз Логан почувствовал острый приступ жалости к своему сводному брату. Хотя Логана вырастил фермер-арендатор, плохо с ним обращавшийся физически, ему жилось лучше, чем Эндрю, чей отец издевался над его душой. Определенно, не существовало человека более холодного и не способного любить, чем граф Рочестер. То, что Эндрю пережил подобное детство, казалось просто чудом.

Вернувшись мыслями из прошлого, Логан посмотрел на скопление народа внизу. Его пристальный взгляд нашел высокую фигуру брата, танцевавшего с мисс Каролиной Хагривз.

Миниатюрная женщина, казалось, околдовала Эндрю, который в кои-то веки не выглядел скучающим, ожесточенным или угрюмым. Вообще казалось, что впервые в своей жизни Эндрю находился именно там, где хотел быть.

– Смотрите, – сказал Логан, легко передвинув тяжелый шезлонг, чтобы отцу было лучше видно. – Вот та женщина, которую привел Эндрю.

Губы Рочестера сжались в тонкую, как пергамент, презрительную линию.

– Девушка не имеет значения, – произнес он. – Я полагаю, она выглядит вполне подходяще. Однако поговаривают, что она синий чулок. Не смей говорить мне, что у твоего брата могут быть виды на подобное создание.

Логан слегка улыбнулся, давно привыкнув к язвительности старика.

– Посмотрите на них вместе, – прошептал он. – Понаблюдайте, как он ведет себя с ней.

– Это уловка, – решительно сказал Рочестер. – Я все знаю о своем никчемном сыне и его коварных планах. Я предполагал, что так будет с того самого момента, как я вычеркнул его имя из завещания. Он хочет обмануть меня и заставить поверить, что он может измениться, – он издал горький смешок. – Эндрю может ухаживать за множеством респектабельных старых дев, если хочет. Но я прежде в ад сойду, чем восстановлю его в правах.

Логан воздержался от ответа, что такой исход весьма вероятен, и наклонился, чтобы подложить бархатную подушку под хилую спину старика. Удовлетворенный, что его отцу удобно и видно все происходящее внизу, он выпрямился и положил руку на резные перила из красного дерева.

– Даже если это и обман, – размышлял он вслух, – разве не интересно будет, если Эндрю попадется в свою собственную ловушку?

– Что ты сказал? – Старик уставился на него, сузив слезящиеся глаза, и поднес кубок с вином к губам. – О какой такой ловушке ты говоришь, скажи на милость?

– Я имею в виду, что, возможно, Эндрю на самом деле мог влюбиться в мисс Хагривз.

Граф усмехнулся в свой бокал.

– Не в его характере любить кого-то еще, кроме самого себя.

– Вы ошибаетесь, отец, – тихо сказал Логан. – Просто Эндрю слишком плохо знаком с этим чувством – особенно как принимающая сторона.

Уловив тонкую критику той холодности, с которой он всегда обращался с обоими своими сыновьями, с законным и незаконнорожденным, Рочестер презрительно улыбнулся ему:

– Ты, конечно, винишь в его эгоизме меня. Ты всегда находил для него оправдания. Берегись, мой высокомерный, а то я и тебя вычеркну из завещания.

К очевидному недовольству Рочестера, Логан разразился смехом.

– Мне все равно, – сказал он. – Мне от вас ни шиллинга не нужно. Но будьте осторожнее, когда говорите об Эндрю. Вы находитесь здесь только из-за него. По какой-то причине, которой мне никогда не понять, Эндрю любит вас. Это чудо, что вы смогли произвести на свет сына, которому удалось пережить ваше нежное обхождение и все еще быть способным на любовь. Я, честно признаюсь, не смог бы.

– Тебе так нравится изображать меня чудовищем, – холодно заметил граф. – А на самом деле я просто даю людям то, чего они заслуживают. Если бы Эндрю хоть раз сделал что-нибудь, чтобы заслужить мою любовь, я бы его одарил ею. Но сначала он должен будет ее заработать.

– Господь всемогущий, старик, ты почти на смертном одре, – пробормотал Логан. – Ты не думаешь, что уже достаточно ждал? Ты имеешь хоть малейшее представление, что Эндрю готов сделать ради одного твоего слова похвалы или любви?

Лицо Рочестера приняло упрямое выражение, когда он молча пил из своего кубка и смотрел на сверкающую, кружащуюся массу пар внизу.

Согласно этикету джентльмен не должен был танцевать на балу более трех раз с одной и той же девушкой. Каролина не знала, почему придумали такое правило, но никогда не негодовала по этому поводу. До сих пор. К своему собственному удивлению, она обнаружила, что ей нравится танцевать с Эндрю, лордом Дрейком, и ей было очень жалко, что вальс закончился. Она была еще больше удивлена, узнав, что Эндрю мог быть приятным собеседником, когда сам этого хотел.

– Я и не подозревала, что вы так хорошо осведомлены по стольким вопросам, – сказала она ему, пока слуги наполняли их тарелки у столов с закусками. – Я полагала, что вы проводили большую часть времени за бутылкой, а вы, несмотря на это, очень начитанны.

– Я могу пить и одновременно держать книгу, – ответил он.

Она хмуро взглянула на него:

– Не пытайтесь отшутиться, когда я пытаюсь сказать, что… вы не…

– Я – не что? – мягко поторопил он ее.

– Вы не такой, каким кажетесь на первый взгляд.

Он криво ухмыльнулся:

– Это комплимент, мисс Хагривз?

Она была немного сбита с толку теплотой в его голубых глазах.

– Я полагаю, что да.

В этот момент вмешался женский голос, нарушив магию близости с изящной точностью лезвия хирурга.

– Да ведь это кузина Каролина, – воскликнула женщина. – Я ошеломлена тем, как элегантно ты выглядишь. Очень жаль, что ты не можешь избавиться от очков, дорогая, а то стала бы королевой бала.

Говорившей была Джулианна, леди Брентон, самая красивая и вероломная женщина, которую Каролина когда-либо знала. Даже те люди, которые презирали ее – а таким было несть числа, – были вынуждены признать, что физически она была безупречна. Джулианна была стройной, среднего роста, с крутыми бедрами и большой грудью. Черты ее лица были поистине ангельскими: нос был маленьким и узким, губы от природы были темно-розового цвета, голубые глаза были опушены густыми ресницами. Все это совершенство венчал тяжелый каскад светлых волос серебристого оттенка, которые, казалось, были сотканы из частичек лунного света. Было трудно, если не невозможно, поверить, что Каролина и это лучезарное создание могут быть хоть как-то связаны, и все же они были двоюродными сестрами по линии ее отца.

Каролина росла, испытывая благоговейный трепет перед Джулианной, которая была всего на год старше нее. Однако, когда она выросла, восхищение постепенно превратилось в разочарование, поскольку Каролина поняла, что внешняя красота ее кузины скрывает чудовищно эгоистичное и расчетливое сердце. Когда ей было семнадцать, Джулианна вышла замуж за человека на сорок лет старше себя, богатого графа, увлекавшегося коллекционированием изящных предметов искусства. Поговаривали, что Джулианна была неверна своему пожилому супругу, но она была слишком умна, чтобы быть пойманной с поличным. Три года назад ее муж умер в своей постели, якобы от сердечного приступа. Люди шептались, что его смерть наступила не от естественных причин, но никакого доказательства этому не нашли.

Голубые глаза Джулианны злобно блеснули, когда она встала перед Каролиной. Цвет ее безупречно белокурых волос подчеркивало сверкающее белое платье с таким низким вырезом, что была видна верхняя часть ее груди.

Бросив игривый взгляд на Эндрю, Джулианна заметила:

– Моя бедная маленькая кузина почти слепа без своих очков… жаль, верно?

– Она прекрасна и в них, и без них, – холодно ответил Эндрю. – И красота мисс Хагривз дополняется ее душевными качествами. К несчастью, этого нельзя сказать о других женщинах.

Завораживающая улыбка Джулианны угасла, они с Эндрю уставились с ледяным вызовом друг на друга. Между ними происходило безмолвное общение. Удовольствие Каролины от вечера испарилось, когда внезапно она кое-что поняла. Было очевидно, что Джулианна и Эндрю были хорошо знакомы. Казалось, существовал некий след интимности, сексуального знания между ними, который мог быть только результатом прежней связи.

Ну конечно, они были любовниками, возмущенно подумала Каролина. Эндрю, естественно, должен был увлечься женщиной с такой чувственной красотой… и без сомнения, Джулианна была более чем готова одарить своей благосклонностью мужчину, который был наследником крупного состояния.

– Лорд Дрейк, – беззаботно сказала Джулианна, – вы еще красивее, чем прежде… Кажется, что вы просто возродились к жизни. Кого мы обязаны поблагодарить за такое приятное превращение?

– Моего отца, – резко ответил Эндрю с улыбкой, которая не затронула его глаз. – Он вычеркнул меня из завещания. Это действительно преобразовывающий опыт.

– Да, я слышала об этом. – Изогнутые как лук губы Джулианны слегка сжались от разочарования. – Ваше наследство было одной из ваших самых лучших черт, дорогой. Жаль, что вы его потеряли. – Она одарила Каролину фальшивой улыбкой и добавила: – Ваши перспективы явно сильно ухудшились.

– Мы не хотим тебя задерживать, Джулианна, – сказала Каролина. – Без сомнения, у тебя сегодня много дел, учитывая как много здесь богатых мужчин.

Голубые глаза Джулианны сузились от скрытого оскорбления.

– Очень хорошо. Хорошего вечера, кузина Каролина. И, пожалуйста, покажи лорду Дрейку побольше своей «внутренней красоты» – это, возможно, твой единственный шанс удержать его внимание. – На ее лице появилась хитрая улыбка, и Джулианна прошептала: – Если тебе удастся заманить Дрейка в свою постель, кузина, ты поймешь, что он очень интересный и одаренный партнер. Могу лично заверить тебя в этом. – Джулианна покинула их, покачивая бедрами, от чего ее шелковые юбки зашуршали.

Множество мужчин обратили на нее пристальное внимание, пока она шла через зал, но Эндрю к ним не относился. Вместо этого он сосредоточился на Каролине, которая встретила его хмурый взгляд с обвиняющим выражением.

– Несмотря на тонкость намеков и скрытность моей кузины, – ледяным тоном сказала Каролина, – у меня сложилось впечатление, что вы с ней были любовниками. Это правда?

До вмешательства леди Брентон Эндрю действительно отлично проводил время. Он никогда не любил посещать балы и званые вечера, на которых нужно было вести унылую беседу с матримониально озабоченными девицами и их еще более унылыми компаньонками. Но Каролина Хагривз со своим остроумием и неутомимым духом была удивительно забавной. В последнего получаса он чувствовал себя в особенно хорошем расположении духа, что не имело никакого отношения к алкоголю.

Потом появилась Джулианна, напомнив ему обо всей его прошлой распущенности, и хрупкое ощущение счастья вмиг улетучилось. Эндрю всегда старался походить на своего отца и не жалеть о прошлом… но все равно почувствовал безошибочный укол раскаяния и смущения из-за связи с Джулианной. И самым ужасным было то, что эта любовная связь того не стоила. Джулианна была как те сложные французские десерты, которые никогда не были такими вкусными, какими казались, и, уж конечно, никогда не утоляли голод.

Отвечая на ее вопрос, Эндрю заставил себя выдержать пристальный взгляд Каролины.

– Это правда, – мрачно сказал он. – У нас была интрижка пару лет назад… короткая и не стоящая внимания.

Его возмущало то, как Каролина смотрела на него: словно она была настолько безупречна, что никогда не делала ничего, достойного сожаления. Проклятие, он ведь никогда не лгал ей и не притворялся кем-то другим. Она знала, что он негодяй и злодей… Ради Бога, он же почти шантажом заставил ее посетить этот прием.

Он мрачно размышлял, какого черта Логан и Мадлен пригласили Джулианну именно сюда. Хотя не мог же он возражать против ее присутствия только потому, что у них когда-то была связь. Если он попытается из-за этого выгнать ее из поместья, то по той же причине нужно будет выкинуть еще, по крайней мере, полдюжины женщин.

Словно читая его мысли, Каролина сердито посмотрела на него.

– Я не удивлена, что вы спали с моей кузиной, – сказала она. – Без сомнения, вы переспали с половиной присутствующих здесь дам.

– Что если и так? Какая тебе разница?

– Никакой. Это лишь подтверждает мое низкое мнение о вас. Как, наверное, неудобно иметь самообладание мартовского кота.

– Это лучше, чем быть ледяной девой, – насмешливо сказал он.

Ее карие глаза расширились за стеклами очков, и лицо залил румянец:

– Что? Как вы меня назвали?

Интонации ее голоса привлекли внимание соседней пары к тому, что назревает ссора, и Эндрю понял, что они стали объектом нескольких подозрительных взглядов.

– В сад, – выдохнул он. – Мы продолжим этот разговор в розарии.

– Непременно, – мстительно согласилась Каролина, изо всех сил пытаясь удержать безразличное выражение на лице.

Спустя десять минут им обоим удалось выскользнуть наружу.

Розарий, который Мадлен Скотт называла своей «розовой комнатой» занимал юго-западную часть сада, огороженную столбами и веревками, которые были увиты плетистыми розами. Землю покрывал белый гравий, а благоухающие живые изгороди из лаванды вели к арке у входа. В центре розовой комнаты на массивном постаменте, окруженном грядкой бархатистой кошачьей мяты, стояла каменная ваза.

Воздух, наполненный экзотическими ароматами, не помог Эндрю успокоиться. Когда он увидел, как хрупкая фигурка Каролины появилась в саду, он едва сдержался, чтобы не накинуться на нее. Вместо этого, стиснув зубы, он стоял тихо и спокойно, наблюдая за ее приближением.

Она остановилась на расстоянии вытянутой руки и подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Я хочу вам сказать только одно, милорд. – От волнения ее голос был напряженным и высоким. – В отличие от вас, я высоко ценю правду. И хотя я никогда не стану возражать против справедливого замечания, независимо от того, насколько оно нелестное, меня действительно возмутило то, что вы там сказали. Потому что это неправда! Вы категорически неправы, и я не вернусь в дом, пока вы это не признаете это!

– В чем неправ? – спросил он. – В том, что ты ледяная дева?

По какой-то причине это прозвище задело ее. Он увидел, как ее подбородок задрожал от негодования.

– Да, в этом, – прошипела она.

Он одарил ее улыбкой, предназначенной для того, чтобы вызвать у нее еще большую ярость.

– Я могу это доказать, – сказал он сухо. – Сколько тебе лет? Двадцать шесть?

– Да.

– И, несмотря на то, что ты намного красивее большинства женщин, у тебя хорошая родословная и уважаемая семья, тебе никогда не предлагали руку и сердце.

– Правильно, – сказала она, немного сбитая с толку этим комплиментом.

Он обошел вокруг нее, намеренно подвергнув ее тщательному осмотру.

– И ты девственница… Верно?

Было очевидно, что этот вопрос оскорбил ее. Он с легкостью мог прочесть возмущение на ее лице, а румянец был виден даже в темноте, освещаемой лишь звездами. Ни одна приличная молодая леди не должна отвечать на подобный вопрос. После долгой молчаливой борьбы с собой она коротко кивнула.

Это маленькое подтверждение заставило его внутренности сжаться и затрепетать от сильного расстройства. Проклятие, он никогда прежде не находил желанной девственницу. И все же он хотел ее с невероятной силой… хотел обладать ею и целовать каждый дюйм ее невинного тела… хотел заставить ее кричать и стонать. Он хотел переживать минуты спокойствия, когда они будут лежать вдвоем, вспотевшие и умиротворенные после мгновений страсти. Право интимно касаться ее, как и где он пожелает, казалось ему достойным любой цены. Но ему все равно никогда не обладать ею. Он отказался от любого шанса на это много лет назад, еще до того, как они встретились. Возможно, если бы он по-другому прожил свою жизнь… Но он не мог избежать последствий своего прошлого.

Спрятав свою тоску за насмешливой улыбкой, Эндрю развел руками, чтобы указать, что факты говорили за себя.

– Красивая незамужняя двадцатишестилетняя девственница. Вывод только один… ледяная дева.

– Это не так! Во мне гораздо больше страсти и искреннего чувства, чем когда-либо будет у вас! – Ее глаза сузились, когда она увидела, что ему весело. – Не смейте смеяться надо мной! – Она бросилась на него, подняв руки, словно хотела ударить.

Подавив смех, Эндрю схватил ее за предплечья и заставил не двигаться… пока не понял, что она пытается вовсе не расцарапать ему лицо, а обнять его руками за шею. Пораженный, он ослабил хватку, и она немедленно обхватила его затылок. Она использовала весь свой вес, чтобы заставить его склонить голову. Он слегка сопротивлялся ей, вглядываясь в ее личико со смущенной улыбкой. Он был настолько больше нее, что любая попытка с ее стороны насильно заставить его что-нибудь сделать была смехотворной.

– Каролина, – произнес он неверным от удивления и желания голосом, – ты, случайно, не пытаешься поцеловать меня?

Она неистово продолжала дергать его за шею, рассерженная и решительная. Она что-то бормотала себе под нос, фыркая, как рассерженный котенок.

– …покажу тебе… заставлю тебя пожалеть… я сделана не изо льда, самоуверенный и высокомерный распутник…

Эндрю больше не мог это выносить. Когда он увидел эту маленькую возмущенную женщину в своих объятиях, он потерял способность разумно мыслить. Он мог думать лишь о том, как сильно он ее желает, а несколько украденных мгновений в розарии ничего по большому счету не изменят. Он почти сходил с ума от желания ощутить ее вкус, коснуться ее, крепко прижать ее тело к своему. Пусть остальной мир катится к черту! И он позволил этому случиться. Он расслабился, опустил голову и позволил ей притянуть свои губы вниз к ее губам.

Нечто неожиданное произошло при первом касании ее сладких губ – невинно сжатых губ, потому что она не знала, как правильно целоваться. Он ощутил, как ужасная боль сжала его сердце, пока он не почувствовал, что крепкая стена вокруг него дала трещину и внутрь проник жар. Она была такой легкой и податливой в его руках, запах ее кожи манил в сто раз сильнее роз, ее хрупкая спина выгибалась, поскольку она старалась теснее прижаться к нему. Чувства нахлынули слишком сильно, слишком быстро, и он застыл, не зная, куда девать руки, опасаясь, что если он хоть немного пошевелится, то раздавит ее.

Он повозился со своими перчатками, стянул их и бросил на землю. Осторожно он коснулся спины Каролины и скользнул ладонью к ее талии. Его другая рука дрожала, когда он нежно обхватил ее затылок. Господи, она была совершенной – ворох муслина и шелка в его руках – и слишком сладкой, чтобы быть настоящей. Его дыхание вырывалось из легких сильными толчками, а он старался сохранить нежность в своих движениях, когда прижал ее теснее к своему сильно возбужденному телу. Увеличив давление, он убедил ее разжать губы и коснулся своим языком ее языка, нашел ее опьяняющий вкус. Она слегка вздрогнула от чувства незнакомой близости. Он знал, что так целовать девственницу непозволительно, но ничего не мог с собой поделать. Из глубин его горла вырвался успокаивающий звук, и он углубил поцелуй, исследуя темный жар ее рта. К его удивлению, Каролина застонала и расслабилась в его руках, раскрыв губы и включившись в танец языков.

Эндрю не ожидал, что она будет такой пылкой и восприимчивой. Она должна была бы оттолкнуть его. Но она покорялась ему с ужасной доверчивостью, которая опустошала его. Он не мог остановить свои руки, жадно блуждающие по ее телу. Достигнув ее округлых ягодиц, он приподнял ее повыше к своему телу. Он потянул ее вверх, расположив поближе к большому бугру своей мужественности, пока она не оказалась именно там, где он хотел. Тонкие слои ее одежды – и его тоже – не могли заглушить это ощущение. Она ахнула, восхитительно изогнулась и крепче обняла его за шею, пока пальцы ее ног почти не оторвались от земли.

– Каролина, – сказал он хрипло, покрывая поцелуями изящную линию ее горла, – ты сводишь меня с ума. Мы должны немедленно остановиться. Я не должен этого делать…

– Да. Да. – Ее дыхание было быстрым и горячим. Она сцепила руки вокруг его шеи и потерлась телом о твердый выступ его чресел. Они вновь поцеловались, ее рот приникал к его губам с лихорадочной сладостью, и Эндрю издал тихий возглас отчаяния.

– Останови меня, – пробормотал он, сжимая рукой ее ягодицы. – Прикажи отпустить тебя… Дай мне пощечину…

Она откинула голову назад, замурлыкав, как котенок, когда он пощекотал нежное местечко у нее за ухом.

– Где тебя шлепнуть?[6] – гортанно спросила она.

Она была слишком невинна, чтобы в полной мере осознать сексуальный подтекст своего вопроса. Но даже в этом случае Эндрю почувствовал, что становится невыносимо твердым, и подавил низкий стон желания.

– Каролина, – резко прошептал он, – ты победила. Я был неправ, когда я назвал тебя… Нет, не делай так больше – я этого не перенесу. Ты победила. – Он отстранил ее от своего ноющего тела. – Так, стой тут, – коротко добавил он, – или потеряешь невинность в этом проклятом саду.

Уловив страстность в его тоне, Каролина благоразумно отошла от него на несколько шагов. Она обхватила себя тонкими руками за плечи, сотрясаясь от дрожи. Некоторое время не было слышно ничего, кроме их затрудненного дыхания.

– Мы должны вернуться, – наконец сказала она. – Люди заметят, что нас обоих нет. Я… я не имею никакого желания быть скомпрометированной… то есть моя репутация… – Ее голос перешел в неловкое молчание, и она рискнула посмотреть на него. – Эндрю, – признала она дрожащим голосом, – я никогда такого не чувствовала рань…

– Не говори этого, – прервал он ее. – Ради тебя самой и ради меня, мы не позволим этому случиться снова. Мы будем придерживаться условий нашей сделки. Мне не нужны осложнения.

– Но разве ты не хочешь…?

– Нет, – отрезал он. – Я хочу только видимости отношений с тобой, ничего больше. Если я на самом деле влюблюсь в тебя, то мне нужно будет перестраивать полностью всю мою жизнь. А для этого уже чертовски поздно. Мои грехи не замолить, и ни один человек, даже ты, не стоит того, чтобы ради него меняться.

Она надолго замолчала, ее ошеломленные глаза сосредоточились на его решительном лице.

– Я знаю кое-кого, кто стоит этого, – сказала она наконец.

– И кто же это?

– Ты. – Ее взгляд был прямым и бесхитростным. – Ты стоишь того, чтобы тебя спасти, Эндрю.

Всего лишь несколькими словами она уничтожила его. Эндрю, неспособный говорить, помотал головой. Он хотел снова сжать ее в своих объятиях… поклоняться ей… соблазнить ее. Ни одна женщина ни разу не выказала ни малейшего намека на веру в него, в его никчемную душу, и хотя он хотел ответить ей с чрезвычайным презрением, он не мог. Одно несбыточное желание поглотило его в большом очищающем пламени – чтобы так или иначе он мог стать достойным ее. Он сгорал от желания рассказать ей о своих чувствах. Вместо этого он отвернулся и выдавил несколько хриплых слов:

– Ты иди внутрь первая.

Остаток выходных, как и последующие три месяца, Эндрю вел себя, как идеальный джентльмен. Он был внимательным, заботливым и добродушным, вызывая у всех знакомых шутки, что каким-то образом порочный лорд Дрейк был похищен и заменен идентичным незнакомцем. Те, кто знал о плохом здоровье графа Рочестера, предполагали, что Эндрю пытается завоевать благосклонность своего отца прежде, чем старик умрет и оставит его без семейного состояния. Это была очевидная попытка, хихикали сплетники, и очень в стиле изворотливого лорда Дрейка.

Странность заключалась в том, что чем дольше притворялся Эндрю, тем больше Каролине казалось, что он на самом деле меняется. Он встречался с рочестерскими агентами по недвижимости и разработал план по улучшению земли таким образом, чтобы неизмеримо помочь арендаторам. Затем к недоумению всех, кто знал его, чтобы финансировать эти улучшения, Эндрю продал большую часть своей личной собственности, включая призовых чистокровок.

Подобный риск был несвойственен Эндрю, особенно когда не было никакой гарантии, что он унаследует состояние Рочестеров. Но когда Каролина спросила его, почему он так стремится помочь рочестерским арендаторам, он рассмеялся и пожал плечами, словно это было совсем неважно.

– Эти изменения должны быть сделаны, независимо от того, получу ли я деньги графа, – сказал он. – А я устал содержать всех этих проклятых лошадей – слишком уж дорого.

– А что с твоей собственностью в городе? – спросила Каролина. – Я слышала, твой отец планировал выселить некоторых бедных арендаторов из трущобы в Уитфриерзе[7], а не восстанавливать ее – а ты позволяешь им оставаться и, кроме того, полностью ремонтируешь здание.

Когда Эндрю ответил, его лицо хранило бесстрастное выражение:

– В отличие от моего отца, я не имею никакого желания прослыть лордом трущоб. Но не считай мои мотивы бескорыстными – это просто деловое решение. Любые деньги, вложенные мною в собственность, увеличат ее ценность.

Каролина улыбнулась ему и наклонилась поближе, словно желая поведать тайну:

– Я думаю, милорд, что вы просто заботитесь об этих людях.

– Я практически святой, – сардонически согласился он, насмешливо приподняв бровь.

Она продолжала улыбаться, понимая, однако, что Эндрю вовсе не был таким испорченным, каким притворялся.

Только вопрос о том, почему вдруг Эндрю должен был начать заботиться о людях, существование которых он никогда не утруждался прежде замечать, оставался загадкой. Возможно, это было связано с неизбежной кончиной его отца… возможно, Эндрю вдруг осознал, что бремя ответственности скоро ляжет на его собственные плечи. Но он ведь мог бы с легкостью оставить все как есть, позволив принимать решения управляющим своего отца и агентам по недвижимости. Вместо этого он взял бразды правления в свои руки, сначала с сомнением, потом с возрастающей уверенностью.

В соответствии с их сделкой Эндрю катался с Каролиной верхом в парке, сопровождал ее на музыкальные вечера, званые ужины и в театр. Поскольку Фанни должна была сопровождать их как компаньонка, у Каролины было очень мало возможностей поговорить с Эндрю наедине. Вместо этого они были вынуждены обсуждать подходящие предметы вроде литературы или садоводства, а их физические контакты были ограничены случайными соприкосновениями кончиков пальцев или плеч, когда они сидели рядом. И все же эти мимолетные мгновения близости – безмолвный взгляд, касание украдкой ее руки или ладони – были невозможно возбуждающими.

Восприимчивость Каролины к Эндрю была настолько мучительной, что она иногда думала, что вспыхнет пламенем. Она не могла перестать думать об их страстных объятиях в розарии Скоттов, об удовольствии, которое дарили ей губы Эндрю. Но теперь он был так неумолимо учтив, что она начала задаваться вопросом, не был ли этот эпизод лишь неким жарким сном, навеянным ее собственным пылким воображением.

Эндрю, лорд Дрейк, был очаровательной загадкой. Каролине казалось, что он был двумя разными людьми: высокомерным, потворствующим своим желаниям распутником и привлекательным незнакомцем, который неуверенно спотыкался на пути к становлению джентльменом. Первый мужчина абсолютно ей не нравился. Со вторым… дело обстояло совсем по-другому. Она видела, что он борется, разрываясь между легкими удовольствиями прошлого и маячившими перед ним обязанностями. Он по-прежнему не пил и не волочился за юбками – он бы честно признался ей, если бы это произошло. И, по словам Кейда, Эндрю редко в эти дни бывал в их клубе. Вместо этого он проводил свободное время, занимаясь фехтованием, боксом или верховой ездой, пока не падал от усталости. Он потерял в весе около семи килограммов, отчего его брюки стали немодно висеть на нем, и их потребовалось ушивать. Хотя Эндрю всегда был в хорошей форме, теперь его стройное тело стало невозможно твердым, а мускулы на руках и спине натягивали швы его одежды.

– Почему ты так активен? – однажды не смогла удержаться от вопроса Каролина, обрезая пышную клумбу фиолетовых пенстемонов в своем саду. Эндрю бездельничал поблизости, сидя на маленькой скамье и наблюдая, как она аккуратно срезает высохшие цветки с каждого стебля. – Мой брат говорит, что ты на прошлой неделе бывал в боксерском клубе почти каждый день.

Когда Эндрю не ответил, Каролина сделала паузу и посмотрела на него через плечо. Был прохладный ноябрьский день; легкий ветерок поймал прядь ее черных волос, выбившуюся из-под шляпы, и бросил ей на щеку. Она попыталась рукой в перчатке убрать непослушный локон, неосторожно запачкав лицо грязью. Ее сердце вздрогнуло от внезапного предвкушения, когда она увидела выражение голубых глаз Эндрю.

– Активная деятельность позволяет мне отвлекаться от… разных вещей. – Эндрю встал и медленно к ней подошел, вытащив из кармана носовой платок. – Так, стой спокойно. – Он нежно вытер грязную полосу, затем снял с нее очки, чтобы протереть их уже ставшим привычным жестом.

Лишенная улучшающих зрение стекол, Каролина смотрела в его темное, размытое лицо с близорукой внимательностью.

– Каких вещей? – спросила она, затаив дыхание от его близости. – Я полагаю, что ты подразумеваешь свою выпивку и азартные игры…

– Нет, не то. – Он очень осторожно вернул очки на место и кончиком пальца погладил шелковистый локон у нее за ухом. – Разве ты не догадываешься, что беспокоит меня? – нежно спросил он. – Что не дает мне заснуть по ночам, пока я не истощу свои силы, прежде чем ложиться спать?

Он стоял очень близко, его пристальный взгляд удерживал ее. И хотя он не касался ее, Каролина чувствовала себя окруженной его мужской аурой. Ножницы с тихим стуком выпали из ее внезапно ослабевших пальцев.

– О, я… – Она замолчала и облизала пересохшие губы. – Я полагаю, что тебе не х-хватает женщины. Но нет причин, чтобы ты не… то есть с таким количеством желающих… – Покраснев, она закусила нижнюю губу и затихла, запутавшись в словах.

– С недавних пор я стал чертовски разборчивым. – Он наклонился ближе, и его дыхание нежно коснулось ее уха, вызвав приятный трепет возбуждения вдоль ее позвоночника. – Каролина, посмотри на меня. Есть кое-что, о чем я не имею права спрашивать… но…

– Да? – прошептала она.

– Я тут думал о своем положении, – осторожно сказал он. – Каролина… даже если мой отец не оставит мне ни шиллинга, я смогу обеспечить кому-нибудь приличное существование. У меня есть некоторые вложения и собственность. Это не самый шикарный образ жизни, но…

– Да? – сумела выдавить Каролина, ее сердце безумно стучало в груди. – Продолжай.

– Видишь ли…

– Каролина! – сквозь стеклянные двери, ведущие из сада в гостиную, послышался пронзительный голос ее матери. – Каролина, я настаиваю, чтобы ты вошла в дом и вела себя как гостеприимная хозяйка, а не заставляла бедного лорда Дрейка стоять на улице и смотреть, как ты копаешься в грязи! Я подозреваю, что ты ничего не предложила ему, чтобы освежиться, и… Боже, этот ветер невыносим, ты заставишь его подхватить простуду и умереть. Немедленно идите в дом, заклинаю вас обоих!

– Да, мама, – мрачно сказала расстроенная Каролина. Она посмотрела на Эндрю, который растерял свой серьезный настрой и теперь смотрел на нее с неожиданной улыбкой. – Прежде чем мы войдем, – предложила она, – можешь закончить то, что собирался сказать…

– Потом, – ответил он, наклонившись, чтобы поднять ее упавшие ножницы.

Она сжала кулаки и едва не топнула ногой от раздражения. Ей хотелось придушить свою мать за то, что она нарушила, без сомнения, самый в высшей степени интересный момент ее жизни. Что, если Эндрю пытался сделать ей предложение? Ее сердце екнуло от этой мысли. Решилась бы она на такой риск, смогла бы поверить, что он останется таким, как сейчас, вместо того, чтобы вновь вернуться к старым привычкам?

«Да, – подумала она в порыве легкомысленного удивления. – Да, я бы рискнула».

Потому что она влюбилась в него, такого несовершенного. Она любила каждый красивый и порочный кусочек его тела и души. Она хотела помочь ему в его стремлении стать лучшим человеком. А если останется немного от негодяя… Она не могла сдержать улыбку. Тогда она будет наслаждаться и этой его частью.

Две недели спустя, в начале декабря, Каролина получила известие, что граф Рочестер на смертном одре. Короткая записка Эндрю также содержала в себе неожиданную просьбу. Граф хотел ее видеть, причины он не объяснил никому, даже Эндрю.

«Я смиренно прошу вашего снисхождения в этом вопросе, – написал Эндрю, – поскольку ваше присутствие может принести графу немного покоя в его последние часы. Моя карета доставит вас в поместье, если вы пожелаете прибыть… а если нет, то я пойму и приму ваше решение. Ваш слуга».

И он подписался своим именем, Эндрю, с неприличной, но трогательной фамильярностью, свидетельствующей об его расстройстве. А, возможно, это говорило о его чувствах к ней.

– Мисс Хагривз? – пробормотал ливрейный лакей, очевидно, поставленный в известность, что она может поехать с ними. – Должны ли мы доставить вас в поместье Рочестеров?

– Да, – немедленно ответила Каролина. – Мне понадобится несколько минут, чтобы собраться. Я возьму с собой служанку.

– Да, мисс.

Каролина была поглощена мыслями об Эндрю всю дорогу до Рочестер-Холла в Бакингемшире[8], где граф решил провести последние дни. Хотя Каролина никогда не бывала здесь, Эндрю рассказывал ей про это место. Рочестеры владели тысячью пятьюстами акрами земли, включавших местную деревушку, леса вокруг нее и часть самых плодородных сельскохозяйственных угодий в Англии. Они были пожалованы семейству Рочестеров в двенадцатом столетии Генрихом II, сказал тогда Эндрю и продолжил саркастически комментировать тот факт, что гордое и древнее наследие скоро перейдет в руки к полному подлецу. Каролина поняла, что Эндрю совсем не чувствовал себя достойным титула и обязательств, которые он унаследует. Она почувствовала острую необходимость успокоить его и так или иначе найти способ убедить его, что он намного лучше, чем сам о себе думает.

Мысли Каролины путались, и она сосредоточила взгляд на пейзаже за окном; земле, покрытой лесами и виноградниками; деревенских домах, сделанных из добытого в Чилтерн-Хилс[9] камня. Наконец они подъехали к огромному Рочестер-Холлу, построенному из средневековых, крупно вырубленных блоков медово-желтого бурого железняка и серого песчаника. Миновав ворота в центре подъездной аллеи, карета въехала на открытый внутренний двор.

Лакей сопроводил Каролину в главный большой зал, огромный, продуваемый сквозняками и украшенный выцветшими гобеленами. Рочестер-Холл когда-то был крепостью, на его крыше располагались оборонительные ограды с бойницами, а окна были высокими и узкими, чтобы лучники могли защищать здание. Теперь это был просто холодный и громоздкий дом, которому, казалось, отчаянно требовалась женская рука, чтобы облагородить это место и сделать его более пригодным для жилья.

– Мисс Хагривз. – Глубокий голос Эндрю отразился эхом от гладких стен из песчаника.

Она ощутила острый приступ радости, когда он подошел к ней и взял ее за руки. Когда он крепко сжал ее ладони, жар его пальцев проник сквозь преграду ее перчаток.

– Каро, – нежно произнес он и сделал лакею знак, чтобы тот их оставил.

Она пристально посмотрела на него. Он хорошо прятал свои чувства, за бесстрастной маской невозможно было прочесть его мысли. Но каким-то образом она все равно ощутила его скрытую тоску, и ей захотелось обнять его и успокоить.

– Как прошла ваша поездка в карете? – спросил он, не выпуская ее рук. – Я надеюсь, что она не доставила вам больших неудобств.

Каролина слегка улыбнулась, сообразив, что он вспомнил, как от долгой тряски в карете ее укачивает.

– Я чувствовала себя прекрасно, так как все дорогу смотрела из окна на пейзаж.

– Спасибо, что приехала, – пробормотал он. – Я не стал бы тебя винить, если бы ты отказалась. Бог знает, зачем Рочестер позвал тебя – это какая-то причуда, которую он не стал объяснять…

– Я рада, что приехала, – мягко перебила она его. – Не ради него, а ради тебя. Чтобы быть здесь как твой друг, как твой… – Ее голос затих, когда она попыталась подобрать подходящее слово.

Ее замешательство вызвало у Эндрю улыбку, и взгляд его голубых глаз внезапно стал нежным.

– Милый маленький друг, – прошептал он, поднося ее затянутую в перчатку руку к своим губам.

Все ее существо охватила безудержная радость, наполнившая ее грудь и горло сладкой теплотой. Счастье от того, что он нуждается в ней и рад ее приезду, было почти непереносимым.

Каролина взглянула на массивную дубовую лестницу, ведущую на второй этаж; ее резные перила отбрасывали длинные, зубчатые тени на большой зал. Какое это холодное, глухое место для растущего маленького мальчика, подумала она. Эндрю рассказывал ей, что его мать умерла через несколько недель после его рождения. Он провел здесь детство, будучи на попечении отца, чье сердце было таким же мягким и теплым, как кусок льда.

– Пойдем к нему? – спросила она, имя в виду графа.

– Через минутку, – ответил Эндрю. – Сейчас с ним Логан и его жена. Доктор говорит, что теперь это дело нескольких часов, прежде чем он… – Он умолк, словно что-то сдавило ему горло, и бросил на нее взгляд, полный смущения и ярости, в основном направленной на самого себя. – Господи, я столько раз желал ему смерти. А сейчас чувствую…

– Сожаление? – мягко предположила Каролина, снимая перчатку и касаясь пальцами его гладко выбритой щеки. Его челюсти сжались под ее мягкой ладонью. – Возможно, скорбь, – сказала она, – по тому, что могло бы быть, и за все те разочарования, что вы причинили друг другу.

Он не мог произнести ни слова, просто коротко кивнул.

– И, может быть, легкий страх? – спросила она, отважившись нежно погладить его по щеке. – Потому что скоро ты станешь лордом Рочестером… кем-то, кого ты ненавидел и боялся всю свою жизнь.

Эндрю начал шумно дышать, его взгляд скрестился с ее, словно от этого зависела его жизнь.

– Если бы я только мог воспрепятствовать этому, – хрипло сказал он.

– Ты лучше, чем твой отец, – прошептала она. – Ты позаботишься обо всех зависящих от тебя людях. Нечего бояться. Я знаю, что ты не свернешь с выбранного пути. Ты хороший человек, даже если ты сам в это не веришь.

Он застыл, прожигая ее взглядом. Хотя он не пытался обнять ее, у нее было непреодолимое чувство принадлежности, покорности его взгляду и сильной воле.

– Каро, – наконец сказал он, тщательно подбирая слова, – я не смогу жить без тебя.

Она еле заметно улыбнулась.

– А тебе и не придется.

Их уединение нарушило появление служанки, спускавшейся вниз.

– Милорд, – пробормотала высокая, немного нескладная девушка, приседая в неуклюжем реверансе, – мистер Скотт послал меня спросить, приехала ли мисс Хагривз и готова ли она пройти к графу…

– Я сам отведу ее к Рочестеру, – мрачно ответил Эндрю.

– Да, милорд. – Девушка поспешила наверх, а Эндрю аккуратно положил маленькую ладошку Каролины на свой локоть.

Он озабоченно посмотрел на нее:

– Если не хочешь, можешь не ходить к нему.

– Конечно, я пойду к графу, – ответила Каролина. – Мне жутко любопытно, что он хочет мне сказать.

У графа Рочестера находились двое врачей, мистер Скотт и его жена Мадлен. Атмосфера в спальне была подавляюще мрачной и удушающей, все окна были закрыты и занавешены тяжелыми бархатными портьерами. Печальный конец для несчастного человека, отметила Каролина про себя. По ее мнению, учитывая отношение графа к сыновьям, ему очень повезло, что оба они находились сейчас рядом с ним.

Граф полулежал на куче подложенных ему под спину подушек. Когда Каролина вошла, его голова повернулась и слезящиеся глаза остановились на ней.

– Девица Хагривз, – тихо произнес он. Казалось, разговор давался ему с трудом. Все еще не отрывая от нее взгляда, он обратился к остальным присутствующим в комнате: – Уходите, все вы. Я хочу… поговорить с мисс Хагривз… наедине.

Все подчинились, кроме Эндрю, который остался, вглядываясь в лицо Каролины. Она успокаивающе улыбнулась ему и кивнула в сторону двери.

– Я буду ждать вас снаружи, – пробормотал он. – Зовите, если понадоблюсь.

Когда дверь за ним закрылась, Каролина подошла к стулу рядом с кроватью и села, сложив руки на коленях. Ее лицо находилось почти вровень с лицом графа, и она не пыталась скрыть свое любопытство, разглядывая его. Он, должно быть, когда-то был очень красив, подумала она, хотя в нем чувствовалась врожденное высокомерие человека, который всегда слишком строго к себе относился.

– Милорд, – сказала она, – я приехала, как вы просили. Могу я узнать, зачем вы хотели меня видеть?

Какое-то время Рочестер не удостаивал внимания ее вопрос, его прищурившиеся глаза внимательно изучали ее.

– Привлекательна, но… вряд ли можно назвать красавицей, – подытожил он. – Интересно, что он… в вас нашел?

– Возможно, вам следует спросить об этом лорда Дрейка, – спокойно предложила Каролина.

– Он не станет вас обсуждать, – ответил он, хмуро изучая ее. – Я послал за вами, потому что… я хочу, чтобы вы ответили на один вопрос. Когда мой сын сделает предложение… вы его примете?

Пораженная Каролина, не моргая, уставилась на него:

– Он еще не делал мне предложения, милорд, и ничем не выразил того, что рассматривает такую возможность…

– Сделает, – уверил ее Рочестер, его лицо скривилось от приступа боли. Завозившись, он потянулся к стаканчику с водой на ночном столике. Каролина машинально помогла ему, уловив резкий запах спирта, смешанного с лекарством, когда подносила край стакана к его иссохшим губам. Вновь откидываясь на подушках, граф критически рассматривал ее. – Вы, кажется, сотворили… чудо, мисс Хагривз. Так или иначе вы… вытащили моего сына из его потрясающей поглощенности самим собой. Вы видите, я очень хорошо… его знаю. Я подозреваю, что ваша связь изначально была попыткой обмануть меня, и все же… он, кажется, изменился. Кажется, он любит вас, хотя… никто бы никогда не поверил, что он на это способен.

– Возможно, вы знаете лорда Дрейка не так хорошо, как думаете, – сказала Каролина, не в силах удержаться от резкого тона. – Просто он нуждается в ком-то, кто верит в него и поддерживает его. Он хороший человек, заботливый…

– Пожалуйста, – пробормотал он, поднимая скрюченную руку в защитном жесте. – Не тратьте впустую… то короткое время, что мне осталось… на восторженные описания моего… никчемного отпрыска.

– Тогда я отвечу на ваш вопрос, – спокойно ответила Каролина. – Да, милорд, если ваш сын сделает мне предложение, я с удовольствием приму его. А если вы не оставите ему ваши деньги, мне будет абсолютно все равно… и ему тоже. Некоторые вещи более ценны, чем деньги, хотя я уверена, что вы будете смеяться надо мной за такие слова.

Рочестер удивил ее, улыбнувшись тонкими губами и еще больше расслабляясь на подушках.

– Я не буду смеяться, – пробормотал он утомленным, но странно безмятежным тоном. – Я верю… вы для него могли бы стать спасением. Теперь уходите, мисс Хагривз… Скажите, чтобы пришел Эндрю.

– Да, милорд.

Она быстро покинула комнату. Ее чувства были в смятении, она ощущала холод и возбуждение одновременно и хотела очутиться в успокаивающих объятиях Эндрю.